Страница:
---------------------------------------------------------------
Том шестой
М.: Издательство "Терра", 1994
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------
О Шекспир! Дух! Владычил ты горами
Превыше гор, создателем рожденных,
Вещал слепцам о пропастях бездонных...
Ты бесконечность сблизил с нами!
Я предпочел бы в мраке быть глубоком,
Но видеть мир твоим хотел бы оком.
Ю. Словацкий
Я прожил 50 лет, равных векам, 50 лет, вместивших в себя первобытность,
рабство, феодализм, инквизицию, распад и возврат к неолиту - время между
двумя зверствами, гигантскую протяженность человеческого бессмыслия,
хлыстовства, скотства, дури. Я прожил 50 лет, равных всем человеческим
эпохам, дающих мне право на Данте и Шекспира. И я могу с глубоким
прискорбием заявить, что все ужасное, написанное ими о человеке, - малая
толика правды. Их ад - наш рай...
Ричард III - не герой нашего времени лишь потому, что он - жалкий
щенок, обремененный рефлексией... И дочери короля Лира - благородные
девицы... А Калибан - вершина разума... Ибо в жизни все куда страшней, чем в
драмах Великого Вила, в жизни куда более жутко, чем в фарсах театра абсурда,
вышедших из Шекспиpa, в мире, в который забросила нас судьба, хуже, чем в
самых страшных фантазиях, рожденных безумием...
Все провидцы рода человеческого оказались недальновидны: не провидели
нас... Впрочем, найдись мужественный гений, способный единым взглядом
обозреть все наши непотребства, его ждала бы жуткая участь - шок безумия...
И все мы в разной степени безумны. Миазмы земли, устланной метровым
слоем костей, политой морями крови, отравляют живущих, превращая всех нас в
безумную орду, спасающуюся от самой себя.
Российская шекспириана часто возвращается к нескольким малозначительным
упоминаниям Лебедя Эйвона о России и русских: русские соболя, русская икра,
русский император...
Отцом моим был русский император
Удивительно, что, обсасывая случайно брошенные Шекспиром слова о
России, никому не пришло в голову сравнить годы жизни Шекспира (1564-1616) с
шекспировскими событиями, происходящими в то время на Руси. Что это были за
события? Кровавое царствование Ивана Грозного, череда убийств в царском
окружении, жуть опричнины, массовый террор против народа, разорение и
закрепощение крестьян, генетический отбор на тупость, злобность и
аморальность, казни опричного капитула, царствование слабоумного Федора
Ивановича, затем Бориса Годунова и Василия Шуйского, смутное время, Гришка
Отрепьев, Тушинский вор, измена Басманова, крестьянские бунты русских Кедов,
голодомор и чума, унесшие более трети населения страны, разруха, запустение
полей, шайки на дорогах...
В 1605 г. в Лондоне вышла в свет книга со следующим длинным, по
обычаю того времени, заглавием: "Сэра Томаса Смита путешествие и
пребывание в России, с описанием трагической смерти двух императоров и
одной императрицы, случившейся в течение одного месяца, когда он был
там, а также чудесного спасения ныне царствующего императора,
считавшегося умершим 18 лет тому назад".
Самое любопытное - никем не замеченное почти хронологическое совпадение
жизни Шекспира с эпохой русского опустошения и распада (1572-1614), имеющего
мистическую тенденцию к повтору {Сегодня Шекспир вновь остро необходим С
последовательностью исторических волн настало очередное смутное время Я
завершаю эту книгу в дни очередных Лжедмитриев, и новые Кеды уже сбивают
свои шайки}.
Да ведь Шекспир писал обо всем этом! Писал, когда в России вообще не
было писателей. Печатный букварь Василия Бурцева появился спустя 18 лет
после смерти Шекспира, первый театр - спустя 56, Славяно-греко-латинская
школа - спустя 70 лет... Да, первая печатная книга Федорова действительно
появилась в год рождения Шекспира, но в России все "культурные революции"
почему-то совпадали с царствованиями некрофилов и убийц.
Когда смельчак возьмет на себя труд сравнить всего Шекспира со всей
Русью, то окажется, что только о России и русских Ричардах III он и писал.
Вот бы нам своего Шекспира вдобавок к "Борису Годунову" Александра
Сергеевича Пушкина! А то ведь что получается? Что мы можем добавить к
сказанному в хрониках величайшего англичанина? Разве что нашу всеобщую
историю, обработанную "Сатириконом":
Любимейшей забавой молодого царя было жениться.
У Iоанна в сущности было очень нежное сердце, и единственной причиной
его жестокости было любопытство.
Женившись и пожив некоторое время с женой, он начинал думать:
- Любопытно было бы посмотреть, какова будет моя вторая жена?
Несколько месяцев Iоанн Васильевич боролся со своим любопытством, но
потом не выдерживал и постригал жену в монахини, а сам брал другую жену.
- Ничего не поделаешь! - говорил он, - уж очень я любопытен.
Игрушки молодому царю заменяли бояре, - молодые и старые.
Поиграв с боярином, Iоанн начинал томиться мыслью:
- Что у моей новой игрушки делается внутри. Любопытство до тех пор
мучило царя, пока он не распарывал боярина и не узнавал, что делается у него
внутри.
Сначала Iоанну Васильевичу нравились бояре Глинские.
- Славные игрушки! - восхищался он: - Вот интересно было бы знать,
какие у них пружины внутри? Должно быть, заграничные!
Не долго крепился Грозный и велел распороть Глинских.
Потом то же самое он сделал с Шуйскими; потом с Бельскими.
Каждый год Iоанн Васильевич производил набор новых любимцев.
Однажды он велел в шутку бросить псам своего любимца Андрея Шуйского.
К сожалению, псы не поняли шутки и загрызли бедного боярина...
В другой раз Iоанн обратил внимание на длинные бороды новгородских
купцов.
- Вы бы побрились, - посоветовал им царь.
- Рады побриться! - отвечали купцы: - Да парикмахерской поблизости нет.
- Это пустяки! - сказал Iоанн Васильевич: - Можно и без парикмахера.
Он приказал облить бороды купцов дегтем и поджечь. В одну минуту
подбородки у них стали чистенькими, как ладонь.
Летописцы уверяют, что остаться живым при Iоанне Грозном было так же
трудно, как выиграть двести тысяч.
До Бориса почти царствовал Федор Iоаннович. Но...
Наконец, его похоронили и стал царствовать Борис. Во время венчания на
царство Борис сказал:
- Клянусь, что у меня не будет ни одного бедняка.
Он честно сдержал слово. Не прошло и пяти лет царствования Бориса, а уж
ни одного бедняка нельзя было сыскать во всей стране с огнем.
Все перемерли от голода и болезней.
Именно во время Шекспира - он не мог не знать об этом! - Иван Грозный,
вслед за шестибрачным Генрихом VIII изведший своих жен, затребовал очередную
из королевской семьи Елизаветы и даже прислал Ф. Писемского за "царской
невестой" в Лондон. Женитьба русского царя на Марии Гастингс не состоялась.
Грозный вскоре умер, но даже перед смертью похвалялся московским англичанам,
что, если леди Гастингс откажется быть его женой, он возьмет ее силой.
Вообще Шекспира легко "привязывать" к истории: можно обосновать ведьм
"Макбета" демонологией Якова I или связать "Гамлета" с заговором Эссекса. Но
интерпретация "века Шекспира" как "века Елизаветы" - поверхностна. Еще
Гундольф отметил, что не время выдвигает Цезарей, а Цезари создают свое
время. Гетевеликому Гете, придавшему своему времени собственные черты, -
изменила мудрость, когда он говорил, что сила Шекспира обусловлена его
временем. Нет, мощь века Елизаветы обусловлена Шекспиром! "Век Елизаветы"
пуст без Шекспира, Марло, Донна, Бен Джонсона... Для самораскрытия
шекспировского гения, для постижения его личности необходим не век, а только
сам Шекспир!
Почему нам близок Шекспир? Потому что время, в которое он жил, - это
наше страшное время. Террор, междоусобицы, беспощадная борьба за власть,
самоуничтожение, "огораживание" Англии XVII века - это наш "великий
перелом", наша "перестройка", наш переход к эпохе первоначального
накопления. Впрочем, у Шекспира все это "спрятано", он не любил говорить,
что его предки теряли землю, а он ее приобретал, он не распространялся о
гонениях на крестьян, он был поэтом, писавшим страсти человеческие.
Шекспир - это вневременность и внеисторичность: прошлое, настоящее и
будущее у него - одно. По этой причине он не устаревает и не может устареть.
Вот почему сегодня мы прочитываем все, что он написал, как сказанное о нас.
Вот почему,
Отец мой, власть я Анджело доверил:
Пускай он именем моим разит,
А я останусь в стороне от боя
И незапятнан.
Разве слова Герцога, что "очень много воли дал народу", не из нынешней
политики?
...Анджело суров,
Наветам недоступен, словно кровь
В нем не течет живая, словно пища
Его не хлеб, а камень: поглядим,
Как власть меняет и что станет с ним!
Разве Анджело не живое свидетельство того, "как власть меняет" и
"словно кровь в нем не течет живая"?
Имеют право воры на грабеж,
Когда судья крадет.
Разве это не из сегодняшней газеты самой коррумпированной страны мира?
Шекспир чутко уловил и сокрытие преступных замыслов тирана под покровом
притворства и лицемерия, и роль "верных Русланов", и мразь массы, и всегда
единый финал - растерзание трупа "грозы мира" его же шакалами.
Гений - зеркало времени. В нем они узнают себя. Смотря на него,
самовыражаются. Анализируя его, познают себя. Отрицая его, выражают
недовольство собой.
Вольтер, Гете, Толстой и многие другие... говорили не только и не
столько о Шекспире, сколько, подчиняясь таинственному притяжению
Шекспира, попадали в стихию самовыражения или, иначе говоря, в стихию
выражения общественных, искусствоведческих тенденций своего времени.
Понося Шекспира, Толстой говорил о себе. Восхваляя Шекспира, Гете и
Пушкин пели себе осанну. Романтики видели в нем вдохновенного пророка,
реалисты подчеркивали его правду жизни, символисты называли Лебедем Эйвона,
я вижу в нем Джойса и Беккета, ожидающего Годо. Видимо, это и есть главная
отличительная особенность гения - концентрация времени, эйдосов и ликов.
Притом все, что написали о нем реалисты и декаденты, романтики и акмеисты, -
вымысел: Шекспир был обыкновенным человеком, актером елизаветинского театра,
всецело принадлежащим концу XVI-началу XVII века, а горы написанного о нем,
включая все то, что напишу здесь я, - чистый вымысел, придумка, магия слов,
куда больше относящихся к нам, чем к нему. Но в том и секрет харизмы
великого человека, что, являясь человеком обычным, он дает пищу всем эпохам,
заставляет других титанов соизмеряться с собой. Принадлежа времени, он
образует вечность.
Игровой, фиктивный момент драматургии Шекспира-приглашение к
соавторству, свободе интерпретации, безграничным возможностям самовыражения.
Артистичность, сценичность Шекспира - прежде всего призыв к игре, игре
интеллектуальной, философской, психологической, психоаналитической, если
хотите, к игре в бисер.
Многообразие Шекспира - это его открытость, универсальность,
человечность, всемирность, то самопроявление глубинной человеческой
достоверности, которое позволяет каждому выразить самого себя - режиссеру,
актеру в такой же степени, в какой поэту, философу, теологу или музыканту.
Это именно то важнейшее качество, которое делает обыденное гениальным, -
игра фантазии, фикция, мистерия, свободный полет воображения, сон,
сновидение {С.Д. Кржижановский обнаружил, что сон - самый сквозной из всех
символов Шекспира, проходящий через все его творчество. Это не случайно: сон
- игра фантазии, окно в подсознание, фанатизм духа.}, мираж, пламя.
Шекспир - это он сам, но и все интерпретации Шекспира - это обязанная
Шекспиру культура, о которой он не подозревал. Гений - это семя,
божественный ген, мистическая сила, реликтовый взрыв, рождающий огромные
расширяющиеся миры, это космическая иррадиация, вселенское поле, в котором
находятся миллионы негениев, поле, которое питает их человечность.
Не будь Шекспира, культура была бы иной: многие книги вообще не были бы
написаны, а написанные были бы другими. Впрочем, сказанное относится ко всем
гениям-матерям.
Тайна Шекспира - это тайна предела человеческих возможностей, тайна
высшего творчества, тайна "Божьего дара". Разгадывать эту тайну будут
столько, сколько просуществует человечество. Ибо Шекспир и есть человечество
в миниатюре.
Тайна Шекспира - тайна "высшей игры ума, который освобождается от
жестоких законов жизни и сам, в свою очередь, становится творцом жизни,
властным издавать законы, управляющие миром, который он сам создал по
образцу существующего".
Благотворное действие искусства будет тем больше, чем ярче
иллюзия, и в то же время - чем глубже будет ощущение сна.
Сна, который - жизнь...
Тайна Шекспира - тайна самой природы, гласом которой является гений.
Томас Манн так и говорил: Шекспир - это сама природа, наивная, морально
индифферентная, вездесущая и всеутверждающая.
Почему же тогда у Шекспира столько хулителей? - Вольтер, Ницше,
Толстой, Шоу, Ибсен, Гатри, Уитмен, Пристли...
Целые эпохи и многие выдающиеся люди считали Шекспира
непоследовательным, неотесанным, грубым, фальшивым, напыщенным. Даже в 20-е
годы нашего века многие выдающиеся деятели искусства "не видели в Шекспире
ничего, кроме фальши и рева". В одном ревю комик Гью Петри пел: "О Шекспир,
ты велик, но не можешь заполнить места". После первой мировой Шекспира почти
не ставили, а когда сгорел Стратфордский Мемориальный театр, Б. Шоу
поздравил соотечественников с этим событием. Но вот что симптоматично:
хулители Шекспира были еще большими его ревнителями. Когда театр сгорел, Г.
Ферджен писал:
Мы не знаем в точности, было ли это простой случайностью или
делом какого-нибудь благонамеренного поджигателя с подлинной страстью
к Шекспиру.
XX век, повторив и отразив всю человеческую историю, повторил и все
многообразие отношения потомков к Шекспиру - от уничижения до обожествления,
от нигилизма и скептицизма до героизма.
Пьесы Шекспира не просто "ставят" - пьесами Шекспира великие режиссеры
отвечают на вызов времени, реагируют на свое бытие, обличают и наставляют
свою эпоху. Если бы вообще не было пьес, кроме драм Шекспира, то их одних
хватило бы, дабы отразить дух всех времен. Всю человеческую историю можно
сыграть по Шекспиру и с помощью Шекспира. Одного Гамлета достаточно!
Вторая мировая война явилась очередным прозрением Шекспира. На дверях
книжных магазинов в Лондоне в 40-м году можно было встретить объявления:
"Извините, но Шекспир и "Война и Мир" распроданы". В Шекспире искали глотка
красоты, но еще больше - глотка правды. В конце войны, когда Ричард III
метался в конвульсиях на сцене, публика думала о скорой победе и расплате за
гитлеровские злодеяния.
Любое европейское событие отражалось на Шекспире: мировые войны,
экономические кризисы, мюнхенский сговор.
Когда Льюис Кессон поставил патриотического "Генриха V" (сентябрь
1938), имевший такой успех в "Олд Вик" только год назад, публика не
желала на него ходить: "период Мюнхена был фатальным для такой пьесы,
как Генрих V". Она шла только три недели.
Для чего разные эпохи обращались к Шекспиру? Только ли чтобы постичь и
отразить себя? Да, и для этого тоже, но главное, для того чтобы постичь суть
жизни, времени, мира, человека. Шекспир - это и есть постижение глубин. Он
не монументален - сущностен. Связь Шекспира с мировой культурой - в родстве
всех величайших жизнепостигающих творений гениев разных эпох и народов.
В "Докторе Фаустусе" Шекспир оказывается недосягаемой вершиной для
композитора Леверкюна, никогда не расстающегося с томиком его сонетов, -
недосягаемой по непосредственности выражения, жизнелюбию, красочности и
мощи. Шекспир постоянно присутствует на страницах романа Томаса Манна - в
виде скрытых цитат, фраз в разговорах, подражаний модерниста Леверкюна
модернисту Шекспиру. Больше того, вся жизнь и творчество Леверкюна
оказываются модернистскими параллелью и контроверзой шекспировским, как бы
завершая ту линию культуры, исходной точкой которой являлся Великий Бард.
Главные темы Шекспира - добро, зло, любовь, ненависть - можно найти у
любого поэта, но Великому Вилу свойственно то видение обнаженного духа, та
бездонность, та раскрытая механика ужасной реальности, то запредельное
знание грядущего и то сокровенное постижение жизни и времени, которые, не
являясь жизнью, являют собой ее эйдос, содержание и цель.
Гомер, Иов, Эсхил, пророки Исайя и Иезекииль, Лукреций, Ювенал, Тацит,
апостолы Павел и Иоанн, Данте, Рабле, Сервантес, Шекспир - я перечислил 14
гениев-матерей Гюго, упомянутых им в книге о Шекспире.
Если бы нас заставили выбрать одного-единственного поэта, мы
остановились бы на Потрясающем Копьем, великом творце человеческих
характеров. Шекспир, быть может, единственный художник нового времени,
который превзошел античных мастеров...
Гениальность - всякий раз новое человечество. Не боясь погрешить против
истины, утверждаю, что новое человечество Шекспира - наиболее адекватно
единственно существующему и что единственно существующее - здесь и сейчас -
самое шекспировское из всех когда-либо существовавших.
Главное открытие Шекспира - существование многих правд - не только
правды поэзии, правды чувств, правды характеров, но разных правд разных
людей.
И Шекспиров - великое множество: Раймера и Вольтера, Дюсиса и Роу,
Китса и Колриджа, Гете и Шиллера, Пушкина и Толстого, Шоу и Джойса, Бонда и
Тревора Нанна, Шекспира "Бинго" и "Смуглой леди сонетов". Есть Шекспир
южный, влюбленный, и Шекспир, переполненный ненавистью ко всему миру: "Я
ненавижу. Короткое тяжелое слово. Начинается с шипения, а заканчивается
плевком". Есть Шекспир, выпивающий свою цикуту из бутылочки Бен Джонсона.
Есть умирающий от самосожжения. О котором вести речь?..
Шекспир - разный. Есть ренессансный, барочный, маньеристский,
романтический, реалистический, модернистский. Каждое время вкладывало в него
частичку себя, забывая при этом, что был еще средневековый, елизаветинский,
всецело принадлежавший своему времени Шекспир, что был еще сделанный из снов
магический Шекспир, Шекспир ужасов, фарсов, фанатизмов и фикций.
Шекспир-шут, юродивый, буффон...
Шекспир "в манере Ватто" с клоунскими лацци и Шекспир в манере Беккета
с "отважными новациями" ожидания Годо, тышлеровский Шекспир для камерных
выставочных залов и вагнеровский Шекспир для огромных байрейтовских действ.
Харкот Уильямс требовал от актеров "умереть в пьесе", Гатри выпускал на
сцену Петруччо в женском корсете викторианской поры, Гилгуд очищал Шекспира
от натурализма Бирбома Три, Крэг уподоблял актера "механическому
плясунчику", пародируя сверхчеловека Ницше...
Нам лгут, будто человековедение Шекспира восходит к Пико делла
Мирандолла, к его труду "О достоинстве человека". Человековедение Шекспира
типично средневековое: человек - венец творения и пригоршня праха. Именно
последние слова произносит Гамлет в знаменитой речи. Именно между венцом и
прахом помещало человека Средневековье.
Да, мировидение Шекспира типично средневековое: божественный порядок
космоса, иерархия, великая цепь бытия. Мир состоит из бесконечного
количества звеньев. все в нем связано и взаимообусловлено, низшее подчинено
высшему, нарушение в одном месте влечет ломку целого, добро и зло космичны -
все эти идеи черпались непосредственно из патристики и христианского видения
бытия. Шекспир часто использовал слово degree, ранг, порядок подчинения.
Многие его пьесы символизируют действия, составленные в триаду
"порядок-хаос-порядок". Налицо постоянное противопоставление идеалов
"центра, ранга, старшинства, обычая и порядка" ужасам хаоса, раздора,
развала, анархии, царящих там, где порядок разрушен.
Как у Дионисия Ареопагита, основы иерархии - степень благородства,
близость к Небесам. Высшие миры, низшие миры... Как у Бодена, идея полноты
мироздания, олицетворяющая щедрость Творца, идея иерархии сущего, идея
непрерывности переходов от низшего к высшему. Всем своим творчеством Шекспир
поддерживал традиционную веру в божественное устройство мира, в порядок,
установленный и соблюдаемый Богом.
В "Великой цепи бытия" А. Лавджоя прослежено влияние средневековой
парадигмы с ее иерархией духовных ценностей на европейскую культуру и
философию эпохи Ренессанса и Просвещения. Христианская идея мира как единой
и разумно организованной иерархии, простирающейся между Богом с его высшими
духовными ценностями и мертвой материей, пронизывает всю культуру Европы. У
Шекспира она находит выражение в речи Улисса ("Тротил и Крессида"):
На небесах планеты и Земля
Законы подчиненья соблюдают,
Имеют центр, и ранг, и старшинство,
Обычай и порядок постоянный.
И потому торжественное солнце
На небесах сияет, как на троне,
И буйный бег планет разумным оком
Умеет направлять, как повелитель.
Распределяя мудро и бесстрастно Добро и Зло.
Далее речь идет о связи государственных порядков и божественных
установлении, а также о том, что нарушение божественной иерархии чревато
торжеством грубой силы: "Забыв почтенье, мы ослабим струны - и сразу
дисгармония возникнет".
О, стоит лишь нарушить сей порядок,
Основу и опору бытия -
Смятение, как страшная болезнь,
Охватит все, и все пойдет вразброд,
Утратив смысл и меру.
Те же идеи - во второй части Генриха IV:
Есть в жизни всех людей порядок некий,
Что прошлых дней природу раскрывает.
Поняв его, предсказывать возможно
С известной точностью грядущий ход
Событий, что еще не родились.
Но в недрах настоящего таятся,
Как семена, зародыши вещей;
Их высадит и вырастит их время.
...слова Улисса из "Троила и Крессиды" о космическом порядке
вещей - чисто средневековая концепция, состоящая из амальгамы идей
Ветхого завета и Платона. У шекспировского Улисса планеты - каждая
знает свое место по отношению к центру, потому и нет во вселенной
хаоса. Эти слова - верность средневековому пониманию вещей с его
нормами связи, порядка, соподчинения, нерушимой стабильностью
общества, с его иерархией и на небе и в земной жизни - по степеням
восхождения от виллана к монарху.
Космогония Шекспира мало отличается от космогонии Данте - стройного
представления о мировом порядке, взаимосвязи вещей, соподчинения разных
явлений жизни и бытия. Как и для Данте, для Шекспира Ад - это хаос, а
порядок - Бог.
Пусть небеса разверзнут хляби вод.
Пусть хлынут волны нового потопа.
Пускай умрет порядок. Пусть во всех
Проснется Каин, а в крови потонет
Последний акт трагедии веков...
Обстоятельное обследование творчества Шекспира выявляет огромное
количество поэтических образов, метафор и аллегорий, непосредственно
связанных со средневековой концепцией "великой цепи бытия". Теодор Спенсер в
книге "Шекспир и природа человека" выяснил, что не только философия
Потрясающего Копьем, но вся идеология Возрождения - дань средневековой
иерархии ценностей, прямые заимствования поэтики, системы образов и понятий
"темных веков", средневековой философии жизни и философии человека.
Последняя - инвариант патриотической.
Человек сотворен из двух природ: одной - телесной и земной,
другой - божественной и небесной. Одной природой он подобен животным,
другой - тем бесплотным существам, которые обитают в небесах.
Чем не Ареопагит, Григорий Великий, Эриугена, Боэций, Иоахим Флорский,
Бонавентура, Ришар СенВикторский, Бернард Клервоский?..
При известной разнице мировидений Шекспира и Данте они совпадают в
ключевых моментах. Основой мировидения являются три уровня природы: низший,
плотский и животный, определяемый вожделениями и страстями, высший,
ангелический и божественный, зависящий от духа, и средний, человеческий,
зависящий и от чувств, и от разума. Сила человека - в индивидуальной
способности возвыситься до высшего.
Вдохновенный монолог Гамлета о достоинстве и прахе человека - всего
лишь пересказ средневековой концепции "срединности" человека, его положения
между ангелами и животными, столь ярко выраженной в "Божественной Комедии".
Мы лжем, утверждая, что средневековая философия считала человека
существом жалким и ничтожным. Жалким и ничтожным его сделали "темные века",
сотворенные нами. А для Абеляра, Фомы Аквинского, Данте человек был
посредником, посланником Бога на земле.
В "Троиле и Крессиде" наличествует средневековое представление об
обществе как живом организме с головой, конечностями, щупальцами,
функциональными органами - с его ненасытностью, "всеобщей волчьей, звериной
Том шестой
М.: Издательство "Терра", 1994
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------
О Шекспир! Дух! Владычил ты горами
Превыше гор, создателем рожденных,
Вещал слепцам о пропастях бездонных...
Ты бесконечность сблизил с нами!
Я предпочел бы в мраке быть глубоком,
Но видеть мир твоим хотел бы оком.
Ю. Словацкий
Я прожил 50 лет, равных векам, 50 лет, вместивших в себя первобытность,
рабство, феодализм, инквизицию, распад и возврат к неолиту - время между
двумя зверствами, гигантскую протяженность человеческого бессмыслия,
хлыстовства, скотства, дури. Я прожил 50 лет, равных всем человеческим
эпохам, дающих мне право на Данте и Шекспира. И я могу с глубоким
прискорбием заявить, что все ужасное, написанное ими о человеке, - малая
толика правды. Их ад - наш рай...
Ричард III - не герой нашего времени лишь потому, что он - жалкий
щенок, обремененный рефлексией... И дочери короля Лира - благородные
девицы... А Калибан - вершина разума... Ибо в жизни все куда страшней, чем в
драмах Великого Вила, в жизни куда более жутко, чем в фарсах театра абсурда,
вышедших из Шекспиpa, в мире, в который забросила нас судьба, хуже, чем в
самых страшных фантазиях, рожденных безумием...
Все провидцы рода человеческого оказались недальновидны: не провидели
нас... Впрочем, найдись мужественный гений, способный единым взглядом
обозреть все наши непотребства, его ждала бы жуткая участь - шок безумия...
И все мы в разной степени безумны. Миазмы земли, устланной метровым
слоем костей, политой морями крови, отравляют живущих, превращая всех нас в
безумную орду, спасающуюся от самой себя.
Российская шекспириана часто возвращается к нескольким малозначительным
упоминаниям Лебедя Эйвона о России и русских: русские соболя, русская икра,
русский император...
Отцом моим был русский император
Удивительно, что, обсасывая случайно брошенные Шекспиром слова о
России, никому не пришло в голову сравнить годы жизни Шекспира (1564-1616) с
шекспировскими событиями, происходящими в то время на Руси. Что это были за
события? Кровавое царствование Ивана Грозного, череда убийств в царском
окружении, жуть опричнины, массовый террор против народа, разорение и
закрепощение крестьян, генетический отбор на тупость, злобность и
аморальность, казни опричного капитула, царствование слабоумного Федора
Ивановича, затем Бориса Годунова и Василия Шуйского, смутное время, Гришка
Отрепьев, Тушинский вор, измена Басманова, крестьянские бунты русских Кедов,
голодомор и чума, унесшие более трети населения страны, разруха, запустение
полей, шайки на дорогах...
В 1605 г. в Лондоне вышла в свет книга со следующим длинным, по
обычаю того времени, заглавием: "Сэра Томаса Смита путешествие и
пребывание в России, с описанием трагической смерти двух императоров и
одной императрицы, случившейся в течение одного месяца, когда он был
там, а также чудесного спасения ныне царствующего императора,
считавшегося умершим 18 лет тому назад".
Самое любопытное - никем не замеченное почти хронологическое совпадение
жизни Шекспира с эпохой русского опустошения и распада (1572-1614), имеющего
мистическую тенденцию к повтору {Сегодня Шекспир вновь остро необходим С
последовательностью исторических волн настало очередное смутное время Я
завершаю эту книгу в дни очередных Лжедмитриев, и новые Кеды уже сбивают
свои шайки}.
Да ведь Шекспир писал обо всем этом! Писал, когда в России вообще не
было писателей. Печатный букварь Василия Бурцева появился спустя 18 лет
после смерти Шекспира, первый театр - спустя 56, Славяно-греко-латинская
школа - спустя 70 лет... Да, первая печатная книга Федорова действительно
появилась в год рождения Шекспира, но в России все "культурные революции"
почему-то совпадали с царствованиями некрофилов и убийц.
Когда смельчак возьмет на себя труд сравнить всего Шекспира со всей
Русью, то окажется, что только о России и русских Ричардах III он и писал.
Вот бы нам своего Шекспира вдобавок к "Борису Годунову" Александра
Сергеевича Пушкина! А то ведь что получается? Что мы можем добавить к
сказанному в хрониках величайшего англичанина? Разве что нашу всеобщую
историю, обработанную "Сатириконом":
Любимейшей забавой молодого царя было жениться.
У Iоанна в сущности было очень нежное сердце, и единственной причиной
его жестокости было любопытство.
Женившись и пожив некоторое время с женой, он начинал думать:
- Любопытно было бы посмотреть, какова будет моя вторая жена?
Несколько месяцев Iоанн Васильевич боролся со своим любопытством, но
потом не выдерживал и постригал жену в монахини, а сам брал другую жену.
- Ничего не поделаешь! - говорил он, - уж очень я любопытен.
Игрушки молодому царю заменяли бояре, - молодые и старые.
Поиграв с боярином, Iоанн начинал томиться мыслью:
- Что у моей новой игрушки делается внутри. Любопытство до тех пор
мучило царя, пока он не распарывал боярина и не узнавал, что делается у него
внутри.
Сначала Iоанну Васильевичу нравились бояре Глинские.
- Славные игрушки! - восхищался он: - Вот интересно было бы знать,
какие у них пружины внутри? Должно быть, заграничные!
Не долго крепился Грозный и велел распороть Глинских.
Потом то же самое он сделал с Шуйскими; потом с Бельскими.
Каждый год Iоанн Васильевич производил набор новых любимцев.
Однажды он велел в шутку бросить псам своего любимца Андрея Шуйского.
К сожалению, псы не поняли шутки и загрызли бедного боярина...
В другой раз Iоанн обратил внимание на длинные бороды новгородских
купцов.
- Вы бы побрились, - посоветовал им царь.
- Рады побриться! - отвечали купцы: - Да парикмахерской поблизости нет.
- Это пустяки! - сказал Iоанн Васильевич: - Можно и без парикмахера.
Он приказал облить бороды купцов дегтем и поджечь. В одну минуту
подбородки у них стали чистенькими, как ладонь.
Летописцы уверяют, что остаться живым при Iоанне Грозном было так же
трудно, как выиграть двести тысяч.
До Бориса почти царствовал Федор Iоаннович. Но...
Наконец, его похоронили и стал царствовать Борис. Во время венчания на
царство Борис сказал:
- Клянусь, что у меня не будет ни одного бедняка.
Он честно сдержал слово. Не прошло и пяти лет царствования Бориса, а уж
ни одного бедняка нельзя было сыскать во всей стране с огнем.
Все перемерли от голода и болезней.
Именно во время Шекспира - он не мог не знать об этом! - Иван Грозный,
вслед за шестибрачным Генрихом VIII изведший своих жен, затребовал очередную
из королевской семьи Елизаветы и даже прислал Ф. Писемского за "царской
невестой" в Лондон. Женитьба русского царя на Марии Гастингс не состоялась.
Грозный вскоре умер, но даже перед смертью похвалялся московским англичанам,
что, если леди Гастингс откажется быть его женой, он возьмет ее силой.
Вообще Шекспира легко "привязывать" к истории: можно обосновать ведьм
"Макбета" демонологией Якова I или связать "Гамлета" с заговором Эссекса. Но
интерпретация "века Шекспира" как "века Елизаветы" - поверхностна. Еще
Гундольф отметил, что не время выдвигает Цезарей, а Цезари создают свое
время. Гетевеликому Гете, придавшему своему времени собственные черты, -
изменила мудрость, когда он говорил, что сила Шекспира обусловлена его
временем. Нет, мощь века Елизаветы обусловлена Шекспиром! "Век Елизаветы"
пуст без Шекспира, Марло, Донна, Бен Джонсона... Для самораскрытия
шекспировского гения, для постижения его личности необходим не век, а только
сам Шекспир!
Почему нам близок Шекспир? Потому что время, в которое он жил, - это
наше страшное время. Террор, междоусобицы, беспощадная борьба за власть,
самоуничтожение, "огораживание" Англии XVII века - это наш "великий
перелом", наша "перестройка", наш переход к эпохе первоначального
накопления. Впрочем, у Шекспира все это "спрятано", он не любил говорить,
что его предки теряли землю, а он ее приобретал, он не распространялся о
гонениях на крестьян, он был поэтом, писавшим страсти человеческие.
Шекспир - это вневременность и внеисторичность: прошлое, настоящее и
будущее у него - одно. По этой причине он не устаревает и не может устареть.
Вот почему сегодня мы прочитываем все, что он написал, как сказанное о нас.
Вот почему,
Отец мой, власть я Анджело доверил:
Пускай он именем моим разит,
А я останусь в стороне от боя
И незапятнан.
Разве слова Герцога, что "очень много воли дал народу", не из нынешней
политики?
...Анджело суров,
Наветам недоступен, словно кровь
В нем не течет живая, словно пища
Его не хлеб, а камень: поглядим,
Как власть меняет и что станет с ним!
Разве Анджело не живое свидетельство того, "как власть меняет" и
"словно кровь в нем не течет живая"?
Имеют право воры на грабеж,
Когда судья крадет.
Разве это не из сегодняшней газеты самой коррумпированной страны мира?
Шекспир чутко уловил и сокрытие преступных замыслов тирана под покровом
притворства и лицемерия, и роль "верных Русланов", и мразь массы, и всегда
единый финал - растерзание трупа "грозы мира" его же шакалами.
Гений - зеркало времени. В нем они узнают себя. Смотря на него,
самовыражаются. Анализируя его, познают себя. Отрицая его, выражают
недовольство собой.
Вольтер, Гете, Толстой и многие другие... говорили не только и не
столько о Шекспире, сколько, подчиняясь таинственному притяжению
Шекспира, попадали в стихию самовыражения или, иначе говоря, в стихию
выражения общественных, искусствоведческих тенденций своего времени.
Понося Шекспира, Толстой говорил о себе. Восхваляя Шекспира, Гете и
Пушкин пели себе осанну. Романтики видели в нем вдохновенного пророка,
реалисты подчеркивали его правду жизни, символисты называли Лебедем Эйвона,
я вижу в нем Джойса и Беккета, ожидающего Годо. Видимо, это и есть главная
отличительная особенность гения - концентрация времени, эйдосов и ликов.
Притом все, что написали о нем реалисты и декаденты, романтики и акмеисты, -
вымысел: Шекспир был обыкновенным человеком, актером елизаветинского театра,
всецело принадлежащим концу XVI-началу XVII века, а горы написанного о нем,
включая все то, что напишу здесь я, - чистый вымысел, придумка, магия слов,
куда больше относящихся к нам, чем к нему. Но в том и секрет харизмы
великого человека, что, являясь человеком обычным, он дает пищу всем эпохам,
заставляет других титанов соизмеряться с собой. Принадлежа времени, он
образует вечность.
Игровой, фиктивный момент драматургии Шекспира-приглашение к
соавторству, свободе интерпретации, безграничным возможностям самовыражения.
Артистичность, сценичность Шекспира - прежде всего призыв к игре, игре
интеллектуальной, философской, психологической, психоаналитической, если
хотите, к игре в бисер.
Многообразие Шекспира - это его открытость, универсальность,
человечность, всемирность, то самопроявление глубинной человеческой
достоверности, которое позволяет каждому выразить самого себя - режиссеру,
актеру в такой же степени, в какой поэту, философу, теологу или музыканту.
Это именно то важнейшее качество, которое делает обыденное гениальным, -
игра фантазии, фикция, мистерия, свободный полет воображения, сон,
сновидение {С.Д. Кржижановский обнаружил, что сон - самый сквозной из всех
символов Шекспира, проходящий через все его творчество. Это не случайно: сон
- игра фантазии, окно в подсознание, фанатизм духа.}, мираж, пламя.
Шекспир - это он сам, но и все интерпретации Шекспира - это обязанная
Шекспиру культура, о которой он не подозревал. Гений - это семя,
божественный ген, мистическая сила, реликтовый взрыв, рождающий огромные
расширяющиеся миры, это космическая иррадиация, вселенское поле, в котором
находятся миллионы негениев, поле, которое питает их человечность.
Не будь Шекспира, культура была бы иной: многие книги вообще не были бы
написаны, а написанные были бы другими. Впрочем, сказанное относится ко всем
гениям-матерям.
Тайна Шекспира - это тайна предела человеческих возможностей, тайна
высшего творчества, тайна "Божьего дара". Разгадывать эту тайну будут
столько, сколько просуществует человечество. Ибо Шекспир и есть человечество
в миниатюре.
Тайна Шекспира - тайна "высшей игры ума, который освобождается от
жестоких законов жизни и сам, в свою очередь, становится творцом жизни,
властным издавать законы, управляющие миром, который он сам создал по
образцу существующего".
Благотворное действие искусства будет тем больше, чем ярче
иллюзия, и в то же время - чем глубже будет ощущение сна.
Сна, который - жизнь...
Тайна Шекспира - тайна самой природы, гласом которой является гений.
Томас Манн так и говорил: Шекспир - это сама природа, наивная, морально
индифферентная, вездесущая и всеутверждающая.
Почему же тогда у Шекспира столько хулителей? - Вольтер, Ницше,
Толстой, Шоу, Ибсен, Гатри, Уитмен, Пристли...
Целые эпохи и многие выдающиеся люди считали Шекспира
непоследовательным, неотесанным, грубым, фальшивым, напыщенным. Даже в 20-е
годы нашего века многие выдающиеся деятели искусства "не видели в Шекспире
ничего, кроме фальши и рева". В одном ревю комик Гью Петри пел: "О Шекспир,
ты велик, но не можешь заполнить места". После первой мировой Шекспира почти
не ставили, а когда сгорел Стратфордский Мемориальный театр, Б. Шоу
поздравил соотечественников с этим событием. Но вот что симптоматично:
хулители Шекспира были еще большими его ревнителями. Когда театр сгорел, Г.
Ферджен писал:
Мы не знаем в точности, было ли это простой случайностью или
делом какого-нибудь благонамеренного поджигателя с подлинной страстью
к Шекспиру.
XX век, повторив и отразив всю человеческую историю, повторил и все
многообразие отношения потомков к Шекспиру - от уничижения до обожествления,
от нигилизма и скептицизма до героизма.
Пьесы Шекспира не просто "ставят" - пьесами Шекспира великие режиссеры
отвечают на вызов времени, реагируют на свое бытие, обличают и наставляют
свою эпоху. Если бы вообще не было пьес, кроме драм Шекспира, то их одних
хватило бы, дабы отразить дух всех времен. Всю человеческую историю можно
сыграть по Шекспиру и с помощью Шекспира. Одного Гамлета достаточно!
Вторая мировая война явилась очередным прозрением Шекспира. На дверях
книжных магазинов в Лондоне в 40-м году можно было встретить объявления:
"Извините, но Шекспир и "Война и Мир" распроданы". В Шекспире искали глотка
красоты, но еще больше - глотка правды. В конце войны, когда Ричард III
метался в конвульсиях на сцене, публика думала о скорой победе и расплате за
гитлеровские злодеяния.
Любое европейское событие отражалось на Шекспире: мировые войны,
экономические кризисы, мюнхенский сговор.
Когда Льюис Кессон поставил патриотического "Генриха V" (сентябрь
1938), имевший такой успех в "Олд Вик" только год назад, публика не
желала на него ходить: "период Мюнхена был фатальным для такой пьесы,
как Генрих V". Она шла только три недели.
Для чего разные эпохи обращались к Шекспиру? Только ли чтобы постичь и
отразить себя? Да, и для этого тоже, но главное, для того чтобы постичь суть
жизни, времени, мира, человека. Шекспир - это и есть постижение глубин. Он
не монументален - сущностен. Связь Шекспира с мировой культурой - в родстве
всех величайших жизнепостигающих творений гениев разных эпох и народов.
В "Докторе Фаустусе" Шекспир оказывается недосягаемой вершиной для
композитора Леверкюна, никогда не расстающегося с томиком его сонетов, -
недосягаемой по непосредственности выражения, жизнелюбию, красочности и
мощи. Шекспир постоянно присутствует на страницах романа Томаса Манна - в
виде скрытых цитат, фраз в разговорах, подражаний модерниста Леверкюна
модернисту Шекспиру. Больше того, вся жизнь и творчество Леверкюна
оказываются модернистскими параллелью и контроверзой шекспировским, как бы
завершая ту линию культуры, исходной точкой которой являлся Великий Бард.
Главные темы Шекспира - добро, зло, любовь, ненависть - можно найти у
любого поэта, но Великому Вилу свойственно то видение обнаженного духа, та
бездонность, та раскрытая механика ужасной реальности, то запредельное
знание грядущего и то сокровенное постижение жизни и времени, которые, не
являясь жизнью, являют собой ее эйдос, содержание и цель.
Гомер, Иов, Эсхил, пророки Исайя и Иезекииль, Лукреций, Ювенал, Тацит,
апостолы Павел и Иоанн, Данте, Рабле, Сервантес, Шекспир - я перечислил 14
гениев-матерей Гюго, упомянутых им в книге о Шекспире.
Если бы нас заставили выбрать одного-единственного поэта, мы
остановились бы на Потрясающем Копьем, великом творце человеческих
характеров. Шекспир, быть может, единственный художник нового времени,
который превзошел античных мастеров...
Гениальность - всякий раз новое человечество. Не боясь погрешить против
истины, утверждаю, что новое человечество Шекспира - наиболее адекватно
единственно существующему и что единственно существующее - здесь и сейчас -
самое шекспировское из всех когда-либо существовавших.
Главное открытие Шекспира - существование многих правд - не только
правды поэзии, правды чувств, правды характеров, но разных правд разных
людей.
И Шекспиров - великое множество: Раймера и Вольтера, Дюсиса и Роу,
Китса и Колриджа, Гете и Шиллера, Пушкина и Толстого, Шоу и Джойса, Бонда и
Тревора Нанна, Шекспира "Бинго" и "Смуглой леди сонетов". Есть Шекспир
южный, влюбленный, и Шекспир, переполненный ненавистью ко всему миру: "Я
ненавижу. Короткое тяжелое слово. Начинается с шипения, а заканчивается
плевком". Есть Шекспир, выпивающий свою цикуту из бутылочки Бен Джонсона.
Есть умирающий от самосожжения. О котором вести речь?..
Шекспир - разный. Есть ренессансный, барочный, маньеристский,
романтический, реалистический, модернистский. Каждое время вкладывало в него
частичку себя, забывая при этом, что был еще средневековый, елизаветинский,
всецело принадлежавший своему времени Шекспир, что был еще сделанный из снов
магический Шекспир, Шекспир ужасов, фарсов, фанатизмов и фикций.
Шекспир-шут, юродивый, буффон...
Шекспир "в манере Ватто" с клоунскими лацци и Шекспир в манере Беккета
с "отважными новациями" ожидания Годо, тышлеровский Шекспир для камерных
выставочных залов и вагнеровский Шекспир для огромных байрейтовских действ.
Харкот Уильямс требовал от актеров "умереть в пьесе", Гатри выпускал на
сцену Петруччо в женском корсете викторианской поры, Гилгуд очищал Шекспира
от натурализма Бирбома Три, Крэг уподоблял актера "механическому
плясунчику", пародируя сверхчеловека Ницше...
Нам лгут, будто человековедение Шекспира восходит к Пико делла
Мирандолла, к его труду "О достоинстве человека". Человековедение Шекспира
типично средневековое: человек - венец творения и пригоршня праха. Именно
последние слова произносит Гамлет в знаменитой речи. Именно между венцом и
прахом помещало человека Средневековье.
Да, мировидение Шекспира типично средневековое: божественный порядок
космоса, иерархия, великая цепь бытия. Мир состоит из бесконечного
количества звеньев. все в нем связано и взаимообусловлено, низшее подчинено
высшему, нарушение в одном месте влечет ломку целого, добро и зло космичны -
все эти идеи черпались непосредственно из патристики и христианского видения
бытия. Шекспир часто использовал слово degree, ранг, порядок подчинения.
Многие его пьесы символизируют действия, составленные в триаду
"порядок-хаос-порядок". Налицо постоянное противопоставление идеалов
"центра, ранга, старшинства, обычая и порядка" ужасам хаоса, раздора,
развала, анархии, царящих там, где порядок разрушен.
Как у Дионисия Ареопагита, основы иерархии - степень благородства,
близость к Небесам. Высшие миры, низшие миры... Как у Бодена, идея полноты
мироздания, олицетворяющая щедрость Творца, идея иерархии сущего, идея
непрерывности переходов от низшего к высшему. Всем своим творчеством Шекспир
поддерживал традиционную веру в божественное устройство мира, в порядок,
установленный и соблюдаемый Богом.
В "Великой цепи бытия" А. Лавджоя прослежено влияние средневековой
парадигмы с ее иерархией духовных ценностей на европейскую культуру и
философию эпохи Ренессанса и Просвещения. Христианская идея мира как единой
и разумно организованной иерархии, простирающейся между Богом с его высшими
духовными ценностями и мертвой материей, пронизывает всю культуру Европы. У
Шекспира она находит выражение в речи Улисса ("Тротил и Крессида"):
На небесах планеты и Земля
Законы подчиненья соблюдают,
Имеют центр, и ранг, и старшинство,
Обычай и порядок постоянный.
И потому торжественное солнце
На небесах сияет, как на троне,
И буйный бег планет разумным оком
Умеет направлять, как повелитель.
Распределяя мудро и бесстрастно Добро и Зло.
Далее речь идет о связи государственных порядков и божественных
установлении, а также о том, что нарушение божественной иерархии чревато
торжеством грубой силы: "Забыв почтенье, мы ослабим струны - и сразу
дисгармония возникнет".
О, стоит лишь нарушить сей порядок,
Основу и опору бытия -
Смятение, как страшная болезнь,
Охватит все, и все пойдет вразброд,
Утратив смысл и меру.
Те же идеи - во второй части Генриха IV:
Есть в жизни всех людей порядок некий,
Что прошлых дней природу раскрывает.
Поняв его, предсказывать возможно
С известной точностью грядущий ход
Событий, что еще не родились.
Но в недрах настоящего таятся,
Как семена, зародыши вещей;
Их высадит и вырастит их время.
...слова Улисса из "Троила и Крессиды" о космическом порядке
вещей - чисто средневековая концепция, состоящая из амальгамы идей
Ветхого завета и Платона. У шекспировского Улисса планеты - каждая
знает свое место по отношению к центру, потому и нет во вселенной
хаоса. Эти слова - верность средневековому пониманию вещей с его
нормами связи, порядка, соподчинения, нерушимой стабильностью
общества, с его иерархией и на небе и в земной жизни - по степеням
восхождения от виллана к монарху.
Космогония Шекспира мало отличается от космогонии Данте - стройного
представления о мировом порядке, взаимосвязи вещей, соподчинения разных
явлений жизни и бытия. Как и для Данте, для Шекспира Ад - это хаос, а
порядок - Бог.
Пусть небеса разверзнут хляби вод.
Пусть хлынут волны нового потопа.
Пускай умрет порядок. Пусть во всех
Проснется Каин, а в крови потонет
Последний акт трагедии веков...
Обстоятельное обследование творчества Шекспира выявляет огромное
количество поэтических образов, метафор и аллегорий, непосредственно
связанных со средневековой концепцией "великой цепи бытия". Теодор Спенсер в
книге "Шекспир и природа человека" выяснил, что не только философия
Потрясающего Копьем, но вся идеология Возрождения - дань средневековой
иерархии ценностей, прямые заимствования поэтики, системы образов и понятий
"темных веков", средневековой философии жизни и философии человека.
Последняя - инвариант патриотической.
Человек сотворен из двух природ: одной - телесной и земной,
другой - божественной и небесной. Одной природой он подобен животным,
другой - тем бесплотным существам, которые обитают в небесах.
Чем не Ареопагит, Григорий Великий, Эриугена, Боэций, Иоахим Флорский,
Бонавентура, Ришар СенВикторский, Бернард Клервоский?..
При известной разнице мировидений Шекспира и Данте они совпадают в
ключевых моментах. Основой мировидения являются три уровня природы: низший,
плотский и животный, определяемый вожделениями и страстями, высший,
ангелический и божественный, зависящий от духа, и средний, человеческий,
зависящий и от чувств, и от разума. Сила человека - в индивидуальной
способности возвыситься до высшего.
Вдохновенный монолог Гамлета о достоинстве и прахе человека - всего
лишь пересказ средневековой концепции "срединности" человека, его положения
между ангелами и животными, столь ярко выраженной в "Божественной Комедии".
Мы лжем, утверждая, что средневековая философия считала человека
существом жалким и ничтожным. Жалким и ничтожным его сделали "темные века",
сотворенные нами. А для Абеляра, Фомы Аквинского, Данте человек был
посредником, посланником Бога на земле.
В "Троиле и Крессиде" наличествует средневековое представление об
обществе как живом организме с головой, конечностями, щупальцами,
функциональными органами - с его ненасытностью, "всеобщей волчьей, звериной