Страница:
Топот, кто–то приближается к одной из дверей в зал.
— Рики? – в зал вбежала неизвестная эль–Неренн служанка. Низенькая, кругленькая, с огненно–рыжими волосами и веснушчатым лицом. – А где новенькая? Инни говорит — такое пугало…
Эль–Неренн встала и повернулась лицом к новой знакомой.
— Ой! – рыжеволосая широко раскрыла глаза, покраснела, как рак. – Ой! – Несколько секунд она смотрела на усмехающуюся эль–Неренн, после чего, развернувшись, бросилась прочь из зала.
Так–так. «Инни говорит». Похоже, сплетничать тут не запрещено.
Минуты через три вернулась Тимо – бегом.
— Что такое? – спросила она ещё на пороге. – Что с Тери?
— Кто такая Тери?
Девочка показала руками.
— Рыжая, как шарик… Сидит на кухне и плачет.
Эль–Неренн пожала плечами.
— Не знаю. Увидела меня и убежала.
Тимо подошла вплотную, долго смотрела в глаза новенькой.
— Инни говорит, что я пугало, — сообщила эль–Неренн, понизив голос, сохраняя серьёзное выражение лица. – Вот Тери и испугалась.
Девочка фыркнула, спохватилась – закрыла рот ладонью. Посерьёзнела.
— Теаринзапрещает сплетничать, — она положила свою ладонь поверх ладони эль–Неренн. – Если ты скажешь теарин, Тери накажут.
— А я должна сказать?
Тимо оглянулась. Никого, кроме них. Она отрицательно помотала головой.
— Нет, не надо. Асетт говорит, что Тери могила исправит. Её и так чаще всех наказывают.
— А об этомя тоже не должна говорить? – не удержалась эль–Неренн. Девочка рассмеялась, ещё раз помотала головой.
— Тери уже два раза лишали отпуска. Она дежурит чаще всех. А мне всё равно ничего не будет.
— Делаешь, что хочешь?
— Нет, — девочка почему–то погрустнела. – Ладно. Давай «колокольчик», покажу, что там. Каким цветом откуда вызывают.
* * *
Теаринговорила с ней в комнате, которую прочие служанки называли «больницей». В доме был свой врач – Хантвин Кеммен эс Эверан, дальний родственник главы дома, Веранно ан Эверан. Он должен будет осмотреть новую служанку сегодня вечером – очередная формальность. Не люблю врачей, подумала эль–Неренн.
— Тут написано что–то странное про твои… про твои встречи с луной, — Леронн положила ладонь на папку.
— Я знаю слово «цикл», теарин, — ответила эль–Неренн спокойно. – У меня сбой цикла, там написано. Аномальная последовательность первого рода. Я не «встречаю луну» уже четвёртый год.
Теаринусмехнулась.
— Ты знаешь слово «аномальная»? – она смотрела на вновь нанятую, как на попугая, затвердившего несколько умно звучащих фраз.
— В больнице мне объяснили.
— Хорошо, что объяснили. Когда у тебя цикл, ты освобождаешься от работы. Появляться на людях в такое время можно только в красно–чёрной шапочке. У нас принято пить вот это, — теаринпоставила на стол бутылочку с тёмной жидкостью внутри. – Возьми одну с собой. Это горько, но пить можно. По две чайных ложки утром и вечером. Тогда цикл проходит легче. Если у тебя аллергия на этот настой, просто сиди в комнате, пока не пройдёт.
«Вы знаете слово ‘аллергия’?», чуть было не съязвила эль–Неренн. Сдержалась. Видно было, что старшая невысокого мнения об интеллекте собеседницы, объясняла всё терпеливо и снисходительно.
— Гостей в это время тоже не принимают? – поинтересовалась эль–Неренн. Рисковала. Вдруг теаринразозлится.
— Принимают, — старшая встала, заперла шкафчик, из которого достала бутылочку с настоем. – «Ушки гладить» тоже не запрещается. Знаешь, отчего бывают дети?
— Слышала несколько раз, — кивнула эль–Неренн. Ох, нарвёшься, Ньер, ох, сейчас нарвёшься…
— Рада за тебя. Если дойдёт до этого, имей в виду: если ребёнок от кого–то из прислуги, его всегда возьмут здесь на работу. Здесь или в другом владении Эверан. Но содержать его, пока не вырастет, будешь сама. Если от хозяев, ты будешь принята в дом, если захочешь. Всё это есть в бумагах, которые ты подписала, но я обязана сказать это вслух.
Ну что же. Во всяком случае, откровенно.
— Ясно, — кивнула эль–Неренн.
— Часть правил тебе уже рассказали. Здесь не сплетничают, эль–Неренн. Я не допущу этого. Особенно – про хозяев. Прислуге разрешено появляться в апартаментах хозяев только по их вызову. Если хозяева велят уйти, уходи немедленно. Если хоть что–то непонятно, связываешься со мной. Я говорю, что делать.
Эль–Неренн кивнула.
— Всё остальное ты уже слышала. Два раза в месяц у тебя будет отпуск – на выходной можешь уезжать в город, до вечера. По возвращении – медосмотр. Так положено.
Эль–Неренн снова кивнула.
— Не знаю, что про меня успели наговорить, но я не чудовище, эль–Неренн. Старшая отвечает за всё в этом доме. За всё, что положено делать прислуге. Если тебе потребуется поговорить с кем–то из хозяев, вначале спрашиваешь разрешения у меня. Это ясно?
— Ясно, теарин. Вы не похожи на чудовище.
— Спасибо, — старшая встала. Встала и эль–Неренн. – Вижу, ты не лезешь за словом в карман. Но знай меру, эль–Неренн. Хозяева не любят, когда им дерзят. С ними говори спокойно, вежливо, никогда не смотри в глаза, если не прикажут.
— Скажите, а можно выходить из дома?
— Можно, если у тебя нет вызовов. Можешь выходить на задний двор и в парк. Тебя не должно быть ни видно, ни слышно. И помни: если тебя вызывают, ты должна явиться. Чем бы ни занималась. Если почему–то не можешь – немедленно связываешься со мной. За всё здесь отвечаю я. Можешь идти.
Эль–Неренн шла в общий зал и думала, почему при последних словах старшая прикоснулась к кнуту.
- - -
В общем зале к вечеру собралась вся женская часть прислуги (кроме старшей) и трое мужчин. При появлении эль–Неренн разговоры тут же затихли. Асетт поманила новенькую, указала на накрытый стол. Остальные молча смотрели на альбиноску, не подходили, не пытались заговорить.
Эль–Неренн подошла к Тери, «огоньку», как её звали за её спиной. Рыжеволосая замерла, глядела на эль–Неренн с опаской и неприязнью. Не отводя взгляда от её глаз, эль–Неренн медленно наклонилась к ней (ощущая, как напряглась Тери) и тихо шепнула, на ухо:
— Я никому не рассказала.
Выпрямилась и направилась к столу, где её ждал ужин.
9. Эффект присутствия
— Странно, что этим интересуется полиция, — Эйзенн жестом пригласил комиссара усесться. Симмен сидел рядом, в соседнем кресле. Тигарр, чувствовавший себя неловко в белом халате с зелёным воротником, нашарил в кармане коробочку с табачными палочками, но тут же оставил их в покое. – Всё было в отчёте. К нам эти двое, по счастью, не зашли.
— Это другое расследование, — Тигарр повернулся так, чтобы видеть лица обоих собеседников. – Мы пытаемся узнать, откуда эль–Неренн родом. Меня интересует ваше мнение о ней – нет ли чего–нибудь особенного, странного.
Врачи переглянулись.
— Угадали, комиссар. Но это предмет тайны. Вам придётся…
— Избавьте меня от полного текста. Вот бумага от её адвоката. С прокурором тоже проблем не будет. Это – только для внутреннего расследования. К попытке её похищения причастно много полицейских. Нам нужно узнать всё, что можно, об эль–Неренн. Каждая мелочь может пригодиться.
Эйзенн глянул на документы мельком, а Симмен изучал их тщательно.
— Хорошо, — Симмен поднялся. – Идёмте. Это действительно интересный случай.
Они подошли к монитору, на котором в тот раз видели удивившие их данные. Симмен некоторое время копался в архивном шкафу, прежде чем отыскал «ластик» с записью.
— Мы провели три прогона на симуляторе, — указал он. – Воспроизводим состояние человека во всех фазах цикла. Это выявляет, помимо прочего…
— Извините, теариан, — комиссар поднял руку ладонью вверх. – Если вдаваться во все подробности, мы просидим здесь неделю. Ближе к сути.
Симмен поморщился, кивнул.
— Видите эти графики? Ваша подопечная – Essa–минус. Чистый минус.
— Подробнее, пожалуйста.
— Ну… Essa, Thya, Rinen,…
— Спасибо, алфавит я ещё помню.
— Отлично. Это условные категории; так отмечаются способности людей влиять на окружающих. Essa– люди, которые могут управлять другими. У вас, комиссар, в карточке записано Essaтри минуса, в возвратном периоде – два минуса. Все, кто занимают руководящие должности, не бывают ниже Essaчетыре минуса. У эль–Неренн мы зафиксировали Essa–минус. Такие показатели – у глав домов, у министров, «высоких» потомков Великих домов. Понимаете?
Тигарр покачал головой.
— Прямо как в сказке. «Принцесса в изгнании».
— Ну, вряд ли сразу принцесса. Такие люди очень хорошо воспринимают окружающих. Чувствуют все мелочи… сразу находят общий язык. Это в спокойном состоянии. А во время цикла…
— Могу представить.
— Да. Как у нас говорят: когда она «поёт», все вокруг танцуют. К тому же, у неё сбой цикла. Обычно это сопровождается некоторыми… э–э–э… компенсирующими изменениями. Эль–Неренн должна легко уживаться, с кем приходится жить, ладить со всеми, уметь убеждать. Угадал?
— Не вполне. Уживается она не со всеми. Но что–то в этом есть.
— Я думаю, она действительно потомок одного из Великих Домов. Судя по анализам крови. Но это всего лишь предположение.
Эйзенн приблизился к монитору.
— Видите «корону», комиссар? Человеком очень легко управлять, используя эти точки. В случае эль–Неренн «корона» сильнее всего возбуждается, когда у неё проходит подготовительная фаза. Дальше дело не идёт. Фаза длится от пяти до тридцати минут, и — всё на этом, цикл завершён. Мы называем это аномальной последовательностью.
— Моя мечта, — проворчал комиссар, – меня дня на три развозит.
— Заходите, посмотрим, что там у вас. Как будет время. Да, так вот. Возбуждение «короны» усиливает способности эль–Неренн. Когда у неё цикл, даже в таком коротком виде, её чувствительность ко всему возрастает. Раз в сто.
— Что, читает мысли? – усмехнулся комиссар.
— Не удивлюсь. Мы полагаем, что она – латентный «пси». Неинициированный.
— Что вы сказали? – комиссар рассмеялся. – «Пси»? Это которые гнут вилки взглядом и открывают двери усилием воли? Вы что, верите в эту чушь?
— Не такая уж и чушь. Видели женщину, в приёмном покое, в окошечке? Да, в «Справочной». Это «пси». Она умеет ставить диагнозы – ей достаточно прикоснуться к пациенту. Правда, не всегда удаётся почувствовать, но если удаётся – то полностью. Наш лучший сотрудник. Тридцать лет здесь работает.
Комиссар помотал головой.
— В чтение мыслей я не верю. Кроме того, её инициировали. Во время задержания. Тёмная история. Тот, кто её инициировал, погиб в ту же ночь.
— Ваши коллеги ошиблись, — Симмен постучал кончиком указки по монитору. – Она не инициирована. У неё был вступительный цикл, верно, но из–за травмы от дубинки всё, скажем так, разладилось. Не дошло до конца.
— И что, это – навсегда?
— Ну почему же. Это можно исправить – правда, лечение довольно долгое. К тому же это ей не мешает. У нас, знаете, многие женщины хотели бы чего–нибудь подобного.
— Симм, — Эйзенн наклонился к монитору, остановил воспроизведение, быстро отмотал запись назад. – Смотри! Видишь «корону»?
— Ну.
— А эту надпись видишь? Мы не смогли вызвать у неё вторую фазу! Во всех трёх проходах.
— Великое Море! – Симмен отодвинул комиссара, положил пальцы на сенсоры, медленно пролистал несколько страниц, вглядываясь в слова и цифры. – Ну и дела… Комиссар, всё ещё интереснее. Это не Essaминус. Это чистая Essa. А во время цикла – Essaплюс.
Тигарру стало не по себе.
— И много… таких, как она?
— Человек сто наберётся. Во всём мире. Хозяйка Сада в Федерации, Её Величество императрица Роан, наш Президент…
Тигарр вздохнул.
— Значит, всё–таки «принцесса».
Эйзенн отрицательно покачал головой.
— Нет, комиссар. Я в сказки не верю. Это могут быть последствия травмы. Люди с Essaи Essaплюс должны соблюдать определённый режим жизни. Она живёт, мягко говоря, совсем не так. Эль–Неренн – лицо без гражданства, без определённых занятий. Так у вас выражаются?
— Выражаются у нас энергичнее. И что за режим жизни?
— Прежде всего, правильное воспитание. Окружение – им противопоказано подолгу находиться в обществе людей из Thyaи низших групп. Им хорошо только в обществе других Essa. Их учат владеть собой: сильные эмоции непредсказуемо влияют на окружающих. У таких людей обычно очень развита память, органы чувств. В детстве, до первого цикла, они очень болезненны, иногда умирают без видимых причин.
— Ничего себе, — прошептал комиссар. – Если бы знал, был бы с ней осторожнее.
— Нужно обследовать её ещё раз, — Симмен выключил монитор. – Я узнавал, комиссар. Три года и восемь месяцев назад её обследовали – в Норвене, в тамошней клинике. Я запросил результаты, но мне сказали, что они утеряны.
— Да, конечно, — комиссар ощутил, что дело сдвигается с мёртвой точки. Норвен. Вот откуда узнали о её… возможностях. И понятно, почему Старуха так рвётся заполучить эль–Неренн. – Спасибо, теариан, вы очень помогли.
— Комиссар, попробуйте уговорить её не открывать этих подробностей. Лучше всего и ей не говорить, если не знает. Помогите привезти её сюда. Случай уникальный – мы никогда не видели людей такого типа у нас в клинике.
— Она не любит быть подопытной мышкой.
— Комиссар, если это не последствия травмы, то девушка – из очень высокой семьи. Понимаете? Рано или поздно выяснится, откуда она. Я предпочёл бы помочь ей. Так будет спокойнее.
- - -
Три дня спустя Тигарр, Виккер и Хольте вновь собрались – на сей раз у Хольте.
— Отличное место, — похвалил Виккер. С самого момента отъезда эль–Неренн в поместье Эверан её адвокат выглядел мрачным – все три раза, которые его видел Тигарр. Хольте, у которой у самой на душе скребли кошки, не осмеливалась спросить, в чём дело. Она несколько раз звонила сестре, говорила с дочерью – не отпускало. Неприятные предчувствия не проходили.
— Да, я бы с удовольствием переехал в этот район, — согласился комиссар. Он подстриг волосы и привёл, наконец, в порядок усы – те уже не казались неряшливой щёткой. – Светло. И до работы ближе.
— Что случилось, Виккер? – спросила, наконец, Хольте, когда уговорила остальных пообедать. Заказала примерно то же, что привезли с собой в тот памятный вечер, в доме у Тигарра.
Адвокат потёр лоб.
— Предчувствия. Нет, спасибо, у меня всё в порядке. Никаких неприятностей. Просто предчувствия. Что–то не так с эль–Неренн.
— Так позвоните, — комиссар пожал плечами. – Она уже не маленькая, справится.
— Звонил, там всё хорошо. Она быстро нашла там общий язык. Со всеми.
— Тогда выбросьте из головы, — посоветовал Тигарр. – Я сегодня был в центральной клинике. Узнал кое–что. Вот, слушайте.
- - -
— Я и раньше предполагал, что она, пусть и дальний, но потомок одного из Великих Домов, — заметил Виккер.
— На каком основании? – удивился комиссар. На Хольте его рассказ произвёл большое впечатление. На Виккера – не очень.
— Её реакция на то, что с ней хотели сделать в доме Рекенте. Вас ничего не удивило?
Хольте покачала головой.
— Меня – нет.
— Меня тоже, — отозвался комиссар.
Виккер улыбнулся, встал, прошёлся к окну и обратно.
— Хольте, вы дальний, но прямой потомок дома Тессан. Дом Тессан – часть Великого Дома Нерейт. Вы, комиссар, насколько я знаю, также состоите в родстве с Великим Домом. С другим.
— Очень дальнем, — проворчал комиссар.
— Я из вас – единственный «низкий человек», — Виккер остановился, оглядел аудиторию. – Нет, Хольте, не нужно. Меня это не задевает. Я прекрасно знаю, кто я, и это мне не мешает. Так вот, подавляющая часть тех, кто нанимается в слуги – «низкие люди». Родство с домом, пусть не Великим – наилучший способ устроить жизнь. Понимаете?
Хольте и комиссар переглянулись.
— Для большинства служанок то, что ан Рекенте хотела от эль–Неренн – редкая удача. Понимаете? Это пропуск в нормальную жизнь. Возможность найти хорошую работу. Получить образование. Теперь понятно?
— Эль–Неренн восприняла это, как смертельное оскорбление, — медленно проговорил комиссар. – Как покушение на честь. Мне кажется, я понимаю.
— Стало видно, как именно её воспитывали. Если честно, я не знал, действительно ли скрылась ан Рекенте из дома в ту ночь. Я гадал – и угадал правильно. Если бы я не уговорил эль–Неренн, она вполне могла осуществить свои планы. Перебить всё живое в доме. Я не говорил, но мне было страшно ехать с ней в машине. Мне никогда не было так страшно.
— А работать ей приходится служанкой, — усмехнулся комиссар. – Вот уж не повезло.
Виккер развёл руками.
— Я сделал всё, что мог. Если исключить нелегальные способы, самый быстрый способ получить гражданство – заработать предписанное количество баллов. Дальше всё будет проще. И с работой, и со всем остальным.
- - -
— Зеркала? – Хольте поднялась на ноги, взяла пульт. Махнула им в сторону окна – то потемнело, шторы поползли и закрыли его. Стало уютнее. – Я читала её дело – там, в «зверинце». В детстве её взяли в парк аттракционов – зеркальный лабиринт. Начиналась гроза. Она заблудилась там, в этот момент погас свет. По словам эль–Неренн, она сильно испугалась – увидела кого–то в зеркале. Кто–то оттудахотел забрать её с собой.
Комиссар усмехнулся.
— Значит, не идеально здоровая. Я–то думал, она смеётся надо мной. Выходит, что нет.
Он встал, собрал свои бумаги в портфель.
— Что–то припоминаю. Что–то было с зеркалами, это точно. Там, у меня дома, ей тоже приснились зеркала?
Хольте кивнула.
— Я продолжаю расследование, — комиссар оглядел остальных. – Мне пора. На днях посещу медицинский центр в Норвене. Утечка была оттуда, я уверен. Попробую отыскать, кто ещё знает об эль–Неренн. Да, в «зверинец» тоже загляну – мне говорили, после случая в карцере она очень быстро встала на ноги. Слишком быстро. Если что–то узнаю, сообщу.
Адвокат кивнул.
— Меня не будет в городе следующие две недели; если что – звоните.
* * *
И началась служба. Первые три недели эль–Неренн была «служанкой на всё» — иди, куда скажут, делай, что придётся. Мейсте, единственный, кто охотно разговаривал с ней, работал примерно так же. Вечно он всё ронял, царапал, терял. Но несмотря на отчасти «кривые руки», работал на совесть. Старался. Эль–Неренн выгодно отличалась от Мейсте тем, что руки у неё были «прямыми».
Звонки, звонки, звонки. Иногда целый день её не донимали вызовами. Сидела у себя в комнате или в общем зале, а то и на кухне, хотя Мегин своей жизнерадостностью могла вогнать в гроб кого угодно. Из хозяев в доме жили сама Веранно, её сын, Хейнрит – первый её ребёнок – да двоюродная сестра с двумя детьми. Изредка приезжали гости. Ненадолго. Обычно с ними хлопот не возникало.
Хейнриту было за тридцать, но он так и не нашёл себе места. Работал мелким служащим в одном из банков, и оставался недоволен тем, как складывается жизнь. Болтливая Тери, убедившись, что Ньер не спешит доносить старшей, стала охотно делиться мелкими семейными секретами хозяев. У Веранно есть ещё две дочери и, после того, как её сын оказался не в состоянии работать на сколько–либо ответственном посту, госпожа подумывает, не доверить ли будущее поместья дочерям.
От Хейнрита было больше всего вызовов. По ночам, по вечерам. Принести ему вина, ещё вина, ещё вина… поговорить с ним – а о чём с ним говорить? Каким может быть разговор, когда слугам не положено ничего, кроме подчинения?
Как водится, раз отличаешься – будешь страдать. Эль–Неренн быстро стала предметом «забав» Хейнрита. Похоже, больше всего его злила неизменно учтивая улыбка альбиноски, её невозмутимость и исполнительность.
— Если заинтересуется твоими ушками, — как–то раз приказала Леронн, — ни в коем случае не соглашайся. Скажешь, я запретила.
У эль–Неренн язык чесался спросить: «для себя приберегаете?» Но сдержалась. Только усмехнулась. Старшая улыбаться не спешила.
— Приказ госпожи, — пояснила она. – Никаких «игр» с прислугой.
Эль–Неренн хотело спросить, почему, но старшая опередила её.
— Это всё, что тебе нужно знать, — она нахмурилась. – Можешь идти.
- - -
В отличие от дома Рекенте, у Эверан использовали машины. Почти везде. На кухне это было особенно приятно: эль–Неренн довелось поработать судомойкой, чуть было не испортила себе руки на всю оставшуюся жизнь. Конечно, некоторые виды посуды машине не доверяли – такими вещами занималась Мегин. Она же полировала зеркала. Эль–Неренн не стала говорить, что не любит смотреть в зеркала – но кто–то всё–таки проболтался. Конечно, ей стали чаще поручать уход за стёклами и зеркалами. Судя по виноватому виду Тери, проболталась именно она. Но кто сказал ей? Старшая?
В общем зале по вечерам собирались все. Поначалу эль–Неренн не особенно замечали – а её это не очень–то и волновало: если хотелось поговорить с кем–то, была Асетт. На кухне всегда было, чем заняться. Эль–Неренн допустили даже в большую кухню, помогать обоим поварам. Те хоть и считались прислугой, но держались надменнее хозяев, знакомства с кем попало не водили.
Старший повар, низкорослый, брюзгливый и лысый, всегда смотрел на эль–Неренн с подозрением. Обращался к ней при помощи жестов и междометий; видимо, гордился тем, что его самого звали не как–нибудь, а Дейри–Тайрин Аен–Тарсон эс Вантар эр Рейстан. Тем, что был знаменит на обоих континентах, готовил несколько раз для Её Императорского Величества ан Рейстан, и стоил очень, очень дорого. Младший повар, напротив, был дружелюбным улыбчивым светловолосым гигантом – на полторы головы выше эль–Неренн и, дав девушке пару мелких поручений, остался доволен ею и начал обращаться, как с равной. В отсутствие шефа младший повар, Нервиенн Райвен–Тиро эс Вантар эр Рейстан, для друзей Эрви, охотно говорил с альбиноской – особенно интересно ему было то, что эль–Неренн рассказывала о своём прошлом.
Тери и Инни и не пытались скрыть, что завидуют такому отношению к «новенькой». То, что эль–Неренн не очень рвалась воспользоваться таким отношением младшего повара и не пыталась остаться при нём помощницей, вводило их обеих в изумление.
— Он же предлагал тебе уйти к ним, в помощницы? – шепнула Тери как–то раз, когда эль–Неренн в очередной раз вернулась из большой кухни в «малую», сняла полагающиеся фартук, колпак и тонкие белые перчатки и присела в уголке – отдышаться. – Чего ты ждёшь?
— Чего–то другого, — отозвалась эль–Неренн равнодушно. Инни и Тери переглянулись, в их взглядах отразилось мнение об умственных способностях альбиноски. – Повар из меня всё равно не выйдет.
Случайно или нет, следующую неделю эль–Неренн работала в теплицах – «владении» Тери. При всей своей бестолковости, «огонёк» умела обращаться с растениями. И, вступая на свою территорию, преображалась – покрикивала, если эль–Неренн не выполняла распоряжения в точности, пыталась казаться грозной и строгой. Её внешний вид этому нисколько не способствовал.
Ещё через неделю эль–Неренн стала приводить в порядок многочисленные картины, статуэтки и так далее – в доме, где только жилых комнат было три десятка, а крыло для прислуги рассчитано на сорок человек, такой работы всегда много. Работа была монотонной, но эль–Неренн она нравилась больше любой другой. Похоже, это заметили, потому что отныне эль–Неренн работала только «пылетёркой», как выразилась Мегин, или помощницей – у поваров.
- - -
— Как ты можешь этим заниматься? – поинтересовалась Мегин (шёл сорок третий день работы эль–Неренн). – Ходить, вытирать статуэтки, картины, гравюры. Тоска зелёная.
Что–то было в Мегин. Умела она смотреть в глаза так, что почти сразу разбирал смех. Двигалась со странной грацией, по–кошачьи и по–змеиному одновременно. И почти всегда от неё доносился слабый запах лаванды.
— Посуду мыть интереснее? – эль–Неренн взглянула в глаза судомойке. Той было двадцать шесть, Мегин при первой же возможности поведала, с захватывающими подробностями, историю своей жизни. По её словам, она была родом ни много ни мало из семьи обедневших потомков Великого Дома Рейстан. Возможно, ожидала подобных откровений и от новенькой. Ожидания не оправдались.
— Гора–а–аздо, — Мегин закатила глаза, изображая неземной восторг, и эль–Неренн не сдержалась, рассмеялась. Риккен, собиравшая за соседним столом головоломку, обернулась и одарила их обеих недружелюбным взглядом. – Идём, поможем! – Мегин схватила эль–Неренн за рукав, потянула за собой, в сторону Риккен. Тери, Инни и Тимо стояли вокруг «молчуньи», глядя, как та ловко укладывает кусочки. – Без меня ей не справиться.
— Этот – сюда, в угол, — указала Мегин, когда Риккен задумалась больше, чем на пять секунд. «Молчунья» не обратила внимания. – В угол, точно говорю. Вот…
Она успела увернуться. Риккен попала бы прямо в лоб.
— Нет, вон туда, на правый край, — предположила эль–Неренн. Напряглась, ожидая ещё одного взмаха кулаком, но Риккен подумала, взглянула ей в глаза и кивнула. Оставшиеся три десятка кусочков она добавила сама, почти не тратя времени на размышления.
Получился красивый морской пейзаж. Эль–Неренн с удивлением смотрела, как кусочки «сплавляются», срастаются в цельную, безупречно гладкую картину. Надо же! Хозяева не жалеют денег на подобные развлечения.
— Рики? – в зал вбежала неизвестная эль–Неренн служанка. Низенькая, кругленькая, с огненно–рыжими волосами и веснушчатым лицом. – А где новенькая? Инни говорит — такое пугало…
Эль–Неренн встала и повернулась лицом к новой знакомой.
— Ой! – рыжеволосая широко раскрыла глаза, покраснела, как рак. – Ой! – Несколько секунд она смотрела на усмехающуюся эль–Неренн, после чего, развернувшись, бросилась прочь из зала.
Так–так. «Инни говорит». Похоже, сплетничать тут не запрещено.
Минуты через три вернулась Тимо – бегом.
— Что такое? – спросила она ещё на пороге. – Что с Тери?
— Кто такая Тери?
Девочка показала руками.
— Рыжая, как шарик… Сидит на кухне и плачет.
Эль–Неренн пожала плечами.
— Не знаю. Увидела меня и убежала.
Тимо подошла вплотную, долго смотрела в глаза новенькой.
— Инни говорит, что я пугало, — сообщила эль–Неренн, понизив голос, сохраняя серьёзное выражение лица. – Вот Тери и испугалась.
Девочка фыркнула, спохватилась – закрыла рот ладонью. Посерьёзнела.
— Теаринзапрещает сплетничать, — она положила свою ладонь поверх ладони эль–Неренн. – Если ты скажешь теарин, Тери накажут.
— А я должна сказать?
Тимо оглянулась. Никого, кроме них. Она отрицательно помотала головой.
— Нет, не надо. Асетт говорит, что Тери могила исправит. Её и так чаще всех наказывают.
— А об этомя тоже не должна говорить? – не удержалась эль–Неренн. Девочка рассмеялась, ещё раз помотала головой.
— Тери уже два раза лишали отпуска. Она дежурит чаще всех. А мне всё равно ничего не будет.
— Делаешь, что хочешь?
— Нет, — девочка почему–то погрустнела. – Ладно. Давай «колокольчик», покажу, что там. Каким цветом откуда вызывают.
* * *
Теаринговорила с ней в комнате, которую прочие служанки называли «больницей». В доме был свой врач – Хантвин Кеммен эс Эверан, дальний родственник главы дома, Веранно ан Эверан. Он должен будет осмотреть новую служанку сегодня вечером – очередная формальность. Не люблю врачей, подумала эль–Неренн.
— Тут написано что–то странное про твои… про твои встречи с луной, — Леронн положила ладонь на папку.
— Я знаю слово «цикл», теарин, — ответила эль–Неренн спокойно. – У меня сбой цикла, там написано. Аномальная последовательность первого рода. Я не «встречаю луну» уже четвёртый год.
Теаринусмехнулась.
— Ты знаешь слово «аномальная»? – она смотрела на вновь нанятую, как на попугая, затвердившего несколько умно звучащих фраз.
— В больнице мне объяснили.
— Хорошо, что объяснили. Когда у тебя цикл, ты освобождаешься от работы. Появляться на людях в такое время можно только в красно–чёрной шапочке. У нас принято пить вот это, — теаринпоставила на стол бутылочку с тёмной жидкостью внутри. – Возьми одну с собой. Это горько, но пить можно. По две чайных ложки утром и вечером. Тогда цикл проходит легче. Если у тебя аллергия на этот настой, просто сиди в комнате, пока не пройдёт.
«Вы знаете слово ‘аллергия’?», чуть было не съязвила эль–Неренн. Сдержалась. Видно было, что старшая невысокого мнения об интеллекте собеседницы, объясняла всё терпеливо и снисходительно.
— Гостей в это время тоже не принимают? – поинтересовалась эль–Неренн. Рисковала. Вдруг теаринразозлится.
— Принимают, — старшая встала, заперла шкафчик, из которого достала бутылочку с настоем. – «Ушки гладить» тоже не запрещается. Знаешь, отчего бывают дети?
— Слышала несколько раз, — кивнула эль–Неренн. Ох, нарвёшься, Ньер, ох, сейчас нарвёшься…
— Рада за тебя. Если дойдёт до этого, имей в виду: если ребёнок от кого–то из прислуги, его всегда возьмут здесь на работу. Здесь или в другом владении Эверан. Но содержать его, пока не вырастет, будешь сама. Если от хозяев, ты будешь принята в дом, если захочешь. Всё это есть в бумагах, которые ты подписала, но я обязана сказать это вслух.
Ну что же. Во всяком случае, откровенно.
— Ясно, — кивнула эль–Неренн.
— Часть правил тебе уже рассказали. Здесь не сплетничают, эль–Неренн. Я не допущу этого. Особенно – про хозяев. Прислуге разрешено появляться в апартаментах хозяев только по их вызову. Если хозяева велят уйти, уходи немедленно. Если хоть что–то непонятно, связываешься со мной. Я говорю, что делать.
Эль–Неренн кивнула.
— Всё остальное ты уже слышала. Два раза в месяц у тебя будет отпуск – на выходной можешь уезжать в город, до вечера. По возвращении – медосмотр. Так положено.
Эль–Неренн снова кивнула.
— Не знаю, что про меня успели наговорить, но я не чудовище, эль–Неренн. Старшая отвечает за всё в этом доме. За всё, что положено делать прислуге. Если тебе потребуется поговорить с кем–то из хозяев, вначале спрашиваешь разрешения у меня. Это ясно?
— Ясно, теарин. Вы не похожи на чудовище.
— Спасибо, — старшая встала. Встала и эль–Неренн. – Вижу, ты не лезешь за словом в карман. Но знай меру, эль–Неренн. Хозяева не любят, когда им дерзят. С ними говори спокойно, вежливо, никогда не смотри в глаза, если не прикажут.
— Скажите, а можно выходить из дома?
— Можно, если у тебя нет вызовов. Можешь выходить на задний двор и в парк. Тебя не должно быть ни видно, ни слышно. И помни: если тебя вызывают, ты должна явиться. Чем бы ни занималась. Если почему–то не можешь – немедленно связываешься со мной. За всё здесь отвечаю я. Можешь идти.
Эль–Неренн шла в общий зал и думала, почему при последних словах старшая прикоснулась к кнуту.
- - -
В общем зале к вечеру собралась вся женская часть прислуги (кроме старшей) и трое мужчин. При появлении эль–Неренн разговоры тут же затихли. Асетт поманила новенькую, указала на накрытый стол. Остальные молча смотрели на альбиноску, не подходили, не пытались заговорить.
Эль–Неренн подошла к Тери, «огоньку», как её звали за её спиной. Рыжеволосая замерла, глядела на эль–Неренн с опаской и неприязнью. Не отводя взгляда от её глаз, эль–Неренн медленно наклонилась к ней (ощущая, как напряглась Тери) и тихо шепнула, на ухо:
— Я никому не рассказала.
Выпрямилась и направилась к столу, где её ждал ужин.
9. Эффект присутствия
— Странно, что этим интересуется полиция, — Эйзенн жестом пригласил комиссара усесться. Симмен сидел рядом, в соседнем кресле. Тигарр, чувствовавший себя неловко в белом халате с зелёным воротником, нашарил в кармане коробочку с табачными палочками, но тут же оставил их в покое. – Всё было в отчёте. К нам эти двое, по счастью, не зашли.
— Это другое расследование, — Тигарр повернулся так, чтобы видеть лица обоих собеседников. – Мы пытаемся узнать, откуда эль–Неренн родом. Меня интересует ваше мнение о ней – нет ли чего–нибудь особенного, странного.
Врачи переглянулись.
— Угадали, комиссар. Но это предмет тайны. Вам придётся…
— Избавьте меня от полного текста. Вот бумага от её адвоката. С прокурором тоже проблем не будет. Это – только для внутреннего расследования. К попытке её похищения причастно много полицейских. Нам нужно узнать всё, что можно, об эль–Неренн. Каждая мелочь может пригодиться.
Эйзенн глянул на документы мельком, а Симмен изучал их тщательно.
— Хорошо, — Симмен поднялся. – Идёмте. Это действительно интересный случай.
Они подошли к монитору, на котором в тот раз видели удивившие их данные. Симмен некоторое время копался в архивном шкафу, прежде чем отыскал «ластик» с записью.
— Мы провели три прогона на симуляторе, — указал он. – Воспроизводим состояние человека во всех фазах цикла. Это выявляет, помимо прочего…
— Извините, теариан, — комиссар поднял руку ладонью вверх. – Если вдаваться во все подробности, мы просидим здесь неделю. Ближе к сути.
Симмен поморщился, кивнул.
— Видите эти графики? Ваша подопечная – Essa–минус. Чистый минус.
— Подробнее, пожалуйста.
— Ну… Essa, Thya, Rinen,…
— Спасибо, алфавит я ещё помню.
— Отлично. Это условные категории; так отмечаются способности людей влиять на окружающих. Essa– люди, которые могут управлять другими. У вас, комиссар, в карточке записано Essaтри минуса, в возвратном периоде – два минуса. Все, кто занимают руководящие должности, не бывают ниже Essaчетыре минуса. У эль–Неренн мы зафиксировали Essa–минус. Такие показатели – у глав домов, у министров, «высоких» потомков Великих домов. Понимаете?
Тигарр покачал головой.
— Прямо как в сказке. «Принцесса в изгнании».
— Ну, вряд ли сразу принцесса. Такие люди очень хорошо воспринимают окружающих. Чувствуют все мелочи… сразу находят общий язык. Это в спокойном состоянии. А во время цикла…
— Могу представить.
— Да. Как у нас говорят: когда она «поёт», все вокруг танцуют. К тому же, у неё сбой цикла. Обычно это сопровождается некоторыми… э–э–э… компенсирующими изменениями. Эль–Неренн должна легко уживаться, с кем приходится жить, ладить со всеми, уметь убеждать. Угадал?
— Не вполне. Уживается она не со всеми. Но что–то в этом есть.
— Я думаю, она действительно потомок одного из Великих Домов. Судя по анализам крови. Но это всего лишь предположение.
Эйзенн приблизился к монитору.
— Видите «корону», комиссар? Человеком очень легко управлять, используя эти точки. В случае эль–Неренн «корона» сильнее всего возбуждается, когда у неё проходит подготовительная фаза. Дальше дело не идёт. Фаза длится от пяти до тридцати минут, и — всё на этом, цикл завершён. Мы называем это аномальной последовательностью.
— Моя мечта, — проворчал комиссар, – меня дня на три развозит.
— Заходите, посмотрим, что там у вас. Как будет время. Да, так вот. Возбуждение «короны» усиливает способности эль–Неренн. Когда у неё цикл, даже в таком коротком виде, её чувствительность ко всему возрастает. Раз в сто.
— Что, читает мысли? – усмехнулся комиссар.
— Не удивлюсь. Мы полагаем, что она – латентный «пси». Неинициированный.
— Что вы сказали? – комиссар рассмеялся. – «Пси»? Это которые гнут вилки взглядом и открывают двери усилием воли? Вы что, верите в эту чушь?
— Не такая уж и чушь. Видели женщину, в приёмном покое, в окошечке? Да, в «Справочной». Это «пси». Она умеет ставить диагнозы – ей достаточно прикоснуться к пациенту. Правда, не всегда удаётся почувствовать, но если удаётся – то полностью. Наш лучший сотрудник. Тридцать лет здесь работает.
Комиссар помотал головой.
— В чтение мыслей я не верю. Кроме того, её инициировали. Во время задержания. Тёмная история. Тот, кто её инициировал, погиб в ту же ночь.
— Ваши коллеги ошиблись, — Симмен постучал кончиком указки по монитору. – Она не инициирована. У неё был вступительный цикл, верно, но из–за травмы от дубинки всё, скажем так, разладилось. Не дошло до конца.
— И что, это – навсегда?
— Ну почему же. Это можно исправить – правда, лечение довольно долгое. К тому же это ей не мешает. У нас, знаете, многие женщины хотели бы чего–нибудь подобного.
— Симм, — Эйзенн наклонился к монитору, остановил воспроизведение, быстро отмотал запись назад. – Смотри! Видишь «корону»?
— Ну.
— А эту надпись видишь? Мы не смогли вызвать у неё вторую фазу! Во всех трёх проходах.
— Великое Море! – Симмен отодвинул комиссара, положил пальцы на сенсоры, медленно пролистал несколько страниц, вглядываясь в слова и цифры. – Ну и дела… Комиссар, всё ещё интереснее. Это не Essaминус. Это чистая Essa. А во время цикла – Essaплюс.
Тигарру стало не по себе.
— И много… таких, как она?
— Человек сто наберётся. Во всём мире. Хозяйка Сада в Федерации, Её Величество императрица Роан, наш Президент…
Тигарр вздохнул.
— Значит, всё–таки «принцесса».
Эйзенн отрицательно покачал головой.
— Нет, комиссар. Я в сказки не верю. Это могут быть последствия травмы. Люди с Essaи Essaплюс должны соблюдать определённый режим жизни. Она живёт, мягко говоря, совсем не так. Эль–Неренн – лицо без гражданства, без определённых занятий. Так у вас выражаются?
— Выражаются у нас энергичнее. И что за режим жизни?
— Прежде всего, правильное воспитание. Окружение – им противопоказано подолгу находиться в обществе людей из Thyaи низших групп. Им хорошо только в обществе других Essa. Их учат владеть собой: сильные эмоции непредсказуемо влияют на окружающих. У таких людей обычно очень развита память, органы чувств. В детстве, до первого цикла, они очень болезненны, иногда умирают без видимых причин.
— Ничего себе, — прошептал комиссар. – Если бы знал, был бы с ней осторожнее.
— Нужно обследовать её ещё раз, — Симмен выключил монитор. – Я узнавал, комиссар. Три года и восемь месяцев назад её обследовали – в Норвене, в тамошней клинике. Я запросил результаты, но мне сказали, что они утеряны.
— Да, конечно, — комиссар ощутил, что дело сдвигается с мёртвой точки. Норвен. Вот откуда узнали о её… возможностях. И понятно, почему Старуха так рвётся заполучить эль–Неренн. – Спасибо, теариан, вы очень помогли.
— Комиссар, попробуйте уговорить её не открывать этих подробностей. Лучше всего и ей не говорить, если не знает. Помогите привезти её сюда. Случай уникальный – мы никогда не видели людей такого типа у нас в клинике.
— Она не любит быть подопытной мышкой.
— Комиссар, если это не последствия травмы, то девушка – из очень высокой семьи. Понимаете? Рано или поздно выяснится, откуда она. Я предпочёл бы помочь ей. Так будет спокойнее.
- - -
Три дня спустя Тигарр, Виккер и Хольте вновь собрались – на сей раз у Хольте.
— Отличное место, — похвалил Виккер. С самого момента отъезда эль–Неренн в поместье Эверан её адвокат выглядел мрачным – все три раза, которые его видел Тигарр. Хольте, у которой у самой на душе скребли кошки, не осмеливалась спросить, в чём дело. Она несколько раз звонила сестре, говорила с дочерью – не отпускало. Неприятные предчувствия не проходили.
— Да, я бы с удовольствием переехал в этот район, — согласился комиссар. Он подстриг волосы и привёл, наконец, в порядок усы – те уже не казались неряшливой щёткой. – Светло. И до работы ближе.
— Что случилось, Виккер? – спросила, наконец, Хольте, когда уговорила остальных пообедать. Заказала примерно то же, что привезли с собой в тот памятный вечер, в доме у Тигарра.
Адвокат потёр лоб.
— Предчувствия. Нет, спасибо, у меня всё в порядке. Никаких неприятностей. Просто предчувствия. Что–то не так с эль–Неренн.
— Так позвоните, — комиссар пожал плечами. – Она уже не маленькая, справится.
— Звонил, там всё хорошо. Она быстро нашла там общий язык. Со всеми.
— Тогда выбросьте из головы, — посоветовал Тигарр. – Я сегодня был в центральной клинике. Узнал кое–что. Вот, слушайте.
- - -
— Я и раньше предполагал, что она, пусть и дальний, но потомок одного из Великих Домов, — заметил Виккер.
— На каком основании? – удивился комиссар. На Хольте его рассказ произвёл большое впечатление. На Виккера – не очень.
— Её реакция на то, что с ней хотели сделать в доме Рекенте. Вас ничего не удивило?
Хольте покачала головой.
— Меня – нет.
— Меня тоже, — отозвался комиссар.
Виккер улыбнулся, встал, прошёлся к окну и обратно.
— Хольте, вы дальний, но прямой потомок дома Тессан. Дом Тессан – часть Великого Дома Нерейт. Вы, комиссар, насколько я знаю, также состоите в родстве с Великим Домом. С другим.
— Очень дальнем, — проворчал комиссар.
— Я из вас – единственный «низкий человек», — Виккер остановился, оглядел аудиторию. – Нет, Хольте, не нужно. Меня это не задевает. Я прекрасно знаю, кто я, и это мне не мешает. Так вот, подавляющая часть тех, кто нанимается в слуги – «низкие люди». Родство с домом, пусть не Великим – наилучший способ устроить жизнь. Понимаете?
Хольте и комиссар переглянулись.
— Для большинства служанок то, что ан Рекенте хотела от эль–Неренн – редкая удача. Понимаете? Это пропуск в нормальную жизнь. Возможность найти хорошую работу. Получить образование. Теперь понятно?
— Эль–Неренн восприняла это, как смертельное оскорбление, — медленно проговорил комиссар. – Как покушение на честь. Мне кажется, я понимаю.
— Стало видно, как именно её воспитывали. Если честно, я не знал, действительно ли скрылась ан Рекенте из дома в ту ночь. Я гадал – и угадал правильно. Если бы я не уговорил эль–Неренн, она вполне могла осуществить свои планы. Перебить всё живое в доме. Я не говорил, но мне было страшно ехать с ней в машине. Мне никогда не было так страшно.
— А работать ей приходится служанкой, — усмехнулся комиссар. – Вот уж не повезло.
Виккер развёл руками.
— Я сделал всё, что мог. Если исключить нелегальные способы, самый быстрый способ получить гражданство – заработать предписанное количество баллов. Дальше всё будет проще. И с работой, и со всем остальным.
- - -
— Зеркала? – Хольте поднялась на ноги, взяла пульт. Махнула им в сторону окна – то потемнело, шторы поползли и закрыли его. Стало уютнее. – Я читала её дело – там, в «зверинце». В детстве её взяли в парк аттракционов – зеркальный лабиринт. Начиналась гроза. Она заблудилась там, в этот момент погас свет. По словам эль–Неренн, она сильно испугалась – увидела кого–то в зеркале. Кто–то оттудахотел забрать её с собой.
Комиссар усмехнулся.
— Значит, не идеально здоровая. Я–то думал, она смеётся надо мной. Выходит, что нет.
Он встал, собрал свои бумаги в портфель.
— Что–то припоминаю. Что–то было с зеркалами, это точно. Там, у меня дома, ей тоже приснились зеркала?
Хольте кивнула.
— Я продолжаю расследование, — комиссар оглядел остальных. – Мне пора. На днях посещу медицинский центр в Норвене. Утечка была оттуда, я уверен. Попробую отыскать, кто ещё знает об эль–Неренн. Да, в «зверинец» тоже загляну – мне говорили, после случая в карцере она очень быстро встала на ноги. Слишком быстро. Если что–то узнаю, сообщу.
Адвокат кивнул.
— Меня не будет в городе следующие две недели; если что – звоните.
* * *
И началась служба. Первые три недели эль–Неренн была «служанкой на всё» — иди, куда скажут, делай, что придётся. Мейсте, единственный, кто охотно разговаривал с ней, работал примерно так же. Вечно он всё ронял, царапал, терял. Но несмотря на отчасти «кривые руки», работал на совесть. Старался. Эль–Неренн выгодно отличалась от Мейсте тем, что руки у неё были «прямыми».
Звонки, звонки, звонки. Иногда целый день её не донимали вызовами. Сидела у себя в комнате или в общем зале, а то и на кухне, хотя Мегин своей жизнерадостностью могла вогнать в гроб кого угодно. Из хозяев в доме жили сама Веранно, её сын, Хейнрит – первый её ребёнок – да двоюродная сестра с двумя детьми. Изредка приезжали гости. Ненадолго. Обычно с ними хлопот не возникало.
Хейнриту было за тридцать, но он так и не нашёл себе места. Работал мелким служащим в одном из банков, и оставался недоволен тем, как складывается жизнь. Болтливая Тери, убедившись, что Ньер не спешит доносить старшей, стала охотно делиться мелкими семейными секретами хозяев. У Веранно есть ещё две дочери и, после того, как её сын оказался не в состоянии работать на сколько–либо ответственном посту, госпожа подумывает, не доверить ли будущее поместья дочерям.
От Хейнрита было больше всего вызовов. По ночам, по вечерам. Принести ему вина, ещё вина, ещё вина… поговорить с ним – а о чём с ним говорить? Каким может быть разговор, когда слугам не положено ничего, кроме подчинения?
Как водится, раз отличаешься – будешь страдать. Эль–Неренн быстро стала предметом «забав» Хейнрита. Похоже, больше всего его злила неизменно учтивая улыбка альбиноски, её невозмутимость и исполнительность.
— Если заинтересуется твоими ушками, — как–то раз приказала Леронн, — ни в коем случае не соглашайся. Скажешь, я запретила.
У эль–Неренн язык чесался спросить: «для себя приберегаете?» Но сдержалась. Только усмехнулась. Старшая улыбаться не спешила.
— Приказ госпожи, — пояснила она. – Никаких «игр» с прислугой.
Эль–Неренн хотело спросить, почему, но старшая опередила её.
— Это всё, что тебе нужно знать, — она нахмурилась. – Можешь идти.
- - -
В отличие от дома Рекенте, у Эверан использовали машины. Почти везде. На кухне это было особенно приятно: эль–Неренн довелось поработать судомойкой, чуть было не испортила себе руки на всю оставшуюся жизнь. Конечно, некоторые виды посуды машине не доверяли – такими вещами занималась Мегин. Она же полировала зеркала. Эль–Неренн не стала говорить, что не любит смотреть в зеркала – но кто–то всё–таки проболтался. Конечно, ей стали чаще поручать уход за стёклами и зеркалами. Судя по виноватому виду Тери, проболталась именно она. Но кто сказал ей? Старшая?
В общем зале по вечерам собирались все. Поначалу эль–Неренн не особенно замечали – а её это не очень–то и волновало: если хотелось поговорить с кем–то, была Асетт. На кухне всегда было, чем заняться. Эль–Неренн допустили даже в большую кухню, помогать обоим поварам. Те хоть и считались прислугой, но держались надменнее хозяев, знакомства с кем попало не водили.
Старший повар, низкорослый, брюзгливый и лысый, всегда смотрел на эль–Неренн с подозрением. Обращался к ней при помощи жестов и междометий; видимо, гордился тем, что его самого звали не как–нибудь, а Дейри–Тайрин Аен–Тарсон эс Вантар эр Рейстан. Тем, что был знаменит на обоих континентах, готовил несколько раз для Её Императорского Величества ан Рейстан, и стоил очень, очень дорого. Младший повар, напротив, был дружелюбным улыбчивым светловолосым гигантом – на полторы головы выше эль–Неренн и, дав девушке пару мелких поручений, остался доволен ею и начал обращаться, как с равной. В отсутствие шефа младший повар, Нервиенн Райвен–Тиро эс Вантар эр Рейстан, для друзей Эрви, охотно говорил с альбиноской – особенно интересно ему было то, что эль–Неренн рассказывала о своём прошлом.
Тери и Инни и не пытались скрыть, что завидуют такому отношению к «новенькой». То, что эль–Неренн не очень рвалась воспользоваться таким отношением младшего повара и не пыталась остаться при нём помощницей, вводило их обеих в изумление.
— Он же предлагал тебе уйти к ним, в помощницы? – шепнула Тери как–то раз, когда эль–Неренн в очередной раз вернулась из большой кухни в «малую», сняла полагающиеся фартук, колпак и тонкие белые перчатки и присела в уголке – отдышаться. – Чего ты ждёшь?
— Чего–то другого, — отозвалась эль–Неренн равнодушно. Инни и Тери переглянулись, в их взглядах отразилось мнение об умственных способностях альбиноски. – Повар из меня всё равно не выйдет.
Случайно или нет, следующую неделю эль–Неренн работала в теплицах – «владении» Тери. При всей своей бестолковости, «огонёк» умела обращаться с растениями. И, вступая на свою территорию, преображалась – покрикивала, если эль–Неренн не выполняла распоряжения в точности, пыталась казаться грозной и строгой. Её внешний вид этому нисколько не способствовал.
Ещё через неделю эль–Неренн стала приводить в порядок многочисленные картины, статуэтки и так далее – в доме, где только жилых комнат было три десятка, а крыло для прислуги рассчитано на сорок человек, такой работы всегда много. Работа была монотонной, но эль–Неренн она нравилась больше любой другой. Похоже, это заметили, потому что отныне эль–Неренн работала только «пылетёркой», как выразилась Мегин, или помощницей – у поваров.
- - -
— Как ты можешь этим заниматься? – поинтересовалась Мегин (шёл сорок третий день работы эль–Неренн). – Ходить, вытирать статуэтки, картины, гравюры. Тоска зелёная.
Что–то было в Мегин. Умела она смотреть в глаза так, что почти сразу разбирал смех. Двигалась со странной грацией, по–кошачьи и по–змеиному одновременно. И почти всегда от неё доносился слабый запах лаванды.
— Посуду мыть интереснее? – эль–Неренн взглянула в глаза судомойке. Той было двадцать шесть, Мегин при первой же возможности поведала, с захватывающими подробностями, историю своей жизни. По её словам, она была родом ни много ни мало из семьи обедневших потомков Великого Дома Рейстан. Возможно, ожидала подобных откровений и от новенькой. Ожидания не оправдались.
— Гора–а–аздо, — Мегин закатила глаза, изображая неземной восторг, и эль–Неренн не сдержалась, рассмеялась. Риккен, собиравшая за соседним столом головоломку, обернулась и одарила их обеих недружелюбным взглядом. – Идём, поможем! – Мегин схватила эль–Неренн за рукав, потянула за собой, в сторону Риккен. Тери, Инни и Тимо стояли вокруг «молчуньи», глядя, как та ловко укладывает кусочки. – Без меня ей не справиться.
— Этот – сюда, в угол, — указала Мегин, когда Риккен задумалась больше, чем на пять секунд. «Молчунья» не обратила внимания. – В угол, точно говорю. Вот…
Она успела увернуться. Риккен попала бы прямо в лоб.
— Нет, вон туда, на правый край, — предположила эль–Неренн. Напряглась, ожидая ещё одного взмаха кулаком, но Риккен подумала, взглянула ей в глаза и кивнула. Оставшиеся три десятка кусочков она добавила сама, почти не тратя времени на размышления.
Получился красивый морской пейзаж. Эль–Неренн с удивлением смотрела, как кусочки «сплавляются», срастаются в цельную, безупречно гладкую картину. Надо же! Хозяева не жалеют денег на подобные развлечения.