– Снизу не видно, что творят наверху, в КГБ, – поддержал Сергея Гороховский, – а жаль.
   – Нам и видеть не надобно, дубинка КГБ всегда над головой, – грустно усмехнулся Анатолий Булатов.
   – Хочешь, я тебе кое-что покажу? – Гороховский сегодня пил много, но не хмелел, язык его был ясен и четок.
   – А может, мне не стоит это читать? Спокойнее жить буду.
   – Стоит, стоит. Возможно, из этих документов по истечении времени мы с Сергеем создадим бестселлер. – Гороховский вышел в соседнюю комнату, возвратился с папкой. Отыскал нужную страницу. Жестко предупредил: – Запомни, что все прочитанное умрет в твоей душе.
   Анатолий углубился в стенограмму. «19 августа. Утро. ГЕНЕРАЛ ИВАНЕНКО. О перевороте узнал по телевизору. У нас своей дежурной службы не было. Пользовались союзной. Оказалось, поздней ночью председатель КГБ Крючков собрал у себя приближенных, куда я не входил. Приказал „отсечь“ нас от любой строгой информации. Об этом я узнал уже в Белом доме, обзванивая знакомых сотрудников органов безопасности России. Что происходит, они тоже не знали. Так относились к российским службам безопасности. Путч в такой форме для меня оказался полной неожиданностью. Накануне, в воскресенье, мы встречали в аэропорту. Бориса Ельцина. Разговорились с его советником Скоковым. Он рассказал, что видел на подлете идущую в Москву на высокой скорости колонну армейского спецназа. Я не придал значения этому. Мы ждали событий осенью. Оказалось… И вот оно наступило. Звоню Крючкову. Его первый вопрос: „Где находишься?“ Отвечаю. Спрашиваю: „Что все это значит?“ Крючков: „Надо наводить порядок в стране“. Я: „Вы понимаете, что народ вас не поддержит, выйдет на улицы?“ Крючков с издевкой: „За кого выйдет? За Горбачева? За Ельцина? Чепуха!“ И мне все сразу стало ясно. Я прямо сказал: „Это авантюра“. Крючков: „История нас рассудит“. И бросил трубку.
   Как теперь стало ясно, окончательный замысел путча созрел на даче у Крючкова. Мозговой центр переворота: Крючков, Язов, Шенин, Пуго. В принципе этот состав не был для меня неожиданностью. Кто такой Янаев, я не знал. Конечно, это была пешка, которую заговорщики решили использовать, чтобы придать перевороту видимость законности. Павлов – жалкий трус, пьяница. Они его просто втянули, и он тут же привычно запил. А Крючков? Вечный аппаратчик. Лизоблюд. Помощник у Андропова, потом начальник секретариата, затем начальник разведки. Аккуратист. Он мне всегда казался человеком мягким, покладистым. Не раз менял точку зрения под давлением обстоятельств. Честно сказать, я и не подозревал, что Крючков способен на столь решительные действия. У него всегда был некий фильтр в голове. Одну информацию он воспринимал и на ее основе принимал решения. Другую, не вписывающуюся в его схему, просто не замечал, будто ее и не существовало. Приведу пример. Во время выборов первого Президента России Крючков пребывал в полнейшей уверенности, что победит Рыжков. Только Рыжков. Другая черта Крючкова – легко поддаваться влиянию более сильных личностей из числа своих приближенных. Я лично знаю по крайней мере двоих, чьи советы он выполнял беспрекословно… Итак, я оказался в Белом доме, а мой аппарат – на Лубянке, совсем рядом со штабом путчистов. Что мне было делать? Как поступать в подобной ситуации? Представьте себя на моем месте…
   ПРЖЕЗДОМСКИЙ, помощник председателя КГБ. Жесткий контроль со стороны сотрудников Крючкова мы почувствовали сразу на себе. Почувствовали, что нам никто из путчистов не доверяет. И ни один человек у нас не был уверен, что доживет до следующего дня. Слишком хорошо были осведомлены о методах «работы» аппарата Крючкова.
   НИКОЛАЕВ. Уходя выполнять очередное задание руководства Белого дома, я всякий раз предупреждал своих ребят: если я не вернусь, действуйте как запланировано, не поддавайтесь панике, не верьте возможным посулам. К счастью, мы остались живы, в это порой самим трудно поверить.
   ПРЖЕЗДОМСКИЙ. Мы отлично понимали необходимость всеми возможными способами блокировать указания союзного комитета КГБ, направляемые территориальным органам Российской Федерации. Кроме того, руководство Белого дома должно было точно знать, что происходит в УКГБ на местах, в областях и республиках. Приспособились хитро: собирали информацию, пользуясь аппаратами комитета Крючкова. Да и сами постоянно мотались по улицам Москвы, следили за передвижениями войск, наиболее важные сведения доставляли Ельцину и Хасбулатову лично. Сначала двигались на автомашинах, потом пришлось пробираться в нужные места пешком, пользуясь не только документами комитета, но и смекалкой.
   НИКОЛАЕВ. Анатолия Пржездомского мы в шутку звали «наш мозговой центр». Так его звали до начала путча. А потом оказалось, что и ноги у него не хуже. Помнится, от Лубянки до Белого дома он пробегал без передышки, я еле успевал за ним, отлично понимая: все решали минуты. Мы находились в некоем двойственном положении. Крючков, образно говоря, держал нас «на крючке», потому и спешили «навести мосты».
   ПРЖЕЗДОМСКИЙ. Ботинки жалко, хорошие были, американские, солдатские, пришлось выбросить на третий день…
   БАБУСЕНКО, офицер правительственной связи. Мне было поручено руководством обеспечивать Белый дом спецсвязью, не дергаться до приказа. Сидел замурованный в намертво закрытом кабинете, как в большом сейфе, из которого почти не было надежды выбраться. Этот «сейф» спецсвязи находится в управлении правительственной связи КГБ СССР. Словом, если мои товарищи находились в подвешенном состоянии, то я был в «заложниках», хотя меня вовремя подкармливали, приносили пить. На контакты союзные чекисты никак не шли, однако все наши попытки действовать саботировали откровенно. А потом, сославшись на неисправность, взяли и совсем «вырубили» нашу связь с Белым домом.
   ПРЖЕЗДОМСКИЙ. Мы тоже были не дураками: загодя обеспечили связью и «запасное» правительство России в Свердловске. Помогли местные чекисты, перешедшие на нашу сторону в ночь на 20 августа.
   БАБУСЕНКО. К счастью, меня ребята «выкрали» из «сейфа», вывели на свежий воздух. И сразу – за дело. Вспоминается такой эпизод: на Лубянку из Белого дома мы с Анатолием Пржездомским прибыли, лавируя между танками, всего за четыре минуты. Мчались, невзирая ни на что. У меня с собой было два экземпляра шифровки, очень важной для Ельцина. Один экземпляр был в кармане, другой – в нижнем белье. Договорились так: я иду первый; если не прорвусь, пусть Анатолий ищет другой путь.
   ИВАНЕНКО (вмешивается). Бабусенко прорваться не удалось. Тогда мы связались с министром внутренних дел России, который поддерживал Президента, подготовили совместное сообщение на места, в областные центры, отправили по милицейским телетайпам. Сейчас трудно представить, какому риску все подвергались. К счастью, в штабе Крючкова тоже не было полного единодушия, сотрудники отлично понимали настроение общества.
   КАРАБАНОВ. В управлении КГБ по Москве мы вашего сообщения так и не получили. К нам поступил первоочередной приказ лично Крючкова – взять под строгую охрану важнейшие объекты столицы: вокзалы, Центральный телеграф, союзные министерства. И еще у нас была задача – предупредить возможные беспорядки, а если не удастся, то подавить их силой. В какой-то момент начальник нашего управления Прилуков замешкался, позвонил Лужкову, договорились о взаимных контактах. Тотчас в Моссовет отправился наш офицер для связи. Вскоре оттуда мы получили обеспокоившее многих сообщение: четыре высших офицера КГБ Союза Кузнецов, Коккинаки, Гусев и Коняхин перешли на сторону защитников Белого дома.
   ИВАНЕНКО (вновь вмешиваясь в допрос). Вы, руководители московского управления, попытались работать сразу на двух хозяев ЦК партии России. Вот и у меня, председателя КГБ России, было на момент путча всего два десятка человек в непосредственном подчинении. Приказ о новом штатном расписании КГБ России Крючков не подписывал до самого последнего момента, лишь в субботу сделал этот чисто символический жест, зная, что наша судьба уже предрешена. Были у нас, правда, добровольные помощники из других подразделений; они рисковали жизнью, помогая Президенту. То и дело в Белом доме раздавались анонимные звонки. Нас предупреждали о том или ином намерении путчистов, хотя наверняка знали – все телефоны ведомства прослушиваются. Но и этого, конечно, было мало. Противостоять спецподразделениям Крючкова наши сотрудники да и добровольные помощники – москвичи были не в силах. Не нужно думать, что народ сумел отстоять Белый дом. Если бы в дело вступила «Альфа», здание захватили бы за час-два.
   20 августа. Вторая половина дня. Бабусенко удалось узнать, что Крючков собрал в своем штабе специалистов по захвату подземных коммуникаций. Наверняка этим путем планировалось просочиться в Белый дом группам захвата. Поняв это, в ночь с 20 на 21 августа я позвонил своему старому и доброму товарищу командиру группы «Альфа», Герою Советского Союза генералу Карпухину: «Ты человек рассудительный, не вздумайте ввязываться в крючковскую авантюру. Это для всех нас – гибель». Умница Карпухин Он все прекрасно понял и сделал так, что «Альфа» осталась на месте.
   НИКОЛАЕВ. Мне особенно запало в память утро 21 августа. Узнав, что помощник Президента СССР Горбачева Шахназаров на свободе, мы дали приказ своим людям, во что бы то ни стало отыскать Шахназарова и привезти в Белый дом, чтобы он напрямую рассказал Президенту Ельцину правду о Горбачеве. К счастью, это нам удалось. После беседы с помощником Президента СССР многое прояснилось. Заговор вырисовался еще отчетливей.
   КАРАБАНОВ. А тем временем состоялось широкое совещание у министра обороны Язова. Повестка дня: «Штурм Белого дома. Сотрудникам КГБ приказано держать детали совещания в строжайшем секрете. Около 18.00 состоялось еще одно краткое совещание у командира группы „Альфа“ генерала Карпухина. Решение спецназовцев было подобно грому среди ясного неба. Командиры боевых подразделений единодушно заявили: „Против собственного народа воевать не пойдем, приказ Крючкова выполнять не собираемся“.
   ИВАНЕНКО. Таким образом, штурм не состоялся, слишком много людей пришлось бы уничтожить. А во имя чего? Разве не понятно, что, обладая реальной властью в стране, путчисты и прежде могли при желании навести порядок, но им не нужен был ни Горбачев, ни Ельцин. Занялись более приятным делом – разработкой плана по аресту руководителей путча. Но не было в достатке нужных сотрудников – не снимать же их с обороны здания? Поэтому и вышла заминка с арестом. Мне было поручено арестовать министра внутренних дел Пуго. Выяснив, где он находится, напрямую позвонил ему. Министр сам подошел к телефону, создалось впечатление, что Пуго ждал этого звонка. Даже обрадовался, услышав мой голос. Я: «Будьте сейчас дома. Я подъеду. Нужно кое о чем побеседовать». Пауза. Пуго: «Ну что же делать, подъезжайте!»
   А что было в дальнейшем, вы знаете. Пока мы ехали к нему, Пуго вставил ствол пистолета себе в рот и нажал спусковой крючок. Правда, когда мы приехали, сердце его еще работало… Позже выяснилось, что они с женой заранее заготовили предсмертные письма. А потом просто сидели и ждали ареста.
   Вопрос следователя. Ваша оценка сегодняшней ситуации?
   ИВАНЕНКО. Ситуация очень нестабильная. Победа над путчистами одержана, но противников у Ельцина не убавилось. Частью загнанный в угол, частью неразоружившийся противник будет выжидать момента, чтобы нанести удар. Есть еще одна проблема. Возбужденные массы народа жаждут мести. Мы никак не должны этого допустить. Давно известно, что насилием демократического государства не построишь. Сейчас нужно успокоить людей, повернуть ход событий в законное русло. И что особенно опасно, сейчас наступила пора безвластия: старые структуры парализованы, новые еще не созданы.
   Ни в коем случае нельзя идти на поводу настроения. Вот, к примеру, Генеральный прокурор России Валентин Степанков пообещал за два месяца закончить следствие по делу путчистов. Я серьезно сомневаюсь в этом, как и в том, что Степанков именно тот человек, который нужен на одном из главных постов в государстве…»
   Гороховский устало откинулся на спинку кресла, как бы припоминая заново лица высших чинов КГБ, которые совсем недавно могли казнить и миловать, приводили россиян в трепет… Когда теперь он смотрел на них, то видел лишь глубоко запрятанный страх, животный ужас смерти.
   – Ну, что скажешь, дорогой Анатолий? – Гороховский видел, что Булатов ошеломлен. И его можно было понять. Там, в глубинке, где он живет, на расстоянии все видится проще. Вряд ли этот хороший и честный человек Анатолий Булатов и его наивные мечтатели-сотоварищи из высшей школы милиции, идя к Москве, хорошо представляли, на какой смертельный риск идут, на каком тонюсеньком волоске висела жизнь каждого из них, не только защитников Белого дома, но любого, кто хоть на йоту сомневался в правоте гэкачепистов. Победи они, и колесо истории повернулось бы вспять, к кошмарным 37-м.
   – Как бы там ни было, мы живы, Россия жива, а это главное! – Сергей встал, щеки его горели болезненным лихорадочным огнем. – Предлагаю тост за цивилизованную Россию!
* * *
   Петр Кирыч Щелочихин строго-настрого приказал референту никого к нему не впускать, для полного спокойствия замкнул дверь кабинета на потайной замок. Подошел к окну, отдернул шторы. На площади Ленина перекатывалась людская толпа. Цепь милиционеров казалась жидкой, она была явно не в силах удержать людей. А ведь со стороны Петровского спуска поднималась к обкому еще одна возбужденная толпа. Хорошего ждать Петру Кирычу не приходилось. Ельцин, конечно, воспользуется моментом, запретит партию.
   Сейчас, когда все обернулось катастрофой для партии, когда путчисты арестованы, он должен найти путь спасения, рассчитать несколько возможных ходов вперед.
   Петр Кирыч разложил телефонограммы перед собой, стал читать все подряд, не выделяя до поры ничего: «20 августа. В Белый дом поступило сообщение о том, что в токсико-реанимационное отделение Института имени Склифосовского возможно массовое поступление раненых, срочно освобождаются места, больные поголовно выписываются… Недалеко от площади Восстания огромная толпа, в большинстве своем молодежь, преграждает путь БТРам. Экипаж одной из машин не выдерживает и открывает огонь из пулемета вверх трассирующими пулями, но это мало кого пугает… Из Боровицких ворот Кремля выкатываются 10 тяжелых танков и направляются в сторону Калининского проспекта… В третьем часу ночи стало известно, что к Москве спешно подтягивается Витебская дивизия воздушно-десантных войск. Параллельно ей движется к столице 23-я дивизия ВДВ Одесского военного округа… Запасное правительство России ранним утром попыталось вылететь в Свердловск из аэропорта Домодедово. Под разными предлогами вылет задерживали. Наконец-то стало известно, что кем-то изменен маршрут полета нового запасного правительства… – Ну, что там еще? – Гарнизон острова Сахалина в полном составе объявляет: „Он подчиняется Конституции РСФСР и Президенту…“
   – И эти туда же, – Петр Кирыч, не выдержав, смачно плюнул прямо на красный ковер, – сидят себе на острове и выставляют требования. Хреновины мне тут насовали. Мало ли что делается в смутные времена? Главное где, главное? Свергнут ли режим Ельцина? Взят ли Белый дом? – торопливо принялся перебирать бумаги, отбрасывал ненужные в сторону, на пол. «Начальник Военно-политической академии имени Ленина генерал Кизин назначен комендантом Краснопресненского района Москвы. С целой свитой офицеров он прибывает в райисполком и заявляет руководству совета: „Советской власти больше нет, есть ГКЧП, а я комендант вашего района, имею самые серьезные полномочия вплоть до расстрела без суда и следствия за неповиновение. Где список бунтовщиков-демократов?“ В ответ выступил председатель Совета Краснов: „Самозванцев мы не потерпим. Катитесь отсюда, генерал, к чертовой бабушке!“
   «Глупцы! Глупцы! – внутри у Петра Кирыча затрепетало. – Зачем между собой-то конфликтуют? И у Советов и у комитета цель одна. Тупицы!»
   В отдельной стопке лежали аккуратно скрепленные референтом копии донесений Комитета госбезопасности. Петр Кирыч схватился за них: сотрудник секретного подразделения из внешней разведки КГБ докладывал о прибытии в Москву. «Приказано быть в полной боевой готовности. Проверили боезапас. У нас на вооружении находятся легкие противотанковые установки совершенно нового типа, применяемые для стрельбы с плеча. Несколько залпов способны повергнуть в глубокий шок всех до единого защитников Белого дома…» «Ага, вот то, что ищу! – Петр Кирыч выхватил шифрограмму. Совсем свежая! – „Указ и.о. Президента СССР Геннадия Янаева: „Об указах Президента России № 59, 61, 62, 63, в которых, в частности, говорится: „В названных Указах Президент РСФСР Б. Ельцин пытается присвоить полномочия высших органов власти и управления Советского Союза… В Указах Ельцина содержатся грубые выпады против членов ГКЧП, угрозы привлечь их к уголовной ответственности…“ – Так его, сукиного сына, так!“ – с удовольствием потер руки, включил телевизор. На экране была обычная картинка: симфонический оркестр исполнял что-то из классики. Снова схватился за стенограммы КГБ: «Председатель ЦК КПР Н.Столяров: «Прямо из Белого дома я сумел соединиться с Анатолием Лукьяновым и доложил, что нахожусь в эпицентре событий. Обстановка поистине критическая. Все собравшиеся здесь неплохо вооружены и, несомненно, будут в случае штурма отстаивать здание до конца. Нетрудно понять, что сие означает: в здании Белого дома, помимо сотен россиян, иностранные журналисты, да и вокруг здания десятки тысяч человек. Может случиться непоправимое. Вы – глава Верховного Совета, сделайте все возможное, чтобы невинные люди не пострадали, от вас ведь многое зависит. На что Лукьянов со злорадством ответил мне: «Я ничего не могу поделать. Ельцин сам спровоцировал ситуацию, издавая незаконные Указы, пусть теперь сам и расхлебывает. Кроме того, необходимо разобраться, откуда в Белом доме появилось оружие?“
   – Вот кретин! – вслух выругался Петр Кирыч, швырнул шифрограмму в корзину для мусора. – Еще одна оплошность, и прольется кровь, у нас ведь все идет по закону цепной реакции, а этот умник Лукьянов хочет узнать, откуда у людей оружие. С оружием будете потом разбираться, сейчас… Эх, был бы жив мой дядя Николай Анисимович! Он бы в мгновение ока разобрался и с бунтовщиками, и с защитниками Белого дома. А эти мямли…
   Условным сигналом в дверь постучал референт. Петр Кирыч кряхтя поднялся, из-за нервных потрясений разболелась поясница, поковылял к двери, открыл потайной замок.
   – Мы тут получили новые шифровки, товарищи из комитета расшифровали. – Референт подал Петру Кирычу пачку сообщений. – Что удивительно: чрезвычайный комитет, видно, колеблется.
   – И ты туда же, советник! – буркнул Петр Кирыч и перед носом референта захлопнул дверь. Снова уселся в свое знаменитое массивное кресло, почти утонул в нем. Сколько раз намекали близкие люди: «Смени кресло, оно несовременно». Зато в нем отлично думается. Петр Кирыч взглянул на новые депеши: «Краткая стенограмма совещания чрезвычайного комитета». Что ж, посмотрим, что надумали наши первые лица. Маршал Дмитрий Язов: «Воинские формирования согласно намеченному плану – в столице. Выдвинуты на позиции. Некоторые офицеры выражают сомнение в необходимости штурма Белого дома воинскими частями. С руки этим заниматься внутренним войскам, а в случае необходимости поддержки выступим мы. И еще. Я самолично видел, как к Белому дому подвозят большое количество водки. Целыми автобусами. Тем самым пытаясь побудить солдат в окружении к невыполнению своего долга. Представьте, пьяные в БТР. Это же совершенно новая угроза…»
   Председатель КГБ Владимир Крючков: «Это уже ваши заботы, министр обороны. Где же знаменитая воинская дисциплина?»
   И.о. Президента СССР Геннадий Янаев: «Да перестаньте вы тут выяснять, кто главнее, кто виноват. Расскажите лучше о ситуации в Москве».
   Председатель КГБ Владимир Крючков: «Ситуация в городе ужесточилась. Народ взбудоражен. Но… народ – это еще не сила, а вся сила у нас. Хорошо, что в промышленности дело до забастовок не доходит. Почему нет согласованного приказа на арест российского руководства?»
   Петр Кирыч заволновался, стиснул до боли кулаки: «Нет приказа об аресте Ельцина, Хасбулатова. Болваны! И этот… Крючков. Чего медлит, чего мандражирует? Арестовали бы, а потом и приказ подготовили, авось не впервой. Дождутся. Вместо красного флага придется поднять белый. Безголовые сволочи! Твари! И этот… Грачев, второй предатель Родины. Его СССР удостоил звания Героя, а он…» Петр Кирыч вторично перечитал текст радиоперехвата во время тайных переговоров командующего ВДВ генерала Грачева и маршала авиации Шапошникова. Внизу под текстом разговора стояло резюме Павла Грачева: «Днем говорил с маршалом Шапошниковым. Понял, что мы с ним стоим на одних позициях. И мы договорились не выполнять никаких приказов ГКЧП, даже под угрозой смерти. Ведь это смертники, их действия преступны. У нас было разработано несколько вариантов действий на случай, если такие варианты последуют. Был, в частности, вариант захвата сразу всей хунты. Были иные варианты, более страшные для всех нас и остальных… Нынче все наши действия напоминают шахматную партию. Например, маршал Язов требует срочно перебросить в Москву еще и Белгородскую десантную дивизию. Я переговариваюсь с маршалом Шапошниковым. „Тяни время, – советует Шапошников. – Якобы не можем взлететь, плохая погода“. Давление со стороны министра обороны усиливается. Тогда я приказываю с десятиминутным интервалом хаотично приземлять полки на двух дальних аэродромах. После чего их долго собирают. Потом даю команду одному из полков совершить марш по Кольцевой дороге и дальше не дергаться, вернуться на место… В 19.00 вновь звонит мне Язов и требует немедленно оцепить Белый дом. Но ведь в этот момент возле здания, на площади стоят более семидесяти тысяч человек. Заставляю себя собраться с мыслями, которые, образно говоря, идут вразнос. Приказываю немедленно собрать Военный совет Генералы и маршалы словно ждали этой команды. Входят, опуская глаза, понимают, что я сейчас скажу. Я и не думаю скрывать своих чувств: „Мужики! – говорю. – Дело пахнет керосином. Хватит мучить себя. Мы люди военные, отлично понимаем, против народа нынче не попрешь. Предлагаю договориться таким образом, что с этой минуты команды Язова выполнять не станем. Кто со мной не согласен, пусть спокойно выйдет и отправляется в свою часть“. Не вышел ни один командир. Тогда я начинаю действовать, приказываю сосредоточить все задействованные в операции воинские подразделения в районе Тушинского аэродрома и начать подготовку к возвращению к месту обычной дислокации – в Тулу, Кострому, Рязань. Понимая, что после этой команды могу быть расстрелян без суда и следствия, распорядился выставить вокруг здания штаба усиленную охрану…»
   «Тварюги! Фраера несчастные! – Петр Кирыч вскочил на ноги, с грохотом уронил тяжелый стул, кажется, треснула ножка. – С кем мы кучковались? С кем компании водили? Тупицы! Бездари! Изменники! Продались за посулы! Не могут справиться с кучкой отщепенцев, не желающих выполнять приказы Государственного комитета! Позорники! Да я бы в мгновение ока смел с площадей одним залпом реактивной артиллерии всех крикунов и дебоширов, дезертиров и выскочек. И на сем вся кампания неповиновения закончилась бы мигом, а эти… чистоплюи… Еще власть на себя взяли. Им бы под бабским каблуком сидеть да звания подгребать!»
   Щелочихин едва смог успокоить расходившиеся нервы. Снова сел на прежнее место, положил перед собой блокнот, карандаши и лишь после этого нажал кнопку звонка.
   Дежурного как явного приверженца Ельцина Петр Кирыч отправил в распоряжение генерала Ачкасова. Посему нисколько не удивился, когда вместо постоянного дежурного вошли зав. орготделом Сытников, которого Петр Кирыч в свое время «перетащил» за преданность с «Пневматики», и капитан КГБ, опекавший лично первого секретаря обкома партии. Сытников буквально лез из кожи, чтобы заслужить одобрение первого секретаря. Но… сегодня лицо верного Санчо Пансы было бледным и растерянным, смотрел не как всегда – прямо в глаза шефа, а куда-то мимо его плеча. Капитан из КГБ тоже был лихорадочно возбужден, норовил заглянуть под тяжелую штору на окне, беспокойно вертел головой по сторонам, будто где-то здесь мог притаиться ярый враг партийной власти.
   – Какие новости, Сытников? – хмуро спросил Петр Кирыч, не поднимая головы.
   – Завалили телефонограммами, есть и шифрограмма, которую специалисты из отдела уже отработали.
   – Сам-то, поди, уже прочел и сделал для себя выводы? – ехидно проговорил Петр Кирыч. Он любил подкалывать своего зав. орготделом и удивлялся, как человек может сносить прозрачные оскорбления, не возмущаясь.
   – Так точно, товарищ секретарь обкома! – отчеканил вместо Сытникова капитан КГБ. И снисходительно пояснил: – Нас учили, что иногда нужно самим принимать меры, нечего по мелочам травмировать руководство.
   – Молодцы ваши учителя, – хмыкнул Петр Кирыч. Он явно тянул время, предчувствуя, что хороших новостей ждать вряд ли придется.
   – Валяйте, докладывайте. Или тоже в штанцы наклали с испуга?
   – Запрашивают положение в области, – вновь вывернулся на первую роль Сытников. – С грифом «срочно» и «совершенно секретно». Подписаны документы двумя лицами: Крючковым и Лукьяновым.