Арчер Вадим. Кольца детей Ауле

Ах, цель, моя цель, прими все мои пути,
Иду я к тебе, чтобы было откуда уйти.
 
   Друзья не знали, что в этот день перед пещерами Мирквуда опустился гигантский орел, чьи крылья достигали нескольких шагов в размахе. Палландо вышел к орлу, и у них состоялся короткий разговор на странном клекочущем языке. После этого разговора маг сходил в свою комнату за посохом и уселся на спину могучей птицы. Приняв седока, орел взмыл в поднебесье и вскоре исчез из вида.

***

   К середине зимы в Барад-Дур вернулись орки из-под Ост-ин-Эдила. В Мордорской долине, со всех сторон огороженной горными хребтами, зима была сухой и бесснежной. Грубые сапоги остатков армии Саурона, месившие снег вдоль всего Андуина, наконец-то ступили на бурую полегшую траву Мордора. От отряда волкогонов уцелело только несколько волков. Они тащились вслед за пешим войском под наездниками, не желавшими принимать на себя первый гнев хозяина. Вожак армии погиб, и трудно было предугадать, на кого обрушится ярость Саурон-бахула.
   Поражение под Ост-ин-Эдилом было неожиданным для Саурона. Не то, чтобы совсем неожиданным – всегда остается место для ничтожной случайности, из-за которой верное дело проходит не так, как было задумано – но майар и думать не хотел, что она может произойти с его войском. Ему были известны силы Ост-ин-Эдила, он сделал все возможное, чтобы оставить нолдоров без военной поддержки, и преуспел в этом. Как бы усердно эльфы ни готовились к войне, какими бы искусными воинами они ни были, решающее значение имела численность войск. Саурон постарался обеспечить себе перевес, послав на город все свои южные силы, он следил за битвой через амулет на вожаке и даже направил его руку, сразившую Келебримбера – и в итоге остался без южной армии, а город так и не был взят.
   Остатки этой армии целиком поместились на крепостном дворе Барад-Дура. Орки понуро толпились у ворот, ожидая хозяйских приказаний. Было совершенно очевидно, что сколько ни называй их трусливыми ублюдками, вонючей падалью и шакальим дерьмом – хотя Саурон не отказал себе в этом маленьком утешении – восстановление южной армии займет самое малое несколько лет. И, как назло, этот сукин сын вожак погиб в бою, лишив майара возможности публично вздернуть негодяя, сумевшего просвистать заведомо выигрышную битву.
   Еще хуже, вернувшиеся орки были напуганы и сломлены отпором, который они получили от эльфов. Никто из них не мог толково ответить, какие потери понесла противоположная сторона. Сколько ни выспрашивал их Саурон, ответы сводились к одному – эльфов было много, мечей у них было много, а стрел очень много, и все они жутко как дрались.
   Хотя эти утверждения не выглядели обнадеживающими, майар догадывался, что ост-ин-эдильские эльфы понесли тяжелые потери. Даже если орки сражались хуже некуда, было просто невероятно, чтобы они позволили безнаказанно искрошить себя в капусту. Несомненно, им не хватило совсем немного, чтобы взять Ост-ин-Эдил, и теперь город обескровлен. Туда еще бы пару отрядов – и его сровняли бы с землей.
   Но это нужно было сделать немедленно, потому что Келебримбер наверняка ездил в Линдон за военной помощью. На севере, в Ангмаре, Саурон готовил еще одну армию орков, предназначавшуюся для завоевания эриадорских атани, но сначала нужно было избавиться от эльфийского рассадника в Эрегионе. Если бы северная армия выступила туда в ближайшие дни, она опередила бы линдонские войска.
   Отослав орков в казармы, Саурон вернулся в комнату и задумался над тем, где взять гонца, который сумеет вовремя передать приказ из Мордора в Ангмар. Было бесполезно отправлять туда конника, да еще зимой, по бездорожью. Летом можно было бы послать туда летучую мышь, но сейчас все они были в зимней спячке. Мысли майара обратились к кольцам власти, через которые можно было приказывать их носителям, но все двенадцать колец атани еще висели у него на шее, а гномы традиционно отличались неторопливостью.
   Тем не менее, Саурон взялся за гладкое золотое колечко на своем пальце, чтобы посмотреть, как там обстоят дела у гномов. Он не торопился бы с их развоплощением, если бы замысел с кольцами не раскрылся так быстро. Но превосходная идея была раскрыта и наполовину испорчена, поэтому майар спешил сделать то, что еще можно было сделать. Вся мощь кольца всевластья была направлена на превращение гномьих вождей в бестелесных назгулов.
   Пресловутое гномье упрямство проявилось и здесь, выражаясь в устойчивости к влиянию магии кольца. Самым крепким оказался Дарин, лишний раз доказав, что не зря он является вождем над вождями. Хотя Саурон потратил на него не меньше усилий, чем на остальную шестерку вождей, гномий король поддавался развоплощению гораздо медленнее, чем этого хотелось бы майару. Не менее устойчивым оказался и Фарин, один из ногродских вождей, зато Хъёрт с Грором порадовали Саурона своей податливостью к магии.
   Майар вызвал гномьи кольца одно за другим, проверяя их носителей. Для того подобные амулеты и делались различными с виду, для того им и давали имена, чтобы при обращении к ним не возникало путаницы. Подкрепив приказ о развоплощении новой порцией силы, Саурон снова задумался о посылке гонца в Ангмар. Пусть даже Ост-ин-Эдил теперь надолго ослаблен, было бы лучше раз и навсегда покончить с этой головной болью.
   Наконец у него мелькнула удачная мысль. В любое другое время Саурон счел бы ее неудачной, но сейчас от своевременного выступления ангмарских войск зависело слишком многое. Ради этого можно было отважиться на переговоры с одним из творений Отступника.
   Прежде Саурон никогда не связывался с ними, потому что создания Мелькора во многом были сходны со своим создателем. Они были гордыми и независимыми, могучими и беспощадными. Не слишком разбираясь в теологии, по которой все сущее было сотворено Илуватаром, они признавали богом только Мелькора и подчинялись только ему. Когда Отступника вышвырнули с Арды, они остались сами по себе, и даже Саурон, когда-то лично знавший кое-кого из них, не рискнул бы явиться к ним с требованиями или просьбами.
   О драконах он и не мечтал – попробуй, явись к дракону и предложи ему, чтобы он покатал тебя туда-сюда! Тот только посмеется, а затем выдохнет из своей огромной пасти первородный огонь, заложенный в нее Отступником, пожарит наглеца заживо и съест. Или наоборот, сначала пожарит и съест, а затем посмеется, даже если этот наглец – ближайший помощник его бывшего хозяина. Против первородного огня любая магия бессильна.
   То же самое относилось и к балрогам, полностью сотворенным из первородного огня. Зато неподалеку от Барад-Дура жило летучее чудовище, сотворенное Мелькором из черного воздуха и мало чем уступавшее даже драконам. Оно имело не более двух десятков шагов в размахе пепельно-черных кожистых крыльев, но было быстрым и проворным. Его острые когти дробили гранит, а длинный зубастый клюв мог перекусить корову пополам.
   Саурон не знал имени этого чудовища и не помнил, как оно называется. Он даже сомневался, говорил ли ему это Мелькор. Большая стая таких чудовищ жила в Ангбанде и почти вся погибла во время Войны Гнева, но одно из них жило в юго-восточных скалах Мордора, оставленное там Отступником для каких-то своих целей. Орки называли его попросту – Черным Ужасом, оно кормилось в южных степях, отлавливая там кочевников и их скот. По старой памяти оно не разбойничало в Барад-Дуре, поэтому его соседство считалось терпимым.
   Во всяком случае, при провале переговоров с ним можно было уцелеть. Саурон прихватил с собой несколько защитных амулетов, потребовал подать коренастую оркскую лошадь и погнал ее в юго-восточный угол долины, где обитал Черный Ужас. К вечеру следующего дня он прибыл туда и вскоре по запаху и разбросанным костям обнаружил скалу, служившую местом дневки чудовища.
   Когда он подъехал к скале, ее пепельно-черная верхушка вдруг развернула перепончатые крылья и устремилась на него. Майар с трудом удержал на месте вскинувшуюся лошадь.
   – Именем Мелькора, выслушай меня! – закричал он, не дожидаясь, пока чудовище подлетит вплотную.
   На его счастье, Черный Ужас больше маялся скукой, чем голодом. Он развернулся в воздухе и уселся на ближайший к Саурону выступ.
   – Именем Мелькора… – прошипел зубастый клюв. – Кто ты такой, чтобы обращаться ко мне именем Мастера?
   – Я был его ближайшим помощником, а теперь продолжаю его дело. Мне нужна твоя служба, Черный Ужас.
   – Ты даже не знаешь моего подлинного имени, – презрительно фыркнул тот. – Ты из этих, в Барад-Дуре… ты – слуга Мастера, как и я. Его дело – это власть над миром и создание таких же, как я. Ты на это не способен, значит, ты не годишься продолжать его дело. Не тебе, слуга, тщиться стать Мастером.
   – Да, я служил ему, но я не такой, как остальные слуги. Мелькор передал мне частицу своей силы, и с ее помощью я добьюсь власти над миром.
   – Передал, говоришь… дай, взгляну… – Черный Ужас наклонил голову по-птичьи и уставился на майара одним глазом. – Вижу, есть. Откровенно говоря, Мастер не слишком-то потратился на тебя. Даже если ты добьешься власти, ты не сумеешь создавать мне подобных.
   – А зачем тебе нужно, чтобы появились еще такие же, как ты? Ты так могуч и так великолепен, что тебе нет равных в округе. Зачем тебе соперники?
   – Соперники нужны. Я померялся бы с ними силой и победил бы их всех. Еще мне нужна самка для продолжения рода. Одному здесь жить хорошо, но скучно.
   – Во время последней войны Мелькора уцелели две самки твоего рода. Я скажу тебе, где они живут, если ты сослужишь мне службу.
   Черный Ужас мерзко зашипел и защелкал клювом, что, видимо, означало у него радость.
   – Раз я знаю, что они где-то живут, я и сам смогу найти их, – бесцеремонно заявил он, закончив свои рулады. – Но ты принес мне хорошую новость, и я расположился к тебе. Какую ты хочешь от меня службу?
   – Мне нужно как можно быстрее попасть в Ангмар, чтобы поднять свою армию на врагов.
   – Хорошее дело. Но Ангмар далеко на севере, а я не люблю холод – у меня крылья на лету зябнут.
   – Моя магия защитит тебя.
   – Да и поесть бы не помешало перед дорогой…
   – Бери мою лошадь.
   – Эту? Тощая какая-то, да загнанная. Ну ладно, съем – слезай. А где живут мои самки? Неохота мне разыскивать их по всему Средиземью.
   – Я скажу тебе это в Ангмаре. – Саурон спешился и расседлал лошадь.
   Черный Ужас снялся с выступа и спикировал ей на спину. Лошадь дернулась прочь, но когти чудовища раздробили ей позвоночник, а удар зубастого клюва проломил череп. Съев половину конской туши, Черный Ужас почистил клюв о землю.
   – Лететь лучше налегке – доем, когда вернусь, – сказал он Саурону. – Садись ко мне на спину, да не забудь прикрыть меня от холода.
   Майар взобрался на спину чудовищу и вцепился в жесткую темно-серую шерсть на его спине. Черный Ужас ударил крыльями о воздух и быстрее любой птицы помчался на север.

***

   Гора Ветродуйная стояла примерно на полпути между Мглистыми и Синими горами, к северу от западной дороги. Это была одинокая сопка посреди сплошного лесного массива. Ее крутые склоны поросли деревьями, а с безлесной вершины открывался дальний вид на окружающие окрестности. В конце Первой эпохи, когда в Эриадоре воевали все и со всеми, на вершине была построена смотровая башня, с которой дозорные высматривали приближение северных орков. Когда орки были оттеснены далеко в Ангмар, башня потеряла стратегическое значение и была давно заброшена.
   Хотя она оставалась самой высокой точкой на много лиг вокруг, орлы не гнездились на ней, тем более гигантские – размах крыльев не позволял им охотиться в лесу. Тем не менее, в последние дни они зачастили на эту башню. Случалось даже, что они привозили на себе седоков, высаживали их и улетали прочь, а седоки оставались жить в башне. Время еще не разрушило ее и она была пригодна для жилья, если не быть слишком требовательным. Но ее новые жильцы и не были такими – они отнюдь не собирались поселиться здесь навсегда.
   Они выглядели кем угодно, только не отшельниками – слишком много было в них жизни, чтобы захотеть отвернуться от мира и его событий. Кроме того, они вряд ли ужились бы друг с другом, если бы остались вместе – не та у каждого из них была сила, чтобы спокойно воспринимать соседство другой силы. Они сознавали, что встретились ненадолго, и проводили время в разговорах и обсуждениях новостей. Разговорами верховодил длиннобородый старец, одетый в поношенный серый балахон, трое остальных – немолодой мужчина в бурой охотничьей одежде, высокий старик в синем балахоне и могучий рыжебородый гном – прислушивались к его высказываниям и отвечали на его вопросы. Все четверо выглядели заинтересованными собеседниками, но в то же время чувствовалось, что они чего-то ждут.
   Это событие случилось несколько дней спустя, когда все четверо обитателей башни по своему обыкновению проводили время на ее верхушке. В небе появилась темная точка, быстро приближавшаяся к башне с запада.
   Первым ее увидел немолодой мужчина в буром.
   – Это Торонтор, царь орлов, – сообщил он остальным, кивнув на нее. – А на нем Каранир.
   – У тебя, Радагаст, у самого глаз, как у орла, – заметил гном, вглядываясь в небо. – Я допускаю, что эта точка – гигантский орел, но увидеть, что там на его спине…
   – Я же говорил тебе, Алатар, что послал Торонтора в Нуменор за главой нашего Ордена. Раз он летит сюда, значит, Каранир на нем.
   – Надеюсь, Каранир объяснит нам, почему он заставил нас ждать, – произнес старец в сером. – Если то, что рассказал нам Палландо, верно, сейчас каждый день на счету.
   Все четверо остановились у краевого ограждения, вглядываясь в приближающуюся точку. Вскоре стало видно, что это действительно гигантский орел, а чуть спустя даже гном смог разглядеть белую фигуру на его спине.
   Торонтор опустился на башню и ссадил пассажира на верхней площадке. Радагаст поблагодарил царя орлов за помощь и отпустил его. К четверым наконец-то присоединился пятый – высокий худощавый старец с достоинством во взгляде и осанке, с белыми сединами и в ослепительно-белом балахоне. Его пронзительно-черные, не по возрасту яркие глаза и четко очерченный орлиный нос придавали необыкновенную живость и энергию этому сияющему белизной благообразию.
   – Мы заждались тебя, Каранир, – недовольно буркнул старец в сером.
   – Олорин, ты заразился нетерпением от своих любимых атани. Не понимаю, для чего тебе суетиться, когда впереди у тебя вечность. – Густой и звучный, доброжелательный голос Каранира сделал это насмешливое замечание почти что ласковым.
   – Сейчас речь идет не об атани, а об эрегионских эльфах. Торонтор должен был вкратце рассказать тебе о причинах вызова.
   – Да, он рассказал мне, и это как раз явилось причиной моей задержки. Перед тем, как отправиться сюда, я счел необходимым побывать в Валиноре и передать твои новости валарам, благо от Нуменора это небольшой крюк.
   Все четверо встрепенулись и уставились на Каранира. Никому из них, независимых истари, и в голову не пришло, что о происходящем в Средиземье неплохо было бы известить валаров. Но Искусник на то и был главой Ордена магов, чтобы быть предусмотрительнее остальных членов Ордена.
   – И что сказали валары? – быстро спросил Олорин.
   Каранир не спешил с ответом. Казалось, он был чем-то смущен до такой степени, что не решался заговорить.
   – Сочувствовали, – процедил наконец он.
   – Что значит – сочувствовали?! Разве ты летал туда за этим?!
   – Не за этим, конечно… но что получил, то и получил. – Каранир заговорил непривычно быстро и взволнованно, словно вдруг решившись: – Манвэ сказал – ах, это те самые нолдоры, которые не захотели остаться с нами в Валиноре? Пожал плечами, развел руками – ну что вы хотите, говорит, это опять сбывается проклятие Мандоса. Позвали Мандоса, спрашивают – может, возьмешь свое проклятие обратно? Нет, говорит, по законам Илуватара проклятия назад не берутся. Эльберет, златокудрая, ресницами на меня махнула так опечаленно – видишь, говорит, мы сделали все, что могли. Вижу, говорю. Ниэнна-рыдалица повздыхала, да и прослезилась – нолдоров она не любит, зато пореветь любит – а Манвэ ее утешать начал. Не плачь, говорит, а лучше подумай – ну что может натворить в Средиземье один майар? Это же не Мелькор-Отступник. Она слезки вытерла, а он поворачивается ко мне и говорит – надеюсь, ваш Орден присмотрит за Сауроном, если народы Арды вдруг не справятся с ним своими силами. Для чего-то, говорит, вы там находитесь, вот вы этим и займитесь.
   – Не может быть, – прошептал Олорин. – Они не могли тебе так ответить.
   Каранир вздрогнул, словно очнувшись.
   – Думай, как хочешь, – сказал он прежним, звучным и спокойным голосом. – Я пытался разъяснить валарам опасность задуманного Сауроном колдовства, но они не сочли ее достаточной для своего вмешательства в естественный ход истории Средиземья. От нас они требуют, чтобы мы вмешивались в дела народов Арды только в крайнем случае.
   – Они ничего не могут требовать от нас! – возмутился Алатар. – Мы, маги – независимая сила!
   – Я и не собираюсь слепо подчиняться их требованиям. По-моему, валары так привыкли распоряжаться, что начинают требовать со всех подряд, даже если у них нет на это никаких прав. Но перед началом Совета я счел необходимым поставить вас в известность об их отношении к этому делу.
   – Хорошо, ты уведомил нас об этом, – несколько сухо заметил Палландо. – Значит, теперь ничто не мешает нам начать Совет.
   Их взгляды скрестились – серый гранит и черный обсидиан – словно пробуя друг друга на твердость.
   – Разумеется, – кивнул ему Каранир. – И мы начнем Совет с того, что меня посвятят в подробности истории с кольцами. Я догадываюсь, что вы уже обсудили их без меня.
   Пятеро магов спустились этажом ниже, в круглый сумрачный зал с бойницами по стенам и каменными скамьями в простенках. Там они расселись по скамьям и начали длинный разговор.
   – Как оказалось, ты сообщил мне далеко не все, – упрекнул Каранир Олорина, выслушав магов. – К сожалению, орел рассказал мне только о замысле Саурона и о рассылке гномьих колец. Если бы я знал о налете орков на Ост-ин-Эдил, это могло бы повлиять на итог моей поездки к валарам.
   – Я не был в Ост-ин-Эдиле с прошлого лета и сам этого не знал, когда мы с Радагастом посылали за тобой Торонтора. Это стало известно только от Палландо, который прибыл сюда несколько дней назад. После неудачи с Сауроном я сначала пытался разыскать Филбурта, но кузнец бесследно исчез с того места, где я его оставил. Затем я пошел прямо к Радагасту, на север вдоль Андуина, и потому не попал в Ост-ин-Эдил. Я не застал Радагаста на обычном месте и разыскал его только к началу весны, после чего он вызвал орлов. Они доставили нас сюда, на Ветродуйную, и отправились за остальными.
   – Неудача с Сауроном… Вечно ты, Олорин, творишь отсебятину, а остальные ее расхлебывают. Неужели нельзя было сначала собрать Совет, и только затем предпринимать какие-либо действия? Неужели тебе не понятно, что твоя суетня только спугнула и насторожила этого майара? Когда же ты наконец научишься действовать заодно с другими?
   – Я не предполагал, что Саурон окажется таким могущественным, и решил, что время важнее. Мне потребовалось бы несколько месяцев, чтобы собрать Совет.
   – И в итоге положение ухудшилось, а задержка с Советом стала еще больше.
   – Как бы там оно ни вышло, моя вылазка была небесполезной. Я спас кузнеца, которого Саурон наверняка убил бы.
   – Изумительно полезное дело, – иронически пробормотал Каранир. – Особенно если учесть, что ты сам не знаешь, где сейчас этот кузнец. И, кстати, почему ты решил, что он еще жив?
   – Ну… всегда как-то хочется верить в лучшее. На том месте не было крови, и я подумал, что кузнец испугался и сбежал, когда увидел поднятый Сауроном шум. Для такого, как он, это выглядело весьма впечатляюще.
   – Похоже, это и на тебя произвело впечатление. Иначе ты не утверждал бы, что нам не справиться с Сауроном.
   – Я не сказал – не справиться, я сказал – не справиться в его логове, в Барад-Дуре. Он хорошо подготовился к обороне, но не будет же он вечно отсиживаться там. И вгорячах он проболтался мне о важной вещи – что Мелькор в свое время поделился с ним частицей своего могущества. Нам не помешает знать, что наш противник опаснее, чем мы думали вначале.
   – Частица могущества Мелькора… – Каранир задумчиво прищурился, прикидывая что-то про себя. – Знать бы, как велика она, эта частица, насколько расщедрился с ним Отступник…
   – По слухам, Саурон был ближайшим сподвижником Мелькора, – напомнил ему Олорин.
   – Я считаю, первое, что нам нужно сделать – это разведать нынешнюю силу Саурона. Только после того, как мы ее выясним, можно будет найти верный способ справиться с ним. Возможно, майар преувеличивает свое могущество, и тогда он пойдет на переговоры. Я почти не сомневаюсь, что он ввел тебя в заблуждение. Если он, как ты сказал, предлагает нам сотрудничество, значит, он опасается нашего противодействия и не уверен, что справится с нами. Под предлогом переговоров можно будет встретиться с ним и вытянуть из него как можно больше сведений – или даже уговорить его отказаться от своего замысла. Разумеется, на встречу должен отправиться некто сведущий в искусстве уговаривать…
   Выжидательный взгляд главы Ордена магов обошел остальных участников Совета, с точно рассчитанной паузой задерживаясь на каждом из них. Всем пятерым было совершенно очевидно, кто здесь величайший искусник плести как заклинания, так и другие словеса, кому здесь исправлять дипломатические ошибки не в меру инициативного и прямолинейного Олорина. Конечно же, Караниру с его текучим и завораживающим голосом, получившему свое прозвище именно за это искусство.
   Тем не менее, никто из магов не высказал вслух эту очевидную истину, оставив главе Ордена сомнительное удовольствие предложить самого себя. Так он в конце концов и поступил, и возражений не последовало.
   – Во время разговора с валарами мне дали понять, что Саурону не понадобится идти к ним с повинной, как они требовали этого от Отступника, – добавил он. – Если он оставит свою затею, его оставят в покое. Я объясню ему это и, надеюсь, сумею уговорить его расстаться со своим ожерельем из колец. Он должен понимать, что затеял игру, непосильную для майара.
   – Ты думаешь, Саурона обрадует, что валары не считают его достойным своего гнева? – поинтересовался Палландо.
   Каранир бросил на него быстрый взгляд, но промолчал. Вместо него подал голос рыжебородый гном, которого гораздо больше заботили другие кольца.
   – Это ожерелье пока еще на шее Саурона, а гномьи кольца уже у вождей и делают свое черное дело! – воскликнул он. – По-моему, куда важнее уничтожить их, чем вести переговоры с майаром, который с незапамятных времен известен своими скверными наклонностями! Его не сумешь переубедить даже ты, Каранир!
   – Я же говорил тебе про троих юношей, которые занялись этим, – напомнил ему Палландо.
   – Трое юношей! – вспылил Алатар. – Что они могут сделать? Ладно бы, хоть все трое были бы гномами, а то один из них – и вообще эльф! Как известно, эльфы не переносят пребывания под землей!
   – Он эльф-авари, он привычнее к этому. Зря ты так о них отзываешься – муравей пролезет там, где не пробраться тигру. Саурон не знает про них, и это уже дает им некоторое преимущество. А если им поможешь ты, у них появятся реальные шансы на успех. Полагаю, ты собираешься помогать им, а не смеяться над ними?
   – Ну, собираюсь… говоришь, они направились в Синие горы?
   – Да. Там четыре кольца, и если они преуспеют в Синих горах, этого будет достаточно.
   – После Совета я сразу же отправлюсь туда и подожду их там, чтобы мы случайно не разминулись в пути. Заодно я посмотрю, как там обстоят дела, и попробую сам поговорить с гномьими вождями.
   – Я бы не советовал тебе этого. Келебримбер уже пытался разговаривать с Грором, и это плохо кончилось. Будет гораздо лучше, если ты не потеряешь хорошего отношения гномьих вождей. Постарайся сохранить доверие гномов, а когда наши мальчики встретятся с тобой, помогай им втайне.
   Гномье упрямство было присуще Алатару, но не в такой степени, как настоящим гномам. Он согласно кивнул.
   – А как обстоят дела у эрегионских эльфов? – спросил Каранир. – Палландо, что тебе рассказали эти юноши? В Ост-ин-Эдиле большие потери?
   – Да. Ценой жизни Келебримбера эльфам удалось обратить орков в бегство, но следующего нападения им не выдержать. Там почти не осталось опытных воинов – только женщины и молодежь.
   – Когда Торонтор нес меня сюда, я заметил на западной дороге эльфийское войско, идущее из Линдона. Видимо, это и есть обещанное Гил-Гэладом подкрепление. Там небольшой отряд, и нам было бы неплохо поддержать оборону Ост-ин-Эдила. Олорин, мне кажется, это как раз для тебя.
   Глава Ордена не приказывал, так как в Ордене не принято было приказывать. Тем не менее, в его тоне послышалась безусловность, требующая полного повиновения. Олорин, и сам понимавший необходимость поддержки Ост-ин-Эдила, наклонил голову в знак согласия. Каранир перевел взгляд на молчавшего до сих пор Радагаста:
   – Ты, Радагаст, оставайся в окрестностях Ветродуйной и заставь своих орлов оказывать нам всяческую помощь. Она может понадобиться нам.
   – Я могу попросить орлов стать нашими гонцами и наблюдателями, но они не согласятся никого возить на себе. У них от этого очень портятся спинные перья. Я с огромным трудом уговорил их отвезти нас на Совет и обратно.