Алексеев Александр. Когда боги спят

звонки - отлеживался, будто после тяжелой болезни. Он физически чувствовал,
как вместе со Снегуркой отламывается старая жизнь - комсомольская юность,
которую он отлично знал изнутри, не идеализировал, однако вспоминал с
теплотой, как вспоминают молодость. И вместе с тем его не покидало ощущение,
что и эта, существующая жизнь, тоже отваливается, как короста с незаживающей
язвы - нарастает и снова отваливается...
- Я слишком поздно родился, чтобы жить с вами, люди...о ночам ему вдруг
хотелось гостей и звонков, но никто не приходил, и телефон молчал. Он давно
знал: настоящих друзей у него нет, а те, что были, изуродовались лихим
временем и поддерживали отношения, когда он был при власти, чтобы приходить
и что-нибудь клянчить. Теперь вместе со Снегуркой ушло в монастырь его
собственное чувство дружбы, и он понимал, что никто не придет.н вспоминал об
охоте, начинал собираться, открывал сейф, выкладывал карабины, двустволки,
боеприпасы, доставал подарочный пистолет и играл с ним, как мальчишка. Играл
и думал о смерти. Близость оружия и возможности легко уйти из жизни в
какой-то момент становилось очарованием. Он контролировал каждое свое
движение и мысль, не поддавался этим чарам, но в такие мгновения совершенно
отчетливо понимал, что испытывал Саша перед последним полетом.истолет был не
заряжен, магазин оставался в кулаке, а ствол у виска не холодил, не смотрел
черным глазом, и в него, как в черную дыру, не улетала жизнь, как писали в
книжках - просто ощущался ствол, и всякий раз почему-то перед глазами
возникала одна и та же картинка - тракторная телега, отъезжающая от
кладбища, и машущий ему Ромка. Если тебе еще машет хоть один человек в мире,
тем паче, ребенок, то жить, пожалуй, стоит.убатый убирал оружие с чувством
отвращения и запоздалого стыда, отплевывался от мига слабости, звонил Маше,
болтал с ней как ни в чем не бывало, но следующей ночью все повторялось.
Снегурка, этот верный товарищ, как наваждение, стояла перед глазами с вилами
в руках и чистила навоз в коровнике.осле третьей ночной игры он спустил
ключи от сейфа в унитаз и сразу же успокоился. На утро приехал Хамзат,
чем-то озабоченный и понурый: начальник охраны зря время не терял, по
собственной инициативе вел глубокую разведку, анализировал происходящие
события и конкретные ситуации, считая своим долгом доложить, что делается в
мире.
- Зашевелились, - на этот раз сообщил он. - Все пришло в движение.
- Что пришло?
- Помнишь, прокурор на охоту приезжал? Сначала отскочил от тебя, добро
забыл - тут приехал.
- Прокурор у нас слишком прямой и честный человек, чтоб заниматься
интригами.
- Не говори так. Человек всегда темный, глубокий, дна сам достать не
может. Что там у него - не знает.убатый вспомнил Снегурку и внутренне
согласился. Хамзат это увидел.
- А теперь встречи ищет Шишка (так звали за глаза начальника
департамента здравоохранения). Вокруг меня ходит, трется - скажи, где
Зубатый? Надо встретиться. Я сделал, что он просил... Сам подумай, почему
все они стали угождать? Из кожи лезут - хотят помочь.
- Да Шишкин всегда такой был, семь пятниц на неделе...
- Ай, не говори! Шишкин знает, кому лизать, когда лизать, сколько
лизать.
- Когда будет инаугурация?
- Неизвестно. Один говорит такой срок, другой - такой. Так что делать с
Шишкой? Очень просит к телу пустить, меня за штаны хватает. Важно, говорит.
Если Шишка суетится - все двигается, меняется.
- Давай встретимся. Сегодня, например, через час. Место сам
определи.осточной хитрости у Хамзата было в избытке: он подыскал место
неподалеку от старого здания администрации, где постоянно шастают люди из
команды Крюкова. Несчастный Шишкин подходил к машине Зубатого, как шпион, с
оглядкой, вдоль стенок, чуть ли не шнурки завязывал, чтобы посмотреть, не
видит ли кто. Хамзат наблюдал за ним в зеркало заднего обзора и едва
заметно, цинично улыбался. Начальник департамента залез в джип, будто из
воды вынырнул.
- Анатолий... Алексеевич, здравствуйте!...
- Здравствуй, здравствуй комсомолец Коля Канторщик,- благодушно
проговорил Зубатый. - Что скажешь нам хорошего?н давно заметил, все
карьеристы не терпят фамильярности и вообще не понимают юмора, если это
касается их личности. От Зубатого Шишкин бы вытерпел что угодно, коли сам
напросился на встречу, но в присутствии Хамзата - слуги, фамильярность его
будто бы оскорбляла.
- Сразу и унижать, - прикинулся обиженным.
- Юность - это прекрасно, - вздохнул Зубатый. - Разве тебе не хочется
вернуться в комсомольское прошлое?
- Не хочется, - однозначно обронил он. - Стареешь, Алексеич, если в
голову приходят такие мысли.
- Старею. Потому очень уж хочется попасть в клинику бессмертия.
Шишкин все понял и покосился на Хамзата, дескать, мешает. Зубатый
похлопал его по плечу.
- У меня от начальника охраны секретов нет.
- Я отыскал вашего старца, - полушепотом сообщил он. - Вернее, его
следы. Сделал запросы по своим каналам и связям... Его зовут Зубатый Василий
Федорович. - он ждал реакции - не дождался. - В общем, его на самом деле
увезли в Кащенко, до сих пор не пойму, зачем это сделали, когда наша
больница лучше. Я сейчас провожу через Законодательное собрание
дополнительное финансирование на лекарства, питание и ремонт помещений. С
такими трудами идет!..
- Ближе к делу, Коля...н начал пересказывать детективную историю с
таким азартом и желанием, будто их последней встречи и беседы никогда не
существовало: у карьеристов было еще одно качество - быстро забывать свои
дурные поступки.
- Из Кащенко больной исчез при невыясненных обстоятельствах. Причем
проводилась специальная проверка министерством, неясно, по чьей инициативе -
никаких результатов, но кто-то принципиальный заинтересовался - как это, не
умер, не переведен, а нет человека! Возбудили уголовное дело, и через
полгода обнаружили пациента в одной частной клинике. Ну, клиника, это сильно
звучит, сидят там три кандидата и один доктор, на чужие деньги, прошу
заметить, большие, проводят исследования, эксперименты и гонят рекламу в
среду богатых людей. Мошенники, по-другому не назовешь. Главное ведь -
создать марку, имидж, как в шоу-бизнесе. Есть результат, нет - кто спросит и
когда?..
- Короче можно? Где старец?
- Самое поразительное, он сбежал! - воскликнул Шишкин. - При клинике на
полном обеспечении жили четыре подопытных долгожителя, два с Кавказа, один
якут и наш старец. Охрана была, санитарки, всегда дежурный врач, а он на
глазах у всех покинул жилой сектор и куда-то ушел. Его искали две недели, но
безрезультатно.
- Когда он сбежал?
- В феврале этого года. Говорят, ушел в тапочках и пижаме.
- И где-нибудь замерз...
- В том то и дело, не замерз! Его видели на ближайшей платформе
электрички. Был уже одет в пальто и валенки, по приметам он. Людям что-то о
Боге рассказывал, кричал...
- Что кричал? - вдруг защемило сердце.
- Я точно не знаю, только со слов... У него явное сумеречное состояние.
- Ну, а что со слов?
- Бессмыслица... Будто все боги уснули. Но ведь боги никогда не спят.
- Почему?
- Как могут спать боги? Спят люди...
- Но мы же созданы по образу и подобию.
- Да, я как-то не подумал, - Шишкин отчего-то засмеялся.
- Спасибо за информацию, - сухо сказал Зубатый, показывая, что встреча
окончена.огда им было нужно, карьеристы намеков не понимали.
- Кстати, Крюков привез мать, в очень плохом состоянии. Поместили
сначала в нашу областную - что-то ему не понравилось, увез в Москву, в
Кремлевку. А у нас, между прочим, специалисты ничуть не хуже...
- Это хорошо, что ты патриот своей области, - похвалил Зубатый.н
издевки не услышал.
- Да, а сам-то он знаешь где? В Москве торчит, у него там квартира
депутатская осталась. Говорят, из Генеральной прокуратуры не вылезает.
Слышал, проверка идет...
- Это мне не интересно, Николай Дмитриевич.
- Как не интересно? - перешел на шепот. - Под вас копает. Ему мало
низвергнуть противника - надо наступить на горло. Но и этого мало - надо
плюнуть в лицо. И плюнуть в лицо мало...
- Я это слышал, восточная классика.
- Ты знаешь, что происходит в руководстве области? Бюджет в этом году
уже не примут...
- Знаю.о него наконец-то дошло, что пора заканчивать аудиенцию, глянул
на часы, заторопился.
- У меня же совещание с хозяйственниками! Не посчитайте за труд,
подбросьте до нового здания.огда Шишкина довезли до администрации, он
демонстративно вышел из машины и не спеша направился к центральному
подъезду. Глядя ему в след, Хамзат сказал:
- Забегали, засуетились, не ладно что-то у них в ауле... А про старца
он наврал. Затылком чуял - врет.
- Не наврал.н обернулся к Зубатому.
- Почему так думаешь?
- Сказал - боги спят. Значит, правда.
Вернувшись домой, он позвонил начальнику УВД и чуть ли не официально
попросил консультации.
- Что вы так-то, Анатолий Алексеевич, - виновато отозвался генерал. -
Ради бога, помогу, что в моих силах.
- Можно ли найти человека, преклонного возраста, старца, который
переезжает с места на место, странствует? - Зубатый не мог его назвать
бродягой или бомжом.
- Если есть фотография, паспортные данные - в принципе можно.
- А если этого нет?
- Тогда трудно. Ну, хотя бы портретное описание, приметы, манера
поведения...
- Кое-что есть.
- Кое-что мало, Анатолий Алексеевич. У нас более трех миллионов бродяг,
а по некоторым данным, в два раза больше. Искать придется иголку в стогу
сена. Но если поставить задачу...
- Не нужно ставить задачу. Я хотел узнать только возможности.
- Сказать откровенно, даже с паспортом и фотографией не найти, - вдруг
признался генерал. - Исполнительская дисциплина на местах хромает, а то и
вовсе безногая. этот же день, вечером, Зубатый вышел прогулять собак,
одевшись не по погоде - начался дождь со снегом. За три минуты просквозило,
поэтому он заскочил в свой подъезд, оставив лаек на улице, и тут услышал за
спиной тихий, незнакомый голос:
- Анатолий Алексеевич?а последние годы он привык жить в доме, где есть
забор и охрана, и совсем отвык от улицы, от пеших прогулок, и оклик в первую
очередь насторожил его, холодок пробежал по затылку.
- Это я, Межаев.убатый обернулся: бывший советник стоял в глубине
холла, руки в карманах плаща, настороженный, даже перепуганный.
- Что вам нужно?
- Хотел поговорить с вами, Анатолий Алексеевич.
- Я с изменниками не разговариваю, - отрезал Зубатый. - Идите отсюда!

После того, как Межаев переметнулся, газеты опубликовали не менее десятка
статей и материалов, надиктованных советником - о стиле и методах
руководства экономикой области, о финском зяте Зубатого, который с помощью
губернатора открыл в области фабрику детского питания и десяток магазинов,
об охотах на медведей, кабанов и лосей, о банях, построенных по его
указаниям, и подарках иностранным гостям. Перебежчик нарабатывал себе очки,
валил все в кучу, не разбираясь в тонкостях, которые в общем-то не нужны для
среднестатистического избирателя.
- Меня прислал Крюков, - вдруг заявил Межаев. - Я по его поручению.
- А почему Крюков сам не пришел?
- С таким щепетильным делом ему нельзя... Вы же понимаете, есть
вопросы, которые можно обсуждать только через посредников.
- Мог бы кого другого прислать, - проворчал Зубатый. - У него что, в
команде порядочных людей нет?
Межаев совести и гордости не имел, потому не обижался.
- Наверное, мог, но послал меня. С вашего позволения, или выйдем на
улицу, или поднимемся к вам. Здесь не очень удобно разговаривать.е хватало
еще в квартиру его впускать...а улице крутила настоящая метель, только сырая
и липкая, под ногами шуршала каша - погодка не для долгих разговоров.
- Константин Владимирович не может сейчас войти во власть, - заявил
перевертыш.
- Это еще почему?
- Есть причины личного характера, а потом состояние дел в области
плачевно, экономика запущена, бюджета на будущий год нет и не будет...
- То есть, это я все запустил? Он так считает?
- Да что вы, нет! - чего-то испугался Межаев. - Просто таково стечение
обстоятельств, экономическая, финансовая ситуация, смена руководства на
Химкомбинате, выборы, конец года...
- Так пусть берет вилы и разгребает! Так рвался к власти, а когда она
пришла в руки, не принимает. Что это? Детские игры?!
- Константин Владимирович предлагает сделать это вместе.
- Что сделать?
- Очистить авгиевы конюшни.
- Крюков мне уже предлагал, и я отказался.
- Нет, это другое предложение. Вариант такой: Константин Владимирович
вступает во власть и назначает вас исполняющим обязанности губернатора со
всеми полномочиями. И в течение года работает возле вас, если хотите,
учится. Поймите, он гордый, и пойти на такой шаг для него - это показатель
его роста, как личности, как молодого, разумного политика.
- Ребята, я в такие игры не играю, - усмехнулся Зубатый и подозвал
собак. - Передайте ему мой пламенный комсомольский привет.
- Не отказывайте так категорично, - Межаев пошел за ним. - Константин
Владимирович просит у вас помощи. У него сложное положение, тяжело больна
мать...
- Разжалобить хотите?
- Если откровенно, то Константин Владимирович сейчас не способен
руководить областью.
- Вот это новость! А за каким хреном он ввязался, пошел на выборы? Из
спортивного интереса, что ли?
- Одно дело в Думе глотку рвать, другое управлять и хозяйствовать на
территории. Мы же с вами знаем, из начальников гарнизонных клубов
губернаторов сразу не получается.
- И это вам поручили сказать?
- Нет, я так считаю. Нужно спасать положение, Анатолий Алексеевич. Если
хотите, молодого перспективного политика. Он полагается на ваше
благородство.
- Слушайте, Межаев, о чем вы говорите? Три месяца полоскать меня на всю
область и полагаться на благородство? Использовать против меня даже гибель
родного сына?.. Вы что, с ума сошли?
- Константин Владимирович готов публично принести извинения. Это
поднимет ваш имидж...
- Да мне нас...ть на ваши с ним извинения!
- Поймите, если он провалится в области - погибнет, как политик, как
человек. Он умеет быть благодарным, я убедился в этом.
- Что, получили благодарность за предательство?н был непробиваем.
- Вы же сильный человек, Анатолий Алексеевич. Настало время переступить
через себя, через свои амбиции, через обиды. Для Константина Владимировича
это урок, путь к зрелости. Кстати, он готов оставить за вами дом, оформить
это законодательно, провести через собрание...
- Комсомольцы не продаются! - засмеялся Зубатый и пошел в подъезд. - К
тому же, не люблю жить в музее.
- Вам нужно встретиться с самим Константином Владимировичем.
Необходимо!
- Не нужно, не хочу, - бросил он и закрыл за собой дверь.
Потом, в тепле и тишине, он заново перебрал, перетряс в памяти весь
разговор и пришел к выводу, что Хамзат, этот старый кагэбэшник, чутко
уловил, что происходит в стане противника. Скорее всего, там случился
крупный раскол, предательство всегда порождает предательство. Видимо, не
смогли поделить портфели в правительстве, и в результате в Генеральную
прокуратуру пошла жалоба. Об этом стало известно, и Крюков засуетился, начал
искать компромиссы. Самый надежный - это помириться с Зубатым и встать в
одну упряжку. Очень уж не верится, чтобы этот молодой, самоуверенный и
властный человек испугался войти во власть, которую жаждал. В Думе, как
человек военный, он занимался оборонной политикой, много ездил по войскам,
выступал в штабах и часто попадал в телекамеру. Наблюдая за ним, искушенный
в человеческих характерах Зубатый отчетливо видел в нем политика с
организаторскими способностями. Слышно было, генералы от него отплевывались,
как от чумы, но за спиной, а в глаза одобряли его речи и смотрели в рот, что
говорило о притягательности личности. Судя по размаху и поступи,
губернаторство для Крюкова всего лишь трамплин, чтобы вернуться назад, в
Москву, уже в новой ипостаси.
Да, что-то случилось в команде, неслучайно прокурор вдруг снова
приблизился и проявил принципиальность, пройдоха Шишкин прибежал с
информацией о старце, уже готовый служить, а комсомолец Коля Канторщик
всегда держал нос по ветру. Это только он, Зубатый, самоустранился и ничего
не знает... и знать не нужно - отрезанный ломоть! Уйти, как отцу, на ферму,
разводить коней, жить на природе, например, в Соринской Пустыни...спомнив о
своей прародине, он ощутил теплое, приятное жжение в груди: наплевать на все
и махнуть месяца на два. Заколоченные, бесхозные избы есть, подремонтировать
печь, заготовить дров. В конце концов, десять лет не был в отпуске, если не
считать весенних охот, когда уезжал на три-четыре дня, и то в майские
праздники.о там мертвая зона, даже не позвонить будет, не узнать, что с
Машей. Да ведь можно выехать туда, где есть связь...убатый так увлекся
мыслью уехать, что наутро непроизвольно стал собираться, вернее,
присматривать, что взять из зимних вещей, однако примчался Хамзат, необычно
возбужденный и веселый.
- Я сказал, мы будем на горе! Еще посмотрим сверху! Помнишь мои
слова?убатый перебирал в шкафу теплую одежду и молчал. Начальник охраны
немного сбавил напор.
- Сегодня ко мне прибежал этот... плохой человек Межаев. Просит твою
встречу с Крюковым организовать. Я должен убедить тебя, встреча необходима.
- Не убеждай, Хамзат Рамазанович. Встречаться не буду.
- Как не буду? Надо встречаться, говорить, надо на гору идти! Дорога
есть! Крюков слабый, толкни пальцем - упадет. Я знаю, у меня человек есть, у
него работает.
- Межаев, что ли?
- Зачем Межаев? Хороший человек есть! Верный! Сам туда посадил.
- Не твой ли верный человек организовал жалобу в Центризбирком?
- Почему мой? Не мой! Он сам не знал, откуда жалоба, кто стучал! Никто
не знал! Друг друга проверяют, допрашивают.
- У них что там, раскол?
- Какой раскол? Жалоба пришла - объединились, все как один, стоят.
- А говоришь, Крюков слабый!
- Слабый. На людях крепкий, воля есть, а так слабый. Мать болеет,
наказание, сказал, мне. Если человек так думает - пропал политик, пропал
лидер. Начальник никогда не должен думать, как наказали, кто наказал, за что
наказал. Для политика /Бога нет и греха нет. А греха нет, кто накажет?
- В таком случае, и я слабый, - признался Зубатый.- Все время только о
наказании и думаю.
- Э-э! Ты плохо думаешь! Встречайся с Крюковым и говори.
- Нет, Хамзат, не о чем говорить. Надоело мне все это, ничего не хочу.
Мне правую руку уже отсекли - левую бы уберечь.
- Какую руку? - опешил он.
- Старуха так сказала. Помнишь, на Серебряной улице? Вон она, на стенке
висит. Та самая, которую ты так и не нашел.убатый достал с антресолей два
пустых рюкзака и распахнул дверцы шкафа.
- Просьба есть... Отвези собак на охотбазу. Не то я их совсем испорчу в
квартире...

12

На сей раз он ехал один, испытывая удивительное, почти ребячье чувство
свободы, легкости и каких-то увлекательных, приятных предощущений. Дорогу
хорошо подморозило, и по обочинам, а то и по болотным кочкам и кустам,
объезжая грязи и глубокие колеи, он пробился на берег Соры. И тут, у брода,
перевел дух, еще не веря, что добрался, и Соринская Пустынь вот она, за
рекой. Зубатый переобулся в бродни и с палкой в руках пошел промерять дно.
Осенние дожди сделали свое дело, вода поднялась, и теперь было не переехать
и не перебрести. А был вечер, едва село солнце, как начало стремительно
темнеть, деревня и на сей раз казалась вымершей, и надежда перебраться на ту
сторону медленно растаяла. Он не переживал, собрал сушняка, развел у воды
костер и повесил походный котелок. Не успела закипеть вода, как на реке
послышался плеск весел и потом забористая ругань:
- Никита? Мать твою! Я говорил, это мое место! А ну к такой-то матери
отсюда! темноте даже лодки не было видно, лишь движение воды. И этот висящий
в воздухе голос. Наконец, шаркнула галька под днищем, и в отблесках огня
Зубатый увидел, как на берег выскочил мужик с острогой в руках. Увидев, что
перед ним совершенно чужой человек, а еще и машина тут же, мгновенно унял
ретивость и заговорил с легкостью:
- Думал, опять Никита! Молодой, так что ему около деревни рыбачить? Всю
жизнь брод старикам оставляли! Ехал бы вон на Митинский перекат. Там
налима-то, а щучья - прорва! Ленивый, гад, грести неохота, а ребятишек
полный дом настрогал. Это ему не лень! Еще и Ванька сюда с вечера метил, да
только кто первый занял, того и брод. Ванька моложе меня, пускай выше
гребет.н был примерно отцовского возраста, и энергия брызгала из него, как
вода из-под весла, причем беззлобная, веселая. Наконец-то старик
спохватился, воткнул острогу черешком в берег, пригляделся.
- А я тебя уже видал, помню, - свел брови. - На кладбище, Дорку
хороняли, верно?
- Верно, и я тебя заметил...
- Опять приехал?
- Опять.
- Правильно. Тогда давай лучить? Гляди, вон рыба на твой костер пришла.
Припай был разбит лодкой, и Зубатый разглядел в светлой воде неясные
тени, напоминающие коряги, но дедок подкрался к береговой кромке, прицелился
и ударил острогой.
- Во! Так надо рыбку ловить! вытащил килограммового налима. Сразу же
заспешил, засуетился, набросал смолья в стальную корзину, свисающую с носа
лодки, выхватил головню из костра, разжег огонь.
- Раз у тебя вода кипит, уху вари! - приказал, - А я прокачусь вдоль
песка. Жалко, подморозило, забереги схватились...оявление этого человека
как-то сразу сняло дорожное напряжение. Зубатый вычистил рыбу, положил в
котелок, и сразу же запахло ухой, детством. Костер высвечивал красноватое
пятно на воде, напрочь скрыв весь остальной мир, а на незримой реке плавал
яркий светлячок, слышался звонкий треск льда, тихий мат и плеск весел. У
жаркого огня не чувствовался мороз, и потому чудилось, будто еще лето на
дворе, вот сейчас еще пару часов - и рассветет, над рекой появится туман,
пролетят утки, и выкатится горячее, казахстанское солнце.а рыбалку они
ездили с отцом всегда с вечера, от целинного совхоза до ближайшей речки было
сто двадцать верст. Отец всю жизнь презирал охоту, но с речки его было не
вытащить.ха давно сварилась, Зубатый накрыл импровизированный стол, достал
бутылку, а дедка все еще не было - судя по звукам, бултыхался где-то в
полукилометре выше. До знакомства дело еще не дошло, он не знал его имени, а
кричать просто "эй!" было нехорошо. Прождав еще часа полтора, он все-таки
отошел от костра и крикнул:
- Уха готова! вдруг услышал из темной реки совсем рядом:
- Не ори. Рыба тишину любит. В лодке у дедка оказалось мешка два битых
налимов и щук, а он не радовался, кряхтел:
- Забереги, мать их... Зубья все погнул... сам был мокрый до ушей и
насквозь промерзший, однако взглянув на стол с водкой и ухой, жадности не
проявил, погрелся у костра, побалагурил насчет того, как раньше острожили и
как сейчас, выкурил сигарету, вынул из сумки ложку и лишь тогда подсел.
- Ну, вот и горяченького можно.алил себе полный пластмассовый
стаканчик, оговорился, мол, я один раз пью, и было понес ко рту, но вдруг
вспомнил:
- Говоришь, ты тоже Зубатый?
- Зубатый...
- Ишь ты! Фамилия одна, а не родня.
- Родня, только очень далекая, - ему стало тепло. - Из одного корня...
- Должно, так... А меня Василий Федорович зовут.
- Значит, ты и есть тот самый Василий Федорович Зубатый?
- А откуда ты знаешь?
- Моего прадеда зовут Василий Федорович.
- Ванька что-то говорил, дескать, прадеда искал... Но я уж никак не
твой прадед! - засмеялся он. - Ну, давай, выпьем не пьянки ради, а чтобы
вкус не забыть! Да ухи похлебаем...
Ели прямо из котелка, но осилили всего половину. Зубатый чувствовал
неясное волнение, пока варил уху, на слюну изошел, а тут в рот не лезла. Он
понимал, что это всего лишь полное совпадение имен, и все-таки в душе что-то
изменилось, хотелось притронуться к этому веселому и мгновенно ставшему
близким человеку, чем-то угодить, но от выпивки он отказался и засобирался
домой.
- Так тебе тоже на ту сторону надо? - вдруг хватился Василий Федорович.
- Садись на весла, поехали! Машину оставь, кладоискателей нету, а наши не
тронут.убатый греб, а он раскладывал рыбу по мешкам и, когда наугад, в
полной темноте, подчалили к берегу, скомандовал:
- Бери мешок и во-он к тому дому.
На земле все сливалось в один темный пласт, где он увидел дом,
непонятно, и все-таки Зубатый взвалил ношу и пошел в гору наугад. Через три
минуты полный тезка прадеда догнал его и пошел рядом, на его спине был точно
такой же мешок с рыбой, а шел легко, без одышки. Когда вплотную подошли к
дому, Зубатый неожиданно узнал его - тот самый, где отпевали усопшего инока
Илиодора.
- Ночевать будешь у меня, - определил Василий Федорович.
- А удобно?
- Чего же неудобно? Женьшеня моего нет, один сейчас. Куда ночью
пойдешь?
- А кто это - женьшень?
- Жена моя. Это я ее так ласково называю. Ну что стоишь? Заходи!
- Да я хотел найти какой-нибудь брошенный дом, подремонтировать...
- Подремонтировать! Ты глянь, ни одной печки нет, дачники все
разобрали. А потом дома-то вроде брошенные, а поселись, так враз хозяева
найдутся.окряхтел, включил лампочку и сощурился - то ли от света, то ли от
хитринки.
- Может, к Зубатым девкам пойдешь?
- К каким девкам?
- А у которых уж ночевал. Они ведь зимовать в Пустыни остались, две
Елены-то. И мальчишка с ними...
- Как они живут? - с осторожным безразличием спросил Зубатый, чтобы не
выдать чувств.
- Да как?.. Изба у них холодная, - Василий Федорович отсыпал из мешков
рыбу и сортировал, раскидывая по тазам. - Старшей-то, матери, говорил -