Буртяк С.. Кот

ей стало полегче. Она уже поняла, что можно попробовать перейти к другой
башне моста.
Нужно было как-то спуститься. Поверхность крыши галереи выглядела почти
плоской и походила на крупноячеистую сеть или вафлю. Но Принцессе было все
равно - главное, что эта конструкция производила впечатление вполне
надежной.
Спустя две-три секунды, чувствуя, как затухает боль после удара в
чуть-чуть отбитых босых ступнях, Саша стояла на стеклянной сетчатой крыше.

Шпага немного мешала, но Кот не мог ее бросить - другого оружия у него
не было. Совсем без оружия нельзя - у Соловья есть трость. Изящная вещь с
длинной и удобной костяной рукоятью в виде птичьей лапы. И, судя по словам и
состоянию Феликса, вещь смертельно опасная...
Добраться до башни было нетрудно - цепляйся за заклепки этой синей
металлоконструкции и поднимайся. Главное - не поскользнуться. Кот полз вверх
и вперед, словно муха. Он не знал, испытывают ли мухи кайф от таких
упражнений. Он испытывал - однозначно. Туфли были мягкими, как мокасины
индейцев, брюки из тонкого хлопка совсем не стесняли движений, а шелковая
рубашка слегка холодила.
Добравшись до башни, Кот понял, что надо спешить - Саши не было видно,
она ушла вперед, зато хорошо виден был Соловей. Он с трудом вылез из
маленького окошка, предварительно разбив и выломав то, что мешало,
набалдашником трости или просто руками, и теперь шел по карнизу башни к
галерее. Его нужно опередить. Кот понял, что должен идти не кругом, а
напрямик, через верх, через крышу.
Подтянувшись к последнему карнизу, соединяющему конические башенки, и
забросив ногу, чтобы зацепиться за зубчатый выступ стены, он вдруг
почувствовал слабость. Может быть, из-за потери крови или еще из-за чего-то,
неважно, - Кот вдруг понял, что глаза его застилает туманная пелена. Сделав
последнее усилие, он втянул тело на крышу и, привалившись к башенке, потерял
сознание.

Стараясь не смотреть вниз, Принцесса стала шагать по синим
металлическим полосам, делящим чуть покатый стеклянный потолок галереи на
ромбы неправильной формы. Под ногами, внутри пешеходного коридора, было
почти темно, несколько источников света ничего не решали, освещая только
внешность моста - невозможно было разглядеть, что там внутри, под черным
стеклом, больше похожим на мрамор.
Принцесса прошла почти половину пути к другой башне, когда вдруг
услышала сзади пыхтение. Обернувшись, она убедилась, что на галерею тяжело
спускается Соловей, и снова задом вперед. Саша приготовилась бежать и тут
увидела, что буквально следом за Соловьем на галерею, сверху, с
пирамидальной крыши, обрамленной по углам ажурными башенками, прыгает...
Егор. "Откуда он взялся?.." Рубаха его билась на ветру, словно синее знамя,
а в руке сверкал длинный клинок.

Соловей устал - подниматься без лифта было противно, а ползать по этой
верхотуре в его возрасте, цепляясь за крохотные выступы, - просто труба...
Он, конечно, был альпинистом в душе, но не до такой степени и не телом. Будь
он настоящим драконом, Змеем Горынычем, вопрос решился бы легчайшим образом
- он воспарил бы на кожистых крыльях и, победив всех врагов, отобрал то, что
должно принадлежать только ему. Но - увы. Крыльев не было. А значит, не было
и всего остального. К тому же ныло в паху от удара этой волшебной ноги.
Соловей гасил свою злость, понимая, что сейчас она только мешает. Выйти
из этого безумия живым можно было только с холодным разумом. На мгновение он
остановился. Голова у Соловья закружилась, и ему показалось, что она вроде
как стала чужой, лишней.
Соловей с трудом обогнул угол башни - мешал живот - и проследовал к
галерее. Она была довольно узкой, всего метра три-четыре в ширину. Соловей
понимал, что прыгать нельзя - крыша стеклянная, а вес у него - не перо. Были
там, правда, металлические полосы, как бы рамы для стекол, но все равно -
Соловей был слишком тяжел.
Вздохнув, он развернулся к галерее спиной и начал спускаться по
выступам стены. Трость пришлось взять в зубы. Спустился быстро.
Повернувшись, увидел Принцессу. Она остановилась и обернулась.
- Ну все, деточка, - просипел бандит. - Иди сюда, тепленькая моя
птичка.

Очнулся. Не сразу понял, где находится. Когда понял - обомлел. Каменные
башенки. Сидит на корточках, привалившись к холодной наклонной стене, рука
стискивает рукоять шпаги. Вокруг - ночной город, густая мошкара огоньков.
Внизу - черная река и узкий с такой высоты мост. Услышал, как за спиной
кто-то сопит. Услышал шаркающие шаги и неразборчивое ворчание.
Перехватив шпагу в левую руку, полез вверх. Кружилась голова. Каждую
секунду мог сорваться, но продолжал лезть - был уверен, что кому-то нужна
помощь. Как оказался с внутренней стороны башни, уже не помнил. Не стал
вспоминать.
Увидел девушку. Она стояла на крыше галереи вполоборота. Ближе -
грузный человек с тростью в руке. Видно, толстяк шел за девушкой, но
остановился и обернулся на звук. Неожиданно клинок шпаги поймал свет яркого
прожектора и чиркнул молнией по глазам. Голова закружилась сильней. "Нужно
срочно вспомнить, кто я такой..." - мелькнула в голове непонятная мысль.

Сзади послышался шум. Соловей обернулся и увидел, что с башни на
галерею прыгает Кот... или Мельников - темно, непонятно - свободная синяя
рубаха, в руке - шпага с плоским широким клинком. "Семнадцатый век", -
машинально определил Соловей и задумался. Пойти за Принцессой - значит
подставить спину врагу. Остановиться и драться - сто пудов упустить
Принцессу. Нужно было что-то решать.

Скорее всего, в тот момент на верху моста был Егор. Во всяком случае,
лучше по-человечески называть того, кто стоял тогда на галерее лицом к лицу
с Соловьем и сжимал в руке боевую шпагу семнадцатого столетия.
Егор сделал два шага вперед и остановился. Соловей повернулся.
Медленно, нехотя, держа боковым зрением Сашу.
Принцесса замерла, боясь шевельнуться. Она смотрела на Соловья и
понимала, что сейчас этот боров убьет Егора. Она уже видела однажды, как они
фехтовали. Соловей был агрессивным и легким. Как он сделал тот выпад... укол
в маску... Неужели сейчас можно ждать чего-то другого? Вряд ли. Он гораздо
сильнее и расчетливее. К тому же теперь никакой маски нет, а они на такой
высоте... Что делать?.. Саша вспомнила про чемоданчик, который держала в
руке. Вот что! Деньги! Соловей может клюнуть. Это астрономическая сумма.
Неужели ему важнее какая-то...
- Эй, Соловей! - крикнула она, стараясь, чтобы не дрожал голос, и
мучительно понимая, что все это напоминает кино. - Отпусти нас, а я отдам
тебе чемодан. Насколько я понимаю, в нем очень много денег. Намного больше,
чем я могу стоить.
Соловей повернулся к ней, внимательно следя за Егором, посмотрел на нее
насмешливо и... как-то еще.
Саше показалось, что он посмотрел влюбленно: с обожанием и ненавистью
одновременно.
Соловей покачал головой.
- Встречное предложение, деточка. Ты машешь ручкой этому мальчику, и мы
с тобой уезжаем. Вместе с бабками. Ты больше не будешь заложницей, ты будешь
богачкой. А там... неважно пока где... ты выйдешь за меня замуж. Как и
обещала. Я тебя почти простил. Это сначала я хотел убить тебя за твою
маленькую девичью подлость, как только получу деньги. Но не смог. Я вообще
часто меняю решения, такой уж я человек. Мы с тобой нарожаем детишек,
сколько успеем, мы будем очень стараться, особенно я. Ты обдумай, не
торопись. У тебя много времени, целых пять секунд. Правда, когда они
пройдут, я начну убивать, уж прости. Но для начала разрисую его всего
красивыми шрамами. Чтобы он хоть казался мужиком.
Принцесса молчала. И смотрела на Егора. Она видела, как на его лице
проступает понимание, ясное осознание ситуации. Он ведь подозревал...
Только теперь ему стали окончательно ясны взгляды, которые он ловил,
когда Соловей приезжал к Королеву, а у него была Саша, и то, как Королев
завел однажды какой-то нелепый разговор - расстроился бы он или нет, если бы
Сашка вышла замуж за пожилого, - ему тогда показалось, что Король
комплексует по поводу последней своей пассии, молоденькой фотомодели, в
которую был дико влюблен... А тут вон оно что... Оказывается, Соловей ее
любит. Бред. Просто бред. И таинственный жених - Соловей. Что же ты
натворила, Принцесса?..
У Егора снова закружилась голова.
Саша внимательно смотрела на Егора и пыталась понять ход его мыслей.
Принцессе показалось, что чемодан в руке будто бы стал легче - толку от него
теперь...
"Неужели Соловей откажется? Неужели ему действительно нужна я, а не
деньги? Да нет, вряд ли. Иначе он увез бы меня, да и все. Ничего не требуя,
никаких денег. Значит, это не любовь? Похоть? Когда любишь, не нужен чемодан
с деньгами. Или ему нужно было спровоцировать отца и Егора? Чтобы убить их.
Похоже. Оставшись в живых, они рано или поздно нашли бы его. Да и я, зная,
что живы отец и Егор, никогда не свыклась бы с Соловьем, а так - нет в живых
ни того ни другого, один у тебя, милая, близкий человек и остался... Да это
просто Гумберт какой-то! А может, и похлеще. Или это и правда только месть
за отказ выйти замуж?.."
Мысли пронеслись в голове Саши мгновенно. Она не знала, что делать.
Человека, который наворотил такой хаос, остановить невозможно. И трудно
понять, чего он хочет на самом деле.
- Пять секунд истекли, моя рыбка. Решай.
- Послушайте, вот чемодан. В нем...
- Саша, не надо! - вдруг вмешался Егор. - Ему не нужны деньги. Я все
понял. Ты была оскорблена, ты хотела сделать мне больно. А этот
воспользовался. Ты же не давала ему согласия раньше. Если бы он был
нормальным человеком, то хоть задумался бы, почему ты так сразу передумала и
согласилась выйти за него замуж. Слушай, Дракон, или как там тебя,
Соловей-бомбардировщик, я знаю, чего ты хочешь на самом деле, и не от меня
или Королева, но ты этого не получишь. Феликс рассказал, кто ты такой. Ты не
получишь ее. Давай, я готов с тобой драться. Кто победит, тот и... Прости,
Сашка, но это единственный выход. И не думай, крысячий король, что тебе
будет так же легко, как в зале у Феликса.
Соловей засмеялся. Открыто, искренне захохотал, как человек, который с
облегчением сбросил опостылевшую маску.
Почему-то Саша обратила внимание, что брюки у него немного коротковаты.
Неожиданно у Принцессы мелькнула надежда: сейчас Соловей махнет рукой и
признает, что все это глупо, что это было умопомрачение, станет обычным
пожилым толстым дядькой, другом отца, и они пойдут все вместе, вчетвером, в
какой-нибудь паб выпить по кружке "Гиннеса" и постепенно забудут об этом
кошмаре.
Соловей поднял голову. Он уже не смеялся. Саша поняла, что кошмар
продолжается.
Соловей снял пиджак и остался в белой рубашке.
Зверская гримаса замерзла на лице Соловья. Он смотрел, не отрываясь,
Егору в глаза и медленно, с железным шелестом тянул клинок из недр тонкой
трости с костяной рукояткой.
Лезвие было трехгранное, узкое, с кровостоком, а когда показалось
острие, Егор отметил, что это почти игла.
Соловей не стал утруждать себя фехтовальными па: никакого салюта
"подвысь", никакой глупой стойки. Он сделал стремительный выпад. Егор чудом
успел поставить защиту, отступил на полшага и чуть не упал.

Глава двадцать восьмая. СТРАХ, НЕНАВИСТЬ И НЕМНОГО ПРАКТИЧЕСКОГО ФЕХТОВАНИЯ

Сражаться было непросто - поверхность крыши и правда походила на
вафельный корж. К тому же она слегка закруглялась, как труба, только более
полого - как труба большого диаметра. Кот оступался, балансировал,
запинался. От этого его движения были порывистыми и порой бессмысленными.
Правда, ячейки под ногами оказались не так уж страшны, и, приноровившись,
Кот через несколько минут после начала боя смог вполне сносно перемещаться.
Соловей двигался мало, точно и в целом осмысленно, как толстый опытный
канатоходец. Хотя его тоже шатало - никому не понравилось бы танцевать на
громадном выгнутом вафельном корже с ячейками в пять сантиметров глубиной.
Сначала Кот думал, что справиться с этим свихнувшимся пузырем будет
нетрудно. Он вспомнил Людоеда и крепостную стену Замка, на которой лихо
повоевал, дожидаясь хозяина. Людоед тогда не успел, и красивого поединка не
вышло. "Ничего, компенсируем здесь", - ухмыльнулся Кот. Он был прирожденным
бойцом и знал, что фехтует гораздо лучше Егора.
Тем не менее той ночью на крыше пешеходной галереи Тауэрского моста, на
высоте нескольких десятков метров над Темзой, происходил обычный
посредственный бой - возможно, огнестрельное ранение, хоть и легкое,
все-таки сказывалось: Кот явно сдавал. Он нервничал, ошибался, шпага как
будто стала ему непривычна. Кот с трудом переставлял ноги и старался не
смотреть в сторону Саши.
Принцесса замерла. Каждая мышца ее была напряжена. Саша понимала, что
это почти поражение. Поэтому даже не удивилась, когда Соловей сделал
короткое движение клинком, шпага выпала из руки Кота, гениальный фехтмейстер
упал, словно плюшевая игрушка, и скатился с крыши, непонятно как удержавшись
локтями и пальцами за стальной уголок на краю.
Принцесса только закрыла лицо ладонями и покачнулась.

Кот ничего не успел. Видимо, Соловей нажал какую-то специальную кнопку,
и на костяной рукояти трости-шпаги, у которой не было эфеса, появился крючок
вроде гарды, в виде короткого птичьего пальца с длинным загнутым когтем.
Соловей провел мгновенный захват, и Кот почувствовал, что наглая,
непобедимая сила отнимает у него шпагу. Он пытался ухватить рукоять крепче,
но...
Кот висел, словно созревший банан, и мечтал сдохнуть как можно скорее,
потому что Принцесса все это видела. С опаской, исподлобья он посмотрел на
нее. Принцесса по-прежнему стояла чуть в стороне. В глазах Саши застыли
слезы и горе, и не было там никакого презрения или стыда за него. Слюнтяй!
Урод! Никогда ничего не решай за нее... Пшел вон, скотина!..

Судорожно, как зверек, упершись локтями и подбородком в какой-то выступ
на краю крыши, а ногами - в невидимые ячейки внизу, Егор пытался
подтянуться, выпрямить руки. Не получалось. Пот катился по лицу горячими
струйками, заливая глаза. Минута помрачения прошла. Как он оказался в таком
положении, Егор понимал, но не помнил.
Соловей спокойно смотрел на жалкие потуги и почти тепло улыбался. Он
присел на корточки, отложил в сторону трость и шпагу Егора, опустился на
задницу и уперся расставленными ногами в выступающее ребро крыши; пах его
оказался прямо напротив Егоровых глаз.
Соловей положил сцепленные пальцами руки на согнутую в колене толстую
ногу и стал говорить. Голос его звучал мягко, почти сочувственно, и от этого
было особенно гадко.
- А ты ничего не знал? Дурачок. Ну теперь уже можно - все равно скоро
сдохнешь. Я ведь просил у Королева руки его дочечки, вон той сучки, которая
трясется за свою жалкую шкурку... - Соловей повысил голос. - Трясется и
знает, что, если сделает хотя бы шажок, я тут же столкну тебя вниз. Мне
захотелось поговорить. Скажи спасибо - ты еще чуток поживешь. Как вы там
говорите? Децл?.. Во-во... Поживешь децл... Дебильное слово. Терпеть не
могу. Чего говорил-то я? А... Тогда, в фехтовальном зале, я предложил Королю
шикарную сделку, хотел, чтобы все по-людски... Но это пафосное величество
отказалось! Как я расстроился!.. Ведь могло быть красиво: объединили бы
капиталы, и не связался бы он с тобой, сопляком! И с братцем твоим,
отморозком... И девчонку вы у меня не увели бы... А хорошо я тебя тогда
уронил... Нет?.. Я, помню, был очень зол, очень. Совсем. Потому что все
предчувствовал. У меня хорошая интуиция. Я ведь хотел наехать тогда на
Короля. А потом передумал. Когда тебя - щенка - на хребет повалил, на глазах
твоей сучки. Как-то отошел. Подумал, не время. И был прав. Как всегда. Ну
скажи, красиво я тебя тогда сделал? Тебе понравилось? Тебе еще захотелось,
дурилка? Вот ты и дождался. Только - разница. Тогда ты мне не мешал -
наоборот, помогал. А теперь мешаешь. Очень. Из-за тебя у меня, можно
сказать, личное счастье не складывается. Ты думаешь, я не понимал, что эта
дурочка позвонила мне в Москву и согласилась пойти замуж, потому что ты от
нее гульнул? Знал я все. А какая разница? Стерпится - слюбится. Главное -
согласие. И сейчас вот... поплачет недельку-другую и успокоится, забудет
тебя, козла. И с Королевым я помирюсь. Чего-то я и правда наворотил тут...
бабки, киднеппинг... Но ничего... Разрулим по понятиям. Он мужик деловой.
Да, насчет братца твоего... Давно хотел спросить. Он вообще-то есть? Или нет
его? У меня служба безопасности хорошая, из ГСБ пацаны, так они какую-то
непонятку бакланят. А я, кажется, догадался... Видимо, тебе еще больнее, чем
мне? А?.. Егор Федорович Мельников...
Егор слушал этот бред и чувствовал, что у него едет крыша. Перед ним
сидел не крупный преступный авторитет, вор в законе, богатейший человек
Европы, а толстый дворовый хулиган-завистник, жиртрест, плохиш, на которого
не обращает внимания девочка его шизофренических грез, а он за это мстит
мальчику, с которым она подружилась. Сам же Егор висит не в центре Лондона,
на Тауэрском мосту, на высоте сорока с лишним метров, а во дворе детского
сада на крыше какого-нибудь сарая или на высокой деревянной горке,
построенной отцами детей.
- Ну ладно, хватит базарить.
Видимо, что-то совсем не понравилось Соловью во взгляде Егора. "Где же
Кот?.. Вот сейчас бы... очень было бы вовремя..."
- Ты еще под стол ссал...
Соловей грузно поднялся на ноги, отряхнул лопаты ладоней и брюки и
собрался было сильным ударом ноги сбросить Егора с моста, как вдруг сзади на
него прыгнула Саша. Она, как кошка, вцепилась в его руку ногтями и зубами.
Соловей попытался сбросить ее мимоходом, не отвлекаясь, но это не
получилось. Тогда он оторвал от себя девчонку и толкнул в сторону, к
противоположной стороне галереи. Вскрикнув, как говорящая кукла
("Мма-мма..."), она упала и, кажется, потеряла сознание.
У Егора потемнело в глазах. Он почувствовал внезапный прилив сил.
Резким рывком подтянулся, выпрямил руки в локтях и забросил правую ногу на
крышу. Не успел Соловей повернуться, а Егор уже стоял перед ним, ухмыляясь
не менее страшным оскалом.
Медленно и с усилием, словно натягивая тетиву, Егор отклонился, отвел
сжатую в кулак руку назад и вниз, а потом как будто просто ее отпустил...
От этого дилетантского, но выстраданного апперкота Соловья слегка
приподняло в воздух и бросило назад и чуть вправо. Всей бычьей тушей, будто
в воду, вошел он в темное стекло галереи, сгибая и ломая тонкие стальные
полоски. Брызнули мелкие стекла, загорелось аварийное освещение, взвыла
сигнализация. Егор услышал, как тело грохнулось на пол.
Судорожно сглотнув, Мельников бросился к Саше. Она уже поднималась,
потирая ушибленный затылок. Егор помог Принцессе встать и обнял ее. Но Саша
мягко освободилась и пошла к дыре, которую пробил, падая, Соловей.
Подойдя вслед за Принцессой к рваной пробоине в стекле крыши, Егор
увидел, что Соловей, раскинув руки и ноги, лежит на полу внутри галереи.
Похоже, он потерял сознание. Глаза его были закрыты.
Егор сделал шаг в сторону, наступил на что-то небольшое, упругое и
почувствовал, что теряет равновесие. Саша подхватила его под руку, и он
удержался.
Когда Мельников нагнулся, чтобы посмотреть, из-за чего он чуть не упал,
ему показалось, что это мячик из плотной резины, но, приглядевшись
повнимательнее, Егор чуть не свихнулся - на него смотрел небесно-голубой
искусственный глаз, протез.
Глаз слегка покачивался, и почему-то казалось, что он усмехается сам по
себе. Несколько секунд Егор с ненавистью смотрел в зеницу мертвого ока, а
когда Принцесса заметила, что именно он разглядывает, и испуганно
вскрикнула, быстро поднял протез и непонятно зачем сунул в карман брюк. Саша
стала просить, чтобы он выбросил эту гадость, но Егор твердо сказал, что
этот глаз еще может понадобиться.
- Давай чуть-чуть посидим, - попросила Саша. - Все ведь кончилось...
Хочется прийти в себя. Ужас какой-то. Кто-нибудь рассказал бы - ни за что не
поверила бы. Просто бред. А еще этот глаз. Что это за глаз?..
Она села на край крыши и свесила ноги.
- Осторожно!..
- По-моему, я теперь навсегда избавилась от боязни высоты. Так что это
за глаз?
Егор сел рядом с ней.
- Долго рассказывать. Кажется, когда-то в детстве наш Феликс покалечил
Соловья. Тогда его звали Пашка-Дракон.
- Дракон? Чушь какая-то. Я ничего не понимаю.
- И не надо. Потом все узнаешь. У меня у самого крыша едет.
- Высоко как. Но не страшно. Совсем.
- Да, не страшно. Наверное, потому, что тепло и ветер утих.
- Смотри, видишь британский флаг? Это Тауэр.
- Да, я знаю.
- А слышишь, в рон кричит?.. Говорят, когда в роны улетят из Тауэра,
Лондон погибнет.
- Не улетят. Разве что кошки сожрут.
- Какие кошки!.. Это огромные в роны...
- Мне больше нравятся чайки. Видишь, какие беленькие?..
- Слушай, а ты кто, кстати? Тот или другой? Ну-ка посмотри мне в глаза.
Глядя вниз и улыбаясь, он приготовился что-то сказать, и вдруг позади
раздался сиплый насмешливый голос.
- Ну что, голубкё, доворковались?..
Соловей стоял на ногах твердо. Одежда была порвана и испачкана, на
месте правого глаза зиял темный провал, почти как у черепа, руки были в
крови - словом, выглядел он даже неплохо.
- Там какие-то любезные люди специально для меня оставили отличную
лестницу. Стремянку. Легкая, как пушинка. Умеют делать, буржуи.
Соловей дышал тяжело, с хрипом, кашлял и говорил через силу.
Происходящее стало напоминать совсем жуткий фарс.
- Ну что? Приключения продолжаются? А? Мушкетер... Возобновим разговор?
Насчет папки твоего, Федьки Мельника, поговорим?... Вот ведь странно как
получается. Отец и сын. Оба гении, оба строптивые, и оба сдохли. Жалко, отец
твой перестал на меня работать, голова у него светлая была... Какие он
приборчики делал... А ведь мне и нужно-то было всего... Чтобы он иногда...
иногда!.. выполнял мои заказы. Я его озолотить мог, а он... Забыл, как я ему
помог с зоны выйти раньше срока... Как на работу его нигде не брали... А в
самом начале, когда он дом моих родителей ограбил с этими отморозками?.. Я
ему одному жизнь оставил. Потому что он - гений. Вскрыл такую защиту,
американскую. Сколько я бабок угробил, чтобы ему срок поменьше дали... Да я
его, как ангел-хранитель, всю жизнь... А он?.. Дерьмо... Ладно бы хоть
молчал... Он ведь сдать меня собирался... Я чувствовал... После Петровки он
алкоголизм этот симулировал... У них тут программы защиты свидетелей, а у
нас - водка... Лучшая защита. А я ведь предупреждал его: не доводи до греха.
Я как вернулся после лечения, виделся с ним, никакого алкоголизма, здоровый
бугай... Очередного наследника зачал... И мамаша твоя... Чего она тогда так
испугалась?.. Мы только пообщаться хотели, а она сразу в слезы... Упокой
душу... Ребятки, глазик мой не видели тут? Гениальная штучка. Утонул,
наверное. Жалко. Хотя у меня еще есть. Да, мастак был Федор Ильич...
Соловей сокрушенно покачал головой, пошатнулся и неловко перевалился с
ноги на ногу.
- Большая у меня на тебя была надежда, Егор. Зря ты так... Талантом
папа тебя не обидел... Я думал, ты потише будешь... Долго присматривался...
Сначала мне сказали, что ты серость. Потом выяснилось, что нет. Я спрашивал
у специалистов... Они удивляются. Как ты это делаешь - взломы эти?..
Говорят, для этого ты сам должен быть вирусом... Ослы... Да, жалко... Такие
комбинации... Карабан... Думаешь, ты просто так его развел, без моей помощи?
Ха!.. Он ведь артист... А ты, наверное, решил, что это ты сам такой крутой,
да?.. Эх, ты, дурилка. Работал бы на меня, не рыпался... до конца дней думал
бы, что супермен... Почему ж вы такие несговорчивые-то, гении?.. Теперь и
тебя убивать...
Соловей выпрямился и подмигнул Егору пустой глазницей, то есть на
мгновенье зажмурил ее, и это мгновенье показалось вдруг Мельникову самым
страшным в жизни: бледное, широкое, как луна, лицо с одним маленьким
слезящимся глазом и черным, живым провалом вместо другого.
Егор понял, что проиграл. Все проиграл: Принцессу, жизнь... Он стал
медленно подниматься, но Саша его опередила.
Она быстро вскочила и снова бросилась на Соловья.
И опять, как в первый раз, Соловей легко отшвырнул ее. Только теперь
немного не рассчитал или уже не хотел ничего рассчитывать: прокатившись по
крыше, Саша соскользнула с края и, не сумев уцепиться руками за
металлический уголок, исчезла.
Егор с криком бросился к кромке.
Подошел Соловей. Наклонился. Углы его рта опустились, лицо налилось
кровью.
Задыхаясь, Егор глянул вниз. Каким-то неслыханным чудом, уже в
скольжении вниз, Принцесса успела схватиться пальцами за вырезы внешней
конструкции галереи, на уровне нижних балок, и теперь висела почти над самой
опорой, над одной из полукруглых площадок, которые выступают у моста по
бокам.
Егор потянулся было к Принцессе, но увидел, что Соловей сделал полшага
к нему, и понял, что вытащить Сашу этот боров не даст. Значит, нужно...
"Держись", - шепнул Принцессе Егор.
Убийца отца... Боковым зрением Егор отыскал свою шпагу и бросился к
ней. Соловей прыгнул наперерез.
Но Егор успел. Он схватил шпагу, крутанулся по крыше и быстро встал на
ноги. Перед ним уже стоял Соловей со шпагой-тростью в руке. Клинок
треугольного сечения. Егор вспомнил, что говорил следователь, - у
Мельника-старшего в боку была треугольная рана...
Соловей больше не злился и не улыбался, его лицо превратилось в
бесстрастную маску. Похоже, ситуация перестала его развлекать.