Десмонд Бэгли
Пари для простаков
Глава 1
1
Она лежала, раскинувшись на кровати в тесном гостиничном номере. Ей уже было все безразлично – жизнь покинула ее тело, и теперь предстояло выяснить причину смерти.
Инспектор Стифенс мельком взглянул на покойницу, а затем целиком сосредоточился на осмотре комнаты. Обстановка убогая – дешевая обшарпанная мебель, истершийся ковер, грязный дощатый пол. Шкафа в комнате не было, и одежда девушки валялась частью на стульях, частью на полу. Сама она была обнажена и чем-то походила на выпотрошенную раковину. Смерть напрочь лишает соблазнительности женское тело.
Стифенс взял переброшенный через спинку стула свитер, профессиональным жестом пощупал его – мягкий и великолепного качества. Взглянув на фирменную бирку, он нахмурился и передал свитер сержанту Инсли.
– Она могла себе позволить такие дорогие вещи. Как насчет опознания?
– Беттс сейчас разговаривает с хозяйкой гостиницы.
Стифенс знал, что многого он не добьется. Обитатели его района неохотно беседуют с полицией.
– От нее толку мало, – сказал он. – В лучшем случае он узнает только имя, да и то скорее всего окажется фальшивым. Видели шприц?
– Конечно, сэр, он мне сразу попался на глаза. Думаете, наркотики?
– Может быть. – Стифенс повернулся к некрашеному белому комоду и дернул за ручку один из ящиков. Он выдвинулся на дюйм и застрял. Стифенс задвинул его ударом ладоней.
– Врач из полиции прибыл?
– Пойду посмотрю, сэр.
– Ладно, не трудитесь. Приедет, рано или поздно. – Стифенс повернул голову к кровати. – Она ведь уже никуда не торопится. – Он опять потянул на себя ящик и тот опять застрял. – Черт побери этот проклятый комод!
Констебль в форме вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Ее зовут Хеллиер, сэр. Джун Хеллиер. Она здесь неделю. Приехала в среду.
Стифенс распрямился.
– Это нам мало что говорит, Беттс. Вы ее видели раньше во время своих обходов?
Беттс взглянул на кровать и покачал головой.
– Нет, сэр.
– А хозяйка раньше знала ее?
– Нет, сэр. Она просто приехала и попросила комнату. Заплатила вперед.
– Ну, иначе ее здесь бы не было, – сказал Инсли. – Я знаю эту старую клюшку – от нее за просто так ничего не получишь.
– Были у нее друзья или знакомые? – спросил Стифенс. – Разговаривала ли она с кем-нибудь?
– Не смог этого выяснить, сэр. Судя по всему, большую часть времени она торчала в этой комнате.
Вошел маленький человек с брюшком. Он подошел к кровати и поставил на пол свой саквояж.
– Извините, Джо, за опоздание. Этот проклятый транспорт всегда подводит.
– Пустяки, доктор, – Стифенс снова обратился к Беттсу. – Попробуй еще что-нибудь разузнать. – Он подошел к врачу и взглянул на покойницу. – Время смерти и причина, как обычно.
Доктор Помрей взглянул на него.
– Подозреваете убийство?
Стифенс пожал плечами.
– Пока трудно сказать. – Он показал на шприц и стакан на бамбуковом столике рядом с кроватью. – Может, наркотики. Слишком большая доза.
Помрей наклонился и осторожно понюхал стакан. На донышке виднелась какая-то жидкость, и он было протянул руку, но Стифенс сказал:
– Не трогайте, доктор. Надо сначала снять отпечатки пальцев.
– По-моему, в этом нет необходимости. Она, конечно, была наркоманкой. Посмотрите на ее бедра. Я просто хотел узнать, чем именно она баловалась.
Стифенс уже видел следы от уколов, но все же возразил:
– А может, она была диабетиком?
Помрей решительно покачал головой.
– Да нет. Видите, какие синяки и воспаление кожи. Ни один врач не допустил бы такого у своего пациента. – Он наклонился и сжал пальцами кожу. – Желтуха в начальной стадии. Печень была не в порядке. Типичные признаки наркомании и несоблюдение гигиены при уколах. Более точный диагноз, конечно, установит вскрытие.
– Хорошо. Продолжайте, доктор. – Стифенс повернулся к Инсли. – Откройте комод, сержант.
– И еще, – сказал Помрей. – Она очень истощена. К тому же, слишком много курила. – Он показал на пепельницу, переполненную сигаретными окурками.
Стифенс тем временем наблюдал, как Инсли, аккуратно взявшись двумя пальцами за ручку ящика, без помех выдвинул его. Он отвел свой взгляд от торжествующего лица Инсли и сказал:
– Я тоже слишком много курю, доктор. Но это еще ни о чем не говорит.
– Я просто набрасываю клиническую картину, – сказал Помрей.
Стифенс кивнул головой.
– Я хотел бы знать, умерла ли она на этой кровати?
Помрей удивился.
– А что, есть основания считать, что это могло произойти где-то еще?
Стифенс слегка улыбнулся.
– Пока нет. Но мне нужна полная ясность.
– Постараюсь выяснить, если смогу, – сказал Помрей.
В ящике комода вещей было не много. Сумочка, три чулка, двое грязных трусов, связка ключей, губная помада, пояс с подвязками и шприц со сломанной иглой. Стифенс раскрыл тюбик с помадой. Она была почти пуста, и, судя по завалившейся в щель пола спичке с красным концом, девушка пыталась выскрести последние ее крохи. Стифенс, который считал себя экспертом по таким деталям, сделал вывод, что Джун Хеллиер пребывала на грани нищеты.
На трусах он заметил пару красно-коричневых пятен, такие же были на верхней части чулок. Видимо, засохшая кровь, результат неумелых инъекций в бедро. Ключей в связке было три, один из них – автомобильный. Стифенс обратился к Инсли.
– Сбегай вниз, посмотри, была ли у нее машина.
Другой ключ подошел к чемодану, стоявшему в углу. Это была роскошная вещь. Не так давно Стифенс хотел было купить такой же в подарок своей жене, но его кошелек не выдержал бы такого удара. В чемодане ничего не было.
Третий ключ, похоже, ни к чему не подходил, и Стифенс переключил свое внимание на сумочку из тисненой кожи. Он собрался открыть ее, и в этот момент вошел Инсли и сказал:
– Машины нет, сэр.
– Естественно, – Стифенс поджал губы. Щелкнув замком сумочки, он заглянул в нее. Какие-то бумаги, салфетки, еще один тюбик без помады, три шиллинга и четыре пенса монетами – бумажных денег не было.
– Послушайте, сержант, – сказал он. – Хорошая сумочка, хороший чемодан, ключи от машины, но машины нет, дорогая одежда, за исключением чулок, – чулки второсортные, – позолоченный тюбик помады в комоде, модная помада в сумочке. Что вы на это скажете?
– Опустившаяся особа, сэр.
Стифенс кивнул, машинально перебирая монеты. Потом внезапно спросил:
– Она была девственницей, доктор?
– Нет, – ответил Помрей, – я проверил.
– Может быть, она была шлюхой? – предположил Инсли.
– Может, – сказал Стифенс. – Если понадобится, мы это выясним.
Помрей распрямился.
– Она умерла на кровати, это точно. Я сделал все, что пока в моих силах. Где я могу помыть руки?
– Там в холле есть туалет, – сказал Инсли. – Грязь там несусветная.
Стифенс разбирал найденные в сумочке бумаги.
– Так от чего же она умерла, доктор? – спросил он.
– Пожалуй, от сильной дозы наркотиков. Не могу сказать, от каких именно. Подождем результатов вскрытия.
– Она перебрала случайно или преднамеренно?
– Опять-таки подождем вскрытия. Если доза очень большая, то наверняка она вколола ее умышленно. Наркоманы обычно знают свою норму до миллиграмма. А небольшой перебор мог быть и случайным.
– Если доза была увеличена преднамеренно, – рассуждал Стифенс, – то мне приходится выбирать между убийством и самоубийством.
– Я думаю, что убийство вы можете исключить, – заметил Помрей. – Наркоманы обычно не любят, когда в них втыкают иглу другие. – Он пожал плечами. – А процент самоубийств среди наркоманов, когда они скатываются на дно, очень высок.
Стифенс присвистнул. Среди бумаг он нашел визитную карточку врача, имя которого у него с чем-то ассоциировалось.
– Что вы знаете о докторе Николасе Уоррене? Он, кажется, связан с наркоманами?
Помрей кивнул.
– Значит, она была одной из его пациенток, – оживился он.
– Что он за врач? Профессионал? – продолжал Стифенс.
Помрей почти возмутился:
– Боже мой! Да репутация его безупречна, как только что выпавший снег. В своей области он один из лучших. Он не шарлатан, если вы это имели в виду.
– Ну, нам всякие попадаются, – сказал Стифенс спокойно. – Сами знаете. – Он протянул карточку Инсли. – Он тут недалеко. Постарайтесь связаться с ним, сержант. Мы ведь пока еще не уверены, что труп опознан.
– Есть, сэр, – сказал Инсли и направился к двери.
– Да, сержант, – сказал ему вдогонку Стифенс, – не говорите ему, что она мертва.
Инсли ухмыльнулся.
– Хорошо.
– Послушайте, – вмешался Помрей. – Я не советую вам давить на Уоррена, он человек крутой.
– Терпеть не могу врачей, которые снабжают наркоманов, – сказал Стифенс мрачно.
– Больно много вы об этом знаете, – огрызнулся Помрей. – Вам не удастся обвинить Ника Уоррена в нарушении врачебной этики. Попробуйте только, он вас сотрет в порошок.
– Посмотрим. Мне приходилось иметь дело с крутыми ребятами.
Помрей неожиданно заулыбался.
– Я, пожалуй, останусь, посмотрю. Уоррен знает о наркотиках и наркоманах больше, чем кто-либо. В своем деле он просто фанатик. Но я думаю, вы от него ничего не добьетесь. Ну ладно, пойду схожу в эту клоаку. Скоро вернусь.
Стифенс встретил Уоррена в полутемном холле рядом с комнатой. Ему хотелось сохранить психологическое преимущество, которое, как ему казалось, он имел, потому что тот не был извещен о смерти девушки. Он удивился, что доктор прибыл так скоро, но виду не показал и, пока тот шел по холлу, смотрел на него с профессиональным хладнокровием.
Уоррен оказался высоким человеком с выразительным, но странно неподвижным лицом. Говорил он очень взвешенно, порой, прежде чем ответить, довольно долго молчал, словно не слышал или игнорировал вопрос, но в конце концов отвечал, когда Стифенс уже готов был его повторить. Такая сверхосторожность раздражала Стифенса, но он старался сохранять невозмутимость.
– Рад, что вы смогли прийти, – сказал он. – У нас тут некоторые сложности, доктор. Вы случайно не знаете молодую леди по имени Джун Хеллиер?
– Да, знаю, – коротко ответил Уоррен.
Стифенс подождал, ожидая, не добавит ли Уоррен что-нибудь, но тот молча смотрел на него. Подавляя недовольство, он продолжал:
– Это одна из ваших пациенток?
– Да, – сказал Уоррен.
– От чего вы ее лечили, доктор?
Последовала долгая пауза, прежде чем Уоррен ответил:
– Я не обязан отвечать на этот вопрос.
Стифенс почувствовал, как Помрей заерзал сзади него. Он сказал сухо:
– Вы обязаны отвечать на вопросы полиции.
Уоррен опять помолчал, не отводя глаз от пристального взора Стифенса. Наконец, он сказал:
– Я полагаю, что если мисс Хеллиер нуждается в помощи, мы зря стоим здесь, теряя время.
– Ей не понадобится помощь, – сказал Стифенс бесцветно.
Помрей не выдержал.
– Она мертва, Ник.
– Понятно, – сказал Уоррен. Казалось, на него это не произвело никакого впечатления.
Стифенс был возмущен предательством Помрея, но безразличие Уоррена его потрясло.
– Вы, кажется, не удивлены, доктор, – сказал он.
– Нет, – последовал лаконичный ответ.
– Вы снабжали ее наркотиками?
– Я их прописывал ей – раньше.
– А какие именно?
– Героин.
– Это было необходимо?
Уоррен был так же невозмутим, как и прежде, только в глазах его появился стальной блеск.
– Я не собираюсь обсуждать профессиональные тонкости с профанами.
Волна гнева захлестнула Стифенса.
– Однако ее смерть вас не удивляет. Она, что, была обречена? Ее нельзя было спасти?
Уоррен посмотрел на Стифенса задумчиво и сказал:
– Уровень смертности среди наркоманов примерно в двадцать восемь раз выше среднего. Поэтому ее смерть меня и не удивляет.
– Она колола героин?
– Да.
– И вы ее снабжали героином?
– Да.
– Понятно, – сказал Стифенс, как бы закругляясь. Он бросил взгляд на Помрея, но затем опять обратился к Уоррену.
– Не скажу, что мне все это нравится.
– А мне безразлично, нравится вам это или нет, – сказал Уоррен монотонным голосом. – Я хочу посмотреть на мою пациентку. Вам все равно понадобится свидетельство о смерти. Лучше, если его напишу я.
"Вот стальные нервы", – подумал Стифенс. Он резко повернулся и толкнул рукой дверь.
– Входите, – сказал он коротко.
Следом за ним Уоррен и Помрей вошли в комнату. Стифенс кивнул головой сержанту Инсли, давая ему знак, чтобы тот вышел и закрыл дверь. Когда он присоединился к Уоррену и Помрею, простыня, которой Помрей накрыл тело Джун Хеллиер, была откинута, и два врача перешли на профессиональный язык, из которого ему было понятно примерно одно слово из четырех. Стифенсу захотелось вмешаться.
– Доктор Уоррен, – сказал он. – Я предположил, что девушка, может быть, страдала диабетом – вон следы уколов. Доктор Помрей сказал, что кожа воспалена и что ни один врач не допустит, чтобы это случилось с его пациентом. Эту девушку лечили вы. Что вы скажете на это?
Уоррен взглянул на Помрея, и губы его слегка шевельнулись, как бы изображая улыбку.
– Я не обязан отвечать, – сказал он, – но все же отвечу. Диабетики и наркоманы колются по-разному. Наркоманы всегда очень спешат, нарушают правила гигиены. – И, обращаясь уже к Помрею, добавил: – Я ведь учил ее, как пользоваться шприцем, но ей уже было не до того.
Стифенс был шокирован.
– Как! Вы учили ее пользоваться шприцем! Боже мой, у вас искаженные представления о врачебной этике.
Уоррен посмотрел на него хладнокровно и абсолютно ровным голосом ответил:
– Инспектор, сомнения в моей профессиональной этике вам следует переправить соответствующим властям, а если не знаете, каким именно, я охотно сообщу вам адрес. – И, отвернувшись от Стифенса, словно его присутствие ничего не значило, сказал Помрею:
– Я подпишу свидетельство вместе с патологоанатомом. Так будет лучше.
Уоррен подошел к изголовью кровати и постоял немного, глядя на девушку. Затем он бережно накрыл ее простыней. В этом движении проскользнуло нечто, озадачившее Стифенса, – это был акт... нежности.
Он подождал, когда Уоррен поднимет голову, и сказал:
– Вы знаете что-нибудь о ее семье?
– Практически ничего. Наркоманы – очень скрытый народ, и я к ним с расспросами не лезу.
– Об отце ее ничего не известно?
– Ничего, кроме самого факта, что у нее есть отец. Она упоминала о нем пару раз.
– Когда она пришла к вам за наркотиками?
– Она пришла ко мне на лечение примерно полтора года тому назад. На лечение, инспектор.
– Разумеется, – произнес Стифенс с иронией и протянул ему сложенный лист бумаги. – Посмотрите. Это, может быть, вас заинтересует.
Уоррен взял лист и, обратив внимание на его протертый край, развернул.
– Где вы это взяли?
– В ее сумочке.
Это было письмо, отпечатанное на машинке на роскошном официальном бланке с грифом "Компания Риджент-фильм" и адресом на Вордур-стрит. На нем стояла дата шестимесячной давности. Текст был такой:
"Дорогая мисс Хеллиер!
По поручению Вашего отца сообщаю Вам, что он не сможет увидеться с Вами в следующую пятницу, так как улетает в Америку. Сколько он там пробудет, пока неизвестно.
Он просил передать, что напишет Вам, как только немного освободится, и надеется, что Вы не будете слишком огорчены его отсутствием.
Искренне Ваша Д.Л. Уолден."
Уоррен негромко сказал:
– Это многое объясняет. – И взглянул на Стифенса. – А он написал ей?
– Не знаю, – ответил Стифенс. – Я больше ничего не обнаружил.
Уоррен постучал кончиком пальцев по письму.
– Не думаю, что он написал. Джун не стала бы хранить это письмо, уничтожив письмо отца. – Он кивнул на покрытое простыней тело. – Бедная девочка.
– Вы лучше пожалейте себя, доктор, – произнес Стифенс язвительно. – Взгляните на список директоров компании, там под грифом.
Уоррен взглянул на него и увидел: сэр Роберт Хеллиер (председатель). Сделав гримасу, он передал письмо Помрею.
– Боже мой! – воскликнул Помрей. – Так это тот Хеллиер.
– Да, тот Хеллиер, – сказал Стифенс. – И я думаю, что он этого так не оставит. Как вы думаете, доктор Уоррен? – Он смотрел на Уоррена с неприязнью, не скрывая злорадства.
Инспектор Стифенс мельком взглянул на покойницу, а затем целиком сосредоточился на осмотре комнаты. Обстановка убогая – дешевая обшарпанная мебель, истершийся ковер, грязный дощатый пол. Шкафа в комнате не было, и одежда девушки валялась частью на стульях, частью на полу. Сама она была обнажена и чем-то походила на выпотрошенную раковину. Смерть напрочь лишает соблазнительности женское тело.
Стифенс взял переброшенный через спинку стула свитер, профессиональным жестом пощупал его – мягкий и великолепного качества. Взглянув на фирменную бирку, он нахмурился и передал свитер сержанту Инсли.
– Она могла себе позволить такие дорогие вещи. Как насчет опознания?
– Беттс сейчас разговаривает с хозяйкой гостиницы.
Стифенс знал, что многого он не добьется. Обитатели его района неохотно беседуют с полицией.
– От нее толку мало, – сказал он. – В лучшем случае он узнает только имя, да и то скорее всего окажется фальшивым. Видели шприц?
– Конечно, сэр, он мне сразу попался на глаза. Думаете, наркотики?
– Может быть. – Стифенс повернулся к некрашеному белому комоду и дернул за ручку один из ящиков. Он выдвинулся на дюйм и застрял. Стифенс задвинул его ударом ладоней.
– Врач из полиции прибыл?
– Пойду посмотрю, сэр.
– Ладно, не трудитесь. Приедет, рано или поздно. – Стифенс повернул голову к кровати. – Она ведь уже никуда не торопится. – Он опять потянул на себя ящик и тот опять застрял. – Черт побери этот проклятый комод!
Констебль в форме вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Ее зовут Хеллиер, сэр. Джун Хеллиер. Она здесь неделю. Приехала в среду.
Стифенс распрямился.
– Это нам мало что говорит, Беттс. Вы ее видели раньше во время своих обходов?
Беттс взглянул на кровать и покачал головой.
– Нет, сэр.
– А хозяйка раньше знала ее?
– Нет, сэр. Она просто приехала и попросила комнату. Заплатила вперед.
– Ну, иначе ее здесь бы не было, – сказал Инсли. – Я знаю эту старую клюшку – от нее за просто так ничего не получишь.
– Были у нее друзья или знакомые? – спросил Стифенс. – Разговаривала ли она с кем-нибудь?
– Не смог этого выяснить, сэр. Судя по всему, большую часть времени она торчала в этой комнате.
Вошел маленький человек с брюшком. Он подошел к кровати и поставил на пол свой саквояж.
– Извините, Джо, за опоздание. Этот проклятый транспорт всегда подводит.
– Пустяки, доктор, – Стифенс снова обратился к Беттсу. – Попробуй еще что-нибудь разузнать. – Он подошел к врачу и взглянул на покойницу. – Время смерти и причина, как обычно.
Доктор Помрей взглянул на него.
– Подозреваете убийство?
Стифенс пожал плечами.
– Пока трудно сказать. – Он показал на шприц и стакан на бамбуковом столике рядом с кроватью. – Может, наркотики. Слишком большая доза.
Помрей наклонился и осторожно понюхал стакан. На донышке виднелась какая-то жидкость, и он было протянул руку, но Стифенс сказал:
– Не трогайте, доктор. Надо сначала снять отпечатки пальцев.
– По-моему, в этом нет необходимости. Она, конечно, была наркоманкой. Посмотрите на ее бедра. Я просто хотел узнать, чем именно она баловалась.
Стифенс уже видел следы от уколов, но все же возразил:
– А может, она была диабетиком?
Помрей решительно покачал головой.
– Да нет. Видите, какие синяки и воспаление кожи. Ни один врач не допустил бы такого у своего пациента. – Он наклонился и сжал пальцами кожу. – Желтуха в начальной стадии. Печень была не в порядке. Типичные признаки наркомании и несоблюдение гигиены при уколах. Более точный диагноз, конечно, установит вскрытие.
– Хорошо. Продолжайте, доктор. – Стифенс повернулся к Инсли. – Откройте комод, сержант.
– И еще, – сказал Помрей. – Она очень истощена. К тому же, слишком много курила. – Он показал на пепельницу, переполненную сигаретными окурками.
Стифенс тем временем наблюдал, как Инсли, аккуратно взявшись двумя пальцами за ручку ящика, без помех выдвинул его. Он отвел свой взгляд от торжествующего лица Инсли и сказал:
– Я тоже слишком много курю, доктор. Но это еще ни о чем не говорит.
– Я просто набрасываю клиническую картину, – сказал Помрей.
Стифенс кивнул головой.
– Я хотел бы знать, умерла ли она на этой кровати?
Помрей удивился.
– А что, есть основания считать, что это могло произойти где-то еще?
Стифенс слегка улыбнулся.
– Пока нет. Но мне нужна полная ясность.
– Постараюсь выяснить, если смогу, – сказал Помрей.
В ящике комода вещей было не много. Сумочка, три чулка, двое грязных трусов, связка ключей, губная помада, пояс с подвязками и шприц со сломанной иглой. Стифенс раскрыл тюбик с помадой. Она была почти пуста, и, судя по завалившейся в щель пола спичке с красным концом, девушка пыталась выскрести последние ее крохи. Стифенс, который считал себя экспертом по таким деталям, сделал вывод, что Джун Хеллиер пребывала на грани нищеты.
На трусах он заметил пару красно-коричневых пятен, такие же были на верхней части чулок. Видимо, засохшая кровь, результат неумелых инъекций в бедро. Ключей в связке было три, один из них – автомобильный. Стифенс обратился к Инсли.
– Сбегай вниз, посмотри, была ли у нее машина.
Другой ключ подошел к чемодану, стоявшему в углу. Это была роскошная вещь. Не так давно Стифенс хотел было купить такой же в подарок своей жене, но его кошелек не выдержал бы такого удара. В чемодане ничего не было.
Третий ключ, похоже, ни к чему не подходил, и Стифенс переключил свое внимание на сумочку из тисненой кожи. Он собрался открыть ее, и в этот момент вошел Инсли и сказал:
– Машины нет, сэр.
– Естественно, – Стифенс поджал губы. Щелкнув замком сумочки, он заглянул в нее. Какие-то бумаги, салфетки, еще один тюбик без помады, три шиллинга и четыре пенса монетами – бумажных денег не было.
– Послушайте, сержант, – сказал он. – Хорошая сумочка, хороший чемодан, ключи от машины, но машины нет, дорогая одежда, за исключением чулок, – чулки второсортные, – позолоченный тюбик помады в комоде, модная помада в сумочке. Что вы на это скажете?
– Опустившаяся особа, сэр.
Стифенс кивнул, машинально перебирая монеты. Потом внезапно спросил:
– Она была девственницей, доктор?
– Нет, – ответил Помрей, – я проверил.
– Может быть, она была шлюхой? – предположил Инсли.
– Может, – сказал Стифенс. – Если понадобится, мы это выясним.
Помрей распрямился.
– Она умерла на кровати, это точно. Я сделал все, что пока в моих силах. Где я могу помыть руки?
– Там в холле есть туалет, – сказал Инсли. – Грязь там несусветная.
Стифенс разбирал найденные в сумочке бумаги.
– Так от чего же она умерла, доктор? – спросил он.
– Пожалуй, от сильной дозы наркотиков. Не могу сказать, от каких именно. Подождем результатов вскрытия.
– Она перебрала случайно или преднамеренно?
– Опять-таки подождем вскрытия. Если доза очень большая, то наверняка она вколола ее умышленно. Наркоманы обычно знают свою норму до миллиграмма. А небольшой перебор мог быть и случайным.
– Если доза была увеличена преднамеренно, – рассуждал Стифенс, – то мне приходится выбирать между убийством и самоубийством.
– Я думаю, что убийство вы можете исключить, – заметил Помрей. – Наркоманы обычно не любят, когда в них втыкают иглу другие. – Он пожал плечами. – А процент самоубийств среди наркоманов, когда они скатываются на дно, очень высок.
Стифенс присвистнул. Среди бумаг он нашел визитную карточку врача, имя которого у него с чем-то ассоциировалось.
– Что вы знаете о докторе Николасе Уоррене? Он, кажется, связан с наркоманами?
Помрей кивнул.
– Значит, она была одной из его пациенток, – оживился он.
– Что он за врач? Профессионал? – продолжал Стифенс.
Помрей почти возмутился:
– Боже мой! Да репутация его безупречна, как только что выпавший снег. В своей области он один из лучших. Он не шарлатан, если вы это имели в виду.
– Ну, нам всякие попадаются, – сказал Стифенс спокойно. – Сами знаете. – Он протянул карточку Инсли. – Он тут недалеко. Постарайтесь связаться с ним, сержант. Мы ведь пока еще не уверены, что труп опознан.
– Есть, сэр, – сказал Инсли и направился к двери.
– Да, сержант, – сказал ему вдогонку Стифенс, – не говорите ему, что она мертва.
Инсли ухмыльнулся.
– Хорошо.
– Послушайте, – вмешался Помрей. – Я не советую вам давить на Уоррена, он человек крутой.
– Терпеть не могу врачей, которые снабжают наркоманов, – сказал Стифенс мрачно.
– Больно много вы об этом знаете, – огрызнулся Помрей. – Вам не удастся обвинить Ника Уоррена в нарушении врачебной этики. Попробуйте только, он вас сотрет в порошок.
– Посмотрим. Мне приходилось иметь дело с крутыми ребятами.
Помрей неожиданно заулыбался.
– Я, пожалуй, останусь, посмотрю. Уоррен знает о наркотиках и наркоманах больше, чем кто-либо. В своем деле он просто фанатик. Но я думаю, вы от него ничего не добьетесь. Ну ладно, пойду схожу в эту клоаку. Скоро вернусь.
Стифенс встретил Уоррена в полутемном холле рядом с комнатой. Ему хотелось сохранить психологическое преимущество, которое, как ему казалось, он имел, потому что тот не был извещен о смерти девушки. Он удивился, что доктор прибыл так скоро, но виду не показал и, пока тот шел по холлу, смотрел на него с профессиональным хладнокровием.
Уоррен оказался высоким человеком с выразительным, но странно неподвижным лицом. Говорил он очень взвешенно, порой, прежде чем ответить, довольно долго молчал, словно не слышал или игнорировал вопрос, но в конце концов отвечал, когда Стифенс уже готов был его повторить. Такая сверхосторожность раздражала Стифенса, но он старался сохранять невозмутимость.
– Рад, что вы смогли прийти, – сказал он. – У нас тут некоторые сложности, доктор. Вы случайно не знаете молодую леди по имени Джун Хеллиер?
– Да, знаю, – коротко ответил Уоррен.
Стифенс подождал, ожидая, не добавит ли Уоррен что-нибудь, но тот молча смотрел на него. Подавляя недовольство, он продолжал:
– Это одна из ваших пациенток?
– Да, – сказал Уоррен.
– От чего вы ее лечили, доктор?
Последовала долгая пауза, прежде чем Уоррен ответил:
– Я не обязан отвечать на этот вопрос.
Стифенс почувствовал, как Помрей заерзал сзади него. Он сказал сухо:
– Вы обязаны отвечать на вопросы полиции.
Уоррен опять помолчал, не отводя глаз от пристального взора Стифенса. Наконец, он сказал:
– Я полагаю, что если мисс Хеллиер нуждается в помощи, мы зря стоим здесь, теряя время.
– Ей не понадобится помощь, – сказал Стифенс бесцветно.
Помрей не выдержал.
– Она мертва, Ник.
– Понятно, – сказал Уоррен. Казалось, на него это не произвело никакого впечатления.
Стифенс был возмущен предательством Помрея, но безразличие Уоррена его потрясло.
– Вы, кажется, не удивлены, доктор, – сказал он.
– Нет, – последовал лаконичный ответ.
– Вы снабжали ее наркотиками?
– Я их прописывал ей – раньше.
– А какие именно?
– Героин.
– Это было необходимо?
Уоррен был так же невозмутим, как и прежде, только в глазах его появился стальной блеск.
– Я не собираюсь обсуждать профессиональные тонкости с профанами.
Волна гнева захлестнула Стифенса.
– Однако ее смерть вас не удивляет. Она, что, была обречена? Ее нельзя было спасти?
Уоррен посмотрел на Стифенса задумчиво и сказал:
– Уровень смертности среди наркоманов примерно в двадцать восемь раз выше среднего. Поэтому ее смерть меня и не удивляет.
– Она колола героин?
– Да.
– И вы ее снабжали героином?
– Да.
– Понятно, – сказал Стифенс, как бы закругляясь. Он бросил взгляд на Помрея, но затем опять обратился к Уоррену.
– Не скажу, что мне все это нравится.
– А мне безразлично, нравится вам это или нет, – сказал Уоррен монотонным голосом. – Я хочу посмотреть на мою пациентку. Вам все равно понадобится свидетельство о смерти. Лучше, если его напишу я.
"Вот стальные нервы", – подумал Стифенс. Он резко повернулся и толкнул рукой дверь.
– Входите, – сказал он коротко.
Следом за ним Уоррен и Помрей вошли в комнату. Стифенс кивнул головой сержанту Инсли, давая ему знак, чтобы тот вышел и закрыл дверь. Когда он присоединился к Уоррену и Помрею, простыня, которой Помрей накрыл тело Джун Хеллиер, была откинута, и два врача перешли на профессиональный язык, из которого ему было понятно примерно одно слово из четырех. Стифенсу захотелось вмешаться.
– Доктор Уоррен, – сказал он. – Я предположил, что девушка, может быть, страдала диабетом – вон следы уколов. Доктор Помрей сказал, что кожа воспалена и что ни один врач не допустит, чтобы это случилось с его пациентом. Эту девушку лечили вы. Что вы скажете на это?
Уоррен взглянул на Помрея, и губы его слегка шевельнулись, как бы изображая улыбку.
– Я не обязан отвечать, – сказал он, – но все же отвечу. Диабетики и наркоманы колются по-разному. Наркоманы всегда очень спешат, нарушают правила гигиены. – И, обращаясь уже к Помрею, добавил: – Я ведь учил ее, как пользоваться шприцем, но ей уже было не до того.
Стифенс был шокирован.
– Как! Вы учили ее пользоваться шприцем! Боже мой, у вас искаженные представления о врачебной этике.
Уоррен посмотрел на него хладнокровно и абсолютно ровным голосом ответил:
– Инспектор, сомнения в моей профессиональной этике вам следует переправить соответствующим властям, а если не знаете, каким именно, я охотно сообщу вам адрес. – И, отвернувшись от Стифенса, словно его присутствие ничего не значило, сказал Помрею:
– Я подпишу свидетельство вместе с патологоанатомом. Так будет лучше.
Уоррен подошел к изголовью кровати и постоял немного, глядя на девушку. Затем он бережно накрыл ее простыней. В этом движении проскользнуло нечто, озадачившее Стифенса, – это был акт... нежности.
Он подождал, когда Уоррен поднимет голову, и сказал:
– Вы знаете что-нибудь о ее семье?
– Практически ничего. Наркоманы – очень скрытый народ, и я к ним с расспросами не лезу.
– Об отце ее ничего не известно?
– Ничего, кроме самого факта, что у нее есть отец. Она упоминала о нем пару раз.
– Когда она пришла к вам за наркотиками?
– Она пришла ко мне на лечение примерно полтора года тому назад. На лечение, инспектор.
– Разумеется, – произнес Стифенс с иронией и протянул ему сложенный лист бумаги. – Посмотрите. Это, может быть, вас заинтересует.
Уоррен взял лист и, обратив внимание на его протертый край, развернул.
– Где вы это взяли?
– В ее сумочке.
Это было письмо, отпечатанное на машинке на роскошном официальном бланке с грифом "Компания Риджент-фильм" и адресом на Вордур-стрит. На нем стояла дата шестимесячной давности. Текст был такой:
"Дорогая мисс Хеллиер!
По поручению Вашего отца сообщаю Вам, что он не сможет увидеться с Вами в следующую пятницу, так как улетает в Америку. Сколько он там пробудет, пока неизвестно.
Он просил передать, что напишет Вам, как только немного освободится, и надеется, что Вы не будете слишком огорчены его отсутствием.
Искренне Ваша Д.Л. Уолден."
Уоррен негромко сказал:
– Это многое объясняет. – И взглянул на Стифенса. – А он написал ей?
– Не знаю, – ответил Стифенс. – Я больше ничего не обнаружил.
Уоррен постучал кончиком пальцев по письму.
– Не думаю, что он написал. Джун не стала бы хранить это письмо, уничтожив письмо отца. – Он кивнул на покрытое простыней тело. – Бедная девочка.
– Вы лучше пожалейте себя, доктор, – произнес Стифенс язвительно. – Взгляните на список директоров компании, там под грифом.
Уоррен взглянул на него и увидел: сэр Роберт Хеллиер (председатель). Сделав гримасу, он передал письмо Помрею.
– Боже мой! – воскликнул Помрей. – Так это тот Хеллиер.
– Да, тот Хеллиер, – сказал Стифенс. – И я думаю, что он этого так не оставит. Как вы думаете, доктор Уоррен? – Он смотрел на Уоррена с неприязнью, не скрывая злорадства.
2
Уоррен сидел за столом в своем кабинете. Пациентов не было, и он тратил свое драгоценное время на просмотр горы бумаг, которыми его атаковали заботившиеся о благе народа чиновники. Он терпеть не мог всю эту медицинскую бюрократию и был даже доволен, когда его отвлек телефонный звонок. Но его удовольствие испарилось, как только он услышал в трубке голос своей секретарши: "Сэр Роберт Хеллиер хочет поговорить с вами, доктор".
Он вздохнул. Он ждал этого звонка.
– Соедините меня с ним, Мэри.
Послышался щелчок, затем зуммер.
– Говорит Хеллиер.
– Николас Уоррен слушает.
Тоном повелителя Хеллиер заявил:
– Я хочу вас видеть, Уоррен.
– Я вас понимаю, сэр Роберт.
– Я буду в своем кабинете в два тридцать. Вы знаете, где это?
– Нет, это невозможно, – сказал Уоррен твердо. – Я очень занят. Я предлагаю встретиться у меня. Я назначу вам время.
Последовало молчание. Хеллиер не верил своим ушам. Он готов был взорваться.
– Послушайте-ка...
– Извините, сэр Роберт, – перебил его Уоррен. – Я мог бы принять вас сегодня у себя в пять часов. Думаю, что к тому времени я освобожусь.
Хеллиер уже принял решение.
– Ладно, – рявкнул он, и Уоррен даже слегка вздохнул, когда трубка на другом конце провода шлепнулась на рычаг. Свою он положил аккуратно и нажал на кнопку внутренней связи.
– Мэри, в пять у меня будет сэр Роберт Хеллиер. Если там еще есть пациенты, сделайте так, чтобы он был после них последним. Полагаю, что ему нужна продолжительная консультация.
– Хорошо, доктор.
– Да, Мэри. Как только он появится, вы можете быть свободны.
– Спасибо, доктор.
Уоррен посидел некоторое время, глядя в пространство, затем вновь принялся за свои бумаги.
– Вы знаете, почему я здесь.
– Да, вы пришли, чтобы поговорить о своей дочери. Садитесь, пожалуйста.
Хеллиер сел по другую сторону стола напротив Уоррена.
– Я сразу приступлю к делу. Моя дочь мертва. Информация полиции кажется мне невероятной. Мне сказали, что моя дочь была наркоманкой, употребляла героин.
– Да, это так.
– Героин, который давали ей вы?
– Героин, который я ей прописывал, – поправил Уоррен.
Хеллиер даже растерялся на мгновение.
– Не ожидал, что вы так легко в этом признаетесь.
– Почему же? Я ведь был врачом вашей дочери.
– Какая неслыханная наглость! – разразился Хеллиер. Он подался вперед, и его могучие плечи напряглись. – Врач прописывает молодой девушке сильнодействующие препараты! Это же безобразие!
– Это было... – начал Уоррен.
– Я вас упрячу в тюрьму! – завопил Хеллиер.
– ...по моему мнению, абсолютно необходимо.
– Вы просто преступник!
Уоррен встал, и его холодный голос оборвал тираду Хеллиера:
– Еще одно оскорбление, и я вас привлеку к суду за клевету. Если вы не собираетесь меня выслушать, я попрошу вас покинуть мой кабинет, так как дальнейшие объяснения с вами я считаю бессмысленными. Если вы хотите подать жалобу на мои действия, обращайтесь в Дисциплинарный комитет Центрального медицинского совета.
Хеллиер в изумлении смотрел на него.
– Вы хотите сказать, что Центральный медицинский совет одобрит ваши действия?
– Именно так, – сухо сказал Уоррен и сел на свое место. – Кстати, и британское правительство тоже. Есть соответствующий закон.
Хеллиер выглядел растерянно.
– Ну, хорошо, – нерешительно сказал он. – Наверное, мне надо выслушать вас. Собственно, за этим я сюда и пришел.
Уоррен посмотрел на него задумчиво и сказал:
– Джун пришла ко мне около полутора лет тому назад. К этому времени она употребляла героин примерно два года.
Хеллиер опять вспыхнул.
– Не может быть!
– Почему же?
– Я бы знал об этом.
– Как бы вы знали?
– Ну, есть же... симптомы.
– Понятно. А какие симптомы, сэр Роберт?
Хеллиер начал объяснять, но тут же сбился и замолчал. Уоррен сказал:
– У наркоманов вовсе не обязательно дрожат руки. Есть симптомы куда более скрытые, а уж что-что, скрывать они натренировались. Но что-то вы могли заметить. Скажите, ваша дочь испытывала денежные затруднения в то время?
Хеллиер посмотрел на тыльную сторону своих ладоней и не спеша, словно все взвешивая, сказал:
– По правде говоря, ей всегда не хватало денег. Мне это страшно надоело, и я поставил ее в жесткие рамки. Я сказал ей, что воспитывал ее не для того, чтобы она бездельничала и разбрасывала деньги налево и направо. И я устроил ее на работу, купил для нее квартиру, но сумму, которую я ей давал, сократил вдвое.
– Понятно, – сказал Уоррен. – А долго она работала?
Хеллиер покачал головой.
– Не знаю. Знаю только, что она потеряла работу.
Он вдавил ладони в край стола, так, что побелели костяшки пальцев.
– Вы знаете, она ведь ограбила меня, меня, родного отца.
– Как это случилось? вежливо спросил Уоррен.
– У меня есть дом в Беркшире, – сказал Хеллиер. – Она приехала туда и обчистила его, буквально обчистила. У меня среди прочего было много грузинского серебра. У нее хватило наглости оставить записку, что она взяла егс и продала какому-то антиквару, даже адрес его написала. Я у него потом все выкупил, но это стоило мне бешеных денег.
– Вы заявили в полицию?
– Не говорите глупостей, – с яростью проговорил Хеллиер. – У меня ведь есть определенная репутация. Представляете, как бы меня прокатили в газетах, если бы я официально обвинил свою дочь в воровстве. У меня и так напряженные отношения с прессой.
– Может, для нее было бы и лучше, если бы вы заявили, – сказал Уоррен. – А сами вы спрашивали у нее, почему она ограбила вас?
Хеллиер вздохнул.
– Я решил, что она окончательно свихнулась. Пошла по стопам своей матери. – Он распрямил плечи. – Но это уже другая история.
– Конечно, – сказал Уоррен. – Как я вам сообщил, Джун пришла ко мне лечиться, или, точнее, за героином, когда у нее был уже двухлетний опыт наркомании. Она сама в этом призналась, да и осмотр убедил меня в этом.
– Вы хотите сказать – она пришла не лечиться, а за героином? – спросил Хеллиер.
– Наркоманы свято уверены, что мы, врачи, обязаны снабжать их наркотиками, – стал объяснять Уоррен, голос его погас. – Они не хотят, чтобы их лечили, это их отпугивает.
Хеллиер тупо смотрел на Уоррена.
– Но ведь это чудовищно, – сказал он. – Вы давали ей героин?
– Давал.
– И не лечили?
– Практически нет. Нельзя лечить человека, который ни за что не хочет лечиться. В Англии нет закона о принудительном лечении.
– Но вы потворствовали ей? Вы давали ей героин.
– А вы предпочли бы, чтобы не давал? Вы предпочли бы, чтобы она шаталась по улицам в поисках героина, добывала его черт знает где? У подпольных барыг и за баснословную цену. Кто знает, с какой дрянью этот героин обычно смешивают. По крайней мере, тот препарат, который давал ей я, соответствовал фармацевтическим стандартам, а это резко снижало шанс заразиться гепатитом.
Хеллиер как-то обмяк.
– Не понимаю, – сказал он. – Просто не понимаю.
– Да, не понимаете, – согласился Уоррен. – Вот вы обвиняли меня в нарушении врачебной этики. Впрочем, об этом потом. Так вот. Он сложил ладони. – Через месяц я убедил Джун начать лечение. Для таких, как она, есть специальные клиники. Она провела в одной из них двадцать семь дней. – Он пристально посмотрел на Хеллиера. – На ее месте я бы там не продержался и неделю. Джун была волевой девушкой, сэр Роберт.
– Я ничего не знаю об этом... э-э... лечении.
Уоррен открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет. Взяв одну, он, помедлив, протянул пачку Хеллиеру.
– Извините. Вы курите?
– Спасибо, – сказал Хеллиер и взял сигарету. Уоррен перегнулся через стол и чиркнул зажигалкой. Затем закурил сам. Некоторое время он смотрел на Хеллиера, словно изучая его.
– Здесь тоже есть наркотик, – сказал он, вынимая сигарету изо рта, – но наркотик не очень сильный, – никотин. Он создает зависимость в основном психологическую. Имея сильную волю, можно бросить курить. – Он наклонился вперед. – Героин – дело другое. Возникает физическая зависимость. Организм требует его, а разум практически бездействует. Он откинулся назад. – Наркоман, не получив вовремя дозу наркотика, может умереть. И мы, врачи, непременно учитываем это, приступая к лечению.
Хеллиер побелел.
– Она мучилась?
– Да, – сказал Уоррен холодно, – я бы охотно вам солгал, но это так. Они все мучаются. Они испытывают такие страдания, что лишь один из ста может это выдержать, Джун продержалась какое-то время, но потом сбежала. Я не мог заставить ее вернуться – повторяю, лечение добровольное.
Сигарета в пальцах Хеллиера заметно дрожала. Уоррен продолжал:
Он вздохнул. Он ждал этого звонка.
– Соедините меня с ним, Мэри.
Послышался щелчок, затем зуммер.
– Говорит Хеллиер.
– Николас Уоррен слушает.
Тоном повелителя Хеллиер заявил:
– Я хочу вас видеть, Уоррен.
– Я вас понимаю, сэр Роберт.
– Я буду в своем кабинете в два тридцать. Вы знаете, где это?
– Нет, это невозможно, – сказал Уоррен твердо. – Я очень занят. Я предлагаю встретиться у меня. Я назначу вам время.
Последовало молчание. Хеллиер не верил своим ушам. Он готов был взорваться.
– Послушайте-ка...
– Извините, сэр Роберт, – перебил его Уоррен. – Я мог бы принять вас сегодня у себя в пять часов. Думаю, что к тому времени я освобожусь.
Хеллиер уже принял решение.
– Ладно, – рявкнул он, и Уоррен даже слегка вздохнул, когда трубка на другом конце провода шлепнулась на рычаг. Свою он положил аккуратно и нажал на кнопку внутренней связи.
– Мэри, в пять у меня будет сэр Роберт Хеллиер. Если там еще есть пациенты, сделайте так, чтобы он был после них последним. Полагаю, что ему нужна продолжительная консультация.
– Хорошо, доктор.
– Да, Мэри. Как только он появится, вы можете быть свободны.
– Спасибо, доктор.
Уоррен посидел некоторое время, глядя в пространство, затем вновь принялся за свои бумаги.
* * *
Сэр Роберт Хеллиер был могучего телосложения и недюжинной силы. Хорошо сшитый изысканный костюм подчеркивал его атлетические достоинства. Он держался и разговаривал так, что сразу было ясно – он не привык, чтобы ему перечили. Он вошел в кабинет и коротко без околичностей сказал:– Вы знаете, почему я здесь.
– Да, вы пришли, чтобы поговорить о своей дочери. Садитесь, пожалуйста.
Хеллиер сел по другую сторону стола напротив Уоррена.
– Я сразу приступлю к делу. Моя дочь мертва. Информация полиции кажется мне невероятной. Мне сказали, что моя дочь была наркоманкой, употребляла героин.
– Да, это так.
– Героин, который давали ей вы?
– Героин, который я ей прописывал, – поправил Уоррен.
Хеллиер даже растерялся на мгновение.
– Не ожидал, что вы так легко в этом признаетесь.
– Почему же? Я ведь был врачом вашей дочери.
– Какая неслыханная наглость! – разразился Хеллиер. Он подался вперед, и его могучие плечи напряглись. – Врач прописывает молодой девушке сильнодействующие препараты! Это же безобразие!
– Это было... – начал Уоррен.
– Я вас упрячу в тюрьму! – завопил Хеллиер.
– ...по моему мнению, абсолютно необходимо.
– Вы просто преступник!
Уоррен встал, и его холодный голос оборвал тираду Хеллиера:
– Еще одно оскорбление, и я вас привлеку к суду за клевету. Если вы не собираетесь меня выслушать, я попрошу вас покинуть мой кабинет, так как дальнейшие объяснения с вами я считаю бессмысленными. Если вы хотите подать жалобу на мои действия, обращайтесь в Дисциплинарный комитет Центрального медицинского совета.
Хеллиер в изумлении смотрел на него.
– Вы хотите сказать, что Центральный медицинский совет одобрит ваши действия?
– Именно так, – сухо сказал Уоррен и сел на свое место. – Кстати, и британское правительство тоже. Есть соответствующий закон.
Хеллиер выглядел растерянно.
– Ну, хорошо, – нерешительно сказал он. – Наверное, мне надо выслушать вас. Собственно, за этим я сюда и пришел.
Уоррен посмотрел на него задумчиво и сказал:
– Джун пришла ко мне около полутора лет тому назад. К этому времени она употребляла героин примерно два года.
Хеллиер опять вспыхнул.
– Не может быть!
– Почему же?
– Я бы знал об этом.
– Как бы вы знали?
– Ну, есть же... симптомы.
– Понятно. А какие симптомы, сэр Роберт?
Хеллиер начал объяснять, но тут же сбился и замолчал. Уоррен сказал:
– У наркоманов вовсе не обязательно дрожат руки. Есть симптомы куда более скрытые, а уж что-что, скрывать они натренировались. Но что-то вы могли заметить. Скажите, ваша дочь испытывала денежные затруднения в то время?
Хеллиер посмотрел на тыльную сторону своих ладоней и не спеша, словно все взвешивая, сказал:
– По правде говоря, ей всегда не хватало денег. Мне это страшно надоело, и я поставил ее в жесткие рамки. Я сказал ей, что воспитывал ее не для того, чтобы она бездельничала и разбрасывала деньги налево и направо. И я устроил ее на работу, купил для нее квартиру, но сумму, которую я ей давал, сократил вдвое.
– Понятно, – сказал Уоррен. – А долго она работала?
Хеллиер покачал головой.
– Не знаю. Знаю только, что она потеряла работу.
Он вдавил ладони в край стола, так, что побелели костяшки пальцев.
– Вы знаете, она ведь ограбила меня, меня, родного отца.
– Как это случилось? вежливо спросил Уоррен.
– У меня есть дом в Беркшире, – сказал Хеллиер. – Она приехала туда и обчистила его, буквально обчистила. У меня среди прочего было много грузинского серебра. У нее хватило наглости оставить записку, что она взяла егс и продала какому-то антиквару, даже адрес его написала. Я у него потом все выкупил, но это стоило мне бешеных денег.
– Вы заявили в полицию?
– Не говорите глупостей, – с яростью проговорил Хеллиер. – У меня ведь есть определенная репутация. Представляете, как бы меня прокатили в газетах, если бы я официально обвинил свою дочь в воровстве. У меня и так напряженные отношения с прессой.
– Может, для нее было бы и лучше, если бы вы заявили, – сказал Уоррен. – А сами вы спрашивали у нее, почему она ограбила вас?
Хеллиер вздохнул.
– Я решил, что она окончательно свихнулась. Пошла по стопам своей матери. – Он распрямил плечи. – Но это уже другая история.
– Конечно, – сказал Уоррен. – Как я вам сообщил, Джун пришла ко мне лечиться, или, точнее, за героином, когда у нее был уже двухлетний опыт наркомании. Она сама в этом призналась, да и осмотр убедил меня в этом.
– Вы хотите сказать – она пришла не лечиться, а за героином? – спросил Хеллиер.
– Наркоманы свято уверены, что мы, врачи, обязаны снабжать их наркотиками, – стал объяснять Уоррен, голос его погас. – Они не хотят, чтобы их лечили, это их отпугивает.
Хеллиер тупо смотрел на Уоррена.
– Но ведь это чудовищно, – сказал он. – Вы давали ей героин?
– Давал.
– И не лечили?
– Практически нет. Нельзя лечить человека, который ни за что не хочет лечиться. В Англии нет закона о принудительном лечении.
– Но вы потворствовали ей? Вы давали ей героин.
– А вы предпочли бы, чтобы не давал? Вы предпочли бы, чтобы она шаталась по улицам в поисках героина, добывала его черт знает где? У подпольных барыг и за баснословную цену. Кто знает, с какой дрянью этот героин обычно смешивают. По крайней мере, тот препарат, который давал ей я, соответствовал фармацевтическим стандартам, а это резко снижало шанс заразиться гепатитом.
Хеллиер как-то обмяк.
– Не понимаю, – сказал он. – Просто не понимаю.
– Да, не понимаете, – согласился Уоррен. – Вот вы обвиняли меня в нарушении врачебной этики. Впрочем, об этом потом. Так вот. Он сложил ладони. – Через месяц я убедил Джун начать лечение. Для таких, как она, есть специальные клиники. Она провела в одной из них двадцать семь дней. – Он пристально посмотрел на Хеллиера. – На ее месте я бы там не продержался и неделю. Джун была волевой девушкой, сэр Роберт.
– Я ничего не знаю об этом... э-э... лечении.
Уоррен открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет. Взяв одну, он, помедлив, протянул пачку Хеллиеру.
– Извините. Вы курите?
– Спасибо, – сказал Хеллиер и взял сигарету. Уоррен перегнулся через стол и чиркнул зажигалкой. Затем закурил сам. Некоторое время он смотрел на Хеллиера, словно изучая его.
– Здесь тоже есть наркотик, – сказал он, вынимая сигарету изо рта, – но наркотик не очень сильный, – никотин. Он создает зависимость в основном психологическую. Имея сильную волю, можно бросить курить. – Он наклонился вперед. – Героин – дело другое. Возникает физическая зависимость. Организм требует его, а разум практически бездействует. Он откинулся назад. – Наркоман, не получив вовремя дозу наркотика, может умереть. И мы, врачи, непременно учитываем это, приступая к лечению.
Хеллиер побелел.
– Она мучилась?
– Да, – сказал Уоррен холодно, – я бы охотно вам солгал, но это так. Они все мучаются. Они испытывают такие страдания, что лишь один из ста может это выдержать, Джун продержалась какое-то время, но потом сбежала. Я не мог заставить ее вернуться – повторяю, лечение добровольное.
Сигарета в пальцах Хеллиера заметно дрожала. Уоррен продолжал: