Страница:
- Это еще один небоскреб, не более того, - ответил я.
- Это небоскреб совершенно нового типа! - возразил он. - Архитекторы поняли, что все рабочие помещения должны иметь окна наружу, поэтому по внутреннему периметру никаких офисов нет. Там можно найти только кабельные стволы да силовые балки.
А три блока, где надо перейти с лифта на лифт, отданы под торговые центры. Магазины, рестораны и прочее.
- Блестящая мысль, - ответил тогда я без всякой иронии. И теперь объяснял все это Доку, пока мы возносились все выше и выше. Док же все внимательно выслушал, ньюйоркцы вообще очень терпимы к тем, кто приезжает из других городов, и сказал: "Я знаю".
А потом мы вышли на сотом этаже и мимо фонтанчиков с газировкой, магазинов, баров и ресторанов прошествовали к другому лифту, потом к третьему, четвертому и, наконец, вышли из последнего на самом верху, в пяти тысячах футов над пересечением Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню. А уж эскалатор доставил нас в клуб.
Я не люблю стоять на месте, поэтому буквально запрыгал по ступенькам эскалатора. Док последовал моему примеру. И заметно сбил дыхание, когда мы прибыли к двери, которую уже распахнул перед нами швейцар.
- Вижу, ты поправился, - заметил я. - Наверное, слишком много ездишь на лимузинах. Должно быть, поэзия в эти дни приносит большие деньги.
Конечно, я подколол его и получил не только косой взгляд, но и прямой ответ.
- Просто не люблю таксистов. Поверь мне, на роялти с переиздания стихов разбогатеть невозможно. Да и первые издания не приносят много денег. Мои счета оплачивают выступления. Я часто читаю стихи в колледжах.
Я изумился. Видите ли, у нас футурианцев, были очень острые языки, и мы не стеснялись пускать их в ход. Предвкушение встречи с давними друзьями вызвало мысли о прошлом, поэтому я и позволил себе подколоть Дока, так что смиренный ответ Дока, его отказ принять вызов стали для меня откровением.
Потом седовласая женщина взяла у нас пальто, и даже мягкосердечный Боб усмехнулся, когда я снял свое. Причину я знал: прибыл я в той самой одежде, в которой ходил дома: брюки канареечного цвета, гавайская рубашка и плетенки-сандалии.
- Не успел переодеться, - что еще я мог ответить.
- Я просто подумал, а как же хорошо живется вам на Гавайях, - с очень серьезным видом сказал он мне и направился в зал приемов, где уже собралось много людей.
Изменения произошли, и значительные. Теперь все было не так, как прежде. Может, потому, что Лаундса уже собирались провозгласить лучшим поэтом Америки. А может, потому, что в двадцать лет человек смотрит на мир иначе, чем в семьдесят. Теперь нам не приходилось объяснять собственную уникальность, потому что в мире нашлось превеликое множество людей, которые только этим и занимались.
Не меньше ста человек кучковались вокруг официантов с подносами шампанского или разглядывали развешанные по стенам картины старых мастеров. Выделить среди толпы футурианцев не составляло труда: по лысинам и седым бородам. Окружали их журналисты и специалисты по связям с общественностью, числом превосходящие нас раз в десять. Их средний возраст колебался у цифры тридцать.
В центре зала стоял Айзек Азимов, о чем-то беседуя с Сирилом Корнблатом. Вокруг собралась самая плотная толпа, потому что их обоих действительно знал весь мир. Генерал Кайл, в парадной форме, хотя он давно вышел на пенсию, рассказывая молодой женщине с видеокамерой о своем участии в знаменитой битве за Пусан. Джек Робинсон стоял рядом, чуть позади, и внимательно слушал. Камеры его в объектив не ловили: репортеров преподаватели не интересовали, даже если речь шла об одном из самых известных профессоров Гарварда. Я увидел Джека Гиллепси с роскошной блондинкой, повисшей у него на руке (хотя ростом она была на шесть дюймов выше). Блондинка играла главную роль в одной из его пьес. Я увидел Хэннеса Бока.
Он заметно постарел, пил "кока-колу" и жевал бутерброд. По всем параметрам, известная личность. Если Джек получил Пулитцеровскую премию, то графика Хэннеса продается в лучших галереях на Пятьдесят седьмой улице по заоблачным ценам. Но есть разница между теми, кто иной раз мелькает на телеэкране, и знаменитыми. Репортеры знают, на кого направлять свои камеры. У Сирила не одна Пулитцеровская премия - целых три, и знающие люди говорят, что он получил бы и Нобелевскую, если бы у него хватило ума родиться в Боливии или Чехии. Что же касается Айзека, то Айзек есть Айзек. Советник президентов, доверенное лицо власть имущих, постоянный гость в токшоу Джека Паара, звезда сотен рекламных роликов. Он не просто знаменит. Его знают все. Куда до него сенаторам, губернаторам, кардиналам. Я видел его, спасибо телевидению, на Гавайях, в Австралии, во время океанских круизов... А ведь он никуда не летает.
Старую фотографию многократно увеличили, и Даймон Найт печально взирал на нее, когда мы с Доком подошли, чтобы пожать ему руку.
- Мы были такими детьми, - вздохнул он. Все так.
Младшему, Сирилу, было шестнадцать, старшему, Дону Уоллхайму, двадцать три или двадцать четыре.
В эти дни о футурианцах написано так много, что я сам уже не могу отличить правду от выдумки. Если судить по прессе, мы с самого начала демонстрировали свою уникальность. Да, конечно, сами мы о себе именно так и думали, но, боюсь, абсолютное большинство наших родственников и знакомых придерживалось прямо противоположного мнения. Айзек работал в кондитерской родителей. Джонни Мичел помогал отцу расшивать шелковые платки, Дирк Уили заливал баки автомобилей на бензозаправке в Куинсе, Дик Уилсон развозил тележки с женской одеждой в торговом квартале на Седьмой авеню. У многих из нас постоянной работы не было вовсе. Не забывайте, по стране еще тянулся шлейф Великой депрессии. Я считал себя счастливчиком, когда меня нанимали убирать грязную посуду в ресторане или курьером в страховую компанию.
Молодая женщина подошла к нам. Оторвалась от списка гостей, посмотрела на меня и, что удивительно, обратилась ко мне, не перепутав фамилии:
- Я из "Сэтудей ивнинг пост видео", - представилась она. - Вы - один из основателей клуба футурианцев, не так ли?
- Мы все основатели. Вернее, Док и я. Деймон присоединился к нам чуть позже.
- Значит, вы с самого начала знали доктора Азимова и мистера Корнблата?
Я вздохнул. По собственному опыту я уже знал, что за этим последует. Женщину не интересовал я сам.
Если она и заговорила со мной, то лишь для того, чтобы я поделился своими воспоминаниями о суперзвездах. Вот я и рассказал ей три или четыре истории из дюжины тех, что держал наготове на такой вот случай.
Я сказал ей, что Айзек жил на одном конце Проспект-Парк в Бруклине, а я - на другом. О том, что после встречи, любой встречи, футурианцы ужасно не любили расходится, а потому бродили по пустынным улицам чуть ли не до рассвета, разговаривали, иногда пели (Джек и я до того, как он написал первую пьесу), Док декламировал стихи, Сирил и я старались взять верх в игре "Невероятные вопросы".
- "Невероятные вопросы"? - переспросила женщина.
- Да, такую мы устраивали викторину. Наше изобретение. Сложная игра. Мы задавали вопросы о том, чего люди еще не знали. К примеру, какого цвета воздух?
- Синий, синий, как небо?
Я широко улыбнулся.
- Вы проиграли. У воздуха нет цвета. Он выглядит синим благодаря рэлеевскому рассеиванию. Но принцип вы уловили - это были невероятные вопросы, и если кто-то находил правильный ответ на один из них, он становился победителем, а игра заканчивалась.
- Значит, вы и доктор Азимов обычно играли в эту игру...
- Нет, нет. Играли в нее я и Сирил. Айзек принимал в ней участие, лишь когда мы заходили к нему.
Рано утром, если гуляли по улицам всю ночь. На заре пересекали парк, пару-тройку раз останавливались, чтобы забраться на деревья. Сирил это обожал - залезть на дерево и имитировать крик чирка, зовущего самочку. Правда, самочка ни разу так и не прилетела.
Потом заходили в кондитерскую родителей Айзека, в половине шестого она уже работала, и его мать наливала нам по чашке бесплатного топленого молока.
- Бесплатного топленого молока, - просияв, повторила женщина. Это была та самая подробность, которую она искала, которая так нравится что читателям, что зрителям. Она задала следующий вопрос: - Вы уже знали доктора Азимова, когда он написал свое знаменитое письмо президенту Рузвельту, положившее начало Пасаденскому проекту?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но меня опередил Док Лаундс:
- Черт побери, женщина, Айзек не имеет отношения к этому письму. Его написал Алексис Кэррел. Айзек подключился к проекту гораздо позже.
Женщина посмотрела в свои записи, потом на нас.
Взгляд ее не удивил ни меня, ни Дока. Читалась в нем жалость. Она нас жалела.
- Я так не думаю, - ответила она, правда, достаточно вежливо. - У меня здесь все записано.
- Записано неправильно, - отрезал Док и попытался объяснить ей, как все было на самом деле.
Может, мне не следовало бы все это повторять, поскольку эти факты ни для кого не составляют тайны.
Альберт Эйнштейн в своем письме президенту предупреждал, что гитлеровская Германия стоит на пороге создания, как он написал, "атомной бомбы". Он хотел, чтобы ФДР принял необходимые меры и Соединенные Штаты Америки первыми заполучили это новое оружие. Об этом узнал доктор Алексис Кэррел. Он был биохимиком и не хотел, чтобы Америка тратила время и деньги на непонятную атомную энергию. Поэтому он убедил своего друга, полковника Чарлза А. Линдберга, передать президенту Рузвельту совсем другое письмо.
Линдбергу это решение далось нелегко, поскольку возникла политическая проблема. Конечно же, Линдберг был знаменитостью. Одинокий Орел, человек, которому в конце двадцатых годов впервые в мире удалось перелететь Атлантический океан. Но за десять с небольшим лет для Линдберга многое изменилось. Его обвинили в сочувствии нацистам, кроме того, он принял активное участие в деятельности крайне правых республиканских организаций: "Первый американский комитет", "Лига свободы" и так далее, которые ставили перед собой две цели: не связываться с Гитлером и вышибить из Белого дома демократа Франклина Делано Рузвельта.
При этом у Линдберга оставалось много влиятельных друзей. Ему потребовалось два месяца, но в конце концов он удостоился пятиминутной аудиенции. Произошло это в Уорм-Спрингс, штат Джорджия. И президент прочитал письмо Кэррела.
Рузвельт не был ученым, не было ученых и в его окружении. В конце тридцатых годов ученых особо не жаловали. Так что ФДР не понимал разницы между расщеплением атомных ядер и созданием болезнетворных организмов, однако до него сразу дошло, что вывести смертоносные культуры куда дешевле, чем тратить миллиарды долларов на сооружение заводов по производству плутония. А ФДР не хотелось затевать новый дорогой проект. Поэтому Эйнштейну указали на дверь, а перед Кэррелом зажегся зеленый свет.
Айзека призвали в армию позже и отправили на секретный исследовательский объект, занимающийся разработкой Пасаденского проекта. К тому времени, когда Док добрался до этого места, женщина из "Сэтудей ивнинг пост видео" уже нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
- Все это очень интересно, мистер... - она заглянула в свои записи, ...Лаундс, но мои издатели хотят, чтобы я получила эту информацию из уст самого доктора Азимова. Извините меня, - и направилась к главному герою.
Док пожал плечами.
- Репортеры, - только и сказал он.
Я кивнул. Но не смог устоять перед искушением.
- Давай послушаем, что он ей скажет, - предложил я, и мы последовали за женщиной из "Сэтудей ивнинг пост видео".
Пробиться к Айзеку оказалось не так-то просто. Помимо репортеров, его окружали представители различных издательств и агентств: издательского дома Дона Уоллхайма, издательств Сирила, Боба Лаундса, "Нью-Йорк тайме", поскольку Деймон был редактором их "Бук ревью". В толпу затесался даже мой издатель, не говоря уже про галереи, которые продавали картины Хэннеса Бока и шелковые панно Джонни Мичела. Но больше всего толкалось народу из Американского информационного агентства, поскольку Айзек, главным образом, работал с ними. Однако наша женщина знала свое дело. Кого-то отпихнула локтем, кого-то оттеснила бедром, но вскоре ей удалось добраться до цели.
- Доктор Азимов? - она выставила перед собой микрофон. - Разве не вы написали знаменитое письмо президенту Рузвельту, которое положило начало Пасаденскому проекту?
- Господи, да нет же! - воскликнул Айзек. - Его написал известный биохимик тех времен доктор Алексис Кэррел. Он отреагировал на письмо, полученное президентом от Альберта Эйнштейна, и... что такое? - он смотрел на вскинутую руку репортера из "Дейли ньюс".
- Вас не затруднит произнести эту фамилию по буквам, доктор Азимов?
- Э-Й-Н-Ш-Т-Е-Й-Н. Он был физиком, в то время очень известным. Однако президент принял предложение доктора Кэррела и одобрил Пасаденский проект. Меня, молодого биохимика, только закончившего институт, как раз забрали в армию и привлекли к участию в этом проекте.
- Но вы сыграли очень важную роль в реализации поставленных задач, заметила женщина.
Айзек пожал плечами. Репортер другой видеогазеты попросил его рассказать подробнее о Пасаденском проекте, и Айзек, улыбнувшись нам, подчинился.
- Я не хочу задерживаться на военных аспектах.
Всем известно, что наши тифозные бомбы заставили японцев сдаться. Но куда важнее мирное использование наших достижений, - он обвел рукой зал. Если бы не Пасаденский проект, многих из вас здесь бы не было. Вы только представьте себе, как далеко шагнула медицина благодаря нашим исследованиям. Антибиотики в 1944 году, антивирусные препараты в 1948, лекарство против рака в 1950, растворитель холестерина в 1953.
- Вы уверены, что президент принял правильное решение? - спросила репортер из Калифорнии. - Некоторые до сих пор считают, что атомное оружие имело еще большую эффективность.
- А, вы говорите о старине Эдди Теллере, - Азимов заулыбался. Парень-то он хороший. Да только зациклился на одной идее. Это плохо. Он бы многого добился, если бы в 1940 году занялся настоящим делом, настоящей наукой, вместо того чтобы баловаться с этими ядерными штучками.
Ни у кого не было ни малейшего сомнения в том, что Айзек - наша суперзвезда, никто не оспаривал и вторую позицию Сирила, но не все же достается суперзвездам. Каждый из нас постоял пару минут перед камерами, говоря о том, какое влияние оказывали мы друг на друга и как счастливы собраться вновь. Пусть кому-то это покажется странным, но, думаю, мы все выражали истинные чувства.
А потом прием закончился. Люди начали расходиться.
Я выглядывал женщину, которая забрала мое пальто, когда увидел Айзека, выходящего из мужского туалета. Он задержался у окна, глядя на потемневшее небо. Громадный, с восемью двигателями самолет компании "Транс уорлд эйрлайнз" заходил на посадку. Летел, конечно, издалека, возможно, из Гаваны. Я подошел, похлопал Азимова по плечу.
- Не знал, что знаменитости пользуются туалетом.
Он повернулся ко мне.
- Между прочим, я зашел туда, чтобы позвонить Джанет. Как идут дела, Фред? Ты опубликовал много книг. Сколько именно?
Я ответил честно:
- Точно не знаю. Раньше я вел учет. Записывал название, дату выхода в свет и издательство по каждой новой книге на стене своего кабинета... Но однажды моя жена выкрасила стену, и я остался без списка.
- Ну, хоть приблизительно?
- Наверняка за сотню. Впрочем, все зависит от того, что считать. Романы, сборники рассказов, публицистику...
- За сотню. И по некоторым ставились фильмы, какие-то распространялись по клубной системе, какие-то переводились на другие языки? - он пожевал нижнюю губу. - Думаю, ты доволен тем, как прожил жизнь?
- Конечно, - кивнул я. - Почему нет? - и тут же пристально посмотрел на него. - В чем дело, Аи?
А ты - нет?
- Разумеется, доволен, - быстро ответил он. - Только... ну, по правде говоря, гложет меня одна мысль.
Я частенько думаю, что, обернись все иначе, я мог бы стать очень известным писателем.
Пол Андерсон
ПЕЩЕРА ПЛАТОНА
Три Закона Роботехники:
1. Робот не может причинить вред человеческому существу или же своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен выполнить любой приказ человека, если это не противоречит Первому Закону.
3. Робот должен заботиться о собственной безопасности при условии, что его действия не противоречат Первому и Второму Законам.
Послание достигло земли в виде набора коротковолновых импульсов. Спутник связи передал их вместе с сотней других подобных импульсов на специальную ретрансляционную станцию. И со станции, поскольку она изначально была предназначена для передачи сугубо конфиденциальной информации, все это прямиком отправилось к адресату, а именно - в глобальный центр управления корпорацией "Юнайтед Стейтс Роботе энд Мекэникл мен". Там компьютер с помощью секретного кода преобразовал эти импульсы в световые и звуковые сигналы. И на экране ожило трехмерное изображение, при первом же взгляде на которое Генри Матсумото просто ахнул.
Удивление вызвал не робот, которого он там увидал. Большой, гуманоидного типа, весь в громоздкой броне, он был предназначен для тяжелой физической работы в экстремальных условиях. Фон, место действия - вот что показалось завораживающим. Ничто не мешало лицезреть эту сцену, кроме разве что пары каких-то конструкций. По космическому кораблю, довольно метко прозванному "скелетом", разгуливали роботы, которые не нуждались ни в воздухе, ни в еде, ни в питье, похоже, вообще ни в чем, кроме разве что подзарядки, да и то не слишком частой. В углу экрана виднелась часть гигантского диска Юпитера, поверхность его была затенена вихрящимися облаками - знак того, что там происходят бури. Одной такой бури было бы достаточно, чтоб поглотить Землю целиком. В нижнем углу на миг мелькнула Ио. Одна сцена быстро сменяла другую, поскольку корабль вращался по окололунной орбите, но пламя вулканического взрыва, что подобно гейзеру, яростно било из одного из кратеров, доминировало над пейзажем, придавало ему грозную реалистичность.
Молодой сотрудник был совершенно потрясен этим неожиданно представшим перед ним видением.
Он только что заступил на дежурство перед монитором и, чтобы не скучать, даже захватил с собой книгу. В течение долгих недель с этого объекта не поступало никаких сообщений, кроме регулярного сигнала "Все в порядке". Так что же, черт возьми, происходит?
Тут над его головой раскатами прозвучал голос.
Синтезированный, какой-то совершенно неестественный. Микрофон просто модулировал радиоволну.
- Докладывает робот Ди-Джи-Эр-36 с Ио. Робот Джей-Кей-7 отложил исполнение всех операций. А именно - разведку, разработку горных пород, транспортирование, обогащение, словом, вообще всю работу. Я со своей командой совершил посадку, чтоб забрать очередной груз, партию руды. И мы обнаружили, что все машины, механизмы и роботы простаивают.
Самого Джей-Кей-7 мы на месте не обнаружили, но он говорил со мной по радио. Находится где-то в горах.
Он заявил, что действует согласно предписаниям от некоего человека, который якобы заявил, что данные разработки опасны и их следует немедленно прекратить.
Полагаю, что всем нам лучше вернуться на орбитальную станцию и ждать там дальнейших распоряжений.
- О господи!.. - пробормотал Матсумото. - Оставайтесь на связи. И ничего пока не предпринимайте.
При данном расположении планет приказ с Земли может поступить на Ио не раньше, чем минут через сорок. Однако Ди-Джи-Эр, видимо, предвидя, что первым на связи может оказаться какая-то мелкая сошка, уже впал в полную неподвижность. Матсумото развернулся в кресле и лихорадочно защелкал клавишами интеркома.
Ему нужно было выйти на внешнюю линию связи, по местному времени рабочий день давно уже кончился, но вскоре выяснилось, что Филип Хиллковиц, технический руководитель "Проекта Ио", до сих пор находится у себя в кабинете. Хиллковиц, в свою очередь, связался с Альфредом Лэннингом, генеральным директором, который, что называется, тут же взял ноги в руки и примчался в центр. Двое мужчин уставились на изображение робота, потом молча смотрели друг на друга - как показалось Матсумото - страшно долго.
- Так, значит, несмотря ни на что, это все-таки случилось? - прошептал Хиллковиц. - Неужели эта радиация свела Джейка с ума?
Лэннинг сердито нахмурился.
- Думаю, не стоит напоминать вам результаты испытаний! - рявкнул он. Эта броня способна выдержать сотни лет непрерывного облучения.
- Да, да, конечно... Но эти жуткие условия... - Хиллковиц адресовался теперь к роботу: - Скажи, Эдгар, наблюдал ли ты какие-либо еще аномальные явления? Ну, к примеру, как вел себя металл? Наблюдалась ли коррозия, истончение?
- Недурной вопрос, - буркнул Лэннинг. - Однако за те восемьдесят минут, что мы будем дожидаться от него ответа, надо самим попробовать узнать о положении дел и как можно быстрей.
Офицеры отпустили Матсумото - тот ушел совершенно счастливый уже потому, что на нем не сорвали зло, - и отменили все последующие дежурства. Уже одного этого факта было достаточно, чтоб поползли слухи. А затем послали за кофе и стали ждать. Пили кофе, бродили по комнате, высказывали самые различные предположения. В воздухе плавали густые слои сигаретного дыма.
- Нет, сэр, - ответил, наконец, Ди-Джи-Эр-36. - Я сам занимался проверкой находящихся здесь роботов и оборудования. Никаких механических, химических или же радиационных повреждений обнаружить не удалось. Во всяком случае, с помощью моих датчиков.
- Умница, молодец, - пробормотал Лэннинг. Сам он вложил немало сил в разработку этой модели.
- Я также говорил с другими роботами, - продолжил Ди-Джи-Эр-36, - но они сказали мне то же самое: что Джей-Кей-7 приказал им прекратить работу, и все.
Я не обладаю полномочиями отменить этот приказ.
В любых обстоятельствах, если я правильно понимаю, только Джей-Кей-7 имеет право отдавать им приказы.
Я пытался уговорить его продолжить работы, но он утверждает, что сам лишь подчиняется неким распоряжениям, поступившим свыше. - Затем робот прервал связь и вновь превратился в статую.
- И никакой деятельности там с тех пор не наблюдается? - спросил Хиллковиц.
- Все ясно, - бросил ему Лэннинг. - Нам надо немедленно связаться со Сьюзен Кэлвин.
- Как, прямо сейчас? Ах, ну да, она, несомненно, лучше нас разбирается в психических расстройствах у роботов, но... этот временной интервал и невозможность связаться с Джеком. Каким образом мы сможем подключить ее?
- Ты прав. Нет, полагаю, нам нужны... гм... Пауэлл и Донован. Возможно, они самые лучшие наши оперативные работники. Но решение зависит прежде всего от Кэлвин.
Лэннинг набрал ее домашний номер. Через какое-то время послышался злобный голос:
- Ну, что вам надо? Кто это? Если причина, по которой вы вытащили меня из постели, не покажется мне достаточно веской, вам несдобровать!
- Это Фил Хиллковиц и я, - сказал Лэннинг. - Послушай, ты должна приехать сюда и немедленно.
У нас на Ио проблемы. Объясню все при личной встрече, так будет лучше.
- Боишься электронного прослушивания? Какие страсти-мордасти, надо же!
- Ну, насчет прослушивания... это маловероятно.
Но "Проект Ио" под угрозой срыва. А ты знаешь, что это означает, какие будет иметь последствия и как решительно настроена оппозиция.
- Я также знаю, что комната, в которой вы сейчас торчите, насквозь провоняла от дыма, - ответила робопсихолог. - Свистните разных там своих техников, пусть наладят со мной нормальную связь, полностью исключающую прослушивание. Аудиовизуальную, и чтоб была напрямую подключена к главному банку данных. Учитывая разницу во времени, они как раз успеют к следующему сеансу связи. Если постараются, конечно.
И вот спустя некоторое время мужчины увидели Сьюзен Кэлвин. Женщина сидела в кресле с высокой прямой спинкой и пила чай.
- У нас нет снаряжения, позволяющего следить за всеми действиями индивидуумов, когда мы находимся в космосе, - говорил с экрана робот Ди-Джи-Эр-36. - И никаких подозрительных перемещений мы пока что не замечали.
- Похоже, у тебя с памятью плоховато, - заметила Сьюзен. - Но знаешь, Эдгар, я хочу, чтобы ты очень постарался и сказал мне вот что... Только не спеши, подумай сперва хорошенько. Какие именно мотивы называл тебе Джей-Кей-7? В частности, что он говорил о том человеке, который якобы обратился к нему и велел прекратить все работы?
Она послала на Юпитер сигнал "конец связи" и переключила внимание на Землю.
- "Якобы"... точнее не скажешь, - со вздохом заметил Хиллковиц. Взгляд его был устремлен в никуда, точно он видел сквозь стены необъятное космическое пространство. Казалось, он говорит себе следующее:
"Ни один из нас выжить там не способен. Ио находится целиком во власти магнитного притяжения Юпитера.
Эти заряженные частицы прикончат любого через несколько минут. И защитить может только броня. Такая толстая, что человек будет в ней практически беспомощен и лишен способности действовать. Уже не говоря о холоде и полном отсутствии воздуха. Там почти полный вакуум, нарушают который лишь ядовитые вулканические выбросы. Мы можем сделать роботов невосприимчивыми ко всем этим явлениям, можем даже защитить их позитронные мозги от радиации. Так, во всяком случае, мы считали, Лэннинг и я. Наша команда долго работала над этим проектом. А после нас к работе подключились инженеры и в течение двух лет проводили испытания, правда, в более благоприятных условиях, в системе Джовиана. Таким образом проходила подготовка к широкому развертыванию работ на Ио. Но они общались только с Джейком, а он все время был с ними на связи, радио и лазерной. Это он принимал все их сигналы, видел все, что они хотели ему показать. Его приемник раскодировал эти сигналы, и он видел образы, слышал голоса. Но что творилось в этот миг у него в голове? И что видит и слышит он теперь, когда к нему явился новый призрак из этого ада, куда его послали трудиться?"
- Это небоскреб совершенно нового типа! - возразил он. - Архитекторы поняли, что все рабочие помещения должны иметь окна наружу, поэтому по внутреннему периметру никаких офисов нет. Там можно найти только кабельные стволы да силовые балки.
А три блока, где надо перейти с лифта на лифт, отданы под торговые центры. Магазины, рестораны и прочее.
- Блестящая мысль, - ответил тогда я без всякой иронии. И теперь объяснял все это Доку, пока мы возносились все выше и выше. Док же все внимательно выслушал, ньюйоркцы вообще очень терпимы к тем, кто приезжает из других городов, и сказал: "Я знаю".
А потом мы вышли на сотом этаже и мимо фонтанчиков с газировкой, магазинов, баров и ресторанов прошествовали к другому лифту, потом к третьему, четвертому и, наконец, вышли из последнего на самом верху, в пяти тысячах футов над пересечением Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню. А уж эскалатор доставил нас в клуб.
Я не люблю стоять на месте, поэтому буквально запрыгал по ступенькам эскалатора. Док последовал моему примеру. И заметно сбил дыхание, когда мы прибыли к двери, которую уже распахнул перед нами швейцар.
- Вижу, ты поправился, - заметил я. - Наверное, слишком много ездишь на лимузинах. Должно быть, поэзия в эти дни приносит большие деньги.
Конечно, я подколол его и получил не только косой взгляд, но и прямой ответ.
- Просто не люблю таксистов. Поверь мне, на роялти с переиздания стихов разбогатеть невозможно. Да и первые издания не приносят много денег. Мои счета оплачивают выступления. Я часто читаю стихи в колледжах.
Я изумился. Видите ли, у нас футурианцев, были очень острые языки, и мы не стеснялись пускать их в ход. Предвкушение встречи с давними друзьями вызвало мысли о прошлом, поэтому я и позволил себе подколоть Дока, так что смиренный ответ Дока, его отказ принять вызов стали для меня откровением.
Потом седовласая женщина взяла у нас пальто, и даже мягкосердечный Боб усмехнулся, когда я снял свое. Причину я знал: прибыл я в той самой одежде, в которой ходил дома: брюки канареечного цвета, гавайская рубашка и плетенки-сандалии.
- Не успел переодеться, - что еще я мог ответить.
- Я просто подумал, а как же хорошо живется вам на Гавайях, - с очень серьезным видом сказал он мне и направился в зал приемов, где уже собралось много людей.
Изменения произошли, и значительные. Теперь все было не так, как прежде. Может, потому, что Лаундса уже собирались провозгласить лучшим поэтом Америки. А может, потому, что в двадцать лет человек смотрит на мир иначе, чем в семьдесят. Теперь нам не приходилось объяснять собственную уникальность, потому что в мире нашлось превеликое множество людей, которые только этим и занимались.
Не меньше ста человек кучковались вокруг официантов с подносами шампанского или разглядывали развешанные по стенам картины старых мастеров. Выделить среди толпы футурианцев не составляло труда: по лысинам и седым бородам. Окружали их журналисты и специалисты по связям с общественностью, числом превосходящие нас раз в десять. Их средний возраст колебался у цифры тридцать.
В центре зала стоял Айзек Азимов, о чем-то беседуя с Сирилом Корнблатом. Вокруг собралась самая плотная толпа, потому что их обоих действительно знал весь мир. Генерал Кайл, в парадной форме, хотя он давно вышел на пенсию, рассказывая молодой женщине с видеокамерой о своем участии в знаменитой битве за Пусан. Джек Робинсон стоял рядом, чуть позади, и внимательно слушал. Камеры его в объектив не ловили: репортеров преподаватели не интересовали, даже если речь шла об одном из самых известных профессоров Гарварда. Я увидел Джека Гиллепси с роскошной блондинкой, повисшей у него на руке (хотя ростом она была на шесть дюймов выше). Блондинка играла главную роль в одной из его пьес. Я увидел Хэннеса Бока.
Он заметно постарел, пил "кока-колу" и жевал бутерброд. По всем параметрам, известная личность. Если Джек получил Пулитцеровскую премию, то графика Хэннеса продается в лучших галереях на Пятьдесят седьмой улице по заоблачным ценам. Но есть разница между теми, кто иной раз мелькает на телеэкране, и знаменитыми. Репортеры знают, на кого направлять свои камеры. У Сирила не одна Пулитцеровская премия - целых три, и знающие люди говорят, что он получил бы и Нобелевскую, если бы у него хватило ума родиться в Боливии или Чехии. Что же касается Айзека, то Айзек есть Айзек. Советник президентов, доверенное лицо власть имущих, постоянный гость в токшоу Джека Паара, звезда сотен рекламных роликов. Он не просто знаменит. Его знают все. Куда до него сенаторам, губернаторам, кардиналам. Я видел его, спасибо телевидению, на Гавайях, в Австралии, во время океанских круизов... А ведь он никуда не летает.
Старую фотографию многократно увеличили, и Даймон Найт печально взирал на нее, когда мы с Доком подошли, чтобы пожать ему руку.
- Мы были такими детьми, - вздохнул он. Все так.
Младшему, Сирилу, было шестнадцать, старшему, Дону Уоллхайму, двадцать три или двадцать четыре.
В эти дни о футурианцах написано так много, что я сам уже не могу отличить правду от выдумки. Если судить по прессе, мы с самого начала демонстрировали свою уникальность. Да, конечно, сами мы о себе именно так и думали, но, боюсь, абсолютное большинство наших родственников и знакомых придерживалось прямо противоположного мнения. Айзек работал в кондитерской родителей. Джонни Мичел помогал отцу расшивать шелковые платки, Дирк Уили заливал баки автомобилей на бензозаправке в Куинсе, Дик Уилсон развозил тележки с женской одеждой в торговом квартале на Седьмой авеню. У многих из нас постоянной работы не было вовсе. Не забывайте, по стране еще тянулся шлейф Великой депрессии. Я считал себя счастливчиком, когда меня нанимали убирать грязную посуду в ресторане или курьером в страховую компанию.
Молодая женщина подошла к нам. Оторвалась от списка гостей, посмотрела на меня и, что удивительно, обратилась ко мне, не перепутав фамилии:
- Я из "Сэтудей ивнинг пост видео", - представилась она. - Вы - один из основателей клуба футурианцев, не так ли?
- Мы все основатели. Вернее, Док и я. Деймон присоединился к нам чуть позже.
- Значит, вы с самого начала знали доктора Азимова и мистера Корнблата?
Я вздохнул. По собственному опыту я уже знал, что за этим последует. Женщину не интересовал я сам.
Если она и заговорила со мной, то лишь для того, чтобы я поделился своими воспоминаниями о суперзвездах. Вот я и рассказал ей три или четыре истории из дюжины тех, что держал наготове на такой вот случай.
Я сказал ей, что Айзек жил на одном конце Проспект-Парк в Бруклине, а я - на другом. О том, что после встречи, любой встречи, футурианцы ужасно не любили расходится, а потому бродили по пустынным улицам чуть ли не до рассвета, разговаривали, иногда пели (Джек и я до того, как он написал первую пьесу), Док декламировал стихи, Сирил и я старались взять верх в игре "Невероятные вопросы".
- "Невероятные вопросы"? - переспросила женщина.
- Да, такую мы устраивали викторину. Наше изобретение. Сложная игра. Мы задавали вопросы о том, чего люди еще не знали. К примеру, какого цвета воздух?
- Синий, синий, как небо?
Я широко улыбнулся.
- Вы проиграли. У воздуха нет цвета. Он выглядит синим благодаря рэлеевскому рассеиванию. Но принцип вы уловили - это были невероятные вопросы, и если кто-то находил правильный ответ на один из них, он становился победителем, а игра заканчивалась.
- Значит, вы и доктор Азимов обычно играли в эту игру...
- Нет, нет. Играли в нее я и Сирил. Айзек принимал в ней участие, лишь когда мы заходили к нему.
Рано утром, если гуляли по улицам всю ночь. На заре пересекали парк, пару-тройку раз останавливались, чтобы забраться на деревья. Сирил это обожал - залезть на дерево и имитировать крик чирка, зовущего самочку. Правда, самочка ни разу так и не прилетела.
Потом заходили в кондитерскую родителей Айзека, в половине шестого она уже работала, и его мать наливала нам по чашке бесплатного топленого молока.
- Бесплатного топленого молока, - просияв, повторила женщина. Это была та самая подробность, которую она искала, которая так нравится что читателям, что зрителям. Она задала следующий вопрос: - Вы уже знали доктора Азимова, когда он написал свое знаменитое письмо президенту Рузвельту, положившее начало Пасаденскому проекту?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но меня опередил Док Лаундс:
- Черт побери, женщина, Айзек не имеет отношения к этому письму. Его написал Алексис Кэррел. Айзек подключился к проекту гораздо позже.
Женщина посмотрела в свои записи, потом на нас.
Взгляд ее не удивил ни меня, ни Дока. Читалась в нем жалость. Она нас жалела.
- Я так не думаю, - ответила она, правда, достаточно вежливо. - У меня здесь все записано.
- Записано неправильно, - отрезал Док и попытался объяснить ей, как все было на самом деле.
Может, мне не следовало бы все это повторять, поскольку эти факты ни для кого не составляют тайны.
Альберт Эйнштейн в своем письме президенту предупреждал, что гитлеровская Германия стоит на пороге создания, как он написал, "атомной бомбы". Он хотел, чтобы ФДР принял необходимые меры и Соединенные Штаты Америки первыми заполучили это новое оружие. Об этом узнал доктор Алексис Кэррел. Он был биохимиком и не хотел, чтобы Америка тратила время и деньги на непонятную атомную энергию. Поэтому он убедил своего друга, полковника Чарлза А. Линдберга, передать президенту Рузвельту совсем другое письмо.
Линдбергу это решение далось нелегко, поскольку возникла политическая проблема. Конечно же, Линдберг был знаменитостью. Одинокий Орел, человек, которому в конце двадцатых годов впервые в мире удалось перелететь Атлантический океан. Но за десять с небольшим лет для Линдберга многое изменилось. Его обвинили в сочувствии нацистам, кроме того, он принял активное участие в деятельности крайне правых республиканских организаций: "Первый американский комитет", "Лига свободы" и так далее, которые ставили перед собой две цели: не связываться с Гитлером и вышибить из Белого дома демократа Франклина Делано Рузвельта.
При этом у Линдберга оставалось много влиятельных друзей. Ему потребовалось два месяца, но в конце концов он удостоился пятиминутной аудиенции. Произошло это в Уорм-Спрингс, штат Джорджия. И президент прочитал письмо Кэррела.
Рузвельт не был ученым, не было ученых и в его окружении. В конце тридцатых годов ученых особо не жаловали. Так что ФДР не понимал разницы между расщеплением атомных ядер и созданием болезнетворных организмов, однако до него сразу дошло, что вывести смертоносные культуры куда дешевле, чем тратить миллиарды долларов на сооружение заводов по производству плутония. А ФДР не хотелось затевать новый дорогой проект. Поэтому Эйнштейну указали на дверь, а перед Кэррелом зажегся зеленый свет.
Айзека призвали в армию позже и отправили на секретный исследовательский объект, занимающийся разработкой Пасаденского проекта. К тому времени, когда Док добрался до этого места, женщина из "Сэтудей ивнинг пост видео" уже нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
- Все это очень интересно, мистер... - она заглянула в свои записи, ...Лаундс, но мои издатели хотят, чтобы я получила эту информацию из уст самого доктора Азимова. Извините меня, - и направилась к главному герою.
Док пожал плечами.
- Репортеры, - только и сказал он.
Я кивнул. Но не смог устоять перед искушением.
- Давай послушаем, что он ей скажет, - предложил я, и мы последовали за женщиной из "Сэтудей ивнинг пост видео".
Пробиться к Айзеку оказалось не так-то просто. Помимо репортеров, его окружали представители различных издательств и агентств: издательского дома Дона Уоллхайма, издательств Сирила, Боба Лаундса, "Нью-Йорк тайме", поскольку Деймон был редактором их "Бук ревью". В толпу затесался даже мой издатель, не говоря уже про галереи, которые продавали картины Хэннеса Бока и шелковые панно Джонни Мичела. Но больше всего толкалось народу из Американского информационного агентства, поскольку Айзек, главным образом, работал с ними. Однако наша женщина знала свое дело. Кого-то отпихнула локтем, кого-то оттеснила бедром, но вскоре ей удалось добраться до цели.
- Доктор Азимов? - она выставила перед собой микрофон. - Разве не вы написали знаменитое письмо президенту Рузвельту, которое положило начало Пасаденскому проекту?
- Господи, да нет же! - воскликнул Айзек. - Его написал известный биохимик тех времен доктор Алексис Кэррел. Он отреагировал на письмо, полученное президентом от Альберта Эйнштейна, и... что такое? - он смотрел на вскинутую руку репортера из "Дейли ньюс".
- Вас не затруднит произнести эту фамилию по буквам, доктор Азимов?
- Э-Й-Н-Ш-Т-Е-Й-Н. Он был физиком, в то время очень известным. Однако президент принял предложение доктора Кэррела и одобрил Пасаденский проект. Меня, молодого биохимика, только закончившего институт, как раз забрали в армию и привлекли к участию в этом проекте.
- Но вы сыграли очень важную роль в реализации поставленных задач, заметила женщина.
Айзек пожал плечами. Репортер другой видеогазеты попросил его рассказать подробнее о Пасаденском проекте, и Айзек, улыбнувшись нам, подчинился.
- Я не хочу задерживаться на военных аспектах.
Всем известно, что наши тифозные бомбы заставили японцев сдаться. Но куда важнее мирное использование наших достижений, - он обвел рукой зал. Если бы не Пасаденский проект, многих из вас здесь бы не было. Вы только представьте себе, как далеко шагнула медицина благодаря нашим исследованиям. Антибиотики в 1944 году, антивирусные препараты в 1948, лекарство против рака в 1950, растворитель холестерина в 1953.
- Вы уверены, что президент принял правильное решение? - спросила репортер из Калифорнии. - Некоторые до сих пор считают, что атомное оружие имело еще большую эффективность.
- А, вы говорите о старине Эдди Теллере, - Азимов заулыбался. Парень-то он хороший. Да только зациклился на одной идее. Это плохо. Он бы многого добился, если бы в 1940 году занялся настоящим делом, настоящей наукой, вместо того чтобы баловаться с этими ядерными штучками.
Ни у кого не было ни малейшего сомнения в том, что Айзек - наша суперзвезда, никто не оспаривал и вторую позицию Сирила, но не все же достается суперзвездам. Каждый из нас постоял пару минут перед камерами, говоря о том, какое влияние оказывали мы друг на друга и как счастливы собраться вновь. Пусть кому-то это покажется странным, но, думаю, мы все выражали истинные чувства.
А потом прием закончился. Люди начали расходиться.
Я выглядывал женщину, которая забрала мое пальто, когда увидел Айзека, выходящего из мужского туалета. Он задержался у окна, глядя на потемневшее небо. Громадный, с восемью двигателями самолет компании "Транс уорлд эйрлайнз" заходил на посадку. Летел, конечно, издалека, возможно, из Гаваны. Я подошел, похлопал Азимова по плечу.
- Не знал, что знаменитости пользуются туалетом.
Он повернулся ко мне.
- Между прочим, я зашел туда, чтобы позвонить Джанет. Как идут дела, Фред? Ты опубликовал много книг. Сколько именно?
Я ответил честно:
- Точно не знаю. Раньше я вел учет. Записывал название, дату выхода в свет и издательство по каждой новой книге на стене своего кабинета... Но однажды моя жена выкрасила стену, и я остался без списка.
- Ну, хоть приблизительно?
- Наверняка за сотню. Впрочем, все зависит от того, что считать. Романы, сборники рассказов, публицистику...
- За сотню. И по некоторым ставились фильмы, какие-то распространялись по клубной системе, какие-то переводились на другие языки? - он пожевал нижнюю губу. - Думаю, ты доволен тем, как прожил жизнь?
- Конечно, - кивнул я. - Почему нет? - и тут же пристально посмотрел на него. - В чем дело, Аи?
А ты - нет?
- Разумеется, доволен, - быстро ответил он. - Только... ну, по правде говоря, гложет меня одна мысль.
Я частенько думаю, что, обернись все иначе, я мог бы стать очень известным писателем.
Пол Андерсон
ПЕЩЕРА ПЛАТОНА
Три Закона Роботехники:
1. Робот не может причинить вред человеческому существу или же своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен выполнить любой приказ человека, если это не противоречит Первому Закону.
3. Робот должен заботиться о собственной безопасности при условии, что его действия не противоречат Первому и Второму Законам.
Послание достигло земли в виде набора коротковолновых импульсов. Спутник связи передал их вместе с сотней других подобных импульсов на специальную ретрансляционную станцию. И со станции, поскольку она изначально была предназначена для передачи сугубо конфиденциальной информации, все это прямиком отправилось к адресату, а именно - в глобальный центр управления корпорацией "Юнайтед Стейтс Роботе энд Мекэникл мен". Там компьютер с помощью секретного кода преобразовал эти импульсы в световые и звуковые сигналы. И на экране ожило трехмерное изображение, при первом же взгляде на которое Генри Матсумото просто ахнул.
Удивление вызвал не робот, которого он там увидал. Большой, гуманоидного типа, весь в громоздкой броне, он был предназначен для тяжелой физической работы в экстремальных условиях. Фон, место действия - вот что показалось завораживающим. Ничто не мешало лицезреть эту сцену, кроме разве что пары каких-то конструкций. По космическому кораблю, довольно метко прозванному "скелетом", разгуливали роботы, которые не нуждались ни в воздухе, ни в еде, ни в питье, похоже, вообще ни в чем, кроме разве что подзарядки, да и то не слишком частой. В углу экрана виднелась часть гигантского диска Юпитера, поверхность его была затенена вихрящимися облаками - знак того, что там происходят бури. Одной такой бури было бы достаточно, чтоб поглотить Землю целиком. В нижнем углу на миг мелькнула Ио. Одна сцена быстро сменяла другую, поскольку корабль вращался по окололунной орбите, но пламя вулканического взрыва, что подобно гейзеру, яростно било из одного из кратеров, доминировало над пейзажем, придавало ему грозную реалистичность.
Молодой сотрудник был совершенно потрясен этим неожиданно представшим перед ним видением.
Он только что заступил на дежурство перед монитором и, чтобы не скучать, даже захватил с собой книгу. В течение долгих недель с этого объекта не поступало никаких сообщений, кроме регулярного сигнала "Все в порядке". Так что же, черт возьми, происходит?
Тут над его головой раскатами прозвучал голос.
Синтезированный, какой-то совершенно неестественный. Микрофон просто модулировал радиоволну.
- Докладывает робот Ди-Джи-Эр-36 с Ио. Робот Джей-Кей-7 отложил исполнение всех операций. А именно - разведку, разработку горных пород, транспортирование, обогащение, словом, вообще всю работу. Я со своей командой совершил посадку, чтоб забрать очередной груз, партию руды. И мы обнаружили, что все машины, механизмы и роботы простаивают.
Самого Джей-Кей-7 мы на месте не обнаружили, но он говорил со мной по радио. Находится где-то в горах.
Он заявил, что действует согласно предписаниям от некоего человека, который якобы заявил, что данные разработки опасны и их следует немедленно прекратить.
Полагаю, что всем нам лучше вернуться на орбитальную станцию и ждать там дальнейших распоряжений.
- О господи!.. - пробормотал Матсумото. - Оставайтесь на связи. И ничего пока не предпринимайте.
При данном расположении планет приказ с Земли может поступить на Ио не раньше, чем минут через сорок. Однако Ди-Джи-Эр, видимо, предвидя, что первым на связи может оказаться какая-то мелкая сошка, уже впал в полную неподвижность. Матсумото развернулся в кресле и лихорадочно защелкал клавишами интеркома.
Ему нужно было выйти на внешнюю линию связи, по местному времени рабочий день давно уже кончился, но вскоре выяснилось, что Филип Хиллковиц, технический руководитель "Проекта Ио", до сих пор находится у себя в кабинете. Хиллковиц, в свою очередь, связался с Альфредом Лэннингом, генеральным директором, который, что называется, тут же взял ноги в руки и примчался в центр. Двое мужчин уставились на изображение робота, потом молча смотрели друг на друга - как показалось Матсумото - страшно долго.
- Так, значит, несмотря ни на что, это все-таки случилось? - прошептал Хиллковиц. - Неужели эта радиация свела Джейка с ума?
Лэннинг сердито нахмурился.
- Думаю, не стоит напоминать вам результаты испытаний! - рявкнул он. Эта броня способна выдержать сотни лет непрерывного облучения.
- Да, да, конечно... Но эти жуткие условия... - Хиллковиц адресовался теперь к роботу: - Скажи, Эдгар, наблюдал ли ты какие-либо еще аномальные явления? Ну, к примеру, как вел себя металл? Наблюдалась ли коррозия, истончение?
- Недурной вопрос, - буркнул Лэннинг. - Однако за те восемьдесят минут, что мы будем дожидаться от него ответа, надо самим попробовать узнать о положении дел и как можно быстрей.
Офицеры отпустили Матсумото - тот ушел совершенно счастливый уже потому, что на нем не сорвали зло, - и отменили все последующие дежурства. Уже одного этого факта было достаточно, чтоб поползли слухи. А затем послали за кофе и стали ждать. Пили кофе, бродили по комнате, высказывали самые различные предположения. В воздухе плавали густые слои сигаретного дыма.
- Нет, сэр, - ответил, наконец, Ди-Джи-Эр-36. - Я сам занимался проверкой находящихся здесь роботов и оборудования. Никаких механических, химических или же радиационных повреждений обнаружить не удалось. Во всяком случае, с помощью моих датчиков.
- Умница, молодец, - пробормотал Лэннинг. Сам он вложил немало сил в разработку этой модели.
- Я также говорил с другими роботами, - продолжил Ди-Джи-Эр-36, - но они сказали мне то же самое: что Джей-Кей-7 приказал им прекратить работу, и все.
Я не обладаю полномочиями отменить этот приказ.
В любых обстоятельствах, если я правильно понимаю, только Джей-Кей-7 имеет право отдавать им приказы.
Я пытался уговорить его продолжить работы, но он утверждает, что сам лишь подчиняется неким распоряжениям, поступившим свыше. - Затем робот прервал связь и вновь превратился в статую.
- И никакой деятельности там с тех пор не наблюдается? - спросил Хиллковиц.
- Все ясно, - бросил ему Лэннинг. - Нам надо немедленно связаться со Сьюзен Кэлвин.
- Как, прямо сейчас? Ах, ну да, она, несомненно, лучше нас разбирается в психических расстройствах у роботов, но... этот временной интервал и невозможность связаться с Джеком. Каким образом мы сможем подключить ее?
- Ты прав. Нет, полагаю, нам нужны... гм... Пауэлл и Донован. Возможно, они самые лучшие наши оперативные работники. Но решение зависит прежде всего от Кэлвин.
Лэннинг набрал ее домашний номер. Через какое-то время послышался злобный голос:
- Ну, что вам надо? Кто это? Если причина, по которой вы вытащили меня из постели, не покажется мне достаточно веской, вам несдобровать!
- Это Фил Хиллковиц и я, - сказал Лэннинг. - Послушай, ты должна приехать сюда и немедленно.
У нас на Ио проблемы. Объясню все при личной встрече, так будет лучше.
- Боишься электронного прослушивания? Какие страсти-мордасти, надо же!
- Ну, насчет прослушивания... это маловероятно.
Но "Проект Ио" под угрозой срыва. А ты знаешь, что это означает, какие будет иметь последствия и как решительно настроена оппозиция.
- Я также знаю, что комната, в которой вы сейчас торчите, насквозь провоняла от дыма, - ответила робопсихолог. - Свистните разных там своих техников, пусть наладят со мной нормальную связь, полностью исключающую прослушивание. Аудиовизуальную, и чтоб была напрямую подключена к главному банку данных. Учитывая разницу во времени, они как раз успеют к следующему сеансу связи. Если постараются, конечно.
И вот спустя некоторое время мужчины увидели Сьюзен Кэлвин. Женщина сидела в кресле с высокой прямой спинкой и пила чай.
- У нас нет снаряжения, позволяющего следить за всеми действиями индивидуумов, когда мы находимся в космосе, - говорил с экрана робот Ди-Джи-Эр-36. - И никаких подозрительных перемещений мы пока что не замечали.
- Похоже, у тебя с памятью плоховато, - заметила Сьюзен. - Но знаешь, Эдгар, я хочу, чтобы ты очень постарался и сказал мне вот что... Только не спеши, подумай сперва хорошенько. Какие именно мотивы называл тебе Джей-Кей-7? В частности, что он говорил о том человеке, который якобы обратился к нему и велел прекратить все работы?
Она послала на Юпитер сигнал "конец связи" и переключила внимание на Землю.
- "Якобы"... точнее не скажешь, - со вздохом заметил Хиллковиц. Взгляд его был устремлен в никуда, точно он видел сквозь стены необъятное космическое пространство. Казалось, он говорит себе следующее:
"Ни один из нас выжить там не способен. Ио находится целиком во власти магнитного притяжения Юпитера.
Эти заряженные частицы прикончат любого через несколько минут. И защитить может только броня. Такая толстая, что человек будет в ней практически беспомощен и лишен способности действовать. Уже не говоря о холоде и полном отсутствии воздуха. Там почти полный вакуум, нарушают который лишь ядовитые вулканические выбросы. Мы можем сделать роботов невосприимчивыми ко всем этим явлениям, можем даже защитить их позитронные мозги от радиации. Так, во всяком случае, мы считали, Лэннинг и я. Наша команда долго работала над этим проектом. А после нас к работе подключились инженеры и в течение двух лет проводили испытания, правда, в более благоприятных условиях, в системе Джовиана. Таким образом проходила подготовка к широкому развертыванию работ на Ио. Но они общались только с Джейком, а он все время был с ними на связи, радио и лазерной. Это он принимал все их сигналы, видел все, что они хотели ему показать. Его приемник раскодировал эти сигналы, и он видел образы, слышал голоса. Но что творилось в этот миг у него в голове? И что видит и слышит он теперь, когда к нему явился новый призрак из этого ада, куда его послали трудиться?"