Страница:
– Добро пожаловать, Анатолий Михайлович! А я вас жду.
Хозяйка квартиры что-то говорила, Анатолий плохо слышал и еще хуже соображал. Казалось, нежданно-негаданно он очутился в запасниках местного музея, где, по слухам, хранятся неслыханные богатства купцов Заусайловых, расстрелянных в далеком девятнадцатом. Но главное ждало впереди. В гостиной возвышался Его Величество празднично накрытый стол. Цветы в японских вазах, два кресла. Все для двоих.
– Слушай, Ирина, у меня такое ощущение, что попал не по адресу.
– Объясни, что смущает?
– Эдакое великолепие. Наверное, ждала члена королевской фамилии, а пришел я, грузчик из овощного магазина.
– Нынче грузчики живут как короли, – отшутилась Ирина, – разве не так?
– Грузчики тоже бывают разные. У меня слюнки потекли. – Признался хозяйке, чем весьма ее порадовал.
– Прошу к нашему шалашу! – указала гостю место, словно нечаянно коснулась его плеча. Его словно огнем обожгло, резко повернулся к Ирине, порывисто схватил ее руку и… уронил на пол сервизную голубую тарелочку.
– Я медведь, правда. Извини, ради Бога! – Анатолию стало крайне неловко. – Слон в посудной лавке! – Порыв прошел. Он окинул взглядом ее великолепную фигуру, когда Ирина, словно нарочно дразня его, обошла стол, придирчиво оглядывая, нет ли упущений. Села напротив, положив белые тонкие пальцы на край стола.
– Давай, как заведено у нас, русских, нальем по рюмашке, хорошо закусим. Есть предложение выпить сначала по бокалу шампанского.
– Светский прием начинается! – Анатолий с готовностью взял из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского. – А в честь какого события этот праздник?
– Помнишь слова из песни «Праздник, который всегда с тобой»?
– Припоминаю.
– Мы носим праздники в сердце, а открываем души редко. – Ирина привстала, начала с удивительной ловкостью накладывать в его тарелку всевозможные деликатесы. Анатолий, не стесняясь, любовался ее руками, порхающими над столом, ее удивительно добрым и милым лицом.
Она собственноручно налила в бокал шампанского, в рюмку с золотым ободком – коньяка. В душе сожалела только об одном: никто не видит, как ей сегодня хорошо и покойно. Обычно не приглашала к себе мужчин, опасалась злых языков, но сегодня никого не боялась.
– Что ж, за праздник души! – Ирина подняла бокал с искристой жидкостью на уровень глаз. – Вперед! – завидя смущение гостя, спросила: – Я что-то не так сказала?
– Лучшего оратора я бы не желал, – виновато улыбнулся Анатолий.
Они выпили шампанского, потом коньяка. Перебросившись парой незначительных фраз, повторили все сначала. Ирине сегодня очень хотелось по-настоящему расслабиться, «отпустить вожжи», побыть просто красивой женщиной. Обычно она редко пьянела и посему надеялась, что сможет поддержать любую беседу. Однако этот коктейль, который в народе называют «бурый медведь», быстро заставил обоих забыть о приличиях и церемониях. Скоро оба расслабились, отяжелели от еды и питья, сам собой затеялся странный разговор. Начал его ни с того ни с сего Булатов.
Бывшая жена Алексея Русича рассказывала, как, будучи в командировке в Японии, встретилась с тамошними гейшами. Такое поведала, что…
– Ну, что уж там могло нашу бабу удивить?
– Там, оказывается, не мужчина выбирает себе подругу в чайном домике, а наоборот.
– Отличное правило, – подхватила Ирина, – нам бы дали право выбора! – Она плеснула себе в рюмку коньяка.
– Мы с тобой, Ирина, профсоюзные работники, – пьяно согласился Анатолий, – а профсоюзы – школа коммунизма! Да, к чему это я? А, про коммунизм… Мы никогда не отступаем. Как говорит мама Зина, «гвардейцы умирают стоя».
Обоим стало по-настоящему весело, свободно и просто, будто бы ничего в их жизни за эти годы не произошло, будто бы и не разлучались ни на один день. Забылось, какие острые разногласия случались между ними.
– А теперь, Анатолий Михайлович, поведай-ка мне, положа руку на сердце, как живешь-можешь? Спрашиваю не ради праздного любопытства.
– Э! – Булатов безнадежно махнул рукой. – Нечем хвалиться. Все, Ирина, пошло у меня прахом. Не плачусь, нет, но…
– Все в основном худо! – закончила за него Ирина Михайловна.
– Чем дальше, тем страшнее, – не стал кривить душой Анатолий. Накатило желание излить боль, переполнявшую грудь. – Какая страна, такие и мы.
– Самый удобный способ оправдать неудачи! Во все времена, дорогой мой председатель, человек являлся хозяином судьбы.
– Человек неотделим от КГБ в нашей стране. Всюду его глаза и уши. А про председателя… Не зови меня так, договорились? Слово это для меня нынче наипротивнейшее.
– Слово не виновато.
– Меня воротит от людей, занимающих высокие посты. Как гляну на товарища Лукьянова, нашего спикера Верховного Совета, выть хочется. Как люди не поймут: жесток, эгоистичен, готов ради карьеры продать отца родного.
– Анатолий, плюнь ты на политику. О ней говорят только убогие, которым больше нечем заняться. Давай лучше о нас. – Ирина пересела ближе к нему, почти касалась его плечом. От тепла и тонкого аромата духов у него закружилась голова. – Кстати, о гейшах. – Ирина Михайловна храбро отхлебнула из бокала. – Тебе, Анатолий, нужна не гейша, а понимающая подруга, которая помогла бы тебе избавиться от комплекса неполноценности, осознать свое «я».
– Наверное, ты права, – пожал плечами Анатолий, плохо соображая не столько от выпитого, сколько от опасной близости. – Однако где же на земле найти ангела? – Булатову вдруг показалось, в углу комнаты стоит мама Зина, в руках миска, наверное, с пшенной кашей, смотрит на него укоризненно. Анатолий потряс головой, прогоняя видение. Слишком часто с ним стало твориться непонятное: то вдруг увидит вокруг чьей-то головы светящийся круг, то прочтет чужие мысли, то посмотрит на первого встречного, и тот… на ровном месте споткнется.
– Скажи, а товарищ Тиунова на роль ангела не тянет? – набралась храбрости Ирина Михайловна. Хотелось раззадорить Булатова, вспомнить прежние времена, когда она, как дурочка, бегала за ним, теряя разум от любви.
– Ты в отличной форме! И живешь прилично. И на службе, наверное, процветаешь. И предназначена для более достойного.
– Как там мама Зина? – перевела разговор Ирина. – Все по-прежнему борется за всеобщее равенство и братство? – Прервала тираду, поняв, что это запретная тема для насмешек. – Вижу, ты хочешь возразить?
– Не совсем, – Анатолий набрал полную грудь воздуха, – оставим маму Зину, у нее своя планида. Я хочу спросить тебя об одном очень важном. Это, мне кажется, вопрос жизни и смерти.
– Я вся внимание! – У Ирины екнуло сердце. – Говори, неужели это так трудно? Я не кусаюсь.
– Скажи, только честно, ты еще не вышла из Коммунистической партии?
– Что? – У Ирины округлились глаза, лицо исказилось, сделалось некрасивым. – Из партии? О чем ты говоришь, оставшись наедине с женщиной? Не могу поверить своим ушам.
– Нужно понять: нас, коммунистов, обманывали сотни раз, принимали за круглых идиотов. И наконец теперь… До чего довели страну коммунисты. Разруха, резня. Ведь это готовилось годами, кризис пришел не сегодня. Я вчера отправил по почте свой партбилет в райком. – Победоносно взглянул на хозяйку дома, которую бросало то в жар, то в холод.
– Слушай, Анатолий, ты либо полный дурак, либо притворяешься, – стараясь оставаться спокойной, холодно произнесла Ирина. У нее дрожали губы. – Слушай, есть такой анекдот с бородой, рассказать?
Булатов кивнул. Ему только сейчас стало очевидно, как опростоволосился, мгновенно проанализировав ситуацию, наконец-то понял, не ради воспоминаний пригласила его к себе Ирина.
– Парень с девушкой, – цедя сквозь зубы каждое слово, начала Ирина, – долго целовались и все такое прочее. Девушка была в экстазе, прошептала: «Милый, возьми, что есть у меня самое дорогое!» – «Хорошо», – обрадовался чувак, вскочил с дивана и тотчас унес с комода золотые бабушкины часы. Шел бы ты лучше, друг Анатолий, восвояси, к мамочке, к чокнутому братику. – Она уже потеряла контроль над собой, смахнула на пол хрустальный бокал. – Ты придурок! Да на тебя глядеть смешно и горько. Кто ты вообще-то есть?
– Человек! – выпрямился Булатов. – И, пожалуй, не хуже многих. А ты чего взбеленилась? Извини, приняла меня за кобеля, ошиблась. Я не пользуюсь случайными связями.
– Хочешь, познакомлю с отличным психиатром? Тебе нужно серьезно лечиться. Серь-ез-но! Скоро совсем крыша поедет, распахнешь окно и будешь кричать прохожим: «Люди! Давайте жить дружно!»
– Наверное, я и впрямь пойду! – покорно произнес Анатолий, встал. Он сам себя ненавидел. Наверное, смешон в ее глазах, глуп как пробка. И правда, пришел в гости к одинокой женщине, которая несколько лет назад боготворила его, наелся, напился, посостязался в ослоумии и… адью. Святый Боже! Да по одному ее взгляду можно было догадаться, что ей было нужно от него.
– Горбатого могила исправит! – отрубила Ирина Михайловна. – Воюй с ветряными мельницами, голодай, плоди нищих. Кстати, – брезгливо скривила губы, – возьми в сумочку со стола жратвы на завтрак, мамочку угостишь!
– Ирина, это уже слишком. Не теряй лица. Считай, что я тугодум и дурак.
– Оно так и есть! Дурак! Тупица! Инопланетянин! – кипела Ирина. – А жратву мне все равно на помойку выбрасывать! Бери, не стесняйся! – Она рванула салфетку, и на пол полетели голубые тарелки из сервиза «Мадонна». Готова была убить, разорвать этого недотепу. Мало того, что пренебрег ею, так еще мораль читает. – Уходи! – указала Булатову на дверь. – И забудь навсегда этот адрес!..
Едва дождалась, когда Булатов виновато притворил дверь. Оглядела все то, что еще осталось на столе, пнула ногой осколки хрусталя на полу, упала на диван, где предусмотрительно была заготовлена накрахмаленная простыня, зарыдала в голос. Наплакавшись вволю, выпила полную рюмку коньяка, подсела к тумбочке, начала судорожно накручивать диск телефона.
– У телефона Жучкова! – раздалось на другом конце провода. – Слушаю, говорите!
– Аля, это я, Ирина Михайловна! – попыталась унять дрожь в теле. – Извини, что так поздно звоню. Вы с Альбертом, наверное, обиделись на меня за неожиданную выходку. Ничего страшного? Ну и на том спасибо. Ты знаешь, Тиунова умеет быть благодарной.
– Что случилось? – поинтересовалась Алевтина. Голос у начальницы дрожал. – Несчастье какое?
– Нет, ничего особенного, личные маленькие трагедии. Хочу попросить об одном одолжении: давай завершим то, что задумывали.
– Не понимаю.
– Хочу «короля»! Сейчас! Ты не ослышалась! Сейчас, немедленно! Как это он занят? Мы же на сегодня договаривались!
– Время наше прошло, так что не обижайтесь, Ириночка Михайловна, ничего не состоится.
– Заводите машину! Я сумею умаслить и короля, и шаха, и барона! Он забудет о всех своих клиентках. Предложу сумму, превышающую прейскурант впятеро! Ни «король», ни принц не устоят!
– Не знаю, что и ответить! – Алевтина явно была в смятении. Пожалуй, первый раз за время их совместной работы слышала столь взволнованный голос начальницы. Да и просьба-требование Ирины была чрезмерно наглой, ибо она и не представляла, каков человек, именуемый «королем секса».
– И Альберт твой не будет в накладе! – продолжала напирать Ирина Михайловна. – Словом… я жду машину! – И повесила трубку…
В Москве, на Павелецком вокзале, Сергея действительно ожидала «волга», в гостинице «Минск» – отдельный номер с телевизором и холодильником, с окнами, выходящими прямо на улицу Горького. Дальше – больше. Буквально на следующее утро его принял сам шеф, Гороховский. Когда первый ледок недоверия был незаметно сломан, он предложил Сергею занять ответственный пост пресс-атташе при персоне генерального исполнительного директора концерна «Гермес». Помнится, Сергей от изумления и нахлынувшего счастья не мог произнести ни слова, лишь кивал в знак согласия…
Незаметно пролетел месяц его работы в столице. Сергей пока что присматривался к работе концерна, готовил статьи за подписью Гороховского, сопровождал зарубежных гостей. Вскоре Сергея определили на квартиру, на Кутузовском проспекте, недалеко от дома, где прежде проживал Леонид Ильич Брежнев. Три комнаты в квартире занимала одинокая дама неопределенного возраста по имени Розалия Львовна. В одну из комнат, обставленную старинной мебелью, въехал он, вчерашний бродяга.
Первые вечера Сергей даже не выходил на улицу, смотрел телевизор, попивал кофе и коньяки, благо холодильник был похож на скатерть-самобранку.
Розалия Львовна была всегда на редкость предупредительна и нелюбопытна. Словом, дела у Сергея складывались как нельзя лучше. Но все это свалившееся с неба благополучие порой вызывало смутную тревогу, хотя его работа, кажется, не предполагала криминала. Концерн как концерн! Фирма, совместное предприятие, акционерное общество, нынче их развелось в Москве как собак нерезаных. Часто раздумывал над фразой, оброненной Гороховским при беседе: «Запомни, наш „Гермес“ в скором времени станет одним из богатейших в России». На вопрос Сергея:
«За счет чего придет успех?», – с охотой пояснил: «Наша страна погрязла в отходах производства. Вспомни твой родной Старососненск: власти с ног сбиваются, куда бы упрятать миллионы тонн всевозможных отходов – свалки малы, постоянно горят, ночами конвертерные цеха тайком „дуют“ страшными газами на спящий город. Вспомни постоянные „лисьи хвосты“ над городом – оранжевые, зеленые, желтые, розовые. Ядовитые вещества уплывают в небо, разрушая атмосферу, отравляя жителей.
– С этим нам не справиться до конца века, – несмело вставил Сергей.
– Справимся. И уже справляемся, – обрадованно подхватил Гороховский. – На основе новейшей западной технологии мы и создадим свои миллиарды. – Заметив явную растерянность Сергея, стал излагать мысли более доходчиво. – По статистическим сводкам, предприятия ежегодно тратили миллиарды на строительство очистных сооружений. Кое-что, конечно, делалось, но… в основном для отвода глаз начальству и санинспекции. Не до очистки было, гнали план, рапортовали, получали награды. Мы не станем никого обманывать, наоборот, предложим тысячам заводов свои услуги: желаете, мы совершенно бесплатно очистим ваши завалы, уберем химические реки с территорий, сделаем воздух и воду чище.
– Они ухватятся за вас, как черт за грешную душу, но… никак не уразумею, вам-то, концерну, какая польза?
– Все гениальное просто, – Гороховский в волнении заходил по комнате, – из рек смерти и заразы мы сделаем океаны долларов: выделим из ядовитых отходов полезные вещества; дорогостоящие, редкие, такие, как красная ртуть, станем продавать ее за рубеж. Только один старососненский коксохим ежесуточно выбрасывает в атмосферу ядовитых отходов примерно на четыре тысячи долларов. Еже-суточно! А сколько подобных коксохимов во всей стране?
Помнится, Сергей вышел тогда из кабинета совершенно ошарашенным. Действительно, все гениальное просто. И самое удивительное, до Гороховского никто не додумался делать большие деньги из воздуха!
Перед тем как отправить Сергея в эту не совсем обычную командировку, Гороховский пригласил его в свой кабинет, стал объяснять сверхзадачу, которую решил поручить разгадать именно ему. Руководство добилось возможности встретиться с неизвестным широкому кругу общественности ученым. Правда, у него есть звание – профессор. Операция весьма деликатная. Дело в том, что профессор живет только своей работой, остальное его мало интересует. Ко всему, он страшно наивен, доверчив, как малый ребенок. Есть еще одна деталь: его родители в тридцатые годы были репрессированы и пропали без вести. Видимо, страх сидит в его генах. Первыми его трудами заинтересовались иностранцы, как у нас водится. Но… автомашина, в которой ехали с ним на встречу бельгийцы, попала в автокатастрофу, и… нити оборвались. Зато возникли иные сложности. Сам того не подозревая, профессор был умело завербован крупной промышленно-бандитской мафией в компаньоны.
– Зачем же дело стало? – удивился Сергей. – Заявите в органы милиции, вызволите человека.
Оказывается, он плохо понял, о чем вообще идет речь. Гороховский терпеливо объяснил, шаг за шагом приоткрывая завесу подготовленной акции.
– Мы нашли контакт с главой мафиозной фирмы по кличке «Генерал», возможно, он и в самом деле высокий чин в своем министерстве. Предложили огромные откупные, чтобы Генерал передал профессора для работы в нашем концерне, но… Ученый до сих пор уверен, что отдает талант военно-промышленному комплексу, КГБ. В свое время его эта организация сильно обидела: многократно под разными предлогами запрещала выезд за границу, отклоняя приглашения на симпозиумы и конференции. Наверное, ссылались на перечень секретного циркуляра, а на самом деле виной всему был пятый пункт в анкете. По этой же причине профессора «попросили» из научно-исследовательского института. И его тут же перехватила мафия. Что он конкретно для хозяев разрабатывает, неизвестно.
Сергей в эти минуты едва не сорвался. До него медленно, но верно стало доходить, куда он попал. И раньше подозревал, что даром деньги никто не платит. Но многоопытный Гороховский мигом заверил его:
– Ты можешь не волноваться за свою репутацию. Мы не нарушаем уголовный кодекс, мы помогаем стране, – и протянул Сергею твердые красные корочки сотрудника газеты «За мирный атом», а следом картонный квадратик с красной полосой поперек – допуск КГБ на особо важный объект. В допуске черным по белому было написано: «Подателю сего разрешается взять эксклюзивное интервью для закрытой научной прессы у товарища Д.» Сергей только головой покачал и с невольным восхищением посмотрел на шефа.
А Гороховский продолжал увлеченно посвящать его в детали предстоящей операции.
– Среди слабостей профессора есть одна, заслуживающая особого разговора. Он давно мечтает поведать миру о своих задумках, однако всюду, где бы он ни работал, разрешения не получал.
– Да, вы глубоко копаете! – сказал тогда Сергей. – Заочно раздели профессора до нитки.
– Ошибаешься, Сережа, мы знаем о нем очень мало.
– В чем моя задача?
– Глазами журналиста и разведчика, что очень близко по смыслу, примечай буквально все, что увидишь: какие книги на полках, на столе, какой формы колбы или иное лабораторное оборудование, наличие сейфов, их фирменные знаки. Я уже не прошу рассмотреть схемы сигнализации, они замаскированы, но все же помни и об этом. А вдруг…
– Я еду один?
– Вас будет двое. Мой личный сотрудник охраны. Скажу по секрету, это бывший командир взвода знаменитой «девятки», особого управления КГБ И последнее. Это твое испытательное задание. Выполнишь и… перед тобой – блистательные перспективы, сорвешь… – Гороховский не договорил…
Профессор был мал ростом, худ, с некрасивым лицом, пожалуй, половину которого занимали очки, поэтому глаза профессора под сильными линзами выглядели выпуклыми. От его нечеловеческого взгляда журналисту стало не по себе.
– Итак, задавайте ваши вопросы, молодой человек.
– Над чем вы сейчас работаете, профессор?
– Извините, товарищ директор, – обиделся Сергей, – это вы зря, я еще вам должен за все, авось когда-нибудь расплачусь. Лучше расскажите мне, зачем провели эту операцию? Хоть чуточку приподнимите завесу, если, конечно, доверяете. Зачем все это? Крупный ученый сидит взаперти, а им командует какой-то мафиозный Генерал. Да и вы…
– Что я?
– Мне было бы легче работать, зная правду.
– Сережа, я тебе верю. Хотя… в нашем деле верить нельзя даже самому себе. Уверен, подсадной уткой, «черной рукой» ты быть не можешь, а это для меня сегодня главное. – Думаю, очень скоро мы с тобой будем наносить визиты во многие страны. Послушай краткую лекцию о так называемой подпольной науке. В Кремле убеждены, что таковой науки нет.
– А на самом деле?
– В нашей любимой советской стране давным-давно, со времен нэпа, существует не только теневая экономика, но и теневая наука. И в ней, не удивляйся, множество талантливых ученых. Постепенно, годам эдак к восьмидесятым, вместо кустарей-одиночек и лжеартелей стали создаваться подпольные фабрики и заводы, лаборатории. Взвалили на себя эту обузу не мошенники, а вполне серьезные люди, дельцы западного склада. Постепенно они скупили на корню не только перспективную промышленность, но и все и вся.
– Извините, товарищ директор, – возразил Сергей, – это уже похоже на сказку. Как это они могли скупить все, когда работают заводы, фабрики, выпускается продукция. Все на виду.
– Очень дельный вопрос! – оживился Гороховский. – Пойми, Сергей, наша система – айсберг, на виду одна десятая часть, а девять десятых под водой. СССР – уникальная страна. Образно говоря, под водой целая жизненная система, очень чуткая и быстро на все реагирующая. Вот пример. Узбекское дело. Помнишь, как оно стало быстро раскручиваться? Система взяток, подкупа высших партийных и государственных боссов, закопанное золото, охраняемое змеями гюрзами, подпольные тюрьмы, подпольные рабы. Но… стоило хорошенько копнуть и… ящерица отбросила хвост – все стало быстро утихать, как шторм на море. Подпольная страна – монолит, там нет национальных распрей, нет геополитических интересов. Всех связывает одно – оборот капитала и выгодное его вложение. Об этот монолит ломали и еще сломают зубы лучшие сыщики Интерпола.
– Увлекательный роман, да и только. А вы, извините, не фантазируете? Я в глуши такого даже во сне представить не мог.
– Вот почему я тебя из глуши и вытащил, – весело парировал Гороховский. – Итак, я продолжаю. Умные дельцы отлично понимают, мир подпольного бизнеса не может развиваться без научно-технического прогресса. Поэтому и началась охота на непризнанных гениев: ученых, изобретателей. И пойми, то, что наша власть называет теневой экономикой, на Западе – самая обычная и довольно популярная деятельность, именуемая предпринимательством.
– Выходит, я всю жизнь дрался с собственной тенью?
– Делай выводы сам. И считай, что я прочел тебе сегодня ликбез об азах бизнеса. Ты не разочарован?
– Наоборот, мне стало интересно жить.
В дверь постучали.
– Это я, Сергей! Откройте, пожалуйста. Досадуя на помеху, Гороховский спрятал в дальний ящик магнитофонную пленку, начатую расшифровку. Запер стол, пошел к двери:
– Я же просил меня не беспокоить! – начал было Гороховский и… осекся, увидев человека в военной форме.
– Григорий Григорьевич, я пытался объяснить товарищу, но… он из Комитета госбезопасности.
– Да, времени у меня в обрез! – четким голосом подхватил подполковник. – Нам нужно срочно побеседовать с вами.
– Предъявите, пожалуйста, документы!
– Неудобно беседовать на пороге, – подполковник решительно вошел в кабинет. – А теперь, пожалуйста! – Раскрыл перед Гороховским красную книжицу с гербом на твердой обложке. – К вашим услугам подполковник госбезопасности Гринько.
Хозяйка квартиры что-то говорила, Анатолий плохо слышал и еще хуже соображал. Казалось, нежданно-негаданно он очутился в запасниках местного музея, где, по слухам, хранятся неслыханные богатства купцов Заусайловых, расстрелянных в далеком девятнадцатом. Но главное ждало впереди. В гостиной возвышался Его Величество празднично накрытый стол. Цветы в японских вазах, два кресла. Все для двоих.
– Слушай, Ирина, у меня такое ощущение, что попал не по адресу.
– Объясни, что смущает?
– Эдакое великолепие. Наверное, ждала члена королевской фамилии, а пришел я, грузчик из овощного магазина.
– Нынче грузчики живут как короли, – отшутилась Ирина, – разве не так?
– Грузчики тоже бывают разные. У меня слюнки потекли. – Признался хозяйке, чем весьма ее порадовал.
– Прошу к нашему шалашу! – указала гостю место, словно нечаянно коснулась его плеча. Его словно огнем обожгло, резко повернулся к Ирине, порывисто схватил ее руку и… уронил на пол сервизную голубую тарелочку.
– Я медведь, правда. Извини, ради Бога! – Анатолию стало крайне неловко. – Слон в посудной лавке! – Порыв прошел. Он окинул взглядом ее великолепную фигуру, когда Ирина, словно нарочно дразня его, обошла стол, придирчиво оглядывая, нет ли упущений. Села напротив, положив белые тонкие пальцы на край стола.
– Давай, как заведено у нас, русских, нальем по рюмашке, хорошо закусим. Есть предложение выпить сначала по бокалу шампанского.
– Светский прием начинается! – Анатолий с готовностью взял из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского. – А в честь какого события этот праздник?
– Помнишь слова из песни «Праздник, который всегда с тобой»?
– Припоминаю.
– Мы носим праздники в сердце, а открываем души редко. – Ирина привстала, начала с удивительной ловкостью накладывать в его тарелку всевозможные деликатесы. Анатолий, не стесняясь, любовался ее руками, порхающими над столом, ее удивительно добрым и милым лицом.
Она собственноручно налила в бокал шампанского, в рюмку с золотым ободком – коньяка. В душе сожалела только об одном: никто не видит, как ей сегодня хорошо и покойно. Обычно не приглашала к себе мужчин, опасалась злых языков, но сегодня никого не боялась.
– Что ж, за праздник души! – Ирина подняла бокал с искристой жидкостью на уровень глаз. – Вперед! – завидя смущение гостя, спросила: – Я что-то не так сказала?
– Лучшего оратора я бы не желал, – виновато улыбнулся Анатолий.
Они выпили шампанского, потом коньяка. Перебросившись парой незначительных фраз, повторили все сначала. Ирине сегодня очень хотелось по-настоящему расслабиться, «отпустить вожжи», побыть просто красивой женщиной. Обычно она редко пьянела и посему надеялась, что сможет поддержать любую беседу. Однако этот коктейль, который в народе называют «бурый медведь», быстро заставил обоих забыть о приличиях и церемониях. Скоро оба расслабились, отяжелели от еды и питья, сам собой затеялся странный разговор. Начал его ни с того ни с сего Булатов.
Бывшая жена Алексея Русича рассказывала, как, будучи в командировке в Японии, встретилась с тамошними гейшами. Такое поведала, что…
– Ну, что уж там могло нашу бабу удивить?
– Там, оказывается, не мужчина выбирает себе подругу в чайном домике, а наоборот.
– Отличное правило, – подхватила Ирина, – нам бы дали право выбора! – Она плеснула себе в рюмку коньяка.
– Мы с тобой, Ирина, профсоюзные работники, – пьяно согласился Анатолий, – а профсоюзы – школа коммунизма! Да, к чему это я? А, про коммунизм… Мы никогда не отступаем. Как говорит мама Зина, «гвардейцы умирают стоя».
Обоим стало по-настоящему весело, свободно и просто, будто бы ничего в их жизни за эти годы не произошло, будто бы и не разлучались ни на один день. Забылось, какие острые разногласия случались между ними.
– А теперь, Анатолий Михайлович, поведай-ка мне, положа руку на сердце, как живешь-можешь? Спрашиваю не ради праздного любопытства.
– Э! – Булатов безнадежно махнул рукой. – Нечем хвалиться. Все, Ирина, пошло у меня прахом. Не плачусь, нет, но…
– Все в основном худо! – закончила за него Ирина Михайловна.
– Чем дальше, тем страшнее, – не стал кривить душой Анатолий. Накатило желание излить боль, переполнявшую грудь. – Какая страна, такие и мы.
– Самый удобный способ оправдать неудачи! Во все времена, дорогой мой председатель, человек являлся хозяином судьбы.
– Человек неотделим от КГБ в нашей стране. Всюду его глаза и уши. А про председателя… Не зови меня так, договорились? Слово это для меня нынче наипротивнейшее.
– Слово не виновато.
– Меня воротит от людей, занимающих высокие посты. Как гляну на товарища Лукьянова, нашего спикера Верховного Совета, выть хочется. Как люди не поймут: жесток, эгоистичен, готов ради карьеры продать отца родного.
– Анатолий, плюнь ты на политику. О ней говорят только убогие, которым больше нечем заняться. Давай лучше о нас. – Ирина пересела ближе к нему, почти касалась его плечом. От тепла и тонкого аромата духов у него закружилась голова. – Кстати, о гейшах. – Ирина Михайловна храбро отхлебнула из бокала. – Тебе, Анатолий, нужна не гейша, а понимающая подруга, которая помогла бы тебе избавиться от комплекса неполноценности, осознать свое «я».
– Наверное, ты права, – пожал плечами Анатолий, плохо соображая не столько от выпитого, сколько от опасной близости. – Однако где же на земле найти ангела? – Булатову вдруг показалось, в углу комнаты стоит мама Зина, в руках миска, наверное, с пшенной кашей, смотрит на него укоризненно. Анатолий потряс головой, прогоняя видение. Слишком часто с ним стало твориться непонятное: то вдруг увидит вокруг чьей-то головы светящийся круг, то прочтет чужие мысли, то посмотрит на первого встречного, и тот… на ровном месте споткнется.
– Скажи, а товарищ Тиунова на роль ангела не тянет? – набралась храбрости Ирина Михайловна. Хотелось раззадорить Булатова, вспомнить прежние времена, когда она, как дурочка, бегала за ним, теряя разум от любви.
– Ты в отличной форме! И живешь прилично. И на службе, наверное, процветаешь. И предназначена для более достойного.
– Как там мама Зина? – перевела разговор Ирина. – Все по-прежнему борется за всеобщее равенство и братство? – Прервала тираду, поняв, что это запретная тема для насмешек. – Вижу, ты хочешь возразить?
– Не совсем, – Анатолий набрал полную грудь воздуха, – оставим маму Зину, у нее своя планида. Я хочу спросить тебя об одном очень важном. Это, мне кажется, вопрос жизни и смерти.
– Я вся внимание! – У Ирины екнуло сердце. – Говори, неужели это так трудно? Я не кусаюсь.
– Скажи, только честно, ты еще не вышла из Коммунистической партии?
– Что? – У Ирины округлились глаза, лицо исказилось, сделалось некрасивым. – Из партии? О чем ты говоришь, оставшись наедине с женщиной? Не могу поверить своим ушам.
– Нужно понять: нас, коммунистов, обманывали сотни раз, принимали за круглых идиотов. И наконец теперь… До чего довели страну коммунисты. Разруха, резня. Ведь это готовилось годами, кризис пришел не сегодня. Я вчера отправил по почте свой партбилет в райком. – Победоносно взглянул на хозяйку дома, которую бросало то в жар, то в холод.
– Слушай, Анатолий, ты либо полный дурак, либо притворяешься, – стараясь оставаться спокойной, холодно произнесла Ирина. У нее дрожали губы. – Слушай, есть такой анекдот с бородой, рассказать?
Булатов кивнул. Ему только сейчас стало очевидно, как опростоволосился, мгновенно проанализировав ситуацию, наконец-то понял, не ради воспоминаний пригласила его к себе Ирина.
– Парень с девушкой, – цедя сквозь зубы каждое слово, начала Ирина, – долго целовались и все такое прочее. Девушка была в экстазе, прошептала: «Милый, возьми, что есть у меня самое дорогое!» – «Хорошо», – обрадовался чувак, вскочил с дивана и тотчас унес с комода золотые бабушкины часы. Шел бы ты лучше, друг Анатолий, восвояси, к мамочке, к чокнутому братику. – Она уже потеряла контроль над собой, смахнула на пол хрустальный бокал. – Ты придурок! Да на тебя глядеть смешно и горько. Кто ты вообще-то есть?
– Человек! – выпрямился Булатов. – И, пожалуй, не хуже многих. А ты чего взбеленилась? Извини, приняла меня за кобеля, ошиблась. Я не пользуюсь случайными связями.
– Хочешь, познакомлю с отличным психиатром? Тебе нужно серьезно лечиться. Серь-ез-но! Скоро совсем крыша поедет, распахнешь окно и будешь кричать прохожим: «Люди! Давайте жить дружно!»
– Наверное, я и впрямь пойду! – покорно произнес Анатолий, встал. Он сам себя ненавидел. Наверное, смешон в ее глазах, глуп как пробка. И правда, пришел в гости к одинокой женщине, которая несколько лет назад боготворила его, наелся, напился, посостязался в ослоумии и… адью. Святый Боже! Да по одному ее взгляду можно было догадаться, что ей было нужно от него.
– Горбатого могила исправит! – отрубила Ирина Михайловна. – Воюй с ветряными мельницами, голодай, плоди нищих. Кстати, – брезгливо скривила губы, – возьми в сумочку со стола жратвы на завтрак, мамочку угостишь!
– Ирина, это уже слишком. Не теряй лица. Считай, что я тугодум и дурак.
– Оно так и есть! Дурак! Тупица! Инопланетянин! – кипела Ирина. – А жратву мне все равно на помойку выбрасывать! Бери, не стесняйся! – Она рванула салфетку, и на пол полетели голубые тарелки из сервиза «Мадонна». Готова была убить, разорвать этого недотепу. Мало того, что пренебрег ею, так еще мораль читает. – Уходи! – указала Булатову на дверь. – И забудь навсегда этот адрес!..
Едва дождалась, когда Булатов виновато притворил дверь. Оглядела все то, что еще осталось на столе, пнула ногой осколки хрусталя на полу, упала на диван, где предусмотрительно была заготовлена накрахмаленная простыня, зарыдала в голос. Наплакавшись вволю, выпила полную рюмку коньяка, подсела к тумбочке, начала судорожно накручивать диск телефона.
– У телефона Жучкова! – раздалось на другом конце провода. – Слушаю, говорите!
– Аля, это я, Ирина Михайловна! – попыталась унять дрожь в теле. – Извини, что так поздно звоню. Вы с Альбертом, наверное, обиделись на меня за неожиданную выходку. Ничего страшного? Ну и на том спасибо. Ты знаешь, Тиунова умеет быть благодарной.
– Что случилось? – поинтересовалась Алевтина. Голос у начальницы дрожал. – Несчастье какое?
– Нет, ничего особенного, личные маленькие трагедии. Хочу попросить об одном одолжении: давай завершим то, что задумывали.
– Не понимаю.
– Хочу «короля»! Сейчас! Ты не ослышалась! Сейчас, немедленно! Как это он занят? Мы же на сегодня договаривались!
– Время наше прошло, так что не обижайтесь, Ириночка Михайловна, ничего не состоится.
– Заводите машину! Я сумею умаслить и короля, и шаха, и барона! Он забудет о всех своих клиентках. Предложу сумму, превышающую прейскурант впятеро! Ни «король», ни принц не устоят!
– Не знаю, что и ответить! – Алевтина явно была в смятении. Пожалуй, первый раз за время их совместной работы слышала столь взволнованный голос начальницы. Да и просьба-требование Ирины была чрезмерно наглой, ибо она и не представляла, каков человек, именуемый «королем секса».
– И Альберт твой не будет в накладе! – продолжала напирать Ирина Михайловна. – Словом… я жду машину! – И повесила трубку…
* * *
В ночь перед тем, как его отыскала Алла Возвышаева, Сергею Спичкину приснился странный сон: будто бы взобрался он на высокую гору, по которой оранжевыми ручьями стекала сера. Все вокруг дымилось и горело едким пламенем. Оставалось небольшое пространство. Куда бежать? И он в отчаянии нырнул в котловину этого вулкана. Нырнул и… проснулся. А на следующий день совершенно нежданно-негаданно вынырнул совсем в ином мире. Его срочно вызвал в Москву бывший директор Старого металлургического завода Илья Гороховский.В Москве, на Павелецком вокзале, Сергея действительно ожидала «волга», в гостинице «Минск» – отдельный номер с телевизором и холодильником, с окнами, выходящими прямо на улицу Горького. Дальше – больше. Буквально на следующее утро его принял сам шеф, Гороховский. Когда первый ледок недоверия был незаметно сломан, он предложил Сергею занять ответственный пост пресс-атташе при персоне генерального исполнительного директора концерна «Гермес». Помнится, Сергей от изумления и нахлынувшего счастья не мог произнести ни слова, лишь кивал в знак согласия…
Незаметно пролетел месяц его работы в столице. Сергей пока что присматривался к работе концерна, готовил статьи за подписью Гороховского, сопровождал зарубежных гостей. Вскоре Сергея определили на квартиру, на Кутузовском проспекте, недалеко от дома, где прежде проживал Леонид Ильич Брежнев. Три комнаты в квартире занимала одинокая дама неопределенного возраста по имени Розалия Львовна. В одну из комнат, обставленную старинной мебелью, въехал он, вчерашний бродяга.
Первые вечера Сергей даже не выходил на улицу, смотрел телевизор, попивал кофе и коньяки, благо холодильник был похож на скатерть-самобранку.
Розалия Львовна была всегда на редкость предупредительна и нелюбопытна. Словом, дела у Сергея складывались как нельзя лучше. Но все это свалившееся с неба благополучие порой вызывало смутную тревогу, хотя его работа, кажется, не предполагала криминала. Концерн как концерн! Фирма, совместное предприятие, акционерное общество, нынче их развелось в Москве как собак нерезаных. Часто раздумывал над фразой, оброненной Гороховским при беседе: «Запомни, наш „Гермес“ в скором времени станет одним из богатейших в России». На вопрос Сергея:
«За счет чего придет успех?», – с охотой пояснил: «Наша страна погрязла в отходах производства. Вспомни твой родной Старососненск: власти с ног сбиваются, куда бы упрятать миллионы тонн всевозможных отходов – свалки малы, постоянно горят, ночами конвертерные цеха тайком „дуют“ страшными газами на спящий город. Вспомни постоянные „лисьи хвосты“ над городом – оранжевые, зеленые, желтые, розовые. Ядовитые вещества уплывают в небо, разрушая атмосферу, отравляя жителей.
– С этим нам не справиться до конца века, – несмело вставил Сергей.
– Справимся. И уже справляемся, – обрадованно подхватил Гороховский. – На основе новейшей западной технологии мы и создадим свои миллиарды. – Заметив явную растерянность Сергея, стал излагать мысли более доходчиво. – По статистическим сводкам, предприятия ежегодно тратили миллиарды на строительство очистных сооружений. Кое-что, конечно, делалось, но… в основном для отвода глаз начальству и санинспекции. Не до очистки было, гнали план, рапортовали, получали награды. Мы не станем никого обманывать, наоборот, предложим тысячам заводов свои услуги: желаете, мы совершенно бесплатно очистим ваши завалы, уберем химические реки с территорий, сделаем воздух и воду чище.
– Они ухватятся за вас, как черт за грешную душу, но… никак не уразумею, вам-то, концерну, какая польза?
– Все гениальное просто, – Гороховский в волнении заходил по комнате, – из рек смерти и заразы мы сделаем океаны долларов: выделим из ядовитых отходов полезные вещества; дорогостоящие, редкие, такие, как красная ртуть, станем продавать ее за рубеж. Только один старососненский коксохим ежесуточно выбрасывает в атмосферу ядовитых отходов примерно на четыре тысячи долларов. Еже-суточно! А сколько подобных коксохимов во всей стране?
Помнится, Сергей вышел тогда из кабинета совершенно ошарашенным. Действительно, все гениальное просто. И самое удивительное, до Гороховского никто не додумался делать большие деньги из воздуха!
* * *
И вот он, бывший опальный журналист областного масштаба, облеченный непонятной еще властью, с трудом смиряя стук собственного сердца, впервые приступает к настоящему делу. Он находится в строго засекреченной, вовсе не государственной лаборатории. Какой, пока еще и сам не ведает. Где, в каком районе Москвы или Подмосковья она размещается, тоже неизвестно. Сюда Сергея доставили с завязанными глазами. Везли в абсолютной тишине, машина петляла, не попадая в пробки, из чего он сделал вывод: ехали по Окружной дороге. Затем некто вел его под локоть по коридорам, в которых также не раздавалось ни звука. Это было дьявольски любопытно, щекотало нервы. Такая работа была Сергею по вкусу. Наконец незнакомый спутник снял с его глаз повязку, журналист невольно зажмурился от обилия света: продолговатая комната с белыми стенами освещалась десятками неоновых ламп.Перед тем как отправить Сергея в эту не совсем обычную командировку, Гороховский пригласил его в свой кабинет, стал объяснять сверхзадачу, которую решил поручить разгадать именно ему. Руководство добилось возможности встретиться с неизвестным широкому кругу общественности ученым. Правда, у него есть звание – профессор. Операция весьма деликатная. Дело в том, что профессор живет только своей работой, остальное его мало интересует. Ко всему, он страшно наивен, доверчив, как малый ребенок. Есть еще одна деталь: его родители в тридцатые годы были репрессированы и пропали без вести. Видимо, страх сидит в его генах. Первыми его трудами заинтересовались иностранцы, как у нас водится. Но… автомашина, в которой ехали с ним на встречу бельгийцы, попала в автокатастрофу, и… нити оборвались. Зато возникли иные сложности. Сам того не подозревая, профессор был умело завербован крупной промышленно-бандитской мафией в компаньоны.
– Зачем же дело стало? – удивился Сергей. – Заявите в органы милиции, вызволите человека.
Оказывается, он плохо понял, о чем вообще идет речь. Гороховский терпеливо объяснил, шаг за шагом приоткрывая завесу подготовленной акции.
– Мы нашли контакт с главой мафиозной фирмы по кличке «Генерал», возможно, он и в самом деле высокий чин в своем министерстве. Предложили огромные откупные, чтобы Генерал передал профессора для работы в нашем концерне, но… Ученый до сих пор уверен, что отдает талант военно-промышленному комплексу, КГБ. В свое время его эта организация сильно обидела: многократно под разными предлогами запрещала выезд за границу, отклоняя приглашения на симпозиумы и конференции. Наверное, ссылались на перечень секретного циркуляра, а на самом деле виной всему был пятый пункт в анкете. По этой же причине профессора «попросили» из научно-исследовательского института. И его тут же перехватила мафия. Что он конкретно для хозяев разрабатывает, неизвестно.
Сергей в эти минуты едва не сорвался. До него медленно, но верно стало доходить, куда он попал. И раньше подозревал, что даром деньги никто не платит. Но многоопытный Гороховский мигом заверил его:
– Ты можешь не волноваться за свою репутацию. Мы не нарушаем уголовный кодекс, мы помогаем стране, – и протянул Сергею твердые красные корочки сотрудника газеты «За мирный атом», а следом картонный квадратик с красной полосой поперек – допуск КГБ на особо важный объект. В допуске черным по белому было написано: «Подателю сего разрешается взять эксклюзивное интервью для закрытой научной прессы у товарища Д.» Сергей только головой покачал и с невольным восхищением посмотрел на шефа.
А Гороховский продолжал увлеченно посвящать его в детали предстоящей операции.
– Среди слабостей профессора есть одна, заслуживающая особого разговора. Он давно мечтает поведать миру о своих задумках, однако всюду, где бы он ни работал, разрешения не получал.
– Да, вы глубоко копаете! – сказал тогда Сергей. – Заочно раздели профессора до нитки.
– Ошибаешься, Сережа, мы знаем о нем очень мало.
– В чем моя задача?
– Глазами журналиста и разведчика, что очень близко по смыслу, примечай буквально все, что увидишь: какие книги на полках, на столе, какой формы колбы или иное лабораторное оборудование, наличие сейфов, их фирменные знаки. Я уже не прошу рассмотреть схемы сигнализации, они замаскированы, но все же помни и об этом. А вдруг…
– Я еду один?
– Вас будет двое. Мой личный сотрудник охраны. Скажу по секрету, это бывший командир взвода знаменитой «девятки», особого управления КГБ И последнее. Это твое испытательное задание. Выполнишь и… перед тобой – блистательные перспективы, сорвешь… – Гороховский не договорил…
Профессор был мал ростом, худ, с некрасивым лицом, пожалуй, половину которого занимали очки, поэтому глаза профессора под сильными линзами выглядели выпуклыми. От его нечеловеческого взгляда журналисту стало не по себе.
– Итак, задавайте ваши вопросы, молодой человек.
– Над чем вы сейчас работаете, профессор?
* * *
– Молодец, Сережа, ты сам не представляешь, как сильно помог лично мне и концерну. – Гороховский легко и стремительно поднялся, ловко вынул кассету из диктофона, где была записана беседа с таинственным ученым, спрятал в сейф. – Считай, что задание выполнил успешно. В подробности тебя не посвящаю, но… язык за зубами держи крепко, очень крепко! – Протянул толстую пачку пятидесятирублевок. – Возьми на мелкие расходы!– Извините, товарищ директор, – обиделся Сергей, – это вы зря, я еще вам должен за все, авось когда-нибудь расплачусь. Лучше расскажите мне, зачем провели эту операцию? Хоть чуточку приподнимите завесу, если, конечно, доверяете. Зачем все это? Крупный ученый сидит взаперти, а им командует какой-то мафиозный Генерал. Да и вы…
– Что я?
– Мне было бы легче работать, зная правду.
– Сережа, я тебе верю. Хотя… в нашем деле верить нельзя даже самому себе. Уверен, подсадной уткой, «черной рукой» ты быть не можешь, а это для меня сегодня главное. – Думаю, очень скоро мы с тобой будем наносить визиты во многие страны. Послушай краткую лекцию о так называемой подпольной науке. В Кремле убеждены, что таковой науки нет.
– А на самом деле?
– В нашей любимой советской стране давным-давно, со времен нэпа, существует не только теневая экономика, но и теневая наука. И в ней, не удивляйся, множество талантливых ученых. Постепенно, годам эдак к восьмидесятым, вместо кустарей-одиночек и лжеартелей стали создаваться подпольные фабрики и заводы, лаборатории. Взвалили на себя эту обузу не мошенники, а вполне серьезные люди, дельцы западного склада. Постепенно они скупили на корню не только перспективную промышленность, но и все и вся.
– Извините, товарищ директор, – возразил Сергей, – это уже похоже на сказку. Как это они могли скупить все, когда работают заводы, фабрики, выпускается продукция. Все на виду.
– Очень дельный вопрос! – оживился Гороховский. – Пойми, Сергей, наша система – айсберг, на виду одна десятая часть, а девять десятых под водой. СССР – уникальная страна. Образно говоря, под водой целая жизненная система, очень чуткая и быстро на все реагирующая. Вот пример. Узбекское дело. Помнишь, как оно стало быстро раскручиваться? Система взяток, подкупа высших партийных и государственных боссов, закопанное золото, охраняемое змеями гюрзами, подпольные тюрьмы, подпольные рабы. Но… стоило хорошенько копнуть и… ящерица отбросила хвост – все стало быстро утихать, как шторм на море. Подпольная страна – монолит, там нет национальных распрей, нет геополитических интересов. Всех связывает одно – оборот капитала и выгодное его вложение. Об этот монолит ломали и еще сломают зубы лучшие сыщики Интерпола.
– Увлекательный роман, да и только. А вы, извините, не фантазируете? Я в глуши такого даже во сне представить не мог.
– Вот почему я тебя из глуши и вытащил, – весело парировал Гороховский. – Итак, я продолжаю. Умные дельцы отлично понимают, мир подпольного бизнеса не может развиваться без научно-технического прогресса. Поэтому и началась охота на непризнанных гениев: ученых, изобретателей. И пойми, то, что наша власть называет теневой экономикой, на Западе – самая обычная и довольно популярная деятельность, именуемая предпринимательством.
– Выходит, я всю жизнь дрался с собственной тенью?
– Делай выводы сам. И считай, что я прочел тебе сегодня ликбез об азах бизнеса. Ты не разочарован?
– Наоборот, мне стало интересно жить.
* * *
Обхватив голову ладонями, Гороховский изучал досье на профессора, собранное Сергеем. «Хорошо, что старый чудак ученый не догадывается, с кем имеет дело, для каких преступных целей хотят его использовать. Сергей внушил ему мысль, что отныне поддерживать профессора будет КГБ. А дальше? Заполучить профессора с его аэрозолью нужно во что бы то ни стало. Неясно одно, как это свершить, не навлекая на себя гнев мафии, которая, несомненно, очень сильна. Договориться о совместной опеке? Да мафиози просто пристрелят меня. Выходит, нужно поделиться с ними. Отдать часть прибыли? Стоит ли игра свеч?»В дверь постучали.
– Это я, Сергей! Откройте, пожалуйста. Досадуя на помеху, Гороховский спрятал в дальний ящик магнитофонную пленку, начатую расшифровку. Запер стол, пошел к двери:
– Я же просил меня не беспокоить! – начал было Гороховский и… осекся, увидев человека в военной форме.
– Григорий Григорьевич, я пытался объяснить товарищу, но… он из Комитета госбезопасности.
– Да, времени у меня в обрез! – четким голосом подхватил подполковник. – Нам нужно срочно побеседовать с вами.
– Предъявите, пожалуйста, документы!
– Неудобно беседовать на пороге, – подполковник решительно вошел в кабинет. – А теперь, пожалуйста! – Раскрыл перед Гороховским красную книжицу с гербом на твердой обложке. – К вашим услугам подполковник госбезопасности Гринько.