Браун Сандра. Шарада

   – Вечер закончился неожиданным сюрпризом, не так ли?
   – Ага.
   – Но более увлекательным, чем выпитая не спеша чашечка кофе.
   – Но менее увлекательным, чем секс. Кэт вскинула голову.
   – Ты не можешь не говорить грубостей?
   – А ты не можешь не прикидываться? Ты же, черт побери, прекрасно сознаешь, что сегодня ночью мы с тобой должны были оказаться в постели.
   – Я уже сказала «нет»
   – Сказать-то сказала, но ты в этом уверена? Кэт наклонила голову. Он дотронулся до ее подбородка и снова приподнял его.
   – Мы с тобой взрослые люди. Мы знаем, что делаем, поэтому не пытайся морочить мне голову, ладно? С тех пор, как я увидел тебя через экранированную дверь в доме Айрин и Чарли, я испытываю к тебе влечение, и тебе это хорошо известно. И ты тоже испытываешь влечение ко мне. Все, что мы говорили и делали с тех пор, было любовной игрой.
   Кэт бросила нервный взгляд в сторону кухни, и это его разозлило.
   – Намек понят. Спокойной ночи, Кэт.
   Алекс проскользнул в дверь и был уже на полпути вниз по подъездной дорожке, как вдруг остановился и оглянулся на нее через плечо. Кэт все еще стояла на пороге, ее силуэт четко проступал на фоне залитой электрическим светом двери. Одна рука была поднята и опиралась на косяк, словно замерла на полдороге, не успев принять молитвенную позу.
   То ли оттого, что у нее был тоскливый и немного даже жалкий вид, то ли потому, что он все еще был в ярости, что ее бывший любовник появился в самое неподходящее время, то ли он и вправду был дерьмом, как незадолго до того выразился, но Алекс наплевал на совесть и здравый смысл и повернул обратно, покрыв то же самое расстояние за ничтожные доли секунды.
   Не говоря ни слова, он одной рукой обхватил ее затылок, запустив пальцы ей в волосы, а другой крепко обнял за талию и притянул к себе. Он целовал ее твердыми от страсти и гнева губами, глубоко и властно проникнув ей в рот языком.
   Затем, так же внезапно, как начал, он оторвался он нее.
   Кэт не мигая смотрела на него снизу вверх, раскрыв от изумления губы. Алекс ушел, а она еще долго глядела ему вслед, ошеломленная и возбужденная его поцелуем,. готовая – он знал это – к новым ласкам. И поэтому, когда он снова, уже во второй раз, вышагивал по подъездной дорожке, он был еще более зол, чем раньше. На Спайсера, на нее, на себя. На все на свете.
   На все на свете, черт побери.
   – Ну, и сколько это продолжается?
   Дин не терял времени даром. Не успела она появиться в кухне, как он сразу завел разговор на ту самую тему, которой, как она надеялась, им удастся избежать.
   – Что?
   – Кэт, не притворяйся, что не понимаешь. Твоя связь с этим полицейским, он же писатель. – Его вопрошающий взгляд требовал ответа.
   – Никакой связи между мной и Алексом нет. – Она рассказала ему о путанице в доме Уолтерсов. – С той первой памятной встречи мы несколько раз встречались. Мы дружим. Вот и все.
   Дин скептически фыркнул.
   Из-за того, что он вынудил ее лгать ему, Кэт перешла в атаку.
   – Послушай, Дин, я очень рада, что ты навестил меня, но кто дал тебе право забираться ко мне в дом в мое отсутствие?
   – Я думал, ты не станешь возражать. Я это уже пытался объяснить и тебе, и этому неандертальцу. Обнаружив, что тебя нет дома, я решил войти и подождать. Не понимаю, почему ты так расстроена. От твоего дома в Малибу у меня были ключи. Не вижу, в чем тут разница.
   – Разница в том, что я дала тебе ключи от дома в Малибу сама. И знала, что они у тебя. – Кэт понимала, что от раздражения говорит повышенным тоном, и, сделав над собой усилие, постаралась понизить голос. – Надо было предупредить, что ты вылетаешь. Я не люблю сюрпризов и уже миллион раз говорила тебе об этом.
   – В таком случае твоя нелюбовь к сюрпризам это, очевидно, единственное, что в тебе не изменилось с момента твоего переезда сюда.
   Дин резко встал и зашагал по кухне, не сводя с нее глаз, как будто хотел рассмотреть ее в нескольких разных ракурсах.
   – Не знаю, что вызвало в тебе такую перемену. Может быть, то, что ты общаешься с этим бандитом, а может быть, твоя работа. Но что-то на тебя повлияло. Ты стала другой.
   – Какой?
   – Ты стала своенравной, нервной. Как будто того и гляди выпрыгнешь сама из себя.
   – Не представляю, о чем ты толкуешь. – На самом деле Кэт сразу же поняла, что он имел в виду, и ее очень обеспокоило, что это так заметно.
   – Я увидел это в первую же минуту. Чтобы там у тебя ни случилось… – Его лицо внезапно потемнело. – О Господи! Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь с твоим сердцем? Какие-нибудь признаки отторжения? Кэт подняла руки в успокаивающем жесте.
   – Нет, Дин. – Она покачала головой, выражение ее лица смягчилось, ей хотелось, чтобы он перестал беспокоиться. – Я прекрасно себя чувствую. Просто удивительно, насколько хорошо. Я каждый день открываю для себя что-то новое, что раньше было мне недоступно. И эта новизна до сих пор не приелась.
   – Только не будь беспечной, – назидательным тоном проговорил Дин. – Слава Богу, что сейчас у тебя все хорошо, но, если вдруг почувствуешь какие-нибудь признаки отторжения, сразу же звони мне. Ты знаешь, как меня найти.
   – Обещаю.
   – Я понимаю, тебя раздражает, когда я твержу одно и то же, но ведь кто-то же должен постоянно напоминать тебе, что ты не такая, как другие. У тебя пересаженное сердце.
   – Я такая же, как другие. Не надо меня опекать. Но он, казалось, не слышал ее возражений.
   – Ты слишком много работаешь.
   – Мне нравится работать. Я с головой погрузилась в свою программу.
   – Так ты от этого стала такой нервной? Кэт хотела показать Дину загадочные послания в белых конвертах. Ей хотелось знать, что он об этом думает, так как она всегда прислушивалась к его мнению. Но, хорошо зная его, она была уверена, что он будет настаивать на обращении в полицию. Однако обратиться в полицию значило бы признать, что письма заслуживают какого-то внимания. А она все еще пыталась убедить себя, что эти плохо замаскированные предостережения – не более чем чья-то глупая шутка.
   – Может быть, у меня утомленный вид из-за сегодняшнего вечера, ведь это было нечто большее, чем просто светский раут. Мне пришлось произвести впечатление на многих людей, а это требует сил. Чем бы я ни занималась, я всегда чем-то озабочена, – честно ответила Кэт. – Мне очень нравится работа и дети, но процесс создания такого рода программы связан с трудностями, иногда производственными, а чаще бюрократическими. Попробуй не запутаться в этих бумагах. К концу дня я обычно чувствую себя, как однорукий жонглер, которому надо поймать десять шариков одновременно.
   – Ты могла бы все это бросить. Кэт улыбнулась и покачала головой.
   – Даже учитывая все трудности, мне эта работа нравится. И все наши усилия оказываются оправданными, когда удается устроить ребенка к таким родителям, которые смогут перевернуть всю его жизнь, сделать из кошмара волшебный сон. Нет, Дин, я не собираюсь это бросать.
   – Итак, работа у тебя просто блеск. Тогда, должно быть, причина в чем-то другом. – Он заглянул ей в глаза. – Ты нервничаешь из-за Пирса?
   – Ты опять за свое?
   – Насколько ты им увлечена?
   Кэт не могла честно ответить на этот вопрос, так как правда состояла в том, что она до такой степени была увлечена Алексом, что хотела бы углубить их отношения, перевести их на следующий уровень.
   – Мне с ним интересно, он неглуп, – ответила она. – Умеет хорошо выражать свои мысли, но немногословен, как это ни странно. Очень непростой человек. Чем дольше мы с ним общаемся, тем меньше, как мне кажется, я его знаю. Для меня в нем есть что– то интригующее.
   – Кэт, – простонал Дин, – ты только послушай, что ты несешь. Он смазливый самец с хорошо подвешенным языком, в котором для тебя есть нечто интригующее. Ты понимаешь, о чем это говорит?
   – Он тот самый «неподходящий мужчина», перед которым не может устоять ни одна женщина. – Кэт мягко сказала вслух то, о чем не раз уже думала.
   – Если ты это сознаешь, зачем продолжать с ним встречаться? – Дин в недоумении покачал головой. – Что ты в нем нашла? Он настоящий уличный хулиган. Это сразу бросается в глаза. Ты заметила этот шрам у него поперек брови? Один Господь Бог знает, откуда…
   – Какой-то молокосос ударил его бутылкой из-под пива.
   – А, так ты заметила? – Он обрушился на нее, выстреливая вопросы как из пулемета: – У него есть еще шрамы? Ты их все видела? Ты с ним спала?
   – Это не твое дело.
   – Иными словами, спала.
   – Иными словами, спала я с ним или нет, это тебя не касается. Я больше не считаю себя обязанной докладывать тебе, с кем я вижусь, в обществе или наедине. – Желая смягчить удар по его самолюбию, она умерила свой гнев. – Дин, я не хочу ругаться. Но, пожалуйста, пойми меня правильно.
   – Прекрасно понимаю. Ты думаешь, что тебе не хватает страсти и огня, которых якобы не было в наших отношениях. Тебе нужен крутой мужик в чересчур узких джинсах, от которого у тебя подгибаются колени.
   – Да, – согласилась она с вызовом в голосе. – Насчет его гардероба ты, возможно, и прав, но мне нравится, когда у меня подгибаются колени.
   – О Господи, Кэт, да это же… ты ведешь себя, как девчонка.
   – Я знаю, ты считаешь, что я дура и идеалистка.
   – Ты права, – кивнул он. – Я прагматик. Я не верю в идеалы. Жизнь – это цепь реальностей, и, как правило, грубых реальностей.
   – Дин, никто не знает этого лучше, чем я, – напомнила Кэт. – Вот почему я жду чего-то необычайного. Во взаимоотношениях с главным человеком в моей жизни я отказываюсь довольствоваться тем, что недостаточно хорошо для меня. Дружба и товарищество вещи очень нужные, но, если я полюблю, мне нужно все целиком. Я хочу романтики. Я хочу гореть.
   – И ты думаешь, что этот тип сможет тебе все это дать?
   – Пока рано судить. Кроме того, он не является предметом нашего спора.
   – Черта с два. Не будь меня здесь, устроил бы он тебе сейчас горение?
   Несколько мгновений Кэт не решалась ответить. Наконец, когда стало ясно, что Дин не отстанет, она произнесла:
   – Честно говоря, не знаю. Возможно. – Затем, вспомнив его прощальный поцелуй, добавила чуть тише: – Скорее всего.
   Дин рывком сдернул со спинки стула пиджак.
   – Может быть, тебе стоит позвонить ему. Он наверняка сразу же прискачет обратно.
   – Дин, не уходи так, – попросила Кэт, протягивая к нему руку. Но он уже направлялся к двери. – Не уходи в гневе. Не наказывай меня за то, что я не влюблена в тебя по уши. Ты был и остаешься моим лучшим другом. Ты мне нужен… есть вещи, в которых мне никто не заменит тебя. Я не хочу, чтобы наша дружба расстроилась из-за… Дин!
   Но он так и не остановился – просто вышел сквозь парадную дверь и резко захлопнул ее за собой. Шины взвизгнули, так быстро он рванул прочь на своей взятой напрокат машине.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   Джордж Мерфи чувствовал себя особенно отвратительно, шагая по вздыбленной потрескавшейся мостовой к ветхому домишку, который им удалось снять. Когда он шагнул на просевшее от старости крыльцо, гнилые доски угрожающе затрещали. Голубая краска на парадной двери поблекла и облупилась. Он потянул дверь на себя – петли пронзительно завизжали.
   Гостиная пропахла неприятным запахом старого кулинарного жира и марихуаны. Носком ботинка Мерфи отбросил в сторону плюшевого зайчика и выругался, споткнувшись об игрушечный грузовик. Подражая Уорду Кливеру, он пропел:
   – Крошка, я уже дома.
   Она появилась из единственной в доме спальни, ее лицо слегка опухло от сна. Хотя была уже середина дня, на ней была только легкая ночная сорочка. Она провела языком по сухим, спекшимся губам.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Что значит, что я здесь делаю? Я здесь живу! Она сложила руки на груди.
   – Когда тебя выпустили?
   – Час назад или около того. У них не было улик, поэтому они не могли держать меня слишком долго.
   Его арестовали по незначительному обвинению в хранении наркотиков, сфабрикованному парой фараонов, которым не понравилась его физиономия, и поэтому они решили его немного припугнуть. Да ладно, обошлось. Однако время, проведенное в тюрьме, помешало ему заниматься тем, что он любил. Ему хотелось пива и он был сексуально озабочен.
   Мерфи оценивающе взглянул на нее. Почему-то сегодня она была более нервозна, чем обычно.
   – Что с тобой? – заорал он. – Разве ты не рада, что я снова дома? – Его глаза подозрительно сузились, затем метнулись в сторону двери, ведущей в спальню. – Сука! Если там мужик, я тебя убью!
   – Там нет…
   Он грубо оттолкнул ее и вломился в душную спальню. Лежа на боку среди грязных выцветших простыней, на кровати спал ребенок, маленький мальчик с подтянутыми к груди коленками. Большой палец был у него во рту.
   Теперь Мерфи чувствовал себя глупо, что показал перед ней свою ревность. Чтобы сохранить лицо, он проверил и ванную, но, конечно, она была пуста. Выйдя из ванной, он указал пальцем на спящего мальчика.
   – Они что, привели его обратно? Она кивнула.
   – Сегодня утром. Я проплакала две ночи. Работать не могла. Ничего не могла делать, все думала о Майкле. Я была так рада, когда он вернулся. Мне казалось, что на этот раз они забрали его навсегда. – Она проглотила застрявший в горле комок, в глазах стояли слезы. – Инспектор из службы социальной помощи сказал, что, если… если это еще раз повторится, они заберут его навсегда. Это наш последний шанс. – Ее глаза были полны слез, она умоляюще смотрела на него. – Пожалуйста, не делай ничего такого, что могло бы…
   – Принеси мне пива. – Видя, что она замешкалась, обеспокоенно глядя на мальчика, Мерфи дал ей затрещину, попав чуть повыше виска. – Я сказал, принеси мне пива, – повторил он, нарочито четко выговаривая каждое слово. – Ты что, тупая или оглохла?
   Она быстро выбежала из комнаты, моментально вернувшись с банкой «Корс».
   – Это последняя. Как только Майкл проснется, я схожу возьму тебе еще. А заодно куплю что-нибудь и на ужин. Что бы ты хотел? .
   Он удовлетворенно фыркнул. Вот эти слова были ему больше по вкусу. Иногда эта сука переставала слушаться, и ему приходилось напоминать, кто хозяин в доме.
   – Да уж во всяком случае не ту гадость, которую ты приготовила на прошлой неделе.
   – Pollo guisado. Это мексиканское жаркое.
   – Я даже не мог понять, из какого дерьма оно сделано
   – Сегодня вечером я нажарю тебе картошки. Он отрыгнул пиво и тюремный воздух. Теперь ее желание угодить начинало его раздражать. «Женщинам лучше рождаться немыми», подумал он.
   – И приготовлю бифштексы. С луком, как ты любили Уже не слушая, Мерфи смял пустую банку из-под пива и отбросил ее в сторону, затем стал рыться в куче барахла наверху комода.
   – Куда ты его дела?
   – Пожалуйста, не надо. Нельзя. Не здесь. Если сюда заглянет кураторша из службы социальной помощи…
   На комоде стояла прозрачная пластиковая со множеством отделений коробка, в которой лежали десятки бусин различных размеров, форм и расцветок. Он со злобой взмахнул рукой и столкнул ее на пол. Издав сдавленный крик, женщина беспомощно смотрела, как просыпавшийся бусины катятся по потрескавшемуся линолеуму.
   Мерфи грубо схватил ее за руки и резко встряхнул.
   – Забудь об этих чертовых бусинах. Где мой порошок?
   На ее лице отразилось смятение, но искра неповиновения в глазах сразу же погасла.
   – В нижнем ящике.
   – Достань.
   Когда она нагнулась, ночная рубашка плотно обтяну ей бедра. Он провел руками по ее ягодицам и сильны твердыми пальцами стал мять ее плоть.
   – После нескольких дней в тюрьме даже твоя жирная жопа кажется мне привлекательной.
   Она выпрямилась, но он не убрал рук, а начал поднимать ей ночную рубанку.
   – Не надо. Пожалуйста, – жалобно прошептала она его отражению в зеркале. – Майкл может проснуться.
   – Заткнись и приготовь мне парочку. – Увидев, что она собирается возразить, он больно ущипнул ее. – Сейчас же.
   Она трясущимися руками открыла пластиковый мешочек, высыпала оттуда на потрескавшееся зеркало немного кокаина и игральной картой провела в белом порошке две дорожки. Мерфи проворно наклонился и вдохнул их через небольшую соломинку, затем втер остатки в десны. Эффект был сильным.
   – Ага, уже лучше, – вздохнул он. Уперев руки ей в поясницу, он согнул ее пополам, заставив почти уткнуться лицом в комод, и расстегнул штаны.
   – Не сейчас!
   – Заткнись! – Мерфи пытался просунуть руку между ее ног, но она держала их плотно сжатыми. Он снова ударил ее ладонью повыше виска, на сей раз сильнее, и она вскрикнула. – Раздвинь ноги и заткнись, – прорычал он.
   – Я не хочу делать это так.
   – Хорошо. – Его тон был очень нежным, но лицо перекосилось от злобы и сделалось безобразным. Он обернул большую прядь ее волос вокруг своей кисти и, заставив ее повернуться к нему лицом, поставил на колени. Затем поднес к ее лицу красный от возбуждения пенис.
   – Не хочешь делать это так, будем делать по– другому. Видишь, какой я сговорчивый. Тебе так больше нравится, а? – Он крепче потянул ее за волосы. – А если ты сделаешь мне больно, я вырву у тебя из головы каждый волосок прямо с корнем.
   – Ладно, ладно, я все хорошо сделаю. – Она взглянула на спящего мальчика и заплакала от боли и унижения. – Но в той комнате.
   – А мне нравится здесь.
   – Пожалуйста, прошу тебя. Малыш спит, – всхлипнула она.
   – Господи, какая же ты уродина, когда ревешь!
   – Я больше не буду плакать, правда, клянусь. Только пожалуйста, не заставляй меня…
   – Ребенок спит, – прошептал он. – Но я могу разбудить его. А что, должен же он когда-нибудь начать просвещаться. – Мерфи сделал шаг по направлению к кроватке.
   Она обхватила его ноги.
   – Нет, нет! – Ее мольба была почти беззвучной.
   – Тогда начинай!
   Он получил особое удовольствие, наблюдая сверху, к она жадно принялась за дело, быстро и упорно работ ртом. Она отчаянно старалась, чтобы он кончил как можно скорее и чтобы все это было позади.
   Но он был умнее, чем думала эта сука. Разгадав ее маневр, Мерфи оттягивал конец столько, сколько мог. Когда он кончил, из его груди вырвался громкий звериный рев.
   Удивительно, но Майкл так и не проснулся.
   После ужина Мерфи уселся смотреть телевизор. В телестанции передавали новости. Он то и дело переключался с одного канала на другой, пережидая, пока кончится вся эта чушь.
   На одном из каналов его внимание привлекла хорошенькая рыжеволосая женщина. Он уже видел ее раньше, но как-то не обратил на нее внимания. Смазливое личико, плоская грудь. В правом углу экрана появилась фотография ребенка. Женщина увлеченно говорила микрофон:
   – …Им не занимались. И отец, и мать употребляли наркотики. У мальчика могут возникнуть некоторые трудности с привыканием, но у него есть неограниченные возможности для того, чтобы стать умным, здоровым и эмоционально стабильным ребенком. Если найдется семья готовая дать ему любовь и воспитание, в которых он так нуждается, этот мальчик…
   Мерфи слушал со все возраставшим интересом. Когда передача закончилась и рыжеволосая в теленовостях вновь уступила экран дураку-ведущему, Мерфи тяжелым взглядом посмотрел на мальчика, игравшего в углу комнаты со своей грязной плюшевой игрушкой.
   Ребенок раздражал его и мешал. Он не очень шумел, к тому же успел на собственной шкуре усвоить, что Мерфи следует пореже попадаться на глаза. Но Майкл постоянно мешал ему делать то, что ему хотелось, начиная с секса и кончая храпом.
   В собственном доме ему приходилось постоянно следить за собой. Из-за этого паршивца она то и дело пилила его по тому или иному поводу. Не делай того, а то Майкл может тебя увидеть; не говори сего, а то Майкл может тебя услышать. Того нельзя, этого нельзя, ничего нельзя. Господи! Разве этого не достаточно, чтобы довести человека до умопомрачения?!
   Да еще эта треклятая инспекторша из службы помощи детям вечно сует свой длинный острый нос в его дела. Скорее всего, она-то и напустила на него фараонов, после того как он в прошлый раз обработал свою женушку. Да, пришлось немножко погонять ее по квартире. Ей это было полезно. Он пришел домой, а ее нет. А когда она наконец появилась, то не хотела говорить ему прямо, где была. Что же ему было делать, так и оставить ее безнаказанной?! Кроме того, зря он разрешил ей заниматься нанизыванием этих дурацких бусин. От этого она возомнила себя слишком независимой.
   Но его главной проблемой был ребенок. Почти каждый раз, когда она становилась на дыбы, это так или иначе было связано именно с ним. Если бы в доме не было этого пачкуна, жизнь была бы намного приятнее.
   Усыновление, сказала рыжеволосая. Не обязательно для сирот – просто для детей, чьи родители до смерти от ни? устали и хотели бы от них избавиться. Распродажа детей на дому. Неплохо придумано.
   Он посмотрел на жену. Она сидела и нанизывала СВОЙ бусины. Конечно, она будет сходить с ума, если Майкла заберут навсегда. Но рано или поздно все забудется. Собственно говоря, у нее все равно нет выбора. А может быть она не слишком расстроится, узнав, что Майкл попал в хорошую семью. Впрочем, плевать он на нее хотел, черт бы ее побрал!
   Мерфи, потягивая пиво, смотрел на экран телевизора, где ведущая тасовала письма телезрителей, но его мозг был занят рыжеволосой. Возможно, у нее есть решение его проблемы.
   Надо все хорошенько обдумать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

   – Кэт!
   – Господи Боже мой! – Она подпрыгнула от неожиданности и машинально приложила руку к сильно бьющемуся сердцу. – Я не ожидала, что здесь кто-то есть.
   В телестудии было темно и, как она думала, пусто.
   – А никого и нет. Только я. Я ждал тебя. Алекс легко встал с кресла ведущего, расположенного рядом с рабочим столом отдела новостей, и неторопливо направился к ней. От испуга она все еще не могла сдвинуться с места.
   В темноте телекамеры походили на живых существ другой планеты, со множеством приложенных к ним кабелей, змеями расползшихся по цементному полу, подобно электронным пуповинам. Экраны мониторов смотрели немигающими слепыми глазами. В этот поздний час, когда приборы больше не выполняли свои высокотехнологические функции, студийное оборудование напоминало своими формами кошмарных чудовищ.
   До недавнего времени такое глупое сравнение никогда бы не пришло Кэт в голову.
   – Как ты узнал, где меня найти? – спросила она.
   – Мне сказали, что обычно, идя домой, ты выбираешь самый короткий путь – через студию.
   – Кто тебе сказал об этом? И как ты вообще сюда попал?
   – Я втерся в доверие к охраннику.
   – Им вообще не разрешается пропускать в здание посторонних.
   – Старина Боб сделал для меня исключение как для бывшего коллеги.
   – Старина Боб?
   – Мы с ним уже на короткой ноге. Как только я сказал ему, что раньше служил в полиции, он сразу стал необыкновенно милым и предупредительным. Перед тем, как выйти в отставку и устроиться работать в охрану, Боб служил в полицейском управлении Сан-Антонио.
   – Как, оказывается, полезно встретить бывшего коллегу-полицейского.
   – Да, как видишь, в этом есть свои положительные стороны, – пожав плечами, ответил Алекс. – Тебе холодно?
   Кэт сама не замечала, что, сложив на груди руки сжимала ладонями локти.
   – Да, наверное, немного холодно. Я как-то не обратила внимание.
   – Или ты дрожишь из-за того, что здесь произошло днем?
   Она резко вскинула на него глаза-
   – А ты откуда об этом знаешь?
   – Я был здесь.
   – Ты был здесь? С чего это вдруг?
   – Чтобы увидеться с тобой. Я приехал как раз после того, как прибыла пожарная машина. В этой суматохе мне удалось пройти мимо старины Боба, но до студии я так и не добрался. Она была оцеплена, и внутрь меня не пустили. Я спросил у одного полицейского, что происходит, и он мне все рассказал. Я представился твоим другом и попросил разрешения увидеть тебя, но ему было строго-настрого приказано никого не пропускать.
   Кэт пожалела, что не знала о том, что Алекс находился рядом с ней, в том же здании. Все были к ней так внимательны, но, когда это произошло, присутствие такого надежного человека, как он, было бы для нее особенно ценным. Не поднимая на Алекса глаз, она пробормотала:
   – Подобные происшествия иногда случаются.
   – Ты уверена, что это был несчастный случай? В ее нервном отрывистом смехе не чувствовалось большой уверенности.
   – Конечно, это был несчастный случай. Я совершенно случайно оказалась в этом кресле, когда сверху упал один из светильников.
   – Покажи мне, где это случилось.
   Он прошел за ней до рабочего стола отдела новостей. Около него стояли четыре вращающихся стула. Два для ведущих, один для синоптика, севшего поболтать с ведущим перед тем, как перейти к знаменитому на всю телекомпанию «центру погодных прогнозов» в противоположной части студии. Четвертый стул был предназначен для спортивного комментатора.
   – Как ты знаешь, я редко бываю на съемочной площадке при прямой трансляции. Все мои передачи записываются заранее. Во время записи я обычно сижу здесь, – пояснила Кэт, положив руки на стул спортивного комментатора. – Сегодня я не успела произнести и половины вступительного текста, как это произошло.
   Она показала наверх. Сломанный светильник, один из нескольких приборов павильонного освещения, уже заменили.
   – Третий слева, – показала она Алексу.
   – Он упал прямо на стол?
   – Вот сюда.
   На жаростойком пластике столешницы явственно выделялись свежие глубокие царапины. Край стола был неровным, в нем образовалась выемка в форме полумесяца, как будто кто-то откусил от него порядочный кусок.