Автор неизвестен. Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923-1927, том 1

зашитой решений XIV съезда?" Я понимал дело так, что частная беседа имеет
своей целью устранение обвинений и инсинуаций насчет камня за пазухой и
создания условий более дружной работы, разумеется, на почве решений XIV
съезда. Правда, мне показалось несколько странным, что Сталин, с которым мы
вместе работаем в Политбюро, обращается таким кружным путем после того, как
у нас с ним был разговор на эти же темы. Но я считал, что было бы нелепо по
формально-организационным причинам отказываться от разговора, который Сталин
предлагал от определенной части Политбюро (кажется, от имени четырех его
членов). Совершенно не могу понять, зачем затевался весь этот разговор и
зачем дается ему сейчас такое направление, чтобы не облегчить, а наоборот,
затруднить дальнейшую работу. Зачем и почему разговор затевался Сталиным
именно с Вами, накануне Вашего отъезда в Манчьжурию, что затрудняет здесь
установление действительного содержания Вашего разговора со Сталиным и смысл
Вашего письма, связанного с этим разговором.
Я считаю необходимым информировать Вас хоть бегло этим письмом на тот
случай, если бы пришлось, скажем, по телеграфу затребовать от Вас объяснений
для Политбюро по поводу всего этого загадочного инцидента.
Крепко Вас обнимаю и желаю бодрости и здоровья.
Ваш Л. Троцкий 2 апреля 1926 г.
К ВОПРОСУ О НАШИХ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ЗАТРУДНЕНИЯХ
В последнее время в нашем хозяйстве обнаружился целый ряд болезненных
явлений, настолько ощутительных, что они начинают вызывать опасения насчет
возможности кризиса, инфляции и т. п. Нет сомнения, что в этих опасениях
элемент паники играет не такую уже маловажную роль. Тем не менее в них нужно
внимательно разобраться.


Попробуем перечислить их. Это, прежде всего, некоторое снижение
покупательной способности нашего червонца внутри страны. Из прилагаемой
таблицы No1 ясно видно, что цифры всех существующих у нас индексов --
оптового Госплана, розничного, бюджетного и розничного Конъюнктурного
института за 1924-25 год в общем и целом выше соответствующих цифр 1923-24
г. Средняя годовая индекса Госплана в 1924-25 году выше средней годовой
1923--24 г. на 6,5%, розничного бюджетного -- на 8,5% и розничного КИ - на
6%. С 1 января 1924 г. по 1 января 1925 г. индекс Госплана повысился на
6,5%, розничный бюджетный на 6% и розничный КИ на 10%. Таким образом,
падение покупательной силы нашего рубля за последний год должно быть оценено
в пределах от 5,5 Д° 9%. Однако при этом несомненном снижении следует
отметить, во-первых, что только индекс КИ в январе 1925 г. дает рекордную
цифру, превышая предыдущий -- майский -- максимум на 2,3%, январский же
индекс Госплана и розничный бюджетный ниже майских на 6,5 и 4%, и во-вторых,
что в предыдущем году рост всех индексов был, пожалуй, не меньше.*
В общем итоге, при несомненном снижении покупательной способности
нашего червонца** за два года (с 1 января 1924 по 1 января 1926 г.
достигающего от 7,5 до 13,3%) ни в коем случае нельзя говорить о превращении
нашей валюты в падающую: типичным признаком последней является то, что
деньги в этом случае теряют некоторые из своих функций - функцию средства
сбережения, платежного средства и мерила ценностей, превращаясь в средство
обращения в самом узком смысле этого слова. Ничего подобного с нашим
червонцем не происходит, ибо и самый размер снижения его покупательной силы
слишком мал, и повышение цен имеет не всеобщий характер (главным образом,
повысились цены на с.-х. продукты), а самое повышение идет не непрерывно, а
волнообразно.

* С 1 января 1923 г. по 1 января 1924 г. индекс Госплана возрос на
1,7%, розничный бюджетный на 8,5%, а индекс КИ на целых 14%.
** Кстати же, здесь надо отметить, что падение покупательной
способности денег отнюдь еще не тождественно с инфляцией. Так, например,
покупательная способность царского золотого рубля с 1895 по 1914 г. упала на
37,5% (см. таблицу No 1 в книжке Кохна "Русские индексы цен", с. 158) и тем
не менее никому не приходило в голову утверждать, что это была инфляция.
Воспоминания о периоде падающей валюты, когда инфляционные изменения цен
заслоняли собой все остальные изменения, настолько сильны, что слова
"дефляция" и "инфляция" доводятся у нас подчас до абсурда. Мне недавно еще
пришлось слышать выражение "инфляция в области промышленных цен". Так
нетрудно дойти до "текстильной инфляции", "сахарной инфляции" и т. п., т. е.
всякое изменение цен рассматривать как колебание валюты. Нужно помнить, что
при твердой валюте и индексы отражают прежде всего конъюнктуру и лишь резкий
и систематический рост их может считаться одним из признаков падения валюты.


Именно поэтому результаты понижения покупательной способности рубля
сказываются наиболее болезненно не на нашем внутреннем рынке, а на рынке
внешнем: курс червонца на иностранную валюту имеет тенденцию к понижению,
преодолеваемую пока так называемой валютной интервенцией. Дело осложняется
здесь еще и тем, что покупательная способность золота на мировом рынке
повышается и несомненно будет в ближайшее время повышаться и дальше. Мировой
золотой рынок далеко еще не пришел после войны в сколько-нибудь нормальное
состояние: мировая покупательная способность золота составляет и сейчас не
выше 65% довоенной. Что этот уровень совершенно ненормален и отнюдь не
является результатом изменения соотношения ценности золота и остальных
товаров, видно хотя бы из того, что в течение послевоенного периода
производство золота во всем мире является нерентабельным. Мы находимся
только в начале того периода, когда огромные массы золота, вытолкнутые из
обращения благодаря переходу большинства стран на бумажную валюту и
переполнившие мировой золотой рынок, вновь, по мере возвращения к твердым
валютам, начинают рассасываться, в результате чего "товарная цена" золота
начинает приближаться к его ценности. Как нам придется реагировать в будущем
на это явление, влекущее за собой обогащение тех стран, в которых
сосредоточены сейчас мировые золотые резервы, -- вопрос, который в пределах
данной статьи не подлежит обсуждению. Ясно одно: в то время, как
покупательная способность червонца внутри страны понизилась, покупательная
способность золота повышается,* покупательная сила нашего рубля расходится с
его золотым паритетом.
Поскольку мы, тем не менее, этот золотой паритет поддерживаем,
получается третье, характерное для данного года явление: для большой группы
наших экспортных товаров экспорт становится невыгодным. В самом деле,
покупая у нас эти товары по цене, скажем, вдвое выше довоенной, продавая их
за границей всего на 60%** выше заграничной довоенной цены и затем
разменивая полученную иностранную валюту по нынешнему (т. е. довоенному)
паритету, наши экспортеры терпят явные убытки. Отсюда то "отсутствие воли к
экспорту", которое неоднократно отмечалось и в нашей печати, и при
обсуждении вопросов экспорта в различных хозяйственных органах. Благодаря
этому, наши экспортные планы, которые не учитывали, да и не могли учитывать
этого обстоятельства, проявляют в этом году стихийную тенденцию

* К этому надо добавить еще одно явление, действующее в том же
направлении. Кризис в соседней нам Германии, где общее кризисное понижение
цен отражается на нас, как повышение покупательной способности германской
марки.
** Цифры эти только примерные и служат только для иллюстрации. К
сожалению, мы до сих пор не имеем индексов движения цен на экспортные и
импортные товары, которые дали бы нам возможность более точно
ориентироваться в этом вопросе.


к недовыполнению.* Наоборот, импорт становится чрезвычайно прибыльным,
несмотря на пошлины, и имеет тенденцию к превышению против плана.
Разумеется, монополия внешней торговли ставит этой последней тенденции
огромные препятствия. Но как бы то ни было, наш торговый баланс в этом году,
несмотря на приличный урожай, имеет тягу к пассивности при меньших, чем в
прошлые годы, валютных резервах.
Следующий момент: промышленность для своего развертывания в масштабе
меньшем, чем в прошлый год (в прошлом году она развернулась почти на 54%
выше предшествующего, в текущем году, согласно плана, только на 33,5%),** а
также для подготовки к развертыванию в будущем 1926-27 году нуждается в
несравненно больших капитальных затратах (в 1924-25 г. она определилась в
сумме около 350 млн. руб. -на будущий год намечено около 800 млн. руб.
против первоначальных предположений в 1 миллиард). Однако, несмотря на то,
что предполагаемый при этом рост продукции несомненно не удовлетворит рынок,
намеченный размер затрат вызывает огромное напряжение финансовых средств
самой промышленности, кредита и бюджета.
И наконец, товарный голод на продукты промышленности все еще не
изживается, расхождение оптовых и розничных цен (см. диаграмму No 2) с июля
месяца быстро растет и к декабрю дает рекордную цифру за последние два года.
Особо нужно отметить явные признаки товарного голода уже не на предметы
широкого потребления, а на средства производства. Текущий год пройдет под
знаком недостатка топлива, а цены на строительные материалы за предыдущий
год вскочили на 36%.
Не случайно, разумеется, все эти явления сконцентрировались к осени
1925 года. Лишь повышение покупательной способности золота, усилившее общий
неблагоприятный результат их, было явлением посторонним и не зависимым от
нашей внутренней экономики. За вычетом этого осложняющего обстоятельства,
все остальные явления теснейшим образом связаны с тем периодом развития
нашего хозяйства, который мы переживаем, и с той экономической политикой,
которую мы ведем.
Этот период есть период перехода от так называемого восстановитель-

* У нас очень часто говорят о просчетах как причине теперешних
хозяйственных затруднений. Однако при этом забывают, что такие просчеты
имели место не только в этом, но и в прошлом году. В частности, в отношении
экспорта хлеба в прошлом году просчет был значительно хуже, и вместо
предполагавшегося экспорта мы получили импорт хлеба. И тем не менее, за счет
экспорта других с.-х. культур и некоторых видов промышленного экспорта мы
этот просчет с избытком покрыли: сравнительно с первым ориентировочным
планом фактический экспорт 1924-25 г. составил 118,5%, а сравнительно с
последним уточненным планом -112,6%. Более выгодные тогда условия для
экспорта сыграли в этом немаловажную роль.
** См. "Плановое хозяйство", 1926, No 2, - "Пересмотр контрольных цифр
Госплана", с. 48.


ного периода к так называемому реконструкционному. Если до последнего
времени затраты, необходимые для расширения производства, сводились, главным
образом, к затратам на сырье, топливо, вспомогательные материалы и рабочую
силу, т. е. на вещественные элементы оборотного капитала, если мы еще в
прошлом году имели все же довольно солидные резервы неиспользованного
оборудования, если благодаря этому мы могли не только не включать в наши
калькуляции затрат на новое оборудование, но даже амортизацию старого
учитывать в них далеко не полностью, то теперь дело радикально меняется:
всякому расширению производства должны предшествовать крупные капитальные
затраты, а амортизация старого оборудования должна производиться в усиленном
размере для того, чтобы наверстать прежние упущения: в ряде случаев
(например, в угольной промышленности) не только расширение производства, но
даже удержание его на прежнем уровне требует переоборудования и капитальных
затрат.
Что означает это с народно-хозяйственной точки зрения. Прежде всего,
что дальнейшее развитие нашего хозяйства требует изменения соотношения между
производством средств производства и производством средств потребления -- в
сторону усиления первого сравнительно со вторым. А это означает, в свою
очередь, необходимость относительного увеличения той части совокупного
продукта, остающегося сверх восстановления использованных в процессе
производства средств производства, которая идет на накопление, сравнительно
с частью его, идущей на потребление, -это во-первых. И во-вторых,
необходимость сосредоточения этого накопления в тех участках нашего
хозяйства, которые для своего развития нуждаются при прочих равных условиях
в больших затратах на вещественные элементы основного капитала.
Чем мельче хозяйства -- тем ниже, вообще говоря, органический состав
его капитала, тем меньшие вложения нужны для его расширения, тем лучше в
начале его развертывания соотношение между количеством продуктов,
извлекаемых им из народного хозяйства в качестве средств производства и
возвращаемых ему обратно в качестве предметов потребления. Наоборот, при
высоком органическом составе капитала, при продолжительном обороте основного
капитала, средства производства, извлеченные из народного хозяйства,
возвращаются ему обратно лишь в течение ряда лет.* Поэтому такие отрасли
нуждаются при своем развертывании или в большем накоплении внутри данной
отрасли, или в при-

* Эта большая "рентабельность" вложений в отрасли с низким органическим
составом капитала многим кажется весьма соблазнительной. Особенно грешит по
этой части НК, забывая, что погоня за этими "рентабельными" вложениями есть,
в сущности, ни что иное, как хищническое использование производительных сил
страны, которое неизбежно должно сказаться на ближайшем этапе. Великолепную
иллюстрацию этого дает угольная промышленность. В 1923-24 г. в погоне за
минимальной себестоимостью и максимальной рентабельностью работники Донугля
развили максимальную производительность за счет сжатия капитальных затрат и


влечении в свою сферу накоплений в других отраслях хозяйства. Задача
регулирования этого накопления в настоящее время и должна стать основной
задачей нашей экономической политики.*
Рассмотрим, как здесь обстоит у нас дело до сих пор. Самого беглого
обзора нашей экономической политики достаточно, чтобы сказать, что этот
вопрос находился у нас в совершенном загоне. Мы все еще живем под
впечатлением кризиса осени 1923 года (кстати сказать, несмотря на это,
весьма мало и весьма поверхностно исследованного), под впечатлением опасения
нового кризиса сбыта. Поэтому вся наша политика строилась под углом зрения
удешевления предметов широкого потребления. Но это удешевление, в свою
очередь, требовало снижения цен на средства производства -- топливо, металл
и пр. Снижение цен на все продукты промышленности во избежание
"покупательной забастовки крестьянства" - стало нашей основной задачей,
несмотря на то, что вот уже около двух лет нам приходится констатировать
"превышение платежеспособного спроса над предложением". Минимальные
амортизационные отчисления, минимальные капитальные затраты, максимальная
быстрота оборота капитала - таковы были основные директивы, определявшие
работу наших промышленных предприятий. Призрак неблагоприятной рыночной
конъюнктуры заслонял в наших глазах потребности народного хозяйства в более
широкой его перспективе.
Наименее болезненно эта политика отзывалась на отраслях легкой
индустрии. Поскольку рост потребления широких масс населения, как мы увидим
дальше, этой же политикой форсировавшийся, создавал "товарный голод", г. е.
тенденцию к повышению цен именно в этой сфере, постольку легкая
промышленность находила еще ряд способов обойти политику снижения цен с
других концов -- некоторым ухудшением качества, принудительным
ассортиментом, сокращением сроков кредитования торгующих организаций и т. п.
Наоборот, тяжелая индустрия (сюда также надо отнести и транспорт) , для
которой благоприятная конъюнктура начала выявляться только с середины
прошлого года и которая в гораздо большей степени работала не на широкий
рынок, а на наши же государственные предприятия -- оказалась в достаточной
степени беззащитной. Между тем, с началом периода восстановления основного
кали-направления всех средств на чисто эксплуатационные расходы. Всем,
вероятно, памятно, какую агитацию пришлось тогда развить за так называемую
минерализацию топливного баланса с целью избежать кризиса сбыта угля, но уже
в текущем году это сокращение капитальных затрат отозвалось тем, что мы не
можем в достаточной степени развить производство угля, и угроза кризиса
сбыта сменяется угрозой топливного голода.
* Между прочим, основным дефектом "Контрольных цифр Госплана", который
на будущий год должен быть безусловно устранен, является отсутствие всякой
попытки подхода к вопросу о размерах накопления в нашем народном хозяйстве и
его регулировании. Любопытно, что на этот момент, несмотря на все обилие и
всю придирчивость критики, мне, по крайней мере, не пришлось найти указаний.


тала, спрос на ее продукты должен резко возрасти и уже растет.* Мы
подходим к тому моменту, когда общее развитие нашего хозяйства потребует
резкого подъема вверх кривой производства средств производства, а этот
перелом всей нашей предыдущей политики цен (и сейчас играющих огромную роль
в определении направления развития различных отраслей хозяйства) отнюдь не
подготовлен.
Вопрос о ликвидации "товарного голода", таким образом, гораздо сложнее,
чем это обыкновенно себе представляют. Дело отнюдь не заключается только в
том, чтобы форсировать развитие тех отраслей народного хозяйства, где он уже
выявился. Это значило бы руководствоваться только показаниями конъюнктуры
сегодняшнего дня. Мы прекрасно знаем и не должны ни на минуту забывать, что
при сложности процесса воспроизводства, охватывающего при современной
технике производства целый ряд лет, при сложной динамичности этого процесса,
эти конъюнктурные показатели не дают правильных указаний, в каком
направлении необходимо развертывать производство. Поэтому ведь
капиталистическое производство, руководствующееся только этими показателями,
и переживает периодические кризисы. Мы, понимая лучше, чем капиталисты,
внутреннюю механику процесса производства и воспроизводства и сосредоточив в
руках государства подавляющую часть крупной промышленности, т. е. как раз
той отрасли народного хозяйства, где процесс воспроизводства отличается
максимальной сложностью, обязаны смотреть дальше конъюнктуры, обязаны уметь
учитывать и те гораздо более глубокие процессы, которые в данный момент не
отражаются в том или другом виде на поверхности рынка. Мы должны подойти к
вопросу о накоплении и развертывании различных отраслей производства, исходя
не только из движения цен или роста спроса на те или иные продукты в данный
момент, но и из перспективного плана развертывания народного хозяйства,
основанного, хотя на грубом расчете не ценностных, а материальных
соотношений внутри его. В этом и заключается тот новый, сравнительно с
капиталистическим, подход, метод, который национализация средств
производства делает возможным и обязательным для нас как пролетарского
государства. А главным средством осуществления этого перспективного плана
должна являться при хозрасчетной структуре нашей промышленности политика
цен. Но, как я сказал выше, мы вели ее до сих пор совсем под другим углом
зрения.
Пока мы оставались в рамках "восстановительного" процесса, т. е. такого
процесса, при котором, благодаря использованию существующего оборудования,
цикл воспроизводства был сравнительно прост, она не дала еще особенно резких
отрицательных результатов. Но уже сейчас, в период перехода к
"реконструкционному" периоду, т. е. к бо-

* Сравни, напр., транспортные заказы металлопромышленности. Еще год
тому назад НКПС надо было заставлять давать заказы на металл. Теперь,
наоборот, приходится заставлять металлопромышленность принимать заказы НКПС.


лее сложному циклу, эти отрицательные результаты начинают выявляться --
прежде всего в общем недостатке у промышленности средств, необходимых для ее
развертывания, и во-вторых, в недостаточном развитии (частью выявившемся уже
в данном году и в гораздо большей степени намечающемся для последующих
годов) тяжелой промышленности и вообще производства средств производства.
Как до сих пор промышленность выходила более или менее из положения. В
основе, как уже сказано, ее калькуляции сводились к исчисле-ению
себестоимости (притом во многих случаях амортизация учитывалась
недостаточно) плюс минимальная прибыль. Разумеется, она несколько выходила
за эти рамки, продиктованные ей нашей политикой цен, но в общем-то за счет
этой прибыли могло происходить лишь небольшое развертывание, которое ни в
какой степени не соответствовало темпу действительного ее развертывания,
хотя бы в прошлом году - 54% против предыдущего. В известной степени помогли
ей увеличение производительности труда (средняя выработка на 1 человеко-день
по главным отраслям промышленности составила за 1924-25 г. 5,74 дов. руб.
против 4,06 дов. руб. в 1923-24 г.),* использование так называемых
неликвидных фондов и так называемое ускорение оборотного капитала, т. е.
относительное уменьшение производства запасов, частью в результате
рационализации процесса производства, но частью и за счет истощения. Но и
этих ресурсов было недостаточно, и промышленность волей-неволей должна была
ориентироваться на посторонние источники - бюджет и, главным образом,
кредиты в том числе эмиссию.
Что при развертывании товарооборота, поскольку вместе с ним
увеличивается потребность и в денежном товаре, эмиссия может быть
использована на усиление средств в государственном хозяйстве - это
бесспорно. Что при развивающейся денежности нашего хозяйства потребность в
этом денежном материале (по крайней мере, до последнего времени) должна была
расти несколько быстрее роста производства материальных ценностей - также не
подлежит сомнению. И тем не менее трудно оспаривать, что промышленность**
кредитовалась в большем размере, чем это допускало развитие общего
товарооборота страны, и что помимо нормального развития коммерческого
кредита банки довольно крупные средства вложили в качестве инвестированного
капитала на усиление оборотных средств (т. е. постоянных запасов) и даже на
капитальное оборудование. В качестве примера достаточно привести хотя бы
Сахаротрест, который при увеличении своей продукции без снижения ее
себестоимости сравнительно с 1923-24 годом в два с половиной раза остался
при прежнем размере своего уставного капитала. В этом, разумеется, и
заключает-

* См. "Плановое хозяйство", No2, 1926 г. - "Пересмотр контрольных
цифр", с. 52.
** Сюда надо причислить еще и кооперацию, которая свое колоссальное
развертывание произвела в подавляющей части за счет банковских средств.


ся причина того снижения покупательной способности нашего рубля,
которое отмечено мною в начале статьи и которое повело и к другим
неблагоприятным результатам.
Но может быть, другого выхода и не было. Может быть, накопление внутри
всего народного хозяйства было настолько ничтожно, что только искусственным
методом понижения курса рубля, т. е. чего-то вроде налога на всех держателей
денег, мы могли произвести то развертывание, которое было необходимо и,
скорее все-таки, недостаточно с точки зрения внутренних пропорций нашего
хозяйства. Вопрос достаточно законный, ибо и при самом сознательном
руководстве производством мы все же каждый раз должны исходить из данного
состояния производительных сил и попытка дать такой темп развитию хозяйства,
который не соответствует возможной на базе этого состояния производительных
сил производительности труда, неизбежно привел бы к неудаче, а в наших
условиях все еще товарного хозяйства -- к экономическому кризису.
Вопрос о методах определения размера национального накопления находится
еще в совершенно неразработанном состоянии. Даже гораздо более простой
вопрос о национальном доходе настолько сложен, что при определении его
субъективные особенности и настроение того или иного автора играют, пожалуй,
не меньшую роль, чем те объективные данные, на которые он опирается. Поэтому
мы не будем пытаться определить весь размер национального накопления и
посмотрим только, не образовывались и не образуются ли в отдельных участках
нашего народного хозяйства такие источники доходов, которые с точки зрения
задач нашего хозяйственного развития бесполезны и которые теми или иными
путями могли бы быть направлены на усиление средств для развития
промышленности.
Если поставить вопрос так, то мысль невольно обращается к той разнице
между оптовыми и розничными ценами, рост которой создает "незаслуженную
прибыль" торговому капиталу вообще и частному торговому капиталу в
частности. Бесполезность сосредоточения средств в этой области доказывать не
приходится -- не даром же борьба с непомерной высотой розничных накидок
является одним из центральных вопросов нашей экономической политики.