без автора. Тысяча и одна ночь

И я теперь тоже не упрекаю вас, о женщины, а напротив, упрекаю свою душу и хочу проучить её за то, что она не вспомнила, что вы – причина греха, который случился с отцом нашим Адамом, и из-за которого он вышел из рая, и забыла, что вы – корень всякого зла. И я послушался вас, по своему неразумению, ошибочности своего суждения и дурной предусмотрительности, и убил своих везирей и судей своего царства, которые были мне искренними советчиками во всех делах, и в них была моя слава и сила во всяком деле, меня заботившем. Теперь я не найду взамен им никого и не вижу, кто станет на их место, и ввергнут я в гибель великую…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот двадцать пятая ночь

Когда же настала девятьсот двадцать пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь упрекал себя и говорил: „Это я послушался вас, по своему неразумению, и убил моих везирей, и не найду я взамен им никого, кто станет на их место, и если Аллах не пошлёт мне кого-нибудь, кто обладает здравым суждением и кто укажет мне, в чем моё спасение, я буду ввергнут в гибель великую“.

И затем он поднялся и вошёл в опочивальню, после того как оплакал везирей и мудрецов, и сказал: «О, если бы эти львы были со мной теперь хотя бы на один час, чтобы я мог попросить у них прощения, и взглянуть на них и посоветоваться с ними в моем деле и в том, что случилось со мной после них!» И он был погружён в море забот весь день, и не ел, и не пил, а когда опустилась ночь, он поднялся, переменил платье и, надев одежды скверные, перерядился и пошёл бродить по городу, надеясь, что, может быть, он услышит от кого-нибудь слово, которое его успокоит. И когда он ходил по улицам, он вдруг увидел двух мальчиков, которые в уединении сидели возле стены. И они были одинаковы по возрасту – жизни каждого прошло двенадцать лет. И царь услышал, что они говорят между собой, и подошёл к ним, чтобы услышать их слова и понять их, и услышал, что один из них говорит другому: «Послушай, о брат мой, что рассказывал мой отец вчера вечером о том, что произошло с его посевом, который высох незрелым из-за отсутствия дождя и по причине великой беды, случившейся в этом городе». И другой бросил: «А ты знаешь, в чем причина этой беды?» – «Нет, – отвечал первый, – и если ты её знаешь – скажи мне». И второй мальчик в ответ сказал: «Да, я знаю это и расскажу тебе. Зная, что один из друзей моего отца говорил, что наш царь убил своих везирей и вельмож своего царства не за грех, ими совершённый, но из-за любви своей к женщинам и склонности к ним, и что везири удерживали его от этого, но он не воздержался и велел их убить из покорности своим жёнам, и он убил также Шимаса, моего отца, своего везиря и везиря его отца раньше него, а это был его советник. Но скоро ты увидишь, что сделает с ним Аллах за тот грех, который он совершил с ними, и он отомстит ему за них». – «А что же такое Аллах с ним сделает после их гибели?» – спросил другой мальчик, и сын везиря сказал: «Знай, что царь дальней Индии проявил пренебрежение к нашему царю и послал ему письмо, в котором бранит его и требует, чтобы он построил для него дворец посреди моря, а если наш царь этого не сделает, он пошлёт к нему двенадцать отрядов (а в каждом отряде будет двенадцать тысяч бойцов) и сделает предводителем этих войск Бади, своего везиря, и захватит царство, убьёт людей и уведёт в плен его самого с его гаремом. И когда пришёл посол царя дальней Индии с этим письмом, наш царь отсрочил ответ на три дня, и знай, о брат мой, что тот царь – непокорный притеснитель и обладает силой и великой мощью, и в царстве его много людей, и если наш царь не придумает, как защититься от него, его постигнет гибель. А после гибели нашего царя царь Индии отнимет у нас пропитание, убьёт наших мужчин и уведёт в плен наших женщин».

И когда царь услышал слова мальчика, его волнение усилилось, и он подошёл к детям, говоря в душе. «Поистине, этот мальчик – мудрец, так как он рассказал о вещи, о которой не узнал от меня, ибо письмо, пришедшее от царя дальней Индии, у меня, и тайна – во мне, и никто, кроме меня, не осведомлён об этом деле. Как же узнал о нем этот мальчик? Но я прибегну к его защите и поговорю с ним и буду просить Аллаха, чтобы наше спасение было от него».

И затем царь ласково подошёл к мальчику и сказал ему: «О любимое дитя, что это ты говорил про нашего царя, будто он совершил великое злодейство, убив своих везирей и вельмож своего царства? Действительно, он сделал зло себе и своим подданным, и ты был прав в том, что сказал. Но осведоми меня, о мальчик, откуда ты узнал, что царь дальней Индии написал нашему царю письмо и выбранил его в нем и сказал те тяжёлые слова, о которых ты упомянул». – «Я узнал, – сказал мальчик, – из слов древних, что не скрыто от Аллаха ничто скрытое, а в людях, потомках Адама, есть духовная способность, которая открывает им скрытые тайны». – «Твоя правда, о дитя моё, – сказал царь, – но есть ли для нашего царя хитрость или план, которыми бы он оттолкнул от себя и своего царства все великие бедствия?» – «Да, – сказал в ответ мальчик. – Если царь пошлёт за мной и спросит меня, что ему делать, чтобы отразить от себя врага и спастись от его козней, я расскажу ему о том, в чем будет его спасение, по могуществу Аллаха великого», – «А кто осведомит царя, чтобы он послал за тобой и позвал тебя?» – спросил царь. И мальчик в ответ сказал: «Я слыхал про него, что он ищет людей опытных, со здравым суждением. Если он пошлёт за мной, я пойду к нему и скажу ему нечто, в чем будет для него польза и защита от бедствий. Но если он будет медлить в этом трудном деле и отвлечётся увеселениями со своими жёнами, и я сам осведомлю его, в чем его спасение, и пойду к нему по своей охоте, он прикажет убить меня, как тех везирей. И то, что я буду знать, окажется причиной моей гибели, и люди станут меня презирать и сочтут малым мой разум, и окажусь я в числе тех, о ком сказал сказавший: „У кого учёности больше, чем разума, тот учёный погибнет по своему неразумению“.

И царь, услышав слова мальчика, убедился в его мудрости и стали ему ясны его достоинства, и он уверился, что спасение его и его подданных придёт через руки этого мальчика. И он снова заговорил с мальчиком и сказал ему: «Откуда ты и где твой дом?» И мальчик ответил: «Эта стена ведёт к нашему дому». И царь хорошенько запомнил это место, а затем он простился с мальчиком и вернулся в свой дворец, радостный. И, расположившись у себя в доме, он надел свои одежды и приказал подать кушанья и напитки и не допустил к себе женщин, и потом он поел, и попил, благодаря великого Аллаха, и попросил у него спасения, помощи, прощения и отпущения вины за то, что он сделал с учёными своего царства и вельможами и раскаялся перед Аллахом искренним раскаянием, и наложил на себя обязательство поста и многих молитв с обетными приношениями. И затем он позвал одного из своих приближённых слуг и, описав ему место, где был мальчик, велел ему отправиться туда и ласково привести его. И этот раб пошёл к мальчику и сказал ему: «Царь зовёт тебя ради блага, которое придёт к тебе от него, и он задаст тебе вопрос, а потом ты вернёшься, во благе, в твоё жилище». И мальчик в ответ спросил: «А какова нужда царя, из-за которой он меня зовёт?» И слуга ответил: «Нужда моего владыки, из-за которой он зовёт тебя, – Это вопрос и ответ». – «Тысячу раз внимание и тысячу раз повиновение приказу царя», – сказал мальчик. И потом он пошёл со слугой и пришёл к царю, и, представ перед ним, он пал ниц перед Аллахом и пожелал царю блага, после того как приветствовал его. И царь возвратил ему приветствие и велел ему сесть, и мальчик сел…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот двадцать шестая ночь

Когда же настала девятьсот двадцать шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда мальчик пришёл к царю и приветствовал его, царь велел ему сесть.

И мальчик сел, и тогда царь спросил его: «Знаешь ли ты, кто с тобой разговаривал вчера?» – «Да», – ответил мальчик. И царь спросил: «Где же он?» И мальчик в ответ сказал: «Это тот, кто говорит со мной сейчас». – «Ты сказал правду, о любимый!» – воскликнул царь.

И затем он велел поставить кресло рядом со своим креслом, и посадил на него мальчика, и приказал подать еду и питьё. И потом между ними завязался разговор, и царь сказал мальчику: «Ты, о везирь[650], сказал мне вчера некий слова и упомянул, что у тебя есть хитрость, которой ты отразишь козни царя Индии. Что же за хитрость и каков план, чтобы отразить от нас его зло? Расскажи мне, и я сделаю тебя первым в царстве и изберу тебя своим везирем, и буду следовать твоему мнению во всем, что ты мне посоветуешь, и награжу тебя роскошной наградой». – «Твоя награда у тебя, о царь, а совет и план – у твоих жён, которые посоветовали тебе убить моего отца Шимаса вместе с остальными везирями», – ответил мальчик. И когда царь услышал от него это, он смутился и вздохнул и спросил: «О любимое дитя, а разве Шимас – твой отец, как ты сказал?» – «Шимас действительно мой отец, и я вправду его сын», – сказал мальчик в ответ. И тут царь опечалился, и его глаза прослезились, и он попросил у Аллаха прощения и сказал: «О мальчик, я сделал это по неразумению, из-за злого замысла женщин (а козни их велики), но я тебя прошу меня простить и поставлю тебя на место твоего отца, с саном более высоким, чем его сан, а когда пройдёт эта напасть, нисходящая на нас, я надену тебе золотой воротник и посажу тебя на лучшего коня и велю глашатаю кричать перед тобой и говорить: „Этот великий юноша сидит на втором престоле после царя“. А что касается того, что ты сказал про женщин, то я задумал им отомстить и назначу место на то время, какое захочет Аллах великий. Расскажи же мне, каков твой план, чтобы успокоилось моё сердце».

И мальчик в ответ ему сказал: «Дай мне обещание, что ты не станешь прекословить мне в том, что я тебе скажу, и я буду безопасен от того, чего боюсь». И царь молвил: «Вот обет Аллаха между мной и тобой: я не отступлюсь от того, что ты мне сказал, и ты мой первый советник. Что ты мне ни прикажешь – я сделаю, и свидетельством тому то, что я тебе говорю, – Аллах великий».

И тогда расправилась грудь мальчика, и расширилось перед ним поле разговора, и он сказал: «О царь, вот мой план и хитрость: дождись времени, когда придёт к тебе гонец, требуя ответа после отсрочки, которую ты ему назначил. И когда он предстанет перед тобой и потребует ответа, отведи его от себя и отложи ответ на какой-нибудь другой день. И гонец станет перед тобой оправдываться тем, что царь назначил ему определённые дни, и убеждать тебя изменить решение, а ты отстрани его и отложи ответ до другого дня, но дня не назначай. И гонец уйдёт от тебя сердитый, и выйдет на середину города, и начнёт открыто говорить среди людей, и скажет: „О житель города, я – гонец царя дальней Индии, а он – обладатель великой ярости и решимости, которая размягчит железо. Он прислал меня с письмом к царю этого города и определил мне дни для возвращения и сказал: „Если ты не явишься после дней, которые я тебе назначил, постигнет тебя моё отмщение“. И вот я пришёл к царю этого города и, отдал ему письмо, и, прочитав его, царь велел мне ждать три дня, и сказал, что потом даст мне ответ, и я согласился на это из кротости и чтобы его уважить, и три дня прошли, и я пришёл требовать от него ответа, но он отложил ответ до другого дня, а у меня нет терпения. И вот я иду к моему господину, царю дальней Индии, и я расскажу ему, что со мной случилось, и вы, о люди, свидетели между мной и им“. И когда до тебя дойдут его слова, пошли за ним и вели его привести к себе, и заговори с ним мягко, и скажи ему: „О гонец, спешащий к гибели своей души, что побудило тебя корить нас среди наших подданных? Ты заслужил от нас быстрой гибели, но древние сказали: „Прощение – одно из свойств благородных“. И знай, что отсрочка ответа тебе не из-за нашей слабости, но от многочисленности наших занятий и недостатка досуга, чтобы написать письмо вашему царю“.

И затем потребуй письмо и прочти его второй раз, а окончив читать, громко засмейся и скажи гонцу: «Есть ли у тебя ещё письмо, кроме этого? Мы напишем ответ и на него». И гонец тебе скажет: «Нет у меня письма, кроме этого письма». А ты повтори ему вопрос второй раз и третий раз, и когда он скажет тебе: «Нет у меня другого письма совершенно», – скажи ему: «Поистине, ваш царь лишён ума, раз он употребил в этом письме слова, которыми он хочет возбудить нашу душу, чтобы мы отправились к нему с войском, напали на его страну и отняли его царство. Но мы не взыщем с него на этот раз за его непристойность в этом письме, ибо он малоумен и слаб рассудком. Нашему могуществу подобает, чтобы мы сначала его предупредили и предостерегли от повторения такого вздора, а если он подвергнет себя опасности и вернётся к этому, он будет достоин немедленной гибели.

Я думаю, что царь, приславший тебя, – глупый дурак, который не размышляет об исходе дел, и нет у него везиря, разумного и со зрелым суждением, у которого он бы спросил совета. Будь он разумен, он бы посоветовался с везирем, прежде чем посылать нам эти смешные слова. Но у меня есть для него ответ, такой же, как его письмо, и даже больше того – я дам его письмо кому-нибудь из мальчиков в школе, чтобы он на него ответил».

А потом пошли за мной и потребуй меня, и когда я явлюсь к тебе, позволь мне прочитать его письмо и дать на него ответ».

И тут расправилась грудь царя, и он одобрил мнение мальчика, и ему понравилась эта хитрость. Он оказал ему милость и пожаловал ему степень его отца и отпустил его, радостный, и когда прошли три дня, на которые он дал отсрочку гонцу, гонец пришёл и вошёл к царю и потребовал ответа, но царь отложил его до другого дня. И гонец не дошёл до конца ковра и произнёс слова неподобающие, такие, как говорил мальчик. А затем он вышел на рынок и сказал: «О жители этого города, я посол царя дальней Индии к вашему царю и пришёл к нему с посланием, а он затягивает ответ на него. Уже прошёл срок, который назначил мне наш царь, и не осталось у вашего царя оправдания; вы будете в этом свидетелями».

И когда до царя дошло сведение об этих словах, он послал за гонцом и, приказав привести его к себе, сказал: «О гонец, спешащий к гибели своей души, разве ты не приносишь письмо от царя к царю и между ними есть тайна? Как же ты выходишь к людям и разглашаешь тайны царей простому народу? Ты заслужил от нас мести, но мы стерпим это, чтобы ты мог вернуть ответ этому глупому царю. Наиболее подходит, чтобы дал ему ответ за нас самый маленький из детей в школе». И он велел позвать того мальчика, и мальчик явился, и когда он вошёл к царю (а гонец был тут же), он пал ниц перед Аллахом и пожелал царю вечной славы и жизни, и царь бросил ему письмо и сказал: «Прочитай это письмо и напиши на него скорей ответ».

И мальчик взял письмо, и прочитал его, и улыбнулся, смеясь, и сказал царю: «Разве ты послал за мной для ответа на это письмо?» – «Да», – молвил царь. И мальчик ответил великим вниманием и повиновением и, вынув чернильницу и бумагу, написал…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот двадцать седьмая ночь

Когда же настала девятьсот двадцать седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда мальчик взял письмо и прочитал его, он тотчас же вынул чернильницу и бумагу и написал: „Во имя Аллаха, милостивого, милосердого! Мир с теми, кто получил безопасность и милость милосердого! А затем: я осведомляю тебя, о называемый великим царём лишь по имени, а не по делам, что до нас дошло твоё письмо, и мы прочитали его и поняли, какие в нем бредни и диковинный вздор, и убедились мы в твоей глупости и преступлении перед нами. Ты протянул руки к тому, над чем ты не властен. И если бы нас не взяло сожаление к созданиям Аллаха и подданным, мы бы не отступились от тебя. Что же касается твоего посла, то он вышел на рынок и распространил известия из твоего письма среди избранных и простых и заслуживает от нас мести, но мы пощадили его, из милости к нему, так как ему простительно, и оставили мы отмщение ему не из уважения к тебе. А насчёт того, что ты говоришь в своём письме об убиении мною моих везирей, учёных и вельмож моего царства, то это правда, но это прямо шло по причине, случившейся у меня, и я не убил ни одного такого учёного, чтобы не было у меня из его же породы тысячи людей, ещё ученее и понятливее и разумнее, и нет у меня ребёнка, который не был бы наполнен науками, и вместо каждого из убитых у меня есть столько достойных людей, вроде него, что мне не сосчитать. А каждый из моих воинов стоит отряда твоих войск. Что же касается денег, то у меня завод золота и серебра, а касательно металлов, – они для меня все равно что куски камней. А жители моего царства – я не могу описать тебе их красоту, прелесть и богатство! Как же ты дерзнул против нас и сказал нам: «Построй мне дворец посреди моря“. Поистине, это дело удивительное, и, может быть, оно возникло из-за слабости твоего ума, ибо если бы у тебя был ум, ты осведомился бы о том, каковы будут удары волн и порывы ветра, пока я буду строить тебе дворец. Что же касается твоего утверждения, что ты победишь меня, то упаси Аллах от этого! Как может посягнуть на нас подобный тебе и овладеть нашим царством? Нет, поистине, великий Аллах даст мне над тобой победу, так как ты перешёл меру и пошёл против меня без права. Знай же, что ты заслуживаешь наказания от Аллаха и от меня, но я боюсь Аллаха в деле с тобой и твоими подданными и выеду против тебя только после увещания. Если ты боишься Аллаха, то поспеши мне прислать харадж[651] за этот год, иначе я не откажусь выехать против тебя, и со мной будет тысяча тысяч и ещё сто тысяч бойцов – все великаны на слонах, – и я построю их вокруг нашего везиря и прикажу ему стоять и осаждать тебя три года, подобно тем трём дням, которые ты предоставил твоему послу. И я овладею твоим царством, и не убью в нем никого, кроме тебя, и не уведу в плен никого, кроме твоих женщин».

И затем мальчик нарисовал на письме свой портрет и написал возле него: «Этот ответ писал самый маленький из детей в школе». И потом он запечатал письмо и вручил его царю, а царь отдал его гонцу, и гонец взял письмо, поцеловал царю руки и вышел от него, благодаря Аллаха великого и царя за кротость. И он ушёл, дивясь тому, что видел из остроты ума этого мальчика.

И когда он дошёл до своего царя (а он пришёл к нему на третий день после трех дней, ему назначенных), царь в это время созывал диван вследствие запоздания гонца против назначенного ему срока. И, войдя, гонец пал перед царём ниц и отдал ему письмо, и царь взял его и спросил гонца о причине промедления и об обстоятельствах царя Вирд-хана. И гонец рассказал ему, как было дело и вообще обо всем, что он видел глазом и слышал ухом. И это ошеломило ум царя, и он сказал гонцу: «Горе тебе! Что это за рассказы ты мне рассказываешь о царе, подобном этому?» И гонец ответил: «О великий царь, вот я перед тобою, вскрой письмо и прочитай его, и тебе станет ясно, что правда и что ложь». И царь вскрыл письмо, и прочитал его, и увидел в нем портрет мальчика, который писал письмо.

И тогда он убедился в прекращении своей власти и смутился, не зная, каково будет его дело. А потом он обернулся к своим везирям и вельможам своего царства и рассказал им, что случилось, и прочитал им письмо, и это устрашило их и испугало великим испугом, и они стали успокаивать царя внешне, словами языка, а сердца их разрывались от биения.

И потом Бади, великий везирь, сказал: «Знай, о царь, в том, что говорят везири, мои братья, нет никакого проку. Моё мнение, что тебе следует написать этому царю письмо и извиниться в нем и сказать: „Я люблю тебя и любил твоего отца, прежде тебя, и мы послали к тебе гонца с этим письмом только ради испытания, чтобы посмотреть, каковы твои намерения, и сколь велика твоя доблесть, и каково у тебя знание, и действие, и разрешение скрытых загадок и какие заложены в тебе совершенства. Мы просим Аллаха великого, чтобы он сделал для тебя благословенным твоё царство, укрепил бы крепости твоего города и увеличил бы твою власть, чтобы ты мог охранять себя, и совершенны были бы дела твоих подданных“. И пошло это письмо с другим гонцом.

И царь сказал: «Клянусь великим Аллахом, поистине, Это великое дело! Как может быть он великим царём, готовым к войне, после того как он убил учёных своего царства и обладателей верного мнения и предводителей своего войска, и как может его царство процветать после этого, чтобы исходила из него столь великая сила? И ещё удивительнее, что малыши в школах пишут там за царя ответы, подобные этому. А я, по моей дурной жадности, зажёг этот огонь против себя и против жителей своего царства и не знаю, что бы потушило этот огонь, если бы не совет моего везиря».

И затем он собрал ценный подарок и многочисленных слуг и челядь и написал письмо такого содержания: «Во имя Аллаха милостивого, милосердого! А затем: о славный царь Вирд-хан, сын славного брата моего Джиллиада (да помилует его Аллах и да продлит он твой век!), пришёл к нам ответ на наше письмо, а мы прочитали его и поняли, что в нем заключается, и увидели мы в нем то, что нас обрадовало, и в этом предел наших просьб о тебе Аллаху. Мы просим его, чтобы он возвысил твой сан и укрепил устои твоего царства и дал бы тебе победу над врагами, которые хотят для тебя зла. И знай, о царь, что твой отец был мне братом, и между ним и мною были обеты и клятвы в течение всей его жизни, и он видел от нас одно лишь благо, и мы также видели от него одно благо. А когда он скончался и ты сел на престол его царства, охватила нас крайняя радость и веселье, но когда стало нам известно, что ты сделал со своими везирями и вельможами своего царства, мы испугались, что весть об этом достигнет какого-нибудь царя, кроме нас, и он пожелает захватить тебя, и подумали, что ты пренебрегаешь своими делами и охраной своих крепостей и не заботишься о делах своего царства. И мы написали тебе письмо, которым хотели предупредить тебя, и когда увидели, что ты прислал нам такой ответ, наше сердце успокоилось за тебя, да дозволит тебе Аллах насладиться твоим царством и да окажет он тебе помощь в твоих делах! Мир тебе!»

И он собрал для Вирд-хана подарок и отослал его к нему с сотней витязей…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот двадцать восьмая ночь

Когда же настала девятьсот двадцать восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь дальней Индии собрал подарок для царя Вирд-хана и отослал его ему с сотней витязей. И они шли до тех пор, пока не пришли к царю Вирд-хану, и приветствовали его, и отдали ему письмо. И Вард-хан прочитал его и понял его смысл, а затем он поместил начальника сотни витязей в подобающем ему месте и оказал ему уважение и принял от него подарок. И весть о подарке распространилась среди людей, и царь сильно обрадовался, И он послал за мальчиком, сыном Шимаса, и когда его привели, оказал ему уважение и послал за начальником сотни витязей, а потом он потребовал письмо, которое тот привёз от своего царя, и дал его мальчику, и мальчик вскрыл письмо и прочитал его, и царь обрадовался большой радостью. И он начал упрекать начальника сотни витязей, а тот целовал его руки и извинялся перед ним, желая ему долгого века и вечного благоденствия, и царь поблагодарил его за это, и оказал ему великое уважение, и одарил его, и одарил всех, кто был с ним, как им подобало, и собрал подарки, и велел мальчику написать ответ. И мальчик написал ответ, и отлично составил обращение, будучи краток в словах о примирении, и упомянул о вежестве посла и витязей, которые были с ним. И, завершив письмо, он показал его царю, и царь сказал; „Прочитай его, о дорогое дитя, чтобы мы знали, что в нем написано“, И тогда мальчик прочитал письмо в присутствии сотни витязей, и царю и всем, кто присутствовал, понравилась стройность изложения и смысл написанного, а потом царь запечатал письмо и вручил его начальнику сотни витязей и отпустил его, послав с ним отряд войск, чтобы довести его до границ своей земли.

Вот что было с царём и мальчиком. Что же касается начальника сотни, то его ум был ошеломлён тем, что он видел из поступков мальчика и его знаний, и он поблагодарил Аллаха великого за быстрое окончание дела и принятие мира.

И он шёл, пока не дошёл до царя дальней Индии, и поднёс ему подарки и редкости, и доставил ему дары, и подал ему письмо, и рассказал о том, что видел. И царь обрадовался сильной радостью, и поблагодарил Аллаха великого, и оказал уважение начальнику сотни витязей, и поблагодарил его за его усердие в делах, и возвысил его степень, и стал он с этого времени жить в безопасности, уверенности и спокойствии и крайнем веселии.

Вот что было с царём дальней Индии. Что касается царя Вирд-хана, то он шествовал прямо, следуя Аллаху, и сошёл с дурной дороги, и раскаялся перед Аллахом искренним раскаянием в том, что было, и оставил женщин совсем, и весь обратился к исправлению дел своего царства, и смотрел на подданных, боясь Аллаха. И он сделал сына Шимаса своим везирем, вместо его отца, и своим первым советником в царстве и хранителем своих тайн и приказал украсить свой город на семь дней, а также и прочие города, и обрадовались этому подданные, и прошёл их страх и испуг. И возрадовались они справедливости и правосудию и взмолились, желая блага царю и везирю, который сложил с царя и с них эту заботу.