Болотников Сергей. Действо

   – Вы, твари, тупые недоумки! Недохакеры, мошкара, вы решили взломать МЕНЯ!!!
   – И нам это удалось, – сказал Кусака и тут же получил по зубам.
   Взломщики сидели на самом краю проема – чуть поодаль суетились техники что-то горело и искрило, а еще там обретались боевики Бутчера – спокойные и индеферрентные к царящему вокруг разгрому.
   – Ничтожество… – выдохнул Бутчер, – если бы ты знал, тля, сколько ты загубил, сколько усилий пошло на дно из-за твоей дерготни!
   Кусака улыбался, как ему казалось, победно.
   – Зачем тебе искин, Бутчер? – спросил Алекс.
   Бутчер замер, тяжело дыша, и глянул, казалось, со страхом. Лицо властителя местных трущоб медленно краснело. Он прохаживался вдоль провала, ступая дорогими ботинками по гладкому белому полу. Внезапно Бутчер остановился и глянул на Кусаку:
   – Я знал, что это он все подстроил. Вы, слишком мелкая мошкара, чтобы пройти через три линии защиты. Он, а не вы… Эта машина вообразила себя богом!
   – Электронным Раем, – сказал Кусака, – и не только он.
   Бутчер снова смотрел на него, но ярость ушла – глаза заледенели и смотрели теперь совсем холодно и расчетливо.
   – Я никогда не был в нем уверен, – сказал Бутчер, – эта электронная тварь… я всегда предпочитал простые методы, надежные… – он снова прошелся вдоль шахты, а потом замер, – …и я к ним вернусь. А вас убьют прямо здесь. Вместе с ним. Сейчас.
   Убийцы вскинули стволы единым слитным движением. Бутчер смотрел. Позади в шахте что-то гулко вздохнуло, словно заработало разом два десятка генераторов. Алекс закрыл глаза, а улыбка заледенела на лице Кусаки. Лампы чуть померкли – напряжение скакнуло.
   – Аы… – сказали у двери.
   Курки никто не нажал. Бутчер вскинул голову, моментально закипая.
   – Аегэ… – сказал давешний охранник, он стоял в дверях, заметно пошатываясь. Глаза его были открыты и горели неземным бешеным светом, слюни сплошным потоком стекали по подбородку. Длинный черный провод тянулся от поцарапанного нейрошлема и исчезал в коридоре. Алекс внезапно понял, под чьим контролем находится сейчас человек.
   – Пошел!!! – заорал вдруг Бутчер, размахивая руками, – Пошел отсюда!!!
   В глазах охранника плясали цифры – мозги его стремительно выгорали, но тело все еще стояло и улыбалось.
   Алексу внезапно стало легко и совсем нестрашно. Выход был рядом – они дошли, добрались до цели, а Бутчер – это изрыгающее проклятья убожество, просчитался!
   Взломщик Алекс, по кличке Ткач, неудачник со стажем, глубоко вздохнул, дружески кивнул свету в глазах охранника, а потом как водолаз легко откинулся спиной назад – в черную шахту, в которой скрывался искин.
   Наверху снова закричали, потом все звуки поглотил слитный рокот автоматных очередей, но и он становился все тише, тише и тише, сменяясь странной искаженной звуковой оцифровкой.
   Звук выродился в редкие, насыщенные, щелчки, а потом вовсе ушел за передел диапазона, сменившись тихим гулом.
   Электронный Рай встретил Александра Ткачева жестким ударом в правую скулу. Где-то наверху щелкнуло и мелодично звякнул колокольчик. Почта пришла.
   Перед глазами пол с жестким синтетическим ковролином. Смятая кровать сверху – отсюда он падал, как сумасшедший лунатик!
   Александр поднялся, тупо оглядываясь вокруг – взгляд его скользил по оклеенным постерами стенам, по полкам с разным компьютерным барахлом, по книжной полке с книжками Гибсона, по окну, за которым занимался рассвет.
   Комп шуршал кулерами, похрустывал жестким диском, бесконечно что-то в себе оптимизируя. Сонно помаргивала лампочка, красная как глаза Бутчера.
   Приснится же такое!
   Ткачев подсел к компу – все равно теперь не уснуть. Экран пересекала сильно пикселизированная череда пулевых отверстий – еще одна скаченная из сети примочка.
   Хмурый спросонья сетевик тупо глядел на виртуальные дырки, еще не замечая, что на стене позади него идет точно такая же полоса глубоких выщербин в хрупком бетоне.
   С той стороны плоского стекла монитора стучался рисованный попугай, раз за разом повторяя с жутким синтезированным акцентом одну и ту же фразу. Слова вылетали у него из клюва и выстраивались в квадратном облаке у птицы над головой, выписанные стоящим по умолчанию шрифтом MS SansSerif8b:
   «Проснись! Новый день ждет! Проснись! Новый день ждет! Проснись…»

Хозяин.

   "…не всякий знает, что в Перу есть не только майя и пирамиды. Кроме этого, там есть и морские свинки. Перуанцы – сами бывалые свиноводы, знают двадцать и один способ избавления от всех болезней. Вот один из них: заболевший перуанец берет свинку к себе на ночь в постель, до самого рассвета бодрствуя, и не давая спать зверьку. Таким образом, свинка перенимает чужую болезнь.
   Утром свинку убивают, ее разрезают и внимательно смотрят все внутренние органы.
   Орган, который видоизменился у зверька больше всех и есть причина болезни хозяина.
   Теперь дело за самым главным – задача больного извлечь из других свинок здоровые органы и поедать их семь дней строго следуя указанной дозировке и не пренебрегая нормами гигиены.
   Соблюдающий эти нормы перуанец будет всегда гарантированно здоров, бодр, весел, не иметь проблемы с личной жизнь и не страдать похудением кошелька.
   Что же до морских свинок, то их мнения, не идут ни в какое сравнение с их нежным вкусом и к тому же…"
   Вздрогнув, Валерий Валерьянович Золотникофф пробудился от зыбкого, неглубокого сна. К счастью никто не заметил – фуршет все еще шел, но уже вяло и сонно – только по инерции.
   Граф Трышкин толкал речь – длительную, подробную и переполненную пафосом. С дикцией у графа никогда не ладилось, и потому все его спичи обращались в сильнодействующую колыбельную для имевших неосторожность его послушать. Чуть поодаль сидел мэр провинции в окружении свиты и благосклонно внимал графу. Свита ела, пила и тихо-мирно подремывала.
   У самого входа примостилась поблескивающая брильянтами и золотом полномочная комиссия Вратари клуба, которая в составе шести человек, приехала сюда исключительно из-за Валерия Валериановича.
   – И в заключение, не могу не поблагодарить отца-основателя пушной-мясной лиги, крупнейшего держателя свиноферм в провинции, и, наконец, нашего большого друга Валерия Валериановича Золотникова! – завершился Трышкин.
   Все зааплодировали – мэр со свитой подобострастно, члены Вратари – с некоторым сарказмом.
   Валерий Валерьянович приподнялся, дружелюбно и с легкой улыбкой кивнул присутствующим, в голове у него всплыл недавний сон – перуанцы, пирамиды, морские свинки…
   – "Приснится же такое!" – подумал Золотников, и уселся на свое место.
   Фуршет, так и не приобретя беззаботности, сильно прибавил в официальности и бодро катился к завершению. Звенел хрусталь, закуски расползались по серебряным блюдам, звенели приборы, велись напыщенные речи и поднимались тосты за благо провинции.
   Золотые часы на стене, подаренные нынешнему мэру самим Зиц-Патрицием отмеряли время.
   В какой то момент Золотников обнаружил, что рядом сидит Серьгюссон – глава Вратари клуба и сверлит его взглядом. Валерий Валерьянович вздохнул и обратил к главе снисходительный взгляд.
   – Наши постоянные активисты обеспокоены, милейший Валерий Валерьянович, – молвил Серьгюссон.
   – Ну?
   – Они озабоченны перебоями в поставках меха.
   – У меня небольшие технические трудности, – сказал Золотников, подавив раздражение, – временные трудности!
   – Мы остановили три из четырех конвейеров по переработке меха, милейший, – холодно сказал Серьгюссон, – дальнейшие простои могут обернуться большими издержками.
   – Я знаю основы торговли! – буркнул Золотников, – Издержек не будет, я в ближайшее время возобновлю поставки!
   – Как скажете, Валерий Валерьянович, – улыбнулся глава Вратари тонко и по-змеиному улыбаясь, – Воля ваша.
   – Вот именно!
   Серьгюссон исчез, растворившись в вялой круговерти фуршета, оставив Золотникова в мрачной задумчивости.
   Копают. Подкапываются уже. А ведь всего два месяца назад и не посмели бы так вот, в лицо заявить! Вот так пугать самого Валерия Валерьяновича Золотникова – самого богатого владельца пушных свиноферм в провинции!
   А все тварь.
   Золотников снова прикрыл глаза, вспоминая, как все было.
   Тварь пришла непонятно откуда, просто из воздуха возникла, и окопалась у самой большой свинофермы – вольготно раскинувшегося на пяти гектарах сверхсовременного комплекса. До пятисот шкурок морских свинок в месяц – как вам такое?
   Свинки жили в квадратных вольерах, маленькими колониями, отделенные одна от другой крупноячеистой сеткой. По периметру высокий бетонный забор – не подкопаться, не перелезть. Но тварь то смогла!
   Когда управляющий Костик прибежал с вытаращенными глазами и сказал, что в одном из вольеров свинок кто-то перерезал, Золотников сразу заподозрил конкурентов – тех было двое, и их фермы располагались соответственно справа и слева от комплекса Валерий Валерьяновича. От них и раньше не приходилось ждать ничего хорошего, но нынешний случай был настоящим объявлением войны!
   Поэтому в тот же день Золотников навестил соседей и поимел с ними очень неприятный разговор с обескураживающим, к тому же, результатом.
   Конкуренты – звероватый Волков и задыхающийся от груза лет Синявкин как один отвергли все обвинения Валерия Валерьяновича, да и вид имели при этом несколько обескураженный, обычно им не свойственным.
   – Да и подумай, соседушка! – сказал Волков, – Ежели гадить, то так, чтоб все производство стало! По крупному!
   И, правда. Как-то очень уж мелко это было. Один вольер из пятидесяти!
   Настораживал еще один факт – пушных зверей разодрали в клочья. Куски их дорогой шкуры были разбросаны по всему вольеру, а от самих свинок остались только головы с панически выпученными глазами, и головы эти были насажены на тонкий прутик хребта, наподобие отработанной селедки. Остальное исчезло.
   Нет, тут может и не в конкурентах дело. Зачем было бедных зверей так уродовать, когда можно было тихонько отравить – поместил отраву в кормушку, и все поголовье дружно отправляется их грызуний рай!
   Даже дикий Волков не стал бы так делать – слишком хорошо знал его Валерий Валерьянович. Даже подошли он людей, куда подевались остальные части убитых животных.
   Их как будто… съел кто-то!
   Круговорот насущных дел тогда закружил Золотникова и он не придал должного значения происшедшему.
   А той же ночью все повторилось.
   Вольер номер сорок девять потерял всех до единого своих обитателей. Обращенные в пародию на селедку свинки укоризненно смотрели в налившиеся кровью от гнева глаза Валерия Валерьяновича. Среди погибших оказалось три беременные самки и одна с только что народившимся потомством редкой жемчужной масти. Разбросанные ошметки дорогой шерсти, к слову сказать, обретались за толстой запертой решеткой, а на самой территории вольера не наблюдалось и следа подкопа! Мохнатые сородичи погибших изумленно пялились сквозь крупные ячейки сетки.
   – Не может быть это человек, Валерий Валерьянович, – сказал Костик, – должно быть зверь.
   – Но как он проник через решетку?
   – Должно быть, это очень хитрый зверь, – сказал Костик и поспешно отошел на несколько шагов от помрачневшего хозяина.
   Очень хитрый зверь, если это был он, посетил вольер номер тридцать восемь как стемнело, после чего вольер опустел. Свинки там были уже подготовлены к переработке, и потому Золотникову пришлось пускать в дело резервную партию. Это был уже открытый удар по экономике фермы. Удар, после чего бронированный эшелон Валериного бизнеса медленно, но уверенно пошел под откос.
   Золотников рвал и метал. Этим же вечером он нанял одного из рабочих для охраны.
   Вооруженный вилами труженик зорко патрулировал вольеры с десяти вечера до шести утра.
   Фонари освещали ферму, сверху добавляла света луна, а казалось, ни одна самая хитрая тварь, если только она не состоит из одной тени, не сможет пробраться через охраняемый периметр.
   Но она пробралась.
   Вольер номер десять осиротел. Выпученные глаза свинок смотрели с укоризной.
   Настораживало еще то, что свинки погибли бесшумно – ни криков, ни хрипов, ничего того, чем могло бы сопровождаться кровавое побоище. Кучка полупережеванных внутренностей лишний раз доказывали, что поработало какое-то животное.
   Рабочий клялся собственной матерью, что не видел и не слышал абсолютно ничего странного. Озлобившийся Золотников выматерил труженика и его мать, и сгоряча уволил работника с фермы.
   Как показало время – зря.
   Тварь забралась в цех по переработке свинок, миновав глухие стальные ворота и двух испуганных судьбой предшественника и оттого бдительных стражей. Внутри здания она уничтожила два десятка ожидающих своей участи свинок, а потом, словно издеваясь, изгадила тридцать уже прошедших обработку шкурок. Похоже, что именно шкурки и вызывали у нее вожделение – от продукции ни осталось почти ничего. От твари тоже – ни шерстинки, ни следа на полу.
   Охранников на этот раз никто не увольнял, а к праведному гневу Валерия Валериановича стало примешиваться некое опасение. Дело и впрямь начинало попахивать мистикой.
   Но неуловимость зверя была ничем по сравнению с грядущим финансовым кризисом. В этот день пришло первое письмо от Вратари клуба – пока с извещением, и вежливым вопросом насчет задержек. Увы, в продажу пришлось выкинуть партию некондиционного товара, в результате чего стоимость шкурок морских свинок на Центральном рынке провинции упала сразу на пару пунктов, исказив весь бизнес-план на будущий месяц.
   Вот тут то Золотников и задумался. Что-то подсказывало ему, что действовать надо решительно, и как можно скорее, потому что тварь не успокоится, пока не порешит всех свинок на ферме. Особенно неприятен был случай в цеху – иначе как экономической диверсией сей акт вандализма и назвать то было нельзя. Чего добивалась тварь? Почему предпочла вымоченные в растворе шкуры целым, живым зверькам?
   Ночью погиб еще один выводок и Золотников понял, что ждать больше нельзя. Стиснув зубы, он нанял почти шестьдесят человек – большую часть работников фермы, на одну ночь. Каждый из них получил месячную зарплату и условие – провести темное время суток в вольере со свинками, и убить тварь, буде таковая явится.
   Валерий Валерьянович улыбался и довольно потирал руки – ну изволь, неведомая зверушка, попробуй теперь прийти! Идея казалась почти гениальной, и Золотников про себя окрестил сию операцию «маневром вытеснения».
   Вечером, обычно тихая, ферма шумела – гул голосов стоял в воздухе, возносились в луне дымы костров, тут и там горели керосиновые фонари, да попискивали испуганные многолюдьем морские свинки. Со стороны казалось – большая армия стала на постой, перед очередным марш броском. И когда хозяин фермы Валерий Золотников смотрел на это людское, сильное скопище, тревога ненадолго покидала его.
   Потом… Да, потом случился кошмар.
   Фуршет, наконец, пришел к завершению. Золотников пожал руки подскочившему мэру, дружелюбно кивнул свите, и покинул зал, пройдя, под отмеряющими очередные вечерние минуты часами.
   У входа он еще раз увидел Серьгюссона – тот задержался, словно бы для того, чтобы послать Валерию еще один предупреждающий взгляд – не связывайся с нами, мы сильнее, нас больше, пойди против и ты мертвец! Вратари клуб – сборище самых богатых и властолюбивых людей планеты – скопище акул, вот они кто! Или волков – любят загрызать поодиночке, отбился от стада и вот уже ты их жертва. Но не сейчас, пока еще нет.
   Валерий Валерьянович ласково улыбнулся Серьгюссону и вышел из помещения. На улице было тепло, воздух был по вечернему свеж, пах сладким дымом, а где-то вверху, на недосягаемой высоте над провинцией светили звезды. Меж них гулял ветер, который иногда спускался вниз, чтобы потрепать роскошные головные уборы гостей, позвенеть чужими бриллиантами, да поиграть кронами завезенных с теплых югов пальм. И все бы хорошо, да вот только приближалась очередная ночь, а с ней приближалась тварь – зубастый вестник краха. Нет, не думал Валерий Золотников, что крах когда ни будь обретет реальные, физические черты. Бизнес и без того чересчур непрочен.
   В одиночестве прошагал Золотников через небольшой атриум перед мэрией, горы позади здания были темны и дики и едва различались на фоне темнеющего неба.
   Машина – выделяющийся размерами и белоснежным цветом лимузин «Роллс-ройс силвер сераф» ждал хозяина на стоянке. Золотников с удовлетворением отметил, что дороже машины на парковке не было – «Бентли» Синявкина уже отвалил, скрывшись в густых южных сумерках. А даже если он и остался бы – все одно круче Золотниковского лимузина не найти. Тень былой гордости закралась в душу Валерия Валерьяновича, на миг отогнав темные мысли.
   Шофер подобострастно снял форменную фуражку, расплываясь в угодливой улыбке:
   – Куда, Валерий Валерьянович?
   – Домой… – ответил тот.
   В салоне было темно и слабо пахло хорошо выделанной кожей. За окном проплывали черные силуэты сосен, да похожие на диковинных светляков китайские фонарики, развешанные по случаю очередного юбилея провинции. Тихо шуршали шины, и Золотников снова отвлекся, погрузившись в воспоминания о той ночи.
   Да, Костик разбудил его в четыре утра – когда заря уже занялась, но солнцу еще долго нужно было ползти где-то за краем земли. По лицу управляющего – полуобморочно-бледному Валерий сразу понял, что стряслась очередная беда. И нельзя сказать, чтобы это очень шокировало.
   – Что? – спросил Золотников.
   – Тварь… – молвил Костик и махнул рукой в сторону светлеющего горизонта, – пришла.
   – Сколько, – вздохнул хозяин.
   – Один, – выговорил управляющий и Валерия Валерьяновича вдруг пробрало холодом.
   Накинув халат, он вывалился в промозглое утро и сразу понял куда идти – былая армия скучковалась у одного из вольеров. Там молчали и Золотников понял, что произошло что-то совсем неприятное. Он поспешил туда. Рабочие не глядели ему в глаза, просто расступились, явив вольер номер тридцать три.
   Тварь снова пришла, и, встретив на этот раз препятствие в виде охранника, не стала убегать и прятаться. Он убила человека, почти оторвав ему голову.
   А потом спокойно прикончила всех свинок.
   Знакомые скелетики с кошмарным цинизмом были аккуратно сложены на теле убитого.
   Шкурки исчезли, а вот человечья кожа твари не понравилась – вся осталась при владельце. Что характерно – рогатина, оружие стража, так и осталось стоять, аккуратно прислоненное к стенке вольера.
   Видя взгляды работников, Золотников поспешно толкнул речь, в которой призвал всех присутствующих отыскать и уничтожить зловредную гадину, пока она, гадина не добралась до них самих, их жен и детей. Призвал к мобилизации, и защите домашнего очага.
   Резонные вопросы о том, что до этого дня тварь вроде бы не собиралась нападать на домашний очаг, потому как интересовали ее, в основном, морские свинки, хозяин тут же задавил железной логикой.
   – Тварь попробовала человеческого мяса! Теперь она ни перед чем ни остановится! – сказал он.
   Несмотря на речь, около трети работников после этого случая поспешили покинуть ферму – часть уволилась по собственному желанию, а часть просто сбежала. Зато оставшиеся поклялись хозяину в верности и пообещали поймать зловредного зверя, а заодно попросили поднять зарплаты. Так, экономике фермы был нанесен еще один удар – экономический аналог хука в левую скулу.
   Так выяснилась еще одна неприятная подробность – тварь была достаточно сильна, чтобы одолеть человека. Так что о кунице или лисице разговор уже не шел, больше того, старожилы и припомнить не могли – что же такое ужасное может водиться в здешних мелких лесах? Выходило, что ничего чересчур зубастого и быть не может. Вот тут робкие разговоры и пересуды стали потихоньку набирать силу, а то и выходить на уровень узаконенных легенд. Ощутимо повеяло мистикой, и рассказы передавались один другого страшнее. Ночной душитель, свиной черт – вот как быстро окрестили тварь в окрестных хуторах. Крестьянство боялось особенно, хотя у них то, как раз никто ничего не крал.
   Слухи, понятно сделали свое дело и от Золотникова отвернулось несколько давних клиентов – причем один совершенно в открытую заявил, что боится, как бы неудача не перекинулась на него. Золотников проклял про себя все суеверия, а также безмозглых их разносчиков. Но увы, все чаще он теперь замечал на себе косые взгляды сильных мира сего.
   Оставшиеся при хозяине сплотились. Больше было решено по одному в вольерах не оставаться, а плотными группами патрулировать вольеры, вооружившись огнестрельным оружием и рогатинами, с которыми ходят на медведя. С этого часа свинки больше ночами не спали, пробуждаемые от дремоты тяжким топотом охранников, и зычными их перекличками. Охранники боялись, и потому говорили как можно громче.
   От бессонницы нежные звери начали хиреть на глазах, их гладкая блестящая шерстка тускнела и вылезала клочьями. Валерию же Валерьяновичу казалось, что от нервной его жизни клочьями волосы полезут уже у него. Перспективы впереди обретали пугающе мрачный окрас.
   Кроме того, народные эти дружины так и не помогли – тварь все равно наведывалась на ферму и била свинок во множестве. Когда, и каким образом она успевала это делать, оставалось загадкой – в выпученных глазах грызунов читалась тяжкая обреченность, и потому один из работников старожилов предположил, что на ферму нападает рептилия. Мол, гипнотизирует она свинок как удав зайца, вот и молчат зверьки до самой гибели.
   Золотников сказал, что ему плевать, как тварь разделывает грызунов, ему надо, чтобы она перестала это делать.
   Дружины удвоили, потом утроили, а свинки стали нервозны и пугались яркого света.
   Однажды вечером Костик снова посетил хозяина и задыхающийся голосом сообщил, что у ограды видели темную фигуру, и она, видать, вот-вот полезет за периметр. С тяжело бьющимся сердцем Золотников выскочил из дома, и во главе группы сподвижников провел стремительный и неукротимый ловчий гон твари. Сподвижники прочесали поле, и благодаря хитрому тактическому маневру темная фигура была загнанна к самым воротам фермы.
   Под прицелами двух десятков стволов тварь заметалась, а потом сверху на нее пал свет прожектора и высветил в пришельце явно человеческие черты.
   Посетитель пал на колени и пополз к Валерию Валерьяновичу, высказывая на ходу, что про все расскажет, и примет с гордостью положенное наказание, если только означенный Валерий Валерьяныч соблаговолит спасти его от ужасной твари, что гналась за ним вдоль периметра и чуть не догнала.
   Золотников подобрал пришельца и под конвоем сопроводил его в дом, где плененный еще долго ползал на коленях и вымаливал прощение.
   Из его слов оказалось, что он шпион, посланный на ферму за экономическим шпионажем соседом Синявкиным. Должен он был пересчитать свинок, а также шкурки готовые к производству, и еще много чего еще, но у самого периметра страшный зверь взял его след, и шел позади, потихоньку нагоняя. Что за зверь, шпион сказать не мог, но, судя по дыханию, было это что-то большое и неимоверно злобное. Тварь загнала человека к самым воротам, а потом исчезла, спугнутая сбежавшимся людом.
   Видя бледное, перепуганное лицо страдальца, а, также выслушав его бессвязные, но искренние благодарности, Валерий Валерьянович шпиона отпустил, напоследок дав ему десяток плетей для науки.
   А большая и неимоверно злобная тварь опустошила очередной вольер и осталась как всегда незамеченной.
   Золотников считал убытки, мрачно глядел в антрацитовое будущее и стал подумывать о суициде с помощью любимого, инкрустированного костью, дробовика, как неожиданно пришли добрые вести.
   Старый пастух с гор, вид которого эти вести обрели, пришел под вечер и скромно дожидался аудиенции. Когда ему было велено войти, пастух прошествовал к Золотникову и просто сообщил, что знает где логово твари. И в доказательство принес шкурку морской свинки.
   Увидев шкуру, Золотников онемел, потому что шкурка была редкой масти, из той самой серии, что порешила тварь еще в самом начале. А значит, не врал пастух, который ушел в этот день домой богатым человеком.
   А привыкший действовать Валерий Валерьянович, наконец, понял, что скоро сможет сразиться с тайным своим врагом лицом к лицу.
   Шкурку он повесил над входом в дом – как флаг или трофей.
   Валерий вздохнул – лимузин нес его сквозь теплую ночь, дорога петляла и вот на одном из отрогов стала видна ферма, уютно расположившаяся в неглубокой долине. Отсюда она казалась маленькой – скопище цветных огоньков, словно кто-то положил на дно долины кучку цветных фонариков, вроде тех, что висели у мэрии, но Золотников знал – там, внизу много людей, большие строения, вольеры, свинки, там замешано много чего – внизу, свитой в кольцо цветной гирляндой лежала крошечная его, Золотниковская империя. Эти огни были вершиной айсберга, который почти полностью состоял из денег, надежд и опасений.
   И айсберги тонут. Теперь хозяин знал это наверняка.
   Золотников тоскливо смотрел на свою ферму, которая выглядела сейчас такой цветущей, словно и не нависла над ней и ее хозяином тень краха.
   Крах – страшное, жесткое слово. Вот, что Валерий Валерьянович боялся всегда. Вот о чем, всегда думал он, засыпая вечером и просыпаясь ранним утром. Крах. Остаться без денег. Обеднеть. Опуститься. Пасть на дно. Чем выше ты, тем больнее тебе падать.