Арчер Вадим. Кольца детей Ауле

   Горм врал вдохновенно и нагло, но безуспешно. Гостеприимство подгорного народа и прежде относилось к тем же категориям явлений, что и сухой дождичек, а теперь, под влиянием колец Саурона, гномы стали еще нетерпимее к чужакам, хотя сами они называли это осторожностью. Витиеватая и льстивая речь мнимого посланца не обманула нахмурившегося привратника.
   – Смелость приличествует воину в битве, а не в предложении того, что ему не принадлежит, – сурово заявил он. – Сейчас не те времена, чтобы пускать в клан кого попало. Мы не нуждаемся ни в этих спесивых эльфах, ни в этих склочных аданах, и я весьма удивлен, что посланец самого Дарина заводит в пути такие подозрительные знакомства. Надеюсь, у тебя нет в запасе еще и парочки орков, почтенный Горм сын Орина?
   – Орки – наши исконные враги, но с эльфами и атани гномов связывает давняя дружба и сотрудничество. Или чьи-то лживые языки обманули меня россказнями о дружелюбии гномов Габилгатхола?
   – Эльфы и аданы оказались недостойными нашей дружбы и сотрудничества. Теперь в Габилгатхол могут войти только гномы – вот мое последнее слово.
   Что такое заупрямившийся гном, Горм отлично знал – он и сам был гномом. Поразмыслив, он решил войти туда в одиночку и найти там Коугнира, надеясь, что айнур замолвит слово за его спутников.
   – Мне прискорбно это слышать, – упрекнул он привратника. – Ладно, я пойду к вам один, но сначала извинюсь перед своими попутчиками и провожу их обратно на тракт.
   Тот пожал плечами и захлопнул ворота перед его носом. Горм повернулся к товарищам, стоявшим в десятке шагов от него.
   – Видите, какое дело… – он смущенно запнулся.
   – Мы все слышали, – помог ему Рамарон. – Нас туда не пустят.
   – Это потому, что я им никто – я не из их клана. Но, думаю, друзей Коугнира они примут, нужно только разыскать его.
   – Значит, ты пойдешь туда один, – сказал Фандуил, догадавшись о намерении гнома.
   – Да, и приду за вами, как только встречусь с ним. Если и он не уговорит их, тогда мы вместе с ним подумаем, как быть дальше.
   – В конце концов, попасть к ним в гости – это не главное, – рассудил бард. – Нам нужны не их угощения, а их кольца.
   – Как по-твоему, Горм, сколько времени тебе понадобится? – спросил Фандуил.
   – Дня два-три. Раз я назвался посланцем Дарина, сначала я должен буду поговорить с вождем Браином. Сегодня ему доложат обо мне, а завтра он назначит мне время для беседы. Если Коугнир в этом клане, я встречусь с ним сегодня же, но если он в другом клане, я попаду туда только через день. В любом случае через три дня я выйду к вам и расскажу, как обстоят дела.
   Фандуил оглянулся и кивнул на лес:
   – Здесь неподалеку есть хорошее место для стоянки. Мы с Рамароном подождем тебя там.
   Они спустились через лес к ручью и выбрали удобную поляну на ближайшем пригорке. Фандуил и Рамарон стали устраиваться на стоянку, а Горм огляделся по сторонам, чтобы запомнить место, и пошел обратно к воротам. Оставшись вдвоем, они пообедали, затем запасли дров на вечер. Фандуил с удовольствием улегся на траве в тени раскидистого вяза и уставился сквозь листву в безоблачное голубое небо. Ему ничего не стоило проваляться так целый день, наслаждаясь запахами леса, шелестом листвы и щебетанием птиц.
   Но такое времяпровождение было не для непоседливого Рамарона. Он попробовал последовать примеру эльфа, поворочался с боку на бок, затем взял лютню, но тут же отложил ее.
   – Нет, целый день мне здесь не высидеть – пойду-ка я погуляю по окрестностям, – не успев договорить, он вскочил на ноги и устремился в лес.
   – Не уходи далеко, – крикнул ему вслед Фандуил.
   Будучи эльфом, он не чувствовал хода времени, особенно в бездельи. Оставшееся до заката время прошло для него как одно затяжное мгновение, наполненное иссякающим жаром позднего лета и лесной прогалиной у ручья. Только когда солнце спустилось за хребет и окрестный лес вдруг разом погрузился в предвечерний сумрак, Фандуил приподнял голову с травы и вышел из блаженного, бездумно-созерцательного состояния.
   Сумерки. Пора ужин делать, а Рамарон все еще где-то шляется. Значит, придется начинать самому.
   Одним скользящим движением, как это могут только эльфы, он поднялся на ноги. Затем он развел костер, сходил с котелками к ручью за водой и поставил их на огонь. Засыпал крупу, нарвал трав для заварки. Снял один котелок, заварил туда травы, помешал крупу в другом. Снял другой котелок, поставил кашу у костра допревать.
   Наступила ночь, безлунная и темная, хотя для глаз Фандуила она означала густые сумерки, не больше. Рамарона не было, и эльф начинал тревожиться. Благодаря Палландо глаза барда теперь видели в темноте не хуже эльфийских, но этого было мало, чтобы не потеряться в лесу.
   Фандуил поужинал, все еще надеясь, что Рамарон вернется. Когда приблизилась полночь, он понял, что парня нужно разыскивать. Эльф поставил котелки с ужином у костра, положил в дорожную котомку немного провизии и фляжку с водой. Остальные вещи он спрятал в кусте и прикрыл маскировочным заклинанием. Надев котомку через плечо, он направился по следу Рамарона.
   К счастью, этот след мог потерять только слепой. Там, где осторожные ступни эльфа прошли бы по тощей коряге, слегка вдавив ее в раскисшую низинную почву, четкие оттиски башмаков Рамарона уверенно пролегли по черной жиже рядом с корягой. Там, где ноги эльфа раздвинули бы высокую траву – легонько и бережно, чтобы она тут же сомкнулась позади – путь Рамарона отмечала линия полегших стеблей и раздавленных ростовых мутовок. Там, где эльф просочился бы сквозь кустарник, не потревожив ни листочка, за Рамароном оставался проход, отмеченный поломанными ветвями и вывернутыми против солнца листьями. С такого следа не сбился бы даже гном.
   След вывел Фандуила к Синим горам и повел краем леса вдоль подножия хребта. Парень явно старался идти так, чтобы затем легко найти обратный путь. Вскоре на пути попалась лощина, рассекавшая нижнюю часть хребта и слишком соблазнительная, чтобы не заглянуть в нее. След Рамарона свернул туда и привел Фандуила к полуобвалившемуся входу в заброшенные гномьи шахты. Оглядев землю перед входом, эльф установил, что Рамарон потоптался снаружи, затем вошел внутрь. Оглядев ее внимательнее, он установил, что обратных следов не было.
   Воображение Фандуила рассталось с перечнем всевозможных несчастий, подстерегавших беспечного путника в лесу – Рамарон не забрел в болото и не утонул в трясине, не свалился в овраг и не сломал себе шею, не был загрызен лесными хищниками. Но обновленный перечень – заблудиться под землей, быть засыпанным подземным обвалом или пойманным подозрительными гномами – выглядел ничуть не лучше. Мысленно проклиная удивительную способность парня находить беды на свою голову, Фандуил вошел в пещеру.

***

   Любой другой на месте Рамарона к этому времени понял бы, что безнадежно заблудился. В глубине души это понимал и сам Рамарон, но его бесшабашная натура никак не соглашалась с очевидным. Он запоминал каждую развилку от самого входа и только на мгновение отвлекся взглянуть – а что там, в конце того коридора? Вернувшись на перекресток, он уже не мог с уверенностью сказать, из какого прохода пришел сюда, правого или левого.
   Ну, подумаешь, не угадал он коридор, выбрал не тот из двух. Никогда не поздно вернуться, и он вернулся, но, похоже, попал на развилку, которую проглядел прежде. Рамарон был уверен, что нашел правильный коридор, когда вдруг вышел в подземный зал, которого еще не встречал на пути. Ох уж эти дурацкие гномьи штольни, где все коридоры похожи один на другой!
   Он пошел наугад, надеясь на везение и интуицию. Нельзя сказать, чтобы эти качества никогда не подводили его, но ничего иного просто не приходило ему в голову. Отнюдь не скудное воображение барда не допускало и мысли, что такой отличный парень, как он – не глупый и не уродливый, даже наоборот – может заблудиться среди пятка… нет, пожалуй, десятка подземных коридоров, которые накопали эти гномы. Чтобы представить картину правильно, требовалось помнить и отчетливо осознавать, что гномы жили в Синих горах еще с Первой Эпохи, еще до заселения Казад-Дума, и все это время копали, копали, копали… Воображение Рамарона пока не справлялось с подобными задачами – по молодости оно давало сбои.
   Ему казалось, что выход где-то рядом, за ближайшим поворотом. Не за этим, так за следующим. Так… и не за ним тоже – тогда наверняка за тем. Ему надоело под землей, он проголодался, да и Фандуил, наверное, начал беспокоиться. Чтобы скорее выбраться наружу, Рамарон пустился по коридорам впритруску. Следовало бы подумать, что чем быстрее двигаешься не в ту сторону, то быстрее удаляешься от цели, но у Рамарона не было привычки размышлять о подобном невезении. Если о нем размышлять, можно и вообще на месте остаться!
   Рамарон бессознательно выбирал дорогу по принципу наибольшего удобства, каждый раз направляясь под уклон. Он был не из тех, кто остается на месте из-за какой-то надуманной осторожности, поэтому забирался все дальше в толщу горы. Ночное зрение, подаренное Палландо, исправно служило ему, но во всем остальном он оставался атани. У него не было ни чувства времени, присущего гномам, ни чувства направления, присущего эльфам. Рамарон не мог сказать, как долго он бродит под землей и куда его завела бесконечная путаница подземных переходов. Он давно хотел есть, его начинала мучить жажда, а коридоры все тянулись и тянулись…
   Воздух стал теплым и затхлым. Самому безмозглому, ушибленному куском пустой породы гному давно стало бы ясно, что он находится глубоко под землей и что выход нужно искать по наличию свежести и прохлады. Рамарон наконец сообразил, что одними ногами здесь ничего не добьешься. Он был неглупым парнем – когда начинал думать – и почти сразу же додумался, что нужно выбирать коридоры, ведущие вверх.
   Это была приемлемая мысль, хотя было бы лучше додуматься до нее полдня назад. Добравшись до зала, из которого все коридоры вели только вниз, Рамарон остановился в замешательстве, но ненадолго. В одном из коридоров слышалось журчание воды, он спустился туда и обнаружил подземный ручей.
   Напившись, Рамарон предположил, что ручей должен течь на поверхность. Любой гном сказал бы ему, что это совсем не обязательно, что есть сколько угодно ручьев, впадающих в подземные озера. Но рядом не было никаких гномов. Да и откуда им было здесь взяться, если шахты были заброшены несколько столетий назад, когда руда в этой части горы иссякла, а порода оказалась слишком ненадежной для жилья.
   Он пошел вдоль ручья и вышел в зал, стены и потолок которого терялись в пещерном сумраке. Полом в зале служила черная гладь подземного озера. Под каменными сводами гулко раздавался каждый шаг, наводя на соблазн покричать, но прошлый опыт не прошел для Рамарона бесследно. Оглядевшись, парень направился вдоль края озера, стараясь производить как можно меньше шума.
   Своды пещеры были сильно изъедены подземной влагой. Со стен при малейшем прикосновении сыпалась крошка и мелкие камешки. Поскользнувшись на мокром склоне, Рамарон едва не шлепнулся в воду, но сумел удержаться на ногах. При этом он взмахнул руками и задел стену пещеры.
   Этого ничтожного сотрясения хватило, чтобы вызвать обвал породы, давно едва державшейся. Сначала камешки посыпались из-под его руки, затем обвал распространился на стену и потолок. В голову Рамарона угодил обломок камня, рассекший кожу на лбу, но в остальном обошлось.
   Чуть дыша от испуга, Рамарон отер кровь со лба и двинулся дальше. Вскоре ему попалось отверстие коридора, открывшееся вследствие обвала, и он поспешно свернул туда, чтобы покинуть опасное место. Коридор, древний и обветшалый, круто поднимался вверх. Рамарон заторопился по нему, предвкушая открытое небо и свежий воздух.
   Подъем оказался утомительно-долгим. Наконец коридор закончился выходом в длинный и низкий зал. Рамарон остановился, чтобы перевести дух, и вдруг увидел, что пол в зале буквально усыпан останками скелетов в истлевших одеждах.
   Рамарон содрогнулся, но тут же напомнил себе, что это всего-навсего старые кости, никому не нужные, пролежавшие здесь десятилетия или даже столетия. Любопытство пересилило в нем страх, и он подошел поближе, чтобы разглядеть валяющиеся по полу останки.
   Это были павшие в битве, которая когда-то развернулась здесь. Они лежали на полу как их застала смерть, частично прикрытые лохмотьями истлевшей кожаной брони или присыпанные бурым порошком ржавчины, некогда бывшей стальными доспехами. Забыв о своем плачевном положении, Рамарон переходил от тела к телу, пытаясь представить себе, кем они были при жизни. Коротенькие, коренастые скелеты, безусловно, принадлежали гномам, но кто были их противники, он не сумел определить. На них не сохранилось ни оружия, ни одежды – ничего, что подсказало бы ему, кто они такие.
   Он подошел к куче скелетов, посреди которых лежал скелет крупного гнома. Видимо, это был отважный воин, если сумел унести с собой такое количество вражеских жизней. Рамарон постоял над ним, дав волю воображению, достроившему давнюю битву, и вдруг заметил, что часть вооружения павшего гнома уцелела. Рядом с его рукой лежал запыленный топор, из-под сгнившего плаща проступала выпуклая кираса, черная от пыли, череп прикрывал рогатый шлем с едва заметной полосой удара поперек темени.
   Рамарон приподнял топор, но с трудом оторвал его от пола и опустил обратно. Затем он осторожно провел носком башмака по выпуклости шлема. Древняя пыль сошла с нее, обнажив блестящий белый металл – несомненно, митрил. Рамарон расчистил пыль и обнаружил, что удар почти не повредил шлем, оставив едва заметную вмятину. Ему сразу же подумалось, что такая прочная штуковина сумеет защитить и его собственную голову от попадания случайного камешка, отвалившегося с подземных сводов.
   Он снял шлем с черепа и очистил от вековых наслоений пыли. Древнее изделие гномов выглядело как новенькое, оно поблескивало и отражало ладони Рамарона, трудившегося над его очисткой. К затылочной части шлема была приклепана бармица, защищавшая шею, по изогнутым кверху рогам тянулись чеканные спирали, темя было расписано узором из дубовых листьев, а по нижней части лобной пластины шла полоска значков. По их неповторяющемуся рисунку Рамарон догадался, что это не орнамент, а руны. В середине лобной части шлема располагался отчеканенный символ – боевой топор крест-накрест с кузнечным молотом. Вспомнив, что молот и наковальня служили символом рода Дарина, Рамарон предположил, что это был символ другого гномьего рода.
   Он не без тайного внутреннего трепета нахлобучил на себя шлем. Тот оказался сильно велик в ширину, зато неглубок в высоту, и повис на макушке наподобие тазика. Бармица мешала шлему сползать набок, и Рамарон остался удовлетворен своим новым головным убором. Он пересек зал, чтобы продолжить путь, но другой выход оказался засыпан давним обвалом.
   Это не слишком его огорчило. Бесполезно искать выход там, где валяются незахороненные трупы. Самое мудрое – искать его в противоположной стороне, и Рамарон направился обратно. Он вышел к озеру и вернулся тем же коридором, которым пришел сюда.
   Он был таким усталым и голодным, что едва волочил ноги. Волей-неволей он стал больше замечать по пути и больше размышлять над замеченным, что не замедлило сказаться. Постепенно Рамарон оказался в менее ветхой части гномьих разработок, а затем попал в шахты, где виднелись следы колесных тачек, на которых вывозили руду. Направившись по ним, он вскоре наткнулся и на самих гномов, донельзя ошеломленных его внезапным появлением из глубин земли.
   В другое время Рамарон побоялся бы встретиться с ними, но сейчас обрадовался им как родным. Он был согласен и на хорошую трепку за вторжение в чужие владения, и на заключение в тюрьму, потому что там тоже кормят, и даже на немедленную казнь, которая означала бы конец его мучениям под землей. Он был согласен на все, что избавило бы его от бесконечных скитаний по заброшенным гномьим владениям, поэтому устремился к гномам с радостным воплем, повергнув их в замешательство.
   Это были гномы-шахтеры, которые никогда не общались с наземными народами и не знали других языков, кроме собственного. К счастью, еще до истории с кольцами Рамарон выучил у Горма несколько достаточных для объяснения гномьих фраз – «здравствуйте», «до свидания», «спасибо», «извините», «есть», «пить», «петь песни» и кое-что еще. Не растерявшись, он выпалил их все, за исключением «спасибо» и «до свидания».
   Вдруг один из гномов указал на его голову, взволнованно говоря что-то. Остальные разом устремились к Рамарону и уставились на его шлем, яростно жестикулируя и тыча короткими пальцами ему в лоб.
   – Да не крал я этот шлем, не крал! – вскинулся Рамарон, но гномы не слушали его. – Есть у вас кто-нибудь, кто говорит по-нашему – я все ему объясню!
   Но гномы не обращали на него никакого внимания, словно он был не больше, чем палкой, на которую надет шлем. Они были всецело поглощены разглядыванием символа и рун на лобной части шлема. Наконец шахтеры поуспокоились, а Рамарон понял, что его не собираются бить. Они взглянули друг на друга.
   – Не крал я этот шлем! – повторил он еще раз, стараясь вложить в голос как можно больше убедительности. – Я нашел его, понимаете, на-шел!
   Гномы не поняли его, но согласно закивали, а затем один из них сделал жест рукой, во все времена и у всех народов означавший «следуй за мной». Дорога до города оказалась длинной, но Рамарон терпеливо шел в окружении гномов, счастливый уже от того, что она выведет его отсюда. Шахтеры отвели его на рудный склад к пожилому гному, которому объяснили что-то на своем языке, и тот в сопровождении двух гномов повел чужака дальше. Все они были заметно взволнованы, но Рамарон затруднялся определить, насколько они враждебны, и никак не мог решить, является он пленником или только незваным гостем.
   Его привели в покои к важному, богато одетому гному. Конвоиры в три голоса, наперебой рассказали ему что-то, затем выпихнули Рамарона вперед. Важный гном скользнул по нему беглым взглядом, затем уставился на его голову, где красовался съехавший набекрень шлем.
   – Ты кто такой? – спросил гном, вволю налюбовавшись на шлем. Несмотря на хрипловатый акцент, он неплохо говорил на языке атани.
   – Рамарон, – поспешил ответить Рамарон. – Я бард, хожу везде, пою песни.
   – Везде… – многозначительно протянул гном. – Наши дальние выработки – это слишком уж везде…
   – Я случайно, честное слово, случайно! Там была такая полуобвалившаяся дыра в горе, дай, думаю, зайду взгляну – зашел и заблудился.
   – Давно?
   – Наверное не меньше суток… если не больше, и все время на ногах. Сам диву даюсь, как меня ноги держат.
   – Ты видишь в темноте, – сказал вдруг гном, в отличие от шахтеров заметивший эту ненормальность. – Это колдовство?
   Рамарон мгновенно сообразил, что правда не только будет выглядеть неправдоподобнее любой лжи, но и вызовет лавину весьма неудобных вопросов.
   – Нет, я такой с рождения. Бывает же, что родятся слепыми – а я такой вот получился.
   – Да ты уж не полуорк ли будешь?!
   – Почему обязательно полуорк?
   – Орки видят в темноте.
   – Ну и что?! Гномы в ней видят, эльфы вон тоже видят. Почему я не полуэльф? Или не полугном?
   Какое-то время гном вникал в запальчивое заявление Рамарона, затем что-то сказал остальным гномам, и они дружно захохотали, все четверо. От смеха они хватались за животы и сгибались пополам, тряся бородами.
   – Ну и насмешил ты нас! – отдышался наконец важный гном. – Полугном – надо же такое сказать! Запомни, болван, ни эльфы, ни гномы не портят свою кровь, мешая ее с чужеродной. Это делают только гоблины да орки – не будем говорить о вас, аданах.
   – Тоже мне, нашли орка! Да я на орка похож не больше, чем на гнома!
   – На тебе шлем, который мог тебе достаться от папаши-орка.
   – Вот этот шлем? Я думал, он гномий.
   – Может, ты еще думал, что у нас не узнают шлем легендарного воителя Торгрима, который пропал без вести вместе со своим отрядом, когда оборонял клан от орков!
   – Но я нашел его уже здесь, под землей!
   – Здесь?
   – Да, и надел, чтобы защититься от камней. Неужели я стал бы носить на голове это корыто, которое все время на нос сползает!
   – Где ты его нашел? – взволнованно подлетел к нему гном, пропустив мимо ушей неподобающие высказывания в адрес легендарного шлема.
   – Там, за озером… да мало ли где! – Рамарон безошибочно почувствовал себя хозяином положения. – Я едва держусь на ногах, я умираю с голода, а вы меня расспросами донимаете! Я больше ни слова не скажу, пока меня не накормят!
   Эти слова наконец заставили гнома вникнуть в бедственное положение пришельца.
   – Ладно, – согласился он, оценивающе глянув на Рамарона. – Сейчас тебя накормят, а пока садись сюда.
   Он кивнул на скамью у стола. Рамарон с облегчением плюхнулся на нее, а гном заглянул в соседнюю комнату и что-то прокричал туда. Вскоре оттуда появилась гномиха неопределенного возраста, такая же важная и нарядная, как и позвавший ее гном. Она несла поднос, заставленный мисками, посреди которых красовался вместительный кувшин с пивом.
   Содержимое подноса было поставлено перед Рамароном, который жадно принялся за еду. Все это время гном расхаживал по комнате, поглядывал то на гостя, то на шлем и что-то бормотал себе под нос, чтобы облегчить процесс мышления. Когда Рамарон опустошил миски и прикончил пиво в кувшине, гном уселся на скамью по другую сторону стола.
   – Ты, говоришь, нашел этот шлем под землей? – вернулся он к прерванному разговору.
   – Да, – подтвердил Рамарон. – Пока я там плутал, я набрел на длинный зал, в котором когда-то было сражение. В зале на полу лежало множество скелетов, а среди них был и этот в шлеме.
   – Значит, ты нашел место последней битвы великого Торгрима! – воскликнул гном. – Ты сумеешь найти его снова?
   Рамарон был уверен, что не разыщет тот зал даже под страхом собственной смерти.
   – Боюсь, что нет. Я нашел бы дорогу туда от озера. Там поблизости большое подземное озеро, может, знаете?
   – У нас под землей не одно озеро. Но это пустяк для такой цели, как поиск останков Торгрима. Мы соберем поисковую группу, и вы обойдете все озера…
   – Что-о?!! – перебил его Рамарон. – Опять туда, в эти подземелья?! Да я ни за что туда больше не сунусь!!!
   Гном смерил его неодобрительным взглядом.
   – Ты пока у нас, а мы тебя сюда не звали. Полгода назад вождь Ньялл запретил чужакам вход в Габилгатхол, а ты пробрался сюда тайком. Как ни крути, по нашим законам ты – вор, шпион и нарушитель воли вождя, понимаешь?
   – Но я же не нарочно! Я только зашел в заброшенный ход посмотреть и заблудился!
   – А раз не нарочно, значит, ты нам кое-чем обязан – как-никак это мы подобрали тебя и накормили. Если ты поможешь нам найти тот зал, ты будешь почетным гостем нашего клана. Вождь Ньялл в последнее время не жалует ни эльфов, ни аданов, но, думаю, сделает исключение для адана, разыскавшего останки Торгрима.
   Рамарон понял, что выбор у него невелик – либо почетный гость, либо преступник.
   – Ну если так… – вздохнул он.
   – И еще, – гном послал выразительный кивок на его голову. – Этот шлем тебе ни к чему, а для нашего народа это святыня. Понятно?
   – Отдать его, что ли? – догадался Рамарон.
   – Ты получишь хорошее вознаграждение и уважение нашего народа.
   Это было не самое плохое предложение, потому что гномы могли просто прикончить его и забрать шлем себе.
   – Ну если святыня… Мне он все равно велик.
   – Значит, договорились, – обрадовался гном. – Меня зовут Нарин, я веду торговлю клана Ньялла.
   – А я – Рамарон, бард, – напомнил Рамарон. – Я могу спеть, если меня здесь захотят слушать.
   – А где же твой инструмент?
   – В лесу на стоянке остался вместе с вещами. Можно, я схожу туда за ними?
   – Это успеется. Сначала я доложу вождю Ньяллу о тебе и о находке, затем отведу тебя к нему на прием, где ты преподнесешь ему шлем. Ньялл сам назначит тебе вознаграждение. Затем ты вернешься ко мне и будешь жить у меня под присмотром, пока не будут найдены останки Торгрима.
   Рамарон сообразил, что он будет здесь не почетным гостем, а почетным пленником.
   – Скажи мне, почтеннейший Нарин, могу ли я встретиться с Коугниром? – поинтересовался он.
   – Ты знаешь Коугнира? Откуда?
   – Собственно, к нему я и шел. Мне говорили, что сейчас он в Синих горах, но я не знал точно, в каком клане.
   – Что тебе нужно от Коугнира?
   – У меня к нему сообщение от одного его знакомого, – уклончиво сказал Рамарон. – Я направлялся в эти края, вот меня и попросили зайти…
   – Его здесь нет – он жил в клане Браина, а недавно ушел в Тумунзахар. Там какие-то неприятности с Грором, вождем шестого клана. Коугнир обещал вернуться в Габилгатхол после того, как разберется там, вот тогда и передашь свою весточку.
   – Ясно. Может, мне хотя бы Горма можно повидать? Это мой попутчик, он шел из Казад-Дума гонцом в клан Браина. Я попрошу его принести мое имущество и лютню, а то ведь все пропадет, почтеннейший Нарин!