Буджолд Лоис. Священная охота

   — И что это разбирательство обнаружит?
   Насколько умело способен Венсел скрывать свою тайну? Несомненно, лучше, чем Ингри — свою…
   — Полагаю, что это будет зависеть от компетентности следователей.
   — Ингри! — Особый тон Хетвара, шипение сквозь зубы, заставил и Геску, и Биаста поморщиться, но на этот раз Ингри не поддался.
   — Этот человек — граф-выборщик, а мы накануне выборов. Я полагал, что Хорсривер — верный приверженец законного наследника.
   Ингри поклонился Биасту, и тот ответил ему благодарным кивком. Фритин заморгал, но ничего не сказал.
   — Если с ним все в порядке, — продолжал Хетвар, — мне нужно об этом знать! Я не могу позволить себе лишиться его поддержки из-за несвоевременного ареста.
   — Что ж, — равнодушно ответил Ингри, — тогда решение очень простое: дождитесь, пока он проголосует, а потом схватите его.
   Биаст сморщился так, словно, откусив кусок яблока, обнаружил половинку червяка. Выражение лица Хетвара показало, что на мгновение он допустил такую возможность. Фритин не позволил себе никакой реакции, и Ингри снова задал себе вопрос: кому настоятель обещал свой голос?
   Не увеличился ли только что шанс Камрила поцеловаться с водами Сторка?
   «Разве мне есть до этого дело? — Ингри вздохнул. — Пожалуй… — Ингри пришел к мрачному выводу: в этой комнате не было никого, кому он достаточно доверял бы, чтобы сообщить о последних открытиях насчет Хорсривера. — Мне необходима Йяда.
   Ингри стиснул руки за спиной. «Моя очередь».
   — Верховный настоятель, — обратился он к Фритину, — и теолог, и выборщик. Если хоть кто-нибудь может ответить на мой вопрос, то это вы. Можете ли вы сказать мне, в чем в точности заключается теологическое различие между священной властью короля Древнего Вилда и ее современной формой, одобряемой квинтарианской ортодоксией?
   Хетвар вытаращил глаза. На его лице явно читался вопрос: «Откуда, во имя пяти богов, взялся этот вопрос, Ингри?» Однако хранитель печати откинулся в кресле и знаком предложил настоятелю отвечать: ему явно было очень любопытно узнать, куда их заведет неожиданный поворот разговора.
   Фритин побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
   — В древности священный король избирался главами тринадцати сильнейших племенных кланов. Теперь выборщиками являются представители восьми великих домов и пятеро священнослужителей. Правам крови и первородства отдается предпочтение, — Фритин бросил взгляд в сторону Биаста, — по образцу Дартаки. Поскольку выборы священного короля в Древнем Вилде чаще всего бывали прелюдией к войне между племенами, более мирная передача власти от поколения к поколению, несомненно, знаменует собой благословение богов. — Новый поклон в сторону Биаста содержал явный намек: «И пусть это так и останется».
   — Это политический ответ, — проговорил Ингри, — а я спрашивал о другом. Был ли в древности священный король всегда воином, в котором жил дух животного, или… шаманом? — Вот теперь и выяснится, безопасно ли было Упоминать именно этот термин.
   Льюко выпрямился в кресле; разговор явно интересовал его все больше.
   — Я слышал о чем-то подобном. Древний священный король был центральной фигурой многих межплеменных обрядов. На самом деле он был скорее магом, чем святым.
   Ингри попытался представить хоть кого-нибудь из последних священных королей в роли мага, но это ему не удалось. «Не были они, по правде сказать, и святыми».
   — Так какая… сверхъестественная сила покинула современных священных королей?
   — Да? — пробормотал Льюко, и Ингри не понял, что означала вопросительная интонация — предостережение или одобрение.
   — И что осталось? Что теперь делает священного короля священным?
   Верховный настоятель поднял брови.
   — Благословение пяти богов.
   — Простите меня, просвещенный, но благословение пяти богов я получаю на каждом праздничном богослужении. Это же не делает меня священным.
   — Совершенно верно, — почти неслышно буркнул Хетвар.
   Ингри, не обращая на него внимания, продолжал гнуть свое:
   — Может быть, в благословении, которое получает король, есть что-то еще, кроме благочестивых добрых пожеланий?
   Настоятель высокопарно ответил:
   — Есть еще молитва. Пятеро настоятелей-выборщиков молятся о том, чтобы боги направили их выбор, и каждый просит своего бога о знамении.
   Ингри подумал, что ему случалось доставлять парочку таких знамений — в позвякивающих кошельках. Не делало же это его посланцем богов!
   — Что еще? Есть ли еще какие-то отличия? Должно же быть что-то большее! — Ингри почувствовал, что напряжение прозвучавшее в его голосе, может выдать, как важен для него ответ, и постарался взять себя в руки. Из компании выборщиков теперь выпали пять древних кланов: три перестали существовать, два утратили влияние. Их незаметно заменили священнослужители, и кто мог бы сказать, что они — менее истинные представители народа? Однако выборы когда-то превратили Хорсривера в короля-мага, превратили его в нечто выдающееся. «Да он и так никогда не перестал быть таким, разве не так?» Не пуст ли современный священный король в какой-то своей части, потому что Хорсривер благодаря своему бессмертию удерживает нечто, что ему следовало бы отдать?
   Биаст, который во время этого разговора беспокойно ерзал в кресле, перебил Ингри:
   — Если обвинение против Венсела соответствует истине, я очень тревожусь о безопасности своей сестры.
   Ингри не испытывал к Фаре пламенной любви после того, что она сделала с Йядой, но, вспомнив об участи предыдущей жены-матери Хорсривера, не мог не согласиться с принцем.
   — Ваша тревога кажется мне обоснованной, милорд.
   Это признание заставило Хетвара выпрямиться в кресле.
   — Слова принца напомнили мне, милорд хранитель печати, — добавил Ингри, — что граф Хорсривер намекал: он желал бы взять меня к себе на службу. Умоляю вас: если он попросит, откажитесь отпустить меня. Я опасаюсь отказать ему сам: мне не хотелось бы вызвать его враждебность.
   Хетвар нахмурил брови, лихорадочно оценивая варианты. Настоятель пристально взглянул на Ингри и процедил:
   — Два оскверненных духами человека под одной крышей? Почему он стремится к этому?
   — Вы торопитесь с выводами, настоятель, — возразил Ингри. — Граф обвинен, но еще не осужден.
   Фритин повернулся к Льюко.
   — Просвещенный…
   Льюко развел руками.
   — Мне нужно присмотреться к графу и получить помощь моего бога… которого я не могу заставить.
   Фритин, нахмурившись, снова взглянул на Ингри.
   — Я хотел бы, чтобы вы высказались более ясно, лорд Ингри.
   Ингри пожал плечами.
   — Подумайте, настоятель, чего вы от меня требуете. Если вы желаете, чтобы я свидетельствовал о невидимом и сверхъестественном, вы не можете быть особенно разборчивы. Вы должны верить или всему, или ничему. И я сомневаюсь, что вы захотите видеть во мне посланца богов, передающего вам их приказания. — Предоставив Фритину переваривать это свое замечание, Ингри продолжал: — Что же касается желания Венсела взять меня на службу — он говорит, что вспомнил о нашем родстве. С опозданием, надо отметить. — Что ж, это в определенном смысле было правдой.
   — Вы готовы оставить мою сестру без защиты в доме, куда боитесь отправиться сами, — возмутился Биаст. Наморщив лоб, он медленно протянул: — Вы ведь преданны лорду Хетвару, не так ли?
   «Он ни разу не предал меня… до сих пор».
   Ингри молча поклонился.
   — И если обвинение не ложно, — продолжал Биаст, — кто лучше вас защитит принцессу от… от любого магического нападения ее супруга или поможет ей бежать в случае необходимости? И вы могли бы наблюдать и сообщать..
   — Шпионить? — заинтересованно спросил Фритин. — Как вы думаете, Хетвар, он сумеет это сделать?
   Ингри поднял брови.
   — Вы желаете, чтобы я принес ложную присягу господину? — любезно поинтересовался он.
   — Прекратите, Ингри, — рявкнул Хетвар. — Ваши кладбищенские шутки неуместны на этом совете.
   — Так это была шутка? — пробормотал Биаст.
   — Насколько он вообще умеет шутить.
   — Удивляюсь, как вы такое терпите.
   — Его странный стиль бывает полезен. Время от времени Ингри ходит собственными кривыми путями и приносит находки, о которых логически мыслящий человек и не догадался бы. Я никогда не мог решить, талант это или проклятие. — Хетвар откинулся в кресле и бросил на Ингри острый взгляд. — Так могли бы вы это сделать?
   Ингри поколебался. Согласие превратило бы в официальное поручение то, что он и так уже делал: подбирался с двух концов к середине в отчаянной надежде, что собранные им осколки наконец образуют какой-то узор. И он сам будет решать, что предпринять лучше…
   Он мог бы отказаться. Мог бы. Вместо этого Ингри медленно произнес:
   — Признаюсь, мне тоже хотелось бы лучше понять Венсела. — Взглянув на Биаста, он добавил: — И почему вы вдруг задумались о безопасности сестры, если это не беспокоило вас все четыре года ее замужества?
   Биаст смутился.
   — Последние четыре года меня это мало занимало. Мы встретились всего один раз после ее свадьбы, да и переписывались редко. Я полагал… полагал, что о ней хорошо позаботился отец и она довольна жизнью. У меня были собственные обязанности. Только когда мы с ней поговорили вчера… точнее, когда я начал ее выспрашивать, я узнал, какой несчастной она себя чувствует.
   — Что вам сказала принцесса? — спросил Хетвар.
   — Она не думала, что… э-э… события в замке окончатся так плачевно. Да, она знала, что Болесо сделался слишком буйным, но рассчитывала, что он и леди Йяда… э-э… будут удовлетворены друг другом. Эта девица могла бы успокоить Болесо. Фара остро переживает то, что у нее нет детей, хотя, должен сказать, мне неясно, чья тут вина — его или ее. Фаре показалось, что ее супруг положил глаз на ее новую фрейлину, потому что именно он представил ее супруге.
   «Это что-то новенькое», — подумал Ингри. Йяда считала, что предложение сделать ее фрейлиной Фары исходило от тетки Баджербанк, но, может быть, кто-то побудил старую даму вспомнить о племяннице? Не подумывал ли Венсел о наследнике, который встал бы между ним и Ингри? Или у него были другие причины желать, чтобы Йяда оказалась в его власти? «Совсем другие, пожалуй. Он не стал бы так затрудняться без веских оснований, вот только то, что для него — веские основания, другим людям и в голову не пришло бы».
   — Леди Йяда говорит, что граф обращался с ней достойно, — вставил Ингри. — Несомненно, вы можете сказать, что она настолько наивна, что не поняла бы непристойных поползновений, только таковые не в привычках Венсела. Я склонен думать, что вина за все случившееся лежит в основном на Фаре, хотя и признаю: Болесо уже далеко зашел по своему темному пути, и рано или поздно его нужно было остановить. — Быстрый взгляд Хетвара напомнил Ингри о необходимости соблюдать приличия, и Ингри добавил ради опечаленного Биаста: — Мне очень жаль, что это произошло столь трагически.
   Принц-маршал печально хмыкнул, но это не было выражением несогласия.
   Верховный настоятель прочистил горло.
   — Должен заметить, лорд Ингри, что на основании ваших признаний просвещенному Льюко… и некоторых других признаков можно заключить, что ваш волк больше не скован. Вы можете лишиться прощения храма.
   В ровном голосе священнослужителя не было угрозы или страха перед сверхъестественными способностями Ингри; он просто хотел оказать на него давление. Что ж, Ингри знал, как отвечать на подобные действия.
   — Это произошло не по моей воле, милорд. — Такое утверждение было вполне безопасным: ведь проверить его невозможно. — Произошел несчастный случай, когда просвещенная Халлана снимала с меня заклятие. Таким образом, в определенном смысле это деяние самого храма. — «Да, возложим вину на отсутствующих». — Хотя я не могу сказать, что случившееся произошло по воле богов, два бога уже поспешили воспользоваться моим новым состоянием. — Уж не передернуло ли при этих словах настоятеля Фритина? Ингри перевел дыхание. — А теперь и вы желаете им воспользоваться, посылая меня охранять принцессу Фару. Мне представляется, что вы поручаете мне — человеку, которому вы не доверяете — очень важное дело. Или вы намерены сначала воспользоваться мной, а потом разделаться? Предупреждаю: плавать я умею.
   Фритин долго размышлял, но потом решил не хватать приманку:
   — Тогда в ваших интересах продолжать оставаться полезным, не так ли?
   — Я понял. — Ингри отвесил Фритину преувеличенно глубокий поклон. — Я к вашим услугам, настоятель.
   Перепалка заставила Хетвара смущенно хмыкнуть. Не то чтобы он сам никогда не прибегал к угрозам, но все-таки обычно хранитель печати находил более мягкие способы заставить Ингри выполнять свою волю, — обстоятельство, которое Ингри ценил хотя бы из эстетических соображений.
   — Поскольку вы приводите столь убедительные доводы, — продолжал Ингри, — я буду шпионить для вас. — Теперь уже Хетвар откровенно морщился, как краем глаза заметил Ингри. — И охранять принцессу. — Ингри поклонился Биасту; тому хватило сообразительности ответить на поклон.
   — Теперь встает вопрос о том, что нам делать с пленницей, — сказал Хетвар. — Раз Венсел под подозрением, сомнительным кажется и его любезное предоставление своего дома леди Йяде. Может быть, пора перевести ее в более надежное место.
   Ингри замер. Ему не дадут охранять Йяду? Он сказал, осторожно подбирая слова:
   — Не откроет ли это ваших подозрений Венселу преждевременно?
   — Никоим образом, — бросил верховный настоятель. — Сразу было ясно, что такая перемена после похорон неизбежна.
   — Мне кажется, теперешнее место не стоит менять, — возразил Ингри. — Оттуда Йяда не сделает попытки убежать, доверяя правосудию храма. Я ведь говорил: девушка наивна, — не удержался от шпильки в адрес Фритина Ингри.
   — Да, но вы же не можете охранять два места одновременно, — вполне логично указал Биаст.
   Хетвар, наконец заметивший, как напрягся Ингри при обсуждении перемещения Йяды, поднял руку, кладя конец спору:
   — Это мы можем обсудить позднее. Благодарю вас, лорд Ингри, за то, что вы добровольно беретесь за столь трудное дело. Когда, как вы думаете, вы смогли бы поселиться в резиденции Хорсривера?
   — Сегодня вечером! — потребовал Биаст.
   «Нет! Сначала мне нужно увидеться с Йядой!»
   — Боюсь, это выглядело бы странно, если бы я явился туда прежде, чем он попросит вас об этом, лорд Хетвар. Да вам и не следует слишком легко давать согласие. К тому же я нуждаюсь в еде и отдыхе. — Последнее утверждение по крайней мере было чистой правдой.
   — Я хочу, чтобы моя сестра уже теперь имела охрану, — настаивал Биаст.
   — Тогда, может быть, вы сами могли бы ее посетить.
   — Но у меня нет сверхъестественной силы, которую я мог бы противопоставить Венселу!
   «Похоже, вы начинаете понимать, что я пригожусь вам несожженным? Что ж, хорошо!»
   — Может быть, храм мог бы пока поставить на стражу волшебника?
   — Тех, кто мог бы справиться с заданием, сейчас нет в столице, — ответил Льюко. — Я пошлю кому-нибудь из них срочный вызов, если позволите, — поклонился он Фритину.
   Тот кивнул.
   — Успокойтесь, принц, — обратился Хетвар к Биасту, который уже открыл рот, чтобы возразить. — Думаю, сегодня мы все равно не сможем ничего предпринять. — Он с усталым кряхтением поднялся из-за стола. — Ингри, пойдемте со мной.
   Ингри извинился перед остающимися сидеть в кабинете вельможами, не забыв специально поклониться и Геске — просто чтобы тот не переставал дрожать. Если Геска — шпион Венсела, как граф отнесется к сообщению об этом совещании? Впрочем, Хорсривер должен был предвидеть, что Камрилу предъявят обвинение. По крайней мере Геска сможет подтвердить, что подозрение на графа бросил не Ингри.
   «Да. Пусть пока Геска побегает. А мы пойдем по следу и посмотрим, куда он приведет».
   Ингри последовал за Хетваром по устланному ковром скупо освещенному коридору. Наконец они отошли достаточно далеко от двери в кабинет, чтобы оставшиеся там не могли их услышать.
   — Милорд!
   Хетвар обернулся и остановился под одним из настенных подсвечников. Теперь стало видно, каким встревоженным стало лицо хранителя печати.
   — До сих пор я полагал, что острый интерес Венсела к приближающимся выборам вызван заботой об интересах его шурина. Поэтому я с ним говорил обо всем откровенно. Теперь у меня появились основания гадать, не движет ли Хорсривером, как Болесо, совсем другое желание.
   — Он предпринял какие-то новые шаги, если не считать его странного интереса к Йяде?
   — Скорее его прежние действия теперь выглядят в ином свете. — Хетвар потер лоб и на мгновение зажмурил глаза. — Охраняя Фару, держите ушки на макушке: меня интересуют… скажем так, признаки нездорового личного интереса Венсела к тому, кто станет следующим священным королем.
   — Я совершенно уверен, что Венсела не интересует просто политическая власть, — сказал Ингри.
   — Ваши слова не успокаивают меня, Ингри, особенно после того как один лорд-волк на одном дыхании произнес «королевская власть» и «магия». Я очень хорошо понимаю, что вы не обо всем там, в кабинете, рассказали.
   — Безумные догадки таят собственные опасности.
   — Несомненно. Мне нужны факты. Я не хочу терять влиятельного союзника из-за обидных ложных обвинений, но не хочу и оказаться беззащитным перед опасным врагом.
   — Мое любопытство в этом вопросе не уступает вашему, милорд.
   — Хорошо. — Хетвар хлопнул Ингри по плечу. — Отправляйтесь и позаботьтесь о еде и отдыхе: они вам необходимы. Вы знаете ли, выглядите как покойник. Вы уверены, что утром упали в обморок не потому, что больны?
   — Я от души предпочел бы, чтобы это было так. Льюко рассказал о моих признаниях?
   — Насчет вашего так называемого видения? О да, и это была очень красочная история. — Хетвар помолчал. — Впрочем, она, похоже, утешила Биаста.
   — Вы поверили рассказу?
   — А вы верите в случившееся? — Хетвар склонил голову к плечу.
   — О да, — выдохнул Ингри, — да.
   Хетвар взглянул Ингри в глаза, потом смущенно отвел взгляд.
   — Мне жаль, что я пропустил это зрелище. Так что вы и бог на самом деле сказали друг другу?
   — Мы… спорили.
   На лице Хетвара расплылась искренняя, хоть и невеселая улыбка.
   — И почему это меня не удивляет? Могу только пожелать богам удачи, когда дело касается вас. Да получат они от вас более вразумительные ответы, чем это когда-либо удавалось мне. — Хетвар повернулся, собираясь уйти.
   — Милорд!
   Хетвар снова взглянул на Ингри.
   — Да?
   — Если… — Ингри сглотнул. — Я прошу о милости. Если случится так, что мой кузен Хорсривер в ближайшие дни неожиданно умрет, умоляю вас распорядиться, чтобы в отношении меня немедленно было предпринято храмовое расследование. Пусть Льюко привлечет лучших волшебников, каких только сможет найти.
   Хетвар нахмурился, пристально глядя на Ингри. Он начал что-то говорить, но тут же сжал губы.
   — Как я понимаю, — сказал он наконец, — вы решили, что можете просто сказать мне такую вещь и уйти прочь, а?
   — Если вы поклянетесь исполнить мою просьбу…
   — Вы, кажется, путаете клятву и проклятие.
   — Поклянитесь!
   — Что ж… Хорошо.
   Ингри поклонился и двинулся к выходу. Хетвар не позвал его обратно, хотя сказанное шепотом проклятие и в самом деле долетело до его ушей.

Глава 18

   Когда привратник распахнул перед Ингри дверь дома-тюрьмы, Йяда сидела на нижней ступеньке лестницы, сгорбившись и тесно обхватив себя руками. Дуэнья сидела на несколько ступенек выше, с беспокойством поглядывая на свою подопечную. Увидев Ингри, Йяда вскочила на ноги; ее глаза искали в его лице что-то, о чем он не мог догадаться, — однако она, похоже, нашла то, что искала, потому что кинулась вперед, схватила его за руку, потащила в боковую комнатку и захлопнула дверь перед недовольной, но не посмевшей возражать дуэньей.
   — Что это было? — потребовала ответа Йяда. — Что с тобой случилось?
   — А что ты… Ты тоже что-то видела?
   — Видения, Ингри, ужасные видения. Посланные не богом, в этом я поклянусь. Вскоре после того как ты ушел, на меня нашло… колени подкосились. Мир вокруг на этот раз не исчез полностью, но картины, которые я видела, были ярче воспоминаний, хотя и не такие, как галлюцинации. Ингри, я видела Кровавое Поле! Я видела моих воинов! Не израненных и обессиленных, какие мне приснились в Израненном лесу, но из более ранних времен, когда они еще были живы… — Йяда запнулась. — И умирали.
   — Ты ощутила присутствие Венсела? Ты его видела, слышала его голос?
   — Нет… не такого, как он сейчас. Эти видения рождались в твоем рассудке, мне кажется. Разве не так?
   — Да. Картины из древних времен, да. Древний Вилд. Резня при Кровавом Поле.
   Йяду передернуло, и она поднесла руку к лицу. В памяти Ингри вновь прозвучал жуткий звук, с каким топор перерубает кость.
   «Она тоже все это ощутила».
   — Почему мы разделяем подобные видения? Что произошло между нами? — спросила Йяда.
   — Эти картины, эти видения… Мне их показал Венсел. Он не просто воин, владеющий духом животного, как ты, и не просто шаман вроде меня. Он гораздо больше. Заблудившийся во времени, наделенный страшной силой и испытывающий чудовищную боль. Он думает… он утверждает, что он — священный король.
   — Но священный король — это старый лорд Стагхорн, он стал им еще до моего рождения. Как может быть два священных короля?
   — Мне кажется, тут какая-то тайна, до сути которой я еще не докопался. Я отправился к Венселу, чтобы выбить, если понадобится, из него правду. Вместо этого он вбил в меня…
   Ингри подвел Йяду к креслу и сам сел рядом, не выпуская ее рук. Медленно и запинаясь он рассказал девушке о своем устрашающем разговоре с графом. Йяда, по-видимому, разделяла с Ингри только мистические видения, не улавливая их смысла, и он подумал, что последние часы Йяде пришлось провести в растерянности и беспокойстве: даже сейчас ее зрачки были расширены, а тело сотрясал озноб.
   — Венсел утверждает, что я — наследник его души, и мое тело будет захвачено после его смерти силой того древнего заклинания независимо от его или моей воли. Как давно мне грозит такая опасность, я не знаю. Может быть, раньше был какой-то другой родич между им и мной, который потом умер, но… но, возможно, моим предшественником был мой отец, и только после его смерти… Это поднимает еще один вопрос, на который я не знаю ответа: чего отец хотел добиться при помощи волчьего обряда.
   — Другой мой сон… — выдохнула Йяда. — О пылающем всаднике, держащем на поводке волка… скачущем по пеплу… Это был ты! Ты в двух своих обличьях!
   — Ты думаешь? Может быть…
   — Ингри, я узнала долину Священного древа! Я узнала своих воинов! Я была связана с ними так же, как я связана с тобой, хоть я и не знаю — как именно. И если Венсел сказал правду, он связан с ними тоже.
   — В рассказе Венсела много прорех, но об этом он не лгал, — с уверенностью сказал Ингри. — Наложенные древним заклятием узы — основа всего этого кошмара.
   — Тогда круг замкнулся. Ты привязан ко мне, я — к моим призракам, они — к Венселу, а Венсел, похоже, к тебе. Не пытается ли Венсел совершить какое-то магическое действо, раз мы все оказались здесь?
   — Не уверен. Заклятие касается не одного Венсела. Во-первых, он не может избрать своего наследника, иначе он наверняка выбрал бы кого-нибудь другого, а не меня. В этом есть смысл: заклятие должно было работать в хаосе битвы, когда священный король и его наследник могли пасть в один и тот же час, как и случилось при Кровавом Поле. Перемещение души должно было происходить без участия и без желания связанных обрядом лиц королевской крови. Поэтому отчасти заклятие зависит от тех мертвых воинов из Израненного леса, владевших духами животных, — сама земля Древнего Вилда, то, что осталось от силы населявших его кланов, выбирает наследника. Венсел — только сосуд, в который эта сила вливается. — Ингри в этом рассуждении чудилась загадочная и дразнящая истина.
   Глаза Йяды сузились.
   — Так что же, нам всем троим следует отправиться на Кровавое Поле? И если так, что мы должны сделать, оказавшись там?
   — И кто — уж не боги ли? — подталкивает нас к этому? — пробормотал Ингри. Он, хмурясь, откинулся в кресле. — До сих пор заклятие касалось меньшего числа участников — только Хорсриверов и мертвых воинов, по замкнутому кругу на протяжении шестнадцати поколений. Ты… ты вломилась в него снаружи. Заклятие распространилось на меня. Границы заклятия теперь не такие, как были раньше, — границы между жизнью и смертью, между духом и материей, между кровными родичами… между Вилдом и другими землями. Перемены, в первый раз за столетия начались перемены.
   Йяда потерла лоб.
   — Какую роль играю во всем этом я? Наполовину внутри, наполовину снаружи… где мое место? Я жива, они — мертвы. Я женщина, они, мне кажется, по большей части мужчины. Мой леопард даже не из зверей Вилда! Я ничем не помогла душе Болесо — только наблюдала разинув рот. Это ты нужен богам, Ингри: ты мог бы освободить души тех древних призраков! — Уверенный взгляд Йяды сделался требовательным.
   — Дверь в стене одновременно и внутри здания, и снаружи, — медленно проговорил Ингри. — Две половины, как и у тебя, благодаря крови твоего отца. И ты тоже востребована, хотя, я думаю, против воли Венсела. Разве призраки не выбрали тебя — из всех, кто той ночью спал и видел сны в Израненном лесу?