Богданов Николай Григорьевич. О смелых и умелых (Избранное)

   Так же миновала машина вторую гряду, третью и благополучно дошла до конца подземного поля.
   Задорожный повеселел. В следующий заезд он уже пускал машину быстрей. Посматривая на ручные часы, он приговаривал:
   - И этот пласт признает нас!
   Шахтеры больше его не критиковали, а молча шли следом; сгибаясь, становились на колени и присматривались, как он работает. И разговоры слышались совсем другие:
   - Вот видите, значит, можно работать быстрей!
   - Значит, дело не в трудном пласте...
   - Дело мастера боится!
   Задорожный делал вид, что не слышит, и командовал Васе, как своему помощнику:
   - Давай, давай, отмечай живей! Помогай, тащи стойки, действуй!
   И Вася действовал: размечал пласт, подтаскивал бревна, мостил дорогу машине.
   Он совсем забыл, что над ним полкилометра земли. Уже не думал, что она может обвалиться. Он даже забыл бояться. И страх куда-то совсем улетучился.
   Пот струился по его щекам. Он утирался рукой, чувствуя на щеках своих угольную пыль, мягкую, как бархат.
   Так проработал он до конца смены. Вместе с Задорожным попал в конторку под землей, где на белой стене висела доска соревнования.
   При нем на доске написали, что Задорожный, спустившись в незнакомую лаву, доказал, что и здесь можно работать быстрей и перевыполнять норму, несмотря на сложное залегание угля и на плохую почву.
   Вместе пошли к подъемной машине.
   Мастер обнял Васю и сказал ему, поднимаясь наверх:
   - Вот видишь, все как у вас в колхозе, даже бревна под нашу косилку можно подкладывать, как в лугах. Теперь не боишься, Лукьянов?
   - А откуда вы меня знаете? - удивился Вася.
   - Да и ты меня знаешь, посмотри хорошенько.
   Они вышли на поверхность земли. Вася взглянул на шахтера при солнечном свете и отшатнулся. Перед ним стоял какой-то сказочный трубочист. Нос черный, щеки черные, и на черномазом лице ярко сверкают белки глаз и белые зубы.
   - Да ты на себя посмотри!
   Вася глянул в зеркало, висевшее в раздевалке, а там рядом с мастером - такой же черный-черный забавный паренек в шахтерской одежде.
   - И это я? - не поверил своим глазам Вася. - Да это Максимка!
   - Ишь как нас угольная пыль разукрасила! Вот если таким остаться!.. Ну, давай в свою натуру превращаться.
   С этими словами шахтер подтолкнул Васю в душевую комнату, устроенную при выходе из шахты.
   Они сбросили с себя запыленную одежду, и потоки воды обрушились на их плечи, как хороший ливень.
   Под ее живыми струями на глазах у Васи шахтер из черного вдруг превратился в белого человека. Его мускулы блестели. Он довольно похлопывал себя по сильной груди и посмеивался:
   - Шахтерская профессия самая чистая: мы каждый день купаемся!
   Вася присмотрелся к нему и узнал того самого шахтера, который искал у него заячьи уши и заявлял, что он не трусик.
   - Ой, теперь я вас узнаю! Так это вы меня выручили, когда я в шахту лезть боялся! - воскликнул он.
   - А разве ты боялся?
   - Было немного... А вам спасибо, большое спасибо!
   - Да ведь и ты меня выручил, тебе большое спасибо.
   - Ну, не стоит, - смутился Вася.
   - Правильно, не будем считаться. Шахтер шахтера всегда должен выручать.
   - Это верно.
   Так они и поговорили, пока купались.
   Вдруг Задорожный подставил под душ ладони так, что вода оттолкнулась от них и брызнула ему снизу в лицо.
   Он фыркнул и засмеялся:
   - Так мы, шахтеры, нос прочищаем. Учись!
   Вася повторил его фокус и так же фыркнул и рассмеялся. Он вышел из душевой освеженный, веселый, с задорной мыслью: "Вот я и шахтер!"
   ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
   Наша лодка легко плыла вниз по Оке. Удобно путешествовать по течению - река сама несет. Только правь кормовым веслом да посматривай по берегам.
   Где место покрасивей - остановка.
   Перед тем как отправиться в этот поход, мы основательно поспорили. Я предложил подняться вверх по реке и исследовать приокский заповедник. Ребятам будет интересно. Но взрослые воскликнули:
   - Против течения? Да ведь это тяжело!
   - Ничего, пробьемся. Ребята сядут на весла. А когда и лямкой потянут.
   - Но они же не бурлаки!
   Кончилось дело тем, что под мою команду были отданы два любознательных паренька, Сашок и Пашок, но с условием, чтобы в путешествии они не мучились, а получали удовольствие... Родители подарили нам кожаную тетрадку, чтобы мы записывали все прекрасное, что увидим.
   Вот мы и плывем по течению... Прогуляемся от Шилова до Мурома, а там продадим лодку и вернемся в Москву поездом.
   Плывем и придумываем развлечения. Чтобы не скучать, разгадываем тайны, заносим наши открытия в бортовой журнал, хранящийся на носу лодки.
   Так, например, мы открыли, что знаменитое дерево "петух", которым любуются все пассажиры пароходов, идущих мимо села Высокие Поляны, выросло так причудливо, с хвостом и гребнем, не само по себе, а его сучья искусно подрубает старый колхозник Иван Петрович...
   Недалеко от этих мест заприметили мы привлекательный остров. Круглый, кудрявый, весь в кустах. И красуется посреди реки, как клумба. Хорошее место для ночевки!
   Солнце уже клонится к закату. Пора на вечерней заре порыбачить, развести костерок, разбить палатку.
   - Впереди - таинственный остров! - доложил Саша.
   - Что ж, причалим? - спросил Паша.
   Лишь только пристали к острову, как из кустов вышел какой-то паренек:
   - Сюда нельзя!
   - Почему?
   Наши ребята сейчас же заглянули в карту: "Непонятно. Заповедник мы давно проехали; он остался выше, где впадает в Оку таинственная Пра, а здесь вот река Пёт".
   - Пёт - воду пьет, - подтвердил незнакомец и с деловым видом стал отталкивать лодку босой ногой.
   Конечно, мы могли бы поплыть и дальше - красивых мест на Оке много, но было любопытно: а что же будет, если мы все-таки высадимся? Остров действительно таинственный. Саша и Паша быстро выскочили и решительно вытянули нос лодки на прибрежный песок.
   Возможно, между ребятами произошла бы стычка, но присутствие взрослого удержало сурового островитянина.
   - Вася! - позвал он.
   Из кустов тут же появился второй незнакомец, такой же босой и простоволосый. Под мышкой у него был пучок заостренных палок. Отесывая одну перочинным ножом, он оглядел нас внимательно:
   - Отдыхаете?
   - Путешествуем, - ответили наши мальчики, вытаскивая из лодки топор, чайник, палатку.
   Они стыдились называться отдыхающими с тех пор, как один старик, который, свесив ноги с обрыва, плел ивовые корзинки и бросал обрезки сучков в омут на забаву уклейкам, сказал насмешливо:
   - От чего это вы отдыхаете, такие здоровые? От двоек?
   Наши пятерочники очень огорчились.
   А потом услышали, как колхозницы, доившие на берегу коров, сказали друг другу:
   - Ишь, что значит городские! Смотри, пухлые какие, еще не работали, а уж отдыхают!
   Мы проплыли, сделав вид, что это не про нас.
   Конечно, это было исключение - как правило, жители берегов встречали и провожали нас добродушно и приветливо, а если посмеивались, то только в шутку.
   А на этом острове почувствовалась определенная враждебность, когда босой островитянин, покосившись на наши спиннинги и ружья, сказал:
   - Ну что ж, ночуйте... разок. Только охотничий сезон еще не начался.
   - Здесь скрывается тайна, - сказал Саша, когда островитяне исчезли в кустах.
   - Пока не откроем, не уедем! - заявил Паша.
   Вначале мы подумали, что ребята охраняют сети и снасти какой-нибудь рыбацкой артели. Разведка выяснила - сети есть, но очень рваные, старые, явно бросовые. Ребята их починили кое-как... Много рыбы такими не наловишь.
   Сашок и Пашок, тренированные в военных играх, ползали на брюхе, следя за островитянами, и открыли, что у ребят шалаш, ловко сплетенный из ивовых прутьев. Рядом - очаг, сложенный из кирпичей, привезенных с собой. Есть еще железный сундучок для продовольствия, горшок с квасом, вкопанный в сырой песок в тени кустов. И заняты ребята странным делом: они остругивают сухие палки так, что на одном конце - рогатинка, а другой острый. Острым втыкают в землю, посреди острова.
   Что у них вырастет? Непонятно.
   Не желая быть назойливыми, мы занялись спиннингами. Закидывали блесны чуть не до противоположного берега. Шумно вытаскивали голавлей. Но ничто не привлекало островитян. По-видимому, они были заняты делом поинтересней нашего. И даже вечером не пришли на огонек костра.
   Это было совсем удивительно. Нас томило любопытство. Несмотря на такое счастливое обстоятельство, как полное отсутствие комаров, Сашок и Пашок, сколько ни притворялись, закрыв глаза, не могли заснуть.
   Странные и непонятные происшествия все время нарушали наш покой.
   Среди ночи вдруг послышались какие-то необъяснимые звуки. Что-то дробно, часто и очень негромко постукивало по земле в том месте, где обитатели острова насажали сухих палок.
   Нам чудилось, будто какие-то невидимые существа бьют в почти беззвучные барабаны.
   Задремав под это топотание, мы были разбужены шорохом в нашей палатке. Среди нас двигались какие-то гибкие, пушистые тела, чьи-то осторожные прикосновения щекотали наши носы и щеки.
   - Брысь!
   Поднялась суматоха. Засверкали лучи карманных фонариков. Ничего не обнаружив, мы попытались заснуть.
   И вдруг в небе над нами что-то зашумело, зашелестело, словно стремительно спускающийся парашют.
   Раздался жалобный крик.
   Все мы вскочили, чуть не повалив палатку.
   Посреди острова, на лужайке, что-то шумно хлопало, раздавались приглушенные крики.
   В одну минуту мы очутились там - кто с ружьем, кто с веслом.
   Среди натыканных сухих палок шла упорная борьба. В лучах карманного фонарика мы увидели, что двое мальчишек одолевают какую-то могучую птицу.
   - Берегите глаза!
   - Ой, когтищи! Во хватила...
   Слышались громкие возгласы, щелканье клюва, хлопанье громадных крыльев, поднимавших ветер.
   Наши ребята быстро разглядели, что островитяне схватили ушастую сову.
   - Зачем вы ее? - удивился Саша.
   - Отпустите сейчас же, это полезная птица! - крикнул Паша.
   Но напрасно - ребята их не послушались. Один старался скрутить крылья, другой накрывал сетями голову.
   - А я вам говорю - отпустите! Это же ловец грызунов! - бросился на помощь птице Паша.
   - А вот не ловить ей наших грызунов!
   - Мы сами ее подловили. Попалась!
   И тут мы увидели, что сова запуталась в сети. С разлета, погнавшись за грызуном, она не заметила старых сетей, развешанных ребятами на ночь на колышках. Для того они и утыкали прутьями всю полянку.
   - Эх вы, вредители! - сказал Саша.
   - А вы... бездельники! - ответили ему.
   - Кто, мы? - возмутился Паша.
   - А кто же?.. Плаваете тут зря... А люди делом заняты... Мешаетесь только!
   - Мы мешаемся?
   - Не повреди ее, Вася.
   - Нет, я аккуратно...
   Сова была уже упрятана в мешок, как драгоценная жар-птица, и зло щелкала клювом.
   - А вот мы не позволим вам опустошать природу! - кипятился Паша. - Мы вмешаемся!..
   - Нечего вам мешаться! Плывите кто куда - проплывете, как вода!
   - Не пузырьтесь - пузыри лопаются!
   Это было так обидно, что, не вмешайся я вовремя, произошла бы горячая мальчишечья драка.
   - Хватит! - сказал я. - Сова вам нужна для уголка живой природы? Вы местные юннаты?
   - Ага, - ответили разом присмиревшие островитяне.
   - Дело ясное. Пошли чай пить, а не то утреннюю зарю прозеваем.
   И мы благородно отступили на свои позиции, к палатке.
   И каково же было наше удивление, когда мы обнаружили у себя разгром! Пачка чая валялась шагах в пяти от палатки разорванная. Гороховый суп в концентратах был рассыпан по полу палатки. А сахарный песок смешан с речным. Кто это похозяйничал?
   - Вот разбойники! - возмущались наши ребята, собирая разбросанное продовольствие. - Ловят полезных сов и развели здесь вредных грызунов! Нет, так это оставлять нельзя! Мы сейчас же должны плыть в Елатьму, к местным юннатам... Рассказать! Потребовать!
   - Конечно!
   При отплытии обнаружилась еще одна пропажа: у меня исчез рукав от старого, любимого охотничьего ватника.
   Он, правда, был надорван и едва держался, но кому понадобилось такое старье?
   Так и отчалили, не найдя рукава и не попрощавшись с островитянами, скрывшимися в глубине острова.
   Когда мы проплывали у его восточной конечности, мимо густых кустов, из них вдруг показался Вася и, кинув нам в лодку рукав, крикнул:
   - Нам вашего не нужно! Прощайте! Счастливого пути, бездельнички!
   - А вы воришки-вредишки - чай-сахар рассыпаете, ватники рвете!
   - Ой, неправда! Это не мы, это кролики. Она для гнезда утащила в нору, крольчиха! Мальва!
   Сашок и Пашок сразу примолкли.
   - У нас здесь кроличий лагерь! Кроликов разводим, понятно? прокричал, сложив руки рупором, Вася вдогонку подхваченной течением нашей лодке.
   И после этих слов нам все стало ясно. Тайна острова была разгадана. Это кролики забрались к нам в шалаш, топотали ночью по полянке, как барабанщики, устраивали пляски. Это они растащили наши запасы, пока мы спорили из-за совы, которая повадилась летать на полянку и хватать зазевавшихся зверьков, да вот попалась, наткнувшись на противовоздушную оборону островитян...
   - Ну, что же мы теперь запишем в наш бортовой журнал?
   Наступило долгое и неприятное молчание.
   - Я врать не буду, - сказал наконец Сашок, - так и запишу, как мы заслужили название "бездельники"...
   - Ага, - вздохнул Пашок.
   - Как на одном из безымянных островков местные юннаты, вон из того села Высокие Поляны, поселили на лето кроликов, чтобы они разводились на природе, на даровом привольном корме... Удобно: остров - лучший вольер; кругом вместо сетки вода... А мы ничего не поняли... И остались в их глазах чудаками, бездельниками, ничего не понимающими в жизни; вступились за сову, таскавшую у них кроликов. Все совы, конечно, полезны, но именно эта вредна. А мы, как простаки...
   - Ну нет, - вспыхнул Пашок, - я не согласен! Я в простаках еще не оставался! Брось, не пиши!
   - Так что же, врать прикажешь?
   - Зачем врать? Исправить все это надо. Понимаешь, надо вернуться!
   - А ну, на весла! - скомандовал я. - Поворот "все вдруг"!
   Ни разу еще с такой быстротой не исполнялась моя команда. Лодка круто развернулась. Впереди было несколько островков из песка, намытых, очевидно, "грязнухой", землечерпалкой, чистившей русло реки. Они лежали голые, пустынные, мертвые. И вдали виднелся зеленый остров. Но мы не поехали к нему. Не могли мы признать себя побежденными смекалкой сельских ребят. Мы решили ответить на брошенный нам вызов с не меньшей хитростью.
   - Против течения! - командовал я, нарушая завет отцов, Сашиного и Пашиного.
   Сашок и Пашек были ребята неплохие; беда была в том, что их слишком любили и баловали родители, ничем не утруждали. А тут пришлось сесть на весла и ударить во всю силу рук!
   Бить против сильного течения было нелегко. Но жажда мести так вдохновила гребцов, что они не чувствовали усталости.
   - Мы их проучим, и так, чтобы они запомнили надолго! Чтобы наша месть осталась памятной в веках! - говорил я.
   - Мы не проплывем, как вода... без следа... - говорил Сашок.
   - ...и без пользы, - уточнял Пашок. - Мы не пузыри!..
   У нас уже возник коварный план.
   Выгрузившись и разбив палатку на одном пустынном острове, что был побольше других, мы на пустой лодке поплыли на тот берег резать ивовые прутья. Зачем? Это была наша тайна.
   И началась работа! Мы ходили на тот берег - тоже против течения. Так уж нам не повезло. Тащили лодку лямкой вверх по ручью, где заросли ивняка были особенно густы, а на обмелевших берегах чернела тенистая, наносная земля.
   Мы возили на свой островок прутья и сырой ил. Пот лил с нас градом. Все стали черными от грязи и красными от усилий. Порвали одежду. Набили мозоли. Но трудились без удержу - так овладела нами одна интересная мысль.
   Мы резали сочные прутья и втыкали рядами в сырой песок острова. В начале лета ивняк везде принимается, особенно в песке, под которым вода. Вот траве трудней, пока-то она своими корнями доберется до влаги. Трава любит расти на илистых наносах.
   Мы разгребали веслами канавки, таскали в них ил - ну и тяжела же сырая земля! - и поверх плодородного ила укладывали срезанный на том берегу травянистый дерн.
   Да еще поливали его каждый вечер, черпая воду из реки.
   Так мы жили, потеряв счет дням, пока дерн принялся, а посаженный нами ивняк выпустил первые клейкие листочки.
   Победа! Пустынный остров преобразился. На нем густо пошла трава и не густо, но весело зазеленели будущие заросли ивняка...
   Но не в этом дело - главное было в том, что мы из полосок дерна выложили и вырастили лозунг: "Привет высокополянским юннатам от москвичей!" И теперь он ярко зеленел среди белого песка.
   И больше того: когда посаженные нами прутики превратятся в кустики, сверху, с высокого берега, можно будет прочесть: "Саша" и "Паша". Огромные подписи сказочных богатырей, расписавшихся так остроумно и необыкновенно.
   Они останутся в веках подобно знаменитому иероглифу "Цзинь", изображенному древними китайскими мудрецами где-то в Маньчжурии при помощи кедров. Царство "Цзинь" давно исчезло, а имя его сохранили столетние деревья... Это все знали Сашок и Пашок, очень начитанные товарищи...
   Вот все это, полеживая на носу лодки, и заносили они в бортовой журнал. И были совершенно счастливы, что сами создали таинственный остров. То-то удивятся ему островитяне! Пусть теперь они попробуют отгадать нашу тайну!
   Сама жизнь заставит их искать новые острова - кроликов на воле разведется столько, что им на одном острове будет тесновато. Недаром грызуны забрались к нам в палатку, утащили пачку чая, прогрызли мешочек с гречневой крупой, а сахарный песок смешали с речным... Верно говорят: "Плодовиты, как кролики..." Вот поедут ребята искать траву, резать ветки и вдруг увидят - на пустынном прежде острове что-то растет... Эге, да это не просто выросло!.. Вначале задумаются, прочитав, что скажут им трава и зеленые кусты ивняка, потом все вспомнят про нас. И стыдно им будет...
   А нам хорошо!
   БЫЛ ЕРОШКА...
   - Ерошка, подай черпак! Ерошка, прими весло! Эй, слетай живей, ключ от лодки забыли!
   Туда Ерошка, сюда Ерошка, повсюду Ерошка - катись горошком. В каждой рыбацкой бригаде есть мальчишки на побегушках. Бойкий народ! Они и сети починять, и под невод нырять, если зацеп. Они и костры разводить, и уху варить. Да еще и рыбаков смешить, - скучного мальчишку таскать за собой на рыбалку неинтересно.
   Ерошка смешной, хотя ничего взъерошенного в нем нет. На вид он чистенький, рубашка заправлена под ремешок длинных брюк, стрижен по моде чубиком, на руке настоящие часы, только неисправные, не ходят.
   Рыбаков смешит его забавный, ершистый характер. Посмотрите, как он взъерошился и наскакивает на самого могучего человека в бригаде - рыбака Николая. Ох уж этот Николай! Приладив к корме подвесной мотор, как небрежно он заливает в бачок бензин... Забыл заправить раньше.
   - Дядя Николай, да кто же так делает? Бензин цедить надо! Я же вам шелковый лоскут дал. Где он?
   Отмахнувшись ладонью шириной с весло, Николай долил бак, крутанул раз-другой - мотор не завелся.
   - Ну вот, я же говорил... Всегда так... Медведь в лесу со смеху помрет, если увидит, как вы с мотором обращаетесь! Дядя Николай, это же техника!
   Рыбаки, набиравшие невод в большую завозную ладью, рассмеялись. У Николая установились сердитые отношения с мотором. Он сгоряча обзывал "капризную технику" обидными именами, стучал кулаком по цилиндру, грозился утопить, и в конце концов упрямый мотор заводился. Его приобрели совсем недавно. Николай съездил в город и привез его на том самом грузовике, на котором приехали Ерошка с матерью. В дороге все смеялись, когда на ухабах Николай прижимал к груди мотор, как ребенка.
   Мать поступила в новую, сельскую больницу, красиво построенную на берегу моря, а Ерошка пристал к рыбакам. Ей из окна дежурки видны смоляные лодки, невод на сушилах, суетящиеся перед отплытием люди. И даже издалека мать всегда угадает среди них своего сына.
   Вот она вышла на высокий берег в чистом белом халате, который делает ее воздушной, круглой, похожей на облако. Сложила ладони рупором:
   - По радио сказали - идет шторм!
   - Знаем! - басовито отвечает ей Ерошка в настоящий рупор. - Пока придет, сбегаем и вернемся!
   "Не рыбачка, - усмехается он про себя, - не знает, что рыба перед непогодой выходит разгуляться на мелкие места. Вот тут-то и надо прихватить стаю-другую леща... На моторе - это не на веслах, как прежде... Раз-два - и обернулись".
   - Давай, давай, пошевеливайся! - негромко сказал бригадир Артемов.
   И все стали действовать живей.
   Это был старик с белой бородой и черными бровями. Ерошка побаивался его грозного взгляда и непонятной власти.
   Артемов никогда не ругался, редко повышал голос. Но стоило ему крикнуть кому-нибудь во время работы с неводом: "Эй, прохиндей, не в полную силу тянешь!" - и человек бледнел. Это было самое худшее на свете, что мог услышать рыбак от бригадира.
   В артели каждый должен работать на совесть: без напряжения всех сил трехсотметровый невод не вытянешь. Ловчишь, тянешь не в полную силу выгонят из артели с позором, как человека, недостойного товарищества.
   Метнув взгляд на рыбаков, Артемов осторожно оглядел небо и скомандовал:
   - Пошли веселей!
   Он закинул в завозную ладью мотню невода, пяточный кол и шагнул сам. Рыбаки, похватав сумки с харчами, резво, как мальчишки, поскакали вслед за ним. Николай посильней крутанул заводную бечевку, мотор зафыркал, как норовистый конь, запенил воду - и поплыли-поехали. Следом резво побежали два челнока и прорезь - дощатая лодчонка с крышкой с прорезами, в которой возят рыбу.
   Забравшись на невод, Ерошка блаженствовал. Утопив босые ноги в мягкие, нагретые солнцем сети, он все глядел назад - есть примета: "кто оглянется - тот вернется".
   Мать еще долго виднелась на берегу, белея и тая, как облако, пока не слилась с деревьями, домами, с землей.
   Хорошая она у него, да "жизнь еще мало понимает", говорит бабушка. Вот недавно пристала, как к маленькому:
   "Чего это ты, сынок, все с рыбаками да с рыбаками, почитал бы лучше книжку, с нами побыл бы".
   Бабушка тут же вступилась:
   "Мальчишкам мужская компания нужней всего, а безотцовщине в особенности!"
   Мать смутилась, почуяв в этих словах всегдашний скрытый упрек.
   "Езди, езди с рыбаками, дружи, дружи с большими. Хороший человек не хуже книжки. В каждом своя сказка", - говорила старая и гладила внука шершавой рукой.
   ...Навстречу мчится ветер, живой, как в сказке. Треплет волосы. Обдает брызгами. От него пахнет, как от рыбака, - смолой, рыбой, водорослями.
   Ерошка, повернувшись к товариществу, разглядывает рыбаков, дремлющих под шум мотора, и воображает, будто это все книжки. И потоньше и потолще. И в разных обложках.
   Вот под названием "Николай". Книга толстая, недоступная, всем видом своим говорит: "отстань", "не трогай", "я не для маленьких".
   Зато под названием "Володька" - книжка открытая, полная знакомых песен. Веселый парень - вернется с рыбалки, гармонь на плечо и пошел. Прямо в бахилах шатается из конца в конец по селу, гудит всю ночь. Когда ест, когда спит? Если его надо срочно найти, беги туда, где гармошка пилит, девчата смеются.
   Есть и книжка про политику: "Вадим". Этот все знает. На все ответ дает, как газета.
   А "дед Артемов" - книжка с картинками. Обложкой не взяла, заплатанная, до дыр зачитанная, в замусоленном ватнике. А раскрой забудешь весь свет. Тут и про старину, и про новину, и про ребят, и про зверят. Про то, как прежде были лес да поле, а теперь синее море. Как скрылись под водой леса и пошли дивные чудеса. В бывших печках толстые сомихи икру мечут, а усатые сомы на загнетках стоят и хвостами ершей отпугивают, чтобы икру не сожрали. Глазастые окуни от морского волнения в трубы прячутся, а скользкие налимы в беличьих дуплах живут. Черные дубы в подводном лесу без шума стоят, а вокруг веток плотвички вьются, как птички, только что не поют. В дремучем бору, где старик, бывало, медведей стрелял, щуки бродят - полосатые, как тигры... Вот какой интересный дед сам на дне моря жил! А как поставили плотину у Рыбинска да стали деревни на новые места перевозить, сел в свою избу и уехал. Да, вот так и поехал. Вместе с соседями. Явились к ним в деревню тракторы, подвели под дома санные полозья, стронули - и пошел! Избы едут - улицы стоят. Собаки бегут - жители у окошек сидят, на дорогу поглядывают и из самоваров чай пьют... Вот какие картинки есть в этой книжке!
   Рассмеялся Ерошка. Рыбаки удивленно на него поглядели. Чего тут смешного, когда впереди, на самой лучшей лещевой тоне, чужие лодки плавают!
   Замечтался и чуть не прозевал... Теперь и Ерошка увидел. Что за лодки в открытом море? Откуда они сплылись? Что за люди явились на чужие тони? Все море поделено между бригадами на участки, как колхозные поля. Неужто браконьеры осмелились среди бела дня? Что ж теперь будет? Загорелись глаза у Ерошки: "Эх, морское сраженье бы..."
   Сразу перебежал на нос ладьи. Но, увы, сражаться не с кем. В разномастных лодках сидели какие-то старушки, женщины, дети. Никто не закидывал сетей, никто не вытягивал невода. Все нехотя ели. Иные плакали и причитали жалобными голосами. И, хотя ярко светило солнце, в руках у старух теплились восковые свечки, отражаясь в воде желтыми цветками.
   Бумажки от конфет и яичные скорлупки плавали вокруг игрушечными корабликами.
   Застыл на носу изумленный Ерошка.
   Николай приглушил мотор, словно боясь спугнуть чудо на море. Артемов снял шапку и махнул рукой, чтоб объезжал стороной.
   - Пути не будет, - потихоньку сплюнул в воду Степан.