Азимов Айзек. Курсанты Академии (сборник)

   - Он считает, что в конце четверти хороших оценок тебе не видать, темные глаза матери злобно сузились. - И если в ближайшее время ты их не исправишь, он пригласит меня на собеседование... И это еще не все, - она откинулась на спинку дивана. - Мистер Лианг сообщил, что ты бегаешь по дорожкам.
   Эйми вздрогнула.
   - Откуда он знает?
   - Ах, Эйми!.. Уверена, у него есть способ выяснить, так это или нет. Так это правда?
   - Гм...
   - Так правда или нет? Это гораздо более серьезный проступок, чем плохая учеба. Ты что же, хочешь, чтоб тебя задержала полиция? Ты подумала о том, что можешь стать причиной несчастного случая, что, наконец, можешь сама серьезно пострадать?.. Знаешь, что сказал отец, когда первый раз услышал об этих твоих забавах?
   Эйми низко опустила голову. Это было года два тому назад, и отец читал ей мораль несколько часов кряду. Но после этого он вроде бы не знал, что она продолжает бегать по дорожкам. Я лучшая, подумала Эйми.
   Каждый бегун в городе обо мне наслышан. И ее так и подмывало крикнуть все это матери прямо в лицо, рассказать о своих достижениях и победах. Но она сдержалась.
   - Это глупая и очень опасная игра, Эйми. Каждый год от этой беготни погибают несколько детей. Прохожие и пассажиры тоже получают травмы. Тебе уже четырнадцать, пора бы и поумнеть. Просто не верится, что...
   - Да не бегаю я по этим дорожкам! - огрызнулась Эйми. - Вернее, уже давно не бегала, - не далее, как два часа тому назад, подумала она. Да и то, тоже мне, беготня. Детский лепет какой-то. Так что это не в счет.
   Если и приврала, то совсем чуть-чуть. Но в глубине души она все же чувствовала себя виноватой. Она не любила врать.
   - И твои отметки...
   Эйми ухватилась за возможность перевести разговор на другую тему.
   - Знаю, отметки плохие. Постараюсь учиться лучше. Но не вижу особой разницы...
   - Разве тебе не хотелось бы стать лучшей ученицей? Что-то я не понимаю. Ведь ты всегда была одной из лучших. И преподаватель по науке всегда так хвалил тебя.
   - Ну и что? - Эйми уже отбросила всякую сдержанность. - Какой в этом толк? К чему мне все это знать?..
   - Тебе следует учиться хорошо, чтоб поступить в колледж. Положение, которое занимает отец, поможет облегчить эту процедуру. Но и он будет бессилен, если ты, наконец, не возьмешься за ум!
   - Ну а дальше что? Даже будь я гением или лучше любого из мальчишек, меня все равно запихнут на курсы каких-нибудь диетологов, или социальных взаимоотношений, или на отделение детской психологии, чтоб я стала хорошей матерью. Или научат компьютерному программированию, чем и буду заниматься, пока не выйду замуж. Все равно все кончится только этим.
   Так ради чего стараться?
   - Этим?.. - лицо матери с оливкового цвета кожей оставалось спокойным, но голос немного дрожал. - Так ты считаешь, что мои и отца заботы о тебе всего лишь напрасная трата времени? Что воспитание ребенка, создание уюта для мужа - это ничто?
   - Да ничего я не считаю! Но почему все должно кончиться именно этим? Свет, что ли, клином сошелся? Ты этого хотела, вот и получила! А я... я...
   И Эйми вскочила и бросилась к себе в комнату.
   Она лежала на узкой постели, уставясь в мягко мерцающий потолок. Уж кто-кто, а мама должна была бы понять... Ведь раньше мать тоже была такой, но прошло время, и она, похоже, распрощалась со старыми мечтами и иллюзиями.
   Мать Эйми, Алисия Барон, была поклонницей средних веков. Ничего удивительного - многие в ту пору придерживались схожих взглядов. Эти люди собирались вместе и толковали о старых обычаях, обменивались впечатлениями об исторических книгах-фильмах и временах, когда планета Земля была единственным домом для человечества. Они ностальгически вздыхали по старым временам, когда люди жили на Поверхности, а не гнездились в этих подземных городах, когда Земля была единственным миром, а инопланетян не существовало.
   И не то чтобы кто-нибудь их них жил когда-то наверху, вне этих стен, и дышал настоящим, а не отфильтрованным воздухом. Воздухом, в котором полным-полно микроорганизмов и бактерий, разносивших опасные болезни. Или же ел бы, к примеру, необработанные продукты, выросшие в грязи, - при мысли об этом Эйми всегда содрогалась. Нет, уж лучше оставить этот внешний мир роботам, которые трудились в шахтах и выращивали урожай, чтоб прокормить города.
   Лучше уж жить так, как живут они, пусть даже здесь у них полно проблем. И избегать общения с инопланетянами, чьи предки некогда улетели с Земли осваивать и заселять другие планеты... Нет, обычаи и традиции этих инопланетян им совсем не подходят. В мире, где обитают миллиарды людей, нельзя позволять расходовать ресурсы на частные дома, большие сады и площадки и все тому подобное. И Алисия Барон, невзирая на свое увлечение Средними веками, никогда не покидала стен подземного города. Ну, разве что путешествовала изредка в другой такой же и тоже под землей.
   Тем не менее она с одобрения нескольких немного эксцентричных друзей придерживалась кое-каких старых обычаев. К примеру, Алисия Барон настояла на том, чтоб сохранить девичье имя, когда выходила замуж за Рикардо Штейна. И он согласился, чтоб у их дочери была двойная фамилия. Пара получила разрешение на рождение первого ребенка в первый же год супружеской жизни исключительно благодаря высокому генетическому рейтингу. Однако Эйми появилась на свет лишь четыре года спустя. И Алисия, и Рикардо работали статистиками в Нью-йоркском Департаменте Людских Ресурсов. Это имело смысл - занимая такую должность, всегда можно было сделать карьеру, получить больше привилегий и накопить средства на содержание ребенка. Родители и друзья упрекали молодых в антисоциальном поведении, но Алисия с Рикардо не слишком прислушивались к ним.
   Эйми хорошо знала всю эту историю. Большинством сведений поделилась с ней не одобрявшая родителей бабушка по материнской линии. Перед тем, как Алисия забеременела, пара имела уже очень высокий рейтинг - "Си-4". Но, даже несмотря на это, они постоянно спорили, кто из них должен оставить работу в связи с рождением ребенка. Лишь самые антисоциально настроенные люди пытались сохранить оба рабочих места. Ведь в городе было полно безработных, не имевших специального образования. Они жили на пособия и практически не имели шансов хоть как-то улучшить свое положение. Были и переведенные в низшую категорию специалисты, вынужденные уступить свою работу роботам, которые трудились на городских фермах по производству микроорганизмов. Да коллеги родителей начали бы есть их поедом, если б и Алисия, и Рикардо остались в Департаменте. А уж их начальник позаботился бы о том, чтоб перекрыть все возможности продвижения по службе. Мало того вполне мог найти способ уволить обоих. К тому же кто-то действительно должен был приглядывать за Эйми. Не может же ребенок весь день напролет торчать в специальном ясельном секторе. Обе бабушки тоже категорически отказались сидеть с ребенком - не хотели поощрять антисоциальное поведение молодых родителей.
   Итак, Алисии пришлось уйти с работы. Муж был не против ухаживать за младенцем, но выкормить его он все равно не мог. Через несколько лет после рождения Эйми Рикардо получил повышение, и семья переехала из двухкомнатной квартирки в секторе Ван-Кортландт в эту, более просторную. Теперь отец имел рейтинг "Си-6" и получил право на пользование отдельным туалетом. Мало того, в квартире разрешили поставить раковину, увеличили квоту расходов на развлечения и дали право четыре раза в неделю обедать дома.
   И было бы очень глупо со стороны родителей отказаться от всех этих привилегий. И глупо со стороны Алисии надеяться сохранить место в Департаменте.
   В противном случае они могли бы потерять все.
   Дверь отворилась, в комнату вошла мать. Эйми села.
   Ее узенькая постель занимала большую часть комнаты.
   Присесть, кроме как на нее, было просто не на что, а Алисия, судя по всему, приготовилась к долгому разговору.
   Мать села рядом, обняла Эйми за плечи.
   - Знаю, что ты чувствуешь, - прошептала она.
   Эйми покачала головой.
   - Нет, не знаешь.
   Мать еще крепче обняла ее.
   - Когда-то, очень давно, я тоже прошла через все это... Но потом поняла: толку никакого. Даже пытаться не стоит. Ты должна учиться, Эйми. И не только для того, чтобы потом помогать своим детям делать уроки.
   Позднее ты обязательно поймешь, какую радость и удовольствие может извлекать человек из знаний. Из того, что будешь носить в себе и знать: а вот этого у меня никто не отнимет. Времена меняются, так что...
   - Ничего они не меняются. Мне бы так хотелось...
   Раньше жить было лучше.
   - Ты не права, - возразила мать. - Лучше жили лишь очень немногие люди. Для остальных же, большинства, то была не жизнь, а сущий кошмар. Да, мне всегда нравились средние века, но я знаю, как в те времена боролись, страдали и голодали люди. Теперь в городах куда лучше. Голодных больше нет. И почти все мы можем заниматься своим делом, не опасаясь насилия. Нормально работать, сотрудничать. Надо уметь применяться к обстоятельствам. Уметь отказываться от многого, чтоб получить хоть что-то. К тому же...
   - Я тебя поняла, - с горечью пробормотала Эйми. - Города - это прекрасно. Города - это вершина человеческой цивилизации, - произнося эти слова, она копировала тон и манеры своей учительницы истории. - И если я не буду приспосабливаться и не научусь быть благодарной за то, что имею, то я есть не что иное, как патологический антисоциальный элемент!
   Мать довольно долго молчала, потом заметила:
   - Все больше роботов в городах отбирают у людей работу. А это означает, что со временем люди будут получать все меньше и меньше. И может снова начаться голод. К тому же города не резиновые, они не могут расширяться до бесконечности. А это означает, что пространства для каждого из нас будет становиться все меньше. Время от времени люди будут нападать на роботов и уничтожать их, чтоб выразить тем самым свой протест. Но если мы начнем набрасываться друг на друга... - она помолчала немного, потом продолжила: - Кто-то должен уступить, сдаться. Даже те люди, которые надеются, что со временем инопланетяне дадут им возможность покинуть Землю и поселиться на других планетах, понимают это.
   - Они дураки, - буркнула Эйми.
   - Да. Многие так считают.
   Эйми нахмурилась. Она слыхала об этих людях.
   Время от времени они выходили на Поверхность, строили из себя фермеров, играли в другие такие же дурацкие игры. Она не знала, что они при этом чувствовали, хорошо ли им было там, наверху, или плохо. Предводителем этой небольшой компании был городской детектив по имени Элия Бейли. Может, именно он надеялся, что инопланетяне им помогут. Недавно он вернулся с одного из их миров. Его пригласили туда помочь расследовать какое-то преступление. Видно, поэтому он вообразил, что инопланетяне могут стать друзьями.
   Но уж кто-кто, а Эйми-то знала! Знала, что эти инопланетяне лишь используют их. Уж она насмотрелась на этих инопланетян в приключенческих книгах-фильмах. Все до одного высокие, красивые, загорелые.
   А волосы бронзовые и глаза такие холодные - в точности как у роботов, которые обслуживают их. Во всех этих драмах они могли показаться даже дружелюбными, могли даже влюбиться в кого-нибудь из землян, но на самом деле презирали людей из городов. И уж никогда не позволили бы землянам влезать в их мир или другие миры Галактики. Нет, они могли, конечно, воспользоваться услугами земного человека, ну, скажем, Бейли. А потом избавились бы от него, как от мусора.
   - Я просто хочу сказать, - снова заговорила Алисия, - что могут наступить перемены. И какие бы разрушения они ни повлекли за собой, они могут также представить и новые возможности... Но только для тех, кто способен понять, уловить их... - Эйми насторожилась. То было самое антисоциальное высказывание из всех, что она когда-либо слышала от матери. - И лучше быть к этому готовой. И развивать способности, которые могут пригодиться. Работая в Департаменте, я узнала, для чего на самом деле предназначена статистика. Она мешает даже самому отъявленному бюрократу утаивать от людей всю правду. Я поняла...
   Впрочем, довольно. И без того наговорила лишнего.
   - Мама, - Эйми нервно сглотнула слюну, - а ты скажешь папе, что написал мистер Лианг?
   Алисия затеребила длинные темные волосы. Смотрела она мрачно.
   - Я должна... Должна сказать, ведь меня могут вызвать на собеседование. И как я тогда объясню Рику, почему скрыла от него?.. Ладно, так и быть, не скажу.
   Если ты пообещаешь, что будешь стараться.
   Эйми с облегчением вздохнула.
   - Обещаю, - она от души надеялась, что мать сдержит слово.
   - Тогда принимайся за уроки. Рик уже скоро придет.
   Алисия вышла и затворила за собой дверь. Эйми вытянулась на постели. Ничего не переменится, что бы там ни говорила мать!.. И чего бы там она, Эйми, ни делала, как бы ни старалась. Все равно рано или поздно, по выражению ее подружки Деборы Листер, упрешься лбом в стенку.
   Она упрется в эту стенку, когда учителя начнут намекать, что тот или иной предмет более полезен для девочки. Когда члены совета колледжа начнут говорить, что это неправильно и даже эгоистично - ходить на такие-то и такие лекции. Поскольку она не мальчик и в жизни ей эти знания никогда не пригодятся. И если она упрется в стенку не сейчас, позже это все равно произойдет. Когда она выйдет замуж и обзаведется собственными детьми.
   Можно, конечно, и не выходить замуж, но тогда ее ждет страшно одинокая жизнь. Чего бы ни достигла такая женщина, люди все равно будут говорить, как она антисоциальна. И даже по-своему жалеть ее. Что еще хуже, чем открытая ненависть. И ей придется жить в специально предназначенном для одиноких алькове.
   Если не повезет и она не найдет себе приемлемую компаньонку. Но еще надо добиваться разрешения делить с ней комнату.
   Алисия уже давно уперлась лбом в стенку, хотя и позже, чем многие другие. К тому же у нее есть любящий муж. Он и поможет, и утешит, что уже само по себе прекрасно. Даже те пары, где супруги просто ненавидели друг друга, неохотно шли на развод. Ведь это означало потерю в статусе, переезд в более тесное жилище. И вполне естественно, что Алисия хочет для дочери лучшего будущего. Ведь, по сути, в жизни у нее ничего, кроме мужа и дочери, просто нет.
   Таких женщин, как Алисия, было немало. "Сублимированный антисоциальный индивидуализм" - вот как характеризовалось их поведение в учебных книгах-фильмах, которые Эйми сканировала в школьной библиотеке. Многие женщины пережили своих детей и даже внуков, надеясь на лучшее и вместе с тем осознавая, что есть предел их амбициям. Надежда на будущее, передаваемая из поколения в поколение, - только это заставляло их держаться на плаву... Однако и они знали, что слишком выделяться, пусть даже в самом хорошем смысле, не следует, иначе это вызовет неодобрение окружающих. Вот одна из главных причин, по которой ее родители отказывались выставлять напоказ свои привилегии, заработанные честным трудом. А когда пользовались ими, делали это с таким извиняющимся видом...
   У мужчин были свои проблемы. Наверное, им они казались не менее тяжкими. Многие мужчины ломались, не выдерживали бремени, которое накладывает семья, целиком зависящая от одного кормильца.
   У психологов имелось какое-то специальное название и для этого синдрома.
   Короче, Эйми совершенно отчетливо представляла свое будущее. Возможно, ей вовсе не следовало заглядывать в эти книги-фильмы по психологии и социологии, предназначенные сугубо для взрослых, да к тому же еще и специалистов. Родители обязательно обзавелись бы вторым ребенком, если б им разрешили. Ведь Алисии все равно было нечего делать, кроме как заботиться о ней, Эйми, и отце. Да еще поддерживать приличные отношения с соседями и коллегами мужа. Неудивительно, что, живя в таких условиях, многие женщины не испытывали особой привязанности к своим детям. А когда она, Эйми, вырастет, мать будет дожидаться неизбежного появления внуков. И перенесет все свои надежды на них. Какое же это страшное испытание: притворяться, что уж кого-кого, а твоих детей не проглотит этот людской муравейник под названием город. Жить и знать, что именно так и случится.
   Счастливые семьи делают город лучше - вот какое мнение здесь бытовало. Матери и жены созданы делать свое дело и чувствовать, что исполняют при этом гражданский долг. Мать Эйми привязана к ней, затем привяжется к ее детям и...
   Нет, раз большинство настроено именно так, лучше уж ничего не знать и не ведать. И плыть по течению, смирившись со своей судьбой.
   Она скрестила руки на груди. У нее есть одно достижение, и никто не в силах отнять его. Она лучшая бегунья по дорожкам в городе. И она не бросит этого занятия до тех пор, пока не постареет, станет слишком медлительна для гонок. А может, такой день не наступит вовсе. И даже если она сделает ошибку и погибнет на бегу, что ж, все равно лучше, чем умереть, уперевшись лбом в стенку. Родители смогут завести другого ребенка, а то и двух, и потеря одной жизни для стального муравейника, кишащего людьми, ничего не значит. Она умрет со спокойной совестью, зная, что освобождает тем самым место для кого-то другого, возможно, менее строптивого члена общества.
   В учебниках психологии имелись термины и для таких идей и понятий, и в целом расценивались они как болезнь. Пусть так. Еще одна причина не слишком переживать по поводу того, что может с ней случиться во время гонок.
   - Эйми Барон-Штейн, - произнес монитор в холле, - к вам посетитель.
   Эйми взглянула на сероватую физиономию робота - просто пародия какая-то на человеческое существо. Она не слишком любила роботов, а этот, с плоскими глазками и противно кривящимся ртом, выглядел самым мерзким из всех.
   - В чем дело? - спросила она.
   - Пришел человек. Хочет поговорить с вами, - сказал робот. - Просил меня проводить вас.
   - Да кто это, черт возьми?
   - Велела назвать свое имя, если вы спросите или не захотите видеться. Это Шакира Льюз.
   От изумления Эйми разинула рот.
   Дебора Листер подвинулась поближе и ткнула ее кулачком в ребра. Шакира Льюз не занималась гонками вот уже несколько лет, но Эйми о ней знала. Киоши Гаррис считал ее лучшей девушкой-бегуньей всех времен. В последней гонке Шакире удалось обойти целых три шайки из Бруклина. Это событие вошло в легенду.
   Она была лучшей, подумала Эйми. Сейчас лучшая я.
   - О Эйми!.. - простонала Дебора. - Ты будешь с ней говорить?
   - Что ж, можно.
   - Тогда опоздаешь в шахматный клуб, - сказала ее белокурая подружка.
   - Значит, опоздаю.
   - Я с тобой! - воскликнула Дебора. - Я хочу это видеть!
   - Мисс Льюз хотела видеть Эйми Барон-Штейн, - пробубнил робот. - Она не упоминала о...
   - Да заткнись ты! - рявкнула Эйми. Глаза у робота немного расширились. Очевидно, это означало удивление. - Она ведь не говорила, что я не имею права взять с собой подругу?
   - Нет, не говорила.
   - Тогда веди нас к ней.
   Робот развернулся и повел их по коридору, в который выходили двери кабинетов, затем - через холл, где толпились ученики. Эйми недоумевала. Почему это Шакира Льюз выбрала для встречи такое место и время? С чисто технической точки зрения здешние роботы-мониторы вовсе не были предназначены для того, чтоб поднимать учащихся наверх, ну, разве что в аварийных ситуациях. Просто этот робот был, очевидно, слишком глуп и не усвоил, что разрешено, а что запрещено. Он маршировал впереди на негнущихся ногах, спина неестественно прямая. Чертовы роботы, подумала она, отбирают работу у людей. И эти мониторы тоже когда-то заменяли люди.
   Эйми с подружкой дошли до лифта и вдруг обнаружили, что за ними по пятам следует целая толпа мальчишек и девчонок. Вслед за роботом они вошли в лифт и начали подниматься до уровня улицы.
   Выйдя из здания школы, Эйми увидела высокую темнокожую женщину с короткими черными волосами. Ее со всех сторон облепили мальчишки.
   - Ух ты! - шепнула Дебора. - Может, она хочет с тобой посоревноваться?..
   Эйми отрицательно помотала головой и указала на мелькавшую впереди серую спину робота. Робот не имел права причинять человеку вред. Не мог он также допустить, чтоб человек причинил себе вред сам. Эти создания, наделенные самыми примитивными позитронными мозгами, наверняка считали гонки по дорожкам занятием опасным и вредным.
   - Знакомьтесь, Эйми Барон-Штейн, - безжизненным голосом произнес робот. - А это Шакира Льюз.
   Эйми приблизилась, мальчишки почтительно расступились. Женщина была стройной, но слишком, пожалуй, высокой для бегуньи. Лучшие бегуньи вроде Эйми обычно были небольшого росточка и худенькие - так легче лавировать в толпе среди пассажиров.
   Тонкие, абсолютно правильные черты лица. Да эта Шакира Льюз больше похожа на актрису из исторической драмы о жизни в Африке, которую совсем недавно смотрела Эйми. Одета Шакира была в красную рубашку и черные брюки, отчего и без того длинные ноги казались еще длинней. Мальчишки точно завороженные не сводили с нее глаз.
   Никто из них никогда не смотрел так на Эйми, даже после того, как ей удалось обыграть шайку Брэдли.
   - Можешь идти, - сказала Шакира роботу. Тот послушно развернулся и зашагал обратно, к лифту. Говорила эта Шакира протяжно и надменно точь-в-точь как какая-нибудь инопланетянка. Эйми подняла на нее глаза. В них светились ненависть и восхищение одновременно.
   - Я слышала о тебе, - сказала Шакира. - И хотела поговорить.
   Эйми вызывающе вздернула подбородок.
   - Это о чем же?
   - Наедине, если можно.
   Наедине... Это означало бродить среди толп, заполнивших дорожки или платформы метро. Или же, если сильно повезет, найти где-нибудь незанятый стул или свободную скамейку.
   - Если хочешь что-то сказать, говори прямо сейчас. И здесь.
   - Она хочет бросить тебе вызов, - произнес чей-то голос за спиной. Эйми обернулась. Среди ребят стоял Луис Хортон. Он до сих пор бесновался при одном воспоминании о том, как Эйми обошла его в долгой гонке, конечной целью которой был сектор Йонкерс. - Она собирается бросить тебе вызов, повторил он. - Может, тебе слабо, а, Эйми?
   Эйми ответила спокойно, с достоинством:
   - Я обойду любую в Нью-Йорке.
   Шакира нахмурилась.
   - Я сказала, что хочу поговорить. И ни о каких гонках речь пока не идет.
   - Ты чего, струсила? - спросил какой-то мальчишка.
   Шакира помрачнела. Эйми понимала, куда это может завести. Всем хотелось, чтобы эти две чемпионки вступили в схватку. В других обстоятельствах она сама бы бросила вызов, но чувствовала: тут что-то не так.
   Какой смысл этой женщине мечтать о состязании с ней, Эйми? Ведь ей наверняка есть чем заняться в жизни, пусть даже слава Эйми растет с каждым днем. К тому же Шакира уже давно не тренировалась, и если, не дай бог, что-то случится и полиция схватит ее, ей несдобровать. Но для чего же еще могла понадобиться ей она, Эйми?.. Возможно, для чего-то противозаконного, какой-нибудь операции или сделки, где требуется отвлекающий маневр и бегунья может увести за собой преследователей.
   Эйми пожала плечами.
   - Да будет вам, ребята. И дураку ясно - она слишком стара для того, чтоб гоняться по дорожкам!
   - Да, это верно, - кивнула Шакира. - Мне уже скоро двадцать один.
   - Льюз не боится, - вставил Хортон. - Эйми - вот кто струсил!
   Эйми так и вспыхнула. Теперь все они не сводили с нее глаз. Ей казалось, что даже прохожие смотрят на нее - в надежде стать свидетелями ее позора.
   - Ничего я не боюсь, - сказала она. - Полный вперед, Шакира, тебе меня все равно не обойти. Давай отсюда и до развязки у Шипсхед-Бей. Если, конечно, ты способна пробежать такую дистанцию в столь преклонном возрасте.
   Шакира молчала.
   - Ну, давай же! Или ты слишком состарилась и устала, чтоб просто попробовать, а?
   Огромные темные глаза девушки гневно сверкнули.
   - Что ж, давай!
   Мальчишки заржали и заулюлюкали. Даже Дебора, которая никогда не бегала по дорожкам, вся так и порозовела от волнения. И Эйми вдруг страшно на них всех разозлилась. Она не была готова бежать. Теперь она понимала: все это время в глубине души тлела надежда, что Шакира откажется соревноваться с ней. Если эта темнокожая женщина победит, ей, Эйми, просто не пережить такого позора. Если же победит она, Эйми, все просто в очередной раз признают, что Шакира не в форме. Принимая этот вызов, она сильно рискует.
   И кстати, так до сих пор и не узнала, для чего понадобилась Шакире.
   Ну что, пошли? - небрежно спросила Эйми.
   - Погоди минутку, - женщина вскинула руку. - Чем бы там ни кончилось... Я все равно хочу поговорить с тобой. Потом, попозже.
   - Поговоришь, когда я тебя обойду! - заносчиво бросила Эйми, хотя сомнения не оставляли ее. А потом пошла следом за Шакирой к ближайшей дорожке.
   Шакира двигалась по серому полотну, держа курс на более скоростную дорожку. Она не бежала, просто ла длинным, размашистым шагом. Эйми держалась вплотную. Большинство мальчишек и девчонок устремились к ближайшей станции экспресса - они хотели успеть добраться до Шипсхед-Бей первыми и встретить там победительницу. Луис Хортон и двое его приятелей решили немного понаблюдать за приемами прославленной Шакиры и присоединиться к остальным ребятам позже. Пока что пассажиры стояли не слишком тесно, но народу на дорожках все прибывало.
   Шакира увеличила скорость и начала демонстрировать разные трюки. Вот боковой бросок. Для этого сперва надо бежать ровно, затем, не меняя скорости, перескочить на соседнюю дорожку. Эйми не отставала. Шакира применила прием Поповича, названный так в честь знаменитого бегуна запрыгала из стороны в сторону между разными дорожками, прежде чем неожиданно перескочить со второй на третью. Ей даже удалось сделать "дервиш". Став лицом к Эйми, она высоко подпрыгнула, перевернулась в воздухе на триста шестьдесят градусов, а потом грациозно приземлилась на более медленную дорожку. "Дервиш" являлся очень опасным приемом, даже для низких скоростей.