Страница:
Йяда заколебалась, потом гордо выпрямилась.
— Да, меня.
— Ну тогда… — А что тогда? Измученный мозг Ингри не мог найти ответа. — После видений дела приняли новый оборот. Венсел очень хочет держать меня с собой рядом. Он соблазнял меня высоким положением среди своих приближенных. Даже не соблазнял — принуждал.
Новая тревога заставила Йяду нахмуриться.
— А Хетвар, — продолжал Ингри, — вместо того чтобы меня защитить, пожелал, чтобы я шпионил за Венселом. Камрил посеял у жрецов подозрение насчет того, что Венсел владеет духом животного; ни храм, ни хранитель печати еще не знают, насколько больше всего таится в Хорсривере. Я ничего им не рассказал. Не знаю, к чему привело бы разоблачение или долго ли Венселу удастся хранить свои темные секреты. Я даже не представляю, насколько я сам опутан этой паутиной. В дополнение ко всему Биаст теперь боится своего шурина и желает, чтобы я охранял Фару, — поморщился Ингри.
— Биаст, может быть, боится не напрасно, — медленно сказала Йяда. — Я определенно не хотела бы, чтобы к моим несчастьям прибавилась смерть еще кого-то из Стагхорнов.
— Ты не понимаешь. Если меня отправят к Хорсриверу, я больше не буду тебя охранять, тебя передадут другому тюремщику, и возможно, переведут в другое место, куда мне не так легко будет проникнуть… и откуда трудно будет бежать.
Йяда напряглась.
— Я не должна быть… не должна быть ограничена в своих передвижениях, когда все закончится. Когда будет пора отправляться.
— Когда что закончится?
Йяда беспомощно развела руками.
— Все это, чем бы оно ни было. Когда бог-охотник загонит ту дичь, на которую охотится. Разве ты не чувствуешь этого, Ингри?
— Чувствую, да. От напряжения меня просто лихорадит, но ясно я ничего не вижу.
— Что затевает Венсел?
Ингри покачал головой.
— Я все меньше уверен в том, что он что-то затевает, помимо того, что охраняет свои старые секреты. Его разум настолько переполнен, что иногда кажется, что ему трудно сосредоточиться на настоящем. Не то чтобы от этого он становился менее опасным… Чего он на самом деле боится? Ведь убить его, похоже, нельзя. — Казнь не остановит графа, да и из темницы он, если захочет, может исчезнуть — тем же ужасным способом, — как бы его ни охраняли и в какую глубокую камеру ни запрятали бы.
Ингри решил, что совсем не хочет, чтобы Венсела заточили.
Губы Йяды дрогнули, когда ей пришла новая озадачивающая мысль:
— И как же на протяжении всех этих столетий происходят похороны графа, если его душа никогда не устремляется к богам?
Ингри задумался: действительно, ведь никакие слухи не ходили… Потом он махнул рукой:
— Он же занимал тело следующего наследника, который обычно и организовывал все обряды. Держу пари: он давно наловчился устраивать все так, как ему хочется. Ну а если раз-другой ему это не удалось… что ж, некоторые люди ведь превращаются в призраков.
Странность всей этой ситуации вновь завладела воображением Ингри. Каково было Хорсриверу смотреть, как его тело хоронят, снова и снова? Каково было прилюдно скорбеть, зная, что оплакивать следует не отца, а сына? Йяда кивнула: подобные же размышления заставили ее погрустнеть.
— Если бы древним заклятием занялся храм, что смогли бы сделать священнослужители?
— Не уверен… Ничего, мне кажется, если только не при помощи колдовства или чуда.
— Боги уже по колено увязли во всей этой истории — и без особого почтения к храму.
— На то похоже, — вздохнул Ингри.
— Так что же нам делать?
Ингри потер болевшую шею.
— Ждать, пожалуй. Пока. Я отправлюсь к Хорсриверу и буду шпионить, но вовсе не только ради Хетвара. Может быть, мне удастся узнать что-то, что прояснит ситуацию, найти недостающий кусочек головоломки.
— Но какой ты подвергнешься опасности! — забеспокоилась Йяда. Ингри только пожал плечами. Девушку такой ответ не устроил: — В твоем молчании мне чудится какая-то ужасная неопределенность.
— Неопределенность? — фыркнул Ингри. — Сегодняшний неласковый денек едва не заставил меня развалиться на части.
Йяда снова всплеснула руками.
— Пока я тут прохлаждалась в этом доме!
Ингри наклонился к Йяде, мгновение поколебался, все еще опасаясь того, что сделал с ним тот первый поцелуй, но все же приник к губам девушки. Йяда не отстранилась. На этот раз не было внезапного шока, ни для него, ни для нее мир не померк, — но только потому, что теперь их соединяла нерасторжимая связь. Ингри отчетливо ее ощущал — словно текущий сквозь них могучий поток.
Телесное возбуждение приглушила усталость, а сладость губ Йяды заслонило отчаянное беспокойство. Девушка прижалась к Ингри не из-за вожделения или любви, а в страстном стремлении найти опору — не в его сомнительных дарованиях, а в Ингри целиком, включая волка. Это чудо согрело сердце Ингри.
Йяда немного отодвинулась и откинула волосы со лба Ингри, все еще встревоженная, но уже улыбаясь.
— Ты сегодня ел? — практично поинтересовалась она.
— Когда-то давно.
— Ты выглядишь ужасно усталым. Нужно поесть.
— Хетвар тоже так говорил.
— Значит, так оно и есть. — Йяда поднялась. — Я распоряжусь, чтобы на кухне занялись твоим ужином.
Ингри прижал прохладную руку девушки к своему лбу, прежде чем неохотно выпустил ее.
На полпути к двери Йяда оглянулась через плечо.
— Ингри…
— М-м? — Ингри поднял голову, которая уже успела опуститься на скрещенные на столе руки.
— Если Венсел в самом деле в каком-то мистическом смысле священный король, а ты в самом деле его наследник… что это для тебя значит?
«Страшную угрозу».
— Ничего хорошего мне это не сулит.
— Ха! — Йяда покачала головой и вышла.
На следующее утро Ингри проснулся позже, чем намеревался, а распоряжения. — принесенные Геской — прибыли раньше, чем он ожидал.
Поправляя только что надетые камзол и пояс с ножнами, Ингри спустился по лестнице и увидел в холле бывшего своего лейтенанта. Геска наклонился к уху Ингри, бросил недовольный взгляд на привратника, который мешкал у двери в кухню, что-то говоря мальчишке-слуге.
— Вы должны явиться к графу Хорсриверу.
— Уже? Быстро сделано. А что насчет пленницы?
— Я должен занять ваше место и сторожить ее здесь.
Ингри напрягся.
— От чьего имени — Хетвара или Хорсривера?
— Хетвара и верховного настоятеля.
— Они не намерены перевести ее куда-то в другое место?
— Никто мне об этом не говорил.
Глаза Ингри, изучавшие нервничающего лейтенанта, сузились.
— И кому ты докладывал о собрании у Хетвара прошлым вечером?
— С чего это мне кому-то докладывать?
Ингри небрежно — ничуть не обманув этим Геску — сделал шаг вперед, так что лейтенанту пришлось попятиться к стене, и заставил Геску посмотреть ему в глаза.
— Можешь признаться, что ходил к Хорсриверу. Раз уж мне предстоит служить ему, как я служил Хетвару, не сомневайся: я скоро стану его доверенным лицом.
Геска открыл рот, но сумел только, не выдавив из себя ни слова, покачать головой.
— Отпереться не получится, Геска. Я знаю о твоих письмах Венселу. — Это был еще один выстрел наобум, но потому, как дернулся лейтенант, Ингри понял, что попал в цель.
— Откуда вы… Я не думал, что это принесет вред! Ведь он — союзник лорда Хетвара. Я просто решил услужить другу хозяина.
— Почему-то мне кажется, что не задаром.
— Н-ну… я ведь небогатый человек. А граф — не скряга. — Геска нахмурился, снова насторожившись. — Так откуда вы узнали? Готов поклясться: вы ничего не видели.
— Благодаря такому своевременному прибытию Венсела в Миддлтаун. Ну и по другим признакам тоже.
— Ох… — Геска, скривившись, поник.
Так что же так огорчило лейтенанта: то, что он не устоял перед соблазном и предал господина, или просто то обстоятельство, что его разоблачили?
— Катишься по наклонной плоскости, а? Человек попадает в зависимость, не только когда пользуется милостями, но и когда оказывает услуги. Поэтому я, например, избегаю и того, и другого. — Ингри улыбнулся своей самой волчьей улыбкой, чтобы иллюзия его неуязвимости не вызвала у Гески сомнений.
Голос Гески сделался еле слышным:
— Вы собираетесь меня выдать?
— Разве я тебя в чем-нибудь обвинил?
— Это не ответ — особенно от вас.
— Верно, — вздохнул Ингри. — Если бы ты признался Хетвару, не дожидаясь обвинения, дело скорее всего кончилось выговором, и он тебя не выгнал бы. Хетвар не рассчитывает, что ему будут служить безупречно честные люди, но предпочитает точно знать пределы их стойкости. Это, наверное, дает ему приятную уверенность.
— А каковы пределы вашей стойкости? И какова его уверенность в вас?
— Мы не позволяем друг другу терять бдительность. — Ингри осмотрел Геску с головы до ног. — Что же, бывают и худшие тюремщики.
— Ага, и не такие красотки пленницы.
Ингри сменил шутливый тон на откровенно угрожающий.
— Пока леди Йяда под твоим присмотром, ты будешь обращаться с ней со всей доступной тебе вежливостью, Геска. В противном случае тебе придется беспокоиться о большем, чем гнев лорда Хетвара, жрецов, Хорсривера и самих богов.
Под свирепым взглядом Ингри Геска съежился.
— Да бросьте, Ингри! Я же не чудовище.
— А вот обо мне этого сказать нельзя, — выдохнул Ингри. — Понятно?
Геска едва осмеливался дышать.
— Вполне.
— Вот и прекрасно. — Ингри сделал шаг назад, и хотя во время разговора он не тронул Геску и пальцем, тот поник, как человек, только что избавленный от железной хватки на горле, и принялся ощупывать шею, словно размышляя, появятся ли на ней синяки… или отметины клыков.
Ингри поднялся в свою комнату и растолкал Теско, чтобы слуга снова собрал его немногочисленное имущество для отправки во дворец Хорсриверов. Тем временем Ингри размышлял о том, какое воздействие на Венсела может оказать информация о собрании у Хетвара в изложении Гески. Поскольку сам Ингри не собирался делать глупости и пытаться что-то скрыть от графа, он сомневался, что того особенно взволнует полученный Ингри приказ шпионить за ним. К тому же Венсел наверняка узнал от Гески о том факте, что Ингри не раскрыл самых темных его тайн. В целом, решил Ингри, мелкое предательство Гески принесло больше пользы, чем вреда.
По лестнице, согнувшись под грузом хозяйских вещей, спустился Теско; Ингри двинулся ему навстречу, поднялся еще на этаж и постучал в дверь Йяды. К его удовлетворению, прежде чем дверь приоткрылась и из нее выглянула полная подозрительности дуэнья, раздался скрежет засова: женщины выполнили его совет держать дверь на запоре.
— Мне нужна леди Йяда.
Девушка протиснулась мимо дуэньи на лестничную площадку и вопросительно посмотрела на Ингри.
Ингри поклонился.
— Меня уже вызывают к графу Хорсриверу. Мое место здесь на некоторое время займет Геска.
Знакомое имя заставило лицо Йяды просветлеть.
— Не так плохо!
— Может быть. Я постараюсь вернуться и сообщить, если мне… э-э… удастся приблизиться к пониманию событий.
Йяда кивнула. Выражение ее лица было скорее задумчивым, чем испуганным, хотя догадаться о ее мыслях Ингри не мог. Она знала не больше, чем он, но Ингри уже оценил ее талант задавать очень тревожные вопросы. Он подумал, что очень скоро ему станет не хватать ее проницательности.
Вместо прощального поцелуя под бдительным взглядом дуэньи Ингри ограничился тем, что стиснул девушке руку. Странное течение, соединяющее их, было ощутимо даже в этом кратком пожатии.
— Мне будет известно, если вас куда-то переведут.
Йяда кивнула и выпустила его руку.
— Я тоже буду прислушиваться.
Коротко поклонившись, Ингри заставил себя уйти.
Как и накануне, Ингри двинулся вверх по извилистым улицам Королевского города; на этот раз за ним тащился пыхтящий Теско, нагруженный его имуществом. Привратник резиденции Хорсриверов явно был уже предупрежден, потому что их сразу же проводили в новую комнату Ингри. В отличие от каморки под самой крышей, отведенной ему в Миддлтауне, это оказалась просторная комната на третьем этаже, где обычно размещали высокородных гостей, с альковом для Теско. Оставив слугу раскладывать его немногочисленную одежду, Ингри отправился осматривать здание, размышляя о том, ожидает ли Венсел, что он заберет из дворца Хетвара и остальное свое имущество, и к какому заключению придет, если он этого не сделает.
Проходя мимо гостиной на втором этаже, двери которой украшала изящная резьба, Ингри заглянул внутрь и увидел Фару и одну из ее дам. Почтенная матрона склонилась над шитьем, а принцесса стояла у окна, мрачно глядя наружу. Серебристый утренний свет подчеркивал напряжение, написанное на ее квадратном бледном лице. Фара была невысокой и плотной; к старости она станет сутулой, подумал Ингри. Какой-то шорох привлек внимание принцессы, она обернулась, и глаза ее широко раскрылись, когда она узнала Ингри.
— Вы — лорд Ингри?
— Да, принцесса. — Ингри поклонился, коснувшись рукой сердца.
Фара, хмурясь, оглядела его.
— Биаст сказал мне вчера вечером, что вы должны поступить на службу к моему мужу.
— А также… к вам.
— Да. Это он мне сказал тоже. — Фара оглянулась на свою фрейлину. — Оставьте нас. Пусть дверь будет открыта. — Дама поднялась, сделала реверанс и проскользнула мимо Ингри. Фара поманила его в гостиную.
Она еще раз настороженно оглядела Ингри и тихо сказала:
— Брат сказал мне, что вы будете меня охранять.
Также тихо и невыразительно Ингри поинтересовался:
— Вы ощущаете потребность в том, чтобы вас охраняли, принцесса?
Фара неуверенно пожала плечами.
— Биаст сказал, что на Венсела падает серьезное подозрение. Что вы об этом думаете?
— Можете ли вы сказать, обосновано ли оно, миледи?
Фара покачала головой — жест не был отрицанием — и решительно подняла свой длинный подбородок.
— А вы разве не можете?
— Обладание духом животного не оскверняет человека; оскверняет его то, для чего он духом пользуется. По крайней мере мне хотелось бы в это верить. Прощение, дарованное мне храмом, подтверждает это. Возникало ли у вас подозрение, что ваш супруг обладает сверхъестественной силой?
Этот уклончивый ответ заставил Фару нахмурить ее густые черные брови.
— Нет… да. Не знаю. Венсел был странным с самого начала, но я считала его просто нелюдимым. Я пыталась развеселить его, и иногда… иногда мне это удавалось, однако потом он снова впадал в свою черную меланхолию. Я молила Мать просветить меня, я… я старалась быть хорошей женой, как нас учит храм. — Голос Фары дрогнул, но она продолжала говорить, еще больше нахмурившись: — А потом он привез эту девушку.
— Леди Йяду? Разве она вам не понравилась — сначала?
— О, сначала! — Фара гневно тряхнула головой. — Сначала — да, пожалуй. Но ведь Венсел… ухаживал за ней.
— И как она отвечала на эти знаки внимания? Вы делали ей замечания?
— Она притворялась, что это ее смешит. Мне смешно не было. Я следила за ним, следила за ней. Венсел со времени нашей свадьбы даже не смотрел на других женщин… да и до свадьбы тоже, но с нее он не сводил глаз.
Ингри попытался придумать вопрос, который позволил бы ему услышать версию Фары насчет событий в охотничьем замке, хотя надобности в этом, пожалуй, не было. Фара не обладала ни выдающимся интеллектом, ни изволивой хитростью, ни сверхъестественными способностями — дело было просто в оскорбленных чувствах женщины. И никаких следов магии Ингри не чувствовал тоже. Венсел не взял на себя труд наложить на жену заклятие. Только вот почему?
Однако мысли Фары текли в другом направлении.
— То, в чем обвиняет Венсела Биаст… — пробормотала она, остро взглянув на Ингри, — может быть, все так и есть. В конце концов я же ничего не могу различить, глядя на вас. Если вы действительно скрываете в себе волка, он так же невидим, как грехи любого мужчины. Насчет Венсела это объяснило бы… многое. — Фара втянула воздух и резко бросила: — Каким образом вы получили прошение храма?
Брови Ингри поползли вверх.
— Думаю, мне попался особенно милосердный храмовый следователь. Он пожалел больного сироту. Постепенно мне удалось дать некоторые доказательства того, что я способен контролировать своего зверя, и они удовлетворили занимавшихся моим делом жрецов… не настолько, конечно, чтобы передать в мои юные руки управление замком. А потом… потом мне оказал поддержку Хетвар.
— Если Венсел так хорошо управляется со своим зверем, что даже я не заметила его присутствия, разве этого недостаточно, чтобы он получил такое же прощение? — спросила Фара, и в ее голосе прозвучала умоляющая нота.
Ингри облизнул губы.
— Об этом вам следует спросить верховного настоятеля. Я тут ничего решить не могу. — Не думала ли Фара о том, как ей защитить супруга? Сможет ли Венсел выдержать такое же расследование, как то, от которого так долго страдал Ингри? Хорсриверу нужно было скрыть гораздо больше, однако, похоже, и могущество его неизмеримо превосходило силы подростка-Ингри. Если он того пожелает… Возможно, он окажется вынужден благодаря частичному разоблачению прибегнуть к какой-то уловке.
Да, можно было бы ожидать, что такая задача целиком поглотит его внимание…
«Он отчаянно стремится к чему-то другому».
К чему?
Фара, как только смогла представить себе такую возможность, явно сочла обвинение Венсела в обладании духом животного пугающе правдоподобным. Она выглядела так, словно наконец справилась с давно мучившей ее головоломкой; последние кусочки мозаики все быстрее и быстрее занимали свои места. Да, конечно, она боялась: и за мужа, и за себя.
— Почему бы вам самой не задать эти вопросы Венселу? — сказал Ингри.
— Прошлой ночью он не приходил ко мне. — Фара потерла глаза, словно желая этим жестом объяснить, почему они так покраснели. — Он теперь приходит редко… Биаст велел мне ничего ему не говорить, но я не знаю…
— Венселу уже известно о том, что ему грозит обвинение. Вы не выдадите ничьего секрета, если спросите его.
Фара робко взглянула на Ингри.
— Значит, он уже так вам доверяет?
— Я его ближайший родич. — «На некоторое время». — В таком опасном положении он стремится получить поддержку человека из своего клана. — «Так сказать…»
Фара стиснула руки.
— Тогда я рада, что вы здесь.
«Ну, это еще как посмотреть».
К несчастью, Ингри не мог откровенно высказать Фаре свое мнение о ее поступке с леди Йядой и одновременно сохранить ее расположение. Ингри застыл на месте: обострившиеся чувства предупредили его о приближении Венсела до того, как в коридоре послышались легкие шаги. Кто-то откашлялся за дверью.
— Ингри, — сердечно приветствовал его Венсел, — мне доложили, что вы уже прибыли.
Ингри поклонился.
— Доброе утро, милорд.
— Надеюсь, вы нашли свою комнату удобной?
— Да, благодарю вас. Мой слуга Теско полагает, что наше положение в свете улучшилось.
— Так и должно случиться. — Поклон, которым Хорсривер приветствовал жену, был вежлив, но довольно небрежен. — Пойдемте со мной, Ингри. Леди, прошу нас извинить.
Ответный поклон Фары был в равной мере безразличным, и только легкая скованность выдала ее взбудораженные чувства.
Ингри последовал за Венселом в его кабинет. Венсел решительно закрыл за ними дверь, и Ингри повернулся так, чтобы не оказаться к хозяину спиной. У Хорсривера было вполне достаточно времени, чтобы подготовить магический удар, если бы у него возникло такое желание, однако опасения Ингри оказались напрасны: Венсел просто указал ему на кресло, а сам присел на край письменного стола. Покачивая ногой, он разглядывал Ингри сузившимися глазами.
— Хетвар очень быстро отпустил тебя, — заметил он.
— Геска сообщил тебе почему?
— О да.
— Биаст очень беспокоится за сестру, а Фара, как я понимаю, мечтает тебя спасти. Как тебе удалось завоевать любовь жены, я и представить себе не могу.
— Я тоже. — Хорсривер поморщился и принялся нервным жестом теребить прядь своих подернутых сединой светлых волос. — Подозреваю, что ее гувернантки перед свадьбой отравили ее слишком большой дозой придворной поэзии. Я похоронил десятки жен и теперь не позволяю себе привязываться к ним. Я не могу объяснить тебе, чем все эти женщины мне кажутся. Это одна из самых изощренных пыток моего теперешнего состояния.
— Словно целуешь труп?
— Словно ты труп, который целуют.
— Мне показалось, что она об этом не догадывается.
Граф пожал плечами.
— Я по привычке, которая теперь кажется мне бессмысленной, вступил в этот союз ради того, чтобы зачать еще одного сына, а для этого тело следует каким-то образом возбудить. К счастью, данное тело еще молодо, и простачок Венсел был бы вполне увлечен своей принцессой, мне кажется.
Позволяет ли Хорсривер этой полупереваренной душе всплывать на поверхность, когда он притворяется любящим мужем? И в какую растерянность должна повергать Фару внезапная замена растерянного влюбленного мальчика ее ночей холодным как лед незнакомцем за завтраком? Может ли Хорсривер давать волю другим своим прежним душам, когда того требует дело? У бедной принцессы голова должна идти кругом, если ей приходится следить за столькими личинами супруга.
По какой-то причине на Венсела напала разговорчивость, и Ингри решил воспользоваться представившейся возможностью.
— Зачем ты привез леди Йяду? Учитывая последствия, это кажется ошибкой.
— Возможно, — поморщился Венсел. — Некоторые вещи видишь, только оглядываясь назад.
— Фара сочла ее новой кобылкой для жеребца-Хорсривера.
Граф нахмурился еще сильнее.
— Ну конечно — я же говорю, Фара романтична.
— Если не ради этого, то из-за чего же? Из-за Израненного леса? И не только потому, что Йяда унаследовала угодья? — Ингри не привык делиться информацией, но в данном случае она могла оказаться приманкой. — Йяда рассказывала мне о своем сне.
— Да, — мрачно кивнул Венсел. — Значит, тебе и в самом деле известно… Я не был уверен.
— Тебе она тоже рассказала?
— Нет, но я видел этот сон одновременно с нею, хотя и с другой точки зрения. Это ведь был больше чем сон: это было событие. Даже будучи всего лишь марионеткой богов, она не могла не взволновать моих вод так, чтобы рябь не добежала до меня. — Венсел вздохнул. — С тех пор она представляет для меня огромную загадку. Я взял ее к своему двору, чтобы понаблюдать, но не смог обнаружить ничего необычного. Если боги предназначили ее на роль наживки, я на нее не клюнул. Йяда, несомненно, оказалась связана заклятием во время того ночлега на Кровавом Поле, но она осталась слепой и бессильной, как самая обычная девушка.
— До тех пор, пока в охотничьем замке не случилось неожиданного несчастья.
— Да, действительно.
— Неужели все это произошло по воле богов? Включая смерть Болесо?
Венсел задумчиво скривил губы.
— Противиться богам — все равно что играть в шахматы с партнером, который всегда видит на несколько ходов дальше, чем ты. Однако даже боги не в силах заглядывать в бесконечность. Наша свободная воля затуманивает их взгляд, хоть их глаза и зорче наших. Боги не столько планируют, сколько пользуются представившейся возможностью.
— Зачем тогда ты послал меня убить Йяду? Простая предосторожность? — Ингри постарался, чтобы голос его прозвучал равнодушно, как если бы вопрос имел для него лишь теоретическое значение.
— Вовсе нет. Поскольку она расправилась с Болесо, ее наверняка ожидает виселица, а я не могу даже представить себе более точного воспроизведения обряда Древнего Вилда — символического жертвоприношения посланца к богам, — чем казнь невинной девицы под песнопения жрецов. Смерть открывает богам дверь в этот мир. Ее смерть при подобных обстоятельствах дала бы им доступ к долине Священного древа, закрытой для них вот уже на протяжении четырех столетий.
— А убийство Йяды такой роли не сыграло бы? В чем разница?
Венсел просто пожал плечами и отвернулся.
— Если только, — продолжил свою мысль Ингри, — заклятие не предусматривало чего-то большего, чем просто убийство.
Венсел снова взглянул на Ингри. На его лице была написана ирония, которая, как заметил Ингри, маскировала явное раздражение: похоже, Ингри удалось докопаться до чего-то существенного.
— С помощью заклятия ее душа после убийства была бы привязана к твоей, а потом истаяла бы, как призрак. Благодаря этому Йяда и ее связь со Священным древом оказались бы недоступны богам. Это вариант очень, очень древнего обряда, и я пролил ради него слишком много своей крови — приходилось спешить.
— Прелестно! — Ингри не удалось на этот раз сохранить равнодушный тон. — Убийство заодно с уничтожением души!
Венсел развел руками, словно говоря: «А что оставалось делать?»
— Гораздо хуже: излишняя трата сил. Обретенный ею дух леопарда сделал бы то же самое. Если бы я знал заранее… Это был мастерский ход, нужно отдать должное богам — моим противникам. Впрочем, может быть, все было и не так: то ли мы с ними, отражая выпады друг друга, загнали себя в тупик, то ли оказались жертвами идиотизма Болесо. — Венсел поколебался. — В мои планы не входило связывать ваши души до убийства, однако это случилось, не так ли? — Венсел пристально смотрел на Ингри, и до того дошло, что не только он пытается докопаться до чего-то. Ох, не хочет ли Хорсривер сказать, что возникшая между Йядой и Ингри мысленная связь — его рук дело?
— Да, меня.
— Ну тогда… — А что тогда? Измученный мозг Ингри не мог найти ответа. — После видений дела приняли новый оборот. Венсел очень хочет держать меня с собой рядом. Он соблазнял меня высоким положением среди своих приближенных. Даже не соблазнял — принуждал.
Новая тревога заставила Йяду нахмуриться.
— А Хетвар, — продолжал Ингри, — вместо того чтобы меня защитить, пожелал, чтобы я шпионил за Венселом. Камрил посеял у жрецов подозрение насчет того, что Венсел владеет духом животного; ни храм, ни хранитель печати еще не знают, насколько больше всего таится в Хорсривере. Я ничего им не рассказал. Не знаю, к чему привело бы разоблачение или долго ли Венселу удастся хранить свои темные секреты. Я даже не представляю, насколько я сам опутан этой паутиной. В дополнение ко всему Биаст теперь боится своего шурина и желает, чтобы я охранял Фару, — поморщился Ингри.
— Биаст, может быть, боится не напрасно, — медленно сказала Йяда. — Я определенно не хотела бы, чтобы к моим несчастьям прибавилась смерть еще кого-то из Стагхорнов.
— Ты не понимаешь. Если меня отправят к Хорсриверу, я больше не буду тебя охранять, тебя передадут другому тюремщику, и возможно, переведут в другое место, куда мне не так легко будет проникнуть… и откуда трудно будет бежать.
Йяда напряглась.
— Я не должна быть… не должна быть ограничена в своих передвижениях, когда все закончится. Когда будет пора отправляться.
— Когда что закончится?
Йяда беспомощно развела руками.
— Все это, чем бы оно ни было. Когда бог-охотник загонит ту дичь, на которую охотится. Разве ты не чувствуешь этого, Ингри?
— Чувствую, да. От напряжения меня просто лихорадит, но ясно я ничего не вижу.
— Что затевает Венсел?
Ингри покачал головой.
— Я все меньше уверен в том, что он что-то затевает, помимо того, что охраняет свои старые секреты. Его разум настолько переполнен, что иногда кажется, что ему трудно сосредоточиться на настоящем. Не то чтобы от этого он становился менее опасным… Чего он на самом деле боится? Ведь убить его, похоже, нельзя. — Казнь не остановит графа, да и из темницы он, если захочет, может исчезнуть — тем же ужасным способом, — как бы его ни охраняли и в какую глубокую камеру ни запрятали бы.
Ингри решил, что совсем не хочет, чтобы Венсела заточили.
Губы Йяды дрогнули, когда ей пришла новая озадачивающая мысль:
— И как же на протяжении всех этих столетий происходят похороны графа, если его душа никогда не устремляется к богам?
Ингри задумался: действительно, ведь никакие слухи не ходили… Потом он махнул рукой:
— Он же занимал тело следующего наследника, который обычно и организовывал все обряды. Держу пари: он давно наловчился устраивать все так, как ему хочется. Ну а если раз-другой ему это не удалось… что ж, некоторые люди ведь превращаются в призраков.
Странность всей этой ситуации вновь завладела воображением Ингри. Каково было Хорсриверу смотреть, как его тело хоронят, снова и снова? Каково было прилюдно скорбеть, зная, что оплакивать следует не отца, а сына? Йяда кивнула: подобные же размышления заставили ее погрустнеть.
— Если бы древним заклятием занялся храм, что смогли бы сделать священнослужители?
— Не уверен… Ничего, мне кажется, если только не при помощи колдовства или чуда.
— Боги уже по колено увязли во всей этой истории — и без особого почтения к храму.
— На то похоже, — вздохнул Ингри.
— Так что же нам делать?
Ингри потер болевшую шею.
— Ждать, пожалуй. Пока. Я отправлюсь к Хорсриверу и буду шпионить, но вовсе не только ради Хетвара. Может быть, мне удастся узнать что-то, что прояснит ситуацию, найти недостающий кусочек головоломки.
— Но какой ты подвергнешься опасности! — забеспокоилась Йяда. Ингри только пожал плечами. Девушку такой ответ не устроил: — В твоем молчании мне чудится какая-то ужасная неопределенность.
— Неопределенность? — фыркнул Ингри. — Сегодняшний неласковый денек едва не заставил меня развалиться на части.
Йяда снова всплеснула руками.
— Пока я тут прохлаждалась в этом доме!
Ингри наклонился к Йяде, мгновение поколебался, все еще опасаясь того, что сделал с ним тот первый поцелуй, но все же приник к губам девушки. Йяда не отстранилась. На этот раз не было внезапного шока, ни для него, ни для нее мир не померк, — но только потому, что теперь их соединяла нерасторжимая связь. Ингри отчетливо ее ощущал — словно текущий сквозь них могучий поток.
Телесное возбуждение приглушила усталость, а сладость губ Йяды заслонило отчаянное беспокойство. Девушка прижалась к Ингри не из-за вожделения или любви, а в страстном стремлении найти опору — не в его сомнительных дарованиях, а в Ингри целиком, включая волка. Это чудо согрело сердце Ингри.
Йяда немного отодвинулась и откинула волосы со лба Ингри, все еще встревоженная, но уже улыбаясь.
— Ты сегодня ел? — практично поинтересовалась она.
— Когда-то давно.
— Ты выглядишь ужасно усталым. Нужно поесть.
— Хетвар тоже так говорил.
— Значит, так оно и есть. — Йяда поднялась. — Я распоряжусь, чтобы на кухне занялись твоим ужином.
Ингри прижал прохладную руку девушки к своему лбу, прежде чем неохотно выпустил ее.
На полпути к двери Йяда оглянулась через плечо.
— Ингри…
— М-м? — Ингри поднял голову, которая уже успела опуститься на скрещенные на столе руки.
— Если Венсел в самом деле в каком-то мистическом смысле священный король, а ты в самом деле его наследник… что это для тебя значит?
«Страшную угрозу».
— Ничего хорошего мне это не сулит.
— Ха! — Йяда покачала головой и вышла.
На следующее утро Ингри проснулся позже, чем намеревался, а распоряжения. — принесенные Геской — прибыли раньше, чем он ожидал.
Поправляя только что надетые камзол и пояс с ножнами, Ингри спустился по лестнице и увидел в холле бывшего своего лейтенанта. Геска наклонился к уху Ингри, бросил недовольный взгляд на привратника, который мешкал у двери в кухню, что-то говоря мальчишке-слуге.
— Вы должны явиться к графу Хорсриверу.
— Уже? Быстро сделано. А что насчет пленницы?
— Я должен занять ваше место и сторожить ее здесь.
Ингри напрягся.
— От чьего имени — Хетвара или Хорсривера?
— Хетвара и верховного настоятеля.
— Они не намерены перевести ее куда-то в другое место?
— Никто мне об этом не говорил.
Глаза Ингри, изучавшие нервничающего лейтенанта, сузились.
— И кому ты докладывал о собрании у Хетвара прошлым вечером?
— С чего это мне кому-то докладывать?
Ингри небрежно — ничуть не обманув этим Геску — сделал шаг вперед, так что лейтенанту пришлось попятиться к стене, и заставил Геску посмотреть ему в глаза.
— Можешь признаться, что ходил к Хорсриверу. Раз уж мне предстоит служить ему, как я служил Хетвару, не сомневайся: я скоро стану его доверенным лицом.
Геска открыл рот, но сумел только, не выдавив из себя ни слова, покачать головой.
— Отпереться не получится, Геска. Я знаю о твоих письмах Венселу. — Это был еще один выстрел наобум, но потому, как дернулся лейтенант, Ингри понял, что попал в цель.
— Откуда вы… Я не думал, что это принесет вред! Ведь он — союзник лорда Хетвара. Я просто решил услужить другу хозяина.
— Почему-то мне кажется, что не задаром.
— Н-ну… я ведь небогатый человек. А граф — не скряга. — Геска нахмурился, снова насторожившись. — Так откуда вы узнали? Готов поклясться: вы ничего не видели.
— Благодаря такому своевременному прибытию Венсела в Миддлтаун. Ну и по другим признакам тоже.
— Ох… — Геска, скривившись, поник.
Так что же так огорчило лейтенанта: то, что он не устоял перед соблазном и предал господина, или просто то обстоятельство, что его разоблачили?
— Катишься по наклонной плоскости, а? Человек попадает в зависимость, не только когда пользуется милостями, но и когда оказывает услуги. Поэтому я, например, избегаю и того, и другого. — Ингри улыбнулся своей самой волчьей улыбкой, чтобы иллюзия его неуязвимости не вызвала у Гески сомнений.
Голос Гески сделался еле слышным:
— Вы собираетесь меня выдать?
— Разве я тебя в чем-нибудь обвинил?
— Это не ответ — особенно от вас.
— Верно, — вздохнул Ингри. — Если бы ты признался Хетвару, не дожидаясь обвинения, дело скорее всего кончилось выговором, и он тебя не выгнал бы. Хетвар не рассчитывает, что ему будут служить безупречно честные люди, но предпочитает точно знать пределы их стойкости. Это, наверное, дает ему приятную уверенность.
— А каковы пределы вашей стойкости? И какова его уверенность в вас?
— Мы не позволяем друг другу терять бдительность. — Ингри осмотрел Геску с головы до ног. — Что же, бывают и худшие тюремщики.
— Ага, и не такие красотки пленницы.
Ингри сменил шутливый тон на откровенно угрожающий.
— Пока леди Йяда под твоим присмотром, ты будешь обращаться с ней со всей доступной тебе вежливостью, Геска. В противном случае тебе придется беспокоиться о большем, чем гнев лорда Хетвара, жрецов, Хорсривера и самих богов.
Под свирепым взглядом Ингри Геска съежился.
— Да бросьте, Ингри! Я же не чудовище.
— А вот обо мне этого сказать нельзя, — выдохнул Ингри. — Понятно?
Геска едва осмеливался дышать.
— Вполне.
— Вот и прекрасно. — Ингри сделал шаг назад, и хотя во время разговора он не тронул Геску и пальцем, тот поник, как человек, только что избавленный от железной хватки на горле, и принялся ощупывать шею, словно размышляя, появятся ли на ней синяки… или отметины клыков.
Ингри поднялся в свою комнату и растолкал Теско, чтобы слуга снова собрал его немногочисленное имущество для отправки во дворец Хорсриверов. Тем временем Ингри размышлял о том, какое воздействие на Венсела может оказать информация о собрании у Хетвара в изложении Гески. Поскольку сам Ингри не собирался делать глупости и пытаться что-то скрыть от графа, он сомневался, что того особенно взволнует полученный Ингри приказ шпионить за ним. К тому же Венсел наверняка узнал от Гески о том факте, что Ингри не раскрыл самых темных его тайн. В целом, решил Ингри, мелкое предательство Гески принесло больше пользы, чем вреда.
По лестнице, согнувшись под грузом хозяйских вещей, спустился Теско; Ингри двинулся ему навстречу, поднялся еще на этаж и постучал в дверь Йяды. К его удовлетворению, прежде чем дверь приоткрылась и из нее выглянула полная подозрительности дуэнья, раздался скрежет засова: женщины выполнили его совет держать дверь на запоре.
— Мне нужна леди Йяда.
Девушка протиснулась мимо дуэньи на лестничную площадку и вопросительно посмотрела на Ингри.
Ингри поклонился.
— Меня уже вызывают к графу Хорсриверу. Мое место здесь на некоторое время займет Геска.
Знакомое имя заставило лицо Йяды просветлеть.
— Не так плохо!
— Может быть. Я постараюсь вернуться и сообщить, если мне… э-э… удастся приблизиться к пониманию событий.
Йяда кивнула. Выражение ее лица было скорее задумчивым, чем испуганным, хотя догадаться о ее мыслях Ингри не мог. Она знала не больше, чем он, но Ингри уже оценил ее талант задавать очень тревожные вопросы. Он подумал, что очень скоро ему станет не хватать ее проницательности.
Вместо прощального поцелуя под бдительным взглядом дуэньи Ингри ограничился тем, что стиснул девушке руку. Странное течение, соединяющее их, было ощутимо даже в этом кратком пожатии.
— Мне будет известно, если вас куда-то переведут.
Йяда кивнула и выпустила его руку.
— Я тоже буду прислушиваться.
Коротко поклонившись, Ингри заставил себя уйти.
Как и накануне, Ингри двинулся вверх по извилистым улицам Королевского города; на этот раз за ним тащился пыхтящий Теско, нагруженный его имуществом. Привратник резиденции Хорсриверов явно был уже предупрежден, потому что их сразу же проводили в новую комнату Ингри. В отличие от каморки под самой крышей, отведенной ему в Миддлтауне, это оказалась просторная комната на третьем этаже, где обычно размещали высокородных гостей, с альковом для Теско. Оставив слугу раскладывать его немногочисленную одежду, Ингри отправился осматривать здание, размышляя о том, ожидает ли Венсел, что он заберет из дворца Хетвара и остальное свое имущество, и к какому заключению придет, если он этого не сделает.
Проходя мимо гостиной на втором этаже, двери которой украшала изящная резьба, Ингри заглянул внутрь и увидел Фару и одну из ее дам. Почтенная матрона склонилась над шитьем, а принцесса стояла у окна, мрачно глядя наружу. Серебристый утренний свет подчеркивал напряжение, написанное на ее квадратном бледном лице. Фара была невысокой и плотной; к старости она станет сутулой, подумал Ингри. Какой-то шорох привлек внимание принцессы, она обернулась, и глаза ее широко раскрылись, когда она узнала Ингри.
— Вы — лорд Ингри?
— Да, принцесса. — Ингри поклонился, коснувшись рукой сердца.
Фара, хмурясь, оглядела его.
— Биаст сказал мне вчера вечером, что вы должны поступить на службу к моему мужу.
— А также… к вам.
— Да. Это он мне сказал тоже. — Фара оглянулась на свою фрейлину. — Оставьте нас. Пусть дверь будет открыта. — Дама поднялась, сделала реверанс и проскользнула мимо Ингри. Фара поманила его в гостиную.
Она еще раз настороженно оглядела Ингри и тихо сказала:
— Брат сказал мне, что вы будете меня охранять.
Также тихо и невыразительно Ингри поинтересовался:
— Вы ощущаете потребность в том, чтобы вас охраняли, принцесса?
Фара неуверенно пожала плечами.
— Биаст сказал, что на Венсела падает серьезное подозрение. Что вы об этом думаете?
— Можете ли вы сказать, обосновано ли оно, миледи?
Фара покачала головой — жест не был отрицанием — и решительно подняла свой длинный подбородок.
— А вы разве не можете?
— Обладание духом животного не оскверняет человека; оскверняет его то, для чего он духом пользуется. По крайней мере мне хотелось бы в это верить. Прощение, дарованное мне храмом, подтверждает это. Возникало ли у вас подозрение, что ваш супруг обладает сверхъестественной силой?
Этот уклончивый ответ заставил Фару нахмурить ее густые черные брови.
— Нет… да. Не знаю. Венсел был странным с самого начала, но я считала его просто нелюдимым. Я пыталась развеселить его, и иногда… иногда мне это удавалось, однако потом он снова впадал в свою черную меланхолию. Я молила Мать просветить меня, я… я старалась быть хорошей женой, как нас учит храм. — Голос Фары дрогнул, но она продолжала говорить, еще больше нахмурившись: — А потом он привез эту девушку.
— Леди Йяду? Разве она вам не понравилась — сначала?
— О, сначала! — Фара гневно тряхнула головой. — Сначала — да, пожалуй. Но ведь Венсел… ухаживал за ней.
— И как она отвечала на эти знаки внимания? Вы делали ей замечания?
— Она притворялась, что это ее смешит. Мне смешно не было. Я следила за ним, следила за ней. Венсел со времени нашей свадьбы даже не смотрел на других женщин… да и до свадьбы тоже, но с нее он не сводил глаз.
Ингри попытался придумать вопрос, который позволил бы ему услышать версию Фары насчет событий в охотничьем замке, хотя надобности в этом, пожалуй, не было. Фара не обладала ни выдающимся интеллектом, ни изволивой хитростью, ни сверхъестественными способностями — дело было просто в оскорбленных чувствах женщины. И никаких следов магии Ингри не чувствовал тоже. Венсел не взял на себя труд наложить на жену заклятие. Только вот почему?
Однако мысли Фары текли в другом направлении.
— То, в чем обвиняет Венсела Биаст… — пробормотала она, остро взглянув на Ингри, — может быть, все так и есть. В конце концов я же ничего не могу различить, глядя на вас. Если вы действительно скрываете в себе волка, он так же невидим, как грехи любого мужчины. Насчет Венсела это объяснило бы… многое. — Фара втянула воздух и резко бросила: — Каким образом вы получили прошение храма?
Брови Ингри поползли вверх.
— Думаю, мне попался особенно милосердный храмовый следователь. Он пожалел больного сироту. Постепенно мне удалось дать некоторые доказательства того, что я способен контролировать своего зверя, и они удовлетворили занимавшихся моим делом жрецов… не настолько, конечно, чтобы передать в мои юные руки управление замком. А потом… потом мне оказал поддержку Хетвар.
— Если Венсел так хорошо управляется со своим зверем, что даже я не заметила его присутствия, разве этого недостаточно, чтобы он получил такое же прощение? — спросила Фара, и в ее голосе прозвучала умоляющая нота.
Ингри облизнул губы.
— Об этом вам следует спросить верховного настоятеля. Я тут ничего решить не могу. — Не думала ли Фара о том, как ей защитить супруга? Сможет ли Венсел выдержать такое же расследование, как то, от которого так долго страдал Ингри? Хорсриверу нужно было скрыть гораздо больше, однако, похоже, и могущество его неизмеримо превосходило силы подростка-Ингри. Если он того пожелает… Возможно, он окажется вынужден благодаря частичному разоблачению прибегнуть к какой-то уловке.
Да, можно было бы ожидать, что такая задача целиком поглотит его внимание…
«Он отчаянно стремится к чему-то другому».
К чему?
Фара, как только смогла представить себе такую возможность, явно сочла обвинение Венсела в обладании духом животного пугающе правдоподобным. Она выглядела так, словно наконец справилась с давно мучившей ее головоломкой; последние кусочки мозаики все быстрее и быстрее занимали свои места. Да, конечно, она боялась: и за мужа, и за себя.
— Почему бы вам самой не задать эти вопросы Венселу? — сказал Ингри.
— Прошлой ночью он не приходил ко мне. — Фара потерла глаза, словно желая этим жестом объяснить, почему они так покраснели. — Он теперь приходит редко… Биаст велел мне ничего ему не говорить, но я не знаю…
— Венселу уже известно о том, что ему грозит обвинение. Вы не выдадите ничьего секрета, если спросите его.
Фара робко взглянула на Ингри.
— Значит, он уже так вам доверяет?
— Я его ближайший родич. — «На некоторое время». — В таком опасном положении он стремится получить поддержку человека из своего клана. — «Так сказать…»
Фара стиснула руки.
— Тогда я рада, что вы здесь.
«Ну, это еще как посмотреть».
К несчастью, Ингри не мог откровенно высказать Фаре свое мнение о ее поступке с леди Йядой и одновременно сохранить ее расположение. Ингри застыл на месте: обострившиеся чувства предупредили его о приближении Венсела до того, как в коридоре послышались легкие шаги. Кто-то откашлялся за дверью.
— Ингри, — сердечно приветствовал его Венсел, — мне доложили, что вы уже прибыли.
Ингри поклонился.
— Доброе утро, милорд.
— Надеюсь, вы нашли свою комнату удобной?
— Да, благодарю вас. Мой слуга Теско полагает, что наше положение в свете улучшилось.
— Так и должно случиться. — Поклон, которым Хорсривер приветствовал жену, был вежлив, но довольно небрежен. — Пойдемте со мной, Ингри. Леди, прошу нас извинить.
Ответный поклон Фары был в равной мере безразличным, и только легкая скованность выдала ее взбудораженные чувства.
Ингри последовал за Венселом в его кабинет. Венсел решительно закрыл за ними дверь, и Ингри повернулся так, чтобы не оказаться к хозяину спиной. У Хорсривера было вполне достаточно времени, чтобы подготовить магический удар, если бы у него возникло такое желание, однако опасения Ингри оказались напрасны: Венсел просто указал ему на кресло, а сам присел на край письменного стола. Покачивая ногой, он разглядывал Ингри сузившимися глазами.
— Хетвар очень быстро отпустил тебя, — заметил он.
— Геска сообщил тебе почему?
— О да.
— Биаст очень беспокоится за сестру, а Фара, как я понимаю, мечтает тебя спасти. Как тебе удалось завоевать любовь жены, я и представить себе не могу.
— Я тоже. — Хорсривер поморщился и принялся нервным жестом теребить прядь своих подернутых сединой светлых волос. — Подозреваю, что ее гувернантки перед свадьбой отравили ее слишком большой дозой придворной поэзии. Я похоронил десятки жен и теперь не позволяю себе привязываться к ним. Я не могу объяснить тебе, чем все эти женщины мне кажутся. Это одна из самых изощренных пыток моего теперешнего состояния.
— Словно целуешь труп?
— Словно ты труп, который целуют.
— Мне показалось, что она об этом не догадывается.
Граф пожал плечами.
— Я по привычке, которая теперь кажется мне бессмысленной, вступил в этот союз ради того, чтобы зачать еще одного сына, а для этого тело следует каким-то образом возбудить. К счастью, данное тело еще молодо, и простачок Венсел был бы вполне увлечен своей принцессой, мне кажется.
Позволяет ли Хорсривер этой полупереваренной душе всплывать на поверхность, когда он притворяется любящим мужем? И в какую растерянность должна повергать Фару внезапная замена растерянного влюбленного мальчика ее ночей холодным как лед незнакомцем за завтраком? Может ли Хорсривер давать волю другим своим прежним душам, когда того требует дело? У бедной принцессы голова должна идти кругом, если ей приходится следить за столькими личинами супруга.
По какой-то причине на Венсела напала разговорчивость, и Ингри решил воспользоваться представившейся возможностью.
— Зачем ты привез леди Йяду? Учитывая последствия, это кажется ошибкой.
— Возможно, — поморщился Венсел. — Некоторые вещи видишь, только оглядываясь назад.
— Фара сочла ее новой кобылкой для жеребца-Хорсривера.
Граф нахмурился еще сильнее.
— Ну конечно — я же говорю, Фара романтична.
— Если не ради этого, то из-за чего же? Из-за Израненного леса? И не только потому, что Йяда унаследовала угодья? — Ингри не привык делиться информацией, но в данном случае она могла оказаться приманкой. — Йяда рассказывала мне о своем сне.
— Да, — мрачно кивнул Венсел. — Значит, тебе и в самом деле известно… Я не был уверен.
— Тебе она тоже рассказала?
— Нет, но я видел этот сон одновременно с нею, хотя и с другой точки зрения. Это ведь был больше чем сон: это было событие. Даже будучи всего лишь марионеткой богов, она не могла не взволновать моих вод так, чтобы рябь не добежала до меня. — Венсел вздохнул. — С тех пор она представляет для меня огромную загадку. Я взял ее к своему двору, чтобы понаблюдать, но не смог обнаружить ничего необычного. Если боги предназначили ее на роль наживки, я на нее не клюнул. Йяда, несомненно, оказалась связана заклятием во время того ночлега на Кровавом Поле, но она осталась слепой и бессильной, как самая обычная девушка.
— До тех пор, пока в охотничьем замке не случилось неожиданного несчастья.
— Да, действительно.
— Неужели все это произошло по воле богов? Включая смерть Болесо?
Венсел задумчиво скривил губы.
— Противиться богам — все равно что играть в шахматы с партнером, который всегда видит на несколько ходов дальше, чем ты. Однако даже боги не в силах заглядывать в бесконечность. Наша свободная воля затуманивает их взгляд, хоть их глаза и зорче наших. Боги не столько планируют, сколько пользуются представившейся возможностью.
— Зачем тогда ты послал меня убить Йяду? Простая предосторожность? — Ингри постарался, чтобы голос его прозвучал равнодушно, как если бы вопрос имел для него лишь теоретическое значение.
— Вовсе нет. Поскольку она расправилась с Болесо, ее наверняка ожидает виселица, а я не могу даже представить себе более точного воспроизведения обряда Древнего Вилда — символического жертвоприношения посланца к богам, — чем казнь невинной девицы под песнопения жрецов. Смерть открывает богам дверь в этот мир. Ее смерть при подобных обстоятельствах дала бы им доступ к долине Священного древа, закрытой для них вот уже на протяжении четырех столетий.
— А убийство Йяды такой роли не сыграло бы? В чем разница?
Венсел просто пожал плечами и отвернулся.
— Если только, — продолжил свою мысль Ингри, — заклятие не предусматривало чего-то большего, чем просто убийство.
Венсел снова взглянул на Ингри. На его лице была написана ирония, которая, как заметил Ингри, маскировала явное раздражение: похоже, Ингри удалось докопаться до чего-то существенного.
— С помощью заклятия ее душа после убийства была бы привязана к твоей, а потом истаяла бы, как призрак. Благодаря этому Йяда и ее связь со Священным древом оказались бы недоступны богам. Это вариант очень, очень древнего обряда, и я пролил ради него слишком много своей крови — приходилось спешить.
— Прелестно! — Ингри не удалось на этот раз сохранить равнодушный тон. — Убийство заодно с уничтожением души!
Венсел развел руками, словно говоря: «А что оставалось делать?»
— Гораздо хуже: излишняя трата сил. Обретенный ею дух леопарда сделал бы то же самое. Если бы я знал заранее… Это был мастерский ход, нужно отдать должное богам — моим противникам. Впрочем, может быть, все было и не так: то ли мы с ними, отражая выпады друг друга, загнали себя в тупик, то ли оказались жертвами идиотизма Болесо. — Венсел поколебался. — В мои планы не входило связывать ваши души до убийства, однако это случилось, не так ли? — Венсел пристально смотрел на Ингри, и до того дошло, что не только он пытается докопаться до чего-то. Ох, не хочет ли Хорсривер сказать, что возникшая между Йядой и Ингри мысленная связь — его рук дело?