Арчер Вадим. Кольца детей Ауле

   – Ты чего?! – возмутился Фандуил. – Скорее, он идет за нами!
   – Да подожди ты! – Рамарон отпихнул от себя эльфа и огляделся. – Вот же оно, это место – а вот и щель!
   Он ткнул рукой в стену рядом с полом. Не успел Фандуил раскрыть рот, как бард присел над щелью и стал разгребать каменную крошку. Тревожный взгляд эльфа заметался по коридору. Впереди он увидел Горма с Нарином, которые успели отбежать на несколько десятков шагов, а теперь остановились и обернулись, заметив, что друзья отстали от них. Далеко позади показалась огромная фигура Черного Гнома, от которой веяло могильным ужасом.
   – Рамарон!!! – в отчаянии закричал Фандуил. – Оставь его!!! Бежим!!!
   – Сейчас… – отмахнулся от него бард, копаясь в щели. – Ты беги, я догоню!
   Фандуил заметался вокруг Рамарона. Он не мог оставить парня одного, да еще с кольцом. Черный Гном приближался.
   – Оставь, тебе говорю! Мы после сюда придем!!! – Тут эльф сообразил, что призрак уже видит их и может догадаться, что они делают. – Доставай его скорее, и бежим!!!
   – Сейчас… оно провалилось, а пальцы в щель не пролезают… – Рамарон вынул из ножен кинжал и стал ковыряться в щели.
   Их разделяло с призраком уже не более тридцати шагов. Фандуил шагнул ему навстречу, чтобы защитить Рамарона. Он схватился было за меч, но вспомнил слова Коугнира, что оружие против Черного Гнома бесполезно. Значит, оставалось только одно…
   Эльф направил на призрака тонкие пальцы и заговорил заклинание изгнания нежити. Когда-то давно Келебримбер заставил Фандуила выучить его наряду с другими заклинаниями, и тот повиновался, хотя и не знал, когда и зачем оно может понадобиться. И снова, в который раз оказалось, что учитель был прав.
   Услышав первые звуки заклинания, Черный Гном понял, что ему не успеть к эльфу, и остановился. Багровые угольки глаз уставились на Фандуила, и тот почувствовал в призраке другую силу, темную и страшную. Но не мертвую, а живую, исполненную сверхъестественной мощи, присущей только божественным опекунам Арды.
   «Аннатар!!!» – узнал он эту силу. Беззвучный крик застыл в сознании эльфа, каким-то чудом не сорвавшись с губ и не погубив заклинание. Только безусловное понимание, что второй попытки не будет, помогло ему удержаться и продолжить начатое. С губ Фандуила срывались слова силы, с пальцев струилась вся колдовская мощь, какая только была в нем, какую только он мог вложить в волшебство.
   Вдруг призрак тоже заговорил заклинание. Сам Черный Гном не был способен к колдовству, но через него колдовал сам Саурон, следивший за происходящим глазами призрака. Он начал позже, но заклинание оказалось короче – призрачная рука протянулась на двадцать шагов, разделявших его и эльфа, и устремилась к горлу Фандуила. Эльф не мог шевельнуться, не разрушив свое колдовство, он не мог даже поскорее выговорить слова, которые нужно было произносить в определенном ритме.
   Но он успел. Он договорил последний слог заклинания, когда леденящие пальцы уже сдавливали ему горло. Призрак вышел из-под контроля Саурона и помчался прочь, гонимый заклинанием Фандуила. Рамарону наконец удалось выковырять кольцо из трещины, и бард вскочил на ноги, готовый броситься наутек. Горм с Нарином схватились за топоры и побежали назад к друзьям.
   Всего этого Фандуил уже не видел – он неподвижно лежал на каменном полу.

***

   Его сознание очнулось в черной пустоте. Он сделал усилие, чтобы открыть глаза, но у него не было глаз. Он чувствовал, что его куда-то несет, но не мог сказать, куда именно – здесь не было таких понятий, как впереди и позади, вверху и внизу.
   В полете он вспомнил, кто он такой. Эльф. Фандуил. Память медленно возвращалась к нему, начиная с прошлого. Он вспомнил родителей и друзей детства. Затем – Ост-ин-Эдил и учителя Келебримбера. Затем к нему мало-помалу вернулись и недавние события, вплоть до последней схватки с Черным Гномом.
   Что же, выходит, он умер?
   А что случилось с Рамароном? С Гормом и Нарином? Удалось ли им спастись от призрака? Взять кольцо?
   Этого он уже не знал. Впереди показалась цветущая земля, на которой стоял прекрасный замок, окруженный высокой стеной. Насколько он мог видеть издали, вместе с замком стена обносила и удивительной красоты сад. В то же время все это выглядело странно призрачным и печальным, словно дивная картина была всего лишь полупрозрачным покрывалом, накинутым на ледяную статую.
   Непонятная сила увлекала его к воротам замка, пока он не оказался на красивой лужайке перед ними. Когда он разглядывал ворота – странно, без малейшего изумления, но с глубокой печалью – ему навстречу вышел величественный… он даже не мог сказать, кто. Вышедший не был похож ни на эльфа, ни на атани, ни тем более на гнома, его нельзя было назвать ни молодым, ни старым. Он был выше молодости и старости – он был сама вечность.
   «Мандос», – сказало нечто внутри Фандуила. Это было не догадкой, а безусловным знанием, присущим каждому эльфу. Валар…
   Взор, остановившийся на Фандуиле, не был ни добрым, ни злым. Он был всевидящим. Его было больно переносить, словно поток очень яркого света.
   – Эльф… – раздалось внутри Фандуила. – Какой молодой… – Здесь разговаривали не словами.
   – Я умер? – подумал он.
   – Ты еще не вошел в мои ворота. – Намо – повелитель чертогов Справедливости, или попросту Мандос, сама Справедливость – смотрел на Фандуила, и во всем его облике чувствовалось, насколько ему некуда спешить.
   – Но я стою перед ними…
   – Да. Прежде, чем войти сюда, ты имеешь право спрашивать меня, и я отвечу на любые твои вопросы.
   – Мои друзья остались живы?
   – Да.
   – А кольцо?
   – Горм уже уничтожил его.
   Фандуил кивнул, хотя и не понял, кому и как.
   – Тинтариэль там?
   – Там, – подтвердил хранитель. – Ты встретишься с ней, когда войдешь в ворота. Хочешь ее увидеть?
   Фандуил снова кивнул, и перед его глазами предстало видение эльфийской девушки. Она сидела на краю фонтана, любуясь рыбками, и в ее стройной фигурке затаилась та же отрешенная печаль, что и во всем этом месте.
   – А мастер Келебримбер?
   – Нет. Его здесь нет. – Мандос изучающе смотрел на мальчишку, который мешкал перед воротами вместо того, чтобы бегом пуститься сквозь них на встречу с родными и близкими.
   – А где же он?
   – Не знаю. Я могу только сказать, что теперь он вне путей Илуватара.
   – Разве такое возможно?
   – Да. После смерти каждый идет к тем богам, в которых он верит. Келебримбер в своем сердце отказался не только от валаров, но и от Илуватара, поэтому он покинул мир Илуватара.
   – Не понимаю, – подумал Фандуил. – Как такое может быть?
   – Боги властны над своими творениями, пока те позволяют им властвовать над собой. Даже Мелькор был зависим от Илуватара, пока признавал его власть.
   – Но он же всегда выступал против него…
   – Это тоже зависимость.
   – Кажется, теперь я понимаю… Значит, здесь и Феанора нет?
   Лицо Мандоса ничуть не изменилось, но у Фандуила возникло ощущение одобрительной усмешки, исходящее от валара.
   – Да, его здесь нет.
   – Значит, и я могу не входить в эти ворота?!
   – Можешь. – Теперь усмешка Мандоса была заметна и на его лице. – Только зачем тебе это? Здесь уже есть кое-кто из твоих друзей, а остальные придут попозже.
   – А что будет со мной, если я откажусь войти?
   – Не знаю. Это будет зависеть только от тебя – но подумай хорошенько, прежде чем решиться на это. Возможность войти в чертоги Мандоса дается только однажды. Если ты откажешься, ты станешь сам себе богом, а это очень тяжелая ноша.
   – Тогда я выбрал. Прощай.
   Фандуил решительно повернулся и зашагал прочь. Непонятный поток подхватил его с лужайки и понес обратно во тьму. Ему было больно, холодно и пусто – но разве мало боли, холода и пустоты принял он в себя еще при жизни? Он должен был пойти за учителем или хотя бы попытаться последовать за ним, даже если Тинтариэль целую вечность будет ждать его у фонтана, играя с рыбками.
   Прости, Тинтариэль!

***

   Друзья подбежали к упавшему Фандуилу. Эльф выглядел безжизненным, на его горле остался отпечаток призрачной руки, похожий на след от обморожения. Горм встал на четвереньки и приложил ухо к груди друга. Он долго вслушивался, а затем радостно объявил, что, кажется, сердце еще бьется.
   Эльф был так плох, что они даже и не пытались привести его в чувство. Двое гномов подхватили его легкое тело под руки и за ноги и поспешили убраться из опасного места. Рамарон машинально сунул кольцо в карман и пошел за ними, мрачный и несчастный.
   У Нарина они уложили эльфа на лежанку, где над ним захлопотала Чанис. Сам Нарин помчался в покои вождя за Коугниром, а Горм и Рамарон с потерянным видом уселись на другую лежанку, провожая глазами каждое движение гномихи.
   Рамарон виновато косился на Горма – все трое были друзьями, но барду было прекрасно известно, что гнома с эльфом связывает нечто большее, чем с ним. Он не мог не понимать, что это из-за его легкомыслия с Фандуилом случилось несчастье – эльф был вынужден сразиться с призраком, чтобы защитить своего товарища. Несомненно, Горм тоже понимал это, но не говорил ни слова упрека. Рамарону было бы легче, если бы его жестоко отругали, а еще лучше – избили. Он привык расплачиваться за свои проступки собственной задницей, после чего считал дело исчерпанным. Но теперь его не судили, и он волей-неволей судил себя сам – может, впервые в жизни. И впервые в жизни ему пришлось осознать, что из-за его беспечности может погибнуть кто-то другой, тогда как он, Рамарон, останется жив и невредим.
   Чанис смазала горло Фандуила целебной мазью и прикрыла чистой салфеткой. Бинтовать было нельзя – эльф и так почти не дышал. Его узкое лицо с правильными эльфийскими чертами было мертвенно-серым и осунувшимся, словно после долгой болезни. Тело Фандуила было таким холодным, что его можно было бы принять за труп, если бы не отсутствие трупного окоченения.
   Вскоре в гостиную ворвался Коугнир, за которым вприпрыжку спешил Нарин.
   – Мальчишки!!! – рявкнул он с порога. – Полезли в самое логово!!! А ты куда смотрел?! Чем ты-то думал – ты же не мальчишка!!! – рыкнул он на Нарина, видимо, уже не в первый раз.
   В два шага айнур оказался рядом с Фандуилом, взял его за руку, пощупал лоб. Затем он простер над эльфом руки и произнес заклинание передачи жизненной силы. Закончив заклинание, он отчасти успокоился и обернулся к Горму с Фандуилом:
   – Мне никакой жизненной силы не хватит, если вы будете так подставляться!!! Какого балрога вы торчали перед носом у этой нечисти?! Неужели не понятно, что вам нужно было бежать оттуда так, словно за вами гонятся все орки Средиземья!!! И еще быстрее!!!
   – Рамарон ногу подвернул, – с унылым видом произнес Горм, который не понял, из-за чего вышла остановка. – А Фандуил за него, понятно, заступился.
   – Да не подвернул я ничего, – признался Рамарон. – Это из-за кольца.
   Он полез в карман и вытащил злополучное кольцо, украшенное темно-зеленым нефритовым камнем.
   – Вот. – Бард подал кольцо Коугниру. – Правильно говорил Фандуил – надо было после туда идти, – с тяжелым вздохом закончил он.
   Айнур передал кольцо Горму.
   – Отправляйтесь с Нарином в плавильню и немедленно уничтожьте его, – распорядился он. – А ты, Рамарон, был рядом с Фандуилом? Рассказывай, что с ним случилось – от этого зависит, как мне лечить его.
   – Я… в общем, спиной я к нему был… – заговорил бард. – Кольцо в дыру провалилось, а я его ножиком доставал. Оглядываюсь, а призрак этот совсем рядом, шагов двадцать до него осталось. Фандуил руки на него направил – а они у него так голубым и светятся – и говорит что-то, но непонятно. Призрак стоит напротив, в одной руке у него секира, а вторую он вытянул и тоже что-то бормочет. Затем его рука словно бы расти начала – огромная такая, голубая, прозрачная – и тянется через все двадцать шагов к горлу Фандуила. Она схватила его за горло, но тут призрак взвыл так, что аж тошно стало, и понесся назад. А Фандуил упал… Вот так.
   Коугнир помрачнел.
   – Понятно, – пробормотал он себе под нос. – Заклинание «длинной руки». Мгновенно забирает жизнь того, на кого оно направлено. Если Фандуил все еще жив, то только потому, что встречное заклинание помешало призраку довести дело до конца.
   – А он выживет? – с надеждой спросил Рамарон.
   – Трудно сказать. – Коугнир озабоченно оглянулся на эльфа. – Его тело я вылечу, но заклинание «длинной руки» действует в первую очередь не на тело. Нужно, чтобы дух Фандуила справился с отторжением.
   – А что для этого нужно?
   – От нас – ничего. Нам нужно только заботиться об его теле, чтобы ему было куда вернуться. – Коугнир снова пощупал голову эльфа. – Чанис, нужны грелки.
   Гномиха ушла на кухню за грелками. Коугнир покрутился вокруг Фандуила, явно не зная, что делать. Когда Чанис вернулась, он заботливо помог ей подложить грелки и уселся в просторное хозяйское кресло.
   Рамарон сидел на лежанке, все глубже погружаясь в хандру. Он не прикасался к лютне, и уже одно это свидетельствовало о непорядке, творившемся у него в душе. Заметив это, Чанис подсела к нему.
   – Спой что-нибудь, – попросила она.
   – Только для вас, гномов, и петь… – вяло откликнулся Рамарон. – Не успеешь одну песню спеть, как вы уже засыпаете. Не любите вы песни, совсем… – его голос ослаб и оборвался, словно у него не было сил договорить фразу.
   Видя, в каком он настроении, гномиха не обиделась.
   – Мы любим песни, – сказала она. – Просто мы – другой народ и у нас другие напевы. Свои, гномьи. Ты вряд ли когда-нибудь слышал их, но, если хочешь, я спою их тебе. А ты мне подыграешь.
   – Только песен сейчас и не хватало…
   – Может, как раз их и не хватает. – Чанис кивнула на Фандуила: – Вдруг и он их услышит?
   Увещевания гномихи подействовали на Рамарона, и он нехотя потянулся за лютней. Затем Чанис запела низким приятным голосом, а бард начал подбирать аккорды на лютне. Для него это оказалось несложным, и вскоре его музыка слилась с голосом женщины. Гномьи мелодии были ритмичными, простыми и понятными, как сама земля, в толще которой селился подгорный народ. Ко времени, когда Горм с Нарином вернулись из плавильни, в комнате вовсю звучало пение, может, и невеселое, но задушевное.
   Их возвращение напомнило Чанис об ужине, и она ушла на кухню стряпать. Рамарон завел эльфийские мелодии, ухватившись за подброшенную гномихой надежду, что Фандуил может услышать их из своего глубочайшего забвения. Вскоре ужин поспел, и Чанис накрыла на стол. Все поели без аппетита, просто потому что нужно было есть.
   Затем посуда была убрана со стола, и Рамарон снова взялся за лютню. Но не успев сделать и несколько аккордов, он вдруг бросил играть и подскочил на месте – ему показалось, что Фандуил шевельнул губами. Коугнир тоже заметил это и подошел к постели эльфа.
   – Что он говорит? – спросил Горм, тщетно пытавшийся заглянуть за широкую спину айнура.
   – Про Тинтариэль, – ответил Рамарон, расслышавший последнее слово.
   Фандуил говорил на языке авари, поэтому никто из них не понял его слов. Их понял только Коугнир – слова, но не их смысл. Даже айнур не мог догадаться, почему этот хрупкий эльфийский юнец повторяет короткую фразу: «Прости, Тинтариэль». На свете не было такого всеведения, которое подсказало бы, чем же он виноват перед ней.
   Зеленые глаза Фандуила открылись – два живых изумруда на мертвенно-сером лице. Эльф увидел склонившиеся над ним лица друзей, обвел взглядом каменный потолок и не стал спрашивать, где он находится.
   – Значит, вернулся… – едва слышно пробормотал он.

***

   Коугнир заглянул Фандуилу в глаза, и у него отлегло от сердца. Как бы ни плох был парень, с таким взглядом он выживет. Оставив эльфа на Чанис, которая тут же захлопотала вокруг него и побежала за укрепляющим питьем, айнур вспомнил и о других делах. Кольцо было уничтожено – второе кольцо – но призрак Грора оставался в шахтах и наверняка вылезет оттуда в город, как только действие отпугивающего заклинания закончится. Сколько гномов он убьет до тех пор, когда наконец удастся избавиться от него?
   – Нарин! – окликнул он. – Нужно запретить работу в шахтах, пока там бродит этот призрак.
   – Шахтеры сами туда не пойдут, – отозвался гном. – Боюсь, что этого будет мало, мастер Коугнир. Этот кошмар не станет тихо сидеть в старых выработках. Вот увидите, он явится в город, поэтому нам нужно организовать защиту.
   Коугнир плохо представлял, что ещё может защитить Габилгатхол от призрака, если даже сам он с трудом заставил его ненадолго отступить.
   – Нужно завалить большинство подходов к городу, – предложил он, – а в оставшихся поставить дозорных. Как только они увидят Черного Гнома, пусть сразу же бегут за мной.
   – Мастер Коугнир! – вмешался в разговор Горм. – Может, лучше завалить проходы не здесь, а там?
   – Где? – не понял айнур.
   – В старых выработках, пока он оттуда не вылез. Если гномы с легкостью окружили там Рамарона, значит, туда ведет малое число путей. Нужно только перекрыть их, и пусть он там гуляет, сколько хочет.
   – Догадливый парень! – Коугнир на радостях разразился громоподобным хохотом. – Воистину ты – любимец Небесного Молота! Я прямо сейчас их засыплю, пока чего похуже не случилось. Нарин, ты пойдешь со мной – мне нужен проводник. Покажешь, какие коридоры нужно обрушить, чтобы зажать этого призрака в угол.
   Они с Нарином наскоро собрались и вышли. Коугнир шагал быстро и широко, заставляя гнома впритруску бежать за ним. Он понимал, что действие заклинания Фандуила вот-вот закончится, а до шахт было еще далеко. Они прошли мимо дежурных в опустевшие шахты, миновали вереницы замерших вагонеток и наконец добрались до заброшенных разработок, в которых засел призрак.
   – Вот этот коридор, – указал Нарин, когда они подошли туда. – И еще два неподалеку.
   Коугнир велел гному ждать снаружи, а сам углубился в коридор. Прислонив топор к стене, он сжал огромные ладони в кулачищи и заговорил заклинание подвижки горной породы. Это было мощное заклинание, нелегкое для любого мага, кроме Коугнира, любившего землю и ее подземных обитателей. Он умел обращаться к ней, и она охотно откликнулась на его призыв.
   Каменные своды задрожали, а затем медленно сдвинулись с места. Стены коридора поползли навстречу друг дружке, пока наглухо не сомкнулись перед магом. Коугнир вернулся к Нарину, потрясенному таким проявлением могущества. То же самое айнур проделал и с остальными коридорами.
   – Это только отсрочка, – предупредил он Нарина. – Саурону будет нелегко освободить своего кольценосца, но майар заставит Черного Гнома рыть завалы, пока тот не прокопается к выходу. Я обрушил толстый пласт породы, и теперь у нас есть в запасе время, но сколько – недели, месяцы – я не знаю.
   Но даже небольшая отсрочка была нужна. Ньялл, немолодой уже гном, поправлялся медленно и нуждался в присмотре айнура, не говоря уже о Фандуиле, который стоял одной ногой в могиле, если не обеими сразу. Эльф не только подвергся касанию «длинной руки», чудом оставшись в живых, но и перерасходовал себя, выполнив изгнание слишком могущественной для него нежити. Было очевидно, что он не скоро встанет с постели, и мысли Коугнира мало-помалу завертелись около Горма.

***

   Едва узнав, что ученики Келебримбера ищут кольца, Саурон возненавидел их. Прежде он просто не замечал их – жалкие мальчишки, орудия для изготовления других орудий – они сделали дело, для которого предназначались, и были забыты. Затем в игру вступили другие силы, а эта мелкота продолжала жить своей жизнью, не имея ни малейшего понятия о пришедшей в движение мощи.
   Но теперь оказалось, что они напрямую участвуют в игре, где на кон выложены очень дорогие ставки. Власть на Арде, мирская и божественная. Дальнейшее существование его самого. От расклада фишек зависело, кто будет править миром – либо пестрый пантеон Илуватара, либо он – Саурон Единый, Саурон Всемогущий, с воцарением которого придется смириться даже старику Эру. И эти ничтожные мальчишки вдруг оказались в позиции, грозившей испортить одну из важнейших частей его плана.
   Даже мертвым Келебримбер вредил Саурону. У него остались ученики, с которыми нужно было что-то делать. Саурон намеревался сначала убить Ньялла, а затем двумя назгулами обшарить подземелья Синих гор и расправиться с мальчишками, но план провалился. Черный Гном был на полпути в Габилгатхол, когда Ньялл внезапно расстался с кольцом. Через кольцо всевластья Саурон ощутил разрыв связи, но не понял, как и почему это случилось – перед этим он не получил ни малейшего сигнала от гномьего кольца. Теперь он лишился возможности наблюдать за вторым кланом через Ньялла и не знал ни о краже, ни о потере кольца в старых шахтах.
   Ньялла в любом случае следовало прикончить – гномий вождь слишком много знал о кольце и об его влиянии. Назгул отправился к нему, но встретил там Коугнира и тройку охотников за кольцами, обративших его в бегство. Заклинание изгнания нежити лишило Саурона возможности управлять назгулом, но как только призрак снова стал подчиняться ему, майар повел его обратно в город.
   В это время назгул учуял поблизости гномов и бросился к ним. Саурон не стал удерживать его – ему и самому хотелось выместить досаду хоть на ком-нибудь, да и призрака можно было порадовать. Когда Черный Гном увидел преследуемых, Саурон с удовлетворением обнаружил, что перед ним те самые юнцы.
   Назгула не нужно было подстрекать – тот сам знал свое дело, кинувшись на них с секирой. Но тут Саурон заметил, что мальчишка-эльф начал изгнание нежити – заклинание не для обычного эльфа, но от учеников Келебримбера можно было ожидать всего. Майар остановил назгула и стал готовить встречное заклинание.
   Хотя эльфу удалось довести свое заклинание до конца и Саурон снова потерял власть над призраком, он остался доволен исходом магического боя. Пусть остальные сбежали, но один из учеников Келебримбера, несомненно, погиб – в его возрасте невозможно противостоять заклинанию отторжения духа от тела. Это была небольшая, но победа.
   Черный Гном унесся в назад в шахты, а Саурон налил себе вина и уселся у горящего камина, чтобы отпраздновать событие. Самому майару требовались горячительные средства покрепче, но его эльфийское тело было чувствительно к хорошему вину и получало от него удовольствие. Выпив, он протянул ноги к огню и размечтался о том, как через сутки, когда назгул опомнится от заклинания, отправит его в Габилгатхол и убьет оставшегося ученика.
   Вдруг неприятное ощущение заставило его снять кольцо и недоверчиво взглянуть на золотой ободок. Саурон надел кольцо на конец кочерги и подержал в огне, затем вынул и стряхнул себе на ладонь. Заклинание холодного металла было надежным и продолжало действовать.
   Саурон поднял кольцо повыше и заглянул внутрь золотого ободка, где светилась надпись. Две числовые руны из трех по-прежнему горели яркими огоньками – только руна «шесть» сменилась руной «пять».
   Дорогое эльфийское вино и тепло каминного очага мгновенно выветрились из Саурона. Майар стал холоден и трезв, как никогда. Снова надев кольцо, он обратился к назгулу, но тот находился в состоянии временного помешательства и был неуправляем. Волей-неволей возмездие пришлось отложить.
   Когда Черный Гном наконец опомнился, Саурон повел его в город и после долгих блужданий по шахтам обнаружил, что все выходы с этого участка завалены. По достоинству оценив военную хитрость противника, майар понял, что к уничтожению мальчишек пора привлекать добавочные силы.
   Он заставил назгула раскапывать выход, а сам потребовал клячу похуже и поехал к Черному Ужасу, который уже разыскал обеих самок и привел их в свое гнездилище в Мордоре. Поскольку с прошлой поездки между ним и Сауроном установилось нечто вроде сотрудничества, Черный Ужас мог согласиться еще на одну поездку.

***

   Неделю спустя Коугнир, как обычно, побывал у Ньялла. В последние дни айнур не столько присматривал за самочувствием вождя, сколько обсуждал с ним способы защиты от возможного нападения Черного Гнома. Работы в шахтах возобновились, у засыпанных коридоров были выставлены стражники, которые при желании могли услышать, как с другой стороны завала днем и ночью скребется секира призрака. С каждым днем ее стук становился слышнее.
   Когда айнур вернулся в дом Нарина, Горм и Рамарон сидели рядом с Фандуилом, развлекая друга болтовней. Самочувствие эльфа улучшилось настолько, что можно было не бояться за его жизнь, хотя было видно, что он перенес тяжелое испытание. Благодаря стараниям Чанис отпечаток призрачной руки на его шее начал заживать. Кожа сходила с ожога пластами, под которыми оставался розовый след.
   Коугнир подошел к друзьям и уселся рядом. Все трое замолчали и вопросительно уставились на него, догадавшись, что айнур хочет сказать что-то важное.
   – Черный Гном прокапывается наружу, – сообщил тот. – Утром я побывал там и посмотрел, где еще можно обвалить коридоры, чтобы преградить ему путь. Мы пожертвовали еще одним участком подземелий, но продолжать обвалы слишком опасно. Можно ослабить и ту часть горы, в которой расположен сам город.
   Всем троим было известно, как обстоят дела, потому что охранники с сообщениями приходили к Коугниру каждый день.
   – Значит, скоро он будет на свободе, – вздохнул Горм. – Я никогда не видел балрогов, но, по-моему, этот еще хуже.