Брайдер Юрий Михайлович. Особый отдел и тринадцатый опыт

   – Лошадь не собака, зачем ей кусаться? – Ваня изо всех сил старался разговорить строгую девчонку.
   – У которых зубы есть, они все кусаются.
   – А если я на Дусе в Москву уеду?
   – Езжай. Только сначала заплати тысячу долларов, – пожала плечами девчонка.
   – Почему так дорого? – в разговор поневоле вступила Людочка.
   – Потому что породистая, – ответила девчонка. – Она раньше в цирке выступала.
   – Мама, купи коняшку, – заныл Ваня. – Я не хочу больше на поезде ездить.
   – Это она потому такая капризная, что в вагон боится заходить, – пожаловалась Людочка. – В прошлом году на станции метро, возле которой мы живём, случился террористический акт. Вот малышка и перепугалась.
   – Лечить надо, – посоветовала девчонка. – Я в детстве тоже гуся испугалась. Даже заикаться стала.
   – Вылечили?
   – А то! – Девчонка гордо расправила плечи. – В самодеятельности пою.
   – У нас, знаете ли, вообще жизнь нервная, – пожаловалась Людочка. – Взрывы, убийства, налёты… У вас, наверное, в этом смысле гораздо спокойнее?
   – Спокойнее, – опять вздохнула девчонка. – Вечером даже сходить некуда.
   – Кстати, я слыхала от попутчиков, что на вашей железнодорожной станции тоже произошёл взрыв. – Людочка решила, что собеседница созрела для доверительного разговора. – Это правда?
   – Раз говорят, значит, правда… Но-о-о! – Девчонка заставила лошадку ускорить ход.
   – Жертв, надеюсь, не было? – продолжала допытываться Людочка.
   – Откуда мне знать? Я не в морге работаю, а на конюшне. Наши клячи целы – и слава богу… Слезайте, приехали.
   Пока осоловевший от тряски Ваня сползал с лошадиной спины, девчонка с затаённой надеждой озиралась вокруг, но, как всегда, напрасно – прекрасные принцы, словно бы сговорившись, обходили харьковский вокзал стороной.
   Окончательно убедившись, что раздобыть нужную информацию будет не так-то просто, Ваня и Людочка решили разделиться, дабы каждый действовал в своём привычном амплуа. Ведь недаром говорится: для тонкой работы второй пары рук не надо. А поговорку насчёт того, что гурьбой даже батьку бить легче, наверное, придумали слабаки и трусы.
   Людочка проводила Ваню в женский туалет, где, запершись в кабинке, он сменил платьице, бантики и гольфики на костюм маленького бродяжки, до поры до времени хранившийся в дорожной сумке. В таком виде можно было смело отправляться в скитания по злачным местам, окружающим любой крупный железнодорожный узел.
   Что касается Людочки, то она вернулась на вокзал и попыталась свести мимолётное знакомство последовательно с продавцом газетного киоска, носильщиком, парикмахершей и даже молоденьким милиционером, прохаживавшимся возле банкоматов, менявших на гривны любую конвертируемую валюту.
   Харьковчане охотно шли на контакт, откровенно отвечали на любые вопросы, но, как только речь заходила о пресловутом взрыве, беспомощно разводили руками. Короче, разговоров было много, а толку мало.
   После полудня они встретились в укромном месте. Людочка кушала мороженое, Ваня нервно курил.
   – Ну что? – спросил он.
   – Да ничего, – ответила она. – В смысле, ничего интересного.
   – У меня то же самое. Узнал адреса пары здешних малин, видел, как вокзальные воры сбывают краденое, обещал взять на реализацию партию кокнара, но про взрыв ни-ни. Никто ничего не знает. Даже угловороты, которые всегда держат нос по ветру.
   – Угловороты? – удивилась Людочка. – Это ещё кто такие?
   – Чемоданные воры, – пояснил Ваня. – Какая ты ещё наивная!
   – Какая есть. Зато не пью на работе, как некоторые.
   – Ладно, не доставай… А если этого взрыва вообще не было? Шарахнула где-нибудь в депо бутыль с перебродившей брагой, вот и подняли хай.
   – А как же письмо Гладиатора? Нет, будем копать дальше. Надо выходить непосредственно на железнодорожников. Ведь в тот день на путях работали десятки людей. Составители, смазчики, стрелочники, обходчики… Маневровый диспетчер в конце концов. Этот наряду с дежурным по станции должен знать больше всех.
   – Скажет он тебе, как же… Давай лучше пообедаем. Деньги-то все у тебя остались.
   – Ага, доверь их тебе! Я пошла занимать столик, а ты пока где-нибудь переоденься. В таком виде приличные места не посещают.
 
   Они расположились в уютном летнем кафе, куда время от времени долетала водяная пыль фонтанов. Когда официант направился к их столику, Ваня тоном, не допускающим возражений, потребовал:
   – Закажи мне сто грамм, иначе я за себя не ручаюсь.
   – Хорошо. – Людочка поняла, что это тот самый случай, когда спорить себе дороже. – Сто грамм, но не больше. И пить будешь так, чтобы посторонние не заметили.
   – Не учи учёного. – Глазки Вани, мутноватые после ночных возлияний, алчно зажглись.
   Однако, паче чаяния, их заметили. Не успел Ваня опорожнить свой стакан, в который Людочка для вида плеснула немного минералки, как к их столику подошли двое молодых людей, блондин и брюнет, к числу обслуживающего персонала кафе не принадлежавшие.
   – Добрый день, – сказал блондин, принявший до-вольно странную для этого места позу: руки по швам, каблуки вместе. – Почему вы спаиваете несовершеннолетнюю?
   – Никто никого не спаивает, – стала неловко оправдываться Людочка, однако брюнет, всем другим вертикальным позам также предпочитавший стойку «смирно», понюхал злополучный стакан и брезгливо скривился, будто учуял не благородные алкогольные пары, а по меньшей мере смрад фекалий.
   – Ваши документы! – потребовал блондин.
   Пришлось предъявить свой когтистый-клокастый. Мельком глянув в паспорт, блондин сунул его в карман и сказал голосом, которым принято обращаться к уличным хулиганам, а отнюдь не к милым девушкам:
   – Попрошу пройти с нами.
   – Я гражданка России! – запротестовала Людочка.
   – Да хоть Буркина-Фасо. Сопротивляться не в ваших интересах.
   – Да кто вы такие?
   – Об этом узнаете чуть позже.
   – Придётся подчиниться силе… – Людочка отодвинула недоеденную котлету. – Пойдем, малышка.
   – Куда? – наивно удивился Ваня. – А разве это не группа «Смэш»? Я думала, они нам споют…
 
   Долго идти не пришлось. Пятиминутная прогулка по закоулкам огромного вокзального здания привела их в комнату, двери которой не имели ни таблички, ни номера.
   За неказистым письменным столом сидел лысый мужчина преклонных лет с седыми вислыми усами, что делало его весьма похожим на гетмана Мазепу, как того изображают на иллюстрациях к поэме Пушкина «Полтава». Не хватало только широченных шаровар, булавы и оселедца.
   Молодые люди оставили паспорт седоусому и, печатая шаг, удалились.
   – Меня зовут Илья Тарасович Горигляд, – представился хозяин кабинета. – А вы, надо полагать, Людмила Савельевна Лопаткина? – Он раскрыл перед собой паспорт.
   – Можно просто Люся.
   – На службе предпочитаю воздерживаться от фамильярностей, – сообщил седоусый.
   – А где вы, простите за любопытство, служите?
   – В одном из правоохранительных ведомств Республики Украины, – ответил человек, назвавшийся Ильёй Тарасовичем. – Такое определение вас устраивает?
   – Меня ничего не устраивает! Вызовите сюда российского консула.
   – У консула и своих забот предостаточно. Зачем его зря беспокоить? Вас ведь не задержали, а просто пригласили для беседы.
   – О чём, интересно?
   – О вашем странном поведении, Людмила Савельевна. Вы четвёртый час кряду болтаетесь на вокзале, пристаёте к людям, задаёте провокационные вопросы. А ваша юная дочурка курит сигареты и хлещет водку.
   – Я не намерена отвечать на ваши вопросы. Это вмешательство в мою личную жизнь.
   – Не намерены, а придётся. – Илья Тарасович расправил свои усы, в каждом из которых было не меньше пятнадцати сантиметров длины. – С какой целью вы прибыли в город Харьков?
   – Мы направлялись в Симферополь, но на подъезде к Харькову обнаружили, что чемодан с вещами и деньгами пропал. Продолжать путешествие дальше не имело смысла. Вот мы и сошли здесь. – Людочка передала Илье Тарасовичу свои железнодорожные билеты.
   – Вы заявили о пропаже вещей?
   – А какой смысл? Чемодан пропал на российской территории. Вор, скорее всего, сошёл в Белгороде. Там и разбираться будем.
   – Почему вы сразу не отправились обратно? В сторону России ушло уже несколько поездов.
   – А на какие шиши? – Для наглядности Людочка раскрыла свою сумочку. – У нас остались только карманные деньги. Я дала срочную телеграмму родне и дожидаюсь перевода… Вот квитанция.
   – А при чём здесь взрыв?
   – Какой взрыв? – Людочка сделала удивлённое лицо.
   – Вот и я себе думаю, какой взрыв… Вопросиками про него вы все уши добрым людям прожужжали.
   – Ах вот вы о чём! Кто-то из попутчиков обмолвился, что недавно в Харькове произошёл взрыв, вот я и спрашивала. Уж простите моё женское любопытство.
   – За нас, стало быть, беспокоились, – с понимающим видом кивнул Илья Тарасович. – Отрадно слышать… А никаких других документов у вас при себе не имеется?
   – Каких, например?
   – Ну, например, служебного удостоверения.
   – Там, где я служу, удостоверения не выдаются.
   – Повезло вам. И как же сия прелестная организация называется?
   – Это уже допрос?
   – Нет, пока еще беседа.
   – Я служу домохозяйкой у собственного мужа. Вас это устраивает?
   – Вполне. Скажите, пожалуйста, какое учебное заведение вы закончили?
   – Неужели при моей внешности необходимо сушить мозги наукой? – Людочка с вызывающим видом закинула ногу на ногу.
   – Ну что вы, упаси боже! Мата Хари тоже академий не кончала, а дело своё знала, – произнес Илья Тарасович, ни к кому конкретно не обращаясь. – Значит, задерживаться у нас вы не собираетесь?
   – Ни на минуту! Получим деньги и сразу обратно.
   – А если мы отправим вас на родину, так сказать, за казённый счёт? Соответственно, вернув перевод отправителю… Такой вариант вас устроит?
   – Почему бы и нет? – Людочка пожала плечами. – . Если только под казённым счётом вы не подразумеваете автозак, конвой и наручники
   – Зачем вы так плохо думаете о нас, Людмила Савельевна? В наших местах женщин и детей не едят уже больше двадцати тысяч лет. Об этом мне недавно сообщили в краеведческом музее.
   – А к чему, позвольте узнать, такая спешка? Неужели мы попали в число так называемых персон нон грата?
   – Угадали! Ваша деятельность на территории суверенного государства не отвечает традиционному духу добрососедства. Но это, прошу заметить, отнюдь не мое мнение. Я лишь послушный исполнитель. – Илья Тарасович вновь стал просматривать документы, лежавшие перед ним. – Билетики брали в предварительной кассе?
   – Нет, непосредственно перед отъездом.
   – А говорят, что билеты на южные направления сейчас в Москве даже с боем не взять.
   – Меня подобные проблемы, признаться, не волнуют.
   – Ах да, вы ведь профессиональная домохозяйка, я и забыл… А этот Кондаков кем вам приходится? – Вооружившись лупой, он тщательно изучал телеграфную квитанцию.
   – Мужем, – обронила Людочка и, опережая неизбежно напрашивающийся вопрос, добавила: – Мы живём в гражданском браке.
   – Кондаков П.Ф… – Седоусый задумался. – Случайно не Пётр Фомич?
   – Допустим. – Людочка насторожилась, но вида не подала.
   – Староват он уже для любовных утех, – заметил Илья Тарасович, поглядывая на Людочку уже как-то совсем иначе. – Ведь ему, кажись, уже за шестьдесят.
   – Для мужчины возраст значения не имеет, – безапелляционно заявила Людочка, продолжавшая играть роль состоятельной и заносчивой дурочки. – Мы их ценим совсем за другое.
   – Конечно, конечно, – закивал головой Илья Тарасович. – Как он там? Служит или уже на пенсии?
   Отпираться смысла не имело, и Людочка ответила:
   – Служит
   – В генералы не выбился?
   – Пока в полковниках ходит. – Людочка щедро добавила Кондакову одну звёздочку.
   – А это, значит, дочурка ваша? – Илья Тарасович с прищуром уставился на Ваню, то ли в самом деле задремавшего, то ли только прикидывавшегося спящим. – Пьющая и курящая. Куда только папочка смотрит.
   – Мы придерживаемся принципов свободного воспитания, – сообщила Людочка. – Никто из членов семьи не должен вторгаться в личную жизнь другого.
   – На Петра Фомича это не похоже, – покачал головой Илья Тарасович. – Он мужик строгих правил. По крайней мере раньше таким был… За каждый проступок строго взыскивал. Хлебнули мы с ним и горя, и радости. И всяких взрывов на своем веку повидали. Ещё позаковыристей этого. – Он задумчиво уставился в окно, из которого открывался вид на железнодорожные пути, сплошь заставленные грузовыми составами.
   Это уже становилось интересным, и Людочка осторожно поинтересовалась:
   – А почему вы назвали здешний взрыв заковыристым?
   – Даже не знаю, как сказать, чтобы было понятно домохозяйке… Каждый взрыв имеет свою причину и оставляет свои следы. Имеются в виду следы оболочки и взрывчатого вещества. А в нашем случае нет ни того, ни другого. Зачем, спрашивается, производить диверсию на заброшенном объездном пути, которым уже давно никто не пользуется? Ещё год-два, и на этом месте построили бы пакгауз, а рельсы сдали в металлолом. Само происшествие гроша ломаного не стоит, но старший диспетчер, подменявший дежурного по станции, поднял тревогу. Приехали взрывотехники, развернули походную лабораторию, но так ничего и не нашли. Ни микрочастиц, ни окислов, ни каких-либо побочных продуктов, порождаемых взрывом. Просто мистика какая-то. Вы согласны?
   – На правах домохозяйки могу дать вам один дельный совет. – Судя по всему, здесь затевалась какая-то игра, и Людочка решила включиться в неё, даже не разузнав правил. – Есть веши и явления, которых лучше вообще не касаться. Убедить себя и других, что их не существует в природе. И тогда проблемы, обусловленные этими вещами и явлениями, рассосутся сами собой.
   – Если мне не изменяет память, это называется позицией страуса. – Илья Тарасович хитровато улыбнулся.
   – Сходным образом рассуждал и Будда, – возразила Людочка. – Я знаю это потому, что пользуюсь сборником тибетских кулинарных рецептов. Там каждое блюдо сопровождается соответствующей цитатой из священных буддийских текстов.
   – Просто удивительно, откуда некоторые люди умудряются черпать знания… То есть вы советуете поставить на этом деле крест?
   – Вы же сами говорили, что в принципе оно не заслуживает никакого внимания… Хотя было бы любопытно узнать, как выглядел ваш таинственный взрыв. – Дабы продемонстрировать необязательность этого вопроса, Людочка дурашливо улыбнулась.
   – Обыкновенно. Яркая вспышка, почти не сопровождавшаяся дымом. Соответствующее звуковое оформление. Покорёжено несколько ближайших стрелок. Загорелась картонная тара, брошенная между путями. По прикидкам специалистов, сила взрыва была невелика Что-то около килограмма в тротиловом эквиваленте Домохозяйке эта терминология понятна?
   – Естественно. Кроме сборника кулинарных рецептов, я читаю ещё и детективные романы. Скажите, это случилось днём?
   – Ранним утром.
   – Наблюдались ли перед взрывом какие-нибудь загадочные явления? Например, свечение атмосферы? Или то, что у нас принято называть миражом?
   – А кто их мог наблюдать? Места глухие. Там даже бомжи не задерживаются… Правда, пробиралась сторонкой одна молодица, здешняя аккумуляторщица, но у неё близорукость обоих глаз минус пятнадцать. Для следствия личность бесперспективная. Ей и муха могла орлом показаться.
   – Спасибо за интересную историю. – Людочка хотела похлопать в ладоши, но, покосившись на слегка посапывавшего Ваню, передумала. – Пётр Фомич выслушает её с огромным удовольствием. Он большой охотник до всяких казусов. В особенности его интересуют детали.
   – К сожалению, этим порадовать не могу. – Илья Тарасович развёл руками. – Насчёт деталей туговато. Вся информация о взрыве поместилась на половинке стандартного листа.
   – Взглянуть на этот листок вы мне, конечно, не позволите?
   – У меня его просто нет при себе. Но могу побожиться, что ничего не утаил… Так вы, значит, в Крым направлялись?
   – Само собой. Собиралась немного отдохнуть от домашних хлопот. Да и ребёнку море полезно.
   – Это верно. – Илья Тарасович потянул носом. – С перепоя морская вода первейшее средство. Пару раз нырнёшь и опять как стёклышко… А где вы в Крыму хотели остановиться? Случайно не в Ливадии?
   – Как вы догадались? – Людочка сделала удивлённые глаза.
   – Интуиция.
   – Поговаривают, что и там неспокойно. – Людочка осмелела настолько, что даже подмигнула Илье Тарасовичу.
   – Врут, – категорически заявил тот. – Тишь да гадь. Если, конечно, не обращать внимание на суету курортников.
   – Не надо обманывать бедную домохозяйку. Что-то аналогичное здешнему взрыву было и в районе Ливадийского дворца.
   – Ну хорошо. Сознаюсь. Было. Только в куда меньших масштабах.
   – А где? Неужели прямо во дворце?
   – Нет. Вблизи Крестовоздвиженской церкви, там, где когда-то отпевали Александра Третьего.
   – Экскурсанты, надеюсь, не пострадали?
   – На тот момент дворец был закрыт для посещений. Ожидалась очередная встреча на высшем уровне.
   – Вот даже как!
   – Именно. Все наши спецслужбы после этого случая стояли буквально на ушах. Естественно, сор из избы решили не выносить. Тем более что ущерб ограничился выбитыми церковными витражами и развороченной мостовой.
   – Оптических иллюзий и на сей раз не наблюдалось?
   – Подождите, подождите… – Илья Тарасович даже ладонь к своей лысой макушке приложил. – Что-то такое, кажется, было… Говорили, что за несколько секунд до взрыва резко стемнело. Но не везде, а в очень ограниченном пространстве, где потом и рвануло. Как будто на землю упала густая тень, хотя небо оставалось совершенно ясным… А в остальном всё то же самое. Никаких причин, никаких следов. До прибытия высоких договаривающихся сторон оставалось ещё дня три. Территория дворца была оцеплена двойным кольцом охраны. Плюс следящие телекамеры, плюс патрульный вертолёт… Как говорится, даже мышь не проскользнёт.
   – Но ведь кто-то же проскользнул?
   – Очень сомневаюсь, что это было делом рук человеческих.
   – Неужели следует подозревать нечистую силу?
   – Почему бы и нет? С позиций человека, одной ногой уже стоящего в могиле, могу заявить: многое из того, что происходит в мире, особенно за последнее время, здравому объяснению не подлежит… Но, с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов и чистую силу, то есть матушку-природу. Меняется климат, меняется экология, меняется положение Земли среди звёзд, меняется, пишут, даже магнитный полюс. Так почему же не могут появиться какие-то новые, досель неведомые природные явления? Террористы чаще всею бьют в десятку, редко в девятку, а тут всё молоко да молоко. Недаром говорят, что природа слепа. По крайней мере такая аналогия напрашивается… Впрочем, не исключено, что у вас появились какие-то иные сведения.
   – Окститесь, Илья Тарасович! – Людочка даже руками замахала. – Что может появиться у домохозяйки? Разве что преждевременный радикулит.
   – Ну, вам-то об этом говорить пока рано. – Он потрогал собственную поясницу и болезненно закряхтел. – Вы, Людмила Савельевна, ещё лет тридцать попрыгаете кузнечиком. А там, глядишь, медицина придумает какое-нибудь радикальное средство. Завидую вашему поколению… К сожалению, наше знакомство подходит к концу. До отправления поезда остаётся ровно пятьдесят минут. Продлить ваше пребывание в нашем гостеприимном городе выше моих сил.
   – Я понимаю. Служба есть служба. Надеюсь, сейчас обойдёмся без услуг ваших ретивых подчинённых. От них за версту разит казармой и плацем.
   – Сочту за честь лично проводить жену моего старого приятеля. Не забудьте передать ему привет.
   – Обязательно. А как насчёт последней просьбы на прощание?
   – Разве вам откажешь!
   – Я хочу переговорить с той самой аккумуляторщицей, которая оказалась свидетельницей взрыва. Буквально несколько слов! – Инстинктивно принимая просительную позу, Людочка даже руки к груди прижала.
   – Это уже сложнее. – Добродушная улыбка исчезла с лица Ильи Тарасовича. – Тут одной моей доброй воли мало. – Он потянулся было к телефонной трубке, но потом в нерешительности отвёл руку.
   – Я понимаю, что злоупотребляю вашим доверием, но это не пустой каприз, а наисерьёзнейшее дело, – продолжала молить Людочка. – Помогите!
   – А если она не захочет говорить с вами?
   – Захочет!
   – Боюсь, что на сей раз ваше обаяние вряд ли сработает.
   – Человека можно вызвать на откровенность многими другими способами, и вам ли не знать об этом! Илья Тарасович, вы же сами говорили недавно, что побывали с Петром Фомичём во многих передрягах. Ну что вам стоит рискнуть ещё разок?
   – Подождите. Сейчас попробую. Но за успех не ручаюсь. – Илья Тарасович решительным жестом снял трубку, и его голос сразу изменился, обретя высокомерно-повелительные интонации: – Попрошу начальника службы сигнализации и связи… Привет, это подполковник Горигляд беспокоит. Подскажи, твоя Царапкина сегодня работает?.. До пяти часов, говоришь… Будь другом, пришли её через двадцать минут на седьмую платформу… Нет, нет, всё нормально… Там её будут ждать. Заранее благодарю.
 
   Илья Тарасович вывел их на перрон через служебный выход, минуя бесконечные подземные переходы. Проходящий поезд на Москву ожидался только через полчаса, и публики на седьмой платформе было пока не густо.
   Людочка внимательно посматривала по сторонам, Ваня безудержно зевал, а подполковник Горицвет держался в стороне, словно бы эта парочка не имела к нему никакого отношения.
   – Вот видишь, старая дружба оказалась сильнее служебного долга, – вполголоса произнёс Ваня.
   – Так ты, значит, не спал, а притворялся! – Людочка строго глянула на него.
   – А что, по-твоему, мне оставалось делать? Вступать в перепалку с этим бегемотом? Уж мы бы друг другу наговорили…
   – Как выяснилось, он весьма порядочный человек. И служебный долг тут ни при чём. Ведь мы, в принципе, делаем одно и то же дело.
   – Ну-ну, рассказывай… Тебе просто повезло. Скажи спасибо Кондакову. А с кем-нибудь другим и разговаривать бы не стали. Дали бы пинка под зад и запретили впредь въезжать в страну… Кстати, от какого корня образуется фамилия этого деятеля: «гори» или «горе»?
   – Помолчи немножко. – Людочка дернула Ваню за Цукав. – Кажется, сюда идут.
   С дальнего конца платформы, где бетонные плиты резко обрываются, сменяясь чёрным от мазута щебнем, и где постороннему человеку делать в общем-то нечего, спешила невысокая женщина в грубой брезентовой спецодежде, замотанная платком, словно правоверная мусульманка.
   Судя по тому, что в каждого встречного она всматривалась, как астроном в далёкую звезду, это была близорукая аккумуляторщица Царапки на.
   Со словами: «Здравствуйте. Я вас жду», – Людочка загородила ей дорогу.
   – А что случилось? Вы откуда? – Царапкина уставилась на разодетую столичную штучку очками-лупами, сквозь которые даже цвет глаз различить было невозможно.
   – Неважно. – Гудок приближающегося поезда заставлял Людочку торопиться. – Недавно недалеко отсюда произошёл взрыв. Помните?
   – Допустим. – Царапкина тревожно зыркнула по сторонам, словно зверёк, почуявший неладное. – И что дальше?
   – Вы сами взрыв видели?
   – Краем глаза… На работу спешила, хотела дорогу срезать. Вот меня и саму чуть не срезало. Бог уберёг.
   – Что вы ещё видели? Меня интересует момент, предшествующий взрыву.
   – А кто вы такая, чтобы меня допрашивать? – Царапкина попятилась.
   – Это тоже неважно. Но за откровенность я заплачу. – Людочка чуть приоткрыла сумочку.
   – Сколько? – сразу оживилась Царапкина.
   – В размере вашей месячной зарплаты.
   – Добавили бы ещё и прогрессивку.
   – У меня больше нет. Осталось только на обратную дорогу.
   – Так и быть… А не обманете? – Глаза Царапкиной в силу своих особенностей ничего не могли выражать, зато голос был чрезвычайно богат интонациями.
   – Неужели я похожа на обманщицу?
   – Сейчас разве разберёшь… Бога забыли, каждый свою выгоду урвать хочет… Так что вы там хотели спросить?
   – Вы перед взрывом видели что-нибудь необыкновенное?
   – А как же! Было мне видение.
   – Какое?
   – Будто бы я в другом месте оказалась. Впереди должны быть сплошные пути, аж до тяговой подстанции, а тут, смотрю, деревья в рядок стоят. Высоченные! Тополя, по-моему… Я сначала, грешным делом, подумала, что дорогой ошиблась, и поворачивать стала. А тут в этих деревьях и рвануло.
   – А потом?
   – А потом их уже и в помине не было. Рассеялись как сон.
   – Деревья, значит… А сияния вы не видели?
   – Чего не было, того не было. Врать не хочу.
   – Какими были эти деревья: зелёными, жёлтыми, вообще голыми?
   – Зелёными… Хотя точно не скажу. У меня со зрением, сами понимаете, не очень.
   – Но вы уверены, что это были именно деревья?
   – Конечно! Я, может быть, и подслеповатая, но семафор или там электрический столб от тополя отличу.
   – Спасибо. Вот, возьмите. – Людочка сунула Царапкиной деньги, которые прежде хранила за подкладкой сумочки.
   – Благослови вас господи… – Вместо Людочки близорукая аккумуляторщица перекрестила подходящий локомотив.
 
   Прощаясь, подполковник Горигляд вручил новой знакомой визитку и с лукавой улыбочкой поинтересовался: