Барщевский Михаил. Командовать парадом буду я!

   – Ладно, идите, Вадим. Поживем – посмотрим, – то ли Вадиму, то ли своим собственным мыслям пообещал Марлен.
 
   За месяц до Нового года Машка заныла: «Хочу собаку, хочу собаку!» Совершенно неожиданного союзника она нашла в лице бабушки. Илона, как всегда, методично, с немецким педантизмом, принялась промывать мозги и Лене, и Вадиму. «Ребенок должен расти в доме, где есть животные. Тогда он вырастает добрым, не чувствует себя пупом земли, не страдает эгоцентризмом».
   Лена ушла в свою диссертацию, ей было ни до чего, поэтому она быстро согласилась со свекровью. Тем более, сама она выросла с кошкой на подушке, и аллергия Вадима на шерсть животных, заставившая ее отдать свою любимицу соседям, была для Лены чуть ли не самым большим недостатком мужа. По крайней мере в первые месяцы супружества.
   Конечно, Илона принимала в расчет аллергию сына. Но проведя неделю на телефоне, переговорив со всеми знакомыми врачами и собачниками, изучив медицинскую энциклопедию, она нашла компромисс. Оказывается, аллергическую реакцию вызывает не сама шерсть, а подшерсток. Собаки с остевым строением волоса подшерстка не имеют. И почти не линяют. Лучше всего подходит пудель. Может, на самом деле все обстояло по-другому, но Вадим понял мать именно таким образом. Тут взбунтовалась Лена. «Если уж заводить собаку, то настоящую. Пудель – это не собака!»
   Настала очередь Вадима уговаривать жену. Ему казалось, что вопрос приобретения собаки – это первое важное дело в жизни, которое он может сделать для Машки. Вадим ощущал неизживное чувство вины перед дочерью за то, что у него не находилось для нее времени. Теперь пробил его час!
   Вадим искренне верил, что убедить может кого угодно и в чем угодно. А уж Лену, все слабые места которой он знал, как свои пять пальцев, тем более. Система аргументов строилась следующим образом. Первое – королевский пудель по размеру чуть меньше немецкой овчарки и точно такой же, как овчарка бельгийская. То есть, между пуделем и овчаркой принципиальной разницы нет. Второе – пудели самые умные собаки, понимают до трехсот слов. Так написано в справочнике собаковода. Третье – главное: в отличие от большинства других собак, пудели живут 18-20 лет. Дольше всех. А смерть собаки – смерть члена семьи. Об этом тоже нельзя забывать!
   31 декабря, за час до наступления Нового года, который решили отмечать дома, позвав «свесей» и «тесей», Машка обнаружила под елкой щенка черного королевского пуделя. Вся новогодняя ночь прошла в выборе имени для собаки. Чуть не переругались. В конечном итоге победила Лена – «Хэппи». Михаил Леонидович бурчал, почему это всегда полагается давать собакам иностранные имена. Илона его успокоила: «Как собаку назовешь, такой она и будет. „Хэппи" – значит радость. Вот пускай в доме и будет радость!»
   Бабушка Аня неожиданное вспомнила историю из своего прокурорского прошлого. Был один человек, член партии с 1917 года, который обзавелся овчаркой. Из истовых революционных чувств назвал он своего пса «Колчаком». Мол Колчак – пес! Все очень по-большевистски. Но однажды черт попутал – брякнул при соседях, что обожает свою собаку. Те накатали донос – мол, проявляя бдительность, сообщаем, что наш сосед публично признавался в любви к адмиралу Колчаку. В НКВД отреагировали быстро. А пойди не отреагируй, самих же и посадят за притупление революционной бдительности.
   Когда дело уже должно было пойти в суд, Анне Яковлевне принесли на подпись обвинительное заключение. А она его не подмахнула! Взяла да и вызвала для допроса несчастного собаковода. Поговорила с ним, поняла, что за бред творится, и дело прекратила.
   Выслушав эту историю, бабушка Эльза грустно покачала головой и как бы сама себе сообщила: «Да, таких благородных людей, таких образованных и преданных России, больше уже нет!»
   Михаил Леонидович, разумеется, тут же тещу решил поддеть:
   – Это вы о Колчаке?
   – Прекрати! – традиционно вмешалась Илона, не дав мужу получить удовольствие от провокации схватки между бабушками.
   Юля отсутствовала десять дней. Поехала к дальним родственникам в Одессу. Вадим расстроился. Не из-за того, что Юлька уехала, а из-за того, что на третий день он по ней заскучал. Не хватало ее задорного смеха, не с кем было абсолютно доверительно и вместе с тем профессионально поговорить о делах. Да и по бурному сексу, озорному и при этом очень страстному, он тоже быстро затосковал. С Леной постель давно стала элементом любви, спокойной, надежной, – навсегда. А с Юлькой – порыв ветра, гроза, катание на американских горках. Словом, все что угодно, – захватывающее, неожиданное, но, понятное дело, – временное. Потому еще более сладкое и ненасытное.
   Вернулась Юля во вторник вечером. Вечер среды Вадим освободил и от встреч с клиентами, и от бумажной работы.
   Юля была, как всегда, весела и любвеобильна. Но с какой-то грустинкой. Вадим решил отложить все разговоры на потом. Сейчас он мог думать только о наслаждении Юлькиным телом. К тому же «после этого» любая, самая неприятная тема, разрешается мягче и согласнее.
   Уже отдыхая, просто валяясь в постели, то и дело нежно поглаживая друг друга, перешли к разговору. Вадим поинтересовался, как отдохнула. Юля ответила. Без подробностей, но и не односложно. Вадим решился наконец спросить, почему грустная, что случилось?
   – А ты уверен, что хочешь знать? Думаю, не стоит, – попыталась уйти от ответа Юля.
   – У нас секреты? – Вадим придал вопросу игриво-кокетливую интонацию.
   – Это вовсе не веселая тема. Ну, ладно. Может, тебе и правда лучше быть в курсе.
   Вадим повернулся к любовнице, слегка приподнявшись и подперев голову рукой.
   – Понимаешь, тетя Люба, ну, мамина двоюродная сестра, к которой я ездила, проговорилась. Они ведь с мамой очень близки. Так вот, оказывается, мамуля спит и видит, чтобы ты на мне женился, – Юля испытующе взглянула на Вадима. Любовник приподнял бровь, но ничего не ответил, полагая, что пока лучше послушать.
   В принципе, Вадим предполагал, что такой разговор когда-то возникнет. И очень хотел его избежать. Поскольку уходить от Лены он точно не собирался, но и Юлю обижать никак не хотел. Конечно, иногда возникала мысль, что, породнись он с Марленом, его карьера пошла бы стремительно в гору. Но он давно понял на примере своих клиентов и некоторых знакомых, что ни карьера, ни деньги, ничто иное не имеют ни малейшего значения, когда утром ты просыпаешься с женщиной, которую не любишь. Заснуть можно со многими, а вот просыпаться…
   Кроме того, Лене он был стольким в жизни обязан, что достаточно было вообразить ее глаза в момент, когда он скажет, что уходит, как сразу представлялась картина полного обрушения мира. Нет, это была не жалость. Это была абсолютная невозможность сделать ей больно. Что и есть любовь. Когда себе откажешь в чем угодно, лишь бы не причинять страданий своей женщине – Единственной.
   – Ну вот, – после паузы продолжила Юля, – для меня это было полной неожиданностью. И мне эта мысль очень не понравилась!
   – То есть я тебе не подхожу? – неожиданно обиделся Вадим.
   – Помолчи, а? – Юля села. Вадим невольно перевел взгляд с ее лица на большую, крепкую стоящую грудь с еще напряженными после секса сосками. – Пошляк! – перехватила взгляд любовника Юля.
   – Молчу и слушаю, – пристыженно отозвался Вадим.
   – Мне эта мысль не нравится по многим причинам. Изначально, – тебе это не надо и ты этого не хочешь. Не перебивай! – Юля заметила, что Вадим собрался что-то ответить. – Опять изначально, – мне это не нужно. Что важнее! – Юлька озорно улыбнулась. – Да, я эгоистка, и потому это важнее!
   Вадим хмыкнул и опустился на подушку.
   – Вот, лежи и слушай умную женщину! – поощрила Юля.
   – Как, ты кого-то из подруг пригласила на сегодня? – обрадованно схохмил Вадим. Обрадованно, поскольку разговор, которого он долго ждал и опасался, принимал явно позитивное направление.
   – Старая шутка! Так вот. Быть твоей любовницей – классно. Прежде всего, ты изменяешь не мне, а жене. Даже если ты кого-то еще трахнешь, если, разумеется, найдешь время между клиентами и фирмой, то опять-таки изменишь не мне, а в очередной раз жене. А я не хочу, чтобы мне изменяли.
   – Измена – это не постель! – не смог промолчать Вадим, которому стало обидно за Лену. Он искренне полагал, что жене он не изменяет. Ну, секс, ну и что?
   – Знаю я эту вашу мужскую теорию. Вам можно, а нам нельзя. Шовинизм и кретинизм в одном флаконе. Не о том речь. С тобой классно. И поговорить, и потрахаться, и вместе работать. Но меня не касаются ни твой тяжелый характер, ни твой «трудоголизм»…
   – Что?
   – «Трудоголизм». Все, что тебя интересует, – работа! Ну, и я, конечно. – Юля рассмеялась. – Деньги мне твои не нужны. А думаешь ты все равно всегда не обо мне. Да, честно говоря, я не только за тебя, я вообще замуж пока не хочу!
   – Так в чем проблема? – у Вадима окончательно отлегло от сердца. «Золотая девчонка», – подумал он.
   – А в том, мой милый, что, если мамуле что в голову взбредет, – она будет переть, как бульдозер. Ты папин характер знаешь? – неожиданно, казалось, сменила тему Юля.
   – Думаю, да.
   – Так вот, у моей мамаши, типичной русской Кабанихи, он во сто крат круче. Она не успокоится, пока своего не добьется!
   – Это угроза? – попытался пошутить Вадим.
   – Даже более серьезная, чем ты думаешь! – Юля угрюмо отвернулась к окну. – Пока она говорила только с тетей Любой. Думаю, отец еще не в курсе ее планов. Но это не надолго. Потом они начнут обрабатывать меня. Тезис «на чужом несчастье своего счастья не построишь» хорош, пока речь не идет о единственной любимой доченьке.
   При этих словах Вадим вспомнил про Машку и понял, что Юля абсолютно права.
   – И что делать?
   – Самая большая опасность в том, что когда мы не поженимся, а мы не поженимся, – Юля в упор посмотрела на Вадима, всем своим видом показывая, что этот вопрос закрыт навсегда, – она начнет накручивать против тебя папу. И, поверь, накрутит. Поскольку из-за тебя, или, точнее, в связи с тобой не осуществились ее наполеоновские планы по устройству судьбы единственного чада! А вот войны между вами я меньше всего хочу!
   – Папу жалко? Хорошая девочка! – Вадим все еще надеялся свести разговор к шутке.
   – Дурак! Ты, конечно, крутой, Вадик, но ты не знаешь отца. Это – танк!
   – Ну, это мы поглядим! – в Вадиме взыграли амбиции.
   – Ладно! Я не хотела тебя обидеть. Может, и ты окажешься сверху. А мне от этого легче будет? – Юлин вопрос поставил Вадима в тупик. До него стало наконец доходить, в каком непростом положении оказалась Юля. Куда более сложном, чем его.
   – И что ты предлагаешь? Разбежаться?
   – Не дождешься! – Юля неожиданно рассмеялась. – Я кое-что получше придумала! – Она выжидательно смотрела на любовника. – Я начну потихонечку насвистывать маме, что ты меня не совсем устраиваешь в постели. Этот аргумент для женщины, поверь, сработает на сто процентов!
   У Вадима аж дыхание перехватило. Такого унижения он перенести не мог.
   – Ты серьезно?!
   – Во дурак! – Юлька еще громче расхохоталась и, видимо желая доказать, что все, наоборот, очень даже хорошо, запрыгнула на растерявшегося Вадима.
   Такого бурного секса у них давно не было. Возможно, после первого раза, – тогда, в кабинете.
 
   Наконец, терешковские деятели что-то сумели изобразить. Был составлен бизнес-план СП, подобраны потенциальные партнеры с финской стороны, согласованы даты встречи. Разумеется, в Хельсинки. Что за удовольствие проводить переговоры в Москве? Вадим написал проект Устава и Учредительного договора. Его, разумеется, согласовали с МИДом. На всякий случай, еще с Минюстом и Комитетом внешнеэкономических связей. В ЦК КПСС сказали, что с ними надо будет согласовывать тогда, когда определятся конкретные партнеры по СП. О согласовании с КГБ Вадима не оповещали.
   Вадим раньше и предположить не мог, какая сложная процедура принятия решений существует в его стране. Главное, решение-то о чем? О начале переговоров! Всего-навсего! Зато легко Вадим понял, что «Интурист», прослышавший про идею ССОДовского СП, стал вставлять палки в колеса. В связи с этим пришлось объяснить новым коллегам, что такое рыночная конкуренция и почему «интуристовцы» так всполошились.
   Терешкова была изумлена, что у Осипова нет загранпаспорта. До отъезда оставалось меньше двух недель, а на его участии в поездке Валентина Владимировна настаивала категорически. Светлана потом уже рассказала Осипову, как с его документами носились сотрудники визового отдела ССОДа.
   В КГБ согласовали за два дня. Терешкова сама позвонила Председателю КГБ и попросила посодействовать. С МИДом возникли было сложности, паспорт-то им выписывать, но тут ВВ наехала на тамошних чиновников через Международный отдел ЦК.
   Вот чего избежать не удалось, так это обязательного инструктажа для выезжающих в загранкомандировку. Вадима подключили к группе, отправлявшейся «дружить» во Францию.
   Первые полчаса будущим туристам-друзьям, отобранным Советско-Французским обществом дружбы, рассказывали про гордость советского человека, исключительно советский же патриотизм, достойное поведение и недопустимость выменивания икры и шпротов на колготки.
   Затем, еще полчаса, давали рекомендации, как отвечать на провокационные вопросы, которые обязательно последуют при встречах с трудовыми коллективами в принципе дружественной нам Франции. Провокаторы есть везде! И западные спецслужбы не дремлют! В этой части беседы Вадим понял, что среди разработчиков инструктажа есть люди, куда более, чем он, изощренные в софистике и риторике. Правильные слова, расставленные в правильном порядке, легко позволяли называть белое черным и наоборот!
   Но особый интерес Осипова вызвала третья тридцатиминутка. В течение получаса гордых советских граждан уговаривали не воровать в магазинах. Это и недостойно, и опасно, и, если что, больше за границу – никогда! Но вот способы отлова воров, придуманные на Западе, Вадима вправду поразили. Ладно, видеокамеры наблюдения! Если у них в каждом доме стоит видеомагнитофон, в чем Вадим не сомневался, то и видеокамеры в магазинах могут понатыкать. Но, оказывается, товары на полках намагничивают, а на выходе из магазина стоят специальные рамки, которые звонят, если покупатель что-то не оплатил. Мало того, некоторые вещи опыляют специальными химикатами, запах которых человек не чувствует, а приборы в дверях магазина их различают и дают сирену!
   В Вадиме проснулся мальчишка. Вот было бы здорово обмануть всю эту технику!
   Последний пассаж инструктора насторожил. Оказывается, в магазине могут подстроить провокацию, – подбросят незаметно что-нибудь в корзину или тележку. Так что перед кассой турист должен внимательно изучить все, что лежит в казенной таре. Кроме того, туристам рекомендуется свои сумки не сдавать при входе, а носить при себе. Застегнутыми. Чтобы в камере хранения туда чего-нибудь не подложили. Ведь случись что – международный скандал! Советский турист попался на воровстве!
   Вадим до этого считал, что подбрасывают только у нас. Патроны, ножи. И делает это милиция с теми славными представителями криминального мира, которых ни на чем другом зацепить не может. А оказывается, и они там такие же…
 
   Прямо с вокзала, расположенного в центре Хельсинки, делегация переговорщиков отправилась в гостиницу. На платформе их встречал представитель ССОДа, сотрудник Советского посольства. Ехать дальше не пришлось, – гостиница располагалась на той же площади, что и вокзал.
   Зайдя в свой номер, Вадим прошел в ванную и обнаружил там маленькие флакончики с шампунем, какую-то прозрачную, неизвестно для чего предназначенную шапочку, еще какие-то флакончики со странным названием «душ-гель», наборчик разноцветных ниток с иголкой и что-то еще, совсем непонятное. Вадима порадовало, что один небольшой, обернутый в красивую бумажку кусочек мыла лежал на раковине, а другой такой же на подставке рядом с биде. Значит, один можно будет привезти домой! А почему только его? Шампунь Лена отлила ему в пузырек еще дома, значит, здешний тоже уедет домой.
   Поразмыслив с минуту, Вадим решил рискнуть. Оставил на виду один кусок мыла, а все остальное запихнул под ванну. Если хватятся и устроят скандал – он ни при чем, горничная все переставила!
 
   Переговоры с какой-то крупной строительной фирмой, имевшей большие объекты в СССР, начинались через 40 минут. Вадим почувствовал легкий мандраж. С иностранцами он еще никогда переговоров не вел.
   На самом деле волновался Осипов зря. Деловая встреча происходила в такой радушной атмосфере, в какой не всегда дома гостей принимают. На столике, в стороне, стояли термосы с кофе и порционными сливками. Таких Вадим раньше не видел и одну упаковочку незаметно сунул в карман – Машке показать. Печенье в вазочках было расставлено на столе переговоров заранее. То есть каждый подходил к столику с кофе и кипятком, пакетики с разными чаями лежали в специальной коробке рядом, наливал себе, что хотел, и возвращался к работе.
   Чуть сбоку от большого стола располагалась специальная доска с мелками. Но если школьная доска крепилась к стене, то эта, значительно меньшего размера, была на штативе и стояла под углом. Позже, на других переговорах, Вадим вместо доски обнаружил на такой же подставке огромный блокнот с отрывными листами. На них писали толстыми огромными фломастерами, издававшими непонятный резкий запах. Ясное дело, что самый яркий, красный, к концу переговоров перекочевал к Вадиму в карман. Ему хотелось привезти в Москву как можно больше диковин. Своих удивить.
   За три дня пребывания в Хельсинки прошло 7 встреч. Все потенциальные контрагенты имели в Союзе бизнес. Этим и объяснялось их желание создать СП с ССОДом. Туризм как таковой их не очень интересовал. Но кому-то нужна была площадка под строительство гостиницы, якобы для обслуживания клиентов СП, кому-то помощь в получении контракта на закупку леса. А почему бы СП и этим не заняться? В общем и целом Вадим понял, что близость ССОДа к ЦК КПСС являлась единственным привлекательным моментом экономической программы, разработанной институтом академика Аганбегяна для СП Терешковой.
   «Тоже немало», – философски решил Вадим, понимая при этом, что процесс создания совместного предприятия затянется на годы.
 
   Вечером первого дня Вадим чуть было не обнаружил свою дремучесть. По окончании последних переговоров всю делегацию повезли в ресторан. Из посольства специально приехали три машины с несколькими посольскими сотрудниками. То ли они должны были присутствовать по протоколу, то ли просто подвернулся шанс хорошо поесть на халяву, но люди эти, кроме атташе по культуре и ССОДовского представителя, никакого отношения к цели визита не имели.
   Когда сели в машину и поехали, Вадим с ужасом обнаружил, что под ним расплывается теплое пятно. Его аж пот прошиб. «Описался!» – с ужасом решил Вадим, запуская под себя руку. «Я же не хотел писать?! Почему я ничего не почувствовал?! Что со мной??!!» – пронеслось в голове. Но сиденье и брюки оказались сухими. Теплым, как электрическая грелка, было только сиденье пассажирского кресла. «Ничего не понимаю!» – немного успокоился Вадим.
   – А что это у меня сиденье греется? – как можно безразличнее спросил он посольского водителя.
   – Да я включил обогрев. Холодно ведь. Вам выключить? – последовал совершенно спокойный, без малейшей доли иронии или удивления ответ.
   – Нет, спасибо, оставьте! – И через паузу: – А здесь у всех машин есть подогрев сидений?
   Дальше, до самого ресторана, разговор в мужской компании пассажиров «Вольво» шел исключительно о машинах. Впервые Вадим понял, что бывают автомобили, а бывают «Жигули». И это не одно и то же! Мысль о том, что ему никогда не заиметь такой автомобиль, испортила настроение до конца дня. Точнее, до возвращения в отель.
 
   В гостиничном номере его ждала нежданная радость. В ванной стоял новый набор маленьких отельных диковин. Вадим сходу нырнул под ванну и с восторгом обнаружил, что его утренние запасы в целости и сохранности. Правда, открытое им мыло исчезло. Зато вместо него появились два новых кусочка – на раковине и возле биде.
   «Значит, открытый кусок тоже надо прятать!» – решил Вадим, представляя себе реакцию Лены и Машки, когда он привезет им все это богатство. Но на всякий случай новую порцию туалетного счастья в чемодан убирать не стал. Спрятал там же, под ванной. «В воровском деле главное – терпение!» – вспомнил Вадим цитату из какого-то детективного романа.
   Сюрпризом следующего дня стали рестораны. Первая неожиданность случилась во время обеда. Вадим заметил, что, когда принесли счет, один из финнов расписался на нем и вернул в папочку вместе со своей визитной карточкой. И все! Просто вложил визитную карточку! Правда, визитки у финнов были совсем не такие, как у самого Вадима. Ему свою даже стыдно стало показывать. Напечатанная на тонкой бумаге сероватого цвета, сгибающаяся по краям, как старая фотография, с расплывшимися буквами, она не шла ни в какое сравнение с визитками западных партнеров. Толстая бумага, абсолютно белая, печать с тиснением, буквы с отливом, блеском, нанесены иногда даже не типографской краской, а лаком – как для ногтей, только черным. И фотография! На каждой визитке – фотография владельца! Конечно, Вадим и раньше слышал о финской полиграфии. Но таких высот не представлял!
   Спросить о механизме оплаты счетов визитками Вадим постеснялся. Может, вспомнил инструктаж в ССОДе о необходимости проявлять гордость советского человека всегда и везде – мол, нас этим не удивишь. А может, арбатское воспитание помешало, неудобно как-то о деньгах спрашивать. Пусть и косвенным образом, но все равно ведь – о деньгах…
   Вечером делегацию пригласили в какой-то особо шикарный ресторан. Но впечатлений накопилось уже столько, что Вадим мало что замечал или, тем более, запоминал. Однако поданный на горячее ростбиф с медом все-таки поразил его воображение. Мясо и мед – продукты несочетаемые! А вкусно! Рецепт Вадим запомнил, чтобы попробовать самому приготовить в Москве. Самому, – в смысле попросить маму. Илона очень любила экспериментировать на кухне.
   В последний день, кроме ранних утренних переговоров, завершившихся к одиннадцати часам, ничего не планировалось. А поезд – в семь. Конечно, это была не случайность. Советским людям предоставлялось время на магазины. Не садисты же составители программы визита, в конце-то концов!
   Вадим заранее знал, на что он потратит суточные и ту небольшую сумму, на которую разрешался обмен рублей. Ему еще повезло – по распоряжению Терешковой и по обмену, и по суточным он проходил по первой категории, наравне с секретарями обкомов и министрами.
   Света, правда, попросила другим членам делегации об этом не докладывать. Один из них относился ко второй категории, а остальные к третьей. «Не надо дразнить гусей!» – аргументировала Света просьбу ВВ.
   Планы Вадима нарушили… фрукты. Как он мог предположить, что в середине февраля увидит: клубнику, малину, бананы, дыни, арбузы, свежий виноград и невесть что еще?! Словно все времена года встретились на одном прилавке. Но больше всего его поразил киви – зеленый, волосатый экзотический фрукт, который он впервые попробовал накануне в ресторане.
   Малину и клубнику до Москвы не довезти. А вот бананы, по которым Машка просто сохла, и киви, о которых они с Леной никогда даже не слышали, стоило попыться. И, разумеется, авокадо. Авокадо, Канарские острова – символы западной жизни! Вадим в первый же день в Хельсинки за обедом отведал авокадо. Дрянь редкостная! Может, конечно, он чего не понимает? Ленка по-любому должна это тоже попробовать хоть разок.
   Вадим купил шесть бананов, четыре киви – по одному Лене с Машкой и по одному для «свесей» и «тесей». И три авокадо. Один из членов делегации, именно тот, который по странному стечению обстоятельств всегда обитался рядом с Вадимом, даже в туалет одновременно с ним из конференц-зала выходил, на сей раз тоже услужливо помогал Вадиму в магазине.
   – А таможня? – увидев пакеты с фруктами, ласково поинтересовался приставленный друг.
   – Что – таможня? Если вы не настучите, я решу эту проблему! – Осипов огрызнулся.
   – Не, мы стучим не об этом! – то ли в шутку, то ли с угрозой ответил сопровождающий и отвернулся. – Вообще, я в отель пойду. Гуляйте сами, я хотел вас просто подстраховать. Вы же за границей впервые.
   Вадиму стало стыдно, а вдруг тот действительно от чистого сердца беспокоится? Что же касается таможни, то еще на пути из Москвы Вадим прикинул, где в купе можно незаметно спрятать небольшой сверточек, если понадобится. Тем более, что ССОДовскую делегацию вряд ли будут серьезно шмонать на пути в Москву. Ну, может, на тему запрещенной литературы или порнографии. Но ведь не из-за фруктов же?!
 
   Следующим этапом шел промтоварный магазин. Хотя промтоварный магазин – это в Союзе. Здесь высился Дворец промышленных товаров, в пять этажей, с набором всего – от кастрюль с поварешками, детских игрушек, всех сортов одежды и до мебели, телевизоров с холодильниками и банных принадлежностей. Вадим точно знал, что ему нужно купить: Маше и Лене лыжные брюки, обеим кроссовки и поводок для Хэппи. На последнем Машка настаивала особо. У одной из ее одноклассниц был такой, привезенный ее отцом из загранки – «карабин-катушка» называется. Дочь долго объясняла Вадиму, как он выглядит, даже нарисовала на всякий случай.
   Стартовал Вадим в спортивном отделе. Впервые в жизни он столкнулся не с проблемой «найти-достать», а с проблемой «выбрать». И лыжных штанов, и кроссовок висело-стояло-лежало столько, что Вадим понял – искать надо, исходя не из внешнего вида, а из доступности цены. Но и это сужение фронта поисков не сильно помогло. Больше половины товара ему было по карману. За полчаса Вадим взмок так, будто пробежал пару километров. От волнения. От злости на себя за неспособность выбрать. За их изобилие и нашу нищету!