Бэгли Десмонд. Высокая цитадель

   Форестер выдавил из себя кислую улыбку. Для Родэ все было либо хорошо, либо нехорошо. Он не признавал полутонов. Пинком подняв на ноги Пибоди, Форестер сказал ему устало:
   – Ладно, ведите нас, Макдуф.
   Родэ посмотрел на перевал:
   – Мы потеряли высоту, когда пересекали ледник. Нам нужно теперь подняться еще метров на пятьсот-шестьсот.
   "До двух тысяч футов", – мысленно перевел Форестер. Он посмотрел туда, куда был устремлен взгляд Родэ. Слева от них был ледник, бесконечно сползавший вниз, скребя боками каменные стены. Вверху – чистое снежное пространство, пересеченное на полпути к верхней точке грядой каменных лбов.
   – Нам что, придется взбираться на них? – спросил он с замиранием сердца.
   Родэ помолчал, внимательно разглядывая местность, затем покачал головой.
   – Я думаю, мы сможем обогнуть их вон там, справа. И выйдем на них немного сзади. Там устроим стоянку для ночевки.
   Он сунул руку в карман и достал кожаный мешочек со снадобьем из коки, которое он приготовил в лагере.
   – Давайте руку, – сказал он. – Сейчас это вам поможет.
   Он высыпал с десяток зеленых кусочков в ладонь Форестера, и тот, сунув один из них в рот, начал жевать. Кока была слишком кислой на вкус, но приятно согревала полость рта.
   – Сразу не берите много, – предупредил Родэ, – а то обожжете рот.
   Давать коку Пибоди было бесполезно. Он опять вошел в состояние полной отрешенности и автоматизма и шел за Родэ, как пес на поводке, подчиняясь толчкам веревки. Было такое впечатление, что его руками и ногами двигает кто-то со стороны. Форестер, наблюдая за ним сзади, надеялся, что впереди их не ожидают никакие серьезные препятствия, потому что тогда, как предсказывал О'Хара, Пибоди сломается.
   Тот долгий и трудный подъем не остался в памяти Форестера. Как ни странно, он, видимо, впал в то же состояние автоматизма, в каком находился и Пибоди. Ритмично жуя свою жвачку, он, как заведенный, шел вверх по следу, который прокладывал неутомимый Родэ.
   Сначала снег был плотный, покрытый настом, но постепенно, по мере того как они выходили к правому флангу скальной гряды и подъем становился круче, слой снега утончался, и из-под него стал показываться лед. Идти по нему без кошек было трудно, а вернее, как признался позже Родэ, с точки зрения любого альпиниста, вообще невозможно. Ноги Форестера то и дело скользили, его самого постоянно заносило в стороны, а однажды они все трое чуть не покатились беспомощно вниз, и только быстрая реакция Родэ, успевшего закрепить ледоруб, помешала этому.
   Через два часа они все же вышли на верх скальной гряды. И тут их ждало громадное разочарование. Сразу за грядой возвышалась длинная отвесная ледяная стена, высотой выше двадцати футов, с большим снежным карнизом. Она сплошной линией пересекала всю ширину перевала.
   Форестер, хватая ртом воздух, с отчаянием смотрел на нее. "Вот и все, – подумал он, – через нее нам ни за что не перебраться". Но Родэ, кажется, не терял надежды. Показывая рукой куда-то вверх, он сказал:
   – По-моему, в середине стена понижается. Пошли, но держитесь подальше от края гряды.
   Они направились вдоль стены. Сначала пространство между ней и обрывом было небольшим, всего около фута, затем оно стало пошире, и Родэ зашагал более уверенно и быстро. Но он все же был явно обеспокоен.
   – Здесь нам останавливаться нельзя, – сказал он. – Это очень опасно. Нужно забраться наверх до темноты.
   – Зачем такая спешка? – спросил Форестер. – Здесь мы защищены от ветра – он как раз усиливается.
   – Вот именно, – ответил Родэ. – Я обеспокоен вон этим козырьком. Он может обрушиться, тем более что западный ветер принесет снег. Смотрите. – Он показал рукой вниз.
   Форестер заглянул в головокружительную бездну под скалами и увидел, как там начинает густеть туман. Он быстро отошел от края и двинулся следом за неуклюжей фигурой Пибоди. Не прошло и пяти минут, как поскользнулся. Пытаясь сохранить равновесие, он замахал руками, но тут же очутился на спине и заскользил к пропасти. Пытаясь остановиться, он цеплялся за снег и лед, но это не помогло, и в мгновение ока его тело, перекатившись через край, полетело вниз. Он успел только издать отчаянный крик.
   Услышав его, Родэ мгновенно вогнал ледоруб в лед и напрягся. Повернув голову, он увидел одного только Пибоди, изо всех сил барахтавшегося на самом краю обрыва и вопившего что-то нечленораздельное.
   А Форестер в это время висел на веревке над бездной, и мир безумно кружился перед его глазами, – сначала громадное пространство неба, потом внезапное видение гор и долин, плохо различимых в туманной дымке, и сразу же совсем рядом – серая каменная стена. Внизу на расстоянии добрых трехсот футов был крутой снежный склон. Грудь Форестера ныла, веревка сползла ему под мышки и сдавливала грудную клетку.
   Родэ крикнул Пибоди.
   – Тяните веревку, поднимайте его!
   Но вместо этого Пибоди вытащил из кармана складной нож и стал пилить веревку там, где она уходила вниз.
   Родэ не раздумывал. Он вырвал из-за пояса топорик, снятый с Дакоты, перехватил его поудобнее и, прицелившись, метнул в сторону Пибоди.
   Удар пришелся Пибоди в основание черепа. Ужасающий крик прекратился. Форестер снизу в тревоге посмотрел вверх, и в этот момент из-за края обрыва выкатился нож. Падая, он резанул Форестера по щеке и, крутясь, исчез в бездне. А сверху, не останавливаясь, потекла струйка крови.

Глава 6

I

   О'Хара никак не мог найти своей фляжки. Сначала он подумал, что, может быть, оставил ее в кармане куртки, которую он дал Форестеру, но потом вспомнил, что карманы проверил. Он украдкой осмотрел внутренность убежища, но фляжки нигде не было видно, и он решил, что наверняка забыл ее в лагере.
   Потеря почему-то очень огорчила его. Он чувствовал себя спокойнее, когда рядом находилась полная фляжка. То, что О'Хара в любой момент мог взять ее и отхлебнуть глоток, как ни странно, помогало ему преодолевать соблазн. Но сейчас где-то внутри себя он чувствовал болезненную потребность выпить и получить возможность благословенного облегчения и забытья.
   В общем, он был не в духе.
   Ночь прошла спокойно. После неудачной попытки поджечь мост ничего не случилось. И сейчас, с наступлением утра, он размышлял над тем, будет ли безопасно перебросить сюда требуше. Для этого требовалась мужская сила, а ее численность сократилась, и отправиться за требуше в лагерь означало бы оставить позицию у моста совершенно незащищенной. Гарантий того, что противник ничего не предпримет, не было никаких, и нельзя было сказать, сколько ему потребуется времени, чтобы привезти новые доски.
   Как и всякому военному командиру, О'Харе приходилось гадать, что сейчас происходит во вражеском стане, и соотносить свои догадки с имеющимися в его наличии ресурсами.
   Он услышал, как скатился камешек и, обернувшись, увидел подходившую к нему Бенедетту. О'Хара махнул ей, чтобы она подождала, и сам подошел к ней, покинув свой наблюдательный пункт.
   – Дженни приготовила кофе, – сказала она. – Давайте я понаблюдаю. Что-нибудь произошло?
   Он покачал головой.
   – Пока все спокойно. Но они по-прежнему там. Так что, если вы высунетесь, они снесут вам голову. Будьте осторожны.
   Он замолчал. Ему очень недоставало Форестера. С ним он мог бы обсудить ситуацию, не для того чтобы переложить на него часть ответственности, а чтобы самому лучше понять, что происходит. Он изложил Бенедетте свои соображения, и она немедленно откликнулась:
   – Конечно, я поднимусь в лагерь.
   – Да, мы должны рискнуть, – медленно проговорил он. – Делать нечего. И чем скорее мы пойдем, тем лучше.
   – Пошлите сюда Дженни, а я буду вас ждать у озерка, – сказала Бенедетта.
   О'Хара вошел в убежище и с удовольствием вдохнул аромат горячего кофе, который тут же дала ему Дженни. Между глотками он начал излагать свой план и, заканчивая, сказал:
   – Очень многое ложится на ваши плечи, Дженни. Сожалею.
   – Ничего страшного, – сказала она спокойно.
   – Вы можете выстрелить только два раза, не больше. Мы оставим вам оба арбалета, зарядим их. Если начнется работа на мосту, пускайте обе болванки и затем идите к лагерю как можно быстрее. Если повезет, выстрелы задержат их хоть немного, и мы сможем приготовиться к обороне. И, ради Бога, не делайте оба выстрела из одного и того же места. Они уже определили наши любимые точки.
   Он оглядел свой небольшой отряд.
   – Вопросы есть?
   Агиляр пошевелился.
   – Значит, я должен вернуться в лагерь. Я чувствую, что я для вас обуза. Я ведь до сих пор ничего не сделал, ничего.
   – Боже всемогущий! – воскликнул О'Хара. – Вы же главная фигура, из-за кого мы сражаемся. Если мы допустим, что они схватят вас, все наши усилия потеряют всякий смысл.
   Агиляр медленно улыбнулся.
   – Вы знаете так же хорошо, как и я, что я уже больше ничего не значу. Действительно, им нужен я, но они не могут оставить в живых и вас. Мистер Армстронг говорил именно это, не так ли?
   Армстронг вынул трубку изо рта.
   – Может быть, и так. Но вы не в состоянии сражаться, – сказал он напрямик. – И пока вы здесь, внизу, вы отвлекаете часть внимания О'Хары на себя. Так что лучше вам двинуться в лагерь и там сделать что-нибудь полезное, скажем, изготовить пару болванок для арбалета.
   Агиляр наклонил голову.
   – Меня поправили, и поделом. Извините, сеньор О'Хара, за то, что доставляю вам лишние хлопоты.
   – Ничего, – сказал О'Хара натянуто.
   Ему было жалко Агиляра. Этому человеку храбрости не занимать, но одной храбрости было недостаточно. Точнее, это была не совсем та храбрость, что сейчас требовалась. Интеллектуальное мужество хорошо в своем деле.
   Подъем к лагерю длился почти три часа. Агиляр все же физически был очень слаб. О'Хара не переставал беспокоиться о том, что может произойти у моста. По крайней мере, он не слышал винтовочных выстрелов, но ветер дул с гор, и он не был уверен в том, донеслись бы они сюда. Напряжение внутри него росло.
   Их встретил Виллис.
   – Ну что, благополучно ушли Форестер и Родэ, и наш общий друг Пибоди? – спросил О'Хара.
   – Они вышли раньше, чем я проснулся, – сказал Виллис. Он посмотрел вверх на горы. – Наверное, они сейчас уже у рудника.
   Армстронг обошел требуше, одобрительно хмыкая.
   – А вы хорошо поработали здесь, Виллис!
   Виллис слегка зарделся.
   – Сделал все, что мог... за короткое время и с такими материалами.
   – Как же он будет работать? – спросил О'Хара, недоуменно взирая на сооружение.
   – Он сейчас в разобранном виде, подготовлен к транспортировке, – с улыбкой ответил Виллис. – Мы покатим его по дороге на колесах.
   – Я сейчас думал о русско-финской войне, – сказал Армстронг. Немного не из моей области, но все же. Там была придумана такая штука – "молотовский коктейль".
   О'Хара мгновенно вспомнил еще об одной бочке с керосином и о пустых бутылках, валявшихся вокруг лагеря.
   – Господи, вы опять попали в точку, – сказал он. – Соберите-ка все бутылки, какие нужно.
   Затем направился к домику, где стояла бочка с керосином. Виллис крикнул ему вдогонку:
   – Там открыто. Я был там утром.
   Он толкнул дверь и остановился, увидев ящик с водкой. Медленно наклонившись, он взял одну бутылку, с нежностью погладил ее, посмотрел на свет. Прозрачная жидкость могла быть и водой, но он знал, что это за вода. Это была вода забвения, в которую можно было погрузиться и получить блаженство. Он облизал языком губы.
   Снаружи раздался звук чьих-то шагов. Он быстро поставил бутылку на полку и задвинул ее за какой-то ящик. Когда вошла Бенедетта, он, склонившись над керосиновой бочкой, старался ее открыть.
   Она принесла с собой пустые бутылки.
   – Виллис сказал, что они вам нужны. Для чего?
   – Мы будем делать своего рода бомбы. Нам нужны куски ткани, чтобы сделать из них пробки и фитили. Может, поищете что-нибудь?
   Он начал наполнять бутылки керосином, а когда вернулась Бенедетта с куском материи, он показал ей, как надо затыкать бутылки, оставляя фитиль, который можно было бы без труда зажечь.
   – Где остальные? – спросил он.
   – У Виллиса возникла идея, – сказала она. – Армстронг и мой дядя помогают ему.
   Он наполнил очередную бутылку.
   – Вы не возражаете, если мы оставим вашего дядю здесь одного?
   – А что еще остается! – сказала она и потупилась. – Он привык к одиночеству. Он не был женат, знаете ли. И потом ему знакомо чувство особого одиночества – одиночества власти.
   – А вы чувствуете себя одинокой, с тех пор как...
   – Как убили мою семью? – Она взглянула на него, и в ее темных глазах мелькнуло что-то странное. – Да. Мы с дядей два одиноких человека, скитающихся по разным странам. – Ее губы слегка искривились. – Я думаю, что вы тоже очень одиноки, Тим.
   – Ничего, справляюсь, – лаконично ответил он и вытер руки куском ветоши.
   Она встала.
   – Что вы будете делать, когда мы покинем эти места?
   – Вы, вероятно, имеете в виду, если мы покинем эти места. – Он тоже встал и посмотрел на ее обращенное к нему лицо. – Куда-нибудь двинусь. В Кордильере мне теперь делать нечего. Филсон ни за что не простит мне то, что я погубил один из его самолетов.
   – И здесь нет ничего, что позволило бы вам остаться?
   Губы ее были раскрыты, и он неожиданно для себя наклонился и поцеловал ее. Она прижалась к нему, и они стояли так некоторое время. Потом он вздохнул и, сам себе удивляясь, сказал:
   – Да, наверное, здесь что-то есть, из-за чего можно и остаться.
   Они помолчали. Если для возлюбленных вполне естественно строить планы, то какие планы могли быть у них? Наконец Бенедетта сказала:
   – Надо идти, Тим. Надо работать.
   Он разомкнул объятия.
   – Да, пойду посмотрю, что там делают остальные. А вы тем временем выньте бутылки с алкоголем из ящика и положите в него бутылки с керосином. Мы сможем приладить его к требуше.
   Он вышел из домика и зашагал к другому концу лагеря. На полпути внезапно остановился. Его поразила мысль, пришедшая в голову. Он понял странное выражение глаз Бенедетты – в них было сострадание.
   Он глубоко вздохнул, затем распрямил плечи и опять пошел вперед, со злостью отбросив ногой попавшийся на дороге камень. Услышав слева от себя голоса, он повернул к склону горы и увидел Виллиса, Армстронга и Агиляра, стоявших около старого кабельного барабана.
   – Что тут такое? – спросил он.
   – Страховка, – весело ответил Армстронг. – Это на случай, если противник перейдет на эту сторону.
   Виллис наклонился, постучал камнем о камень, и О'Хара увидел, что он поставил барабан на клин.
   – Ну и что? – спросил О'Хара.
   – Дерево, конечно, гнилое – барабан тут уж, наверное, много лет стоит, начал объяснять Виллис. – Но штука эта тяжелая и может катиться. Пройдите вниз несколько шагов и посмотрите. Что вы там видите?
   – Ну, я знаю, там на крутом спуске дорога идет по узкому коридору в скале. Его пробили взрывчаткой, – сказал О'Хара.
   Виллис продолжал:
   – Барабан оттуда не виден. Мы ждем, пока там покажется джип или грузовик, выбиваем из-под барабана камни, и он катится вниз. Если все получится удачно, он может разбить машину и блокировать дорогу.
   О'Хара взглянул на Агиляра, посеревшее лицо которого показывало, как сильно он перенапрягся. Внутри О'Хара весь кипел от гнева. Он кивком головы отозвал Виллиса и Армстронга в сторону и негромким ровным голосом, стараясь сдержаться, стал их отчитывать:
   – Я считаю, что было бы неплохо, если бы вы не занимались самодеятельностыо.
   Виллис страшно удивился и даже порозовел.
   – Но... – начал он.
   О'Хара резко прервал его.
   – Да, идея чертовски хороша, но вы могли бы сначала и посоветоваться. Я помог бы вам прикатить этот чертов барабан куда надо, а старика можно было поставить наполнять бутылки. Вы же знаете, что у него больное сердце, и если он чего доброго умрет, то считайте, что эти свиньи на том берегу своего добились. Я не дам этому случиться, даже если придется лишиться жизни вам или любому другому члену нашего отряда, включая и меня, конечно. Надо спасти Агиляра.
   Виллис выглядел потрясенным.
   – Говорите за себя, О'Хара, – сказал он сердито. – Я лично сражаюсь за свою жизнь.
   – Пока я командую вами – нет? И вы будете подчиняться моим приказам и советоваться со мной.
   Виллис вспыхнул.
   – А кто, собственно, вас назначал?
   – Я, – отрезал О'Хара, прямо глядя на Виллиса. – Будете оспаривать?
   – Может, и буду.
   – Нет, не будете, – решительно заявил О'Хара, сверля Виллиса взором.
   Виллис отвел глаза. Армстронг сказал:
   – Было бы неплохо, если бы мы не дрались друг с другом. – Он повернулся к Виллису. – О'Хара, между прочим, прав. Не следовало привлекать Агиляра к этой работе.
   – Ладно, ладно, – нетерпеливо проговорил Виллис. – Но меня не надо покупать на всякую геройскую чепуху. "Родина или смерть!" и все такое.
   – Послушайте, – сказал О'Хара. – Знаете, что я думаю? Я думаю, что вот я, стоящий здесь перед вами, погибший человек. У нас нет ни малейшей надежды помешать этим негодяям пересечь реку. Мы можем только задержать их, но не остановить. И, когда они перейдут по мосту сюда, они устроят настоящую охоту за нами и перережут нас, как поросят. Вот почему я считаю себя уже погибшим. Я не могу сказать, что мне как-то особенно нравится Агиляр, но он нужен коммунистам, и я готов выступить на его защиту, поэтому я так забочусь о нем.
   Виллис побледнел, как полотно.
   – А что же Форестер и Родэ?
   – Я считаю, что и они погибли, – холодно отрезал О'Хара. – Вы представляете себе хоть сколько-нибудь, что там такое, наверху? Знаете, Виллис, я возил альпинистов с их оборудованием – две американские группы, одну немецкую. И при всей их экипировке они, как правило, не достигали своих целей – в трех случаях из четырех. – Он махнул рукой в сторону гор. – Половина этих вершин даже не имеет названий, настолько они недоступны.
   Армстронг не выдержал:
   – Что-то уж больно мрачная картина у вас получается, О'Хара.
   – Но это правдивая картина, не так ли?
   – Боюсь, что да, – сокрушенно согласился Армстронг.
   О'Хара нетерпеливо покачал головой.
   – Знаете что, мы только зря теряем время. Давайте-ка доставим это сооружение вниз. – И он отошел, оставив Виллиса, в недоумении смотрящего ему вслед.

II

   Спустить вниз требуше оказалось не так трудно, как вначале думал О'Хара. Виллис хорошо потрудился, чтобы поставить его для транспортировки на колеса, и весь путь занял у них только три часа. Главной проблемой было выруливание неуклюжей машины на крутых поворотах серпантинной дороги. На каждом повороте ему казалось, что вот-вот появится мисс Понски с сообщением о наступлении коммунистов, но все было спокойно, и за это время до них не донеслось ни единого винтовочного выстрела. "Быть может, у них не хватает боеприпасов, – подумал О'Хара. – Во всяком случае, беспорядочного огня, который можно вести с того берега все это время, сегодня не было".
   Они подкатили требуше к месту, указанному Виллисом, в стороне от дороги. О'Хара сказал отрешенным голосом:
   – Бенедетта, пойдите смените Дженни и пришлите ее сюда.
   Она взглянула на него с удивлением, но он уже отвернулся, чтобы помочь Виллису и Армстронгу перемонтировать требуше. Они собирались соорудить его на небольшом возвышении, чтобы путь короткого плеча, на который будет падать вес, был большим.
   Подошла мисс Понски и сообщила, что у моста ничего нового не произошло. Он, немного помолчав, спросил:
   – Слышали ли вы шум грузовиков?
   – Нет, с тех пор, как увезли джип, не слышала.
   – Видимо, мы ударили по ним сильнее, чем нам показалось.
   – Как вы думаете, они еще там?
   – Да, конечно, – воскликнула она. – У меня у самой была такая же мысль. И я решила проверить. – Она зарделась. – Я надела мою шляпку на палку и помахала ею. Я видела такое в кинофильмах.
   Он улыбнулся.
   – Ну и что, пробили они ее?
   – Нет, но были близки к тому.
   – Вы делаете успехи, Дженни.
   – Вы, должно быть, проголодались. Я приготовлю поесть... – Ее губы дрожали. – Знаете, я так развлеклась... – Она повернулась и отошла, оставив его в состоянии некоторого потрясения. "Развлеклась!" Ничего себе!
   Сборка требуше продолжалась часа два. Когда работа подошла к концу, Армстронг, перепачканный, но счастливый, сказал:
   – Ну вот. Никогда не думал, что увижу это орудие в действии. – Он обратился к О'Харе. – Когда я изготавливал чертеж для Виллиса, ко мне подошел Форестер и спросил, не готовлю ли я весы правосудия. Я сказал, да. Он, наверное, счел меня сумасшедшим, но на самом деле он был недалек от истины.
   Он закрыл глаза и продекламировал, словно читал статью словаря:
   – От латинского "требушетум", старофранцузское "требуше". Пара весов, взвешивание. – Он открыл глаза и протянул руку к машине. – Видите сходство?
   О'Хара видел. Требуше действительно выглядел как весы-коромысло, только одно плечо было больше другого. Он спросил:
   – Эта штука сильно брыкается? Какова отдача?
   – Она почти незаметна, поглощается землей.
   О'Хара еще раз посмотрел на всю эту сумасшедшую систему веревок и блоков.
   – Вопрос теперь состоит в том, будет ли это животное работать?
   В голосе Виллиса чувствовалось раздражение:
   – Ну, разумеется. Давайте попробуем. – И показал на большой камень размером с человеческую голову.
   – Хорошо, – сказал О'Хара. – Давайте пульнем. Что надо делать?
   – Сначала надо изо всех сил потянуть за эту веревку.
   Веревка через трехчастный блок соединялась с концом длинного плеча. В то время как Виллис и О'Хара тянули, длинная балка пошла вниз, а короткая, на конце которой был укреплен груз, вверх. Грузом было старое ржавое ведро, наполненное камнями. Когда длинная балка коснулась земли, Армстронг дернул за какой-то рычаг, и на нее опустилось деревянное блокирующее устройство, прижавшее ее к земле. Виллис нагнулся, поднял камень и положил его на диск автомобильного колпака, служившего снарядоприемником.
   – Мы готовы, – объявил он. – Я уже сориентировал эту штуку в общем направлении на мост. Надо послать кого-нибудь туда вниз, чтобы оценить результат выстрела.
   – Я пойду, – сказал О'Хара. Он спустился туда, где лежала Бенедетта, и опустился рядом с ней. – Они собираются запустить эту машину, – сказал он.
   Она повернула голову, чтобы посмотреть на требуше.
   – Неужели что-нибудь получится?
   – Посмотрим. – Он состроил гримасу. – В чем я наверняка уверен, так это в том, что мы ведем войну черт знает чем.
   – Мы готовы! – прокричал Армстронг.
   О'Хара сделал отмашку, и Армстронг дернул за рычаг спуска. Вес полетел вниз, а длинное плечо взметнулось кверху. Ведро с грохотом бухнулось о землю, и О'Хара увидел, как камень помчался по дуге над его головой. Он долго был в воздухе, набрал большую высоту и с верхней точки траектории стал падать, с каждым мгновением стремительно набирая скорость. Он упал на той стороне моста, далеко за дорогой и сожженным грузовиком, на склоне горы. На месте, где он грохнулся о землю, вырос фонтан пыли.
   – Господи! – прошептал О'Хара. – Вот это дальность! – Он отполз назад и подбежал к требуше. – Перелет тридцать ярдов, пятнадцать – вправо. Сколько весил этот камень?
   – Около тридцати фунтов, – моментально ответил Виллис. – Нужно побольше? – Он навалился на требуше. – Подвинем его немного вправо.
   На другом берегу раздались голоса и несколько одиночных выстрелов. Засмеявшись, О'Хара хлопнул Армстронга по спине.
   – Поздравляю с успехом! – проревел он. – Мы разнесем этот мост в щепки.
   Это, однако, оказалось не таким уж легким делом. Целый час ушел на то, чтобы сделать шесть первых выстрелов, и ни один из них не попал в цель. Следующие два прошли совсем близко, а третий задел один из канатов, отчего мост зашатался из стороны в сторону.
   Странным было то, что никакой осмысленной реакции со стороны врага не было. Было много беготни и стрельбы после каждого выстрела, но толкового ничего не сделано. "С другой стороны, чем они могут ответить? – подумал О'Хара. – Камень в полете уже ничем не остановишь".
   – Почему мы не можем так долго пристреляться? Что с этой чертовой машиной? – раздраженно спросил он.
   Армстронг ответил спокойно.
   – Требуше вообще не очень точное оружие. В теории я это знал, а теперь вижу и на практике. Действительно, разброс имеет место.
   Виллис выглядел встревоженным.
   – Метательное плечо немного вихляет, – начал объяснять он. – Мы не могли закрепить его прочнее. Потом у нас нет стандартных снарядов. От этого то недолет, то перелет. А из-за вихляния они разлетаются вправо-влево.
   – Можно что-нибудь с этим сделать?
   Виллис покачал головой.
   – Подошла бы стальная балка, – сказал он иронически.
   – Нужно найти способ нахождения стандартного веса.
   Тогда изобретательный Виллис соорудил нечто вроде грубых весов, которые, как он сказал, смогут уравнивать камни с каким-нибудь одним с точностью до половины фунта. И они начали снова. Через четыре выстрела им удалось сделать их лучший выстрел.
   Требуше заскрежетал, ведро грохнулось о землю, вздымая кучу пыли, балка взметнулась вверх, и камень взвился в небо, забирая все выше и выше. Над головой О'Хары он достиг своей высшей точки и начал падать, стремясь па этот раз к цели.
   – Ну же, ну! – проговорил О'Хара в нетерпении. – Кажется, теперь он должен бабахнуть куда надо.