Страница:
Он свинтил пробку, раскрутил сосудик и выплеснул содержимое в рот, шумно выдохнув перед этим воздух по классическому русскому методу. Помотал головой, зажмурился, унимая выступившие слезы, сообщил веселее:
– Какой, нахрен ожог – тут грамм сорок будет, и на стакан водки не тянет... Будешь?
Мазур тоже откупорил свою, но выплеснул в рот ровно столько, чтобы хватило на хороший глоток – примерно половину.
– Пистолет не утопил?
– Да нет, – сказал Мазур, расстегнув пряжку и слазив под комбинезон. – Только он ведь промок, не сработает...
– Да уж, тут вода так и хлюпает...
– Скоро нагреется.
– Догадываюсь, – проворчал Кацуба. – Черт, только теперь начал чуточку обмозговывать... Как гром с ясного неба... Спасибо.
– За что?
– За то, что вытащил.
– Честно говоря, и не помню, как это получилось, – признался Мазур. – Рефлексы работали...
– Все равно. Ты знаешь, даже в голову до сих пор не ударило...
– Шок, – кратко пояснил Мазур. – Какое тут алкогольное удовольствие, как в песок...
– Ты что-нибудь соображаешь? Насчет происшедшего?
– Взрыв был в н у т р е н н и й, – уверенно сказал Мазур. – У меня, конечно, перед глазами все мелькало, но могу тебя твердо заверить, что водяного столба не было. Значит, никто мину к днищу не прикреплял. Заряд рванул внутри, майор...
– Уверен?
– На девяносто девять процентов. Один все же оставим – «неизбежным на море случайностям».
– Какие тут случайности... – фыркнул Кацуба. – Черт, чужие ведь на корабль не лазили, а на берегу никто из экипажа не остался, иначе Ильич доложил бы...
– Ты о своей конторе чересчур уж хорошего мнения? – поразмыслив, спросил Мазур.
– Это ты насчет романтического трепета?
– Что-то вроде.
– Да нет, признаться, – сказал Кацуба. – Вырос я из юношеского романтизма...
– А что, если заряд заложили еще в порту отплытия? – спросил Мазур. – Вряд ли это часовой механизм, ни за что не подгадаешь с такой точностью. Скорее всего – радиосигнал... – Он помолчал. – Знаешь, что самое печальное? Что сигнал мог подать и радист с «Морской звезды». Не зная, что он делает. Скажем, у него была инструкция: при получении оговоренного сообщения дать в эфир определенный сигнал на определенной частоте. Детали ему знать не полагается, сделал, как велели. Был у меня схожий случай в одном экзотическом месте...
– Гадай не гадай, а корабль накрылся, – сказал Кацуба. – Что уж тут дискуссии разводить... То-то я и ломал голову, почему нас так долго не трогают. Если бы мы с тобой не вылезли на палубу...
– Что уж теперь задним числом переживать, – усмехнулся Мазур. – Попали в переделочку...
– Слушай, – сказал Кацуба, стараясь говорить как можно беззаботнее. – На суше со мной чего только не бывало, а вот на воде в нехороший казус попадаю впервые... Объясни мне как специалист по морским делам насчет нашего положения и перспектив... А поскольку мы с тобой не институтки, можешь не миндальничать.
– А что тут миндальничать... – Мазур пожал плечами под комбинезоном. – Теоретически, можем болтаться на воде хоть год, эти пузыри сделаны на совесть. Акул тут нет, не прокусят... Ну, а поскольку практика – штука более приземленная, времени у нас гораздо меньше. Опресняющих таблеток не так уж много, при самой суровой экономии хватит дня на три. Жратву можно растянуть и подольше, но... Паршиво в нашем положении без воды.
– До берега километров двадцать?
– Примерно, – сказал Мазур, подумав. – Могу тебе уверенно сказать, в какой стороне берег – мы к нему как раз повернулись макушками. Опять-таки «но»... Попробуй погрести.
Кацуба старательно попытался, нелепо выгибая руки в толстенных надувных рукавах. Время шло, а он отдалился от Мазура метров на пять, не больше.
– Вот так-то, – констатировал Мазур, в несколько гребков догнав его. – В таком положении грести руками куда как несподручно, а другую позицию лучше и не пробовать, не получится.
– Эх, нам бы жилеты...
Мазур не мог не ухмыльнуться:
– Окажись мы в жилетах, через пару часов отдали бы концы, точно тебе говорю. Как те, с «Титаника».
– Выходит, еще и радоваться надо, что мы – в этих гандонах?
– А ты как думал, – сказал Мазур. – В общем, остается одно – помаленьку грести к берегу. Боюсь думать, сколько времени нам понадобится, но ничего другого, извини, предложить не могу. Молись, чтобы ветер не начался, а то еще погонит к северу... Как, я всесторонне обрисовал положение?
– Пожалуй...
– Еще один нюанс, – сказал Мазур. – Последний. Комбинезончики такого типа оснащены радиопередатчиками. Как только «шкура» попадает в воду и надувается, передатчик включается автоматически, гонит SOS по системе КОСПАС. Боюсь, мы уже орем на весь прилегающий эфир. Я не знаком с этой персонально маркой, но вот эта штука, – он коснулся черного цилиндрика на поясе, казавшегося сплошным, литым, – вполне может оказаться передатчиком. Другого предназначения ей просто не подобрать.
– А почему «боюсь»? – сгоряча поинтересовался Кацуба и тут же до него дошло. – Та-ак...
Мысль, пришедшая в голову Мазуру и с ходу подхваченная Кацубой, была незатейлива: сигнал SOS могут запеленговать и хваткие ребятки с безымянного острова. Дальше им нетрудно будет сложить два и два. А пистолеты полны воды, да и подвижности никакой – лежи и жди, когда тебя станут резать...
– Вообще-то, ежели будут брать в плен, всегда есть шанс, оказавшись в плену, побрыкаться...
– А если не будут? – возразил Мазур.
– Я бы на их месте взял, – серьезно сказал Кацуба. – Честно, я не за соломинку хватаюсь. Нас с тобой крайне интересно было бы допросить...
– Не сомневаюсь. Только таких прытких мальчиков, как мы, я бы еще в воде повязал по рукам и ногам...
– А в любом из двух вариантов один шанс из ста, – заключил Кацуба. – Что плыть к берегу, что в плен попадать... Ну что, начнем помаленьку?
– Давай, – согласился Мазур. – Только не балуйся с тем вон красным цилиндриком, там, насколько я понимаю, дымовая шашка.
– Погоди, но если сигнал в самом деле идет на спутники...
– Мы же в России, майор, – сказал Мазур почти равнодушно. – А вдобавок – на краю географии. Кто тут проплывет...
– А хотя бы «Достоевский». Он примерно в эти места собирался.
– Знаешь, давай не будем на хорошее настраиваться, – сказал Мазур. – Так оно легче... Поехали?
Он так и не смог определить, какое расстояние они проплыли – подозревал, не больше кабельтова. Если не меньше. Настал момент, когда Мазур не выдержал черепашьих темпов – вопреки собственным наставлениям перевернулся на живот, то и дело зарываясь лицом в воду, попытался плыть нормально. Получалось лучше, чем на спине, но – самую чуточку, овчинка не стоила выделки. Позади пыхтел майор, старательно взбивая воду.
– Перекур, – распорядился Мазур. – Будем считать, что это – тренировка... Как настроение?
– Сплошные многоточия, – признался Кацуба, глядя в зенит. – Не знаю, как такую прогулочку и обозвать... Курить хочется, спасу нет, и уши пухнут.
– Терпи.
– Терплю, конечно, просто пожалиться охота... Может, пожрать для укрепления сил?
– Ну, давай по крошечке, – согласился Мазур. – Особенно не стоит разлеживаться, настраивайся на долгое плаванье...
Он старательно сжевал брикетик – без малейшего удовольствия, словно заливал горючее в бензобак. Проверил свои ощущения – лучше, чем следовало ожидать. Но вот потом... Обязательно настанет момент, когда начнет подкрадываться полная безнадежность, когда все усилия покажутся тщетными, а если напарник раньше тебя запаникует, возможны самые неожиданные коллизии...
– Знаешь, почему я твою книжечку видеть не могу? – спросил вдруг Кацуба.
– Какую?
– Фосетта. – Майор помолчал и сообщил: – Потому что своими глазами видел один из тех затерянных городов, до которых он так и не дошел... Честное слово. Четыре года назад угодили в хорошую передрягу, вот и пришлось в бешеном темпе отрываться по джунглям. Следом шли, и не лопухи... Так что отвлекаться на окружающую природу было некогда, да и пакостная там природа, если странствовать по ней не туристом. Одним словом, на город мы наткнулись совершенно случайно. Зрелище, конечно, впечатляющее – посреди дикой сельвы дома, мощеные улицы, какие-то монументы. Кое-что заросло, но многое осталось, было на что полюбоваться. Очень напоминает тот город, о котором португальцы писали еще в семнадцатом веке. Даже нам стало ясно, что построили его в вовсе уж незапамятные времена...
– И что? – спросил Мазур.
– А ничего, – грустно усмехнулся Кацуба. – Пару минут глазели, разинув рты, потом вспомнили, в каком мы положении. И рванули дальше, ну, оторвались, конечно, иначе бы я тут с тобой не бултыхался. Точных координат, сам понимаешь, я не знаю. Не до координат было. В рапорте я, согласно формальностям, написал и про город. Начальство покрутило головой, похмыкало, задало пару вопросиков... И благополучно спровадило мой мемуар в архив, надо полагать. Мы же не археологи, мы прагматики, твое начальство, надо полагать, точно так же поступило бы с твоим рапортом, наткнись ты под водой на Атлантиду, когда плыл что-то там взрывать или кого-то резать?
– Да уж надо полагать, – после некоторого раздумья признал Мазур. – Пришлось бы дать историкам хотя бы минимум информации, они ж немедленно стали бы выспрашивать, откуда у нас такие сведения, что-то непременно просочилось бы...
– То-то. Завидую я потомкам – столько интересного узнают...
– Ладно, – сказал Мазур. – Хватит о высоких материях. Поплыли.
И вновь они долго, старательно пенили воду, выскакивая из нее, как поплавки, при особенно резких движениях, плюхаясь назад с шумом и фонтаном брызг. Самое трудное сейчас – внушить себе, что ты в самом деле продвигаешься к берегу. Все так и есть, пусть на десять, двадцать метров, но продвигаешься... и не в силах избавиться от ощущения, что плескаешься на месте. Слишком много воды вокруг. И никаких ориентиров. Пусть кому-то такое сравнение покажется кощунственным, но Мазуру приходило в голову, что Мересьеву было гораздо легче. Он хоть и полз с покалеченными ногами, но мог, что ни секунда, оценивать преодоленное расстояние, намечать себе цели, чувствовать под собой твердую опору...
– Мать твою... – хрипел Кацуба, которого не видно было из-за соленых брызг. – Мать твою... Мартышкин труд...
«Неужели начинается? – со страхом подумал Мазур. – Рановато, черт...»
– Плыви, – сказал он, задыхаясь. – Ничего другого не остается. А если начнешь фокусничать, поплыву один. Некогда разводить церемонии...
– Не суетись, – прохрипел Кацуба. – Будем плыть...
Мазур не сразу понял, что звук, который он слышит – посторонний, что это не в ушах шумит, а над морем разносится пароходный гудок. Очень скоро он повторился – пронзительный, долгий, сладчайший...
Глава двадцать седьмая
– Какой, нахрен ожог – тут грамм сорок будет, и на стакан водки не тянет... Будешь?
Мазур тоже откупорил свою, но выплеснул в рот ровно столько, чтобы хватило на хороший глоток – примерно половину.
– Пистолет не утопил?
– Да нет, – сказал Мазур, расстегнув пряжку и слазив под комбинезон. – Только он ведь промок, не сработает...
– Да уж, тут вода так и хлюпает...
– Скоро нагреется.
– Догадываюсь, – проворчал Кацуба. – Черт, только теперь начал чуточку обмозговывать... Как гром с ясного неба... Спасибо.
– За что?
– За то, что вытащил.
– Честно говоря, и не помню, как это получилось, – признался Мазур. – Рефлексы работали...
– Все равно. Ты знаешь, даже в голову до сих пор не ударило...
– Шок, – кратко пояснил Мазур. – Какое тут алкогольное удовольствие, как в песок...
– Ты что-нибудь соображаешь? Насчет происшедшего?
– Взрыв был в н у т р е н н и й, – уверенно сказал Мазур. – У меня, конечно, перед глазами все мелькало, но могу тебя твердо заверить, что водяного столба не было. Значит, никто мину к днищу не прикреплял. Заряд рванул внутри, майор...
– Уверен?
– На девяносто девять процентов. Один все же оставим – «неизбежным на море случайностям».
– Какие тут случайности... – фыркнул Кацуба. – Черт, чужие ведь на корабль не лазили, а на берегу никто из экипажа не остался, иначе Ильич доложил бы...
– Ты о своей конторе чересчур уж хорошего мнения? – поразмыслив, спросил Мазур.
– Это ты насчет романтического трепета?
– Что-то вроде.
– Да нет, признаться, – сказал Кацуба. – Вырос я из юношеского романтизма...
– А что, если заряд заложили еще в порту отплытия? – спросил Мазур. – Вряд ли это часовой механизм, ни за что не подгадаешь с такой точностью. Скорее всего – радиосигнал... – Он помолчал. – Знаешь, что самое печальное? Что сигнал мог подать и радист с «Морской звезды». Не зная, что он делает. Скажем, у него была инструкция: при получении оговоренного сообщения дать в эфир определенный сигнал на определенной частоте. Детали ему знать не полагается, сделал, как велели. Был у меня схожий случай в одном экзотическом месте...
– Гадай не гадай, а корабль накрылся, – сказал Кацуба. – Что уж тут дискуссии разводить... То-то я и ломал голову, почему нас так долго не трогают. Если бы мы с тобой не вылезли на палубу...
– Что уж теперь задним числом переживать, – усмехнулся Мазур. – Попали в переделочку...
– Слушай, – сказал Кацуба, стараясь говорить как можно беззаботнее. – На суше со мной чего только не бывало, а вот на воде в нехороший казус попадаю впервые... Объясни мне как специалист по морским делам насчет нашего положения и перспектив... А поскольку мы с тобой не институтки, можешь не миндальничать.
– А что тут миндальничать... – Мазур пожал плечами под комбинезоном. – Теоретически, можем болтаться на воде хоть год, эти пузыри сделаны на совесть. Акул тут нет, не прокусят... Ну, а поскольку практика – штука более приземленная, времени у нас гораздо меньше. Опресняющих таблеток не так уж много, при самой суровой экономии хватит дня на три. Жратву можно растянуть и подольше, но... Паршиво в нашем положении без воды.
– До берега километров двадцать?
– Примерно, – сказал Мазур, подумав. – Могу тебе уверенно сказать, в какой стороне берег – мы к нему как раз повернулись макушками. Опять-таки «но»... Попробуй погрести.
Кацуба старательно попытался, нелепо выгибая руки в толстенных надувных рукавах. Время шло, а он отдалился от Мазура метров на пять, не больше.
– Вот так-то, – констатировал Мазур, в несколько гребков догнав его. – В таком положении грести руками куда как несподручно, а другую позицию лучше и не пробовать, не получится.
– Эх, нам бы жилеты...
Мазур не мог не ухмыльнуться:
– Окажись мы в жилетах, через пару часов отдали бы концы, точно тебе говорю. Как те, с «Титаника».
– Выходит, еще и радоваться надо, что мы – в этих гандонах?
– А ты как думал, – сказал Мазур. – В общем, остается одно – помаленьку грести к берегу. Боюсь думать, сколько времени нам понадобится, но ничего другого, извини, предложить не могу. Молись, чтобы ветер не начался, а то еще погонит к северу... Как, я всесторонне обрисовал положение?
– Пожалуй...
– Еще один нюанс, – сказал Мазур. – Последний. Комбинезончики такого типа оснащены радиопередатчиками. Как только «шкура» попадает в воду и надувается, передатчик включается автоматически, гонит SOS по системе КОСПАС. Боюсь, мы уже орем на весь прилегающий эфир. Я не знаком с этой персонально маркой, но вот эта штука, – он коснулся черного цилиндрика на поясе, казавшегося сплошным, литым, – вполне может оказаться передатчиком. Другого предназначения ей просто не подобрать.
– А почему «боюсь»? – сгоряча поинтересовался Кацуба и тут же до него дошло. – Та-ак...
Мысль, пришедшая в голову Мазуру и с ходу подхваченная Кацубой, была незатейлива: сигнал SOS могут запеленговать и хваткие ребятки с безымянного острова. Дальше им нетрудно будет сложить два и два. А пистолеты полны воды, да и подвижности никакой – лежи и жди, когда тебя станут резать...
– Вообще-то, ежели будут брать в плен, всегда есть шанс, оказавшись в плену, побрыкаться...
– А если не будут? – возразил Мазур.
– Я бы на их месте взял, – серьезно сказал Кацуба. – Честно, я не за соломинку хватаюсь. Нас с тобой крайне интересно было бы допросить...
– Не сомневаюсь. Только таких прытких мальчиков, как мы, я бы еще в воде повязал по рукам и ногам...
– А в любом из двух вариантов один шанс из ста, – заключил Кацуба. – Что плыть к берегу, что в плен попадать... Ну что, начнем помаленьку?
– Давай, – согласился Мазур. – Только не балуйся с тем вон красным цилиндриком, там, насколько я понимаю, дымовая шашка.
– Погоди, но если сигнал в самом деле идет на спутники...
– Мы же в России, майор, – сказал Мазур почти равнодушно. – А вдобавок – на краю географии. Кто тут проплывет...
– А хотя бы «Достоевский». Он примерно в эти места собирался.
– Знаешь, давай не будем на хорошее настраиваться, – сказал Мазур. – Так оно легче... Поехали?
Он так и не смог определить, какое расстояние они проплыли – подозревал, не больше кабельтова. Если не меньше. Настал момент, когда Мазур не выдержал черепашьих темпов – вопреки собственным наставлениям перевернулся на живот, то и дело зарываясь лицом в воду, попытался плыть нормально. Получалось лучше, чем на спине, но – самую чуточку, овчинка не стоила выделки. Позади пыхтел майор, старательно взбивая воду.
– Перекур, – распорядился Мазур. – Будем считать, что это – тренировка... Как настроение?
– Сплошные многоточия, – признался Кацуба, глядя в зенит. – Не знаю, как такую прогулочку и обозвать... Курить хочется, спасу нет, и уши пухнут.
– Терпи.
– Терплю, конечно, просто пожалиться охота... Может, пожрать для укрепления сил?
– Ну, давай по крошечке, – согласился Мазур. – Особенно не стоит разлеживаться, настраивайся на долгое плаванье...
Он старательно сжевал брикетик – без малейшего удовольствия, словно заливал горючее в бензобак. Проверил свои ощущения – лучше, чем следовало ожидать. Но вот потом... Обязательно настанет момент, когда начнет подкрадываться полная безнадежность, когда все усилия покажутся тщетными, а если напарник раньше тебя запаникует, возможны самые неожиданные коллизии...
– Знаешь, почему я твою книжечку видеть не могу? – спросил вдруг Кацуба.
– Какую?
– Фосетта. – Майор помолчал и сообщил: – Потому что своими глазами видел один из тех затерянных городов, до которых он так и не дошел... Честное слово. Четыре года назад угодили в хорошую передрягу, вот и пришлось в бешеном темпе отрываться по джунглям. Следом шли, и не лопухи... Так что отвлекаться на окружающую природу было некогда, да и пакостная там природа, если странствовать по ней не туристом. Одним словом, на город мы наткнулись совершенно случайно. Зрелище, конечно, впечатляющее – посреди дикой сельвы дома, мощеные улицы, какие-то монументы. Кое-что заросло, но многое осталось, было на что полюбоваться. Очень напоминает тот город, о котором португальцы писали еще в семнадцатом веке. Даже нам стало ясно, что построили его в вовсе уж незапамятные времена...
– И что? – спросил Мазур.
– А ничего, – грустно усмехнулся Кацуба. – Пару минут глазели, разинув рты, потом вспомнили, в каком мы положении. И рванули дальше, ну, оторвались, конечно, иначе бы я тут с тобой не бултыхался. Точных координат, сам понимаешь, я не знаю. Не до координат было. В рапорте я, согласно формальностям, написал и про город. Начальство покрутило головой, похмыкало, задало пару вопросиков... И благополучно спровадило мой мемуар в архив, надо полагать. Мы же не археологи, мы прагматики, твое начальство, надо полагать, точно так же поступило бы с твоим рапортом, наткнись ты под водой на Атлантиду, когда плыл что-то там взрывать или кого-то резать?
– Да уж надо полагать, – после некоторого раздумья признал Мазур. – Пришлось бы дать историкам хотя бы минимум информации, они ж немедленно стали бы выспрашивать, откуда у нас такие сведения, что-то непременно просочилось бы...
– То-то. Завидую я потомкам – столько интересного узнают...
– Ладно, – сказал Мазур. – Хватит о высоких материях. Поплыли.
И вновь они долго, старательно пенили воду, выскакивая из нее, как поплавки, при особенно резких движениях, плюхаясь назад с шумом и фонтаном брызг. Самое трудное сейчас – внушить себе, что ты в самом деле продвигаешься к берегу. Все так и есть, пусть на десять, двадцать метров, но продвигаешься... и не в силах избавиться от ощущения, что плескаешься на месте. Слишком много воды вокруг. И никаких ориентиров. Пусть кому-то такое сравнение покажется кощунственным, но Мазуру приходило в голову, что Мересьеву было гораздо легче. Он хоть и полз с покалеченными ногами, но мог, что ни секунда, оценивать преодоленное расстояние, намечать себе цели, чувствовать под собой твердую опору...
– Мать твою... – хрипел Кацуба, которого не видно было из-за соленых брызг. – Мать твою... Мартышкин труд...
«Неужели начинается? – со страхом подумал Мазур. – Рановато, черт...»
– Плыви, – сказал он, задыхаясь. – Ничего другого не остается. А если начнешь фокусничать, поплыву один. Некогда разводить церемонии...
– Не суетись, – прохрипел Кацуба. – Будем плыть...
Мазур не сразу понял, что звук, который он слышит – посторонний, что это не в ушах шумит, а над морем разносится пароходный гудок. Очень скоро он повторился – пронзительный, долгий, сладчайший...
Глава двадцать седьмая
Синее море,
Белый пароход...
Кацуба попытался выскочить из воды хотя бы наполовину, оглядеться. Ничего у него, конечно, не получилось, плюхнулся утюгом, ушел вод воду, вынырнул, отфыркиваясь.
– Корабль! – заорал он так, словно хотел докричаться до противоположного берега, сиречь Канады.
Мазура прошила мгновенная блаженная усталость. Слишком рано для галлюцинаций, так что корабль, несомненно, настоящий...
Он рванул с пояса красный цилиндрик, определил направление ветра, развернулся двумя сильными гребками – чтобы не нанесло дым в физиономию по ветру – выдернул стальное колечко и вытянул руку.
Над водой заструился, густея, поднимаясь все выше, оранжевый дым.
– Слушай, – окликнул Кацуба. – А если это...
– Другие предложения есть? – огрызнулся Мазур. – Не слышу что-то.
Не без труда справившись с застежками комбинезона, Кацуба извлек «Макаров», перевернул его дулом вниз. Из дула вытекла струйка воды.
– Вот то-то, – сказал Мазур, чувствуя, что промок насквозь. Вода, правда, давно степлилась. – Не вижу выхода... Гудок, я тебе скажу, довольно мощный, судно должно быть крупное...
– Хорошо бы «Достоевский»... – мечтательно сказал Кацуба.
– А другим здесь и взяться неоткуда. Давай, включай свою дымовуху.
Кацуба сорвал кольцо, неожиданно фыркнул.
– Ты что? – поинтересовался Мазур. – С ума сходить вроде бы рановато, и часу в воде не болтаемся...
– Да вспомнил вдруг документальный фильм. Классе в третьем смотрел. Про космонавтов. Совершенно та же сцена – лежит себе на воде в красном скафандре, такую же дымовуху держит...
– Я тоже что-то такое помню, – сказал Мазур.
Попытался оглядеться, но в поле зрения были только невысокие волны. Оба покачивались на воде, испуская дым, пытаясь отогнать дурные предчувствия.
Потом сбоку надвинулся шум мотора. Над Мазуром неожиданно оказался чистенький, бело-кремовый борт, вдоль которого тянулся леер. Несколько рук подхватили его под мышки и под коленки, перевалили через борт.
Рядом тут же оказался Кацуба. Сразу несколько человек накинулись с вопросами, перебивая друг друга. Гражданские морячки в полной форме, чистенькие, аккуратные, как с картинки, – по нынешним временам большая редкость. Точно, «Достоевский».
Мазуру никак не удавалось сесть нормально – Кацуба, тот и вовсе ворочался в надутом комбинезоне, словно перевернутая на спину черепаха – и ему кинулись было помогать, сами плохо представляя, что нужно делать.
– Да все нормально, ребята, – сказал он бодро, справился с застежками-пряжками, расстегнул костюм сверху донизу и, изгибаясь, выполз из него.
Сразу стало холодно на ветру. Он был мокрехонек.
– Откуда? – спросил единственный среди находившихся в мотоботе, щеголявший офицерскими нашивками.
– «Морская звезда», – сказал Мазур, косясь на банку. – Затонула с час назад.
Тот уставился недоверчиво:
– Вы же с нами рядом в порту швартовались...
– Ценное наблюдение, – сказал Мазур.
Огляделся. Кабельтовых в трех белел красавец «Федор Достоевский», даже отсюда можно было рассмотреть, что вдоль борта словно бы протянулась тройная пестрая кайма – это на всех палубах толпились ярко одетые туристы, получившие нежданно совершенно бесплатное развлечение, не включенное в стоимость билета.
– Позвольте! Погода прекрасная, никакого штормового предупреждения, корабль у вас был отличный... Как вас угораздило на спокойной воде?
– Знаете, я об этом поговорю с капитаном, – сказал Мазур, ежась от знобкого ветерка.
– Морской змей, – сказал Кацуба, лязгая зубами. – Вынырнул, паскуда, под самым бортом, да как давай корму жевать...
Молодые матросы таращились на него, определенно решая для себя нелегкий вопрос: рехнулся спасенный от радости или в самом деле не врут бульварные газетки?
Мотобот на полной скорости пошел к теплоходу. Моряк – судя по нашивкам, третий помощник, – кажется, немного обиделся из-за того, что спасенные его героическими усилиями не спешат излить душу, сидел, отвернувшись.
– Нас что, с мачты заметили? – поинтересовался Кацуба.
– Запеленговали, – словоохотливо отозвался ближайший матрос. – Поймали SOS. Слушайте, а рация у вас где? Это что, костюмы такие, сами сигналят?
– Ага, – сказал Кацуба. – Новейшее достижение технической мысли.
– Так, а насчет морского змея...
– Был морской змей, – таинственно сообщил Кацуба. – Глаза, как плошки, орет дурноматом...
– Нет, правда?
– Привиделось ему, – сказал Мазур.
И подумал: что там ни болтай люди, сторонние предчувствия продолжают работать. Все утро места себе не находил, на стену лезть хотелось – и оказалось, не зря, неведомо откуда пришедшее загадочное чувство старательно предупреждало. Не будь это всегда облечено в смутные, непонятные образы – скольких удалось бы спасти...
Почему же в таком случае нет радостного облегчения? Пришло на миг и схлынуло. Осталось прежнее тягостное ощущение: словно забыл что-то важное, словно что-то вертится на границе сознания, никак не оформившись в слова...
Зрелище было первосортное. Давненько Мазур не становился объектом столь пристального внимания и жадного любопытства. Третий помощник поднялся первым с гордым видом героя-спасителя, а следом взобрались Мазур с Кацубой, с которых все еще капала морская водичка. За ними матросы добросовестно тащили яркие, по-прежнему надутые костюмы – у Мазура не было охоты вспоминать, где следует искать клапан, чтобы стравить воздух, а матросики и подавно не знали.
Лица сливались для него в одно пестрое пятно. Чуть ли не перед носом возник объектив видеокамеры – а там еще одна, и еще, импортный народ жаждет запечатлеть столь экзотическую сцену. Кто-то сунулся с вопросами, Мазур отмахнулся, даже не врубившись толком, на каком языке спрашивают.
Они пробирались сквозь толпу, являя собой живую иллюстрацию к строкам классика: «По улицам слона водили...» Хорошо еще, матросы деликатно распихивали напирающих. Кажется, справа мелькнуло лицо Джен.
Первым делом их отвели в душевую – хорошо еще, не торчали у кабинок и Мазур смог без посторонних свидетелей вытащить из-под куртки пистолет. Как и у Кацубы, из дула потекла вода. Магазин тоже мокрехонек. Патроны, конечно, со временем высохнут, но полагаться на них после такой купели что-то не тянет... Осечку могут дать запросто.
Из соседней кабинки высунулся Кацуба:
– М-да, такими стволами только интеллигентов по башке стучать... И не более того. Как самочувствие?
– Жив, – кратко ответил Мазур.
– А отчего не бодр?
Мазур промолчал, махнул рукой. Одежду принесли если и не новую, то стираную и глаженую – форменные брюки, тельники, бушлаты. Неожиданно для себя Мазур оказался вдруг в облике гражданского матроса – это каперанг-то... На Кацубе все это сидело, в общем, лучше, чем следовало ожидать: в сочетании с тельняшкой, как ни странно, бороденка показалась не столь уж и паскудной.
Прежде чем в дверь сунулся матрос, они успели запихать под тельняшки, за пояс, мокрые пистолеты. И принялись сушить над батареей офицерские удостоверения – морская вода не успела окончательно изничтожить фотографии и сделанные обычными чернилами надписи, но попортила изрядно. Он только сейчас вспомнил, что вместе с «Морской звездой» пошел ко дну старый офицерский кортик – и отчего-то опечалился совершенно по-детски, словно упустил в воду одну из своих наград.
– Обсохли? – жизнерадостно спросил матрос.
– Мы-то да, да они-то нет... – сообщил Кацуба, почти прижав к батарее красную книжечку.
– Вас к капитану, так уж полагается... Ого! Вы военные, что ли? Точно...
– Я же тебе объясняю, – сказал Кацуба. – Морского змея ловили, было такое задание Родины... По подозрению в шпионаже.
– Да пошли уж, – махнул рукой парень, очевидно, разуверившийся в нездоровых сенсациях. – Все равно, господа офицеры, лучше нашего боцмана травить не сумеете... сначала велено вас к доктору сводить, а потом пред капитанские ясны очи...
– Сейчас, – сказал Кацуба. – Деньги подсушим и прочие бумажки...
Матрос торчал за спиной:
– Слушайте, что там у вас такое стряслось? По левому борту, кто-то говорил, громыхнуло что-то похожее на взрыв...
– Метеорит, – сказал Кацуба. – Ты не лыбься, между прочим, были случаи...
Доктор, восседавший в сверкающем белизной кабинете с табличкой «Аmbylance» на двери, оказался молодым и уверенным в себе до легкого нахальства. Особо он вокруг потерпевших кораблекрушение не вытанцовывал, честно заявив, что вид у них и без того бодрый. Узнав, что в воде они провели не более часа, откровенно заскучал, для проформы выслушал, сунул по ложечке панадола, по парочке таблеток и отправил восвояси, чему они не особенно и огорчились.
Зато капитан был, как с картинки – с красивой проседью на висках, в белом кителе, на пальце красовалась массивная золотая печатка с адмиралтейским якорем, а на столе красиво разложены прямая трубка, сине-белая жестянка с голландским табаком и роскошная зажигалка. Тут же присутствовала бутылка коньяка. Мазур с ходу определил «первого после бога» как дешевого пижона – впрочем, коньяк, если верить этикетке, был хорош, а две стопочки предназначались явно для них с Кацубой.
Тут же, за столом, помещался лысоватый хлыщ, одетый с иголочки, с подобранными в тон галстуку носками и носовым платком. Если капитан считал нужным изображать радушие и некоторую заинтересованность, то лысоватый смотрел откровенно неприязненно. Что их ничуть не смутило – видывали виды...
– Прошу, – капитан бережно и умело наполнил стопочки. – Засекин, Игорь Юрьевич. Капитан этой посудинки, – добавил он, кокетливо прибедняясь. – Это – господин Белов, представитель фирмы «Шантар-круиз». (Представитель фирмы боднул головой.)
– Очень приятно, – светски сказал Кацуба. – Наши титулы, увы, гораздо скромнее – майор Проценко, капитан Микушевич, особый отдел Шантарского военного округа... – и он царственным жестом выложил на стол свое подмокшее удостоверение, слегка уже разбухшее.
Подтолкнул локтем Мазура, и тот положил рядом свою ксиву, выглядевшую столь же плачевно. Капитан кончиками пальцев раскрыл обе красных книжечки, добросовестно вчитался:
– Нужно будет занести в журнал, понимаете, должно быть... С какого вы корабля?
– «Морская звезда».
– Позвольте! – он приподнял брови, ничуть не играя удивление. – Вы же швартовались с нами рядом в Тиксоне...
– Я ваш кораблик тоже помню, – кивнул Кацуба.
– Что случилось? Тут кое-кто доказывает, что слышал взрыв...
– Вот то-то, – сказал Кацуба. – Был взрыв...
– Кто-то еще мог спастись?
– Сомневаюсь. Мы чудом вынырнули. Даже если кого-то и выбросило взрывом в воду, он уже...
Как показалось Мазуру, на лице у капитана мелькнуло облегчение:
– Да, третий помощник тоже заверяет, что никого больше не обнаружил. И сигналов нет... Понимаете, у нас очень ответственный рейс...
Вежливо улыбаясь в ответ, Мазур представил, с каким удовольствием отвесил бы пижону в белом кителе добрую плюху.
– Вы, стало быть, гарантируете, что дальнейшие поиски бессмысленны? – бесцеремонно вклинился господин Белов.
– Гарантирую, – скучным голосом сказал Кацуба.
– Прискорбно... – сказал капитан, на миг придав лицу соответствующее выражение мимолетной скорби. – Теперь нужно подумать, что нам с вами делать...
– Назад, надеюсь, не выбросите? – поинтересовался Кацуба.
– Ну что вы... Понимаете ли, господа офицеры, «Достоевский» принадлежит «Шантар-круизу», и в лице господина Белова мы имеем здесь представителя владельца...
– Программа расписана наперед и тщательно, – сумрачно сообщил господин Белов. – До вечера будем плыть на север, ночью будет ночной бал, и к рассвету повернем назад, в Шантарск вернемся по реке. Такая диспозиция. Три четверти клиентов – иностранцы, платили валютой, народ серьезный, не пенсионеры и не пролетарии. Скажу вам по секрету, рейс презентационный. Если все пройдет гладко, получим хорошую рекламу и новые заказы. Посему мы крайне заинтересованы, чтобы все прошло без сучка, без задоринки....
– И что эта преамбула должна означать? – бесцеремонно вклинился Кацуба.
– Повернуть в Тиксон мы, естественно, не сможем. Придется вам поплавать с нами сутки.
– Помилуйте! – воскликнул Кацуба. – Мы вовсе и не собираемся настаивать, чтобы из-за нас, сирых, меняли столь серьезную программу. Иностранцев нужно ублажать, оне валютные...
– Вот и отлично. Коечки мы вам найдем в отсеках для экипажа, на довольствие поставим. Придется вам сутки поскучать – а там и высадим в Тиксоне. Конечно, придется вам довольствоваться отведенной для экипажа частью судна, сами понимаете...
– А может, у меня полный примус валюты? – спросил Кацуба.
– Простите, не понял? При чем здесь примус?
Мокрый пистолет неприятно холодил кожу. Мазур втянул живот, переменил позицию – не помогало, влажная сталь по-прежнему прижималась к животу, в штаны поползли капли.
Кацуба, похоже, был поглощен теми же проблемами – он вдруг полез под тельняшку, вытащил пистолет, положил его на стол, нагнулся к господину Белову:
– Простите... – и бесцеремонно выдернул у него из нагрудного кармана красный в мелкую белую крапинку платочек. Как ни в чем не бывало, принялся обтирать им свою пушку. Непринужденно сказал Мазуру: – Володя, вытащи ты его оттуда, я сейчас тебе платок отдам...
Мазур после секундного колебания последовал его совету. Лицо у господина Белова было такое, словно он по нечаянности заглотнул «Тампакс» вместо «Сникерса». С обалделым видом потрогал карман, словно надеялся, что платочек туда волшебным образом вернется, побагровел:
– Слушайте, что вы себе позволяете?
– Да я потом отдам. Лично постираю, – небрежно сказал Кацуба, не поднимая глаз от пистолета, который обтирал с заботливостью вылизывающей щенят собаки. – Вы извините, я от этого крушения и от всех переживаний стал какой-то отмороженный...
Господин Белов растерянно взглянул на капитана. Тот тихо, сочувственно вздохнул, сохраняя на лице олимпийское спокойствие. Майор, полюбовавшись делом рук своих, встряхнул пистолет и, увидев микроскопические капли воды, упавшие на светлую полировку стола, удрученно покачал головой:
– Бесполезно, тут нужно разобрать и смазывать... Капитан, у вас не найдется, на худой конец, машинного масла?
– Конечно, в машинном отделении можно спросить... – растерянно протянул капитан, подрастерявший уверенность в себе.
– Корабль! – заорал он так, словно хотел докричаться до противоположного берега, сиречь Канады.
Мазура прошила мгновенная блаженная усталость. Слишком рано для галлюцинаций, так что корабль, несомненно, настоящий...
Он рванул с пояса красный цилиндрик, определил направление ветра, развернулся двумя сильными гребками – чтобы не нанесло дым в физиономию по ветру – выдернул стальное колечко и вытянул руку.
Над водой заструился, густея, поднимаясь все выше, оранжевый дым.
– Слушай, – окликнул Кацуба. – А если это...
– Другие предложения есть? – огрызнулся Мазур. – Не слышу что-то.
Не без труда справившись с застежками комбинезона, Кацуба извлек «Макаров», перевернул его дулом вниз. Из дула вытекла струйка воды.
– Вот то-то, – сказал Мазур, чувствуя, что промок насквозь. Вода, правда, давно степлилась. – Не вижу выхода... Гудок, я тебе скажу, довольно мощный, судно должно быть крупное...
– Хорошо бы «Достоевский»... – мечтательно сказал Кацуба.
– А другим здесь и взяться неоткуда. Давай, включай свою дымовуху.
Кацуба сорвал кольцо, неожиданно фыркнул.
– Ты что? – поинтересовался Мазур. – С ума сходить вроде бы рановато, и часу в воде не болтаемся...
– Да вспомнил вдруг документальный фильм. Классе в третьем смотрел. Про космонавтов. Совершенно та же сцена – лежит себе на воде в красном скафандре, такую же дымовуху держит...
– Я тоже что-то такое помню, – сказал Мазур.
Попытался оглядеться, но в поле зрения были только невысокие волны. Оба покачивались на воде, испуская дым, пытаясь отогнать дурные предчувствия.
Потом сбоку надвинулся шум мотора. Над Мазуром неожиданно оказался чистенький, бело-кремовый борт, вдоль которого тянулся леер. Несколько рук подхватили его под мышки и под коленки, перевалили через борт.
Рядом тут же оказался Кацуба. Сразу несколько человек накинулись с вопросами, перебивая друг друга. Гражданские морячки в полной форме, чистенькие, аккуратные, как с картинки, – по нынешним временам большая редкость. Точно, «Достоевский».
Мазуру никак не удавалось сесть нормально – Кацуба, тот и вовсе ворочался в надутом комбинезоне, словно перевернутая на спину черепаха – и ему кинулись было помогать, сами плохо представляя, что нужно делать.
– Да все нормально, ребята, – сказал он бодро, справился с застежками-пряжками, расстегнул костюм сверху донизу и, изгибаясь, выполз из него.
Сразу стало холодно на ветру. Он был мокрехонек.
– Откуда? – спросил единственный среди находившихся в мотоботе, щеголявший офицерскими нашивками.
– «Морская звезда», – сказал Мазур, косясь на банку. – Затонула с час назад.
Тот уставился недоверчиво:
– Вы же с нами рядом в порту швартовались...
– Ценное наблюдение, – сказал Мазур.
Огляделся. Кабельтовых в трех белел красавец «Федор Достоевский», даже отсюда можно было рассмотреть, что вдоль борта словно бы протянулась тройная пестрая кайма – это на всех палубах толпились ярко одетые туристы, получившие нежданно совершенно бесплатное развлечение, не включенное в стоимость билета.
– Позвольте! Погода прекрасная, никакого штормового предупреждения, корабль у вас был отличный... Как вас угораздило на спокойной воде?
– Знаете, я об этом поговорю с капитаном, – сказал Мазур, ежась от знобкого ветерка.
– Морской змей, – сказал Кацуба, лязгая зубами. – Вынырнул, паскуда, под самым бортом, да как давай корму жевать...
Молодые матросы таращились на него, определенно решая для себя нелегкий вопрос: рехнулся спасенный от радости или в самом деле не врут бульварные газетки?
Мотобот на полной скорости пошел к теплоходу. Моряк – судя по нашивкам, третий помощник, – кажется, немного обиделся из-за того, что спасенные его героическими усилиями не спешат излить душу, сидел, отвернувшись.
– Нас что, с мачты заметили? – поинтересовался Кацуба.
– Запеленговали, – словоохотливо отозвался ближайший матрос. – Поймали SOS. Слушайте, а рация у вас где? Это что, костюмы такие, сами сигналят?
– Ага, – сказал Кацуба. – Новейшее достижение технической мысли.
– Так, а насчет морского змея...
– Был морской змей, – таинственно сообщил Кацуба. – Глаза, как плошки, орет дурноматом...
– Нет, правда?
– Привиделось ему, – сказал Мазур.
И подумал: что там ни болтай люди, сторонние предчувствия продолжают работать. Все утро места себе не находил, на стену лезть хотелось – и оказалось, не зря, неведомо откуда пришедшее загадочное чувство старательно предупреждало. Не будь это всегда облечено в смутные, непонятные образы – скольких удалось бы спасти...
Почему же в таком случае нет радостного облегчения? Пришло на миг и схлынуло. Осталось прежнее тягостное ощущение: словно забыл что-то важное, словно что-то вертится на границе сознания, никак не оформившись в слова...
Зрелище было первосортное. Давненько Мазур не становился объектом столь пристального внимания и жадного любопытства. Третий помощник поднялся первым с гордым видом героя-спасителя, а следом взобрались Мазур с Кацубой, с которых все еще капала морская водичка. За ними матросы добросовестно тащили яркие, по-прежнему надутые костюмы – у Мазура не было охоты вспоминать, где следует искать клапан, чтобы стравить воздух, а матросики и подавно не знали.
Лица сливались для него в одно пестрое пятно. Чуть ли не перед носом возник объектив видеокамеры – а там еще одна, и еще, импортный народ жаждет запечатлеть столь экзотическую сцену. Кто-то сунулся с вопросами, Мазур отмахнулся, даже не врубившись толком, на каком языке спрашивают.
Они пробирались сквозь толпу, являя собой живую иллюстрацию к строкам классика: «По улицам слона водили...» Хорошо еще, матросы деликатно распихивали напирающих. Кажется, справа мелькнуло лицо Джен.
Первым делом их отвели в душевую – хорошо еще, не торчали у кабинок и Мазур смог без посторонних свидетелей вытащить из-под куртки пистолет. Как и у Кацубы, из дула потекла вода. Магазин тоже мокрехонек. Патроны, конечно, со временем высохнут, но полагаться на них после такой купели что-то не тянет... Осечку могут дать запросто.
Из соседней кабинки высунулся Кацуба:
– М-да, такими стволами только интеллигентов по башке стучать... И не более того. Как самочувствие?
– Жив, – кратко ответил Мазур.
– А отчего не бодр?
Мазур промолчал, махнул рукой. Одежду принесли если и не новую, то стираную и глаженую – форменные брюки, тельники, бушлаты. Неожиданно для себя Мазур оказался вдруг в облике гражданского матроса – это каперанг-то... На Кацубе все это сидело, в общем, лучше, чем следовало ожидать: в сочетании с тельняшкой, как ни странно, бороденка показалась не столь уж и паскудной.
Прежде чем в дверь сунулся матрос, они успели запихать под тельняшки, за пояс, мокрые пистолеты. И принялись сушить над батареей офицерские удостоверения – морская вода не успела окончательно изничтожить фотографии и сделанные обычными чернилами надписи, но попортила изрядно. Он только сейчас вспомнил, что вместе с «Морской звездой» пошел ко дну старый офицерский кортик – и отчего-то опечалился совершенно по-детски, словно упустил в воду одну из своих наград.
– Обсохли? – жизнерадостно спросил матрос.
– Мы-то да, да они-то нет... – сообщил Кацуба, почти прижав к батарее красную книжечку.
– Вас к капитану, так уж полагается... Ого! Вы военные, что ли? Точно...
– Я же тебе объясняю, – сказал Кацуба. – Морского змея ловили, было такое задание Родины... По подозрению в шпионаже.
– Да пошли уж, – махнул рукой парень, очевидно, разуверившийся в нездоровых сенсациях. – Все равно, господа офицеры, лучше нашего боцмана травить не сумеете... сначала велено вас к доктору сводить, а потом пред капитанские ясны очи...
– Сейчас, – сказал Кацуба. – Деньги подсушим и прочие бумажки...
Матрос торчал за спиной:
– Слушайте, что там у вас такое стряслось? По левому борту, кто-то говорил, громыхнуло что-то похожее на взрыв...
– Метеорит, – сказал Кацуба. – Ты не лыбься, между прочим, были случаи...
Доктор, восседавший в сверкающем белизной кабинете с табличкой «Аmbylance» на двери, оказался молодым и уверенным в себе до легкого нахальства. Особо он вокруг потерпевших кораблекрушение не вытанцовывал, честно заявив, что вид у них и без того бодрый. Узнав, что в воде они провели не более часа, откровенно заскучал, для проформы выслушал, сунул по ложечке панадола, по парочке таблеток и отправил восвояси, чему они не особенно и огорчились.
Зато капитан был, как с картинки – с красивой проседью на висках, в белом кителе, на пальце красовалась массивная золотая печатка с адмиралтейским якорем, а на столе красиво разложены прямая трубка, сине-белая жестянка с голландским табаком и роскошная зажигалка. Тут же присутствовала бутылка коньяка. Мазур с ходу определил «первого после бога» как дешевого пижона – впрочем, коньяк, если верить этикетке, был хорош, а две стопочки предназначались явно для них с Кацубой.
Тут же, за столом, помещался лысоватый хлыщ, одетый с иголочки, с подобранными в тон галстуку носками и носовым платком. Если капитан считал нужным изображать радушие и некоторую заинтересованность, то лысоватый смотрел откровенно неприязненно. Что их ничуть не смутило – видывали виды...
– Прошу, – капитан бережно и умело наполнил стопочки. – Засекин, Игорь Юрьевич. Капитан этой посудинки, – добавил он, кокетливо прибедняясь. – Это – господин Белов, представитель фирмы «Шантар-круиз». (Представитель фирмы боднул головой.)
– Очень приятно, – светски сказал Кацуба. – Наши титулы, увы, гораздо скромнее – майор Проценко, капитан Микушевич, особый отдел Шантарского военного округа... – и он царственным жестом выложил на стол свое подмокшее удостоверение, слегка уже разбухшее.
Подтолкнул локтем Мазура, и тот положил рядом свою ксиву, выглядевшую столь же плачевно. Капитан кончиками пальцев раскрыл обе красных книжечки, добросовестно вчитался:
– Нужно будет занести в журнал, понимаете, должно быть... С какого вы корабля?
– «Морская звезда».
– Позвольте! – он приподнял брови, ничуть не играя удивление. – Вы же швартовались с нами рядом в Тиксоне...
– Я ваш кораблик тоже помню, – кивнул Кацуба.
– Что случилось? Тут кое-кто доказывает, что слышал взрыв...
– Вот то-то, – сказал Кацуба. – Был взрыв...
– Кто-то еще мог спастись?
– Сомневаюсь. Мы чудом вынырнули. Даже если кого-то и выбросило взрывом в воду, он уже...
Как показалось Мазуру, на лице у капитана мелькнуло облегчение:
– Да, третий помощник тоже заверяет, что никого больше не обнаружил. И сигналов нет... Понимаете, у нас очень ответственный рейс...
Вежливо улыбаясь в ответ, Мазур представил, с каким удовольствием отвесил бы пижону в белом кителе добрую плюху.
– Вы, стало быть, гарантируете, что дальнейшие поиски бессмысленны? – бесцеремонно вклинился господин Белов.
– Гарантирую, – скучным голосом сказал Кацуба.
– Прискорбно... – сказал капитан, на миг придав лицу соответствующее выражение мимолетной скорби. – Теперь нужно подумать, что нам с вами делать...
– Назад, надеюсь, не выбросите? – поинтересовался Кацуба.
– Ну что вы... Понимаете ли, господа офицеры, «Достоевский» принадлежит «Шантар-круизу», и в лице господина Белова мы имеем здесь представителя владельца...
– Программа расписана наперед и тщательно, – сумрачно сообщил господин Белов. – До вечера будем плыть на север, ночью будет ночной бал, и к рассвету повернем назад, в Шантарск вернемся по реке. Такая диспозиция. Три четверти клиентов – иностранцы, платили валютой, народ серьезный, не пенсионеры и не пролетарии. Скажу вам по секрету, рейс презентационный. Если все пройдет гладко, получим хорошую рекламу и новые заказы. Посему мы крайне заинтересованы, чтобы все прошло без сучка, без задоринки....
– И что эта преамбула должна означать? – бесцеремонно вклинился Кацуба.
– Повернуть в Тиксон мы, естественно, не сможем. Придется вам поплавать с нами сутки.
– Помилуйте! – воскликнул Кацуба. – Мы вовсе и не собираемся настаивать, чтобы из-за нас, сирых, меняли столь серьезную программу. Иностранцев нужно ублажать, оне валютные...
– Вот и отлично. Коечки мы вам найдем в отсеках для экипажа, на довольствие поставим. Придется вам сутки поскучать – а там и высадим в Тиксоне. Конечно, придется вам довольствоваться отведенной для экипажа частью судна, сами понимаете...
– А может, у меня полный примус валюты? – спросил Кацуба.
– Простите, не понял? При чем здесь примус?
Мокрый пистолет неприятно холодил кожу. Мазур втянул живот, переменил позицию – не помогало, влажная сталь по-прежнему прижималась к животу, в штаны поползли капли.
Кацуба, похоже, был поглощен теми же проблемами – он вдруг полез под тельняшку, вытащил пистолет, положил его на стол, нагнулся к господину Белову:
– Простите... – и бесцеремонно выдернул у него из нагрудного кармана красный в мелкую белую крапинку платочек. Как ни в чем не бывало, принялся обтирать им свою пушку. Непринужденно сказал Мазуру: – Володя, вытащи ты его оттуда, я сейчас тебе платок отдам...
Мазур после секундного колебания последовал его совету. Лицо у господина Белова было такое, словно он по нечаянности заглотнул «Тампакс» вместо «Сникерса». С обалделым видом потрогал карман, словно надеялся, что платочек туда волшебным образом вернется, побагровел:
– Слушайте, что вы себе позволяете?
– Да я потом отдам. Лично постираю, – небрежно сказал Кацуба, не поднимая глаз от пистолета, который обтирал с заботливостью вылизывающей щенят собаки. – Вы извините, я от этого крушения и от всех переживаний стал какой-то отмороженный...
Господин Белов растерянно взглянул на капитана. Тот тихо, сочувственно вздохнул, сохраняя на лице олимпийское спокойствие. Майор, полюбовавшись делом рук своих, встряхнул пистолет и, увидев микроскопические капли воды, упавшие на светлую полировку стола, удрученно покачал головой:
– Бесполезно, тут нужно разобрать и смазывать... Капитан, у вас не найдется, на худой конец, машинного масла?
– Конечно, в машинном отделении можно спросить... – растерянно протянул капитан, подрастерявший уверенность в себе.