Буртяк С.. Кот

зубы у Феликса были большие и крепкие: после того как Пашка случайно ему их
выбил, ему вставили новые, чуть больше чем надо. Дракон орехи ненавидел,
потому что сломал об орех зуб в раннем детстве и чуть было не умер. Но через
несколько недель после того, как Дракон узнал о любви друга к орехам, он
снова их полюбил.
Иногда казалось, что Пашка и мушкетерское-то все любит, потому что
хочет не отставать от Росселя, который, понятное дело, звался во дворе
Д'Артаньяном и был прирожденным героем.
Со временем появилась у юного мушкетера своя Констанция Бонасье. Это
была Маша Штальбаум из соседнего двора, тонкая черноглазая девочка с большой
нотной папкой - Маша училась играть на виолончели и почти не гуляла во
дворе.
Смысла нет рассказывать подробности этой детской любви. Феликс ни разу
не поцеловал девочку, хотя он и она смотрели друг на друга так однозначно,
что можно было предполагать самый счастливый исход, несмотря на то, что лет
им тогда было по двенадцать-тринадцать. Разумеется, взгляды юных влюбленных,
их редкие совместные прогулки и застенчивое держание за руки не ускользнули
от Павлика Дракона, который хоть и злой был чувак, но неглупый...
Однажды Феликс вышел гулять поздно - вообще не собирался, уезжал с
родителями за город. Но вернулись чуть раньше, и Феликс все-таки вышел. Как
раз в это время Маша обычно приходила из музыкальной школы, и Феликс решил,
что если встретит ее сегодня, то обязательно признается в своих чувствах.
Маши все не было. Феликс решил, что она вернулась раньше.
Побродив еще немного по двору со шпагой, он никого из пацанов не нашел
- наверное, разошлись по домам. Вряд ли кого-то отпустят так поздно, решил
он. Надо было идти домой. И надо было. Так нет, захотел Феликс посмотреть на
крыше, нет ли кого-нибудь там.
Путь лежал через чердак. Пробираясь темным коридором, Феликс нащупал в
кармане связку ключей. На ней вместе с ключами от квартиры висел ключ от
чердачной двери. Точно такой, как у Пашки. Чердак был частью их игр -
резиденцией мушкетеров.
Феликс повернул ключ в замке и осторожно открыл хорошо смазанную дверь.
Ему показалось, что в полутемной глубине кто-то есть...

Маша стояла на коленях, судорожно вцепившись тонкими пальчиками в
ажурную спинку кровати, которую Феликс и Пашка как-то вместе приволокли на
чердак; кисти рук девочки были крепко привязаны к никелированной перекладине
грубой ворсистой веревкой.
Маша глухо стонала, как сломанная кукла, говорящая "Мма-мма"; нижняя
часть ее лица была туго перевязана замасленной тряпкой, а верхняя блестела
от пота и слез. Маленькие острые грудки мелко вздрагивали в такт движениям
тела; в наготе девочки не было ничего возбуждающего, как не бывает этого в
пластмассовой наготе детской куклы.
Судя по закатывающимся глазам и обреченному выражению лица, Маша готова
была вот-вот умереть или лишиться сознания, ибо только это и оставалось у
нее, чего еще можно было лишиться. Позади, утопая в тени чердачной балки,
резко двигал бедрами, кряхтел, сопел, грубо мял рукой безвольные детские
плечи и трепал влажные волосы некто безликий.
В тот момент, когда девочка вдруг забилась, как пойманная птица, и,
сморщив лицо, стала скулить в кляп от особенно сильной боли, Феликс очнулся
и с диким воем, выставив перед собой шпагу, ринулся в бой.
Впоследствии он мало что помнил ясно, только обрывки: девочка с
каким-то почти незнакомым взрослым лицом и мутными от горя глазами, в
которых медленно тает еще живая незнакомая боль, - голое тонкое существо с
растрепанными волосами оседает на покрытый нотными листами панцирь кровати,
пытается спрятать лицо за связанными крест-накрест руками; Пашка Дракон со
спущенными штанами и торчащим стрючком ухмыляется победной улыбкой, которая
постепенно сходит с лица, а в глазах появляется суета... Что было потом,
Феликс забыл надолго.
Он очнулся в больнице, у него ничего не болело.

Через короткое время Россели переехали в Москву. Там Феликс долго лежал
в клинике, а когда вышел, детство казалось далеким и фальшивым, как любовь
во сне.
Из младых лет он помнил, собственно, только военный городок в
Нюрнберге, где они жили семьей, потому что отец там служил. Из
привязанностей постепенно вернулись только книга "Три мушкетера" и страстное
желание фехтовать. Родители, подумав, нехотя согласились, и Феликс поступил
в школу европейского классического фехтования.
Странно, что с такими наивными взглядами на любимое дело Россель вообще
добился каких-то успехов. А добился он не каких-то, а самых что ни на есть.
Правда, не обошлось на пути без завистников, злодеев и настоящего
маньяка, который заколол и изнасиловал нескольких совсем юных девушек, а
потом бесследно исчез, почему-то подставив Росселя - подбросив на место
преступления шпагу из небольшой коллекции юного гения. Завели уголовное
дело, всплыла старая история с Машей, - следователь был верным поклонником
Фрейда и развил целую теорию сексуальной мести нимфеткам. Именно тогда
Феликс вспомнил и узнал то, что тщательно от него скрывали: на чердаке он
тяжело ранил своего приятеля Пашку, а девочка Маша умерла от аборта, на
который ее отвели растерянные родители.
Пережив страшное эхо детства, Феликс снова нашел в себе силы. Благодаря
связям отца и стараниями адвоката, дело поручили другому, морально здоровому
следователю. Скоро Феликса оправдали и он вернулся к тренировкам, занимался
неистово и ожесточенно, а через некоторое время вошел в сборную, которая
готовилась к Олимпиаде. К тому моменту он уже был слушателем Академии
физической культуры и мастером спорта. Все свободное время Россель отдавал
фехтованию, мало общался со сверстниками и совсем не признавал развлечений.
Несмотря на сложности и перипетии, Феликс довольно быстро продвинулся к
первым местам на престижных фехтовальных соревнованиях и стал чемпионом мира
и Олимпийских игр.
Возможно, он продолжил бы свою карьеру и неизвестно каких еще вершин
мог достичь, благородно прокладывая себе дорогу тонким стальным клинком,
если бы не случилось несчастье. И виною тому как раз стал клинок, вернее,
рука, которая его направляла.
Однажды на тренировке во Дворце спорта Феликс вышел на дорожку и встал
в пару, как он думал, со своим постоянным партнером, Кровостоковым, который
был уже в маске. После нескольких фехтовальных фраз Россель, продолжая бой,
снял свою маску, что было категорически запрещено. Феликс всегда так делал,
это была его привычка. И практически сразу его визави, перед тем непривычно
вялый и безынициативный, вдруг сделал мастерский выпад, даже не выпад, а
флеш, и точным ударом вонзил не защищенный шариком острый клинок в правый
глаз Феликса. Сделав это, он бросил шпагу и мгновенно исчез.
На следующий день выяснилось, что за час до той тренировки партнер
Росселя Кровостоков попал в больницу - его избили двое громил - и никак не
мог сражаться с Феликсом во Дворце.
Лежа в клинике Федорова, Россель долго и мучительно вычислял: кто и за
что. Так и не понял. Версий не было совсем. Дорогу к чемпионству Феликс
вроде никому не переходил, никого из товарищей своих не обидел до такой
степени... Долго думал Феликс и ничего не надумал.
А потом, когда окончательно стало ясно, что жить ему на свете
одноглазым, Феликс и вовсе перестал разгадывать эту головоломку, понимая,
что ничего он не вычислит и никогда не узнает, кто его так изуродовал. Про
детского приятеля Пашку Феликс тогда и не вспомнил.
К моменту знакомства с Королевым Феликсу стукнуло сорок семь лет.
Невысокого роста, на удивление гармонично сложенный, с длинными полуседыми
вьющимися волосами, тонким носом, усиками и аккуратной бородкой-эспаньолкой,
Россель был похож на мушкетера, раненного где-нибудь под Ла-Рошелью, - глаз
его закрывала изящная черная повязка. Единственное, что слегка нарушало
общую гармонию этого красивого человека, были слишком крупные зубы. Но
улыбался и говорил Россель немного, поэтому данная особенность почти не
бросалась в глаза.
С Королевым у них сразу установились мушкетерские отношения: Россель
никогда не заискивал перед магнатом, а тот словно бы забывал, что платит
учителю немалые деньги.
Как и пожарный Михеич, учитель фехтования стал символом королевского
зала и вызывал постоянный интерес и восхищение гостей Королева. Постепенно
Россель приобрел некоторые черты шоумена и часто работал не в обычной
спортивной униформе, а в свободной белой рубахе апаш, черных брюках и
ботфортах, не убирая волосы в хвост. Голос он имел высокий и резкий, но
довольно приятный, в нем звенел металл и слышалась властность клинка. К тому
же он удивительно говорил: с его уст не слетало ни одного жаргонного или
бранного слова, но тем не менее его все понимали.
Егор был так восхищен, что первое время не мог при Феликсе раскрыть
рта, жутко стесняясь своих не по возрасту подростково-уличных слов.
Постепенно он привык и сам стал говорить по-другому, а на Феликса продолжал
смотреть как на учителя не только фехтования, но и хороших манер, в том
числе вербальных.
Всем своим ученикам, включая самого Королева, Феликс запрещал выходить
на спарринг без маски. За ослушания строго карал, отлучая от шпаги на
две-три недели. Однажды под этот указ попал Королев. Сперва он подумал было
поставить учителя на место, но потом, из педагогических соображений,
повиновался.
Феликс совсем не нравился Марку, и вообще, фехтование и сумеречная
средневековая атмосфера зала вызывали у Карабана панический ужас. Как-то раз
он признался Королеву, что именно таким представляет себе свой собственный
ад.
А вот настоящему, теневому хозяину фирмы "МарКом" и нескольких других
фирм - Соловью - зал пришелся по вкусу. Соловей всегда ходил с изящной
тростью, рукоятка которой, больше похожая на рукоять шпаги, была выточена из
кости, а противовес (если пользоваться фехтовальной терминологией) - то есть
самый край этой рукояти - с большим искусством копировал птичью лапу с
четырьмя тонкими узловатыми пальцами, соединенными в щепоть; эту костяную
лапку, похожую одновременно на клюв, Соловей держал в своей мясистой ладони
не праздно, он немного хромал, что не мешало ему быть активным поклонником
спортивного образа жизни.
Довольно часто этого подвижного толстяка с поросячьими глазками и
добродушным, сдобным, словно вылепленным из теста лицом можно было увидеть в
белом фехтовальном костюме и со шпагой. Он отлично владел этим оружием и,
случалось, побивал в жарких схватках не только своего приятеля Королева, но
и самого Росселя.
Оставляя одному из телохранителей трость, Соловей выходил на дорожку и
преображался: исчезала хромота, выпрямлялась спина, расправлялись плечи,
будто бы стройнее становилась фигура. Феликс им восхищался - говорили, что у
Соловья трудная судьба. Соловей тоже полюбил Росселя и всегда старался с ним
пообщаться. Соловей был почетным гостем шефа и ему позволялось больше, чем
остальным.
Когда в зале стал регулярно появляться Егор, работа показалась Феликсу
еще приятнее: Россель почувствовал в парне настоящего мушкетера. Егору
Феликс тоже понравился.
Кстати, когда Егор стал часто бывать в зале, внезапно вернулся Кот.
Никто не обрадовался его появлению. Он же не обратил на это внимания,
покрутился в "империи" несколько дней и снова исчез. Правда, перед тем
заглянул к Феликсу. К залу и учителю Кот отнесся с откровенным презрением:
взял шпагу, повертел в руке, сделал несколько выпадов; встав на дорожку с
Росселем, в несколько секунд неуловимым движением клинка буквально выхватил
у Феликса шпагу, снял маску, бросил ее на подиум, сел в амфитеатре, закурил
сигару, немного поскучал и ушел - больше не приходил. Феликс был рад - Кот
показался ему холодным, циничным и неромантическим земным существом. А
может, Феликс просто почувствовал в Коте более сильного соперника. И Михеич
был рад - ему не понравилось, что какой-то дрыщь так нагло и безнаказанно
курил в его владениях.
Довольно быстро Мельников научился уверенно держать шпагу и мог сносно
вести спонтанный бой. Однако, почувствовав первые успехи, кто не потеряет
голову?..
Как-то после долгого перерыва в зал приехал Соловей. Он несколько минут
поговорил о чем-то с Королевым, после чего тот ушел раздраженный, Соловей же
всерьез разозлился. Впрочем, все это Егор вспомнил значительно позже, а
тогда не придал этому никакого значения.
Увидев Егора, который задумчиво смотрел на него, Соловей предложил ему
сразиться на шпагах. Егор согласился.
Схватка получилась короткой и жесткой. По команде Феликса "к бою!"
противники надели маски, приняли боевые стойки, скрестили шпаги, несколько
раз переменили соединения клинков, подзуживая, проверяя готовность друг
друга к защите, дразня друг друга щелчками батманов и наполняя освещенный
факелами зал тихим шуршанием стали и плавным покачиванием теней.
Затем Соловей, словно выполняя элементы какого-то ритуального танца,
несколько раз сменил стойку движением скрестных шагов и ринулся в бой с
легкостью, невероятной для такого массивного тела.
После нескольких стремительных выпадов, одного почти клоунского
подскока вперед, флеша и довольно странного финта (обманного движения в пах)
Соловей сбросил Егора с дорожки жесточайшим уколом в лицо, закрытое маской,
- уронил, как беспомощную куклу, и приставил к груди защищенное шариком
острие шпаги.
Задыхающийся Егор сорвал маску и в гневе вскочил на ноги, собираясь
броситься на Соловья с кулаками. Но тот лениво взял его растопыренными
пальцами за лицо и что-то тихо сказал прямо в ухо, после чего брезгливо
оттолкнул, покосился на амфитеатр и пошел к раздевалке, громко процедив
сквозь зубы: "Ты еще под стол ссышь, чтобы на Соловья рыпаться. Сявка..."
Егор стал пунцовым. Краем глаза он видел, что на зрительском кресле,
довольно близко от места происходящего, сидит Саша Королева. Что она здесь
делает?! Впрочем, это был вряд ли вопрос.
К Егору подошел хмурый, задумчивый Феликс и взял его за локоть.
Мельников посмотрел Феликсу в глаза, освободил руку и ушел в душ.
После этого случая Егор стал еще чаще приходить в зал. Он тренировался
жестко и поступательно. Через несколько месяцев он побеждал Феликса в двух
поединках из трех, а Королева - всегда, каждый раз. Россель радовался, глядя
на парня, - тот становился настоящим фехтмейстером, по-особому усвоив
определение Мольера: "Фехтование есть искусство наносить удары, не получая
ударов в ответ". И все-таки настоящего полета, настоящей гениальности, какую
показал тогда в зале Кот, Феликс в Егоре не видел.
Отработав защиту на высшем уровне, Егор стал шлифовать нападение и все
ждал от Феликса откровений. Но Феликс молчал, ограничиваясь обычной
классической школой. А Егору этого явно было мало.
Россель недоумевал - почему Мельников так уверен, что есть какой-то
особый секрет, какая-то эзотерика боя? В ответ на это Егор сказал, что не
чувствует у Феликса "потолка", а значит, есть что-то главное, тайное, такое,
чего не знают другие. Он долго терзал учителя молчаливыми просьбами, пока
тот наконец не сдался.
Однажды вечером, когда даже Михеич ушел отдыхать, Россель показал Егору
укол собственного изобретения, который он сочинил и отработал накануне
Олимпиады, но так и не успел применить. Если быть более точным, это был не
укол, а целая комбинированная атака. Ничего в ней как будто особенного не
было - набор обычных приемов. Изюминка же была в композиции и
микроскопической точности: от бойца требовалась виртуозная меткость -
попасть нужно было в строго определенный момент в одну определенную точку на
теле.
Несмотря на всю внешнюю сложность комбинации, Егор схватил ее
моментально - как будто именно этого ждал. Быстро поняв и исполнив, в
течение нескольких месяцев он настырно отрабатывал эту почти акробатическую
атаку и кое в чем ее усовершенствовал. Феликс наблюдал за Егором и
по-прежнему не очень верил в него. Россель окончательно утвердился в мысли,
что при всей теоретической талантливости ученика гением фехтования Егору уже
не стать.
Мельников занимался витиеватой комбинацией так настойчиво, как будто
знал, что именно она пригодится ему в самом трудном и неучебном бою, который
ждал его впереди.

Глава шестнадцатая. ШПАГА И КИСЛАЯ МИНА

Как-то раз, уже после отъезда Саши, Королев предложил поединок. Егор
согласился. Некоторое время партнеры покачивались на пружинных ногах - Егор
легче, Королев тяжелей: вперед, назад, вперед, назад, - прощупывая биополе
друг друга чувствительными антеннами шпаг.
Никто не спешил начинать. Потом все-таки обменялись атаками, провели
несколько формальных, скучных фехтовальных фраз.
Постепенно Королев стал проявлять нетерпение и активность. Обычно Егора
это заражало, и он переходил к серьезному наступлению. Но не сейчас.
Казалось, мысли его были где-то совсем далеко. Королев догадался. Сперва он
хотел остановить поединок и предложить Егору пообедать где-нибудь в тихом
местечке, потолковать по душам, чинно уклюкаться, в конце концов, - нельзя
же держать все в себе, надо иногда и выход давать этой дряни. А потом Егор
стал его слегка раздражать: разнюнился, как баба. Вместо того чтобы взять да
скрутить эту пигалицу!.. Движения Королева невольно стали более порывистыми
и агрессивными.
Резкая перемена соединения. Батман.
- Сколько можно киснуть, Егор?
Укол.
- Киснуть?
Вторая защита.
- Ну да. Киснуть, киснуть! Именно киснуть, как глупая баба!
Ремиз. Резкий выпад.
- Я не понимаю...
Двойной шаг назад. Защита оружием. Ответ.
- Из-за девки ты превратился в весеннего снеговика!
Несколько перемен. Батман. Финт. Угроза укола в колено.
- Из-за какой еще девки?
Вялая контратака.
- Ладно-ладно, хватит петлять!
Обоюдная атака. Повторный укол в колено.
- Не понимаю, о чем идет речь!
Неудачная попытка встречного нападения.
- А я тебе объясню!
Отбив, отступление и ловкая попытка удара по голове с быстрым выпадом.
- Буду признателен.
Скачок назад. Возвращение в боевую стойку.
- Ты слишком вял. Женщины любят напор, атаку.
Фруассе.
- Все равно я не понимаю.
Попытка нападения с прямой рукой.
- Ты слишком быстро отступил. У тебя были хорошие шансы. Я знаю свою
дочь.
Уклонение пассато ди сотто.
- Это не тема!
Ремиз. Выпад с уколом в плечо.
- Тема не тема! Не делай из меня идиота!
Быстрая контратака. Укол в грудь.
- Боюсь, что это уже невозможно...
Двойной шаг назад. Соединение. Батман.
- А ты не бойся. И вообще, я тебя не узнаю.
Блестящая комбинированная атака в три темпа с действием на оружие,
несколькими обманными движениями и превосходным уколом в живот.
- К чему этот разговор?
Бессмысленный и вялый финт. Тройной шаг назад.
- К тому, что все зависит от тебя. Если сдашься - все. А будешь
рыпаться - получишь то, что захочешь.
Прекрасно выполненный флеш. Точный укол в шею.
- Это мое личное дело!
Раздраженный отбив. Попытка атаки: выпад, укол.
- Нет, сегодня ты не боец, как я вижу.
Захват оружия. Шпага Егора жестянкой летит в темный угол.
Егору очень хотелось побить Королева, столько злости и раздражения
накопилось в нем за время этого идиотского диалога на шпагах о мужчине и
женщине.
И вдруг он почувствовал новые силы. Как ему хотелось от души помотать
по дорожке этого самодовольного борова, а потом отработанным до изящества
легким уколом обезоружить, опрокинуть и наступить ногой на живот!
Подобрав шпагу, Егор взял ее уже немного иначе и приготовился... Но тут
он увидел, как смешно, враскоряку, двигается Королев, и ему стало мучительно
жалко этого страшного олигарха, а на самом деле - уставшего, домашнего
пожилого мужика, которому досадно, что он не стал тестем Егора. И Егор
удержался. Он вернулся на дорожку, сделал несколько неверных движений,
быстро проиграл Королеву, и они пошли мыться в душ.
По дороге Королев покровительственно похлопывал Егора по спине и что-то
басил. Егор улыбался и внимательно слушал. "Получишь все, что захочешь..."
Однако спроси его кто-нибудь потом, о чем говорил Королев, Егор удивленно
пожал бы плечами. Пожалуй, единственное, что он мог бы доподлинно вспомнить,
- как выглядела в его грезах тем фехтовальным вечером уходящая в прошлое
Саша.

Два-три месяца спустя все вообще нормализовалось. Егор воспрял духом,
стал блестяще работать, какие-то девичьи мордочки подходили иногда к его
ви-фону.
Королев, с одной стороны, радовался, что парень пришел в себя, но
одновременно жалел, что заполучить его в качестве зятя уже не удастся. К
разговору, который состоялся в фехтовальном зале, они больше не
возвращались.
Ближе к концу зимы Егор обмолвился о женитьбе на какой-то певичке.
Королев отреагировал сухо, но корректно. В подробности вдаваться не стал.
Егор уже обдумывал место и список гостей, как вдруг приключились
неожиданные неприятности.
Королев до поры до времени ничего не знал, а Егору было совестно вешать
на него эти проблемы - пусть хоть последние дни на свободе старикан поживет
без напряга.
Дело в том, что возникли могущественные люди, которые оказались в курсе
дел Мельникова и Королева, и людям этим на упомянутые дела было далеко не
плевать. Но сначала появились братья!.. Да, братья Егора. Как предвестники
бед.
Они появились внезапно и как будто с самыми братскими чувствами. И чуть
было не остановили нашу историю. Кто бы мог предположить, что два идиота...
Хотя, пожалуй, об этом стоит рассказать поподробнее. Это важно. Именно после
той бредовой встречи Егор начал меняться всерьез.
Каким-то образом братья узнали об успехах Егора. Каким-то образом -
потому что он их особо в курсе своих дел не держал, да и не общался с ними
почти. Скорее всего, средний по своим бандитским каналам кое-что раскопал.
Узнали братцы, что Егорша забогател. И так им не по себе от этого стало, что
решили они с Егором дружить.

Глава семнадцатая. БРАТЬЯ И ВОДЯНОЙ

Однажды вечером, когда Егор подъехал к своему дому и вышел из машины, к
нему неожиданно подбежали два человека. Егор полез было правой рукой под
пиджак, но оказалось, что это братья. Они стали хлопать его по плечам,
обниматься, что-то наперебой восклицать.
Егор всматривался в их полузабытые лица и понимал, как мало его теперь
связывает с этими родными ему людьми. Он предложил им подняться.
Наверху, в квартире, братья пришли в дикий восторг от аппаратуры,
мебели, стен, потолков, ванн, туалетов. Но сильнее всего их потряс,
разумеется, бар.
Кроме привычных водки, виски и джина, там были и такие напитки, о
существовании которых братья даже не подозревали: какие-то причудливые
пузыри с тропическими этикетками, смешные бутылки в виде кактусов и
восточных кувшинов, да и много чего другого необычного. Начали пробовать.
Выбрали. Мальтированное виски какой-то немыслимой выдержки. Накатили. Еще. И
еще. Егор, поскольку был в состоянии полудепрессивном, ослабленном да к тому
же устал на работе, довольно быстро отключился - ему наливали как всем.
Братья некоторое время пили без него, потом у среднего обнаружилась
шмаль, они неслабо курнули и снова отправились на экскурсию по квартире.
Утомившись, присели подле бесчувственного Егора и стали медленно рассуждать.
- Он младше нас. Намного. Почему ж ему-то повезло, а не нам? - удивился
средний.
- Потому что он наглый и без башки. Я всегда знал, что он добьется
всего.
- Чего?
- Всего.
- Ладно, не физдипи. Нет в этом никакой справедливости.
- А я чего?.. Нету.
- Ну и?..
- Чего?..
- Восстановить...
- Чего восстановить?
- Да справедливость, ептть!..
- А... А как?
- А я щас тебе скажу. Иди сюда. Вставай. Видишь, братец лежит, спит.
- Ну...
- Во-о-т... Вот это оно и есть. Твоя как фамилия?
- Моя?.. Мельников. А твоя?
- Идиот.
- А, ну да...
- А его?
- Ну... типа, тоже.
- Вот. Теперь понимаешь?
- Да. А чего понимаешь-то?
- Кретин! Ладно, иди там, на кухне, ножик возьми и веревку, я видел - в
шкафе под мойкой.
- Иду. А зачем?

Утром Егор проснулся от холода, головной боли и неестественного
положения тела. Разлепив глаза, он увидел, что лежит связанный в
ненаполненной ванне, одетый и мокрый насквозь. Без особого труда распутав
веревку (такое впечатление, что связывал годовалый малыш), Егор выбрался из
ванны, разделся, набрал горячей воды и залез греться.
Когда в голове слегка прояснилось и вернулась способность воспринимать
окружающий мир, Егор увидел на полу ванной комнаты пустую пятидесятилитровую
бутыль, в которой у него хранилась дистиллированная вода - посоветовал пить
знакомый врач. Одна лихая девушка, студентка-медичка, вывела как-то на
этикетке красивым почерком - исключительно для прикола - HСl и расшифровала
коряво: мертвая вода, растворяет все.
Теперь бутыль была пуста. Егор стал вспоминать. Много времени не
понадобилось. Братья... Уроды. Старший-старший и средний-старший. Кому же
первому пришел в голову этот бред? Егор представил себе, как братья
забрасывают в ванну его бесчувственное тело, откупоривают бутыль, выливают
равномерно всю "кислоту" и убегают, плотно закрыв за собой дверь, чтобы не
видеть получившегося ужаса. Интересно, а что было потом?..
Зазвонил ви-фон. Егор дотянулся до трубки, чуть не уронил ее в воду,
вовремя подхватил другой рукой и прижал к левому уху. Экран включать не