Бушков Александр Александрович. Крючок для пираньи

   Потом, сидя на жестковатой койке, он без всякого желания, не чувствуя вкуса, заталкивал в рот шоколад, полагавшийся после погружения, машинально хлебал горячий чай. Наскоро приняв душ – душевая здесь была неплоха, – тщательно застегнулся и вышел на палубу.
   Там работали – методично и умело. С мертвеца давно уже сняли разрезанный гидрокостюм, матрос под присмотром Степана Ильича возился с аквалангом покойника, а над бывшим хозяином акваланга сидели на корточках несколько человек.
   Мазур подошел. Не было ни отвращения, ни особого всплеска эмоций. Слишком давно успел усвоить – однажды и тебя могут поднять вот так. Если вообще поднимут...
   При дневном свете немного попорченный рыбами труп выглядел вовсе уж неприглядно, но Даша рассматривала его с отрешенным спокойствием профессионала. Мазур расслышал, как она спросила:
   – Хоть что-то можно сказать уже сейчас?
   Доктор с тем же отрешенным спокойствием взял обеими руками голову мертвеца, покачал. Пожал плечами:
   – Шейные позвонки целы. Видимых ранений и травм нет. Кроме бедра. Видите? Разрез глубокий, неправильный, сиречь для ножа или иного режущего инструмента не характерный...
   – Ну, это понятно, – пожала она плечами. – Откуда там, внизу, хулиганы с ножами?
   Чересчур ровный был у нее тон. Чересчур искренний. Кацуба украдкой смотрел на нее знакомым Мазуру взглядом – волк на охоте, гончак взял след...
   – Там, внизу, торчали кое-какие острые обломки, – громко сказал Мазур, подходя.
   Она подняла глаза, потом встала:
   – А конкретнее?
   – Несколько дыр в переборках, обломанный ствол пальмы, – сказал Мазур. – Острых, режущих поверхностей хватало. А ведь он, вполне возможно, мог получить травму где-то в других каютах, зашел поглубже, куда я еще не заглядывал...
   – Простите, но я в самом деле не вполне понимаю, куда вы клоните, – сказала Даша. – Не разбираюсь в таких тонкостях...
   – Ну, это просто, – сказал он. – Понимаете, под водой сильно понижается чувствительность к прикосновениям. А к боли исчезает почти совсем. Сталкивался я с подобными случаями... Человек, работая на ограниченном пространстве, посреди режущих поверхностей, глубоко поранил бедро. Началось обильное кровотечение, сначала он не заметил, но когда потерял много крови, ощутил слабость, головокружение, запаниковал, вполне возможно, заметался, потерял ориентацию, при этом слабел и слабел. Потерял сознание, выронил загубник, захлебнулся... Версия сметана на живую нитку, но, поверьте моему опыту, на основании того, что мы здесь имеем, другого вывода сделать и нельзя. Сейчас узнаем, что там с воздухом...
   Он нетерпеливо оглянулся, отчего-то вдруг загоревшись желанием узнать истину. Степан Ильич подошел не спеша, вынул изо рта трубочку:
   – В одном баллоне оставалась примерно четверть. Второй, как говорится, не почат.
   – Это работает на вашу версию? – повернулась Даша к Мазуру.
   – Я бы сказал, полностью ее подтверждает, – сказал он. – Слишком поздно понял, что с ним происходит, запаниковал, загубник выпал изо рта...
   – Что вы сейчас будете делать? – спросила она Кацубу.
   – Простите?
   – Очередное погружение или плывете к берегу?
   – В море, милая барышня, не плывут, а ходят, – деликатно поправил ее Степан Ильич.
   – Да какая разница... – махнула она рукой. – Что делать будете?
   – Пожалуй что, к берегу, – поразмыслив немного, сказал Кацуба. – После такой находки нам отписываться до утра, заранее себе представляю груду бумаг... Пошли, Володя? Раньше сядем, раньше встанем.
   В коридоре они встретили Свету, выходившую из гальюна, – шарфик сбит на сторону, растрепанная, подбородок мокрый.
   – Блевала, понимаете ли, – сообщила она вполне бодро. – Я ведь столичная штучка, мне положено при виде такого улова...
   – Ну и лапочка, – мимоходом отмахнулся Кацуба. – Иди играй дальше, Сара Бернар ты наша...
   Втолкнул Мазура в каюту, захлопнул с треском дверь и спросил:
   – Сколько правды в том, что ты рыжей наговорил?
   – Сто процентов, – сказал Мазур. – Уж извини, если что не так...
   – Ничего, все нормально. Вот только не могло ли получиться наоборот? Я имею в виду – его подзажали под водой, вырвали загубник и держали, пока не захлебнулся? А потом чем-то соответствующим распороли ногу?
   – Могло и так быть, – сказал Мазур. – Версий тут всего две – либо так, либо этак...
   – И внешние признаки абсолютно идентичны?
   – Думаю, да, – сказал Мазур, криво ухмыльнулся: – Видишь теперь, что под водой естественную смерть от убийства отличить не в пример труднее, чем на суше... В некоторых случаях.
   – А сам ты что думаешь?
   – Да не знаю, пойми ты! – с сердцем бросил Мазур. – Ситуация в точности та, что и с водолазом – либо несчастный случай, либо убийство, но если это убийство, эмпирическим методом доказать невозможно.
   Кацуба вдруг поднял голову:
   – А знаешь, это и к лучшему...
   – Что?
   – Е с л и это убийства, замаскированные под несчастные случаи, значит, дырявить тебя под водой из автомата не будут в случае чего. Постараются провернуть «несчастный случай» – и при таком повороте у тебя больше шансов, а?
   – Вообще-то да, – кивнул Мазур. – Кто?
   – Ну не знаю я! – сказал Кацуба. – Я же не Господь Бог, у меня только-только следы обозначились под носом... По ним еще пройти надо. Да, а что с дырами? Точно, свежие?
   – Свежие, – уверенно сказал Мазур. – Говорю тебе, металл не успел потускнеть. Совсем недавно ковырялись. – Он фыркнул. – Вот тебе и завязка интриги. Дорофеев, когда драпал в панике и спешке, спасаясь от раскулачивания, погрузил на «Веру» пару бочонков с пиастрами. А карта была спрятана в одном из двенадцати музейных стульев. Кто-то нашел, спалил музей для заметания следов, поднял пиастры...
   Кацуба его не перебивал, но и не улыбнулся – смотрел серьезно, задумчиво.
   – Версия неплоха, – сказал он наконец. – Вот только есть одно обстоятельство, которое ее напрочь перечеркивает. Будь на «Вере» какой-то клад, те, кто его извлек, преспокойно смылись бы с добычей. А ведь история не кончилась со смертью водолазов, она, точно тебе скажу, п р о д о л ж а е т с я. Нет, не клад...
   – Слушай, где ты Васю раздобыл? – спросил Мазур. – Ведь насквозь штатский, я уж боялся, что его удар хватит при виде трупа.
   – Ну не было ничего другого, – грустно сказал Кацуба. – Такие, как ты, обормоты – товар дефицитный. Хороший Вася мужик, мастер спорта, аквалангист классный – но всего в нем военного, что капитан запаса. Все понимаю, да что делать, работай с тем, что есть. Трупов там, внизу, вроде бы больше не ожидается. А «Веру» надо обследовать тщательно. Что ты ухмыляешься? Не верю я в клад, ты и сам не веришь, а?
   – Не верю, – признал Мазур.
   – То-то. Клада нет, а тайна есть. Зачем-то же на «Веру» полезли с газосваркой? С опытными водолазами, надо полагать. Задачка не для дилетанта. Эх, языка бы мне...
   – Знаешь, в чем загвоздка? – спросил Мазур. – Под водой взять языка в сто раз труднее, чем на суше. Особенно если ты один. Ежели что, на Васю у меня никакой надежды...
   – А ты что, ждешь под водой нападения? – прищурился Кацуба.
   – Т ы ждешь.
   – Да нет, – признался Кацуба с тяжким вздохом. – Конечно, и суденышко какое-то странное на горизонте маячит, не давая себя рассмотреть, – сегодня опять, кстати, маячило, – и меры оповещения разработали, но... Нельзя сказать, что я жду нападения под водой. Я просто жду ч е г о у г о д н о.

Глава четырнадцатая
Мытьем и катаньем

   Гости заявились ближе к вечеру, когда Мазур с Кацубой бездарно убивали время, совершенно не представляя, чем себя занять, – Мазур вполглаза смотрел по телевизору «Человека-амфибию» (из-за жуткого качества изображения скорее уж подходило название «Странник в пургу»), а Кацуба валялся в кресле, с теми же загадочными гримасами и хмыканьем перелистывая записки полковника Фосетта, всю сознательную жизнь искавшего в Южной Америке загадочные города исчезнувших цивилизаций, да так и не вернувшегося однажды из очередного вояжа.
   – Ихтиандр, я тебе пожрать принес... – громко вспомнил Кацуба концовку старого анекдота, отложив книгу.
   – Не опошляй, очкастый, – лениво отмахнулся Мазур.
   За событиями на экране, и без того знакомыми с детства, он наблюдал рассеянно – гораздо более его интересовало, отчего Кацуба устроил неслабую фальсификацию. Согласно протоколу, подписанному обоими подводными пловцами, Кацубой и капитаном «Морской звезды», труп аквалангиста-пограничника был обнаружен не в трюме «Веры», а застрявшим меж двумя камнями на дне, в двадцати метрах от «Комсомольца».
   Так отныне и значилось во всех документах, так Кацуба и поведал милиции и пограничникам, незамедлительно примчавшимся в порт, едва вернулась «Морская звезда». Дашу Шевчук обмануть было проще всего – она сама, естественно, под воду не спускалась, зато словно бы освятила своим присутствием на борту майоровы измышления.
   Хорошо еще, Мазур с Васей были заранее предупреждены. Мазур старательно изложил версию «естественных причин»: рана, обширная кровопотеря, обморок, смерть, опять-таки по приказу умолчав о втором из возможных вариантов...
   Нельзя сказать, что его прямо-таки сжигало любопытство, – привык не задавать лишних вопросов. Но узнать подоплеку все же хотелось. Однако Кацуба до объяснений не снизошел, а в набитом микрофонами номере не пооткровенничаешь. Мазур пытался самостоятельно подыскать какие-нибудь версии, но понимал, что информации у него мало. И чуточку злился – непонятное его всегда легонько злило, особенно в нынешнем положении.
   Тут и постучали в дверь. Гостей оказалось трое – белозубый варяг Кристиансен, один из ярых сподвижников покойного Пруткова по имени Костя (фамилию Мазур запамятовал, если она вообще звучала), с которым познакомились на достопамятной квартире со скучавшим в ванне хомяком. Третий был незнаком – и довольно явственно отличался от спутников. Во-первых, он представился по имени-отчеству – Илья Михайлович, во-вторых, единственный из троицы был в отглаженном костюме и при галстуке, в-третьих, в противоположность бородатому Косте и с неделю не бритому Свену Кристиансену, щеголял идеально выбритыми щеками и даже пахнул хорошим одеколоном. Все это решительно выбивало его из рядов мятых и нестираных борцов за экологию – и заставляло держать ухо востро...
   Кристиансен с порога вопросил:
   – Тысяча извинение, вы не знали, где есть Свьета?
   – Свьета есть на работе, – разведя руками с видом глубокого сожаления, сообщил Кацуба. – Журналиста ноги кормят, знаете ли, вот и работает, не щадя сил...
   Белобрысый уселся, не скрывая огорчения. Украдкой глянув на лощеного Илью Михайловича, Мазур припомнил фразу из какого-то старого детектива: «Он казался слишком сильной личностью, чтобы сидеть в диспетчерской таксомоторной фирмы». Вот именно, нечто похожее мы сейчас и наблюдаем...
   Костя, конечно же, водрузил на стол бутылку, судя по облику, представлявшую собой даже не аристократию «самопала» – законченное плебейство.
   – Увы, увы... – покачал головой Кацуба. – Возлияния, Костя, на время отменяются. Володе завтра опять под воду идти, да и мне негоже на команду перегаром дышать, не будет того авторитета...
   – Я, пожалуй, тоже не стану, – заявил Илья Михайлович, едва скрывая брезгливость при взгляде на сосуд. – Печень что-то пошаливает...
   – Ну, ладно, – ничуть не обескураженный Костя принялся сдирать жестяной колпачок. – Мы со Свеном по маленькой дерябнем...
   Судя по реакции варяга, его давно уже приучили здесь пить все, что горит. Браво шарахнул полстакана, потаращил глаза, пережидая ожог в желудке, принялся расспрашивать Кацубу, когда вернется его ненаглядная Света. Тем временем Мазур не мог отделаться от впечатления, что Илья Михайлович, внешне чуть ли не безразличный к окружающему, старательно изучает их с майором этаким внутренним рентгеном, свойственным людям определенной профессии.
   – Может, выпьешь? – насел на Кацубу Костя.
   – Увы, – сказал Кацуба веско.
   – Но Серегу-то не помянуть грех...
   – Потом, Костя, – терпеливо сказал майор. – Все это печально, конечно, но работать предстоит...
   – Светка, в самом деле, поздно вернется?
   – Подозреваю... А тебе-то она зачем?
   – Мне? Миша, ты даешь... Уж ей-то такой материальчик будет не лишним. Насчет Сереги. – Он с затуманившимися глазами провел рукой в воздухе, словно малюя громадных размеров лозунг: – Военные убили одного из активистов экологического движения, защитника Белого дома...
   – Почему – военные? – с невозмутимостью, которой Мазур иногда завидовал, спросил Кацуба.
   – А кому же еще? Военные ушки тут торчат из-за каждого куста.
   – Костя, тут бы неплохо было что-нибудь конкретное...
   – Миша, я тебя не узнаю! – огорчился уже рассолодевший Костя. – Дураку понятно, кто его убрал. Если Светка забабахает крутой материальчик...
   – Тут одна загвоздка, – сказал Кацуба словно бы удрученно. – В столицах в последнее время модно таскать журналистов по судам. Я, конечно, понимаю, «Кто ж еще?» аргумент хороший, веский, но эти чертовы судьи требуют доказательств поувесистее... Тебе-то ничего, а газете штраф платить...
   – Да какой штраф? Дело ясное, как дважды два...
   Взгляд Кацубы лучился ангельским терпением:
   – Времена нынче другие, повсюду доказательств требуют...
   – Положительно, Миша, я тебя не узнаю... Или тебя тоже пугать начали?
   – Да кому я нужен... А кто пугает, и кого?
   – Давайте к делу, – неожиданно заявил Кристиансен, выразительно покачивая перед лицом обеими указательными пальцами. – С Серджеем – печально, да, но мы должны... задолжать? Продолжать! Да, продолжать начатое дьело...
   – Точно, – согласился Костя. – Ладно, насчет этого я сам со Светкой потом обговорю... Ребята, у меня к вам дело на миллион...
   – В какой валюте? – совершенно серьезно осведомился Кацуба.
   – Да ну, это ж старая поговорка...
   – Жаль, – столь же серьезно сказал майор. – Миллион – штука привлекательная...
   – В общем... – он налил себе еще, с маху выплеснул в рот. – Миша, Володя, на вас вся надежда. Вы все-таки питерские, люди интеллигентные... Должны понимать. Эта база у нас уже стоит поперек горла. И убрать ее требуют все честные люди. Вы что, про решение горсовета забыли?
   – Я вот что-то не помню, имеет ли право горсовет издавать подобные постановления... – мягчайшим голосом промолвил Кацуба.
   – Какая разница? Народ требует.
   – А если они, злыдни, не согласятся пойти навстречу народным чаяниям? Начнут в законы носом тыкать...
   – Вот об этом и разговор...
   – Знаешь, Костя, я человек простой, – признался Кацуба. – Так что не играй ты в загадочность, говори понятнее, я пойму...
   – Здесь долго объяснять и не надо. Сейчас все зависит от вас, правильно? От вашей экспедиции. И от того отчета, который вы напишете.
   – Костик, а ты нашу скромную роль, часом, не преувеличиваешь?
   – Ваше дело – написать, – махнул рукой Костя. – А уж потом ваше заключение сумеют показать где надо. И обыграть как надо.
   – Начинаю просекать, – бодро сказал Кацуба. – От нас, стало быть, требуется сочинить убедительную липу?
   – Почьему липа? – вскинулся Кристиансен. – Липа – в русском язык есть оттенок преневре... бре...
   – Пренебрежительный, – охотно подсказал Кацуба.
   – Так, именно это слово... Костя предлагает вас не лепить липа, а совершить такая маленький военный хитрость ради борьбы за бест уорлд... чистый мир...
   – В точку, Свен! – вмешался Костя, не в силах ждать, пока импортный человек продерется сквозь дебри великого и могучего русского языка. – Ребята, это и в самом деле будет нечто вроде военной хитрости. Мы и так пытались бороться по-честному, но если они такие сволочи... Убрали Серегу и вообще... Вас же никто не будет проверять, правильно? Написать можно все, что угодно. Составите убедительный анализ воды, если понадобится помочь, мы вам подкинем специалиста...
   – Водичка с отравляющими веществами? – поинтересовался Кацуба.
   – Ну конечно. Следы зарина, или иприта, или еще какой-то гадости... Понимаете?
   – Чего уж тут не понять, – кивнул Кацуба. – Чай, не реформы, все ясно и просто...
   – Костя, – мягко вмешался Илья Михайлович. – У вас, я вижу, пусто... Сходите, пожалуйста, в ресторан, возьмите пару бутылочек чего-нибудь хорошего... Вот деньги. А я постараюсь тем временем убедить ребят. И возьмите заодно Свена...
   Он сунул бородатому пару купюр. К некоторому удивлению Мазура, Костя вскочил мгновенно, потянул за рукав белобрысого верзилу:
   – Пошли, прогуляемся...
   Когда за ними захлопнулась дверь, Кацуба с улыбочкой глянул на вальяжного Илью:
   – Вступила в действие тяжелая артиллерия, я так понимаю?
   – Помилуйте! – развел руками Илья Михайлович с видом человека, умеющего ценить хорошую шутку. – Просто наши друзья, как бы это выразиться... Склонны взирать на мир с этакой смесью детской наивности и провинциальной легковесности...
   – А нас, следовательно, вы полагаете людьми серьезными? – небрежно спросил Кацуба.
   – Вы – из Петербурга. Следовательно, от провинциальности избавлены. И понимаете, надеюсь, сложность нынешнего мира с его многообразным переплетением интересов...
   – Вообще-то, иногда замечал за собой нечто подобное, – признался Кацуба.
   – Михаил Иванович, у меня стойкое убеждение, что вы умнее, чем стараетесь казаться...
   – Ну, вы тоже мне не напоминаете провинциального лаптя, – сказал Кацуба в тон. – Из столиц в сии палестины?
   – Из Москвы, если точно.
   – И какими судьбами занесло к этим клоунам?
   – Согласен, здешняя интеллектуальная элита порой несколько... своеобразна, – согласился Илья Михайлович. – Но наши нетрезвые друзья глубоко правы в одном – именно от вашего отчета многое зависит. Очень многое. При умении дать делу надлежащий ход...
   – А сумеете?
   – Могу вас заверить, что сумею, – скромно признался Илья Михайлович. – Надеюсь, нет нужды растолковывать, что я – не кустарь с мотором, а представляю определенные фирмы?
   – И какие же?
   – А какое вам, собственно, дело, дражайший Михаил Иванович? – с обаятельной улыбкой сказал Илья Михайлович. – Абсолютно приличные фирмы, делающие свой маленький бизнес... По-моему, вам этого достаточно. Излишние знания в наше суматошное время только вредят порой...
   – Продолжайте, – спокойно сказал Кацуба.
   – Я немного к вам присмотрелся, – сказал Илья Михайлович. – Собственно говоря, только вы двое что-то решаете. Вы, Михаил Иванович, руководитель экспедиции. Вы, Владимир Степанович, осуществляете практическую работу...
   – С напарником, – уточнил Мазур.
   – А стоит ли с ним делиться? – с неподражаемой улыбкой пожал плечами Илья Михайлович. – Он вам не брат, не сват...
   – Разговор становится интересным... – хмыкнул Кацуба. – Чем конкретно делиться?
   Илья Михайлович элегантным движением положил на колени коричневый кейс, стоивший не менее миллиона в рублях, поколдовал с кодовым замком, поднял крышку. Вряд ли его можно было заподозрить в пристрастии к дешевым эффектам, но впечатление произвести он, безусловно, хотел.
   Все пространство внутри занимали аккуратно уложенные пачки зеленых бумажек с портретами благообразных президентов.
   – Двадцать тысяч, – прокомментировал Илья Михайлович. – На двоих. Я думаю, ваша Света удовольствуется материалом, написанным с ваших слов? В крайнем случае, можно были бы обговорить и с ней сумму вознаграждения... Я бы сказал, для вас это великолепная и совершенно чистая сделка. Вы получаете деньги исключительно за то, что часок потратите на составление убедительного отчета. Анализами воды, насколько мне известно, занимаетесь вы один, Михаил Иванович. Никакой опасности разоблачения. Вы здесь абсолютно посторонние люди, у вас нет своих интересов в происходящем... Для вас эта экспедиция – мимолетный эпизод, докучливая командировка на край света... Все остальное, можете мне поверить, от вас зависеть не будет. Достаточно убедительно составленного отчета. После того, как все хлопоты будут завершены, и отчет, и память о вашем визите сюда забудутся напрочь.
   – Господи, да зачем вам все это? – спросил Кацуба.
   – Я, конечно, не обязан исповедоваться, но могу сыграть с открытыми картами. Естественно, попрошу вас держать все в секрете... Вы, насколько мне известно, уже слышали о планах устроить тут туристический центр? И оборудовать маршруты на бывшем полигоне, на той территории, что занимает база?
   – Краем уха, – кивнул Кацуба.
   – Здешние активисты плохо представляют себе, что такое хорошо налаженный туристский бизнес...
   – Честно признаться, я тоже, – сказал Кацуба.
   – Это в первую очередь – огромные прибыли, Михаил Иванович. При хорошей постановке дела. Некоторый опыт у фирм, которые я представляю, есть. Как и желание сделать немалые инвестиции. Где-то, уж не припомню точно в каком-то рассказе я прочитал примечательную фразу: «Встать на пути коммерческого проекта, в который уже вложены громадные средства, – все равно, что встать на пути несущегося поезда...»
   – Ага, – сказал Кацуба. – Значит, тут не только пряник...
   – Михаил Иванович! – страдальчески сморщился собеседник. – Меньше всего мне хочется, чтобы у вас создалось впечатление, будто на вас давят... – Он кивнул на открытый кейс, стоявший рядом с ним на столике: – По-вашему, это – давление? Просто я хочу, чтобы вы осознали одно: намерения у нас самые решительные. Уже выделены огромные деньги под будущий проект. Кое-какая предварительная подготовка здесь проведена. Но камнем преткновения остается ваша экспедиция. Многое зависит от содержания вашего отчета, очень многое... я повторяю: вся надежда на то, что вы оба живете в Питере и давно, полагаю, поняли, что деньги облегчают жизнь, а вот ссора с влиятельными и богатыми людьми порой способна осложнить жизнь до вовсе уж неприглядных пределов... Вам ведь возвращаться в Питер...
   – Логично, – сказал Кацуба. – Но и под шпионскую статью попадать не хочется...
   – Михаил Иванович! Ну что вы такое говорите? Любой здешний мальчишка вам растолкует, что эта пресловутая база – выставка устаревшей техники, не способной заинтересовать ни одного толкового шпиона. И сохраняют ее здесь исключительно в силу бюрократической инерции...
   – Верю, – сказал Кацуба. – Только одного никак не возьму в толк – как эти ваши гипотетические контейнеры со старой отравой удастся связать с базой и добиться, чтобы ее убрали?
   – Вы рассуждаете л о г и ч н о, Михаил Иванович. Меж тем в нашем возлюбленном отечестве который десяток лет правит бал как раз о т с у т с т в и е всякой логики. Не скажу, что это мне нравится всегда, но порой и облегчает жизнь... Все последующее, повторяю, не ваша забота. От вас требуется одно – составить отчет по моей подсказке, положить в карман неучтенные деньги и, вернувшись в Питер, забыть обо всей этой истории... По сути, никаких трудов в поте лица...
   – Я так понимаю, вы не считаете меня классическим интеллигентом? – усмехнулся Кацуба.
   – Не считаю. Вас это, по-моему, не обижает?
   – Нисколечко.
   – Это просто прекрасно.
   – С одной стороны, с другой стороны... – протянул Кацуба. – Эти обормоты вернутся?
   – Нет. Я их специально просил не возвращаться... Засядут в ресторане прочно. Наш импортный товарищ тоже изрядный придурок. Итак, что скажете?
   Кацуба встал, достал из кейса пухленькую пачку. Подбросил на ладони, положил назад. Усмехнулся:
   – А что, если мы с Володей н а с к в о з ь рыночные парни? И не видим ничего зазорного в том, чтобы...
   – Попросту двинуть меня по затылку чем-то тяжелым? – понятливо подхватил Илья Михайлович. – Господи, но вы же разумные люди. Должны понимать, что отвечать за такие фокусы придется, и, быть может, в первую очередь не перед законом... И потом, зачем вам брать грех на душу, если можно попросту принять мое предложение?
   – А мы можем его и не принять?
   – Я бы не советовал, – мягко сказал змий-искуситель.
   – Ну хорошо, – сказал Кацуба, вновь усаживаясь. – Дражайший Илья Михайлович, вы, сами признались, уже давно поняли, что имеете дело не с классическими интеллигентными недотепами вроде особ из здешнего паноптикума, идеально сохранившихся благодаря близости вечной мерзлоты... А интересно, вам приходило в голову, что дело вы имеете с законченными циниками?
   Последовало короткое молчание.
   – Объясните точнее, – невозмутимо сказал Илья Михайлович.
   – Пожалуйста, – сказал Кацуба, ухмыляясь. – Ситуация проста, как перпендикуляр: только что мы с Володей узрели воочию, что судьба-злодейка предоставляет шанс, о котором мы и мечтать уже перестали... Подумайте сами, можно ли при таком раскладе не быть законченным циником? Быть может, вы закончите за меня мою не столь уж глубокую мысль?
   – Ах, вот оно что... – тонко улыбнулся гость, промедлив не более десяти секунд. – И сколько же вы хотите?
   – Пятьдесят. На двоих, естественно. Я стараюсь не зарываться.
   – И все же зарываетесь, Михаил Иванович...
   – А вы поставьте себя на мое место, – сказал Кацуба. – Как вы прекрасно понимаете, подобными предложениями нас давненько не баловали. Точнее, не баловали вообще. И внезапно появляется искуситель с чемоданом долларов... Второй такой случай вряд ли когда-нибудь представится. Следовательно, с вашим уходом для нас опять настанет прежняя, не особенно сытая жизнь... А десять тысяч баксов по нынешним временам – не столь уж поражающая воображение сумма. Это раз. Мы вам нужны. На нас вовсе не сошелся клином белый свет, но проще договориться с нами, чем неизвестно с кем – с тем, кто может появиться вместо нас... А что, если он окажется идеалистом или вовсе уж беспредельным проглотом? Это – два. Так стоит ли нас упрекать за то, что стараемся выжать максимум? Не так уж и много просим, честно говоря. А взамен вы получите качественный товар, гарантирую... Поскольку Володя молчит, он со мной полностью согласен...