Страница:
— Солнечная система перенаселена. Можно найти пространство для еще нескольких космических поселений. Но даже освоение пояса астероидов лишь на время приостановит наступление катастрофы; очень скоро и пояс астероидов будет перенаселен. Кроме того, каждое поселение — это замкнутая экологическая система, все более и более отдаляющаяся от всех других поселений. Даже наши торговые отношения сужаются из-за опасности занесения штаммов патогенных организмов или паразитов. Господа советники, единственным решением может быть наш уход из Солнечной системы — без фанфар, без предупреждения. Я предлагаю покинуть Солнечную систему и найти место в Галактике, где мы смогли бы построить новый мир со своим общественным укладом, своим образом жизни, такой мир, в котором будут жить люди нового типа. Это можно сделать только с помощью эффекта гиперсодействия. Мы владеем этим эффектом. В будущем он станет известен и другим поселениям, тогда они тоже смогут выйти за пределы Солнечной системы. В результате Солнечная система уподобится космическому одуванчику, семена которого разлетятся по всему космосу.
Но если мы улетим за пределы Солнечной системы первыми, быть может, мы найдем новый мир раньше, чем за нами последуют другие. Тогда мы сможем прочно стать на ноги, а если наши последователи все же обнаружат нас, мы будем уже достаточно сильны, чтобы убедить их в необходимости искать для себя новые миры. Галактика велика, и в ней должно быть много мест, пригодных для существования цивилизаций. Конечно, было высказано немало возражений, подчас довольно резких. Одни были движимы страхом перец расставанием с обжитой Солнечной системой. Другие скорее руководствовались эмоциями — привязанностью к планете, которая дала им жизнь. Третьи считали, что долг роториан — сообщить всем об открытии гиперсодействия, чтобы им могло воспользоваться все человечество.
Питт практически не рассчитывал на победу. Он победил только потому, что Юджиния Инсигна нашла самый убедительный аргумент. Питту невероятно повезло, он оказался первым, кому Юджиния рассказала о своем открытии.
Тогда Юджинии было всего лишь двадцать шесть лет. Она была уже замужем, но еще не ждала ребенка. Возбужденная, раскрасневшаяся от волнения, она принесла ворох таблиц и схем, полученных на компьютере. Питт вспомнил, как вторжение Юджинии заставило его нахмуриться. Он был секретарем департамента, а она — почти никем. Впрочем, как это часто бывает в жизни, с этого момента роли переменились — Юджиния Инсигна стала знаменитостью.
Разумеется, тогда он не мог знать этого и был раздражен ее настойчивостью. Он даже немного испугался натиска этой молодой возбужденной женщины. Не иначе, она заставит его вникать во все детали этих таблиц, которые держит в руках. Энтузиазм молодых ученых его быстро утомлял.
Ей следовало бы изложить суть дела в короткой записке и передать ее одному из его помощников. Он так и сказал Юджинии:
— Я вижу, доктор Инсигна, вы принесли документы и хотели бы, чтобы я их просмотрел. Я с удовольствием сделаю это попозже. Передайте, пожалуйста, их одному из моих сотрудников.
И Питт указал на дверь, очень надеясь на то, что она повернется и уйдет. (Позднее в свободную минуту он изредка пытался представить себе, как бы развернулись события, уйди она на самом деле. Страшно подумать!) Но Юджиния сказала:
— Нет-нет, господин секретарь. Мне нужны только вы и никто другой, — ее голос немного дрожал, как от чрезмерного волнения. — У меня… Это самое большое открытие за… за… — Юджиния запнулась. — Это величайшее открытие.
Питт с сомнением покосился на листки, которые сжимала молодая женщина. Они немного дрожали в ее руках. Никакого ответного возбуждения Питт, конечно, не ощутил. Эти специалисты всегда считают всякое самое крохотное достижение в своей сверхузкой области чем-то таким, что должно пошатнуть основы системы. Питт сдался:
— Ну хорошо, вы можете рассказать о вашем открытии в нескольких словах?
— Простите, сэр, мы экранированы?
— А почему мы должны быть экранированы?
— Я хочу, чтобы никто не знал об этом до тех пор, пока я не буду… не буду уверена… Я должна проверить и перепроверить все данные, чтобы не оставалось никаких сомнений. Но я и так совершенно уверена. Я говорю не очень связно, да?
— Не очень, — холодно подтвердил Питт и протянул руку к пульту. — Экран включен. Рассказывайте.
— Все данные здесь. Я вам покажу.
— Нет. Сначала расскажите. И кратко.
Юджиния глубоко вздохнула:
— Господин секретарь, я открыла ближайшую к Солнцу звезду, — сказала она. Ее дыхание участилось, она смотрела широко раскрытыми глазами.
— Ближайшая к нам звезда — Проксима Центавра, — заметил Питт. — И этот факт известен уже четыреста лет.
— Проксима Центавра — ближайшая к нам известная звезда, но это не значит, что еще ближе нет других звезд. Я открыла такую звезду. У Солнца есть далекий сосед. Вы можете в это поверить?
Питт слушал ее внимательно. Все это довольно банально, думал он. Если ты достаточно молод, полон энтузиазма и еще неопытен, то обязательно будешь из-за каждой мелочи поднимать слишком много шума.
— Вы уверены? — спросил он.
— Да. Действительно уверена. Разрешите мне показать вам данные. Это самое потрясающее открытие в астрономии после…
— Если это вообще открытие. И оставьте в покое ваши бумаги. Я посмотрю их позже. Объясните словами. Если какая-то звезда расположена ближе к Солнцу, чем Проксима Центавра, почему ее не открыли раньше? Почему ее оставили специально для вас, доктор Инсигна?
Питт знал, что и его тон, и слова излишне саркастичны, но Юджиния, по-видимому, даже не замечала этого. Она была слишком возбуждена.
— На то есть причина. Звезду скрывает облако, плотное пылевое облако, которое случайно оказалось как раз между Звездой и нами. Если бы пылевое облако не поглощало излучение, это была бы звезда восьмой величины и ее, конечно, обязательно заметили бы. Но пыль поглощает свет, и вам кажется, что звезда имеет всего лишь девятнадцатую величину — как и миллионы других слабых звезд. На нее трудно обратить внимание. Никто не наблюдал за нею. Она видна только с Южного полушария Земли, так что в то время, когда еще не было поселений, большинство телескопов даже нельзя было направить в ее сторону.
— Если это так, то как же вы заметили ее?
— Благодаря Дальнему Зонду. Видите ли, взаимное положение этой Ближней звезды и Солнца, конечно, со временем меняется. Я думаю, они обе обращаются вокруг общего центра тяжести, только их движение очень медленное, с периодом в миллионы лет. Столетия назад их положение могло быть таким, что Ближняя звезда видна была бы нам во всем своем блеске по одну сторону пылевого облака. Но для этого все равно понадобился бы телескоп, а его изобрели всего лишь шестьсот лет назад. Там же, откуда можно увидеть Ближнюю звезду, телескопы появились много позже. Через несколько столетий она снова будет отчетливо видна — теперь уже по другую сторону пылевого облака. Но нам нет надобности ждать столетия. Всю работу уже сделал Дальний Зонд.
Питт почувствовал, как ему понемногу начинает передаваться возбуждение Юджинии. Он уточнил:
— Вы хотите сказать, что Дальний Зонд сфотографировал участок неба, где находится эта Ближняя звезда, и что Зонд был достаточно далеко от Солнечной системы, чтобы заглянуть за пылевое облако и увидеть ее во всем великолепии?
— Вот именно. Мы увидели звезду восьмой величины там, где ее никак не могло быть. Судя по спектру, эта звезда — красный карлик. На больших расстояниях красные карлики не видны, значит, эта звезда должна быть очень недалеко от нас.
— Допустим, но почему вы решили, что она ближе к Солнцу, чем Проксима Центавра?
— Понимаете, я наблюдала за тем же участком неба из обсерватории Ротора и не нашла там звезды восьмой величины. Но совсем рядом была звезда девятнадцатой величины, которая отсутствовала на фотографиях, сделанных Дальним Зондом. Я предположила, что звезда девятнадцатой величины — это та же звезда восьмой величины, только затененная. А то, что они оказались не точно на одном и том же месте, — результат параллакса.
— Да, это я понимаю. Если смотреть с разных точек, то кажется, что небесное тело изменяет свое положение относительно удаленного фона.
— Правильно, но обычно звезды так далеки, что даже если бы Дальний Зонд пролетел чуть ли не световой год, то положение удаленных звезд практически не изменилось бы. Параллакс может быть заметен только в случае близких к наблюдателю звезд. А параллакс этой Ближней звезды оказался огромным; конечно, относительно огромным. Я проверяла снимки, сделанные Дальним Зондом на разных удалениях от Ротора. Там оказались три фотографии, снятые в открытом космосе с большими интервалами. По мере того как Зонд приближался к краю облака, Ближняя звезда становилась все ярче. Судя по параллаксу, она находится на расстоянии всего лишь двух с небольшим световых лет. Это вдвое меньше расстояния до Проксимы Центавра.
Питт задумчиво смотрел на Юджинию. Он долго молчал, и она почувствовала нарастающее беспокойство и неуверенность.
— Мистер Питт, — сказала она. — Теперь вы посмотрите данные?
— Нет, — ответил он. — Мне достаточно того, что вы рассказали.
Теперь я должен задать вам несколько вопросов. Мне кажется, — если я вас правильно понял, — вероятность того, что кто-то вдруг заинтересуется звездой девятнадцатой величины и попытается измерить ее параллакс и удаленность, ничтожно мала.
— Практически равна нулю.
— Есть ли какой-нибудь другой способ обнаружить, что слабая звезда очень близка?
— Она должна обладать большим собственным движением — большим для звезды, конечно. Я имею в виду, что если постоянно наблюдать за ней, то в силу собственного движения она будет перемещаться по небу по более или менее прямой траектории.
— Заметят ли ее в этом случае?
— Возможно, но не все звезды имеют большое собственное движение, даже если они не слишком удалены от нас. Они движутся в трехмерном пространстве, а мы видим только двумерную проекцию их траектории. Я могу пояснить…
— Нет, я еще раз поверю вам на слово. Как велико собственное движение этой звезды?
— Для ответа понадобится время. У меня есть несколько старых фотографий этого участка неба, и я могла бы обнаружить заметное собственное движение. Но тут надо поработать.
— А может ли астрономов заинтересовать собственное движение этой звезды, если они случайно заметят ее?
— Не думаю.
— Тогда, вероятно, мы — единственные, кто знает об этой Ближней звезде, ведь только мы смогли послать Дальний Зонд. Это уже ваша область, доктор Инсигна. Вы согласны, что никто, кроме нас, не сделал этого?
— Господин секретарь. Дальний Зонд — не вполне секретный проект. Мы пользовались экспериментальными данными, полученными на других поселениях, и эту часть проекта обсуждали со многими, даже с Землей, которая сейчас не очень интересуется астрономией.
— Да, астрономию они оставили поселениям, что вполне разумно. Но не могло ли какое-либо другое поселение секретно изготовить и запустить Дальний Зонд?
— В этом я очень сомневаюсь, сэр. Для этого необходимо владеть эффектом гиперсодействия, а все работы по гиперсодействию мы хранили в строжайшей тайне. Научись они использовать гиперсодействие, мы бы узнали об этом. Для этого необходимы эксперименты в космосе, а их скрыть невозможно.
— Согласно Договору об открытом обмене научной информацией, все данные, полученные с помощью Дальнего Зонда, должны быть опубликованы. Не следует ли из этого, что вы уже информировали…
Юджиния негодующе прервала Питта:
— Конечно, нет. Прежде чем публиковать что бы то ни было, мне нужно еще многое выяснить. А сейчас в моем распоряжении всего лишь некоторые предварительные результаты, о которых я вам сообщила строго конфиденциально.
— Но вы не единственный астроном, работающий с Дальним Зондом.
Надо полагать, вы показывали свои результаты коллегам. Юджиния покраснела и отвела взгляд, потом сказала, как бы оправдываясь:
— Нет, я не показывала их никому. Я запоминала все данные. Я хотела сама все довести до конца. Я поняла, насколько это важно. Я… И я хочу быть уверена, что буду соответствующим образом вознаграждена. Есть только одна ближайшая к Солнцу звезда, и я хочу, чтобы в анналах науки осталось мое имя как ее первооткрывателя.
— Но может найтись другая звезда, еще ближе, — впервые за все время их беседы Питт позволил себе улыбнуться.
— Она была бы давно известна. Даже моя звезда была давным-давно открыта, если бы не это необычное крошечное пылевое облако. Чтобы еще ближе к нам была другая звезда — это совершенно исключено.
— Доктор Инсигна, тогда все сводится к следующему. О существовании Ближней звезды знаем только мы — вы и я. Я прав? Больше никто не может знать?
— Да, сэр. Пока только вы и я.
— Не только пока. Ваше открытие должно храниться в секрете до тех пор, пока я не сочту нужным сообщить о нем ограниченному числу лиц.
— Но Договор… Я имею в виду Договор об открытом обмене научной информацией…
— О Договоре придется забыть. Из любого правила есть исключения.
Ваше открытие непосредственно затрагивает безопасность поселения. А в таком случае мы не должны делиться своим открытием. Ведь сохранили же мы в секрете гиперсодействие?
— Но существование Ближней звезды никак не связано с безопасностью поселения.
— Напротив, доктор Инсигна, связано, причем самым непосредственным образом. Возможно, вы этого пока не понимаете, но вы сделали открытие, которое может изменить судьбу человечества.
Глава 5
Но если мы улетим за пределы Солнечной системы первыми, быть может, мы найдем новый мир раньше, чем за нами последуют другие. Тогда мы сможем прочно стать на ноги, а если наши последователи все же обнаружат нас, мы будем уже достаточно сильны, чтобы убедить их в необходимости искать для себя новые миры. Галактика велика, и в ней должно быть много мест, пригодных для существования цивилизаций. Конечно, было высказано немало возражений, подчас довольно резких. Одни были движимы страхом перец расставанием с обжитой Солнечной системой. Другие скорее руководствовались эмоциями — привязанностью к планете, которая дала им жизнь. Третьи считали, что долг роториан — сообщить всем об открытии гиперсодействия, чтобы им могло воспользоваться все человечество.
Питт практически не рассчитывал на победу. Он победил только потому, что Юджиния Инсигна нашла самый убедительный аргумент. Питту невероятно повезло, он оказался первым, кому Юджиния рассказала о своем открытии.
Тогда Юджинии было всего лишь двадцать шесть лет. Она была уже замужем, но еще не ждала ребенка. Возбужденная, раскрасневшаяся от волнения, она принесла ворох таблиц и схем, полученных на компьютере. Питт вспомнил, как вторжение Юджинии заставило его нахмуриться. Он был секретарем департамента, а она — почти никем. Впрочем, как это часто бывает в жизни, с этого момента роли переменились — Юджиния Инсигна стала знаменитостью.
Разумеется, тогда он не мог знать этого и был раздражен ее настойчивостью. Он даже немного испугался натиска этой молодой возбужденной женщины. Не иначе, она заставит его вникать во все детали этих таблиц, которые держит в руках. Энтузиазм молодых ученых его быстро утомлял.
Ей следовало бы изложить суть дела в короткой записке и передать ее одному из его помощников. Он так и сказал Юджинии:
— Я вижу, доктор Инсигна, вы принесли документы и хотели бы, чтобы я их просмотрел. Я с удовольствием сделаю это попозже. Передайте, пожалуйста, их одному из моих сотрудников.
И Питт указал на дверь, очень надеясь на то, что она повернется и уйдет. (Позднее в свободную минуту он изредка пытался представить себе, как бы развернулись события, уйди она на самом деле. Страшно подумать!) Но Юджиния сказала:
— Нет-нет, господин секретарь. Мне нужны только вы и никто другой, — ее голос немного дрожал, как от чрезмерного волнения. — У меня… Это самое большое открытие за… за… — Юджиния запнулась. — Это величайшее открытие.
Питт с сомнением покосился на листки, которые сжимала молодая женщина. Они немного дрожали в ее руках. Никакого ответного возбуждения Питт, конечно, не ощутил. Эти специалисты всегда считают всякое самое крохотное достижение в своей сверхузкой области чем-то таким, что должно пошатнуть основы системы. Питт сдался:
— Ну хорошо, вы можете рассказать о вашем открытии в нескольких словах?
— Простите, сэр, мы экранированы?
— А почему мы должны быть экранированы?
— Я хочу, чтобы никто не знал об этом до тех пор, пока я не буду… не буду уверена… Я должна проверить и перепроверить все данные, чтобы не оставалось никаких сомнений. Но я и так совершенно уверена. Я говорю не очень связно, да?
— Не очень, — холодно подтвердил Питт и протянул руку к пульту. — Экран включен. Рассказывайте.
— Все данные здесь. Я вам покажу.
— Нет. Сначала расскажите. И кратко.
Юджиния глубоко вздохнула:
— Господин секретарь, я открыла ближайшую к Солнцу звезду, — сказала она. Ее дыхание участилось, она смотрела широко раскрытыми глазами.
— Ближайшая к нам звезда — Проксима Центавра, — заметил Питт. — И этот факт известен уже четыреста лет.
— Проксима Центавра — ближайшая к нам известная звезда, но это не значит, что еще ближе нет других звезд. Я открыла такую звезду. У Солнца есть далекий сосед. Вы можете в это поверить?
Питт слушал ее внимательно. Все это довольно банально, думал он. Если ты достаточно молод, полон энтузиазма и еще неопытен, то обязательно будешь из-за каждой мелочи поднимать слишком много шума.
— Вы уверены? — спросил он.
— Да. Действительно уверена. Разрешите мне показать вам данные. Это самое потрясающее открытие в астрономии после…
— Если это вообще открытие. И оставьте в покое ваши бумаги. Я посмотрю их позже. Объясните словами. Если какая-то звезда расположена ближе к Солнцу, чем Проксима Центавра, почему ее не открыли раньше? Почему ее оставили специально для вас, доктор Инсигна?
Питт знал, что и его тон, и слова излишне саркастичны, но Юджиния, по-видимому, даже не замечала этого. Она была слишком возбуждена.
— На то есть причина. Звезду скрывает облако, плотное пылевое облако, которое случайно оказалось как раз между Звездой и нами. Если бы пылевое облако не поглощало излучение, это была бы звезда восьмой величины и ее, конечно, обязательно заметили бы. Но пыль поглощает свет, и вам кажется, что звезда имеет всего лишь девятнадцатую величину — как и миллионы других слабых звезд. На нее трудно обратить внимание. Никто не наблюдал за нею. Она видна только с Южного полушария Земли, так что в то время, когда еще не было поселений, большинство телескопов даже нельзя было направить в ее сторону.
— Если это так, то как же вы заметили ее?
— Благодаря Дальнему Зонду. Видите ли, взаимное положение этой Ближней звезды и Солнца, конечно, со временем меняется. Я думаю, они обе обращаются вокруг общего центра тяжести, только их движение очень медленное, с периодом в миллионы лет. Столетия назад их положение могло быть таким, что Ближняя звезда видна была бы нам во всем своем блеске по одну сторону пылевого облака. Но для этого все равно понадобился бы телескоп, а его изобрели всего лишь шестьсот лет назад. Там же, откуда можно увидеть Ближнюю звезду, телескопы появились много позже. Через несколько столетий она снова будет отчетливо видна — теперь уже по другую сторону пылевого облака. Но нам нет надобности ждать столетия. Всю работу уже сделал Дальний Зонд.
Питт почувствовал, как ему понемногу начинает передаваться возбуждение Юджинии. Он уточнил:
— Вы хотите сказать, что Дальний Зонд сфотографировал участок неба, где находится эта Ближняя звезда, и что Зонд был достаточно далеко от Солнечной системы, чтобы заглянуть за пылевое облако и увидеть ее во всем великолепии?
— Вот именно. Мы увидели звезду восьмой величины там, где ее никак не могло быть. Судя по спектру, эта звезда — красный карлик. На больших расстояниях красные карлики не видны, значит, эта звезда должна быть очень недалеко от нас.
— Допустим, но почему вы решили, что она ближе к Солнцу, чем Проксима Центавра?
— Понимаете, я наблюдала за тем же участком неба из обсерватории Ротора и не нашла там звезды восьмой величины. Но совсем рядом была звезда девятнадцатой величины, которая отсутствовала на фотографиях, сделанных Дальним Зондом. Я предположила, что звезда девятнадцатой величины — это та же звезда восьмой величины, только затененная. А то, что они оказались не точно на одном и том же месте, — результат параллакса.
— Да, это я понимаю. Если смотреть с разных точек, то кажется, что небесное тело изменяет свое положение относительно удаленного фона.
— Правильно, но обычно звезды так далеки, что даже если бы Дальний Зонд пролетел чуть ли не световой год, то положение удаленных звезд практически не изменилось бы. Параллакс может быть заметен только в случае близких к наблюдателю звезд. А параллакс этой Ближней звезды оказался огромным; конечно, относительно огромным. Я проверяла снимки, сделанные Дальним Зондом на разных удалениях от Ротора. Там оказались три фотографии, снятые в открытом космосе с большими интервалами. По мере того как Зонд приближался к краю облака, Ближняя звезда становилась все ярче. Судя по параллаксу, она находится на расстоянии всего лишь двух с небольшим световых лет. Это вдвое меньше расстояния до Проксимы Центавра.
Питт задумчиво смотрел на Юджинию. Он долго молчал, и она почувствовала нарастающее беспокойство и неуверенность.
— Мистер Питт, — сказала она. — Теперь вы посмотрите данные?
— Нет, — ответил он. — Мне достаточно того, что вы рассказали.
Теперь я должен задать вам несколько вопросов. Мне кажется, — если я вас правильно понял, — вероятность того, что кто-то вдруг заинтересуется звездой девятнадцатой величины и попытается измерить ее параллакс и удаленность, ничтожно мала.
— Практически равна нулю.
— Есть ли какой-нибудь другой способ обнаружить, что слабая звезда очень близка?
— Она должна обладать большим собственным движением — большим для звезды, конечно. Я имею в виду, что если постоянно наблюдать за ней, то в силу собственного движения она будет перемещаться по небу по более или менее прямой траектории.
— Заметят ли ее в этом случае?
— Возможно, но не все звезды имеют большое собственное движение, даже если они не слишком удалены от нас. Они движутся в трехмерном пространстве, а мы видим только двумерную проекцию их траектории. Я могу пояснить…
— Нет, я еще раз поверю вам на слово. Как велико собственное движение этой звезды?
— Для ответа понадобится время. У меня есть несколько старых фотографий этого участка неба, и я могла бы обнаружить заметное собственное движение. Но тут надо поработать.
— А может ли астрономов заинтересовать собственное движение этой звезды, если они случайно заметят ее?
— Не думаю.
— Тогда, вероятно, мы — единственные, кто знает об этой Ближней звезде, ведь только мы смогли послать Дальний Зонд. Это уже ваша область, доктор Инсигна. Вы согласны, что никто, кроме нас, не сделал этого?
— Господин секретарь. Дальний Зонд — не вполне секретный проект. Мы пользовались экспериментальными данными, полученными на других поселениях, и эту часть проекта обсуждали со многими, даже с Землей, которая сейчас не очень интересуется астрономией.
— Да, астрономию они оставили поселениям, что вполне разумно. Но не могло ли какое-либо другое поселение секретно изготовить и запустить Дальний Зонд?
— В этом я очень сомневаюсь, сэр. Для этого необходимо владеть эффектом гиперсодействия, а все работы по гиперсодействию мы хранили в строжайшей тайне. Научись они использовать гиперсодействие, мы бы узнали об этом. Для этого необходимы эксперименты в космосе, а их скрыть невозможно.
— Согласно Договору об открытом обмене научной информацией, все данные, полученные с помощью Дальнего Зонда, должны быть опубликованы. Не следует ли из этого, что вы уже информировали…
Юджиния негодующе прервала Питта:
— Конечно, нет. Прежде чем публиковать что бы то ни было, мне нужно еще многое выяснить. А сейчас в моем распоряжении всего лишь некоторые предварительные результаты, о которых я вам сообщила строго конфиденциально.
— Но вы не единственный астроном, работающий с Дальним Зондом.
Надо полагать, вы показывали свои результаты коллегам. Юджиния покраснела и отвела взгляд, потом сказала, как бы оправдываясь:
— Нет, я не показывала их никому. Я запоминала все данные. Я хотела сама все довести до конца. Я поняла, насколько это важно. Я… И я хочу быть уверена, что буду соответствующим образом вознаграждена. Есть только одна ближайшая к Солнцу звезда, и я хочу, чтобы в анналах науки осталось мое имя как ее первооткрывателя.
— Но может найтись другая звезда, еще ближе, — впервые за все время их беседы Питт позволил себе улыбнуться.
— Она была бы давно известна. Даже моя звезда была давным-давно открыта, если бы не это необычное крошечное пылевое облако. Чтобы еще ближе к нам была другая звезда — это совершенно исключено.
— Доктор Инсигна, тогда все сводится к следующему. О существовании Ближней звезды знаем только мы — вы и я. Я прав? Больше никто не может знать?
— Да, сэр. Пока только вы и я.
— Не только пока. Ваше открытие должно храниться в секрете до тех пор, пока я не сочту нужным сообщить о нем ограниченному числу лиц.
— Но Договор… Я имею в виду Договор об открытом обмене научной информацией…
— О Договоре придется забыть. Из любого правила есть исключения.
Ваше открытие непосредственно затрагивает безопасность поселения. А в таком случае мы не должны делиться своим открытием. Ведь сохранили же мы в секрете гиперсодействие?
— Но существование Ближней звезды никак не связано с безопасностью поселения.
— Напротив, доктор Инсигна, связано, причем самым непосредственным образом. Возможно, вы этого пока не понимаете, но вы сделали открытие, которое может изменить судьбу человечества.
Глава 5
Она стояла неподвижно, пристально глядя на него.
— Садитесь. Мы — заговорщики, вы и я, и должны быть друзьями.
Отныне, когда мы одни, вы для меня — Юджиния, а я для вас — Джэйнус.
— Не думаю, что это правильно, — заколебалась Юджиния.
— Так должно быть, Юджиния. Нельзя быть заговорщиками, сохраняя официальные отношения.
— Но я не хочу устраивать никакого заговора, вот в чем дело. И я не понимаю, почему мы должны держать в тайне все, что знаем о Ближней звезде.
— Мне кажется, прежде всего вы боитесь потерять научный приоритет.
Юджиния колебалась лишь мгновение.
— Конечно, Джэйнус. Я хочу получить то, что по праву принадлежит мне.
— Забудьте пока о существовании Ближней звезды, — сказал Питт. — Вы знаете, конечно, что я уже давно стараюсь убедить всех, что Ротор должен покинуть Солнечную систему. А что вы думаете? Вы хотели бы улететь из Солнечной системы?
— Не знаю, — пожала плечами Юджиния. — Разумеется, соблазнительно понаблюдать за некоторыми космическими объектами вблизи, но ведь это рискованно.
— Вам что, страшно расстаться с домом?
— Да.
— Но вы и не расстанетесь с домом. Наш дом — это Ротор. — Питт повел рукой. — И он будет путешествовать вместе с вами.
— Да, это так, господин сек… Джэйнус, но Ротор — еще не весь дом. Здесь у нас есть соседи — другие поселения, планета Земля, вся Солнечная система.
— Вся Солнечная система перенаселена. В конце концов, кто-то из нас будет вынужден покинуть ее независимо от того, хотим мы этого или нет. Когда-то на Земле люди с трудом преодолевали горные цепи и океаны. А два столетия назад они уже были вынуждены создавать и осваивать поселения. То, что я предлагаю, — это всего лишь очередной этап очень давнего процесса.
— Я понимаю, но ведь есть люди, которые никогда никуда не ездят.
Миллиарды людей все еще остаются на Земли. Некоторые даже из поколения в поколение живут в одном крохотном регионе Земли.
— И вы хотите быть одним из таких домоседов?
— Мне кажется, домоседом хочет быть мой муж Крайл. Он совершенно открыто высказывается против вашего проекта, Джэйнус.
— Ну и что? У нас на Роторе свобода слова и мнений. Он имеет полное право не соглашаться со мной, если ему так нравится. Теперь я хотел бы вас спросить еще кое о чем. Предположим, люди — на Роторе ли или на другом поселении — решили улететь из Солнечной системы. Как вы считаете, куда они могут направиться?
— Конечно, к Проксиме Центавра. Известно, что Проксима Центавра — ближайшая к нам звезда. Даже с гиперсодействием нельзя перемещаться быстрее скорости света, значит, такое путешествие займет около четырех лет. Полет к любой другой звезде будет более продолжительным, а даже четыре года — достаточно долго для любого путешествия.
— Предположим, вы можете развивать гораздо большую скорость и способны добраться до более удаленных звезд. Куда бы вы направились в этом случае?
Юджиния на минуту задумалась, потом ответила:
— Я думаю, все-таки к той же Проксиме Центавра. Там мы останемся соседями старого мира. По ночам там можно будет видеть почти такие же созвездия. Это придаст нам чувство уверенности и спокойствия. Да и на тот случай, если мы захотим вернуться, будем недалеко от дома. К тому же Проксима Центавра А — самая большая из трех звезд системы Проксима Центавра — почти двойник Солнца. Звезда Проксима Центавра В меньше, но не намного. Если даже не принимать во внимание красный карлик, Проксиму Центавра С, у нас все равно будут две звезды вместо одной и, возможно, две планетные системы.
— Предположим далее, что какое-то поселение прилетело к Проксиме Центавра, нашло, что условия там вполне приемлемы, и осталось, чтобы создать новую человеческую цивилизацию. Если в Солнечной системе все это стало известно, то куда направятся другие поселения, также решившие покинуть Солнечную систему?
— К Проксиме Центавра, разумеется, — без колебаний ответила Юджиния.
— Следовательно, человечество будет идти по наиболее очевидному пути, и, если одно поселение добьется успеха, другие вскоре последуют за ним. Так будет продолжаться до тех пор, пока новый мир не станет таким же перенаселенным, как и старый, пока там не окажется бесчисленное множество людей, множество культур, а потом и множество поселений со своими экологически замкнутыми системами.
— Тогда настанет время двигаться к другим звездам.
— Но, Юджиния, каждый раз успех одного поселения в любом уголке Вселенной будет притягивать другие поселения. Они неизбежно будут скапливаться вокруг благоприятной для человека звезды или планеты.
— Наверно, так.
— А если мы направимся к звезде, до которой от нас всего лишь два с небольшим световых года, вдвое меньше, чем до Проксимы Центавра, и если, кроме нас, об этом никто не будет знать, кто последует за нами?
— Никто, пока другие не обнаружат Ближнюю звезду.
— Но они могут обнаружить ее не скоро. За это время все они переселятся к Проксиме Центавра или к одной из других всем известных ближайших звезд. Они никогда не обратят внимание на красный карлик рядом со своим старым домом, а если и заметят его, то сочтут непригодным для жизни человека. Конечно, если они не будут знать, что возле этого красного карлика уже надежно обосновались другие люди.
Юджиния недоумевающе смотрела на Питта:
— Ну и что из этого следует? Предположим, мы улетим к Ближней звезде и никто об этом не узнает. Какие тут для нас преимущества?
— Наше преимущество будет в том, что никто не помешает нам строить свой мир. Если там есть пригодная для жизни планета…
— Там нет такой планеты. У красного карлика не может быть пригодных для жизни планет.
— Тогда мы сможем воспользоваться любым имеющимся там строительным материалом и создать из него сколько угодно новых поселений.
— Вы хотите сказать, что там нам будет более просторно.
— Да. Намного просторнее, чем если бы за нами потянулись другие. — В результате мы добьемся лишь того, что у нас будет немного больше времени. Даже если мы окажемся одни, в конце концов мы займем все пригодное пространство у Ближней звезды. На это потребуется, скажем, пятьсот лет, а не двести. Так ли это важно?
— Юджиния, вы представить себе не можете, насколько это важно.
Если мы допустим, чтобы сюда могло втиснуться — стоит ему только захотеть — любое поселение, у нашей звезды снова сконцентрируются тысячи различных культур, а с ними — вся вражда и ненависть, столь типичные для мрачной истории Земли. Дайте нам время побыть одним, и мы построим систему экологически совместимых поселений с одинаковой культурой. Эта система будет много совершеннее, никаких хаоса и анархии.
— Но такая система поселений будет и менее интересной, менее разнообразной, менее живой.
— Ничего подобного. Наши поселения будут разнообразными. Каждое со своими особенностями, но все их объединит по меньшей мере общая основа, на которой и будут развиваться эти индивидуальные особенности поселений. Они явятся намного более совершенной группой поселений. И даже если я ошибаюсь, вы не можете не понимать, что я предлагаю эксперимент, на который стоит решиться. Почему не сделать попытки, прибегнув к разумному, плановому развитию общества, и не посмотреть, что из этого выйдет? Почему не обосноваться у этой звезды, бесполезного красного карлика, на который никто никогда не обращал никакого внимания, и не попробовать создать возле нее новое общество, возможно намного более совершенное? Давайте посмотрим, что мы сможем сделать, если наша энергия не будет расходоваться впустую на преодоление никчемных различий между культурами и если биология человека не будет постоянно страдать от вторжения враждебных организмов из чужих экологических систем.
Юджиния почувствовала, что ее начинает захватывать идея Питта. Даже если из этого ничего не выйдет, человечество чему-то научится — хотя бы тому, что этот путь никуда не ведет. А если выйдет? Но, подумав, она отрицательно покачала головой:
— Это всего лишь неосуществимая мечта. Как бы мы ни старались сохранить в тайне наше открытие. Ближнюю звезду обнаружат и другие.
— Но, Юджиния, какова доля случая в вашем открытии? Постарайтесь рассуждать здраво. Вы совершенно случайно заметили звезду. И вы так же случайно сравнили ее с той, что видели на другой фотографии. Разве вы не могли бы вообще не обратить внимания на эти снимки? А если бы на вашем месте оказался кто-то другой, непременно ли он заинтересовался бы этой звездой?
Юджиния не ответила, но выражение ее лица вполне удовлетворило Питта. Его голос стал мягче, он действовал на Юджинию почти гипнотически:
— А если вторичное открытие Ближней звезды запоздает хотя бы на сто лет, если нам на строительство нашего нового общества будет отпущено всего лишь столетие, мы вырастем и станем настолько могущественными, что сможем защитить себя и заставить других искать иные миры. Нам не придется скрываться более ста лет. Юджиния опять промолчала.
— Я убедил вас? — спросил Питт. Юджиния вздрогнула:
— Не совсем.
— Тогда подумайте о моем предложении. У меня есть только одна просьба. Пока вы будете думать, не говорите никому ни слова о Ближней звезде и передайте мне на хранение все материалы, имеющие к ней хоть какое-то отношение. Я не уничтожу их. Обещаю. Они понадобятся нам, если мы решим отправиться к Ближней звезде. Хотя бы на это вы согласны, Юджиния?
— Да, — тихо ответила она, потом вдруг повысила голос:
— Впрочем, есть еще одно обстоятельство. Назвать новую звезду должна я. Если я дам ей имя, это будет моя звезда.
— И как же вы хотите назвать ее? — улыбнулся Питт. — Юджиния?
Инсигна?
— Нет. Я не настолько глупа. Я хочу назвать ее Немезидой.
— Немезидой? Не-ме-зи-дой?
— Да.
— Но почему?
— В конце двадцатого века обсуждалась возможность существования соседней с Солнцем звезды. Тогда эти дискуссии кончились ничем. Никакой соседней звезды не нашли, но в научных статьях ее называли Немезидой. Я хотела бы воздать должное смелым древним мыслителям.
— Немезида… Кажется, так звали древнегреческую богиню? Какую-то богиню зла?
— Богиню возмездия, справедливого возмездия, наказания. Ее имя давно стало нарицательным. Я проверила, компьютер оценил это слово как устаревшее, — А почему древние назвали ее Немезидой?
— Там была какая-то связь с кометным облаком. Кажется, Немезида, обращаясь вокруг Солнца, каждые двадцать шесть миллионов лет проходила через это облако и вызывала космические возмущения, которые уничтожали большинство живых существ на Земле.
— Это действительно так? — удивился Питт.
— Нет. Гипотеза не подтвердилась, но все равно я хочу, чтобы моя звезда была названа Немезидой. И я хочу, чтобы все знали, что так назвала ее я.
— Это я твердо обещаю, Юджиния. Немезида — ваше открытие и как таковое будет зарегистрировано в наших архивах. В конце концов, когда все человечество узнает о системе Немезиды, станут известны и имя первооткрывателя, и вся история открытия. Ваша звезда, ваша Немезида, будет второй после Солнца звездой, которая сияет над человеческой цивилизацией, и первой звездой над цивилизацией вне Солнечной системы. Питт смотрел вслед уходящей Юджинии. Он чувствовал себя уверенно. Можно не сомневаться, Юджиния примет его предложения. Все решило то, что он согласился с ее названием звезды. Конечно же, она полетит к своей звезде. Конечно, она ощутит всю привлекательность задачи построить новую логичную и упорядоченную цивилизацию под своей звездой. Может быть, эта цивилизация станет началом расселения человека по всей Галактике.
— Садитесь. Мы — заговорщики, вы и я, и должны быть друзьями.
Отныне, когда мы одни, вы для меня — Юджиния, а я для вас — Джэйнус.
— Не думаю, что это правильно, — заколебалась Юджиния.
— Так должно быть, Юджиния. Нельзя быть заговорщиками, сохраняя официальные отношения.
— Но я не хочу устраивать никакого заговора, вот в чем дело. И я не понимаю, почему мы должны держать в тайне все, что знаем о Ближней звезде.
— Мне кажется, прежде всего вы боитесь потерять научный приоритет.
Юджиния колебалась лишь мгновение.
— Конечно, Джэйнус. Я хочу получить то, что по праву принадлежит мне.
— Забудьте пока о существовании Ближней звезды, — сказал Питт. — Вы знаете, конечно, что я уже давно стараюсь убедить всех, что Ротор должен покинуть Солнечную систему. А что вы думаете? Вы хотели бы улететь из Солнечной системы?
— Не знаю, — пожала плечами Юджиния. — Разумеется, соблазнительно понаблюдать за некоторыми космическими объектами вблизи, но ведь это рискованно.
— Вам что, страшно расстаться с домом?
— Да.
— Но вы и не расстанетесь с домом. Наш дом — это Ротор. — Питт повел рукой. — И он будет путешествовать вместе с вами.
— Да, это так, господин сек… Джэйнус, но Ротор — еще не весь дом. Здесь у нас есть соседи — другие поселения, планета Земля, вся Солнечная система.
— Вся Солнечная система перенаселена. В конце концов, кто-то из нас будет вынужден покинуть ее независимо от того, хотим мы этого или нет. Когда-то на Земле люди с трудом преодолевали горные цепи и океаны. А два столетия назад они уже были вынуждены создавать и осваивать поселения. То, что я предлагаю, — это всего лишь очередной этап очень давнего процесса.
— Я понимаю, но ведь есть люди, которые никогда никуда не ездят.
Миллиарды людей все еще остаются на Земли. Некоторые даже из поколения в поколение живут в одном крохотном регионе Земли.
— И вы хотите быть одним из таких домоседов?
— Мне кажется, домоседом хочет быть мой муж Крайл. Он совершенно открыто высказывается против вашего проекта, Джэйнус.
— Ну и что? У нас на Роторе свобода слова и мнений. Он имеет полное право не соглашаться со мной, если ему так нравится. Теперь я хотел бы вас спросить еще кое о чем. Предположим, люди — на Роторе ли или на другом поселении — решили улететь из Солнечной системы. Как вы считаете, куда они могут направиться?
— Конечно, к Проксиме Центавра. Известно, что Проксима Центавра — ближайшая к нам звезда. Даже с гиперсодействием нельзя перемещаться быстрее скорости света, значит, такое путешествие займет около четырех лет. Полет к любой другой звезде будет более продолжительным, а даже четыре года — достаточно долго для любого путешествия.
— Предположим, вы можете развивать гораздо большую скорость и способны добраться до более удаленных звезд. Куда бы вы направились в этом случае?
Юджиния на минуту задумалась, потом ответила:
— Я думаю, все-таки к той же Проксиме Центавра. Там мы останемся соседями старого мира. По ночам там можно будет видеть почти такие же созвездия. Это придаст нам чувство уверенности и спокойствия. Да и на тот случай, если мы захотим вернуться, будем недалеко от дома. К тому же Проксима Центавра А — самая большая из трех звезд системы Проксима Центавра — почти двойник Солнца. Звезда Проксима Центавра В меньше, но не намного. Если даже не принимать во внимание красный карлик, Проксиму Центавра С, у нас все равно будут две звезды вместо одной и, возможно, две планетные системы.
— Предположим далее, что какое-то поселение прилетело к Проксиме Центавра, нашло, что условия там вполне приемлемы, и осталось, чтобы создать новую человеческую цивилизацию. Если в Солнечной системе все это стало известно, то куда направятся другие поселения, также решившие покинуть Солнечную систему?
— К Проксиме Центавра, разумеется, — без колебаний ответила Юджиния.
— Следовательно, человечество будет идти по наиболее очевидному пути, и, если одно поселение добьется успеха, другие вскоре последуют за ним. Так будет продолжаться до тех пор, пока новый мир не станет таким же перенаселенным, как и старый, пока там не окажется бесчисленное множество людей, множество культур, а потом и множество поселений со своими экологически замкнутыми системами.
— Тогда настанет время двигаться к другим звездам.
— Но, Юджиния, каждый раз успех одного поселения в любом уголке Вселенной будет притягивать другие поселения. Они неизбежно будут скапливаться вокруг благоприятной для человека звезды или планеты.
— Наверно, так.
— А если мы направимся к звезде, до которой от нас всего лишь два с небольшим световых года, вдвое меньше, чем до Проксимы Центавра, и если, кроме нас, об этом никто не будет знать, кто последует за нами?
— Никто, пока другие не обнаружат Ближнюю звезду.
— Но они могут обнаружить ее не скоро. За это время все они переселятся к Проксиме Центавра или к одной из других всем известных ближайших звезд. Они никогда не обратят внимание на красный карлик рядом со своим старым домом, а если и заметят его, то сочтут непригодным для жизни человека. Конечно, если они не будут знать, что возле этого красного карлика уже надежно обосновались другие люди.
Юджиния недоумевающе смотрела на Питта:
— Ну и что из этого следует? Предположим, мы улетим к Ближней звезде и никто об этом не узнает. Какие тут для нас преимущества?
— Наше преимущество будет в том, что никто не помешает нам строить свой мир. Если там есть пригодная для жизни планета…
— Там нет такой планеты. У красного карлика не может быть пригодных для жизни планет.
— Тогда мы сможем воспользоваться любым имеющимся там строительным материалом и создать из него сколько угодно новых поселений.
— Вы хотите сказать, что там нам будет более просторно.
— Да. Намного просторнее, чем если бы за нами потянулись другие. — В результате мы добьемся лишь того, что у нас будет немного больше времени. Даже если мы окажемся одни, в конце концов мы займем все пригодное пространство у Ближней звезды. На это потребуется, скажем, пятьсот лет, а не двести. Так ли это важно?
— Юджиния, вы представить себе не можете, насколько это важно.
Если мы допустим, чтобы сюда могло втиснуться — стоит ему только захотеть — любое поселение, у нашей звезды снова сконцентрируются тысячи различных культур, а с ними — вся вражда и ненависть, столь типичные для мрачной истории Земли. Дайте нам время побыть одним, и мы построим систему экологически совместимых поселений с одинаковой культурой. Эта система будет много совершеннее, никаких хаоса и анархии.
— Но такая система поселений будет и менее интересной, менее разнообразной, менее живой.
— Ничего подобного. Наши поселения будут разнообразными. Каждое со своими особенностями, но все их объединит по меньшей мере общая основа, на которой и будут развиваться эти индивидуальные особенности поселений. Они явятся намного более совершенной группой поселений. И даже если я ошибаюсь, вы не можете не понимать, что я предлагаю эксперимент, на который стоит решиться. Почему не сделать попытки, прибегнув к разумному, плановому развитию общества, и не посмотреть, что из этого выйдет? Почему не обосноваться у этой звезды, бесполезного красного карлика, на который никто никогда не обращал никакого внимания, и не попробовать создать возле нее новое общество, возможно намного более совершенное? Давайте посмотрим, что мы сможем сделать, если наша энергия не будет расходоваться впустую на преодоление никчемных различий между культурами и если биология человека не будет постоянно страдать от вторжения враждебных организмов из чужих экологических систем.
Юджиния почувствовала, что ее начинает захватывать идея Питта. Даже если из этого ничего не выйдет, человечество чему-то научится — хотя бы тому, что этот путь никуда не ведет. А если выйдет? Но, подумав, она отрицательно покачала головой:
— Это всего лишь неосуществимая мечта. Как бы мы ни старались сохранить в тайне наше открытие. Ближнюю звезду обнаружат и другие.
— Но, Юджиния, какова доля случая в вашем открытии? Постарайтесь рассуждать здраво. Вы совершенно случайно заметили звезду. И вы так же случайно сравнили ее с той, что видели на другой фотографии. Разве вы не могли бы вообще не обратить внимания на эти снимки? А если бы на вашем месте оказался кто-то другой, непременно ли он заинтересовался бы этой звездой?
Юджиния не ответила, но выражение ее лица вполне удовлетворило Питта. Его голос стал мягче, он действовал на Юджинию почти гипнотически:
— А если вторичное открытие Ближней звезды запоздает хотя бы на сто лет, если нам на строительство нашего нового общества будет отпущено всего лишь столетие, мы вырастем и станем настолько могущественными, что сможем защитить себя и заставить других искать иные миры. Нам не придется скрываться более ста лет. Юджиния опять промолчала.
— Я убедил вас? — спросил Питт. Юджиния вздрогнула:
— Не совсем.
— Тогда подумайте о моем предложении. У меня есть только одна просьба. Пока вы будете думать, не говорите никому ни слова о Ближней звезде и передайте мне на хранение все материалы, имеющие к ней хоть какое-то отношение. Я не уничтожу их. Обещаю. Они понадобятся нам, если мы решим отправиться к Ближней звезде. Хотя бы на это вы согласны, Юджиния?
— Да, — тихо ответила она, потом вдруг повысила голос:
— Впрочем, есть еще одно обстоятельство. Назвать новую звезду должна я. Если я дам ей имя, это будет моя звезда.
— И как же вы хотите назвать ее? — улыбнулся Питт. — Юджиния?
Инсигна?
— Нет. Я не настолько глупа. Я хочу назвать ее Немезидой.
— Немезидой? Не-ме-зи-дой?
— Да.
— Но почему?
— В конце двадцатого века обсуждалась возможность существования соседней с Солнцем звезды. Тогда эти дискуссии кончились ничем. Никакой соседней звезды не нашли, но в научных статьях ее называли Немезидой. Я хотела бы воздать должное смелым древним мыслителям.
— Немезида… Кажется, так звали древнегреческую богиню? Какую-то богиню зла?
— Богиню возмездия, справедливого возмездия, наказания. Ее имя давно стало нарицательным. Я проверила, компьютер оценил это слово как устаревшее, — А почему древние назвали ее Немезидой?
— Там была какая-то связь с кометным облаком. Кажется, Немезида, обращаясь вокруг Солнца, каждые двадцать шесть миллионов лет проходила через это облако и вызывала космические возмущения, которые уничтожали большинство живых существ на Земле.
— Это действительно так? — удивился Питт.
— Нет. Гипотеза не подтвердилась, но все равно я хочу, чтобы моя звезда была названа Немезидой. И я хочу, чтобы все знали, что так назвала ее я.
— Это я твердо обещаю, Юджиния. Немезида — ваше открытие и как таковое будет зарегистрировано в наших архивах. В конце концов, когда все человечество узнает о системе Немезиды, станут известны и имя первооткрывателя, и вся история открытия. Ваша звезда, ваша Немезида, будет второй после Солнца звездой, которая сияет над человеческой цивилизацией, и первой звездой над цивилизацией вне Солнечной системы. Питт смотрел вслед уходящей Юджинии. Он чувствовал себя уверенно. Можно не сомневаться, Юджиния примет его предложения. Все решило то, что он согласился с ее названием звезды. Конечно же, она полетит к своей звезде. Конечно, она ощутит всю привлекательность задачи построить новую логичную и упорядоченную цивилизацию под своей звездой. Может быть, эта цивилизация станет началом расселения человека по всей Галактике.