Страница:
И все-таки – мы пришли! Ты слышишь, мир, мы уже здесь! Замерзшие, бездомные, оплеванные друзьями и проклятые богами, мы все же добрались к тебе! Мы жжем корабли – значит, мы идем вперед!
Кто отступает, те сжигают мосты.
Смешно было думать, что род Феанора пришел сюда в погоне за сильмариллами, хотя кое-кто всерьез повторял эти россказни. Нет, главной причиной была гибель Финвэ, который удерживал нолдоров от решительного разрыва с Валинором, считая этот шаг слишком рискованным и опрометчивым. Но вот его сыновья остались одни – и даже добродетельный, благоразумный Финголфин спешит оттуда, прикрываясь рассуждениями о необходимости присмотра за родичами. Ох уж эти благоразумные, впоследствии подобравшие все лакомые плоды отчаянного поступка Феанора и назвавшие его главным скандалистом и единственным виновником розни с валарами! Осмелились бы они на такое, если бы он остался жив?
Смешно было думать, что сыновей Феанора сгубила злополучная клятва. Сам Келебримбер в те годы был слишком молод, чтобы иметь право на клятву, а теперь он стал слишком зрелым, чтобы не понимать, что единственный способ не стать клятвопреступником – это никогда ничем и ни о чём не клясться. Но что такое – одно маленькое клятвопреступление по сравнению с той длинной чередой гнусностей, которую традиционно приписывали сыновьям Феанора? Разве те исчадия Тьмы, какими они остались в истории, остановились бы перед ним?
Нет, дело было не в клятве – просто они унаследовали каплю пламенной крови Феанора. Они всегда были впереди и стремились быть впереди, не умея жить иначе, и это привело их к закономерному исходу. Все они расстались с бессмертием – но зато они и пожили…
Внезапное прикосновение чужого взгляда вырвало мастера из мира воспоминаний и вернуло в реальность. В следующее мгновение он узнал этот взгляд, который он привык ощущать на своей спине во время побега из Мордора. Двое творцов одного колдовского изделия, они с Сауроном были пожизненно связаны друг с другом через кольцо всевластья. Магия Ост-ин-Эдила была непроницаема для дурных влияний, и Келебримбер подзабыл об этом, пока оставался там, но теперь, за пределами эльфийского города, он был доступен взгляду майара как на ладони.
Взгляд в затылок ощущался очень ясно – холодный, настороженный, проницательный. При желании они могли бы обменяться мыслями, если бы им было что сказать друг другу – но им нечего было сказать. Мастер чувствовал острое внимание Саурона, напряженно размышлявшего, куда и зачем мог направиться объект его наблюдения. От него не укрылась и вспышка мгновенного сожаления майара, что поблизости от Келебримбера нет никого, кого можно было бы послать за ним в погоню.
Итак, ост-ин-эдильская защита не заставила Саурона забыть об этом свойстве кольца и он постоянно пытался следить за мастером. Будучи сильным колдуном, Келебримбер мог закрыть от наблюдения свое сознание, но не себя самого, так как мощь кольца превосходила его собственную. Мастер с горечью осознал, что теперь он – либо вечный узник эльфийской защитной магии, либо невольный шпион злейшего врага народов Арды. И в любом случае его местонахождение всегда будет известно врагу, а сам он не мог следить за Сауроном, потому что кольцо находилось в руках майара. Но если бы и выпал случай, мастер не осмелился бы прикоснуться к силе кольца, потому что знал, какая сила была заложена в эту маленькую золотую вещицу и для чего она предназначалась. К ней нельзя было прикоснуться, не заразившись при этом скверной.
Взгляд последил за ним некоторое время и исчез. Понятно, у Саурона были другие дела и он оставил наблюдение, как только догадался, что мастер еще долго пробудет в пути. Обдумав случившееся, Келебримбер понял, что бесполезно бежать и прятаться от слежки, но решил не возвращаться в Ост-ин-Эдил. Гномы уже были под наблюдением Саурона, а линдонские леса, где жил и правил Гил-Гэлад, были точно так же защищены эльфийской магией, непроницаемой для злой воли майара. Если оставалась хоть какая-то возможность избавить гномов от злополучных колец, ее нельзя было не использовать.
Взгляд преследовал Келебримбера на протяжении всего пути до Синих гор. Сначала он появлялся часто, затем Саурон сообразил, что мастер едет в Линдон, и стал подглядывать за ним однажды в день, примерно в одно и то же время суток. Но когда Келебримбер стал приближаться к Синим горам, взгляд стал появляться чаще – видимо, Саурон подозревал, что мастер направляется к гномам. Келебримбер понимал, что если майар догадается о цели его поездки, то сделает все возможное, чтобы сорвать переговоры с гномами западных кланов, и без того имевшие очень небольшую надежду на успех. На время переговоров нужно было выскользнуть из-под внимания Саурона, и мастер придумал единственно возможную в его положении уловку.
В каждый из синегорских гномьих городов вело по двое ворот, известных другим народам Средиземья. Главные ворота, через которые гномы принимали у себя послов и торговцев линдонского населения, выходили на западную сторону хребта. Другие, через которые гномы встречались с эриадорскими атани и выезжали к казад-думским сородичам, были построены значительно позже главных и находились на восточном склоне Синих гор. Естественно, жители Эриадора для переговоров с гномами пользовались этими воротами.
Келебримбер проехал берегом Луна мимо восточных гномьих ворот, надеясь этим убедить Саурона, что направляется прямиком в Харлонд. И, действительно, внимание майара ослабло – на следующий день мастер почувствовал на себе его взгляд только однажды, в обычное послеобеденное время.
Он проехал мимо северного края хребта, а там свернул на дорогу в Харлонд и ехал по ней, пока не миновал главный вход в Ногрод. Доехав до ближайшего удобного для стоянки места, Келебримбер устроился там на дневной привал, дожидаясь слежки. Вскоре появился взгляд Саурона и, как всегда, внимательно прощупал и мастера, и окружающую его местность. Затем он исчез – и Келебримбер понял, что в его распоряжении есть целые сутки.
Мастер вскочил на Аралота и галопом помчался обратно. Вскоре он уже стучался в главные ворота Ногрода, на которых, в отличие от казад-думских, не было никакого «скажи друг и входи», точно так же, как здесь не было и близкой дружбы между эльфами и гномами. Деловое сотрудничество и взаимная выгода, издавна связывавшие оба народа, не нуждались во взаимной приязни.
Ему открыли привратники, вооруженные боевыми топорами. Поскольку время было мирное, ворота охраняли только двое гномов. Оба настороженно уставились на незнакомого эльфа, стучавшегося к ним в город. Келебримбер испытующе глянул на каждого из стражников, но их небольшие глазки – круглые и темные, как у большинства гномов – не выражали ничего, кроме подозрительного внимания к чужаку, полагавшегося по службе. Видимо, враждебность к эльфам здесь еще не достигла такого уровня, как в Казад-Думе.
– Кто ты такой и что тебе у нас нужно? – деловито спросил привратник.
– Я – Феанарэ по прозвищу Келебримбер, – ответил мастер. Темные глазки обоих гномов вспыхнули вниманием и впились в него – здесь слышали это имя. – Я приехал сюда из Ост-ин-Эдила, чтобы встретиться с вождями кланов Тумунзахара.
Оба гнома переглянулись.
– В последнее время наши вожди не очень-то жалуют эльфов, – нехотя сообщил один из них. – Но, может, для вас, мастер… Ладно, доложу.
– Я приехал с важным делом и должен встретиться с ними сегодня же, – продолжил Келебримбер. – Постарайся объяснить им, что малейшее промедление может обернуться величайшей опасностью для ваших кланов.
Какое-то время гном молча глядел на мастера, вникая в его слова. Келебримберу было известно, что гномы соображают медленно и туго, поэтому он не торопил привратника.
– Я объясню, – кивнул наконец тот. – Вот только… думаю, не получится у вас встретиться сразу с ними обоими. Весной они поссорились, да так, что до сих пор друг на друга глядеть не хотят.
– Тогда я встречусь с каждым в отдельности, но только непременно сегодня. Возможно, мне удастся помирить их.
– Вот было бы славно! – обрадовался гном. – А то у нас в последнее время нехорошо стало. – Он покрутил головой и вздохнул.
– Ваши кланы враждуют, – сказал за него мастер. – У ваших правителей растет неприязнь к эльфам, верно?
– И не только к эльфам – к аданам тоже, – добавил привратник. – Но хуже всего вот что: – он понизил голос и опасливо оглянулся по сторонам. – С нашими вождями что-то происходит, особенно с Грором. Они… тают!
– Тают?
– Да! Фарин из соседнего клана еще ничего, а вот наш Грор – он с каждым днем выглядит все прозрачнее, словно нежить какая-нибудь. Как посмотришь на него, прямо жуть забирает!
– В Казад-Думе происходит то же самое, и я знаю причину – поэтому я и приехал сюда. От этого несчастья можно избавиться, если я встречусь с вашими вождями и смогу убедить их, но это нужно сделать сегодня же. За мной следит враг, он сделает все, чтобы помешать мне.
Темные глазки гнома с надеждой устремились на Келебримбера.
– Ладно, я пойду к Грору, – сказал он. – Я постараюсь уговорить его – но уж и вы постарайтесь, мастер! А то нехорошо у нас тут стало.
Он исчез в глубине коридора, а Келебримбер уселся на выбитую в стене скамью рядом со вторым привратником. Из уважения к гостю тот пока не закрывал ворота, и Келебримбер долго сидел в напряженном размышлении, устремив невидящий взгляд на розовеющее предзакатное небо. Гном не решался первым заговорить с прославленным эльфийским мастером, чья известность уступала разве что известности Гил-Гэлада, и то об этом можно было бы еще поспорить. Лишь иногда он громко и нарочито покашливал, чтобы привлечь к себе внимание, но мастер не замечал этого.
Солнце уже спускалось к горизонту, когда в коридоре раздался торопливый стук башмаков привратника. Затем из-за поворота вынырнул и сам гном, сияющие глазки которого намекали на широченную улыбку, прикрытую косматыми зарослями бороды.
– Уговорил-таки! – воскликнул он, подходя. – Сначала наш Грор и слушать меня не хотел – все твердил, что занят очень – но я сказал ему, что сам Келебримбер хочет встретиться с ним и сказать ему что-то очень важное. Он подумал-подумал и наконец согласился принять вас, мастер, как только подсчитает доходы клана от недавней продажи кузнечных изделий аданам. Я остался там ждать, чтобы он не забыл и не передумал, а теперь вот пришел за вами, мастер! Идемте в тронный зал!
Келебримбер пошел вслед за привратником в глубины гномьего города. Тронный зал Ногрода был создан в обычном для гномов стиле – с колоннами, с боковыми ярусами для общих собраний, отделанными золотом и резьбой. В отличие от тронного зала Дарина здесь стоял только один трон. На нем восседал рослый, могучего вида гном, украшенный черной бородой, волос с которой вполне хватило бы, чтобы набить большую подушку. За троном выстроилась в ряд Почетная Десятка, вооруженная боевыми топорами и секирами. По широким серебристым поверхностям митриловых лезвий струилась голубоватая вязь древних рун, освещаемых колеблющимися огнями факелов.
С первого же взгляда на Грора мастер понял, что имел в виду привратник, утверждавший, что их вожди тают. Борода и головной обруч Грора выглядели слишком плотными и осязаемыми по сравнению с тем, что находилось между ними, а крепкий лоб, мясистый нос и широкие щеки гнома казались полупрозрачными, как бы сделанными из темного стекла, в которое добавили тонкий порошок. Невольно возникало впечатление, что тяжесть короны должна была бы продавить эту странную живую массу, но золотой обруч каким-то чудом держался на ней. Наиболее жутко выглядела темно-коричневая радужка глаз Грора – она словно бы подтаяла, пропуская сквозь себя красноватый свет, идущий из глубины зрачков.
В дни Войны Гнева Келебримберу случалось сражаться с призраками, по ночам вылезавшими из глубин Ангбанда и нападавшими на эльфийские войска. Еще с тех пор он на всю жизнь запомнил жуткий багровый отсвет, светившийся в черных ямах бестелесных глаз – да и кто забыл бы такое, увидев хотя бы однажды? Несомненно, Грор под воздействием кольца превращался в такое же бесплотное чудовище. Развоплощение зашло так далеко, что все доводы, все слова убеждения, подготовленные мастером, пока он сидел на скамье у входа в Ногрод, улетучились сами собой, сменившись одним-единственным вопросом – а что случится с этим гномом, если он снимет кольцо?
– Меня привела сюда забота о вашем здоровье, многославный Грор, – сказал он, когда они обменялись традиционными приветствиями. – Наши послы уже приезжали к вам за кольцом и, надеюсь, объяснили вам, почему его нужно уничтожить. Но вы, к сожалению, не вняли их убеждениям, и я был вынужден сам приехать сюда, чтобы предупредить вас, что ношение кольца самым опаснейшим образом скажется на вашем здоровье.
– А что, с мной что-то не так? – нахмурился гном.
– А разве вы ничего не чувствуете? – спросил Келебримбер после мгновения растерянности.
– Да я никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас! – пророкотал Грор. – Напротив, в последнее время у меня легкость необыкновенная во всем теле, топор так и летает в руках! А выпить я теперь могу столько, сколько мне раньше и не снилось, и даже не пьянею. Вы ошибаетесь, почтенный мастер – я прекрасно себя чувствую. И думаю, что это благодаря кольцу.
Он глянул на тыльную сторону своей ладони и полюбовался льдисто-голубоватым светом «Мир-Хигира». Мастер вспомнил, что развоплощение дает нечеловеческую силу, и понял, что правитель Ногрода уже начал ощущать его действие.
– А ваши ближайшие советники – разве они ничего вам не говорят? – спросил он.
– Что они могут сказать мне, эти болваны?! В последнее время я не понимаю, почему я прежде был таким глупцом, что прислушивался к ним. Нас, гномов, притесняет все Средиземье, а мои советники упорно уверяли меня, что все в порядке. Даже вы, эльфы – при всем моем уважении к вам, мастер – даже ваш заносчивый Гил-Гэлад обходится с нами вовсе не так, как следовало бы.
– Я как раз еду туда и могу передать ему ваши претензии. Я уверен, что Гил-Гэлад прислушается к вашим требованиям и выполнит их. Но – прошу вас, досточтимый Грор, снимите это кольцо хоть ненадолго, прямо сейчас, при мне! Я искусный лекарь и помогу вам, если вы почувствуете себя хуже, а затем мы с вами еще раз обсудим это дело и подумаем, как нам поступить. Дурная магия Саурона – это не пустые слова, это очень опасная вещь! Я ничего не собираюсь отнимать у вас без вашего согласия – вы только снимите кольцо и поговорите со мной без него! Я же не прошу у вас слишком много.
Грор заколебался. Он еще раз взглянул на свою руку, затем на мастера, и с откровенной неохотой взялся за кольцо. Но в это мгновение в гноме словно бы произошла невидимая вспышка. Остатки прежнего Грора исчезли, и в Келебримбера уперся жуткий багровый взгляд таившегося под ними призрака. В тот же самый миг мастер почувствовал на себе пристальный, яростный взгляд Саурона.
– Стража! – взревел призрак в обличье Грора. – Взять этого негодяя! Эй вы, у стенки, хватайте его!!! – обернулся он к Почетной Десятке.
Мастер догадался, что Саурон каким-то образом почуял намерение Грора снять кольцо. Пока гномы Почетной Десятки растерянно переглядывались, он в два прыжка оказался у выхода и бросился бежать по коридору. Мгновение спустя по всему Ногроду гулко зазвучал сигнал тревоги, который гномы по давней традиции выбивали обухами боевых топоров о стены. Весь подземный город загудел, оповещая жителей о нападении врага.
Келебримбер мчался к выходу, ощущая себя словно бы внутри пустой бочки, катящейся с горы по скалам. До ворот оставалось немного, когда ему навстречу показались несколько вооруженных гномов, бегущих к месту тревоги. Хотя мастер был безоружен, ему ничего не стоило прикончить их магией и прорваться к выходу, но он просто не мог заставить себя убить ни в чем не повинных стражников, которые сами нуждались в защите от своего одержимого правителя. Он развернулся и побежал назад.
Он петлял по коридорам наугад, то и дело натыкаясь на поднявшихся по тревоге гномов. Он сворачивал в боковые коридоры, бежал по просторным лестничным проемам, карабкался по узким винтовым лесенкам, стремясь оторваться от погони. Город гудел, выстукивая на неизвестном ему языке, в каких местах видели беглеца, и кольцо погони постепенно сужалось, отрезая мастера от выходов на поверхность и загоняя в глубины горы.
Гномы были у себя дома, а мастер не привык плутать по каменным переходам. Куда бы он ни свернул, где-нибудь поблизости неизменно раздавался топот десятка тяжелых сапог, заглушавший гулкое эхо тревоги. Вскоре боковые коридоры почти исчезли, воздух стал жарким и душным. Келебримбер догадался, что он выбежал из жилой части города в шахты. Здесь негде было сбивать погоню со следа, и он просто понесся вперед, надеясь оторваться от преследователей. Глаз Саурона неотрывно глядел ему в затылок, выжидая, чем закончится погоня.
Мастер бежал куда-то вниз мимо вагонеток и подъемников, избегая узких мест, которые могли оказаться тупиками. Стены дышали жаром, сообщая Келебримберу, что он оказался в нижних шахтах, где добывали драгоценную митриловую руду и размещались лавовые печи, в которых выплавляли митрил. Мастер невольно замедлил шаг, прислушиваясь к топоту гномов, отрезавших ему пути назад. Топот быстро приближался, заставив его продолжить бег.
Наконец он выбежал в длинный и узкий зал, где стояли плавильни. Несмотря на тревогу, гномьи мастера не оставляли драгоценную плавку, но когда они увидели выбежавшего к ним эльфа, то побросали дела и устремились к нему, заставив его свернуть в ближайший боковой проход. Там стояла такая нестерпимая жара, что защитная аура Келебримбера мгновенно напряглась.
Пробежав коридором, он оказался на берегу лавового озера и был вынужден приостановиться. Вдоль края озера оставалось узкое пространство, по которому можно было пройти. Он направился туда и вскоре нашел еще один коридор. Судя по толстому нетронутому слою пеплообразной массы, в которой четко отпечатывался каждый след, этот коридор был заброшенным. Оглянувшись, мастер увидел, что погоня отстала – никто из гномов не мог выдержать жаркое дыхание лавового озера.
Келебримбер поспешил вперед, не дожидаясь, пока его преследователи разыщут обходной путь. Вскоре выяснилось, что он попал в аварийный лаз, отрезанный от гномьего города лавовым прорывом. Лаз вывел его на западный склон Синих гор неподалеку от главных ворот Ногрода.
Снаружи стояла поздняя ночь. Взгляд Саурона исчез еще на берегу лавового озера, когда стало очевидно, что беглецу удалось уйти – непрерывное наблюдение утомляло даже майара. Мастер выбрался на дорогу и подсвистал Аралота, которого отправил пастись у подножия горы. Вернувшись на стоянку, он забрал спрятанные вещи и отправился в путь, чтобы отъехать подальше на случай, если гномы начнут преследовать его поверху. Сами они не стали бы этого делать, но Саурон мог заставить Грора отдать приказ о погоне.
На самом деле Келебримбер направлялся вовсе не в Харлонд, как он пытался убедить Саурона, а в Форлонд – столицу линдонских эльфов и резиденцию Гил-Гэлада. Он поскакал вдоль реки обратно, к мосту через Лун, ведущему в северный Линдон. К утру мастер почувствовал себя в безопасности, потому что гномам не на чем было угнаться за его скакуном. Позавтракав и отдохнув немного на берегу реки, он снова вскочил на Аралота и помчался дальше.
Теперь, во втором тысячелетии Второй Эпохи, это был древний город, чудо камнерезного искусства с причудливыми особняками и высокими белыми башнями. Строительный камень доставляли сюда издалека, от самых Синих гор, но несмотря на это, деревянных построек в городе было мало. Древесных веранд здесь не ставили, поэтому величественные деревья стояли незастроенными, свободно раскинув кроны над изысканными белокаменными особняками эльфов.
В Форлонде правил Эрейнион, сын Фингона Храброго и внук Финголфина Благоразумного, известный среди народов Средиземья под прозвищем Гил-Гэлад – Звездный Свет – и ставший после смерти Тургона верховным правителем всего эльфийского народа. К этому прославленному эльфу и ехал Келебримбер.
Охранная магическая завеса Форлонда скрыла мастера от взгляда Саурона еще за полдня пути до города – такими мощными здесь были защитные заклинания, установленные лучшими эльфийскими чародеями. Леса вокруг Форлонда были густыми, сумрачными и величественными, благодаря теплому линдонскому климату они почти не засыпали на зиму. Здесь встречалось множество целебных и ароматических растений, которые не росли в эриадорских лесах. Несомненно, их росту и процветанию способствовала здешняя магия.
Вскоре вдали замаячили темно-зеленые кроны форлондских дубов. Тысячелетние деревья возносились до неба, споря за первенство с белыми башнями и укрывая от ненастья резные эльфийские строения, издали похожие на хрупкие изящные игрушки. Подъехав ближе, мастер увидел и жильцов, одетых в легкие одежды зеленых, белых и золотистых тонов и передвигавшихся по улицам города без гномьей неуклюжести и без свойственной атани спешки. Здесь жили только эльфы, и Келебримбер вдруг осознал, насколько же он привык к постоянному присутствию гномов и атани, которых было немало в наземном Ост-ин-Эдиле.
На подъезде к городу его встретил эльфийский сторожевой патруль. Когда мастер объяснил, кто он такой, стражники выделили ему провожатого к Гил-Гэладу. По пути в город Келебримбер выяснил у патрульного, что здесь нет такого понятия, как комнаты для приезжих, точно так же, как и бесплатной закусочной наподобие той, которая была в наземном Ост-ин-Эдиле, всегда помнившем, что туда могут прийти голодные и усталые путники. Здесь никого не ждали. Сюда только изредка приезжали гонцы и чьи-либо родичи, о которых заботился тот, к кому они приехали. Войн в этих краях давно не было, и лесная стража была предназначена именно для того, чтобы встречать чужаков и провожать их в город. Или, напротив, выпроваживать из его окрестностей.
Провожатый следовал с Келебримбером, пока не сдал его с рук на руки страже, скучавшей в просторном холле дворца Гил-Гэлада. Имя искуснейшего мастера Средиземья ничего не значило здесь – пока о нем ходили докладывать, ему даже не предложили сесть. Оставшиеся стражники продолжали свои разговоры, пожалуй, и не притворяясь, что не замечают приезжего. Однако, ушедший с докладом вернулся довольно-таки скоро и позвал мастера с собой.
Они поднялись по ковровой дорожке широкой парадной лестницы, свернули в коридор, а затем поднялись на верхний этаж левого крыла дворца, где располагались личные покои Гил-Гэлада. Стражник распахнул перед Келебримбером дверь, ведущую в небольшой зал. Стены и потолок зала были из светлого дерева, украшенного неярким орнаментом из цветов и листьев, среди которых порхали птицы и бабочки, а пол был выложен мозаикой из различных пород дерева в виде ковра из тех же цветов и листьев. Правитель стоял вполоборота к окну и, казалось, сосредоточенно размышлял о чем-то.
Услышав шаги, он обернулся к вошедшим. Стражник согласно этикету представил Келебримбера, хотя это было излишним, потому что оба эльфа давно знали друг друга. Затем он удалился, оставив их наедине.
– Феанарэ, – произнес Гил-Гэлад, словно бы подтверждая факт его появления. – Если не ошибаюсь, ты не появлялся в Линдоне с тех самых пор, как вы с Теркеном ушли на восток. Позже он заезжал сюда, а ты – нет.
– Мне было незачем бывать здесь, Эрейнион. Это Теркен у нас правитель, а я – мастер.
– Но ты все-таки приехал сюда. – Гил-Гэлад внимательно глянул на Келебримбера, словно пытаясь прочитать что-то на его лице. – По правде говоря, это встревожило меня. Что же происходит там у вас, если это заставило тебя покинуть свою мастерскую?
– Там у нас? – переспросил Келебримбер. – Не там у нас, а здесь у вас. Почему ты отказался вернуть кольца, хотя мы просили тебя об этом?
– Я не нашел убедительной причины, чтобы возвращать их. Сначала ваши послы говорили мне о какой-то истории с вашим любимцем Сауроном, о какой-то дурной магии на кольцах, но затем выяснилось, что это касается только гномов и гномьих колец. Причем тут наши кольца?
Кто отступает, те сжигают мосты.
Смешно было думать, что род Феанора пришел сюда в погоне за сильмариллами, хотя кое-кто всерьез повторял эти россказни. Нет, главной причиной была гибель Финвэ, который удерживал нолдоров от решительного разрыва с Валинором, считая этот шаг слишком рискованным и опрометчивым. Но вот его сыновья остались одни – и даже добродетельный, благоразумный Финголфин спешит оттуда, прикрываясь рассуждениями о необходимости присмотра за родичами. Ох уж эти благоразумные, впоследствии подобравшие все лакомые плоды отчаянного поступка Феанора и назвавшие его главным скандалистом и единственным виновником розни с валарами! Осмелились бы они на такое, если бы он остался жив?
Смешно было думать, что сыновей Феанора сгубила злополучная клятва. Сам Келебримбер в те годы был слишком молод, чтобы иметь право на клятву, а теперь он стал слишком зрелым, чтобы не понимать, что единственный способ не стать клятвопреступником – это никогда ничем и ни о чём не клясться. Но что такое – одно маленькое клятвопреступление по сравнению с той длинной чередой гнусностей, которую традиционно приписывали сыновьям Феанора? Разве те исчадия Тьмы, какими они остались в истории, остановились бы перед ним?
Нет, дело было не в клятве – просто они унаследовали каплю пламенной крови Феанора. Они всегда были впереди и стремились быть впереди, не умея жить иначе, и это привело их к закономерному исходу. Все они расстались с бессмертием – но зато они и пожили…
***
Келебримбер блуждал по миру полузабытых воспоминаний, вдруг ставшему для него живее реальности, через которую бодро рысил гнедой Аралот, сын любимой кобылы Теркеннера. Вокруг были только деревья, под ногами была только мощеная гномья дорога, с неба привычно светил Анар, влекомый по небесному своду огненной майей Ариен – давнее чудо, превратившееся в зауряднейшее из событий. А там, в его прошлом, были грандиозные происшествия, войны, катаклизмы, вольно или невольно совершаемые исполинами духа, жившими в те далекие времена. Все они ушли, оставив Арду мелким склокам ничтожных потомков – а он уцелел, чтобы собственными глазами увидеть то, что пришло после них.Внезапное прикосновение чужого взгляда вырвало мастера из мира воспоминаний и вернуло в реальность. В следующее мгновение он узнал этот взгляд, который он привык ощущать на своей спине во время побега из Мордора. Двое творцов одного колдовского изделия, они с Сауроном были пожизненно связаны друг с другом через кольцо всевластья. Магия Ост-ин-Эдила была непроницаема для дурных влияний, и Келебримбер подзабыл об этом, пока оставался там, но теперь, за пределами эльфийского города, он был доступен взгляду майара как на ладони.
Взгляд в затылок ощущался очень ясно – холодный, настороженный, проницательный. При желании они могли бы обменяться мыслями, если бы им было что сказать друг другу – но им нечего было сказать. Мастер чувствовал острое внимание Саурона, напряженно размышлявшего, куда и зачем мог направиться объект его наблюдения. От него не укрылась и вспышка мгновенного сожаления майара, что поблизости от Келебримбера нет никого, кого можно было бы послать за ним в погоню.
Итак, ост-ин-эдильская защита не заставила Саурона забыть об этом свойстве кольца и он постоянно пытался следить за мастером. Будучи сильным колдуном, Келебримбер мог закрыть от наблюдения свое сознание, но не себя самого, так как мощь кольца превосходила его собственную. Мастер с горечью осознал, что теперь он – либо вечный узник эльфийской защитной магии, либо невольный шпион злейшего врага народов Арды. И в любом случае его местонахождение всегда будет известно врагу, а сам он не мог следить за Сауроном, потому что кольцо находилось в руках майара. Но если бы и выпал случай, мастер не осмелился бы прикоснуться к силе кольца, потому что знал, какая сила была заложена в эту маленькую золотую вещицу и для чего она предназначалась. К ней нельзя было прикоснуться, не заразившись при этом скверной.
Взгляд последил за ним некоторое время и исчез. Понятно, у Саурона были другие дела и он оставил наблюдение, как только догадался, что мастер еще долго пробудет в пути. Обдумав случившееся, Келебримбер понял, что бесполезно бежать и прятаться от слежки, но решил не возвращаться в Ост-ин-Эдил. Гномы уже были под наблюдением Саурона, а линдонские леса, где жил и правил Гил-Гэлад, были точно так же защищены эльфийской магией, непроницаемой для злой воли майара. Если оставалась хоть какая-то возможность избавить гномов от злополучных колец, ее нельзя было не использовать.
Взгляд преследовал Келебримбера на протяжении всего пути до Синих гор. Сначала он появлялся часто, затем Саурон сообразил, что мастер едет в Линдон, и стал подглядывать за ним однажды в день, примерно в одно и то же время суток. Но когда Келебримбер стал приближаться к Синим горам, взгляд стал появляться чаще – видимо, Саурон подозревал, что мастер направляется к гномам. Келебримбер понимал, что если майар догадается о цели его поездки, то сделает все возможное, чтобы сорвать переговоры с гномами западных кланов, и без того имевшие очень небольшую надежду на успех. На время переговоров нужно было выскользнуть из-под внимания Саурона, и мастер придумал единственно возможную в его положении уловку.
В каждый из синегорских гномьих городов вело по двое ворот, известных другим народам Средиземья. Главные ворота, через которые гномы принимали у себя послов и торговцев линдонского населения, выходили на западную сторону хребта. Другие, через которые гномы встречались с эриадорскими атани и выезжали к казад-думским сородичам, были построены значительно позже главных и находились на восточном склоне Синих гор. Естественно, жители Эриадора для переговоров с гномами пользовались этими воротами.
Келебримбер проехал берегом Луна мимо восточных гномьих ворот, надеясь этим убедить Саурона, что направляется прямиком в Харлонд. И, действительно, внимание майара ослабло – на следующий день мастер почувствовал на себе его взгляд только однажды, в обычное послеобеденное время.
Он проехал мимо северного края хребта, а там свернул на дорогу в Харлонд и ехал по ней, пока не миновал главный вход в Ногрод. Доехав до ближайшего удобного для стоянки места, Келебримбер устроился там на дневной привал, дожидаясь слежки. Вскоре появился взгляд Саурона и, как всегда, внимательно прощупал и мастера, и окружающую его местность. Затем он исчез – и Келебримбер понял, что в его распоряжении есть целые сутки.
Мастер вскочил на Аралота и галопом помчался обратно. Вскоре он уже стучался в главные ворота Ногрода, на которых, в отличие от казад-думских, не было никакого «скажи друг и входи», точно так же, как здесь не было и близкой дружбы между эльфами и гномами. Деловое сотрудничество и взаимная выгода, издавна связывавшие оба народа, не нуждались во взаимной приязни.
Ему открыли привратники, вооруженные боевыми топорами. Поскольку время было мирное, ворота охраняли только двое гномов. Оба настороженно уставились на незнакомого эльфа, стучавшегося к ним в город. Келебримбер испытующе глянул на каждого из стражников, но их небольшие глазки – круглые и темные, как у большинства гномов – не выражали ничего, кроме подозрительного внимания к чужаку, полагавшегося по службе. Видимо, враждебность к эльфам здесь еще не достигла такого уровня, как в Казад-Думе.
– Кто ты такой и что тебе у нас нужно? – деловито спросил привратник.
– Я – Феанарэ по прозвищу Келебримбер, – ответил мастер. Темные глазки обоих гномов вспыхнули вниманием и впились в него – здесь слышали это имя. – Я приехал сюда из Ост-ин-Эдила, чтобы встретиться с вождями кланов Тумунзахара.
Оба гнома переглянулись.
– В последнее время наши вожди не очень-то жалуют эльфов, – нехотя сообщил один из них. – Но, может, для вас, мастер… Ладно, доложу.
– Я приехал с важным делом и должен встретиться с ними сегодня же, – продолжил Келебримбер. – Постарайся объяснить им, что малейшее промедление может обернуться величайшей опасностью для ваших кланов.
Какое-то время гном молча глядел на мастера, вникая в его слова. Келебримберу было известно, что гномы соображают медленно и туго, поэтому он не торопил привратника.
– Я объясню, – кивнул наконец тот. – Вот только… думаю, не получится у вас встретиться сразу с ними обоими. Весной они поссорились, да так, что до сих пор друг на друга глядеть не хотят.
– Тогда я встречусь с каждым в отдельности, но только непременно сегодня. Возможно, мне удастся помирить их.
– Вот было бы славно! – обрадовался гном. – А то у нас в последнее время нехорошо стало. – Он покрутил головой и вздохнул.
– Ваши кланы враждуют, – сказал за него мастер. – У ваших правителей растет неприязнь к эльфам, верно?
– И не только к эльфам – к аданам тоже, – добавил привратник. – Но хуже всего вот что: – он понизил голос и опасливо оглянулся по сторонам. – С нашими вождями что-то происходит, особенно с Грором. Они… тают!
– Тают?
– Да! Фарин из соседнего клана еще ничего, а вот наш Грор – он с каждым днем выглядит все прозрачнее, словно нежить какая-нибудь. Как посмотришь на него, прямо жуть забирает!
– В Казад-Думе происходит то же самое, и я знаю причину – поэтому я и приехал сюда. От этого несчастья можно избавиться, если я встречусь с вашими вождями и смогу убедить их, но это нужно сделать сегодня же. За мной следит враг, он сделает все, чтобы помешать мне.
Темные глазки гнома с надеждой устремились на Келебримбера.
– Ладно, я пойду к Грору, – сказал он. – Я постараюсь уговорить его – но уж и вы постарайтесь, мастер! А то нехорошо у нас тут стало.
Он исчез в глубине коридора, а Келебримбер уселся на выбитую в стене скамью рядом со вторым привратником. Из уважения к гостю тот пока не закрывал ворота, и Келебримбер долго сидел в напряженном размышлении, устремив невидящий взгляд на розовеющее предзакатное небо. Гном не решался первым заговорить с прославленным эльфийским мастером, чья известность уступала разве что известности Гил-Гэлада, и то об этом можно было бы еще поспорить. Лишь иногда он громко и нарочито покашливал, чтобы привлечь к себе внимание, но мастер не замечал этого.
Солнце уже спускалось к горизонту, когда в коридоре раздался торопливый стук башмаков привратника. Затем из-за поворота вынырнул и сам гном, сияющие глазки которого намекали на широченную улыбку, прикрытую косматыми зарослями бороды.
– Уговорил-таки! – воскликнул он, подходя. – Сначала наш Грор и слушать меня не хотел – все твердил, что занят очень – но я сказал ему, что сам Келебримбер хочет встретиться с ним и сказать ему что-то очень важное. Он подумал-подумал и наконец согласился принять вас, мастер, как только подсчитает доходы клана от недавней продажи кузнечных изделий аданам. Я остался там ждать, чтобы он не забыл и не передумал, а теперь вот пришел за вами, мастер! Идемте в тронный зал!
Келебримбер пошел вслед за привратником в глубины гномьего города. Тронный зал Ногрода был создан в обычном для гномов стиле – с колоннами, с боковыми ярусами для общих собраний, отделанными золотом и резьбой. В отличие от тронного зала Дарина здесь стоял только один трон. На нем восседал рослый, могучего вида гном, украшенный черной бородой, волос с которой вполне хватило бы, чтобы набить большую подушку. За троном выстроилась в ряд Почетная Десятка, вооруженная боевыми топорами и секирами. По широким серебристым поверхностям митриловых лезвий струилась голубоватая вязь древних рун, освещаемых колеблющимися огнями факелов.
С первого же взгляда на Грора мастер понял, что имел в виду привратник, утверждавший, что их вожди тают. Борода и головной обруч Грора выглядели слишком плотными и осязаемыми по сравнению с тем, что находилось между ними, а крепкий лоб, мясистый нос и широкие щеки гнома казались полупрозрачными, как бы сделанными из темного стекла, в которое добавили тонкий порошок. Невольно возникало впечатление, что тяжесть короны должна была бы продавить эту странную живую массу, но золотой обруч каким-то чудом держался на ней. Наиболее жутко выглядела темно-коричневая радужка глаз Грора – она словно бы подтаяла, пропуская сквозь себя красноватый свет, идущий из глубины зрачков.
В дни Войны Гнева Келебримберу случалось сражаться с призраками, по ночам вылезавшими из глубин Ангбанда и нападавшими на эльфийские войска. Еще с тех пор он на всю жизнь запомнил жуткий багровый отсвет, светившийся в черных ямах бестелесных глаз – да и кто забыл бы такое, увидев хотя бы однажды? Несомненно, Грор под воздействием кольца превращался в такое же бесплотное чудовище. Развоплощение зашло так далеко, что все доводы, все слова убеждения, подготовленные мастером, пока он сидел на скамье у входа в Ногрод, улетучились сами собой, сменившись одним-единственным вопросом – а что случится с этим гномом, если он снимет кольцо?
– Меня привела сюда забота о вашем здоровье, многославный Грор, – сказал он, когда они обменялись традиционными приветствиями. – Наши послы уже приезжали к вам за кольцом и, надеюсь, объяснили вам, почему его нужно уничтожить. Но вы, к сожалению, не вняли их убеждениям, и я был вынужден сам приехать сюда, чтобы предупредить вас, что ношение кольца самым опаснейшим образом скажется на вашем здоровье.
– А что, с мной что-то не так? – нахмурился гном.
– А разве вы ничего не чувствуете? – спросил Келебримбер после мгновения растерянности.
– Да я никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас! – пророкотал Грор. – Напротив, в последнее время у меня легкость необыкновенная во всем теле, топор так и летает в руках! А выпить я теперь могу столько, сколько мне раньше и не снилось, и даже не пьянею. Вы ошибаетесь, почтенный мастер – я прекрасно себя чувствую. И думаю, что это благодаря кольцу.
Он глянул на тыльную сторону своей ладони и полюбовался льдисто-голубоватым светом «Мир-Хигира». Мастер вспомнил, что развоплощение дает нечеловеческую силу, и понял, что правитель Ногрода уже начал ощущать его действие.
– А ваши ближайшие советники – разве они ничего вам не говорят? – спросил он.
– Что они могут сказать мне, эти болваны?! В последнее время я не понимаю, почему я прежде был таким глупцом, что прислушивался к ним. Нас, гномов, притесняет все Средиземье, а мои советники упорно уверяли меня, что все в порядке. Даже вы, эльфы – при всем моем уважении к вам, мастер – даже ваш заносчивый Гил-Гэлад обходится с нами вовсе не так, как следовало бы.
– Я как раз еду туда и могу передать ему ваши претензии. Я уверен, что Гил-Гэлад прислушается к вашим требованиям и выполнит их. Но – прошу вас, досточтимый Грор, снимите это кольцо хоть ненадолго, прямо сейчас, при мне! Я искусный лекарь и помогу вам, если вы почувствуете себя хуже, а затем мы с вами еще раз обсудим это дело и подумаем, как нам поступить. Дурная магия Саурона – это не пустые слова, это очень опасная вещь! Я ничего не собираюсь отнимать у вас без вашего согласия – вы только снимите кольцо и поговорите со мной без него! Я же не прошу у вас слишком много.
Грор заколебался. Он еще раз взглянул на свою руку, затем на мастера, и с откровенной неохотой взялся за кольцо. Но в это мгновение в гноме словно бы произошла невидимая вспышка. Остатки прежнего Грора исчезли, и в Келебримбера уперся жуткий багровый взгляд таившегося под ними призрака. В тот же самый миг мастер почувствовал на себе пристальный, яростный взгляд Саурона.
– Стража! – взревел призрак в обличье Грора. – Взять этого негодяя! Эй вы, у стенки, хватайте его!!! – обернулся он к Почетной Десятке.
Мастер догадался, что Саурон каким-то образом почуял намерение Грора снять кольцо. Пока гномы Почетной Десятки растерянно переглядывались, он в два прыжка оказался у выхода и бросился бежать по коридору. Мгновение спустя по всему Ногроду гулко зазвучал сигнал тревоги, который гномы по давней традиции выбивали обухами боевых топоров о стены. Весь подземный город загудел, оповещая жителей о нападении врага.
Келебримбер мчался к выходу, ощущая себя словно бы внутри пустой бочки, катящейся с горы по скалам. До ворот оставалось немного, когда ему навстречу показались несколько вооруженных гномов, бегущих к месту тревоги. Хотя мастер был безоружен, ему ничего не стоило прикончить их магией и прорваться к выходу, но он просто не мог заставить себя убить ни в чем не повинных стражников, которые сами нуждались в защите от своего одержимого правителя. Он развернулся и побежал назад.
Он петлял по коридорам наугад, то и дело натыкаясь на поднявшихся по тревоге гномов. Он сворачивал в боковые коридоры, бежал по просторным лестничным проемам, карабкался по узким винтовым лесенкам, стремясь оторваться от погони. Город гудел, выстукивая на неизвестном ему языке, в каких местах видели беглеца, и кольцо погони постепенно сужалось, отрезая мастера от выходов на поверхность и загоняя в глубины горы.
Гномы были у себя дома, а мастер не привык плутать по каменным переходам. Куда бы он ни свернул, где-нибудь поблизости неизменно раздавался топот десятка тяжелых сапог, заглушавший гулкое эхо тревоги. Вскоре боковые коридоры почти исчезли, воздух стал жарким и душным. Келебримбер догадался, что он выбежал из жилой части города в шахты. Здесь негде было сбивать погоню со следа, и он просто понесся вперед, надеясь оторваться от преследователей. Глаз Саурона неотрывно глядел ему в затылок, выжидая, чем закончится погоня.
Мастер бежал куда-то вниз мимо вагонеток и подъемников, избегая узких мест, которые могли оказаться тупиками. Стены дышали жаром, сообщая Келебримберу, что он оказался в нижних шахтах, где добывали драгоценную митриловую руду и размещались лавовые печи, в которых выплавляли митрил. Мастер невольно замедлил шаг, прислушиваясь к топоту гномов, отрезавших ему пути назад. Топот быстро приближался, заставив его продолжить бег.
Наконец он выбежал в длинный и узкий зал, где стояли плавильни. Несмотря на тревогу, гномьи мастера не оставляли драгоценную плавку, но когда они увидели выбежавшего к ним эльфа, то побросали дела и устремились к нему, заставив его свернуть в ближайший боковой проход. Там стояла такая нестерпимая жара, что защитная аура Келебримбера мгновенно напряглась.
Пробежав коридором, он оказался на берегу лавового озера и был вынужден приостановиться. Вдоль края озера оставалось узкое пространство, по которому можно было пройти. Он направился туда и вскоре нашел еще один коридор. Судя по толстому нетронутому слою пеплообразной массы, в которой четко отпечатывался каждый след, этот коридор был заброшенным. Оглянувшись, мастер увидел, что погоня отстала – никто из гномов не мог выдержать жаркое дыхание лавового озера.
Келебримбер поспешил вперед, не дожидаясь, пока его преследователи разыщут обходной путь. Вскоре выяснилось, что он попал в аварийный лаз, отрезанный от гномьего города лавовым прорывом. Лаз вывел его на западный склон Синих гор неподалеку от главных ворот Ногрода.
Снаружи стояла поздняя ночь. Взгляд Саурона исчез еще на берегу лавового озера, когда стало очевидно, что беглецу удалось уйти – непрерывное наблюдение утомляло даже майара. Мастер выбрался на дорогу и подсвистал Аралота, которого отправил пастись у подножия горы. Вернувшись на стоянку, он забрал спрятанные вещи и отправился в путь, чтобы отъехать подальше на случай, если гномы начнут преследовать его поверху. Сами они не стали бы этого делать, но Саурон мог заставить Грора отдать приказ о погоне.
На самом деле Келебримбер направлялся вовсе не в Харлонд, как он пытался убедить Саурона, а в Форлонд – столицу линдонских эльфов и резиденцию Гил-Гэлада. Он поскакал вдоль реки обратно, к мосту через Лун, ведущему в северный Линдон. К утру мастер почувствовал себя в безопасности, потому что гномам не на чем было угнаться за его скакуном. Позавтракав и отдохнув немного на берегу реки, он снова вскочил на Аралота и помчался дальше.
***
Верховный город эльфов находился на северном берегу Лунского залива, в устье реки Гелион. Он назывался Форлонд, или Северные Скалы, и был поставлен в первом столетии Второй Эпохи, когда берега возникшего при катаклизме залива частично поросли травой и молодыми лесами. Нолдоры ускорили заживление раны, высадив в облюбованном месте молодые дубы., и заложили там небольшую крепость, разросшуюся в прекраснейший из городов Линдона.Теперь, во втором тысячелетии Второй Эпохи, это был древний город, чудо камнерезного искусства с причудливыми особняками и высокими белыми башнями. Строительный камень доставляли сюда издалека, от самых Синих гор, но несмотря на это, деревянных построек в городе было мало. Древесных веранд здесь не ставили, поэтому величественные деревья стояли незастроенными, свободно раскинув кроны над изысканными белокаменными особняками эльфов.
В Форлонде правил Эрейнион, сын Фингона Храброго и внук Финголфина Благоразумного, известный среди народов Средиземья под прозвищем Гил-Гэлад – Звездный Свет – и ставший после смерти Тургона верховным правителем всего эльфийского народа. К этому прославленному эльфу и ехал Келебримбер.
Охранная магическая завеса Форлонда скрыла мастера от взгляда Саурона еще за полдня пути до города – такими мощными здесь были защитные заклинания, установленные лучшими эльфийскими чародеями. Леса вокруг Форлонда были густыми, сумрачными и величественными, благодаря теплому линдонскому климату они почти не засыпали на зиму. Здесь встречалось множество целебных и ароматических растений, которые не росли в эриадорских лесах. Несомненно, их росту и процветанию способствовала здешняя магия.
Вскоре вдали замаячили темно-зеленые кроны форлондских дубов. Тысячелетние деревья возносились до неба, споря за первенство с белыми башнями и укрывая от ненастья резные эльфийские строения, издали похожие на хрупкие изящные игрушки. Подъехав ближе, мастер увидел и жильцов, одетых в легкие одежды зеленых, белых и золотистых тонов и передвигавшихся по улицам города без гномьей неуклюжести и без свойственной атани спешки. Здесь жили только эльфы, и Келебримбер вдруг осознал, насколько же он привык к постоянному присутствию гномов и атани, которых было немало в наземном Ост-ин-Эдиле.
На подъезде к городу его встретил эльфийский сторожевой патруль. Когда мастер объяснил, кто он такой, стражники выделили ему провожатого к Гил-Гэладу. По пути в город Келебримбер выяснил у патрульного, что здесь нет такого понятия, как комнаты для приезжих, точно так же, как и бесплатной закусочной наподобие той, которая была в наземном Ост-ин-Эдиле, всегда помнившем, что туда могут прийти голодные и усталые путники. Здесь никого не ждали. Сюда только изредка приезжали гонцы и чьи-либо родичи, о которых заботился тот, к кому они приехали. Войн в этих краях давно не было, и лесная стража была предназначена именно для того, чтобы встречать чужаков и провожать их в город. Или, напротив, выпроваживать из его окрестностей.
Провожатый следовал с Келебримбером, пока не сдал его с рук на руки страже, скучавшей в просторном холле дворца Гил-Гэлада. Имя искуснейшего мастера Средиземья ничего не значило здесь – пока о нем ходили докладывать, ему даже не предложили сесть. Оставшиеся стражники продолжали свои разговоры, пожалуй, и не притворяясь, что не замечают приезжего. Однако, ушедший с докладом вернулся довольно-таки скоро и позвал мастера с собой.
Они поднялись по ковровой дорожке широкой парадной лестницы, свернули в коридор, а затем поднялись на верхний этаж левого крыла дворца, где располагались личные покои Гил-Гэлада. Стражник распахнул перед Келебримбером дверь, ведущую в небольшой зал. Стены и потолок зала были из светлого дерева, украшенного неярким орнаментом из цветов и листьев, среди которых порхали птицы и бабочки, а пол был выложен мозаикой из различных пород дерева в виде ковра из тех же цветов и листьев. Правитель стоял вполоборота к окну и, казалось, сосредоточенно размышлял о чем-то.
Услышав шаги, он обернулся к вошедшим. Стражник согласно этикету представил Келебримбера, хотя это было излишним, потому что оба эльфа давно знали друг друга. Затем он удалился, оставив их наедине.
– Феанарэ, – произнес Гил-Гэлад, словно бы подтверждая факт его появления. – Если не ошибаюсь, ты не появлялся в Линдоне с тех самых пор, как вы с Теркеном ушли на восток. Позже он заезжал сюда, а ты – нет.
– Мне было незачем бывать здесь, Эрейнион. Это Теркен у нас правитель, а я – мастер.
– Но ты все-таки приехал сюда. – Гил-Гэлад внимательно глянул на Келебримбера, словно пытаясь прочитать что-то на его лице. – По правде говоря, это встревожило меня. Что же происходит там у вас, если это заставило тебя покинуть свою мастерскую?
– Там у нас? – переспросил Келебримбер. – Не там у нас, а здесь у вас. Почему ты отказался вернуть кольца, хотя мы просили тебя об этом?
– Я не нашел убедительной причины, чтобы возвращать их. Сначала ваши послы говорили мне о какой-то истории с вашим любимцем Сауроном, о какой-то дурной магии на кольцах, но затем выяснилось, что это касается только гномов и гномьих колец. Причем тут наши кольца?