Страница:
– Вы его били! – взорвался он.
Коельо засмеялся.
– Этот человек – подданный Кордильеры! И он – предатель, заговорщик против законного правительства. Что вы делаете с предателями вашей страны, Форестер?
– Вы сукин сын, лицемер! – горячо бросил Форестер. – А что вы делаете, как не боретесь против законного правительства?
Коельо осклабился.
– Ну, это другое дело. Во-первых, меня не поймали, как этого. Во-вторых, я сейчас на стороне сильного, а сильный всегда прав, не так ли? Мы раздавим всех этих гнилых либералов, хлюпиков вроде Мигеля Родэ и Агиляра. – Он оскалил зубы. – Родэ мы раздавим прямо сейчас, а Агиляра минут через сорок – сорок пять.
Он махнул рукой, и Родэ оттащили от окна. Форестер произнес проклятия в адрес Коельо, но оно потонуло в реве третьего самолета, прошедшего над ангаром. Он подождал, пока стихнет шум, и спросил:
– Зачем вы все это делаете?
– Как зачем? Чтобы преподать вам урок, – тут же ответил Коельо. – А также и предупредить. То же может произойти и с вами, если вы нас обманете.
– Мне сдается, вы что-то не очень уверены в своих подчиненных, – сказал Форестер. – Вы не решились на публичную казнь, боитесь, что она произведет впечатление, обратное тому, на которое вы рассчитываете. Собрались скрыть выстрелы в шуме самолетов.
Коельо с раздражением отмахнулся.
– Бросьте эти ваши буржуазные психоаналитические штучки.
Он начал говорить еще что-то, но к ангару в очередной раз приближался истребитель. Форестер в ужасе смотрел на Коельо. Он не знал, что делать. Он мог бы застрелить Коельо, но это не помогло бы Родэ. Там было около дюжины солдат, некоторые смотрели прямо в окно.
Коельо засмеялся и показал рукой на Родэ.
– Этот дурак не может стоять. Бедняжка. Придется его застрелить в сидячем положении.
– Бог вас накажет, – с трудом выдавил Форестер. – Он отправит вашу душу в ад.
Один из солдат принес откуда-то обыкновенный кухонный стул и поставил его у стены. На него усадили Родэ. Одна нога его не двигалась и была неуклюже выставлена вперед. Солдат привязал Родэ веревкой к спинке стула и отошел. Офицер рявкнул какую-то команду и поднял вверх руку. Солдаты разом вскинули винтовки и стали целиться.
Форестер беспомощно смотрел на все происходящее, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.
Следующий самолет начал свой заход, и когда рев достиг апогея, офицер резко махнул рукой. Огоньки выстрелов заплясали вдоль шеренги солдат. Тело Родэ несколько раз дернулось и повалилось на сторону вместе со стулом. Офицер с пистолетом подошел поближе, чтобы убедиться, что Родэ мертв.
Коельо дернул за шнурок, и занавеска на окне задернулась, закрывая ужасную сцену.
– Ублюдок! – прорычал Форестер.
– Ругань вам не поможет, – сказал Коельо. – Хотя, как человек чести, я не могу оставить без внимания ваши оскорбления и предприму соответствующие шаги. – Он улыбнулся. – Теперь я скажу причину этого спектакля. Из ваших отнюдь не вежливых замечаний я делаю вывод, что вы симпатизируете этому неудачнику Родэ – увы, бывшему Родэ. Я провел этот опыт по указанию моего начальника и должен с сожалением вам сообщить, что вы не выдержали испытания. По-моему, вы вполне доказали, что предложение, сделанное вами, не искренне. Боюсь, что вам придется проделать тот же путь, что и Родэ. – Его рука нащупала пистолет на поясе. – А после вас – Агиляр. – Он начал вынимать пистолет. – Нет, в самом деле, Форестер, вам следовало бы знать, что...
Его слова потонули в реве турбины следующего истребителя, и именно в этот момент Форестер дважды выстрелил – холодно и расчетливо. Пули изрешетили живот Коельо, и он, не успев полностью вытащить пистолет, прострелил кобуру. От удивления и боли закричал, схватившись руками за живот, но грохот над крышей ангара заглушил все звуки. Форестер выстрелил еще, на этот раз в сердце. Коельо отбросило назад, он упал на стол, затем медленно сполз на пол, увлекая за собой чернильницу и пресс-папье. Его глаза уставились в потолок, казалось, он прислушивался к шуму удалявшегося самолета.
Форестер слез с носилок и с револьвером в руке подошел к двери. Мягко повернув ключи, он запер себя изнутри, потом осторожно выглянул в окно. Расстрельный взвод, сопровождаемый офицером, уходил из ангара. Только двое солдат покрывали брезентом тело Родэ.
Форестер подождал, пока они ушли, осторожно приблизился к двери и прислушался. Снаружи слышались мерные шаги. Приставленные к нему солдаты были на месте и ждали приказа Коельо. Надо было действовать, причем очень быстро.
Он начал снимать одежду с трупа, неуклюже двигаясь в своем панцире из липкого пластыря. Грудная клетка все еще болела, но эту боль можно было терпеть, и его тело после долгого лежания предвкушало радость движения. Он был благодарен Грудеру за тот стимулирующий укол.
Форма Коельо хорошо подошла Форестеру. Он надел ботинки, прикрепил парашют и, положив тело убитого на носилки, накрыл простыней так, чтобы его лицо было еле видно. Затем он надел тяжелый полетный шлем с кислородной маской и взял револьвер.
Выходя из кабинета, он поднес одну руку к лицу, изображая, что с трудом застегивает маску. Небрежно махнув солдатам револьвером, он сказал им по-испански:
– Отправляйтесь обратно к штабу. – Его голос был приглушен маской.
Он готов был стрелять сразу же, если бы те заподозрили что-то неладное. Но Форестер уповал на их послушание и на страх перед офицером. Один из них, вытянувшись и отдавая честь, гаркнул:
– Слушаюсь, мой полковник! – и оба направились строевым шагом к выходу. Форестер подождал, пока они скрылись, запер кабинет, сунул револьвер в карман и тоже двинулся к выходу.
Оказавшись снаружи, он взглянул на небо. Три истребителя кружили над аэродромом, но вскоре, построившись в линию, повернули на восток к горам. "Они не ждут Коельо", – подумал Форестер и бросился бежать.
Наземная команда, ждавшая у самолета, завидев его, пришла в движение.
– Быстрее! – крикнул он, приблизившись к ним, и, не останавливаясь, стал карабкаться в кабину, стараясь держать лицо повернутым в сторону. Один из механиков, помогая залезть ему в кабину, сильно толкнул его под зад, чего Форестер никак не ожидал.
Он уселся на место пилота, взглянул на приборы и рычаги. Все было, в общем, знакомым и мгновенно странно чужим. Подъехал тягач, и сидящие в нем смотрели на кабину самолета, ожидая сигнала. "Черт, я ведь не знаю команд по-испански", – подумал вдруг. Он закрыл глаза, руками нащупал нужные тумблеры, затем сделал отмашку.
Это, по-видимому, оказалось достаточным. Из тягача выскочили двое, отсоединили кабель питания, взяли самолет на буксир. Еще кто-то хлопнул Форестера по шлему и задвинул прозрачный кожух кабины. Форестер махнул второй раз, показывая, что надо разблокировать шасси. Мотор тягача взвыл, и они медленно тронулись с места.
На полосе тягач отцепили и укатили, а Форестер продолжал движение на собственной тяге. Доехав до конца полосы, он развернулся и включил радио, надеясь, что связь с контрольной вышкой установлена заранее. Он вовсе не собирался слушать их проклятые инструкции, но должен был погашать, что происходит. В наушниках раздался хриплый голос:
– Полковник Коельо?
– Угу, – пробурчал он.
– Можете взлетать.
Форестер улыбнулся и погнал истребитель вдоль полосы. Только он оторвался от земли, как ему показалось, будто под ним разверзся ад. Взлетная полоса буквально взлетела на воздух. Самолет сильно тряхнуло. Он заложил крутой вираж и посмотрел вниз. То, что он увидел, привело его в изумление. По всему аэродрому вспыхивали огни взрывов. На его глазах контрольная вышка, поколебавшись, рухнула и превратилась в груду развалин. В небо взметнулся столб густой пыли.
– Кто начал боевые действия?! – прокричал Форестер в микрофон.
Но в наушниках раздался лишь треск. Вышки, где сидели диспетчеры, уже не было.
Форестер понял, что никакого ответа не получит. Что бы там ни было, он остался невредимым, а восьмая эскадрилья, вероятно, надолго вышла из строя. Он бросил последний взгляд на удивительный фейерверк, свидетелем которого стал, и, направив самолет на запад, стал искать по радио три других самолета. Два канала были незанятыми, а по третьему он поймал неторопливый разговор летчиков, явно не знавших о событиях на земле.
Он посмотрел вниз. Под ним проплыл перевал – место, где он чуть было не умер, и с улыбкой подумал, что летать все-таки лучше, чем ходить пешком. Затем он стал вглядываться вперед, отыскивая самолеты. Из переговоров летчиков он понял, что они кружили в каком-то условленном районе, ожидая Коельо. Ему необходимо выяснить, информировал ли Коельо своих летчиков относительно операции или собирался сделать это в полете. Надо подготовиться к тактике, которой придется придерживаться при встрече с ними.
Наконец он увидел их кружащими над одной из горных вершин. "Сейчас эти три молодчика-коммуниста получат сюрприз", – подумал он, уверенно направляя самолет в их сторону.
Глава 10
I
II
III
Коельо засмеялся.
– Этот человек – подданный Кордильеры! И он – предатель, заговорщик против законного правительства. Что вы делаете с предателями вашей страны, Форестер?
– Вы сукин сын, лицемер! – горячо бросил Форестер. – А что вы делаете, как не боретесь против законного правительства?
Коельо осклабился.
– Ну, это другое дело. Во-первых, меня не поймали, как этого. Во-вторых, я сейчас на стороне сильного, а сильный всегда прав, не так ли? Мы раздавим всех этих гнилых либералов, хлюпиков вроде Мигеля Родэ и Агиляра. – Он оскалил зубы. – Родэ мы раздавим прямо сейчас, а Агиляра минут через сорок – сорок пять.
Он махнул рукой, и Родэ оттащили от окна. Форестер произнес проклятия в адрес Коельо, но оно потонуло в реве третьего самолета, прошедшего над ангаром. Он подождал, пока стихнет шум, и спросил:
– Зачем вы все это делаете?
– Как зачем? Чтобы преподать вам урок, – тут же ответил Коельо. – А также и предупредить. То же может произойти и с вами, если вы нас обманете.
– Мне сдается, вы что-то не очень уверены в своих подчиненных, – сказал Форестер. – Вы не решились на публичную казнь, боитесь, что она произведет впечатление, обратное тому, на которое вы рассчитываете. Собрались скрыть выстрелы в шуме самолетов.
Коельо с раздражением отмахнулся.
– Бросьте эти ваши буржуазные психоаналитические штучки.
Он начал говорить еще что-то, но к ангару в очередной раз приближался истребитель. Форестер в ужасе смотрел на Коельо. Он не знал, что делать. Он мог бы застрелить Коельо, но это не помогло бы Родэ. Там было около дюжины солдат, некоторые смотрели прямо в окно.
Коельо засмеялся и показал рукой на Родэ.
– Этот дурак не может стоять. Бедняжка. Придется его застрелить в сидячем положении.
– Бог вас накажет, – с трудом выдавил Форестер. – Он отправит вашу душу в ад.
Один из солдат принес откуда-то обыкновенный кухонный стул и поставил его у стены. На него усадили Родэ. Одна нога его не двигалась и была неуклюже выставлена вперед. Солдат привязал Родэ веревкой к спинке стула и отошел. Офицер рявкнул какую-то команду и поднял вверх руку. Солдаты разом вскинули винтовки и стали целиться.
Форестер беспомощно смотрел на все происходящее, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.
Следующий самолет начал свой заход, и когда рев достиг апогея, офицер резко махнул рукой. Огоньки выстрелов заплясали вдоль шеренги солдат. Тело Родэ несколько раз дернулось и повалилось на сторону вместе со стулом. Офицер с пистолетом подошел поближе, чтобы убедиться, что Родэ мертв.
Коельо дернул за шнурок, и занавеска на окне задернулась, закрывая ужасную сцену.
– Ублюдок! – прорычал Форестер.
– Ругань вам не поможет, – сказал Коельо. – Хотя, как человек чести, я не могу оставить без внимания ваши оскорбления и предприму соответствующие шаги. – Он улыбнулся. – Теперь я скажу причину этого спектакля. Из ваших отнюдь не вежливых замечаний я делаю вывод, что вы симпатизируете этому неудачнику Родэ – увы, бывшему Родэ. Я провел этот опыт по указанию моего начальника и должен с сожалением вам сообщить, что вы не выдержали испытания. По-моему, вы вполне доказали, что предложение, сделанное вами, не искренне. Боюсь, что вам придется проделать тот же путь, что и Родэ. – Его рука нащупала пистолет на поясе. – А после вас – Агиляр. – Он начал вынимать пистолет. – Нет, в самом деле, Форестер, вам следовало бы знать, что...
Его слова потонули в реве турбины следующего истребителя, и именно в этот момент Форестер дважды выстрелил – холодно и расчетливо. Пули изрешетили живот Коельо, и он, не успев полностью вытащить пистолет, прострелил кобуру. От удивления и боли закричал, схватившись руками за живот, но грохот над крышей ангара заглушил все звуки. Форестер выстрелил еще, на этот раз в сердце. Коельо отбросило назад, он упал на стол, затем медленно сполз на пол, увлекая за собой чернильницу и пресс-папье. Его глаза уставились в потолок, казалось, он прислушивался к шуму удалявшегося самолета.
Форестер слез с носилок и с револьвером в руке подошел к двери. Мягко повернув ключи, он запер себя изнутри, потом осторожно выглянул в окно. Расстрельный взвод, сопровождаемый офицером, уходил из ангара. Только двое солдат покрывали брезентом тело Родэ.
Форестер подождал, пока они ушли, осторожно приблизился к двери и прислушался. Снаружи слышались мерные шаги. Приставленные к нему солдаты были на месте и ждали приказа Коельо. Надо было действовать, причем очень быстро.
Он начал снимать одежду с трупа, неуклюже двигаясь в своем панцире из липкого пластыря. Грудная клетка все еще болела, но эту боль можно было терпеть, и его тело после долгого лежания предвкушало радость движения. Он был благодарен Грудеру за тот стимулирующий укол.
Форма Коельо хорошо подошла Форестеру. Он надел ботинки, прикрепил парашют и, положив тело убитого на носилки, накрыл простыней так, чтобы его лицо было еле видно. Затем он надел тяжелый полетный шлем с кислородной маской и взял револьвер.
Выходя из кабинета, он поднес одну руку к лицу, изображая, что с трудом застегивает маску. Небрежно махнув солдатам револьвером, он сказал им по-испански:
– Отправляйтесь обратно к штабу. – Его голос был приглушен маской.
Он готов был стрелять сразу же, если бы те заподозрили что-то неладное. Но Форестер уповал на их послушание и на страх перед офицером. Один из них, вытянувшись и отдавая честь, гаркнул:
– Слушаюсь, мой полковник! – и оба направились строевым шагом к выходу. Форестер подождал, пока они скрылись, запер кабинет, сунул револьвер в карман и тоже двинулся к выходу.
Оказавшись снаружи, он взглянул на небо. Три истребителя кружили над аэродромом, но вскоре, построившись в линию, повернули на восток к горам. "Они не ждут Коельо", – подумал Форестер и бросился бежать.
Наземная команда, ждавшая у самолета, завидев его, пришла в движение.
– Быстрее! – крикнул он, приблизившись к ним, и, не останавливаясь, стал карабкаться в кабину, стараясь держать лицо повернутым в сторону. Один из механиков, помогая залезть ему в кабину, сильно толкнул его под зад, чего Форестер никак не ожидал.
Он уселся на место пилота, взглянул на приборы и рычаги. Все было, в общем, знакомым и мгновенно странно чужим. Подъехал тягач, и сидящие в нем смотрели на кабину самолета, ожидая сигнала. "Черт, я ведь не знаю команд по-испански", – подумал вдруг. Он закрыл глаза, руками нащупал нужные тумблеры, затем сделал отмашку.
Это, по-видимому, оказалось достаточным. Из тягача выскочили двое, отсоединили кабель питания, взяли самолет на буксир. Еще кто-то хлопнул Форестера по шлему и задвинул прозрачный кожух кабины. Форестер махнул второй раз, показывая, что надо разблокировать шасси. Мотор тягача взвыл, и они медленно тронулись с места.
На полосе тягач отцепили и укатили, а Форестер продолжал движение на собственной тяге. Доехав до конца полосы, он развернулся и включил радио, надеясь, что связь с контрольной вышкой установлена заранее. Он вовсе не собирался слушать их проклятые инструкции, но должен был погашать, что происходит. В наушниках раздался хриплый голос:
– Полковник Коельо?
– Угу, – пробурчал он.
– Можете взлетать.
Форестер улыбнулся и погнал истребитель вдоль полосы. Только он оторвался от земли, как ему показалось, будто под ним разверзся ад. Взлетная полоса буквально взлетела на воздух. Самолет сильно тряхнуло. Он заложил крутой вираж и посмотрел вниз. То, что он увидел, привело его в изумление. По всему аэродрому вспыхивали огни взрывов. На его глазах контрольная вышка, поколебавшись, рухнула и превратилась в груду развалин. В небо взметнулся столб густой пыли.
– Кто начал боевые действия?! – прокричал Форестер в микрофон.
Но в наушниках раздался лишь треск. Вышки, где сидели диспетчеры, уже не было.
Форестер понял, что никакого ответа не получит. Что бы там ни было, он остался невредимым, а восьмая эскадрилья, вероятно, надолго вышла из строя. Он бросил последний взгляд на удивительный фейерверк, свидетелем которого стал, и, направив самолет на запад, стал искать по радио три других самолета. Два канала были незанятыми, а по третьему он поймал неторопливый разговор летчиков, явно не знавших о событиях на земле.
Он посмотрел вниз. Под ним проплыл перевал – место, где он чуть было не умер, и с улыбкой подумал, что летать все-таки лучше, чем ходить пешком. Затем он стал вглядываться вперед, отыскивая самолеты. Из переговоров летчиков он понял, что они кружили в каком-то условленном районе, ожидая Коельо. Ему необходимо выяснить, информировал ли Коельо своих летчиков относительно операции или собирался сделать это в полете. Надо подготовиться к тактике, которой придется придерживаться при встрече с ними.
Наконец он увидел их кружащими над одной из горных вершин. "Сейчас эти три молодчика-коммуниста получат сюрприз", – подумал он, уверенно направляя самолет в их сторону.
Глава 10
I
– Они приближаются, – сказал Армстронг, услышав рокот шедших по дороге машин и выглянув из-за каменной стенки.
Туман, казалось, рассеивался, были видны сараи и то место дороги, где кончался подъем. Грузовики еще не показывались, но свет их фар уже был заметен в виде светлых, движущихся туманных шаров.
Подбежала Бенедетта и легла рядом.
– Вам лучше уйти. Вы тут все равно ничем не поможете. – Он поднял пистолет. – Одна пуля. Вот и вся наша борьба.
– Но они-то этого не знают, – сказала она.
– Как дядя? – спросил он.
– Вообще-то лучше, но высота действует на него плохо. – Она поколебалась. – Меня беспокоит Дженни. У нее высокая температура. – Он промолчал: что значит температура и воздействие высоты, когда не больше чем через час все они, вероятно, будут мертвы! Бенедетту удивило молчание Армстронга. Глубоко вздохнув, она перевела разговор: – Мы их задержали в лагере часа на три.
Она говорила, не придавая словам никакого определенного значения, просто чтобы не молчать. Все ее мысли были об О'Харе.
Армстронг искоса взглянул на нее:
– Прошу прощения за то, что я такой пессимист, – сказал он, – но я думаю, это последний акт. Мы действовали удачно, если принимать во внимание, чем нам пришлось сражаться, но так долго продолжаться не может. Наполеон был прав: победа бывает на стороне многочисленной армии.
Ее голос прозвучал злорадно:
– Но мы все же утащим еще кого-нибудь с собой. – Она схватила его за руку. – Смотрите, вот они!
Первая машина выкатывалась на ровную часть дороги. Она была небольшой, и Армстронг решил, что это джип. За ним показался грузовик, потом еще один. Они доехали до сараев и остановились. Послышались крики командиров, и солдаты стали спрыгивать на землю, гремя коваными ботинками о камни.
Джип проделал большую дугу, словно косой, проведя лучами фар по скалам. "Он ищет туннели", – догадался Армстронг. В ту же секунду сноп света ослепил его, и, ныряя в укрытие, он услышал радостный звериный рев заметивших его врагов.
– Черт! – воскликнул он. – Глупо с моей стороны.
– Какая разница! – стиснула зубы Бенедетта. – Рано или поздно нас все равно бы нашли. – Лежа, она вынула из стенки небольшой камень. – Вот тут можно все видеть. Не надо высовываться.
Сзади послышался звук шагов. Это подошел Виллис.
– Пригнитесь, – сказал Армстронг. – И ведите себя тихо.
Виллис подполз поближе.
– Ну, что там?
– Они нас заметили. Сейчас, видимо, готовятся к атаке. – Он натужно рассмеялся. – Если бы они только знали, чем мы обороняемся...
– Приближается еще один грузовик, – сообщила Бенедетта. – Наверное, подкрепление. Думают, чтобы сокрушить нас, требуется целый полк.
– Дайте-ка я посмотрю, – попросил Армстронг. Бенедетта отодвинулась от отверстия, и Армстронг заглянул в него. – Странно, он идет с выключенными фарами. Идет быстро. Меняет направление, движется к скалам. Скорость не снижает.
Теперь отчетливо слышался рев мотора. Армстронг вдруг завопил:
– Он набирает скорость! Он сейчас врежется в них! – Его голос сорвался. – Может, это О'Хара?
О'Хара в это время, крепко вцепившись в прыгающий руль, изо всех сил давил на акселератор. Он нацелился на джип, но затем его внимание привлекло нечто более существенное. При свете фар одного из грузовиков группа людей устанавливала станковый пулемет. Он резко крутанул руль, грузовик бросило в сторону, и он опасно накренился – два боковых колеса оторвались от земли, но тут же с силой ухнулись обратно на камни. О'Хару бешено подбросило на сиденье, но он, не выпуская руля, вел машину по новому курсу. Включив фары, он увидел белые лица людей, вскинутые вверх руки, защищающие глаза от яркого света. Затем они бросились врассыпную, но двое из них замешкались, и О'Хара почувствовал, как бампер машины ударился обо что-то мягкое. Но люди его сейчас не интересовали, его целью был пулемет. Наехав на него, грузовик слегка приподнялся, качнулся – послышался скрежет вдавливаемого в камень металла – и понесся дальше. Сзади началась беспорядочная и запоздалая стрельба.
О'Хара опять резко вывернул руль и теперь вновь устремился к джипу. Грузовик, подскакивая, летел вперед, как снаряд. Водитель джипа, сообразив, в чем дело, рванул вперед, но О'Хара, неожиданно включив дальний свет, легко настигал его. Русский в джипе выхватил пистолет и выстрелил. Ветровое стекло перед лицом О'Хары покрылось густой сетью трещин. Он инстинктивно пригнулся.
Водитель джипа отчаянно развернул машину вправо, но уперся в каменную стенку. Его ошибка облегчила задачу О'Харе. Он направил грузовик прямо в бок джипа, и тот, перевернувшись, с грохотом и скрежетом отлетел в сторону. О'Хара затормозил и дал задний ход. Оглянувшись, увидел, как от грузовиков к нему бегут люди. Быстро поднял лежавший на полу кабины автомат, высунул его в окно и нажал на спусковой крючок. Он произвел три очереди, меняя направление огня, и видел, как группа рассеялась, и люди заметались в поисках укрытия.
В это время пуля прошила кабину, за ней другая, но он, не обращая на них внимания, снова пустил грузовик вперед, и, словно бульдозером, толкая перевернутый джип перед собой, протащил его до стены и безжалостно расплющил об нее.
Но этот акт гнева и возмездия оказался для него почти роковым. Когда удалось развернуться, он уже был под обильным обстрелом. Противник, расположившись полукругом, вел прицельный огонь. К тому же из-за разбитого ветрового стекла О'Хара ничего не мог видеть впереди.
Бенедетта, Армстронг и Виллис вскочили на ноги и начали что есть силы кричать. Но по ним никто не стрелял – сейчас О'Хара был намного опасней для врагов. Они видели, как грузовик мотался из стороны в сторону, словно пьяный, а пули высекали искры из стальных пластин, которыми Сантос распорядился прикрыть баки.
– Он в опасности! – закричал Виллис, и раньше, чем кто-либо смог остановить его, перемахнул через стенку и побежал к грузовику.
О'Хара держал руль одной рукой, а другой пытался прикладом автомата выбить бесполезное ветровое стекло. Виллис ловко вспрыгнул на подножку, и в этот момент О'Хару ранило. Пуля попала в плечо и бросила его на дверь. Он закричал от неожиданной боли и обмяк на сиденье. Виллису, который чуть не сорвался с подножки, удалось уцепиться за руль.
– Держите ногу на акселераторе! – закричал он, и О'Хара, несмотря на адскую боль в плече, услышал его.
Виллис, стоя, с трудом повернул руль и попытался направить машину в сторону туннеля. Вдребезги разбилось зеркало заднего вида, и он понял, что пуля прошла между ним и грузовиком. Но сейчас это было неважно, главное, надо было добраться до укрытия.
Армстронг увидел, как грузовик повернул и направился к туннелю.
– Бежим! – крикнул он Бенедетте и, схватив ее за руку, побежал вглубь.
Виллис правил в сторону темного зияющего отверстия, стараясь теснее прижаться к кабине. Когда нос грузовика врезался в защитную стенку, ее камня, как при взрыве, полетели в туннель гигантской шрапнелью.
И тут пуля угодила Виллису в поясницу. Он выпустил руль, и, как только грузовик с ревом вошел в тоннель, надвинувшаяся каменная стена смела его с подножки, и его тело изломанным комом упало перед самым входом.
Пуля щелкнула о камень прямо над головой, и Виллис слегка пошевелился, протянул вперед руки. Его пальцы беспомощно заскребли по холодному камню. Затем две пули одновременно вошли в него, он дернулся один раз и застыл.
Туман, казалось, рассеивался, были видны сараи и то место дороги, где кончался подъем. Грузовики еще не показывались, но свет их фар уже был заметен в виде светлых, движущихся туманных шаров.
Подбежала Бенедетта и легла рядом.
– Вам лучше уйти. Вы тут все равно ничем не поможете. – Он поднял пистолет. – Одна пуля. Вот и вся наша борьба.
– Но они-то этого не знают, – сказала она.
– Как дядя? – спросил он.
– Вообще-то лучше, но высота действует на него плохо. – Она поколебалась. – Меня беспокоит Дженни. У нее высокая температура. – Он промолчал: что значит температура и воздействие высоты, когда не больше чем через час все они, вероятно, будут мертвы! Бенедетту удивило молчание Армстронга. Глубоко вздохнув, она перевела разговор: – Мы их задержали в лагере часа на три.
Она говорила, не придавая словам никакого определенного значения, просто чтобы не молчать. Все ее мысли были об О'Харе.
Армстронг искоса взглянул на нее:
– Прошу прощения за то, что я такой пессимист, – сказал он, – но я думаю, это последний акт. Мы действовали удачно, если принимать во внимание, чем нам пришлось сражаться, но так долго продолжаться не может. Наполеон был прав: победа бывает на стороне многочисленной армии.
Ее голос прозвучал злорадно:
– Но мы все же утащим еще кого-нибудь с собой. – Она схватила его за руку. – Смотрите, вот они!
Первая машина выкатывалась на ровную часть дороги. Она была небольшой, и Армстронг решил, что это джип. За ним показался грузовик, потом еще один. Они доехали до сараев и остановились. Послышались крики командиров, и солдаты стали спрыгивать на землю, гремя коваными ботинками о камни.
Джип проделал большую дугу, словно косой, проведя лучами фар по скалам. "Он ищет туннели", – догадался Армстронг. В ту же секунду сноп света ослепил его, и, ныряя в укрытие, он услышал радостный звериный рев заметивших его врагов.
– Черт! – воскликнул он. – Глупо с моей стороны.
– Какая разница! – стиснула зубы Бенедетта. – Рано или поздно нас все равно бы нашли. – Лежа, она вынула из стенки небольшой камень. – Вот тут можно все видеть. Не надо высовываться.
Сзади послышался звук шагов. Это подошел Виллис.
– Пригнитесь, – сказал Армстронг. – И ведите себя тихо.
Виллис подполз поближе.
– Ну, что там?
– Они нас заметили. Сейчас, видимо, готовятся к атаке. – Он натужно рассмеялся. – Если бы они только знали, чем мы обороняемся...
– Приближается еще один грузовик, – сообщила Бенедетта. – Наверное, подкрепление. Думают, чтобы сокрушить нас, требуется целый полк.
– Дайте-ка я посмотрю, – попросил Армстронг. Бенедетта отодвинулась от отверстия, и Армстронг заглянул в него. – Странно, он идет с выключенными фарами. Идет быстро. Меняет направление, движется к скалам. Скорость не снижает.
Теперь отчетливо слышался рев мотора. Армстронг вдруг завопил:
– Он набирает скорость! Он сейчас врежется в них! – Его голос сорвался. – Может, это О'Хара?
О'Хара в это время, крепко вцепившись в прыгающий руль, изо всех сил давил на акселератор. Он нацелился на джип, но затем его внимание привлекло нечто более существенное. При свете фар одного из грузовиков группа людей устанавливала станковый пулемет. Он резко крутанул руль, грузовик бросило в сторону, и он опасно накренился – два боковых колеса оторвались от земли, но тут же с силой ухнулись обратно на камни. О'Хару бешено подбросило на сиденье, но он, не выпуская руля, вел машину по новому курсу. Включив фары, он увидел белые лица людей, вскинутые вверх руки, защищающие глаза от яркого света. Затем они бросились врассыпную, но двое из них замешкались, и О'Хара почувствовал, как бампер машины ударился обо что-то мягкое. Но люди его сейчас не интересовали, его целью был пулемет. Наехав на него, грузовик слегка приподнялся, качнулся – послышался скрежет вдавливаемого в камень металла – и понесся дальше. Сзади началась беспорядочная и запоздалая стрельба.
О'Хара опять резко вывернул руль и теперь вновь устремился к джипу. Грузовик, подскакивая, летел вперед, как снаряд. Водитель джипа, сообразив, в чем дело, рванул вперед, но О'Хара, неожиданно включив дальний свет, легко настигал его. Русский в джипе выхватил пистолет и выстрелил. Ветровое стекло перед лицом О'Хары покрылось густой сетью трещин. Он инстинктивно пригнулся.
Водитель джипа отчаянно развернул машину вправо, но уперся в каменную стенку. Его ошибка облегчила задачу О'Харе. Он направил грузовик прямо в бок джипа, и тот, перевернувшись, с грохотом и скрежетом отлетел в сторону. О'Хара затормозил и дал задний ход. Оглянувшись, увидел, как от грузовиков к нему бегут люди. Быстро поднял лежавший на полу кабины автомат, высунул его в окно и нажал на спусковой крючок. Он произвел три очереди, меняя направление огня, и видел, как группа рассеялась, и люди заметались в поисках укрытия.
В это время пуля прошила кабину, за ней другая, но он, не обращая на них внимания, снова пустил грузовик вперед, и, словно бульдозером, толкая перевернутый джип перед собой, протащил его до стены и безжалостно расплющил об нее.
Но этот акт гнева и возмездия оказался для него почти роковым. Когда удалось развернуться, он уже был под обильным обстрелом. Противник, расположившись полукругом, вел прицельный огонь. К тому же из-за разбитого ветрового стекла О'Хара ничего не мог видеть впереди.
Бенедетта, Армстронг и Виллис вскочили на ноги и начали что есть силы кричать. Но по ним никто не стрелял – сейчас О'Хара был намного опасней для врагов. Они видели, как грузовик мотался из стороны в сторону, словно пьяный, а пули высекали искры из стальных пластин, которыми Сантос распорядился прикрыть баки.
– Он в опасности! – закричал Виллис, и раньше, чем кто-либо смог остановить его, перемахнул через стенку и побежал к грузовику.
О'Хара держал руль одной рукой, а другой пытался прикладом автомата выбить бесполезное ветровое стекло. Виллис ловко вспрыгнул на подножку, и в этот момент О'Хару ранило. Пуля попала в плечо и бросила его на дверь. Он закричал от неожиданной боли и обмяк на сиденье. Виллису, который чуть не сорвался с подножки, удалось уцепиться за руль.
– Держите ногу на акселераторе! – закричал он, и О'Хара, несмотря на адскую боль в плече, услышал его.
Виллис, стоя, с трудом повернул руль и попытался направить машину в сторону туннеля. Вдребезги разбилось зеркало заднего вида, и он понял, что пуля прошла между ним и грузовиком. Но сейчас это было неважно, главное, надо было добраться до укрытия.
Армстронг увидел, как грузовик повернул и направился к туннелю.
– Бежим! – крикнул он Бенедетте и, схватив ее за руку, побежал вглубь.
Виллис правил в сторону темного зияющего отверстия, стараясь теснее прижаться к кабине. Когда нос грузовика врезался в защитную стенку, ее камня, как при взрыве, полетели в туннель гигантской шрапнелью.
И тут пуля угодила Виллису в поясницу. Он выпустил руль, и, как только грузовик с ревом вошел в тоннель, надвинувшаяся каменная стена смела его с подножки, и его тело изломанным комом упало перед самым входом.
Пуля щелкнула о камень прямо над головой, и Виллис слегка пошевелился, протянул вперед руки. Его пальцы беспомощно заскребли по холодному камню. Затем две пули одновременно вошли в него, он дернулся один раз и застыл.
II
В кажущейся оглушающей тишине Армстронг и Бенедетта внесли О'Хару в тоннель, с трудом вытащив его тело из кабины грузовика. Стрельба прекратилась, и в туннеле было слышно только потрескивание остывающего мотора да еще что-то звякнуло под ногой Армстронга в кабине. Они действовали в полной темноте, чтобы не привлечь внимания какого-нибудь стрелка снаружи.
Наконец им удалось дотащить О'Хару до безопасного места за поворотом туннеля, и Бенедетта зажгла фитиль на последней бутылке с керосином. О'Хара был без сознания, рана оказалась очень серьезной: рука безжизненно моталась, а плечо представляло собой месиво из разорванной плоти и разбитой кости. Лицо было сильно изрезано осколками разбитого ветрового стекла, когда грузовик врезался в стенку туннеля. Бенедетта смотрела на О'Хару полными слез глазами, не зная с чего начать помощь.
Подошел Агиляр и тяжело, с присвистом дыша, еле слышно проговорил:
– Ради Бога, скажите мне, что там произошло?
– Дядя, ты здесь помочь не можешь, иди ложись, – обратилась к нему Бенедетта.
Агиляр посмотрел на О'Хару, и глаза его округлились от ужаса. Он в первый раз видел перед собой жертву настоящей кровавой бойни. Затем спросил:
– А где сеньор Виллис?
– Я думаю, он мертв, – ответил Армстронг. – Он не вернулся.
Агиляр тяжело опустился на пол тоннеля радом с О'Харой.
– Позвольте, я помогу.
– А я пойду там покараулю, – согласился Армстронг. – Хотя не вижу никакого смысла. Скоро совсем стемнеет. Они, наверное, этого и ждут.
Он направился к выходу из туннеля, а Бенедетта начала осматривать плечо О'Хары. Беспомощно взглянув на Агиляра, она простонала:
– Чем мы можем ему помочь? Нужен врач и – госпиталь. Здесь мы с этим не справимся.
– Надо сделать все, что можно, – ответил Агиляр, – прежде чем он придет в себя. Пододвинь-ка свет поближе.
Он стал собирать кусочки разбитой кости. Потом Бенедетта перевязала рану, сделала повязку. Когда она закончила, О'Хара пришел в себя и стиснув от боли зубы, с трудом произнес:
– Где Виллис?
Она медленно покачала головой, и О'Хара отвернул лицо. В нем росла какая-то отчаянная злоба. Это было так несправедливо – начать вновь ощущать пульс жизни и тут же потерять всякую надежду на спасение. И как – закупоренным в холодной и мокрой каменной трубе, ожидая налета волчьей стаи в человеческом обличье. Рядом слышалось какое-то неясное бормотание:
– Кто это? – спросил он.
– Дженни, – ответила Бенедетта. – Она бредит.
Они уложили О'Хару поудобнее, и Бенедетта, вставая, сказала:
– Я должна идти помочь Армстронгу.
Агиляр, взглянув на нее, увидел, что ее лицо сильно осунулось. Она посуровела, в усталых глазах сверкали искорки гнева. Он негромко вздохнул и пальцами затушил фитиль...
Армстронг скорчившись сидел около грузовика.
– Я ждал кого-нибудь, – сказал он.
– Кого же вы ждали? – саркастически спросила она. – Мы с вами только и остались дееспособными. – Затем тихо прибавила: – Извините меня.
– Ничего, – сказал Армстронг. – Как Тим?
Ее голос был полон горечи:
– Он будет жить. Если ему позволят, конечно.
Армстронг долго молчал, как бы ожидая, что гнев и досада у нее пройдут, потом сообщил:
– Пока здесь все спокойно. Они ничего не предпринимают, и я не пойму почему. Когда совсем стемнеет, я пойду посмотрю, что там происходит.
– Не делайте глупостей, – с беспокойством проговорила она. – Вы же совершенно беззащитны.
– Но я ничего не собираюсь делать, – возразил Армстронг. – И, кстати, я вовсе не беззащитен. У Тима ведь есть автомат и несколько полных магазинов к нему. Я, правда, не умею с ним обращаться, но ничего, сейчас пойду разберусь. А потом, у нас остался ведь еще и арбалет с парой стрел.
Бенедетта коснулась его рукой:
– Не уходите пока, не оставляйте меня одну.
Он почувствовал тоску в ее голосе и согласился.
– Кто бы мог подумать, что Виллис способен на такой по-настоящему смелый поступок? – сказал он. – Я от него не ожидал ничего подобного.
– Кто знает, что находится внутри человека? – сказала Бенедетта тихо, и Армстронг догадался, о ком она сейчас думает.
Он посидел рядом с ней, а когда почувствовал, что она немного расслабилась, вернулся в туннель и зажег фитиль. О'Хара посмотрел на него полными боли глазами.
– Что там с грузовиком? – спросил он.
– Не знаю. Я еще не смотрел, – ответил Армстронг.
– Я думал о том, что, может быть, нам удастся выбраться отсюда с его помощью.
– Я осмотрю его. Мне кажется, он не очень поврежден. Эти ребята хороню его укрепили против наших болванок. Но пули – совсем другое дело.
Агиляр подвинулся ближе.
– Может, нам воспользоваться темнотой? Чтобы уйти от них, я имею в виду?
– Куда? – резонно возразил Армстронг. – Мост они охраняют, да к тому же ехать по нему в темноте равносильно самоубийству. Хотя, впрочем, они наверняка его освещают. Да и здесь они безусловно держат на мушке выход из туннеля. – Он почесал в затылке. – Все же не понимаю, почему они не входят сюда и не берут нас здесь запросто, как слепых котят.
– По-моему, я убил их начальника. Надеюсь на это, во всяком случае. А Сантос, я думаю, не решится на атаку. Он боится напороться на какую-нибудь неожиданность, – еле слышно проговорил О'Хара.
– Кто это Сантос? – спросил Агиляр.
– Кубинец. – О'Хара слегка улыбнулся. – Я чуть не достал его там, внизу.
– Вы и так наделали тут шороху, – заметил Армстронг. – Видимо, они и впрямь нас опасаются. Может, они вообще отступят?
– Нет, – уверенно ответил О'Хара. – Они слишком близки к успеху. В конце концов они могут просто разбить тут лагерь и заморить нас голодом в этой дыре.
Долгое время все молчали, размышляя над сказанным, затем Армстронг оживился:
– Я лично предпочитаю погибнуть со славой. – Он взял автомат в руки и обратился к О'Харе. – Как работает эта штуковина?
О'Хара показал, и он отправился на свой пост. Агиляр нежно посмотрел на О'Хару:
– Я страшно огорчен вашим ранением, сеньор.
О'Хара обнажил зубы в короткой усмешке:
– Я огорчен им еще больше. Болит, как дьявол. Но это неважно. Полагаю, что скоро пройдет.
Агиляр на мгновение затаил дыхание.
– Как вы думаете, нам конец?
– Да.
Агиляр даже вздрогнул от столь резкого ответа. Но вспомнил латынь: пока живу – надеюсь.
– Очень жаль, сеньор. Вы бы еще могли неплохо послужить новой Кордильере. Мне будут нужны хорошие люди. Их так мало, можно пересчитать по пальцам. – Агиляр говорил так уверенно о своем будущем, будто и не слышал этого резкого "да".
– Какой толк в летчике-неудачнике? Таких, как я, навалом.
– Не думаю, – серьезно ответил Агиляр. – В этой ситуации вы проявили себя смелым, деятельным человеком, такие качества в наши дни – редкость. Кордильерская армия слишком заражена политикой, и мне понадобятся люди, которые очистят ее от скверны. Особенно это касается авиации. Если бы вы захотели остаться в Кордильере, я бы предложил вам высокий пост.
На мгновение О'Хара, забыв, что минуты его жизни уже сочтены, а может, умирать не хотелось вовсе, произнес:
– Я бы согласился.
– Рад этому. Но, пожалуйста, не думайте, что ваша задача станет более легкой из-за женитьбы на дочери президента. – Он коротко засмеялся, заметив, как дернулся О'Хара. – Я хорошо знаю свою племянницу, Тим. Она никогда не испытывала к мужчинам таких чувств, какие питает к вам. Я надеюсь, вы оба будете счастливы.
– Да-а... – протянул О'Хара и замолчал. Реальность вновь навалилась на него со страшной силой. Через некоторое время он с тоской в голосе проговорил: – Все это пустые мечты, сеньор Агиляр. Жизнь слишком жестока. Но я действительно хочу...
– Но мы же пока живы, – перебил его Агиляр. – И пока в жилах течет кровь, для человека нет ничего невозможного.
Он больше ничего не сказал, и О'Хара слышал лишь одно его тяжелое, хриплое дыхание.
Наконец им удалось дотащить О'Хару до безопасного места за поворотом туннеля, и Бенедетта зажгла фитиль на последней бутылке с керосином. О'Хара был без сознания, рана оказалась очень серьезной: рука безжизненно моталась, а плечо представляло собой месиво из разорванной плоти и разбитой кости. Лицо было сильно изрезано осколками разбитого ветрового стекла, когда грузовик врезался в стенку туннеля. Бенедетта смотрела на О'Хару полными слез глазами, не зная с чего начать помощь.
Подошел Агиляр и тяжело, с присвистом дыша, еле слышно проговорил:
– Ради Бога, скажите мне, что там произошло?
– Дядя, ты здесь помочь не можешь, иди ложись, – обратилась к нему Бенедетта.
Агиляр посмотрел на О'Хару, и глаза его округлились от ужаса. Он в первый раз видел перед собой жертву настоящей кровавой бойни. Затем спросил:
– А где сеньор Виллис?
– Я думаю, он мертв, – ответил Армстронг. – Он не вернулся.
Агиляр тяжело опустился на пол тоннеля радом с О'Харой.
– Позвольте, я помогу.
– А я пойду там покараулю, – согласился Армстронг. – Хотя не вижу никакого смысла. Скоро совсем стемнеет. Они, наверное, этого и ждут.
Он направился к выходу из туннеля, а Бенедетта начала осматривать плечо О'Хары. Беспомощно взглянув на Агиляра, она простонала:
– Чем мы можем ему помочь? Нужен врач и – госпиталь. Здесь мы с этим не справимся.
– Надо сделать все, что можно, – ответил Агиляр, – прежде чем он придет в себя. Пододвинь-ка свет поближе.
Он стал собирать кусочки разбитой кости. Потом Бенедетта перевязала рану, сделала повязку. Когда она закончила, О'Хара пришел в себя и стиснув от боли зубы, с трудом произнес:
– Где Виллис?
Она медленно покачала головой, и О'Хара отвернул лицо. В нем росла какая-то отчаянная злоба. Это было так несправедливо – начать вновь ощущать пульс жизни и тут же потерять всякую надежду на спасение. И как – закупоренным в холодной и мокрой каменной трубе, ожидая налета волчьей стаи в человеческом обличье. Рядом слышалось какое-то неясное бормотание:
– Кто это? – спросил он.
– Дженни, – ответила Бенедетта. – Она бредит.
Они уложили О'Хару поудобнее, и Бенедетта, вставая, сказала:
– Я должна идти помочь Армстронгу.
Агиляр, взглянув на нее, увидел, что ее лицо сильно осунулось. Она посуровела, в усталых глазах сверкали искорки гнева. Он негромко вздохнул и пальцами затушил фитиль...
Армстронг скорчившись сидел около грузовика.
– Я ждал кого-нибудь, – сказал он.
– Кого же вы ждали? – саркастически спросила она. – Мы с вами только и остались дееспособными. – Затем тихо прибавила: – Извините меня.
– Ничего, – сказал Армстронг. – Как Тим?
Ее голос был полон горечи:
– Он будет жить. Если ему позволят, конечно.
Армстронг долго молчал, как бы ожидая, что гнев и досада у нее пройдут, потом сообщил:
– Пока здесь все спокойно. Они ничего не предпринимают, и я не пойму почему. Когда совсем стемнеет, я пойду посмотрю, что там происходит.
– Не делайте глупостей, – с беспокойством проговорила она. – Вы же совершенно беззащитны.
– Но я ничего не собираюсь делать, – возразил Армстронг. – И, кстати, я вовсе не беззащитен. У Тима ведь есть автомат и несколько полных магазинов к нему. Я, правда, не умею с ним обращаться, но ничего, сейчас пойду разберусь. А потом, у нас остался ведь еще и арбалет с парой стрел.
Бенедетта коснулась его рукой:
– Не уходите пока, не оставляйте меня одну.
Он почувствовал тоску в ее голосе и согласился.
– Кто бы мог подумать, что Виллис способен на такой по-настоящему смелый поступок? – сказал он. – Я от него не ожидал ничего подобного.
– Кто знает, что находится внутри человека? – сказала Бенедетта тихо, и Армстронг догадался, о ком она сейчас думает.
Он посидел рядом с ней, а когда почувствовал, что она немного расслабилась, вернулся в туннель и зажег фитиль. О'Хара посмотрел на него полными боли глазами.
– Что там с грузовиком? – спросил он.
– Не знаю. Я еще не смотрел, – ответил Армстронг.
– Я думал о том, что, может быть, нам удастся выбраться отсюда с его помощью.
– Я осмотрю его. Мне кажется, он не очень поврежден. Эти ребята хороню его укрепили против наших болванок. Но пули – совсем другое дело.
Агиляр подвинулся ближе.
– Может, нам воспользоваться темнотой? Чтобы уйти от них, я имею в виду?
– Куда? – резонно возразил Армстронг. – Мост они охраняют, да к тому же ехать по нему в темноте равносильно самоубийству. Хотя, впрочем, они наверняка его освещают. Да и здесь они безусловно держат на мушке выход из туннеля. – Он почесал в затылке. – Все же не понимаю, почему они не входят сюда и не берут нас здесь запросто, как слепых котят.
– По-моему, я убил их начальника. Надеюсь на это, во всяком случае. А Сантос, я думаю, не решится на атаку. Он боится напороться на какую-нибудь неожиданность, – еле слышно проговорил О'Хара.
– Кто это Сантос? – спросил Агиляр.
– Кубинец. – О'Хара слегка улыбнулся. – Я чуть не достал его там, внизу.
– Вы и так наделали тут шороху, – заметил Армстронг. – Видимо, они и впрямь нас опасаются. Может, они вообще отступят?
– Нет, – уверенно ответил О'Хара. – Они слишком близки к успеху. В конце концов они могут просто разбить тут лагерь и заморить нас голодом в этой дыре.
Долгое время все молчали, размышляя над сказанным, затем Армстронг оживился:
– Я лично предпочитаю погибнуть со славой. – Он взял автомат в руки и обратился к О'Харе. – Как работает эта штуковина?
О'Хара показал, и он отправился на свой пост. Агиляр нежно посмотрел на О'Хару:
– Я страшно огорчен вашим ранением, сеньор.
О'Хара обнажил зубы в короткой усмешке:
– Я огорчен им еще больше. Болит, как дьявол. Но это неважно. Полагаю, что скоро пройдет.
Агиляр на мгновение затаил дыхание.
– Как вы думаете, нам конец?
– Да.
Агиляр даже вздрогнул от столь резкого ответа. Но вспомнил латынь: пока живу – надеюсь.
– Очень жаль, сеньор. Вы бы еще могли неплохо послужить новой Кордильере. Мне будут нужны хорошие люди. Их так мало, можно пересчитать по пальцам. – Агиляр говорил так уверенно о своем будущем, будто и не слышал этого резкого "да".
– Какой толк в летчике-неудачнике? Таких, как я, навалом.
– Не думаю, – серьезно ответил Агиляр. – В этой ситуации вы проявили себя смелым, деятельным человеком, такие качества в наши дни – редкость. Кордильерская армия слишком заражена политикой, и мне понадобятся люди, которые очистят ее от скверны. Особенно это касается авиации. Если бы вы захотели остаться в Кордильере, я бы предложил вам высокий пост.
На мгновение О'Хара, забыв, что минуты его жизни уже сочтены, а может, умирать не хотелось вовсе, произнес:
– Я бы согласился.
– Рад этому. Но, пожалуйста, не думайте, что ваша задача станет более легкой из-за женитьбы на дочери президента. – Он коротко засмеялся, заметив, как дернулся О'Хара. – Я хорошо знаю свою племянницу, Тим. Она никогда не испытывала к мужчинам таких чувств, какие питает к вам. Я надеюсь, вы оба будете счастливы.
– Да-а... – протянул О'Хара и замолчал. Реальность вновь навалилась на него со страшной силой. Через некоторое время он с тоской в голосе проговорил: – Все это пустые мечты, сеньор Агиляр. Жизнь слишком жестока. Но я действительно хочу...
– Но мы же пока живы, – перебил его Агиляр. – И пока в жилах течет кровь, для человека нет ничего невозможного.
Он больше ничего не сказал, и О'Хара слышал лишь одно его тяжелое, хриплое дыхание.
III
Подойдя к Бенедетте, Армстронг посмотрел в сторону выхода из туннеля и увидел, что снаружи стало совсем темно, и только ярко горели автомобильные фары. Он напряг зрение:
– По-моему, туман опять сгущается, как вы думаете?
– Да, – ответила Бенедетта безучастно.
– Настало время посмотреть, как обстоят наши дела?
– Не делайте глупостей. Они же вас заметят.
– Думаю, что нет. Туман отражает их свет. Наружу я выходить не собираюсь, а в туннеле им ни черта не видно.
– Хорошо, – неуверенно согласилась Бенедетта. – Но будьте осторожны.
– По-моему, туман опять сгущается, как вы думаете?
– Да, – ответила Бенедетта безучастно.
– Настало время посмотреть, как обстоят наши дела?
– Не делайте глупостей. Они же вас заметят.
– Думаю, что нет. Туман отражает их свет. Наружу я выходить не собираюсь, а в туннеле им ни черта не видно.
– Хорошо, – неуверенно согласилась Бенедетта. – Но будьте осторожны.