Арчер Вадим. Кольца детей Ауле

   – Олорин сказал, что ты согласен вступить в переговоры. – Звучный, ласковый голос Каранира смягчил смысл сказанного, но Саурон все равно нахмурился. – Или он опять все перепутал?
   – Разумеется, перепутал, почтенный Каранир. – Саурон сумел сказать слово «почтенный» так, что оно прозвучало как «презренный». – Я прекрасно помню, что велел ему сообщить остальным магам, чтобы они не мешались у меня на дороге. А если кто из них вдруг надумает со мной сотрудничать, пусть приходит. Увидев тебя перед моими воротами, я подумал, что именно за этим ты сюда и пришел. Все-таки от Нуменора до Мордора путь неблизкий, из-за пустяка сюда не отправишься.
   – Это смотря на чем путешествовать, – миролюбиво ответил маг. – И мир в Средиземье – это не пустяк, недостойный внимания главы Ордена. Я не хочу ни пугать тебя, ни призывать к твоей совести – давай просто побеседуем, а затем, возможно, ты сам отступишься от своего замысла.
   – Можно и побеседовать. – Саурон кивнул на ворота. – Нам будет удобнее, если мы пройдем в мои комнаты.
   – Благодарю, мне вполне удобно и здесь. – В голосе мага прозвучал категорический отказ.
   – Боишься?
   – Я не ловлюсь на подначки. Принимать приглашение врага – это не смелость, а глупость.
   – Разве мы уже враги? Я не объявлял войну вашему Ордену. Ты явился ко мне на переговоры – очень хорошо. Кто мы друг другу – это выяснится только после них, не так ли?
   – Когда это выяснится, тогда я и буду вести себя соответственно. А сейчас я предпочитаю ожидать худшее. Коварство Мелькора известно всем, а ты – один из его ближайших приспешников.
   – Сподвижников, почтенный Каранир, сподвижников. И слово «коварство» мне тоже не нравится. «Тактическое хитроумие» звучит гораздо лучше. Это – оружие слабой стороны, а я не настолько глуп, чтобы считать себя сильнее валаров.
   Каранир приподнял белые брови. В его глазах блеснул одобрительный огонек.
   – Рад, что ты правильно оцениваешь свое положение. Признаться, я думал, что мне еще предстоит долго убеждать тебя в этом.
   – Было бы смешно начинать борьбу, не зная подлинного соотношения сил, не так ли?
   – Тем более смешно начинать ее, зная подлинное соотношение сил.
   По красивому эльфийскому лицу Саурона скользнула презительная гримаса.
   – Слышать такое от тебя, Каранир… Я бы еще понял, если бы это сказал Радагаст. Ты – самый могущественный из истари, и ты не обязан подчиняться валарам. Независимость – дорогое качество, другие за него борются, а тебе оно даровано сразу, самим Илуватаром. Как ты думаешь, для чего?
   По лицу Каранира прошла легкая тень. Едва заметная, она не ускользнула от внимания майара, который не стал дожидаться другого ответа.
   – Вот скажи мне, Каранир, – продолжил он. – С чем ты ко мне явился, независимый истари? Говорить со мной от лица валаров? Или все-таки с чем-то еще?
   – Я… – Прославленное красноречие Искусника дало сбой. – Да, у меня к тебе есть предложение от валаров.
   – И что они мне предлагают?
   – Ты отдаешь им кольца – включая и то, главное – а они за это прощают тебя.
   – Прощают меня?! Да почему они вообразили, что я нуждаюсь в их прощении?!
   – Сейчас не нуждаешься – потом будешь нуждаться, – спокойно ответил маг. – Потом может оказаться поздно, поэтому я говорю с тобой сейчас.
   – Только не прикидывайся, Каранир, и не утверждай, что ты заботишься исключительно обо мне.
   – Я забочусь обо всем мире. В том числе и о тебе – хотя, признаю, не в первую очередь.
   – Весьма трогательно, но мне твоя забота ни к чему. Подумай, и ты сам поймешь, что время работает не на валаров, а на меня. Валары давно выдохлись, им давно ничего не нужно, кроме праздной жизни в своем Валиноре, а я с каждым днем буду становиться сильнее. Когда-то они пропели песню с чужого голоса и успокоились на этом, но первоначальный мотив давно искажен. Да, и кто станет утверждать, что этот мотив – единственный? Или самый совершенный? Нет, песня творения продолжается и каждый вправе пропеть свою мелодию. Посмотрим, как они сумеют заткнуть мне рот!
   Впервые в жизни слова отказали Караниру. Маг молча смотрел на стоявшего перед ним майара, словно заново увидев его. Этот заносчивый подонок, каким бы он ни был, в одном был абсолютно прав – зло лезет в прорехи, когда добро ветшает. Только самый предвзятый не замечал, что валары давно отстранились от забот по мироустройству, а мир за истекшие тысячелетия стал сложнее и требовал постоянного внимания. В отношении валаров к миру царили привычка и усталость, но старые методы уже не соответствовали новым временам.
   И еще в одном Искусник был согласен с майаром – песня творения продолжается и каждый вправе пропеть свою мелодию. Если был Илуватар судил иначе, он не наделил бы своих помощников даром к собственному творчеству.
   Этот соблазн не однажды являлся к магу, но Каранир был осторожным и успешно преодолевал его, трезво оценивая свои возможности. И вот теперь перед ним стоял такой же одиночка, осмелившийся бросить вызов старому порядку.
   – Ты забыл про Мелькора, – нашелся наконец маг. – Он был куда сильнее тебя, но ему сумели заткнуть рот.
   Саурон взял себе на заметку, что Каранир не назвал Мелькора ни врагом, ни отступником.
   – А что такое сила? – небрежно усмехнулся он. – Думаешь, я тогда не понял, что один айнур не может противостоять всем остальным, даже если это Мелькор? Но если я подчиню себе народы Арды, это будет силой даже по сравнению с айнурами.
   – Твой замысел уже наполовину провалился. Эльфийские кольца остались свободными от твоей цепи, да и на гномьи я бы на твоем месте не слишком-то рассчитывал.
   – Это помеха, но еще не беда. Эльфийский народ идет на закат – и в буквальном, и в переносном смысле. Сейчас эльфы еще имеют вес в Средиземье, но со временем они останутся только в легендах. То же самое верно и для гномов.
   – Почему ты так уверен в этом?
   – Потому что если в саду завелись сорняки, то без хозяйского присмотра там в конце концов останутся одни сорняки. Если уж Илуватар сотворил Второй Народ, ему следовало бы отделить его от Перворожденных или по крайней мере заставить валаров получше присматривать за аданами. А что до гномов – они есть, пока в горах есть рудные залежи, а дальше что? Только аданы способны жить где угодно, как угодно и на чем угодно. В этом они превосходят даже орков с гоблинами, потому что они умнее. Я думаю, со временем они вытеснят все остальные народы Средиземья – поэтому, Каранир, главное у меня осталось. – Саурон похлопал себя по груди чуть ниже шеи, где висела цепочка с двенадцатью людскими кольцами: – Вот здесь.
   Каранир окинул выразительным взглядом стройную эльфийскую фигуру майара.
   – Тем не менее, ты носишь облик эльфа, а не адана, – обронил он.
   – Это было нужно для дела, когда я был у эльфов.
   – А теперь?
   – Мои сторонники привыкли ко мне в этом облике, и пока я не вижу нужды менять его. Ты лучше оглянись на себя и на свой Орден – было время, когда все вы, кроме Алатара, выглядели эльфами, а теперь вы все как один вырядились в оболочку аданов. Как по-твоему, о чем это говорит?
   – Я живу в Нуменоре, среди аданов, поэтому и выгляжу как они, а что до остальных магов, за них я не могу… – Каранир вдруг поймал себя на том, что он объясняется или даже оправдывается перед этим майаром. – Да и какое это имеет значение?! Мы, кажется, говорили не об этом!
   – И об этом тоже. Если у меня не будет ни эльфийских, ни гномьих колец, я от своего не отступлюсь. Просто я начну чуть позже.
   Их взгляды сошлись, словно клинки, и застыли так на долгое мгновение. Никто не хотел опустить глаза первым. Между ними не было сказано ни слова ни о добре, ни о зле – разговор шел о власти. Каранир понимал, что дело было не в этом выскочке майаре – если он получит должное, ему на смену рано или поздно появятся другие. Дело было в валарах, самоуспокоенность которых неизбежно вызовет к жизни новые когорты властолюбцев.
   Когда начнется передел власти, ему не хотелось бы оказаться в хвосте когорты.
   – Валары не считают тебя опасным, – сказал он, по-прежнему не отводя взгляда от глаз Саурона. – Не вижу причин, почему меня это должно беспокоить больше.
   – Разумно, – кивнул тот.
   – У меня есть куда более важные дела в Нуменоре.
   – По крайней мере, эта поездка убедила тебя, что поднимать шум не из-за чего?
   – Это исключительно твои проблемы, и я не вижу смысла вмешиваться в них.
   – Я приму это к сведению. – Саурон позволил себе легкую улыбку.
   – Полагаю, наш разговор закончен. – Каранир перехватил посох поудобнее и повернулся, чтобы уйти.
   – Полагаю, он не последний, – сказал Саурон ему в спину.
   – Возможно, – не оборачиваясь, буркнул маг.
   Несколько мгновений майар смотрел в эту широкую спину, в эти крутые плечи, обтянутые белым балахоном. Он выиграл поединок, он заручился нейтралитетом главы Ордена истари, а отсюда недалеко было и до сотрудничества. Именно Каранир, а не жалкий птичник Радагаст должен был захотеть еще большей власти. Любой другой из магов, возжелав власти, сначала сцепился бы с главой Ордена, а самому Караниру, находившемуся на вершине положения, оставалось глядеть только на валаров.
   Саурон покривил душой, сказав, что не считает нужным менять свой облик. После того, как половина его силы ушла в кольцо, он лишился многих своих возможностей, в том числе и этой, но Караниру незачем было об этом знать. Пусть думает, что сила мятежного майара осталась прежней.
   Тактическое хитроумие – и только.
   Вернувшись в комнату, Саурон продолжил укрощение назгула. В разгаре этого занятия он вдруг ощутил сигнал, подаваемый кольцом всевластья, когда кто-то из носителей пытался снять подчиненное кольцо. Обычно это бывал пустяк вроде попытки вымыть руку под кольцом или надеть его на другой палец, но однажды это уже сослужило хорошую службу во время аудиенции Келебримбера у Грора.
   Саурон сосредоточился на сигнале и обнаружил, что тот исходит от Ньялла, вождя второго клана. Как обычно, майар усилил приказ не снимать кольцо, а затем стал выяснять причину сигнала. Благодаря связи колец Саурон мог видеть глазами и слышать ушами кольценосца. Подсоединившись к рассудку Ньялла, он увидел стоящего перед ним Алатара и услышал просьбу мага отдать кольцо его спутникам для уничтожения.
   За спиной мага, действительно, стояли трое, в двух из которых Саурон узнал учеников Келебримбера, изготовивших гномьи кольца. Ему не хуже других айнуров были известны условия безвозвратного уничтожения амулетов магической цепи – носитель, создатель или первородный огонь. Эти двое юнцов были создателями вещественной основы гномьей цепи и обладали силой разрушить любое из ее звеньев. Нетрудно было догадаться, что кольцо Браина уничтожил кто-то из них.
   Саурон попытался заставить Ньялла убить их на месте, но гном стойко сопротивлялся приказу, чуждому его наклонностям. Не удалось даже заставить его бросить их в темницу – вместо этого Ньялл распорядился выгнать их вон.
   Сами по себе они мало что значили, но с ними был такой опасный противник, как Алатар. Было ясно, что они не уйдут, а постараются добыть кольцо Ньялла. Этот гном, похоже, понял всю опасность обладания кольцом, его остановило только заклинание пристрастия к амулету, наложенное на кольцо всевластья и распространяющееся на подчиненные кольца. Да и неизвестно, удержало ли бы оно Ньялла, если бы Саурон не подкрепил влияние кольца собственной силой.
   Положение было угрожающим – он в любое мгновение мог лишиться еще одного кольца и еще одного назгула. Нужно было немедленно что-то делать, и Саурон недолго думал, что именно. Ничего другого он и не мог предпринять. Через кольцо всевластья он вызвал Грора и приказал ему найти и убить учеников Келебримбера. Но в первую очередь – Ньялла.
   Когда Ньялл станет назгулом, пусть они попробуют снять кольцо с его руки! Саурон мрачно усмехнулся – это была нелегкая задачка даже для айнура.

***

   Ночью Фандуила разбудил стук. Кто-то стучался к Нарину – громко и настойчиво, забыв приличия. Эльф вскочил на лежанке и увидел широкую спину Коугнира, спешившего к выходу. Из соседней комнаты выскочил сонный хозяин, на ходу застегивая наспех натянутые штаны. За дверной занавеской раздались хриплые взволнованные голоса гномов:
   – Это вы, мастер Коугнир? Там беда – Ньялл умирает!
   – Что?! – взрыкнул айнур.
   – Помогите ему – вы ведь сможете?!
   – Где он?!
   – В своей опочивальне. Он послал нас за вами.
   Коугнир выскочил в коридор и понесся к правителю, опережая бегущих за ним стражников. Следом выбежал Нарин, затем вернулся и бросился надевать рубаху и башмаки. Фандуил затормошил спавшего на соседней лежанке Горма:
   – Горм, проснись! Там что-то случилось – слышишь, Горм!
   Гном забурчал и завозился под одеялом. Фандуил встряхнул его за плечо:
   – Проснись, тебе говорят!
   – Что? Где мы? – Горм приподнялся на лежанке и повернул всклокоченную голову к эльфу, наполовину разлепив один глаз. – Чего тебе?
   – Ньялл умирает!
   – Что?! Он же превратится в призрак!!! – Гном вскочил с лежанки и стал торопливо натягивать на себя одежду. – Буди Рамарона!
   – Сейчас… – Фандуил кинулся к лежанке у дальней стены. – А где он?
   – Его нет?
   Эльф сунул руку под одеяло и убедился, что постель барда давно остыла.
   – Его давно здесь нет, – сообщил он Горму.
   Но если даже парень и отправился искать новых приключений на свою голову, сейчас было не до него. Оба друга выбежали вместе с Нарином в коридор и поспешили к жилищу вождя второго клана.
   В коридорах рокотал отдаленный гул сигнала тревоги, доносящийся с нижних ярусов Габилгатхола. Услышав его, Фандуил подумал, что соседний клан снова напал на город и Ньялл был смертельно ранен в битве.
   – Опять напали? – спросил он бегущего рядом Нарина.
   – Нет, ловят кого-то одного. Сейчас он в районе шахт и бежит прочь от города.
   Фандуил покосился на Горма. Они обменялись выразительными взглядами, но побоялись высказать при Нарине догадку, которая промелькнула у каждого – Рамарон что-то натворил и за ним гоняются гномы.
   Так, разрываясь между боязнью за друга и страхом перед призраком, они добежали до входа в жилище Ньялла. Стражники заступили им дорогу, но Нарин, пользовавшийся особым доверием правителя, сказал охране несколько слов, и его пропустили внутрь вместе со спутниками. Они миновали приемный зал, затем роскошно убранную жилую комнату и оказались в просторной опочивальне Ньялла.
   У входа в нее топтались вооруженные стражники, заслонявшие дальнюю половину опочивальни. Нарин протиснулся между ними, Горм с Фандуилом последовали за ним и увидели широкое ложе правителя с беспорядочно разбросанными покрывалами, посреди которых распласталось тело Ньялла в ночной одежде. Оно выглядело необычайно щуплым и иссохшим, словно от длительного голода и жажды.
   Над телом склонился Коугнир. Рокочущий голос айнура произносил заклинание, каждое слово которого дышало силой.
   – Постойте! – раздался хриплый шепот стражника. – Если вы помешаете мастеру, наш правитель умрет!
   Все трое застыли на месте. Коугнир договорил заклинание и вгляделся в лицо вождя. Тот шевельнулся и застонал.
   – Может, и обойдется, – сказал айнур вполголоса, обернувшись к остальным. – Я пока останусь здесь, а стража пусть уходит. Здесь слишком шумно для него.
   – Он будет жить? – обрадовался Нарин.
   – Это скоро выяснится. Его жизненная сила очень ослаблена, поэтому я передал ему часть своей силы. Но я почти не занимаюсь целительством и у меня не было времени на подготовку ритуала передачи.
   Нарин на цыпочках подошел к постели и заглянул в бородатое лицо правителя. Оно было мертвенно-белым, и только едва заметное шевеление волосков под ноздрями говорило о дыхании.
   – Что здесь случилось, мастер Коугнир? – спросил он шепотом.
   – Я еще не спрашивал стражу, – так же тихо ответил айнур. Он оглянулся на дверь и увидел Горма с Фандуилом. – И вы здесь…
   – Они же с вами, мастер Коугнир, – извиняющимся тоном сказал Нарин. – Они увязались за мной, а у меня не было распоряжений насчет них.
   – Ничего, Нарин, все в порядке. Я побуду с Ньяллом, а ты выясни у стражников, что здесь случилось. Всех, кто что-нибудь видел или слышал, посылай ко мне. Когда закончишь с ними, распорядись, чтобы сюда прислали сиделку.
   Нарин ушел. Нахмуренный взгляд Коугнира остановился на друзьях. Айнур молчал, но Фандуил почему-то почувствовал потребность оправдаться.
   – Я подумал, вдруг мы понадобимся, чтобы уничтожить кольцо…
   – Вы кому-нибудь говорили о кольцах?
   – Нет, что вы, мастер! Зачем?
   – Вот и я думаю – зачем? Кроме вас и меня… ну, и самого Ньялла, никто здесь не понимает назначения его кольца. Тем не менее, когда я пришел сюда, кольца на Ньялле не было, а добровольно снять кольцо он не мог. Сам он был в беспамятстве, вызванном пропажей кольца. Его тело уже слишком развоплощено, чтобы обходиться без поддержки черной магии. Я едва успел приостановить агонию и не уверен, останется ли он в живых.
   – А он станет призраком, если умрет? – опасливо спросил Горм.
   – Нет, без кольца он им не станет – но хотел бы я знать, куда оно подевалось…
   Фандуилу вспомнилась внутренняя борьба Ньялла с черной магией кольца.
   – Может, он все-таки заставил себя снять кольцо, – предположил эльф. – Я видел, его затронули ваши слова о призраке. Он понял, что ему угрожает.
   – Тогда оно должно быть где-то здесь. – Взгляд Коугнира обшарил пол. – Если Ньялл снял кольцо и ему стало дурно, оно могло выпасть из его руки и куда-нибудь закатиться. Давайте посмотрим…
   Все трое ползали по полу, пока не обшарили каждую щелку.
   – Может, в постели? – Горм кивнул на скомканные покрывала, среди которых лежал Ньялл.
   Коугнир поводил над ними ладонью, пытаясь обнаружить источник магии.
   – Здесь тоже нет.
   – А не прихватил ли его кто-нибудь из стражников? – предположил Фандуил.
   – Думай, что говоришь! – возмутился Горм. – Может, это эльфы таскают друг у дружки, но у нас имущество неприкосновенно, тем более имущество вождя!
   – Горм, я не имел в виду, что у вас… но кольцо-то особенное! Оно могло повлиять на стражника.
   – Нет, издали оно бессильно, – сказал Коугнир. – Сначала нужно не только надеть его на руку, но и впустить в сердце.
   В это время в спальню заглянул стражник:
   – Мастер Коугнир, меня послал Нарин! Он велел мне рассказать вам, что мы видели и слышали.
   – Рассказывай.
   – Мы стояли у главного входа, как обычно. Вдруг со стороны опочивальни раздался крик, в котором я узнал голос его величества. Мы прибежали сюда, а здесь его величество на полу и вроде как в припадке, но узнал нас. Мы бросились его поднимать, а он – скорее, говорит, догоните вора и верните мое кольцо. Кого, спрашиваем – адана этого, говорит. И Коугнира, говорит, сюда – а затем дернулся и замолчал. Я стал укладывать его в постель, а напарник поднял тревогу.
   – Адана, значит… – понимающе протянул Коугнир и перевел взгляд на Горма с Фандуилом. – То-то я удивлялся, почему с вами нет Рамарона. Ясно, не потому, что он захотел поспать, пока вы не вернетесь.
   – Да, его не было в постели, когда мы собирались сюда, – подтвердил Фандуил. – И довольно-таки давно, потому что его постель остыла.
   – Понятно. – Взгляд Коугнира вернулся к стражнику. – Как вор мог проникнуть сюда?
   – Думаю, через задний вход – там нет почетного караула. Когда наши прибежали по тревоге, я сразу направил их туда, но там уже никого не было. Весь город в это время спит, поэтому коридоры были пусты. По тревоге все выскочили наружу, но вор успел миновать центральную часть города. Первый сигнал о том, что его видели, пришел от спуска в рудники – там всегда дежурят шахтеры. Наши побежали туда и теперь гоняются за ним по шахтам.
   Стражник замолчал и прислушался к отдаленному рокоту сигнала.
   – Они сейчас на окраине рудников, – сообщил он. – Парень бежит прочь от города, окружить его пока не удалось, но его местонахождение известно. Сейчас как раз идут сообщения, какие коридоры нужно перекрыть, чтобы не дать ему уйти.
   Коугнир тоже прислушался. Кое-что из сигналов было понятно айнуру, но за тысячелетия дружбы с гномами он так и не научился разбираться во всех хитросплетениях гномьего стукового языка. Неумолчный перестук гномьей тревоги явственно доносился до покоев правителя, подхватываемый и передаваемый жителями Габилгатхола по всему городу и окрестностям. Ему вторило шумное сопение стражника, переминавшегося с ноги на ногу в дверях опочивальни.
   – Возвращайся на пост, – отпустил его айнур. – Как появятся новости, немедленно докладывай мне.
   Стражник ушел, и они остались втроем. Коугнир подошел к постели и взглянул на спящего правителя. Смертельная бледность не сходила с лица Ньялла, дыхание было слабым и затрудненным.
   – Пожалуй, это первый случай, когда я одобряю воровство, – бормотал айнур, проделывая лечебные пассы. – Безрассудства парню не занимать, но и ловкости тоже… Еще немного – и Ньяллу бы не выкарабкаться, а так… гномы живучи…
   Горм и Фандуил молча наблюдали за ним. Их куда больше волновало не здоровье Ньялла, а судьба Рамарона, за которым гонялась толпа вооруженных гномов. Наконец Коугнир опустил руки и отошел от ложа.
   – Мастер Коугнир, вы ведь заступитесь за Рамарона? – Фандуил не столько спрашивал, сколько напоминал ему об этом. – Он же это ради нас сделал.
   – Разумеется, заступлюсь. Если Ньялл поправится, он сам поймет, от чего его спасли, и будет благодарен парню. Если же он умрет, я постараюсь убедить его подданных, что это случилось для их же блага.
   Горм прислушался к доносящемуся издали стуку:
   – Рамарона окружили. Сигнал передает, что все пути для него отрезаны.
   – Надеюсь, он не будет сопротивляться, – озабоченно пробормотал Коугнир. – Тогда его захватят живым, а там уж я сумею выручить его.
   Фандуил услышал шаги за дверью и оглянулся. В опочивальню вошла гномиха в сопровождении Нарина.
   – Вот, привел сиделку, – сказал Коугниру гном.
   – Хорошо, – кивнул тот. – А теперь беги скорее к ловцам и скажи, чтобы вора брали только живьем. Если кто-то причинит ему хоть малейший вред, тот будет иметь дело со мной. Когда его схватят, пусть ведут прямо сюда.
   Пока Коугнир объяснял сиделке, что ей делать и как заботиться о Ньялле, Горм с Фандуилом чувствовали себя как на иголках. Даже если парень пустился в эту авантюру, не посоветовавшись с ними, они не могли не сознавать, что он рисковал жизнью ради их дела. Через какое-то время, показавшееся им вечностью, сигнал тревоги затих.
   – Поймали, – буркнул Горм.
   Теперь оставалось недолго ждать. Что бы там ни случилось, гномы придут сюда, к правителю. Действительно, вскоре в коридоре раздалось буханье двух десятков обутых в кованые башмаки ног, а затем в опочивальню вошли несколько гномов во главе с Нарином. С ними был Рамарон, которого держали за локти двое стражников – встрепанный, помятый, с подбитым глазом и разбитым носом, но живой. Горм и Фандуил встрепенулись, увидев его, но Коугнир жестом приказал им оставаться на месте. Он окинул парня оценивающим взглядом и укоризненно покачал головой:
   – Руки-ноги целы, ребра тоже. Голове досталось, но так ей и надо – может, поумнеет. Ладно, давай кольцо сюда.
   На выразительном лице Рамарона проступило крайнее удивление и полнейшая невинность.
   – Какое кольцо? Нет у меня никакого кольца.
   – То есть как – нет?
   – Да никак. – Рамарон сделал попытку приподнять руки, в которые вцепились гномы, и повертеть ладонями перед айнуром. – Они меня уже всего обыскали, ни одной щелочки забытой не осталось. Разве только вверх ногами не переворачивали и не трясли.
   Вперед выступил Нарин, пришедший с конвойными:
   – Я успел как раз, когда его закончили обыскивать и собирались бить, и сказал, что вора нужно срочно вести к нашему правителю. Сами понимаете, мастер Коугнир…
   Тот понял. Погнавшиеся за вором гномы не знали, в каком состоянии Ньялл, а распоряжаться было лучше от имени правителя.
   – Почему вора?! – возмутился Рамарон. – Я просто вышел погулять по городу.
   – Ночью?
   – Ну и что? У меня была бессонница.
   – Но ты гулял у дворца Ньялла?
   – А что тут такого?
   Глядя в честные глаза Рамарона, Коугнир на мгновение даже усомнился в его виновности.
   – Но сам Ньялл сказал стражникам, чтобы они ловили адана, – вспомнил Нарин.
   – Я что – один адан на свете?
   – Откуда здесь возьмутся другие аданы? К тому же он сказал – этого адана…
   – Может, ему привиделось или приснилось!
   – Но ты же стал убегать от преследователей!
   – А кто бы не стал, если бы такой шум вокруг поднялся? Кричат – держи вора, держи вора – а я будто не знаю, что у гномов за кражу полагается смертная казнь!
   Только теперь Коугнир раскусил игру парня – Рамарону были известны суровые обычаи гномов и он боялся сознаться в краже, не будучи уверенным в своей безопасности.
   – Как по вашим законам обходятся с подозреваемым в воровстве? – спросил он Нарина – не потому, что не знал, а потому, что ему хотелось, чтобы Рамарон услышал это от гнома.
   – Сначала его сажают в темницу до выяснения его виновности или невиновности, – сказал Нарин. – Затем, если оказалось, что он невиновен, его отпускают, а если виновен – приводят на суд правителя.