Страница:
Милиционеры собрали оружие. Ахмату так понравился нож, что он готов был землю грызть, когда милиционер продемонстрировал золингеновскую сталь клинка с надписью «С нами Бог» на немецком языке. Оружие унесли. Сообщили в райком партии о находке. Очень скоро нашелся рефрижератор для немцев. Шофер был очень недоволен. Будут ли теперь местные брать у него мясо?
Ахмат встал, все еще держась за сердце, снова открыл сейф. Там, в верхнем ящике, лежал пистолет беретта итальянского производства. Он вытащил магазин. Полный. Ахмат подержал оружие в руке, ощущая, как медленно нагревается рукоятка. Это тебе не средневековый горский кинжал. Хотя и с кинжалом знающий человек сможет сделать много. Пистолет у Ахмата был давно. Пожалуй, сегодня чеченец не смог бы внятно объяснить, почему он его купил. Когда покупал, пистолет казался нужным. Теперь, по прошествии времени, тогдашние события казались детской игрой. Жестокой, но игрой.
Что было потом? Потом все было просто. Ахмат криво усмехнулся. В стране вовсю бушевали войнушки типа «зарница» и военно-патриотическая работа поднималась на невиданную доселе высоту. Докатилось это поветрие и до Чечни.
Желая как-то выделиться среди номенклатуры, местное руководство распорядилось захоронить найденных воинов – это оказались курсанты Пятигорского пехотного училища – неподалеку от места обнаружения. Так сказать, на земле, которую они защищали и полили собственной кровью. Каменистая земля застучала по крышкам простеньких гробов. Приехавшие гости разъехались, и жизнь снова вошла в свое русло. Дальнейшие события развивались совсем по иной схеме.
Неизвестно, кому первому пришла в голову эта мысль, но трех немцев в покое не оставили.
Руководство республики через посольство связалось с родственниками солдат в Германии, причем у двоих родственники жили в ГДР и с ними никаких сложностей не предвиделось, а вот у третьего они были из Мюнхена. Пришлось и им сообщать о находке.
Гэдээровцы разумно поняли, что этим сообщением все и ограничится.
И все бы счастливо закончилось, но через несколько месяцев из ФРГ приехали родственники солдата дивизии «Эдельвейс» и выразили желание посмотреть место захоронения вчерашних врагов. С утра до позднего вечера искали они место погребения. Возобновили поиски и на следующий день. Назревал грандиозный скандал. Пришлось показать немцам совсем другую могилу. Но Ахмат, сильно обиженный на милицию за то, что ему не достался нож горного стрелка, улучив момент, раскрыл подлог. Коверкая русские слова, он отвел пожилую немку на действительное место захоронения. Ни креста, ни обелиска, ни даже таблички к тому времени там уже не было.
У себя в Мюнхене словоохотливая немка, потрясенная увиденным, рассказала все корреспондентам. Пострадал во всей этой истории новый глава района, который ни сном ни духом не знал ни о каком захоронении. Да. Так бывает. Неизвестно еще, что произойдет с нашими могилами и будут ли они вообще. Не превратится ли он, Ахмат Калтоев, в очередной «подснежник». Бизнес в России – дело опасное. Сегодня ты живешь и богатеешь, завтра ты уже в руках патологоанатома.
Нет. Он такого с собой проделать не позволит.
Во-первых, семья.
Ахмат снова достал авиабилеты. Их глянцевые корочки приятно успокаивали.
Любовь – это одно. Это особенное состояние души и тела. Но есть еще жена, дети… Это святое. Они ни в чем не виноваты и пострадать не должны ни в коем случае. Пусть перевернется мир. В любой другой стране.
Он вдруг вспомнил, как его познакомили с Чарли. Познакомил Шакир.
Они сидели в ресторане, и впервые в жизни Ахмат произносил тост.
– Однажды Архимед вернулся домой после дружеского застолья. Приказал чернокожей рабыне наполнить ванну, а когда погрузил в нее свое тело, вытеснил на пол некоторое количество жидкости. Пользуясь тем, что хозяин пьян, рабыня вытерла лужу, отжала тряпку, и Архимед увидел, сколько он пролил воды. Результат? Ученый задумался о количестве вытесненной им жидкости и сделал открытие. Давайте выпьем за наших рабынь, которые толкают нас на новые открытия…
Ахмат извинился за свой английский, но Чарли остановила его извинения.
– Очень и очень неплохо. Какой колледж вы заканчивали? – спросила она про язык.
– МГУ.
– Должно быть, хорошие педагоги.
– Несомненно.
Ахмат снова вернулся мыслями к семье. Билеты лежали теперь во внутреннем кармане пиджака.
Да. Только Америка. Никакая не Европа. Америка. Первое время придется не высовываться. Приличная школа для детей – вот что им нужно на первое время. А Чарли? С Чарли придется расстаться. Что поделать. За все надо платить. Если он пойдет при голосовании за американкой, ему не дадут доехать до аэропорта. Какой при таком раскладе может быть разговор о безопасности семьи?
Ахмат готовил этот отъезд все время, что был рядом с Чарли. Делать все приходилось очень осторожно. Не говоря уже о людях Шакира, были еще глаза и уши Карченко. За тем тоже стояли влиятельные силы, но, сколько Ахмат ни старался, истинного прикрытия этого бывшего гэрэушника нащупать не мог.
Он вспомнил одну из бесед с гостиничным детективом. Это случилось после очередного прокола с чеченскими братьями. Обычное дело. Ресторанная разборка. Но тогда они уединились в офисе Ахмата. Главное – как уединились: не сговариваясь. Словно уже долгое время искали пути сближения, но ни один не брал на себя инициативу.
– Вам не надоело?
– Надоело, Валера, надоело. А что поделаешь?
– В любом ресторане Закавказья раньше они вели себя прилично. И знаете почему? Потому что знали – за каждую интонацию, за каждое слово приходилось отвечать. Можно было нарваться на простецкого парня, сделавшего дело где-то в Алагире и теперь отдыхающего культурно. А у паренька семья человек двести, еще столько же дальних родственников. Кто знает, может, это внучатый племянник твоего же босса.
– Все так. Но не мешало бы кое-кому из ваших коллег вспомнить и о собственных грешках. Судя по тому, как хорошо вы знаете наши обычаи, бывали на моей родине в длительных командировках, и наверняка не по закупкам баранины…
– Естественно. Зачем мне баранина? Мне не нравилось, например, что керосин, предназначенный для продажи за рубеж, чтобы выплатить пенсии, течет в другом направлении.
– Нынче даже Христос руки к себе держит.
– Знаете, я атеист, но в Бога верю.
– Да что мы все ходим вокруг да около? – не выдержал Ахмат.
– Считаете, пришло время?
Ахмат кивнул и посмотрел в окно. Там был вокзал и тот подземный переход, где совсем недавно убили американца.
– Кто стоит за вами? Больно независимо держитесь…
– Друзья. Это капитал, который труднее нажить, чем деньги. У меня, как и у вас, друзей истинных маловато. Зато есть партнеры. Мои ничуть не симпатичнее ваших. Власти побольше – верно. Какой бы изукрашенной папахой ни был увенчан ваш президент, его ближе нашего замзава не пустят. Калибр не тот. Да и дела у вашего президента не настолько хороши, чтобы искать ему нашу дружбу. А вот подельники ваши сотрут вас в порошок, коли осечка выйдет или миссия ваша исчерпана будет.
– Имеете информацию?
– Только косвенные данные и… нюх. Информацию имеете вы. Я заметил, частенько поглядываете на ту сторону площади. Погорячились ваши партнеры. Топорно сработали. С ним еще можно было иметь дело.
– Подставить девочку? Шантаж?
Карченко кивнул.
– Грубо, но действует. Нет. Я не о том. Вы помните американских дяденек полтора года назад? Конечно, помните. Как не помнить. Вы же заглядывали к одному из них вечерком. Неофициально. Уже тогда нащупывали возможность убрать семью из Москвы. Значит, догадывались о партнерах. Икорка – хорошо. С тем делом вы справились без осложнений. Не за него ли вас поощрила мисс Пайпс?
Глаза Ахмата прищурились.
– Не надо делать такое лицо. Естественное дело. Вас не шантажируют пока. Держат про запас. Ну как свинью, например. Откармливают к празднику. Так ведь только для партнеров ваших праздник будет. Не для вас и ваших домашних.
Карченко заметил, как напряглись мышцы Ахмата под безупречно сшитым пиджаком.
– Плевали ваши соотечественники на солидарность. Вас решено было вырастить. Выпестовать. И чтобы еще и благодарны были.
Ахмат не усидел на месте и прошелся по кабинету.
– А где гарантии?
– Кто в наше время дает гарантии? Одно могу гарантировать – конца света не будет. Не будет всадников апокалипсиса. Страна отряхнется от таких партнеров и сыновей. Не может быть, чтобы Россия не стряхнула их с себя. И вот тогда вы сможете вернуться. Но для этого надо жизнь сохранить. И вашу, и семьи. Пайпс выкрутится. В конце концов, женщина в жизни мужчины – эпизод, не более. Для одних приятный, для других не очень. Впрочем, и здесь мои партнеры могут пособить.
– Вы очень… странный человек.
– Деловой. Забудьте обещания американских дядюшек. Они о вас уже забыли. А билетами я вас обеспечу. И вас, и семью.
Да. Он поедет сегодня в аэропорт. Решение принято. Как только он осознал его неотвратимость, сердце отпустило.
Но ненадолго.
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Ахмат встал, все еще держась за сердце, снова открыл сейф. Там, в верхнем ящике, лежал пистолет беретта итальянского производства. Он вытащил магазин. Полный. Ахмат подержал оружие в руке, ощущая, как медленно нагревается рукоятка. Это тебе не средневековый горский кинжал. Хотя и с кинжалом знающий человек сможет сделать много. Пистолет у Ахмата был давно. Пожалуй, сегодня чеченец не смог бы внятно объяснить, почему он его купил. Когда покупал, пистолет казался нужным. Теперь, по прошествии времени, тогдашние события казались детской игрой. Жестокой, но игрой.
Что было потом? Потом все было просто. Ахмат криво усмехнулся. В стране вовсю бушевали войнушки типа «зарница» и военно-патриотическая работа поднималась на невиданную доселе высоту. Докатилось это поветрие и до Чечни.
Желая как-то выделиться среди номенклатуры, местное руководство распорядилось захоронить найденных воинов – это оказались курсанты Пятигорского пехотного училища – неподалеку от места обнаружения. Так сказать, на земле, которую они защищали и полили собственной кровью. Каменистая земля застучала по крышкам простеньких гробов. Приехавшие гости разъехались, и жизнь снова вошла в свое русло. Дальнейшие события развивались совсем по иной схеме.
Неизвестно, кому первому пришла в голову эта мысль, но трех немцев в покое не оставили.
Руководство республики через посольство связалось с родственниками солдат в Германии, причем у двоих родственники жили в ГДР и с ними никаких сложностей не предвиделось, а вот у третьего они были из Мюнхена. Пришлось и им сообщать о находке.
Гэдээровцы разумно поняли, что этим сообщением все и ограничится.
И все бы счастливо закончилось, но через несколько месяцев из ФРГ приехали родственники солдата дивизии «Эдельвейс» и выразили желание посмотреть место захоронения вчерашних врагов. С утра до позднего вечера искали они место погребения. Возобновили поиски и на следующий день. Назревал грандиозный скандал. Пришлось показать немцам совсем другую могилу. Но Ахмат, сильно обиженный на милицию за то, что ему не достался нож горного стрелка, улучив момент, раскрыл подлог. Коверкая русские слова, он отвел пожилую немку на действительное место захоронения. Ни креста, ни обелиска, ни даже таблички к тому времени там уже не было.
У себя в Мюнхене словоохотливая немка, потрясенная увиденным, рассказала все корреспондентам. Пострадал во всей этой истории новый глава района, который ни сном ни духом не знал ни о каком захоронении. Да. Так бывает. Неизвестно еще, что произойдет с нашими могилами и будут ли они вообще. Не превратится ли он, Ахмат Калтоев, в очередной «подснежник». Бизнес в России – дело опасное. Сегодня ты живешь и богатеешь, завтра ты уже в руках патологоанатома.
Нет. Он такого с собой проделать не позволит.
Во-первых, семья.
Ахмат снова достал авиабилеты. Их глянцевые корочки приятно успокаивали.
Любовь – это одно. Это особенное состояние души и тела. Но есть еще жена, дети… Это святое. Они ни в чем не виноваты и пострадать не должны ни в коем случае. Пусть перевернется мир. В любой другой стране.
Он вдруг вспомнил, как его познакомили с Чарли. Познакомил Шакир.
Они сидели в ресторане, и впервые в жизни Ахмат произносил тост.
– Однажды Архимед вернулся домой после дружеского застолья. Приказал чернокожей рабыне наполнить ванну, а когда погрузил в нее свое тело, вытеснил на пол некоторое количество жидкости. Пользуясь тем, что хозяин пьян, рабыня вытерла лужу, отжала тряпку, и Архимед увидел, сколько он пролил воды. Результат? Ученый задумался о количестве вытесненной им жидкости и сделал открытие. Давайте выпьем за наших рабынь, которые толкают нас на новые открытия…
Ахмат извинился за свой английский, но Чарли остановила его извинения.
– Очень и очень неплохо. Какой колледж вы заканчивали? – спросила она про язык.
– МГУ.
– Должно быть, хорошие педагоги.
– Несомненно.
Ахмат снова вернулся мыслями к семье. Билеты лежали теперь во внутреннем кармане пиджака.
Да. Только Америка. Никакая не Европа. Америка. Первое время придется не высовываться. Приличная школа для детей – вот что им нужно на первое время. А Чарли? С Чарли придется расстаться. Что поделать. За все надо платить. Если он пойдет при голосовании за американкой, ему не дадут доехать до аэропорта. Какой при таком раскладе может быть разговор о безопасности семьи?
Ахмат готовил этот отъезд все время, что был рядом с Чарли. Делать все приходилось очень осторожно. Не говоря уже о людях Шакира, были еще глаза и уши Карченко. За тем тоже стояли влиятельные силы, но, сколько Ахмат ни старался, истинного прикрытия этого бывшего гэрэушника нащупать не мог.
Он вспомнил одну из бесед с гостиничным детективом. Это случилось после очередного прокола с чеченскими братьями. Обычное дело. Ресторанная разборка. Но тогда они уединились в офисе Ахмата. Главное – как уединились: не сговариваясь. Словно уже долгое время искали пути сближения, но ни один не брал на себя инициативу.
– Вам не надоело?
– Надоело, Валера, надоело. А что поделаешь?
– В любом ресторане Закавказья раньше они вели себя прилично. И знаете почему? Потому что знали – за каждую интонацию, за каждое слово приходилось отвечать. Можно было нарваться на простецкого парня, сделавшего дело где-то в Алагире и теперь отдыхающего культурно. А у паренька семья человек двести, еще столько же дальних родственников. Кто знает, может, это внучатый племянник твоего же босса.
– Все так. Но не мешало бы кое-кому из ваших коллег вспомнить и о собственных грешках. Судя по тому, как хорошо вы знаете наши обычаи, бывали на моей родине в длительных командировках, и наверняка не по закупкам баранины…
– Естественно. Зачем мне баранина? Мне не нравилось, например, что керосин, предназначенный для продажи за рубеж, чтобы выплатить пенсии, течет в другом направлении.
– Нынче даже Христос руки к себе держит.
– Знаете, я атеист, но в Бога верю.
– Да что мы все ходим вокруг да около? – не выдержал Ахмат.
– Считаете, пришло время?
Ахмат кивнул и посмотрел в окно. Там был вокзал и тот подземный переход, где совсем недавно убили американца.
– Кто стоит за вами? Больно независимо держитесь…
– Друзья. Это капитал, который труднее нажить, чем деньги. У меня, как и у вас, друзей истинных маловато. Зато есть партнеры. Мои ничуть не симпатичнее ваших. Власти побольше – верно. Какой бы изукрашенной папахой ни был увенчан ваш президент, его ближе нашего замзава не пустят. Калибр не тот. Да и дела у вашего президента не настолько хороши, чтобы искать ему нашу дружбу. А вот подельники ваши сотрут вас в порошок, коли осечка выйдет или миссия ваша исчерпана будет.
– Имеете информацию?
– Только косвенные данные и… нюх. Информацию имеете вы. Я заметил, частенько поглядываете на ту сторону площади. Погорячились ваши партнеры. Топорно сработали. С ним еще можно было иметь дело.
– Подставить девочку? Шантаж?
Карченко кивнул.
– Грубо, но действует. Нет. Я не о том. Вы помните американских дяденек полтора года назад? Конечно, помните. Как не помнить. Вы же заглядывали к одному из них вечерком. Неофициально. Уже тогда нащупывали возможность убрать семью из Москвы. Значит, догадывались о партнерах. Икорка – хорошо. С тем делом вы справились без осложнений. Не за него ли вас поощрила мисс Пайпс?
Глаза Ахмата прищурились.
– Не надо делать такое лицо. Естественное дело. Вас не шантажируют пока. Держат про запас. Ну как свинью, например. Откармливают к празднику. Так ведь только для партнеров ваших праздник будет. Не для вас и ваших домашних.
Карченко заметил, как напряглись мышцы Ахмата под безупречно сшитым пиджаком.
– Плевали ваши соотечественники на солидарность. Вас решено было вырастить. Выпестовать. И чтобы еще и благодарны были.
Ахмат не усидел на месте и прошелся по кабинету.
– А где гарантии?
– Кто в наше время дает гарантии? Одно могу гарантировать – конца света не будет. Не будет всадников апокалипсиса. Страна отряхнется от таких партнеров и сыновей. Не может быть, чтобы Россия не стряхнула их с себя. И вот тогда вы сможете вернуться. Но для этого надо жизнь сохранить. И вашу, и семьи. Пайпс выкрутится. В конце концов, женщина в жизни мужчины – эпизод, не более. Для одних приятный, для других не очень. Впрочем, и здесь мои партнеры могут пособить.
– Вы очень… странный человек.
– Деловой. Забудьте обещания американских дядюшек. Они о вас уже забыли. А билетами я вас обеспечу. И вас, и семью.
Да. Он поедет сегодня в аэропорт. Решение принято. Как только он осознал его неотвратимость, сердце отпустило.
Но ненадолго.
Глава 31
Полдень
Ленч…
Это вам уже не завтрак. Правда, еще и не обед. Хотя тут с какой стороны посмотреть.
Во всей Европе, да и почти во всем мире, обедают не в два часа, как нормальные люди, а часов в семь. В два часа у них такой своеобразный второй завтрак, ленч. Легкая остановка посреди кипучего рабочего дня, небольшой передых, минута для подкрепления сил.
Но разве русский может ограничиться простым передыхом? Кто-нибудь видел такого русского?
Поэтому в гостинице ленч – это нечто среднее между плотным завтраком и деловым обедом. Вина еще не подают, но консоме с профитролями, которое несколько часов назад могло вызвать легкое смятение в умах, теперь уже никого не удивит. Потому что к выходным начинаешь готовиться еще с четверга, а к концу рабочего дня – еще с ленча.
Отбивную с кровью – пожалуйста. Запеченное филе лосося с грибным соусом – пожалуйста. Украинский борщ а-ля Тарас Бульба – запросто.
Ленч растянут во времени. Начинается он тогда, когда некоторые гости еще только проснулись, а заканчивается, когда некоторые уже закончили работать. Ленч – это неторопливая беседа, преимущественно деловая, это строгий костюм и слегка ослабленный галстук, это ежеминутное поглядывание на часы и обмен визитками.
Для постояльцев.
Но не для персонала.
Для персонала ленч – это затишье перед бурей, это подготовка, это предощущение. Уже вынимаются из морозилок различные сорта мяса, уже ставятся на медленный огонь первые соусы, уже начинает приятно сосать под ложечкой у Пьетро Джерми.
Нет, он пока не включается в сражение, он пока над схваткой. Как Наполеон взирал с возвышенности на маневры своих полков, так и шеф-повар наблюдает за суетой своих заместителей. Только изредка отдаст команду или подаст совет.
Очень много овощей. Во время ленча потребляется очень много овощей, причем свежих, в виде всевозможных салатов. Не хочет постоялец нагружать свой желудок в середине дня, потому что знает, что будет вечер, а вечером будет…
Впрочем, всему свое время…
– Охотничьи колбаски в остром соусе и какой-нибудь салатик…
– Мясо в горшочке по-болгарски и из свежих овощей что-нибудь…
– Луковый суп, биточки по-марсельски и два бокальчика светлого…
И уже шипит, уже шкварчит, уже булькает все это в сковородках и горшочках, уже ползет по кухне волшебный запах.
– Нам две заячьи почки в сметане и два летних салата. И минералочки…
– Мне, пожалуйста, украинский борщ, запеченного окуня и помидорчики в сметане…
– Биг-мак, картошку-фри и зелененького чего-нибудь. Какое у вас есть пиво?
– Легче сказать, какого нет – вчерашнего.
И лавируют между столиками официанты с подносами, и вынимается салфеточка из кольца, и разламывается румяная, еще теплая булочка.
– Приятного аппетита.
– И вам приятного аппетита.
– А здесь недурно готовят щи. Интересно, кто тут шеф-повар?
Ах, как все это красиво, как все это стильно и непринужденно, с каким это все лоском…
– Как, шпинат не завезли? Почему шпинат не завезли? И что, мне самому вместо шпината ложиться? Заплачено ведь за шпинат!
– Ну и что, что заплачено! Мы вчера этот шпинат х… привозили? Привозили. Ты что сказал на шпинат?
– Я сказал, что это жмых! И опять скажу!
– Вот мы и не привезли.
– А где свежее пиво?
– А зачем свежее? Еще вчерашнее не распродали…
Никто из постояльцев никогда не услышит этого скандала. Скандала между желаемым и действительным, между мечтой и реальностью, между социализмом и капитализмом, между Востоком и Западом. Скандала между Рашидом и Олегом.
Олег – длинный, худой, седой мужчина, первый заместитель и помощник знаменитого итальянского шеф-повара. Он и сам мог бы с блеском руководить каким-нибудь рестораном, и такие предложения поступают к нему каждые три-четыре дня. Потому что его послужной список не меньше, чем у Пьетро, правда, состоит в основном из русских имен. Он может долго рассказывать, как именно приготовленную медвежью грудинку любил Хрущев и какой степени прожарки осетрину требовал Суслов. Он скромно умолчит о том, сколько именно пышных оладий с лососиной съедала на завтрак Галина Брежнева и какой именно сорт каберне любил пить перед обедом ее отец.
А Рашид… Если кто-то попытается описать самого заурядного торговца с рынка, он попадет прямо в точку. Восемь классов образования, и то благодаря папиным баранам. От армии освобожден из-за плоскостопия. Писать умеет с трудом, зато считает быстрее калькулятора, и самое главное для него в жизни – выгода.
– И ты что, вчерашнее пиво подавать будешь?!
– Нет, ты будешь! – нагло улыбаясь прямо в лицо, отвечает Рашид.
– Но как же… Но это же… – У Олега всегда не хватает слов, как у всякого интеллигентного повара.
– Чего на завтра будешь заказывать? – хохочет Рашид.
– Все как всегда. Оленину пока не привози. Лобстеров можно заказать, дня через два кончатся. И овощей. Все время овощей. Только не тащи мне больше эти поганые желтые помидоры. Не буду я ждать, пока они дозреют.
– Конечно, как скажешь.
– Икру. Только иранскую, не русскую. Тебе сто раз уже говорил, что иранскую.
– Конечно, как скажешь.
– Остальное ты знаешь.
– Конечно, дорогой.
Конечно, они знают оба. Олег знает, что икра опять будет астраханская в трехлитровых банках и будет жутко пахнуть рыбой. И помидоры будут зеленые, и лобстеров долго не увидит, и вместо зайчатины будет крольчатина, а утки будут такие поганые, что их придется долго вымачивать перед тем, как показать Пьетро.
И Рашид знает. Знает, что Олег опять будет кричать и краснеть, как гимназистка, что пообещает пожаловаться. И даже пожалуется Ахмату. И потом Ахмат будет долго объяснять, почему желтые помидоры хуже красных, а наша икра хуже иранской, как будто Рашид этого не знает. Он сам покупает только иранскую икру и только красные сочные помидоры.
Но для этих, для постояльцев… И потом, хочется ведь еще и домой что-нибудь принести…
Но это кухня. Та самая кухня, которую ни одному гостю ни в одном доме никогда не покажут. Потому что место гостя в гостиной, за столом с белой скатертью и улыбчивыми официантами.
– Чего желаете? У нас только свежее пиво… Попробуйте нашу икру. Каждый день привозим из Шереметьева… Эти зайцы были пойманы вчера под Тулой, у нас там угодья… И приятного аппетита… Приятного аппетита… Приятного аппетита…
Ленч…
Это вам уже не завтрак. Правда, еще и не обед. Хотя тут с какой стороны посмотреть.
Во всей Европе, да и почти во всем мире, обедают не в два часа, как нормальные люди, а часов в семь. В два часа у них такой своеобразный второй завтрак, ленч. Легкая остановка посреди кипучего рабочего дня, небольшой передых, минута для подкрепления сил.
Но разве русский может ограничиться простым передыхом? Кто-нибудь видел такого русского?
Поэтому в гостинице ленч – это нечто среднее между плотным завтраком и деловым обедом. Вина еще не подают, но консоме с профитролями, которое несколько часов назад могло вызвать легкое смятение в умах, теперь уже никого не удивит. Потому что к выходным начинаешь готовиться еще с четверга, а к концу рабочего дня – еще с ленча.
Отбивную с кровью – пожалуйста. Запеченное филе лосося с грибным соусом – пожалуйста. Украинский борщ а-ля Тарас Бульба – запросто.
Ленч растянут во времени. Начинается он тогда, когда некоторые гости еще только проснулись, а заканчивается, когда некоторые уже закончили работать. Ленч – это неторопливая беседа, преимущественно деловая, это строгий костюм и слегка ослабленный галстук, это ежеминутное поглядывание на часы и обмен визитками.
Для постояльцев.
Но не для персонала.
Для персонала ленч – это затишье перед бурей, это подготовка, это предощущение. Уже вынимаются из морозилок различные сорта мяса, уже ставятся на медленный огонь первые соусы, уже начинает приятно сосать под ложечкой у Пьетро Джерми.
Нет, он пока не включается в сражение, он пока над схваткой. Как Наполеон взирал с возвышенности на маневры своих полков, так и шеф-повар наблюдает за суетой своих заместителей. Только изредка отдаст команду или подаст совет.
Очень много овощей. Во время ленча потребляется очень много овощей, причем свежих, в виде всевозможных салатов. Не хочет постоялец нагружать свой желудок в середине дня, потому что знает, что будет вечер, а вечером будет…
Впрочем, всему свое время…
– Охотничьи колбаски в остром соусе и какой-нибудь салатик…
– Мясо в горшочке по-болгарски и из свежих овощей что-нибудь…
– Луковый суп, биточки по-марсельски и два бокальчика светлого…
И уже шипит, уже шкварчит, уже булькает все это в сковородках и горшочках, уже ползет по кухне волшебный запах.
– Нам две заячьи почки в сметане и два летних салата. И минералочки…
– Мне, пожалуйста, украинский борщ, запеченного окуня и помидорчики в сметане…
– Биг-мак, картошку-фри и зелененького чего-нибудь. Какое у вас есть пиво?
– Легче сказать, какого нет – вчерашнего.
И лавируют между столиками официанты с подносами, и вынимается салфеточка из кольца, и разламывается румяная, еще теплая булочка.
– Приятного аппетита.
– И вам приятного аппетита.
– А здесь недурно готовят щи. Интересно, кто тут шеф-повар?
Ах, как все это красиво, как все это стильно и непринужденно, с каким это все лоском…
– Как, шпинат не завезли? Почему шпинат не завезли? И что, мне самому вместо шпината ложиться? Заплачено ведь за шпинат!
– Ну и что, что заплачено! Мы вчера этот шпинат х… привозили? Привозили. Ты что сказал на шпинат?
– Я сказал, что это жмых! И опять скажу!
– Вот мы и не привезли.
– А где свежее пиво?
– А зачем свежее? Еще вчерашнее не распродали…
Никто из постояльцев никогда не услышит этого скандала. Скандала между желаемым и действительным, между мечтой и реальностью, между социализмом и капитализмом, между Востоком и Западом. Скандала между Рашидом и Олегом.
Олег – длинный, худой, седой мужчина, первый заместитель и помощник знаменитого итальянского шеф-повара. Он и сам мог бы с блеском руководить каким-нибудь рестораном, и такие предложения поступают к нему каждые три-четыре дня. Потому что его послужной список не меньше, чем у Пьетро, правда, состоит в основном из русских имен. Он может долго рассказывать, как именно приготовленную медвежью грудинку любил Хрущев и какой степени прожарки осетрину требовал Суслов. Он скромно умолчит о том, сколько именно пышных оладий с лососиной съедала на завтрак Галина Брежнева и какой именно сорт каберне любил пить перед обедом ее отец.
А Рашид… Если кто-то попытается описать самого заурядного торговца с рынка, он попадет прямо в точку. Восемь классов образования, и то благодаря папиным баранам. От армии освобожден из-за плоскостопия. Писать умеет с трудом, зато считает быстрее калькулятора, и самое главное для него в жизни – выгода.
– И ты что, вчерашнее пиво подавать будешь?!
– Нет, ты будешь! – нагло улыбаясь прямо в лицо, отвечает Рашид.
– Но как же… Но это же… – У Олега всегда не хватает слов, как у всякого интеллигентного повара.
– Чего на завтра будешь заказывать? – хохочет Рашид.
– Все как всегда. Оленину пока не привози. Лобстеров можно заказать, дня через два кончатся. И овощей. Все время овощей. Только не тащи мне больше эти поганые желтые помидоры. Не буду я ждать, пока они дозреют.
– Конечно, как скажешь.
– Икру. Только иранскую, не русскую. Тебе сто раз уже говорил, что иранскую.
– Конечно, как скажешь.
– Остальное ты знаешь.
– Конечно, дорогой.
Конечно, они знают оба. Олег знает, что икра опять будет астраханская в трехлитровых банках и будет жутко пахнуть рыбой. И помидоры будут зеленые, и лобстеров долго не увидит, и вместо зайчатины будет крольчатина, а утки будут такие поганые, что их придется долго вымачивать перед тем, как показать Пьетро.
И Рашид знает. Знает, что Олег опять будет кричать и краснеть, как гимназистка, что пообещает пожаловаться. И даже пожалуется Ахмату. И потом Ахмат будет долго объяснять, почему желтые помидоры хуже красных, а наша икра хуже иранской, как будто Рашид этого не знает. Он сам покупает только иранскую икру и только красные сочные помидоры.
Но для этих, для постояльцев… И потом, хочется ведь еще и домой что-нибудь принести…
Но это кухня. Та самая кухня, которую ни одному гостю ни в одном доме никогда не покажут. Потому что место гостя в гостиной, за столом с белой скатертью и улыбчивыми официантами.
– Чего желаете? У нас только свежее пиво… Попробуйте нашу икру. Каждый день привозим из Шереметьева… Эти зайцы были пойманы вчера под Тулой, у нас там угодья… И приятного аппетита… Приятного аппетита… Приятного аппетита…
Глава 32
С часу до 2 часов дня
Придя домой, Светлана первым делом посмотрелась в большое зеркало в прихожей. Такой она себя в дневное время видела редко. И вообще, в дневное время она предпочитала отсыпаться. Ни косметики, ни парика. Раскраска словно у монахини.
Она провела кончиками пальцев по векам. Морщинки уже появились, но еще мелкие, можно не обращать внимания. При умелом макияже, а она его делала профессионально, даже в солнечный день самый привередливый клиент, даже гурман не смог бы предъявить претензии к ее внешности.
Она посмотрела на тренажер. На кожаном сиденье появился тонкий серый налет. Светлана машинально стерла пыль ладошкой. Непорядок. Не подходила к дорогой игрушке целую неделю. Она задрала блузку и осмотрела живот. Живот как живот. Животик. Немного округлился, но мужикам нравится, когда не совсем плоский.
Вздохнув, Светлана разделась, облачилась в шорты и майку и забралась на тренажер. Потом поставила таймер на тридцать минут и нажала на педали.
Тренажер, как и однокомнатная квартира, достался ей по наследству. Прежняя хозяйка вышла замуж за «бундеса» и свалила в Германию. Везет же некоторым. Светка знала, что такой шанс выпадает одной на миллион, но как неизбежно человечество будет верить в лотерею, так Светка будет верить в свой шанс. Но одной веры мало. Надо постоянно держать себя в форме, а главное – смотреть в оба и анализировать. Как все, кто занимается этим древнейшим из ремесел, она довольно быстро научилась распознавать людей.
С почти стопроцентной уверенностью могла определить социальный статус мужчины, возраст и, что само собой разумеется, состояние финансов потенциального клиента. Кроме того, при любой гостинице всегда негласно работал аппарат оповещения, снабжения минимальной информацией и подводкой к клиенту. Этим занимались многие. Но чем выше рангом гостиница, тем меньше их было. В «клоповниках» же этим занимались практически все. Начиная от уборщицы вплоть до администрации. Светка сама первый год работала в таком переоборудованном из «клоповника» месте. Некогда он служил приютом нищих командированных и передовиков народного хозяйства. Но, сколько ни устраивай в таких местах евроремонтов, сколько ни устанавливай джакузи, все равно это будет «клоповник» и нравы в нем почти не меняются.
А потом она повстречала землячку. Разговорились. Та вошла в бедственное положение молодой, начинающей подружки и привела ее в отель. Тогда в нем только заканчивали отделку под ключ. Отель принимал в одном крыле своих первых постояльцев, а землячка уже имела здесь клиентов. И самым первым ей попался «бундес».
Повезло.
Она назвала Светку своим талисманом и перед отъездом передала ключи от однокомнатной уютной квартирки вместе с тренажером.
Так вот об информации… Ее она получала от швейцара, от барменов и официантов, очень редко от горничных. Конечно, они рисковали. Горничные больше всех. Потому с ними надо было держать ухо востро, а главное – не расспрашивать нагло в лоб, а ждать, когда та сама разговорится. Надо сказать, что многие с радостью сплетничали о постояльцах. Но Светка ждала своего. Единственного. Ради которого можно было расшибиться в лепешку. Шанс – так она его называла. Потому и не брезговала любой информацией, любым вызовом. Случались и проколы. Как сегодня, например. Позвонили из оздоровительного комплекса, когда она еще спала. Попросили помочь со старичком «бундесом», а оно вон как вышло. Мало того что старичка прозевала, так чуть не попалась старшему менеджеру по расселению. Хорошо еще, что не успела нанести боевую раскраску. Не узнал, пенек. А ведь они неоднократно сталкивались и в холле, и в барах.
Хорошо думалось Светке. Крути себе педали и разрабатывай стратегию, но сказывалась неделя ленивого времяпрепровождения. Она вспотела и учащенно дышала. Нет, на сегодня хватит. Теперь душ. От женщины должно пахнуть чистым телом. Выйдя из ванной, она раздумывала всего несколько секунд. Дома делать было абсолютно нечего, в отель идти еще рано.
И все-таки она решила идти. День начинался какой-то сумбурный. Значит, что-то будет. Обычно Светка предвидела неприятности. Интуиция. Сейчас неприятностями и не пахло. Всего сорок минут потребовалось ей, чтобы навести марафет. Затруднение вызвал выбор платья. Для вечернего туалета еще рано, и потому она оделась относительно простенько. В крайнем случае, возьмет тачку и приедет переодеться.
В таком виде и появилась на ступенях отеля. Швейцар Боря на вопросительный взгляд развел руками.
– Повадились к нам церковные крысы. Как медом намазано. Другое дело, когда турмалаи гуляют, – посетовал швейцар на контингент, назвав адвентистов крысами, а финнов турмалаями. Впрочем, последнее переводилось совсем легко – лесорубы. Когда они гуляли, работы у Карченко прибавлялось. Прибавлялось ее и у проституток. Но Светка турмалаев не любила. Никакой широты души. Деньги тратят скупо, пьют много. Бывалые дамы Одессы, откуда была родом Светка, любили вспоминать китобоев флотилии «Слава». Вот уж когда город превращался в одно веселое карнавальное сборище. И все с оттенком купеческой гульбы и бросания пачек денег в толпу дам у входа в Дом моряка. Иные сразу покупали мотоциклы и носились, очумело-пьяные, по ночным улицам, пока не убивались насмерть или не продавали свои агрегаты с похмелья за бесценок. Всего этого Светка не видела, так как была в то время еще в незрелом состоянии. Но по тем же рассказам знала, что орденоносный коллектив во главе с руководством чуть было не загремел почти целиком на зону. Они сменили район промысла и пошли в Антарктиду. Идти надо было через экватор, а суда к такому переходу готовы не были. Жара сделала свое дело. Один за другим стали умирать от теплового удара мотористы. Сначала смертельные исходы скрывали, потом это стало бессмысленно. Их отозвали, и снова пришлось возвращаться через южные широты.
Выгружали трупы ночью. Полупьяные крановщики уронили контейнер в воду. Вызвали водолазов. Но чем больше людей принимали участие в операции, тем больше по городу ползли слухи, и уже ни одна попытка отмазаться перед родственниками большими деньгами успеха иметь не могла.
Светка поднялась в бар, кивнула бармену, заказала себе коньячный коктейль – ей необходимо было встряхнуться. Это потом она будет пить подкрашенную воду, которую ей приготовит бармен, а теперь можно.
Ей не нужно было вертеть головой, высматривая клиента. Она, как опытный вор-карманник, обладала уникальным боковым зрением. Группа туристов, семейная пара – абсолютно неинтересная публика. Однако краем глаза Светка уловила в глубине зала какое-то шевеление. Ага. Старичок. Уж не тот ли, которого она упустила в комплексе? Света повернулась в профиль. Ей однажды сказали, что он у нее греческий. Светка специально сходила в Пушкинский музей. Настоящий греческий ей не понравился. Ее был лучше. Кроме того, тонкое платье, простенько, но со вкусом, подчеркивало ее грудь. Третий номер. Торчком. А больше и не нужно.
Старичок поднялся и подошел к стойке. Светка навострила уши. Он заказал виски без содовой. Ого… Похоже, что именно этот старичок уморил банщика. Костюм от Ле Монти. Это ничего, это средний класс. Трубочка у старика интересная. Крышечка на ней золотая. Светка ощутила, что занятный старичок пользуется тем же приемом бокового зрения. Ничего. Скоро надоест. Все-таки глаза немолодые, устанут. Вот, устали. Теперь повернул голову. Разглядывает.
Пайпс сразу заметил красотку, как только та вошла. Годы не те, а то бы он непременно завязал разговор. И одета не крикливо. Так проститутки не одеваются. А впрочем, кто их знает, русских проституток. А может, попробовать? Сегодня в бане он был ого-го.
И Пайпс решился…
Придя домой, Светлана первым делом посмотрелась в большое зеркало в прихожей. Такой она себя в дневное время видела редко. И вообще, в дневное время она предпочитала отсыпаться. Ни косметики, ни парика. Раскраска словно у монахини.
Она провела кончиками пальцев по векам. Морщинки уже появились, но еще мелкие, можно не обращать внимания. При умелом макияже, а она его делала профессионально, даже в солнечный день самый привередливый клиент, даже гурман не смог бы предъявить претензии к ее внешности.
Она посмотрела на тренажер. На кожаном сиденье появился тонкий серый налет. Светлана машинально стерла пыль ладошкой. Непорядок. Не подходила к дорогой игрушке целую неделю. Она задрала блузку и осмотрела живот. Живот как живот. Животик. Немного округлился, но мужикам нравится, когда не совсем плоский.
Вздохнув, Светлана разделась, облачилась в шорты и майку и забралась на тренажер. Потом поставила таймер на тридцать минут и нажала на педали.
Тренажер, как и однокомнатная квартира, достался ей по наследству. Прежняя хозяйка вышла замуж за «бундеса» и свалила в Германию. Везет же некоторым. Светка знала, что такой шанс выпадает одной на миллион, но как неизбежно человечество будет верить в лотерею, так Светка будет верить в свой шанс. Но одной веры мало. Надо постоянно держать себя в форме, а главное – смотреть в оба и анализировать. Как все, кто занимается этим древнейшим из ремесел, она довольно быстро научилась распознавать людей.
С почти стопроцентной уверенностью могла определить социальный статус мужчины, возраст и, что само собой разумеется, состояние финансов потенциального клиента. Кроме того, при любой гостинице всегда негласно работал аппарат оповещения, снабжения минимальной информацией и подводкой к клиенту. Этим занимались многие. Но чем выше рангом гостиница, тем меньше их было. В «клоповниках» же этим занимались практически все. Начиная от уборщицы вплоть до администрации. Светка сама первый год работала в таком переоборудованном из «клоповника» месте. Некогда он служил приютом нищих командированных и передовиков народного хозяйства. Но, сколько ни устраивай в таких местах евроремонтов, сколько ни устанавливай джакузи, все равно это будет «клоповник» и нравы в нем почти не меняются.
А потом она повстречала землячку. Разговорились. Та вошла в бедственное положение молодой, начинающей подружки и привела ее в отель. Тогда в нем только заканчивали отделку под ключ. Отель принимал в одном крыле своих первых постояльцев, а землячка уже имела здесь клиентов. И самым первым ей попался «бундес».
Повезло.
Она назвала Светку своим талисманом и перед отъездом передала ключи от однокомнатной уютной квартирки вместе с тренажером.
Так вот об информации… Ее она получала от швейцара, от барменов и официантов, очень редко от горничных. Конечно, они рисковали. Горничные больше всех. Потому с ними надо было держать ухо востро, а главное – не расспрашивать нагло в лоб, а ждать, когда та сама разговорится. Надо сказать, что многие с радостью сплетничали о постояльцах. Но Светка ждала своего. Единственного. Ради которого можно было расшибиться в лепешку. Шанс – так она его называла. Потому и не брезговала любой информацией, любым вызовом. Случались и проколы. Как сегодня, например. Позвонили из оздоровительного комплекса, когда она еще спала. Попросили помочь со старичком «бундесом», а оно вон как вышло. Мало того что старичка прозевала, так чуть не попалась старшему менеджеру по расселению. Хорошо еще, что не успела нанести боевую раскраску. Не узнал, пенек. А ведь они неоднократно сталкивались и в холле, и в барах.
Хорошо думалось Светке. Крути себе педали и разрабатывай стратегию, но сказывалась неделя ленивого времяпрепровождения. Она вспотела и учащенно дышала. Нет, на сегодня хватит. Теперь душ. От женщины должно пахнуть чистым телом. Выйдя из ванной, она раздумывала всего несколько секунд. Дома делать было абсолютно нечего, в отель идти еще рано.
И все-таки она решила идти. День начинался какой-то сумбурный. Значит, что-то будет. Обычно Светка предвидела неприятности. Интуиция. Сейчас неприятностями и не пахло. Всего сорок минут потребовалось ей, чтобы навести марафет. Затруднение вызвал выбор платья. Для вечернего туалета еще рано, и потому она оделась относительно простенько. В крайнем случае, возьмет тачку и приедет переодеться.
В таком виде и появилась на ступенях отеля. Швейцар Боря на вопросительный взгляд развел руками.
– Повадились к нам церковные крысы. Как медом намазано. Другое дело, когда турмалаи гуляют, – посетовал швейцар на контингент, назвав адвентистов крысами, а финнов турмалаями. Впрочем, последнее переводилось совсем легко – лесорубы. Когда они гуляли, работы у Карченко прибавлялось. Прибавлялось ее и у проституток. Но Светка турмалаев не любила. Никакой широты души. Деньги тратят скупо, пьют много. Бывалые дамы Одессы, откуда была родом Светка, любили вспоминать китобоев флотилии «Слава». Вот уж когда город превращался в одно веселое карнавальное сборище. И все с оттенком купеческой гульбы и бросания пачек денег в толпу дам у входа в Дом моряка. Иные сразу покупали мотоциклы и носились, очумело-пьяные, по ночным улицам, пока не убивались насмерть или не продавали свои агрегаты с похмелья за бесценок. Всего этого Светка не видела, так как была в то время еще в незрелом состоянии. Но по тем же рассказам знала, что орденоносный коллектив во главе с руководством чуть было не загремел почти целиком на зону. Они сменили район промысла и пошли в Антарктиду. Идти надо было через экватор, а суда к такому переходу готовы не были. Жара сделала свое дело. Один за другим стали умирать от теплового удара мотористы. Сначала смертельные исходы скрывали, потом это стало бессмысленно. Их отозвали, и снова пришлось возвращаться через южные широты.
Выгружали трупы ночью. Полупьяные крановщики уронили контейнер в воду. Вызвали водолазов. Но чем больше людей принимали участие в операции, тем больше по городу ползли слухи, и уже ни одна попытка отмазаться перед родственниками большими деньгами успеха иметь не могла.
Светка поднялась в бар, кивнула бармену, заказала себе коньячный коктейль – ей необходимо было встряхнуться. Это потом она будет пить подкрашенную воду, которую ей приготовит бармен, а теперь можно.
Ей не нужно было вертеть головой, высматривая клиента. Она, как опытный вор-карманник, обладала уникальным боковым зрением. Группа туристов, семейная пара – абсолютно неинтересная публика. Однако краем глаза Светка уловила в глубине зала какое-то шевеление. Ага. Старичок. Уж не тот ли, которого она упустила в комплексе? Света повернулась в профиль. Ей однажды сказали, что он у нее греческий. Светка специально сходила в Пушкинский музей. Настоящий греческий ей не понравился. Ее был лучше. Кроме того, тонкое платье, простенько, но со вкусом, подчеркивало ее грудь. Третий номер. Торчком. А больше и не нужно.
Старичок поднялся и подошел к стойке. Светка навострила уши. Он заказал виски без содовой. Ого… Похоже, что именно этот старичок уморил банщика. Костюм от Ле Монти. Это ничего, это средний класс. Трубочка у старика интересная. Крышечка на ней золотая. Светка ощутила, что занятный старичок пользуется тем же приемом бокового зрения. Ничего. Скоро надоест. Все-таки глаза немолодые, устанут. Вот, устали. Теперь повернул голову. Разглядывает.
Пайпс сразу заметил красотку, как только та вошла. Годы не те, а то бы он непременно завязал разговор. И одета не крикливо. Так проститутки не одеваются. А впрочем, кто их знает, русских проституток. А может, попробовать? Сегодня в бане он был ого-го.
И Пайпс решился…
Глава 33
Здесь в баре Пайпсу не было смысла притворяться на немецком, и он сразу начал на родном языке:
– Разрешите присесть за ваш столик? Если вы кого-то ждете, сразу уйду, не буду мешать. Думаю, что мой возраст не вызовет у вашего приятеля приступа ревности.
Света улыбнулась:
– Я слышала про одного пожилого джентльмена, который совсем недавно уморил профессионального банщика. Так что возраст возрасту рознь.
Теперь пришел черед улыбаться Пайпсу.
– Там, откуда я родом, много лесов. Мой отец очень любил индейскую баню. Все хвори выгоняет. Ваша тоже хороша.
– Вы… – она подыскивала слово, – дровосек?
– Сейчас так не говорят. Лесорубом был мой отец. Разрешите вас угостить?
– У меня свой напиток.
Она сделала знак бармену, а тот тут же отправил к ней своего помощника.
– Разрешите мне хотя бы оплатить ваш заказ?
Света кивнула и улыбнулась. Помощник налил ей и поставил бутылку на столик. Старик снова заказал виски. На этот раз с содовой. Она сразу поняла, что собеседник не так прост. Во всяком случае, первая порция у него тоже была для разгона. Ну что ж, посмотрим, кто кого объедет по кривой, подумала Света.
– Хотя мне в молодости тоже приходилось валить деревья. Бывало, что на спор мог свалить ствол на спичечный коробок.
– И все-таки вы не похожи на лесоруба.
– На кого же я похож? – не понял и обиделся Пайпс.
– На бизнесмена. На преуспевающего бизнесмена. Костюм от Ле Монти – это маскировка?
– Почему?
– Трубка у вас больно занятная. Номерная.
– Вы не правнучка Пинкертона?
– Я из рода Шерлока Холмса.
Нет, подумал Пайпс, ты, детка, из рода Мата Хари. И за платьицем этого не спрячешь.
Подозрение надо было проверить, благо возможность представилась – дама решила поправить макияж. Она последовала в дамскую комнату, а Пайпс быстренько плеснул себе в стакан ее напитка из бутылки, сделал глоток, потом понюхал стакан. Ни одного градуса спиртного и в помине не было. Что ж, теперь будет знать, как одеваются русские проститутки. Прием с подкрашенным питьем известен всем проституткам мира. Известен он и бывалым мужчинам.
– Разрешите присесть за ваш столик? Если вы кого-то ждете, сразу уйду, не буду мешать. Думаю, что мой возраст не вызовет у вашего приятеля приступа ревности.
Света улыбнулась:
– Я слышала про одного пожилого джентльмена, который совсем недавно уморил профессионального банщика. Так что возраст возрасту рознь.
Теперь пришел черед улыбаться Пайпсу.
– Там, откуда я родом, много лесов. Мой отец очень любил индейскую баню. Все хвори выгоняет. Ваша тоже хороша.
– Вы… – она подыскивала слово, – дровосек?
– Сейчас так не говорят. Лесорубом был мой отец. Разрешите вас угостить?
– У меня свой напиток.
Она сделала знак бармену, а тот тут же отправил к ней своего помощника.
– Разрешите мне хотя бы оплатить ваш заказ?
Света кивнула и улыбнулась. Помощник налил ей и поставил бутылку на столик. Старик снова заказал виски. На этот раз с содовой. Она сразу поняла, что собеседник не так прост. Во всяком случае, первая порция у него тоже была для разгона. Ну что ж, посмотрим, кто кого объедет по кривой, подумала Света.
– Хотя мне в молодости тоже приходилось валить деревья. Бывало, что на спор мог свалить ствол на спичечный коробок.
– И все-таки вы не похожи на лесоруба.
– На кого же я похож? – не понял и обиделся Пайпс.
– На бизнесмена. На преуспевающего бизнесмена. Костюм от Ле Монти – это маскировка?
– Почему?
– Трубка у вас больно занятная. Номерная.
– Вы не правнучка Пинкертона?
– Я из рода Шерлока Холмса.
Нет, подумал Пайпс, ты, детка, из рода Мата Хари. И за платьицем этого не спрячешь.
Подозрение надо было проверить, благо возможность представилась – дама решила поправить макияж. Она последовала в дамскую комнату, а Пайпс быстренько плеснул себе в стакан ее напитка из бутылки, сделал глоток, потом понюхал стакан. Ни одного градуса спиртного и в помине не было. Что ж, теперь будет знать, как одеваются русские проститутки. Прием с подкрашенным питьем известен всем проституткам мира. Известен он и бывалым мужчинам.