Андреев Олег. Отель

   – «Данхилл»?.. С акцентом, говорите…
   – Гардеробщица говорит, он американец из северян.
   Чарли откинулась в кресле и тихо засмеялась. По мере того как до нее доходил смысл сказанного, смех становился все заразительнее.
   Вошла секретарь. Она впервые видела своего босса в таком состоянии. На глазах Пайпс показались слезы. Секретарь метнулась к графину с водой, но Чарли, не в силах произнести просьбу членораздельно, показала рукой на бутылку «Черри».
   – Что с вами? Мисс Пайпс, где вы? Вы меня слышите? – заволновалась трубка.
   – Да, да… Слушаю вас…
   – Посыльного нигде не могут найти, – доложила секретарь.
   – Ищите. Хитрый старик специально услал его куда-нибудь… Это я не вам, господин Ставцов, извините.
   – Старик? – не поняла секретарь.
   – Ну да, старик. Мой старик… Спасибо за информацию, господин Ставцов.
   Чарли повесила трубку.
   В дверях появился сотрудник, отвечающий за службу посыльных, и доложил, что обнаружил посыльного в помещении коммутатора, где тот аккуратно переписывал на бумажку количество звонков постояльцев. Пайпс попросила всех выйти и осталась наедине с посыльным. Парень был основательно напуган. Хитрый старик, подозревая, что посыльного будут расспрашивать, от кого он получил последнее поручение, и тому придется признаться, счел нужным задействовать его на безобидной и бессмысленной работе. Тот должен был фиксировать звонки и классифицировать их по службам отеля, естественно не вникая в содержание. Делалось это якобы с целью выяснения спроса на услуги.
   – Меня накажут? – спросил парень, окончив рассказ.
   Чарли взяла из его рук бумагу с подсчетами и приложила максимум усилий, чтобы вновь не расхохотаться.
   – За что же вас наказывать? Вы сделали нужное дело. Давно пора было заняться статистикой и учетом услуг отеля. Только теперь этим займутся специалисты. А вы идите и приступайте к своим прямым обязанностям. Посыльный – не такая простая работа, как кажется на первый взгляд. В армии вас называли бы вестовой, а может, даже и выше – порученец. Идите, вестовой, и пригласите мистера Пабса в мой кабинет.
   Парень ушел от босса, распираемый гордостью и собственной значимостью. Пайпс знала эту слабинку в людях и умела ею пользоваться. Она снова налила себе ликер и в этот раз выпила с куда большим удовольствием.
   Вот неугомонный старик, думала она, не сомневаясь, что через некоторое время он покажется на пороге ее офиса. Что ж, может быть, это и к лучшему. Можно будет обговорить с ним детали предстоящего собрания. Она расскажет отцу о своих грандиозных планах, и они здесь же наметят дальнейшие действия. Правда, старик далек от реалий этой страны, но она попробует убедить его в своей правоте.
   Она не сразу узнала его. Старик не любил костюмов, предпочитая свитера грубой вязки и свободного покроя штаны. Потому терпеть не мог приемы и не выносил смокинги. Теперь на нем была средней руки тройка.
   – Папа..
   Чарли бросилась к отцу, только сейчас поняв, как она скучала в этой стране по старику, по запаху его табака, вообще по Америке. Секретарь тихо притворила дверь, оставив отца и дочь наедине.

Глава 37

   То, что предстало глазам контролеров, вызвало у них, мягко говоря, удивление.
   Два человека лежали в разных углах номера без малейших признаков жизни. По центру изящными ножками среднеазиатской газели вверх торчал сломанный столик для восточной игры.
   Внутреннее чутье у обоих контролеров громко зашептало: «Уходи, не трогай, не вмешивайся, у русских, может, так принято…»
   – Пэт… – прошептал Рэт, – воды…
   Коротышка бросился в ванную комнату и трясущимися руками отвинтил кран на полную катушку. К тому времени, когда он появился в комнате с кувшином, Рэт уже нашел второй кувшин.
   У лежащих появились первые признаки жизни в виде слабых стонов и шевеления конечностей. Желая ускорить процесс, оба иностранца почти одновременно вылили на головы пострадавших содержимое сосудов.
   Но вопреки всем правилам благодарности за спасение чеченцы вскочили на ноги и бросились на контролеров.
   Махмат ударил первым. Удар пришелся Рэту в живот. Он сразу же согнулся, как перочинный ножик, и, словно выброшенная на берег рыба, раскрыл рот. С Пэтом дело обстояло лучше. Его спас рост. Вернее, его отсутствие. Он благополучно избежал первого захвата, иначе в ярости чеченец просто сломал бы ему хребет. Он довольно успешно избегал смертельных объятий, но так не могло продолжаться вечно. Рэт попробовал распрямиться после удара, но получил сильнейший тычок по затылку и рухнул лицом в палас. Тут же попался в смертельные объятия и его коллега.
   Оскорбленное, растоптанное, изничтоженное мужское самолюбие выходило из бандитов. Они колотили беззащитных контролеров руками и ногами, собираясь по меньшей мере их искалечить.
   Злости добавляло и то, что двое несчастных сильно смахивали на гомосексуалистов.
   Чеченцы давно уже не были теми благородными разбойниками, о которых так проникновенно писал Лермонтов. Они, например, за доблесть считали захватить больницу и держать беременных женщин в качестве щита.
   Сидеть бы с тех пор Пэту и Рэту в инвалидных креслах, но на пороге комнаты возникли свидетели: Карченко и две горничные.
   – Господа, что здесь происходит? – строго спросил Валерий.
   – Пошел ты… – прохрипел Махмат и сразу же пожалел о сказанном. Удар пришелся точно в челюсть. Без изысков. Боксерский прямой. Махмат обрушился в кресло. Ардан выпустил из рук жертву. Вспомнив, что случилось от удара только одной этой пигалицы, и увидев возможности детектива, чеченец благоразумно отступил. Беззащитных здесь не было, так и геройствовать не стоило.
   – Вот и хорошо, вот и прекрасно, – сказал Карченко. – Так… За разгром придется платить.
   – Слушай, начальник… – начал поднимающийся с кресла Махмат.
   – Я тебе не начальник. А вот твоему начальнику, я думаю, очень не понравится выкупать тебя у ментов.
   – Но это не мы, – быстро сообразил, что ситуация складывается явно не в их пользу, Махмат. – Это… – он посмотрел на горничную, которая стояла с невинным видом ребенка, – они…
   Карченко посмотрел на стонущего на паласе иностранца. Рэт начал приходить в себя после удара по затылку. Тут же у него случился приступ рвоты. Наташа бросилась с полотенцем к нему.
   – Хотите сказать, что эти два безобидных педика разгромили номер и набили вам рожи? Чуть не выбили глаз… Вот этот коротышка? Так, что ли?
   – Да, да!
   Оба чеченца предпочли, чтобы думали на педиков, нежели на девочку-горничную.
   На пороге возник наряд милиции.
   – Валер, время… – старший показал на часы.
   – Да-да, – кивнул Карченко знакомому наряду. – Разберитесь с ними. Опись ущерба мы пришлем с нарочным.
   – И иностранцев?
   – И иностранцев. Чтобы скучно не было и жизнь медом не казалась.
   – Может, не надо? Они нам всю камеру заблюют, – попросил старший наряда.
   – А вы не знаете, как поступить? Тряпку в руки – и вперед. Не дипломаты.
   – Ну, соколики, поднимайтесь… Не хорошо, ой не хорошо вы себя ведете… Вроде цивилизованные люди. А туда же… Свидетели есть? – обратился старший к присутствующим.
   Горничная опустила глаза.
   – Нет никаких свидетелей.
   Старший наряда понимающе кивнул.
   – Пожалеешь… – прошипел Махмат Карченко перед уходом.
   – Жалею, что не сдал вас раньше… А ты, сержант, проследи. Чтобы все было тип-топ. И камеры чистые.
   – Господа, постойте, куда нас ведут? Я никуда не хочу… Почему мы не можем разобраться на месте? На нас напали! Здесь был шум… мы просто зашли в номер узнать, не нужна ли помощь… – попытался объяснить Пэт.
   – Ага. И рожу чечену офаршмачил тоже не ты?
   С таким же успехом он мог объяснять это розовой кукле из секс-шопа. Всех увели.
   – Может, не стоило американцев в милицию? – как бы про себя произнесла Наташа.
   – Ничего. Невелики гуси. Пусть они там на чеченцев жалобу подадут. Давно пора этих говнюков прижать. Распоясались – дальше некуда. Жалоба иностранца что-то да значит. Тут «зелеными» так просто не отделаешься. Верно? Держите хвост… Как надо держать хвост?
   – Пистолетом, – улыбнулась горничная.
   – В наше время пистолета, пожалуй, маловато будет. Гаубицей-пушкой ста пятидесяти двух миллиметров. Запомнила?!
   Горничная кивнула.
   Как это он раньше не разглядел эту девицу среди остального персонала, ведь все их личные дела при приеме, так или иначе, проходят через его руки. Что он пропустил? Валерий начал вспоминать. Но кроме того, что девушка пять лет отработала в колледже, откуда ушла с прекрасной характеристикой по собственному желанию, ничто на ум не шло. С сожалением он подумал о своей обычно не подводящей памяти. Сейчас он никак не мог вспомнить, какой предмет преподавала в колледже пигалица. По всему выходило, что физическую подготовку. А что? Сейчас все может быть. Он вспомнил соседку, которая попросила достать модную одно время книжку по обучению приемам самообороны для домохозяек. Насмотревшись картинок, через две недели чуть не лишила глаза электрика, которого угораздило сесть с ней вместе в лифт, а лифт остановился между этажами. Посчитав, что все это проделки насильника, стоящего рядом, дама без лишних разговоров, как и рекомендовалось в пособии, ткнула несчастному авторучкой в глаз. Нет, пожалуй, горничная не из пугливых домохозяек. Но так вмазать чеченцу могла только квалифицированная рука. Только профессионал высшей пробы. А не пригласить ли ее на работу в секьюрити? Свободных мест, правда, нет, но что-нибудь можно придумать.
   Пока Карченко таким образом размышлял, иностранцев и чеченцев вывели через служебный выход и затолкали в микроавтобус.
   В отделении задержанных встретили с веселым интересом. И отнюдь не чеченцы его вызвали. Этого добра приводили от метро чуть ли не каждый час. Интересовали милиционеров американцы. При изъятии документов у одного из них обнаружилась записная книжка с непонятными значками. Милиционеры сгруппировались вокруг стола начальника, и каждый высказал свое мнение. Среди свободных от наряда были татарин, грузин, армянин, молдаванин, вепс и несколько представителей малых народов. Никто не идентифицировал загадочные закорючки, которыми были заполнены странички блокнота. Было о чем задуматься полковнику милиции Сычеву. Он решил пустить информацию в верха. А пока решали, куда определить загадочных драчунов.
   – Куда сунем? – живо спросил сержант у дежурного. – Свободных камер нет.
   – Давай к Егорычу. Он тихий.
   Почему наши отделения всегда красят масляной краской и цвет выбирают самый мрачный? Либо угрюмо-коричневый, либо грязно-зеленый. Ответ не вызывает затруднений. Какая краска была на складе, такой и покрасили. Другой вопрос, почему на складе только такие колера? И тут можно ответить без промедления. Потому что светлые, теплые цвета идут на заборы дачных участков.
   Толком не сталкивавшиеся и в Америке с органами правосудия и наказания, оба американца были буквально раздавлены мрачностью «застенка», в котором очутились. Площадью четыре на четыре, с общим коробом нар и запахом, который можно очень приблизительно описать одним словом: тяжелый.
   Дверь за иностранцами захлопнулась, и они осмотрелись. Единственное, на чем можно было остановить взор, – бесформенная куча тряпья в углу. Из кучи торчали грязные зимние ботинки. Следовательно, там должен находиться человек. Но человек спал, а будить его ни Пэту, ни Рэту не хотелось. Кто знает, что будет, если разбудить русского медведя? Они разделились и двинулись вдоль стен, покрытых шершавой бетонной крошкой.
   – Пэт… – тихо позвал Рэт, указывая пальцем на маленькое пятнышко темно-красного цвета, – кто это?
   Пэт поправил очки и приблизил лицо вплотную к стене.
   – Не знаю. Очевидно, насекомое.
   – Оно кусается? Это не опасно?
   – Я думаю, если бы было опасно, русские продезинфицировали бы помещение, прежде чем помещать сюда людей.
   – Разумно.
   Но в голосе товарища не чувствовалось уверенности.
   Рэт попробовал снять насекомое для более детального осмотра, но оно заползло в неровности покрытия, и операция не удалась. Собственно, насекомое погибло, оставив после себя каплю крови на стене. Рэт поднес палец к носу и понюхал.
   – Бренди… – Изумлению его не было предела.
   Пэт понюхал палец товарища и согласился с ним.
   – Если это кровососущее, а это кровососущее, то… откуда в его крови бренди?
   – И неплохой?..
   Оба иностранца с сомнением посмотрели на кучу тряпья. Куча зашевелилась.
   – Отряд полужесткокрылых, паразит-хищник. В России до двух с половиной тысяч видов. Перед вами «клоп постельный»… Собака… – на чистейшем английском сказал небритый человек неопределенного возраста и раздавил что-то на рукаве.
   Ни Пэт, ни Рэт даже не задались вопросом, откуда этот небритый бродяга знает язык. Удивляться они перестали почти сразу по приезде в страну.
   – Но они могут быть переносчиками СПИДа? – встревожился Рэт.
   – Могут, – равнодушно согласился бродяга. – Теоретически. Практически я таких случаев не встречал.
   – Но ведь нужно бороться. Проводить дезинфекцию.
   – О борьбе с насекомыми читайте у Джерома. Единственное, чего он добился химическим путем, – вывел совершенно обесцвеченного, прозрачного таракана, который на обоях был практически не виден. А бренди бы сейчас неплохо… У вас случайно нет при себе? Иностранцев обычно не обыскивают. Вот и шнурки вам оставили.
   Действительно, шнурки остались у обоих. Иностранцы развели руками. Им было жаль, что они не прихватили с собой плоскую фляжку.
   Выяснив, что выпивки не предвидится, Егорыч поинтересовался о причинах первого российского привода в биографии иностранцев.
   Перебивая друг друга, Пэт и Рэт изложили более или менее стройную историю своего грехопадения. Егорыч пошевелил растрескавшимися от недостатка влаги губами и принялся разъяснять им ситуацию с точки зрения современного законодательства. Причем Егорыч обсасывал каждую фразу, каждый сообщенный факт, словно любовался не историей, а античной статуэткой.
   – Так что дело ваше, с одной стороны, гиблое, но с другой – вам крупно повезло. Могут и доплатить за неудобства, и в герои назначить. История, достойная пера Гомера. Вот, к примеру, «Саксонское зерцало» – свод средневековых законов. Мы говорим: Средневековье – и сразу перед мысленным взором встают костры инквизиции. Но была же мирная жизнь, согласитесь? Кроме воинов, грабителей и церковников существовала огромная масса простых граждан. И ею надо было управлять. Из всей массы деликтов… Прошу прощения, фактов, объединенных общим названием – злодеяния, выделим только те, что относятся к правонарушениям, состоящим в причинении вреда или нанесении обиды. Или нарушениям «Общего мира». Имперский земский мир 1152 года впервые включил в их число убийство и телесные повреждения. Дальше там было о нарушении пошлин, чеканке монеты, изнасилованиях, но к вам это не относится…
   Бродяга внимательно и вопросительно посмотрел на иностранцев, словно стараясь убедиться в правильности своих выводов и мере собственного доверия к клиентам.
   Пэт и Рэт автоматически кивнули. Они уже пятнадцать минут сидели на нарах не шелохнувшись и только слушали. Клопы постельные, которых в камере было не счесть, осмелели и проникли под импортные шмотки несчастных. Им было все равно, чью кровь сосать. Поэтому оба слушателя машинально почесывались, но были столь увлечены выяснением собственной судьбы и тем, как трактует их шансы этот удивительный человек, что внимания укусам не уделяли.
   – В качестве санкций за правонарушения «Саксонское зерцало» установило: прямое возмещение имущественного ущерба, смертную казнь, изувечивающие наказания, наружные телесные, штраф и пеню. Основной принцип санкций – это эквивалентность в возмещении причиненного вреда…
   – Но мы не причинили никакого имущественного ущерба отелю. Там уже было сломано до нас… – в один голос заволновались иностранцы.
   – Успокойтесь. Принцип «где нет жалобщика, нет и судьи» действует и по сию пору. Надеюсь, что трудоспособность эти кавказцы не потеряют. Полагаю также, что не у всех сторон в порядке документы… Успокойтесь, я не о вас, господа. Я о наших смуглых гражданах, которые наверняка находятся в столице без регистрации.
   – У вас для переезда в другой город необходима виза? – удивились гости отделения милиции.
   – Нет. Просто у нас страна такая… Эту категорию законного беззакония, а также институт прописки я объяснить вам не в силах.
   – Простите, а сами-то вы как здесь оказались?
   Слегка утомленные правовой лекцией, иностранцы решили поменять тему разговора. Главное они поняли. Если в стране сидят такие грамотные люди, то рассчитывать придется на посла. Юридическая система России показалась им страшно запутанной. Оба мысленно подсчитали в уме свои сбережения. В Штатах это обошлось бы в очень кругленькую сумму. Неизвестно, правда, какие расценки у них в России.
   – Вы юрист?..
   – Я преподавал право…
   – Что же вы здесь делаете?
   – Я здесь живу.
   На лицах обоих иностранцев так явно читалось недоумение, что бродяге пришлось разъяснить свои позиции.
   – Когда от меня ушла жена… То есть когда я ушел от жены, меня выписали. Не имели права, но выписали. А потом все как с горы покатилось. Институт закрыли. Куда ни ткнись – не нужен. – Егорыч вяло улыбнулся. – Кому нужен специалист по средневековому праву? Была надежда на новые высшие учебные заведения, но они на то и новые, чтобы новых брать.
   Егорыч вдруг очнулся. Обвел взглядом стены.
   – Хорошо еще, ребята спать пускают, когда облав нет. Я им за это полы мою.
   Дверь с грохотом отворилась. На пороге стоял все тот же сержант.
   – Егорыч, на выход. Ожидается новый приток. Базар бомбить идем. Ты позднее заходи. Смотришь, часам к двум ночи управимся. Освободим тебе закуток.
   – А с этими что? – спросил Егорыч.
   – С этими вопрос сложный. Тут такое дело: может, шпионы они, – перешел на конфиденциальный шепот милиционер. – В книжке крючков понаставили. Всем отделением мараковали. Полкан гэбэшников вызвал…
   – Да какие они шпионы? Обычные суслики…
   Егорыч вышел в дежурку и сразу определил в молодом человеке, стоящем рядом с начальником отделения, работника Конторы.
   – Разрешите поинтересоваться? – спросил он начальника и протянул руку к книжке.
   – Кто это? – удивился штатский.
   – Егорыч, ты иди… – мягко погнал начальник.
   – Да интересно просто, что за язык такой. Я же на восьми говорю…
   – Ну взгляни, – кивнул молодой человек Егорычу.
   Бродяга полистал книжицу, пошевелил губами.
   – Да это же стенография… Ну да, стенография. Только личным кодом. У меня так студенты делали, отличники, чтобы не клянчили списать. Дети еще так делают. Изобретают собственный язык, чтобы взрослым непонятно было. У каждого должны быть свои маленькие тайны…

Глава 38

   С 2 до 3 часов дня
 
   Они говорили какие-то необязательные слова и все старались дотронуться друг до друга, словно желая убедиться, что в этой варварской, необъяснимой стране оба живы и здоровы.
   Чарли предложила отцу выпить, но тот категорически отказался, сославшись на то, что сегодня с него уже довольно, а вечером ему еще предстоит одна приятная и вместе с тем деловая встреча, где он непременно пропустит стаканчик-другой…
   – А ты все такая же любительница «Черри»? – спросил он. – Мы ведь в детстве называли тебя Черри. Дело прошлое, и можно рассказать почему. Однажды после вечеринки с друзьями тебя не оказалось в спальне. Нашли тебя под столом в гостиной. Ты забралась туда, прихватив со стола бутылку с остатками ликера, да там и уснула.
   – Папа, это было давно. Теперь твоя Черри выросла и перед ней возникли другие проблемы.
   И Чарли за двадцать минут постаралась рассказать отцу о своих планах, трудностях и прогнозах на будущее отеля. Упомянула и о кредитах. Отец слушал внимательно. Хмурил густые брови, когда ему что-то не нравилось, улыбался и согласно кивал, когда одобрял действия дочери.
   – И вот сегодня будет собрание акционеров, на котором я должна победить! Понимаешь, папа, я разобью всех своих врагов наголову! А потом я тут такое сотворю!
   Да, дочка его круто заворачивает дела. Он как-то по-новому взглянул на нее. Женщина. Настоящая женщина. Вся в мать. Те же движения, мягкие, кошачьи, те же глаза, матово светящиеся под черными бровями.
   – Может, все-таки выпьешь?
   – Нет, на сегодня я уже свою дозу выбрал. А что бы тебе не оставить меня здесь?
   – В каком качестве?
   – В качестве партнера.
   Пайпс смотрела на своего отца и не верила ни глазам, ни услышанному.
   – Папа, но…
   – Неужели твой старик, заваливший на выборах в конгресс плюгавца О'Нила, не справится. А специфика во всем мире такова – любовь, добро, честь, бесчестие, зло и предательство. Ты должна познакомить меня со своим хозяйством, хотя я уже кое-что о нем знаю. И разыщи, пожалуйста, секьюрити. Я буду иметь с ним серьезный разговор.
   Пайпс, сама того не желая, покорилась обаянию и напору отца.
   Одно время она наблюдала его, ушедшего на покой, инертного и какого-то потухшего. Она не была в Штатах, когда он противостоял О'Нилу.
   Посчитав, что хуже все равно не будет, она вышла с отцом в приемную и попросила секретаря показать ему документы предстоящего собрания.
   Отец нацепил очки, но первым делом посмотрел не на документы, а на секретаршу.
   Ничего, он еще повоюет, успокоилась Чарли.
   А теперь надо было в конце концов сообразить, что же произойдет не более чем через пятьдесят минут?
   Собрание акционеров? Война? Битва гигантов?
   Это все не те слова.
   Никакого окончательного разгрома не получится, а если и будет выигрыш, то только во времени. Шакир и его банда дадут ей часа два-три, чтобы… Чтобы – что? Чтобы попрощаться с жизнью?
   Может быть.
   Значит, ей надо успеть нанести удар первой. Еще до решающей схватки.
   Ах, где же этот Карченко?! Он многозначительно пообещал Чарли показать сегодня что-то интересное.
   Чарли нажала кнопку селектора. Услышала какое-то недвусмысленное хихиканье и подумала про своего отца – пустила козла в огород.
   – Карченко еще не появился?
   – Нет, но уже идет, – быстренько пришла в себя секретарша. – Еще что-нибудь?
   – Да, – перешла на русский Чарли. – Не обращайте внимания, что мистер Пайпс мой отец, пошлите его, если понадобится.
   – О, что вы! Он такой… хороший.
   Чарли отключила связь.
   Ахмат… Мэтью…
   Снова не успела подумать, потому что на пороге стоял главный секьюрити. Нельзя сказать, что лицо его светилось от радости победы, но он был спокоен и деловит, поэтому Чарли погасила возникшее у нее раздражение и приготовилась слушать.
   Карченко выложил на стол пачку фотографий. Она рассмотрела их.
   – Ну и что? Кто это? Какие-то старики, девицы…
   – Это не просто старики. Это отец Шакира и еще одно должностное лицо, претендующее на лидерство в политическом котле Кавказа. Если обнародовать, кое-кому это будет стоить карьеры и уж безусловно потери части своих приверженцев.
   – Мне кажется, что такие люди, как Шакир, просто наплюют на подобные материалы… Объявят их фальшивкой…
   – Во-первых, это не фальшивка, во-вторых, даже если назначат экспертизу, мы получим выигрыш во времени.
   – Времени у нас нет, – отрубила Чарли.
   Валерий подошел к видеодвойке и вставил кассету. На экране появилась запись, сделанная сегодня утром. Момент передачи «дипломата» с наркотиками в одном из трех занимаемых чеченцами номеров отеля.
   – Это кто?
   – Наркокурьер. А в чемодане, я думаю, героин.
   Чарли какое-то время молча смотрела на экран.
   – Это надо срочно отдать в милицию.
   – Я бы не торопился…
   – Вы что, не понимаете, какие претензии к нам могут предъявить органы? Имея на руках доказательства, мы не представили их в соответствующие службы?
   – К сожалению, это не так серьезно. В милиции у Шакира свои люди. Пленка эта будет благополучно похоронена, а с ней, возможно, и мы.
   – Что вы все меня пугаете?! Это просто невозможно! – взорвалась Чарли. – В этой стране что, совсем нет закона?
   – Нет. Сейчас против чеченцев у нас закона нет. Потому что они в силе. Здесь нужен удар повесомее.
   – Так ударьте!
   – В свое время. Мы пока не располагаем материалами по убийству вашего коллеги. Но определенная работа была проведена. Получены показания менеджера магазина, где приобреталась видеокамера, на которую был снят момент убийства. Сегодня мои друзья получили из Интерпола сообщение, что у них есть какие-то видеоматериалы, возможно касающиеся того убийства. Если это та запись – дело в шляпе. Вот тогда мы их и прижмем. Вот это уже будет настоящий удар.

Глава 39

   – Ты не представляешь, как ты будешь со мной расплачиваться… Нет, ты даже представить себе не можешь, что я у тебя за это попрошу… – бормотал Валя, медленно водя феном по длинным белым локонам. – Я парикмахер-стилист высочайшего класса, ко мне Пугачева за неделю записывается, а ты что придумала?
   Наташа стояла рядом, то и дело поглядывая на часы и стараясь унять дрожь в руках и ногах. Уж о том, чтобы спорить, и речи не шло.