Страница:
Они вытягивали вперед крепкие щупальца, поднимаясь на высоту лошади, и ждали лишь того, что вражеский всадник напорется на них. Их создали жители Гиберии, для которых кедр всегда был покровителем и заступником.
Демонесса оценивала каждый заслон внимательным взглядом и указывала ополченцам, какие из них можно отвозить в степь и устанавливать, готовясь к приходу оркской конницы. Если укрепление нуждалось в доработке, девушка останавливалась перед ним и в нескольких словах объясняла солдатам, что следует изменить.
– Говорят, там было пять десятков, – сказал Грантий. – Многовато для разъезда. Франсуаз усмехнулась.
– Только десятеро. Набейте еще шипов, здесь и здесь. Заслон должен закрыть большую площадь. Вот так.
– Всего десять? Генерал покачал головой.
– Выходит, слухи как всегда преувеличивают реальность… Я не хочу умалить ваши заслуги, Франсуаза, но победить десять орков, заманить их в ловушку – это еще ничего не значит.
– Для них, – демонесса кивнула на людей, что окружали нас, – это значит очень много.
Франсуаз внимательно следила за тем, чтобы никто из ополченцев не мог услышать наш разговор. Она не хотела, чтобы солдаты узнали о неуверенности генерала Грантия.
– Этот хорош… Можете его нести.
– Это так, но боевой дух не может заменить выучки, – возразил самаринский полководец. – Эти люди не выдержат и минуты под натиском оркской конницы. Я настаиваю на том, что необходимо отступать в лес.
Громкий, полный ужаса крик пронесся над улицей. Топот бегущих ног смешивался с грохотом деревянных заслонов, падавших на булыжную мостовую. Франсуаз побежала туда, где над крышами домов поднимался шум, расталкивая людей и сбивая их с ног.
Грозное рычание орка взмыло над всеми другими звуками. Теперь не оставалось сомнений, что стало причиной охватившей горожан паники. У меня не оставалось ни малейшего шанса догнать Франсуаз. Она неслась слишком быстро, а люди, сбитые ею, пытались подняться и преграждали мне путь.
Я остановился и начал смотреть на белое облачко, плывшее в голубой дали. Генерал Грантий пытался поспеть за девушкой, но расстояние между ним и ею все увеличивалось, пока ее голова с развевающимися каштановыми волосами не исчезла среди домов.
Я подошел к деревянному заслону, стоявшему ближе всего ко мне. Поставив ногу на нижний из шипов, я взошел по нему как по лестнице, и перепрыгнул на крышу соседнего дома. Толстые кедровые доски без труда выдержали мой вес.
Я прошел по плоской кровле и перепрыгнул на соседнюю крышу. Спустившись по ней, я перешагнул на высокий забор, ограждавший выгон для трехголовых гусей, и неторопливо перешел по нему как по канату.
Спрыгнув на середину городской площади, я первым делом удостоверился в том, что не помял своего костюма. Огромный орк стоял впереди меня, потрясая в воздухе сжатыми кулаками.
Площадь опустела. Люди, которые имели несчастье оказаться на ней, когда здесь появился кочевник, жались к стенам. Не у всех хватило решимости убежать сразу, а теперь они боялись даже пошевелиться.
Булыжная мостовая хранила следы разгрома. Повозки торговцев были перевернуты, фрукты и овощи раскатились по площади. Большинство лотков валялись разбитые в щепы.
Орк осматривал людей, боязливо стоявших вокруг него. Он не мог решить, кого из них атаковать первым.
Кочевник не расслышал, как я спрыгнул позади него, поэтому мне пришлось его окликнуть. Он развернулся, и его растерянности пришел конец. Теперь он знал, на кого выплеснуть свою ненависть к гиберийцам.
Франсуаз выбежала на площадь с противоположной ее стороны и остановилась. Она совершенно не запыхалась. Увидев меня, она сердито поморщилась.
Орк пошел на меня, разводя в стороны длинные когтистые лапы.
– Хотел бы я знать, – произнес я, – что ты здесь делаешь.
Кочевник склонил голову, блеснув на меня желтым глазом. Я поднял руки, выставляя их ладонями вперед.
– Тише, дружок, – сказал я. – Ты здесь не за тем, чтобы в одиночку выиграть войну, верно? Давай поговорим.
Генерал Грантий, наконец, смог догнать Франсуаз. Он остановился за ее спиной, в тревоге осматривая площадь. – Когда глаза полководца остановились на мохнатой фигуре орка, рука генерала потянулась к мечу.
Франсуаз перехватила его движение, не позволив Грантию вынуть оружие.
– Что вы делаете? – воскликнул военный. – Ему нужна помощь.
– Не нужна, – коротко ответила девушка.
Услышав позади себя громкий голос, орк обернулся. Его зубы вновь оскалились в злобной гримасе.
– Но… – начал генерал. Орк сделал шаг по направлению к нему. Франсуаз резко ударила Грантия локтем в живот. Генерал задохнулся и, хрипя, начал опускаться на колени.
– Я сказала – заткнись, – процедила девушка.
– Ладно, – сказал я, обращаясь к орку. – То, что произошло там, – неинтересно. Она это ежедневно делает. Расскажи мне, зачем ты здесь.
Я не мог сказать, понимает ли орк мои слова. Я говорил на оркском наречии, но не мог знать наверняка, к какому из племен кочевников принадлежит этот степной воин. Его диалект мог отличаться от того, который избрал я.
Но тон моей речи, без сомнения, проникал в сознание орка. Он ступил еще на пару шагов, но уже скорее по инерции, нежели с желанием растерзать меня на куски.
Я попытался встретиться с ним взглядом, и мне это удалось.
То, что я увидел в желтых глазах степного воина, удивило меня. Я прочитал в них те чувства, которые дикий кочевник испытывает к жителям городов. Ненависть к тем, кто отличается от него образом жизни. Презрение к мирным, не знающим войны, крестьянам. Желание разграбить и сжечь дома, которые окружали его, заняв место привольной степи.
Но все это было сейчас придавлено к дну желтых глаз орка. Над привычными чувствами кочевника господствовало иное – и для самого орка было оно еще более неожиданным, чем для меня.
Орк был растерян.
Он не знал, почему очутился в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать, но то же чутье подсказывало степному воину, что он оказался в какой-то ловушке и надо быть осторожным.
Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.
– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?
Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о многом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда не разведчиком и не диверсантом.
Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.
– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.
Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.
Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятым у кочевых племен степи.
Орк несколько мгновений смотрел на меня почти не моргая. Потом оперся руками о землю, садясь передо мной.
Что-то просвистело в воздухе, и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.
Я вскочил, Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, до того стоявший неподвижно на высокой крыше, спустил тетиву.
Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.
Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.
– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.
Генерал не смог ответить сразу, ему пришлось откашляться, чтобы его горло вновь обрело возможность пропускать сквозь себя слова.
– Мои люди не привыкли говорить с орками, – произнес он. – А я не мог дать им сигнала – по вашей вине.
Самарийский военачальник только что получил сильный удар в живот, и он не собирался оставлять этого безнаказанным. Но когда Грантий встретился с серыми, полными бешенства глазами Франсуаз, он понял, что лучше смириться.
Его пальцы, затянутые в белые перчатки, судорожно сжались.
Франсуаз подошла к мертвому орку.
– Как ты? – спросила она, обращаясь ко мне. Генерал, подозвав к себе арбалетчика, что-то строго ему выговаривал.
– У меня почти получилось, – произнес я. – Ненавижу это почти.
Девушка перевернула тело носком сапога.
– Нет доспехов, – сказала она. – Кочевник не пойдет на вылазку без доспехов.
Ее серые глаза сверкнули, она вопросительно взглянула на меня.
– Да, – сказал я.
Генерал Грантий, опустив голову, торопливо подходил к нам.
– Только не стоит говорить об этом сейчас.
– Да, – ответил я. – Тише, Френки, а то все решат, что ты меня насилуешь.
Девушка разжала пальцы. Верховой дракон, вздрагивающий крылами в своем стойле, да гнедая лошадь были единственными свидетелями нашего разговора.
Демонесса взглянула туда, где распахивалась широкая дверь на улицу, и еще раз убедилась в том, что нас никто не подслушивает.
– Его привезли сюда в кандалах, – произнес я. – Очевидно, схватили где-то в степи. Теперь ответь, мое пирожное, кто мог это сделать.
– Грантий, – процедила девушка.
– А кто же еще, – подтвердил я. – Только его легионеры сумели бы одолеть дозорный отряд. Ширина кандалов тоже соответствует самарийским.
– Грантий – предатель? – спросила Франсуаз.
– Почему нет? Его послали в Гиберию с маленьким отрядом, чтобы он развлекал здесь друидов до подхода армии Кириллия. Когда стало ясно, что легионы нужны на других границах, Грантия оставили здесь.
– На верную смерть?
– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, с его-то сотней человек. Широкий жест самаринского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.
– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.
– Орки могут щедро одарить его, – произнеся. – Значит, т, воя линия обороны им давно известна.
– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?
– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку и не подозревает о моей проницательности.
– Если не остановишься, – сердито проговорила девушка, – я действительно тебя изнасилую.
– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я, – это не имеет большого значения.
– Что! – с подозрением осведомилась демонесса.
– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?
– Просвети меня, герой.
– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».
– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?
– На наше убийство.
11
12
13
Демонесса оценивала каждый заслон внимательным взглядом и указывала ополченцам, какие из них можно отвозить в степь и устанавливать, готовясь к приходу оркской конницы. Если укрепление нуждалось в доработке, девушка останавливалась перед ним и в нескольких словах объясняла солдатам, что следует изменить.
– Говорят, там было пять десятков, – сказал Грантий. – Многовато для разъезда. Франсуаз усмехнулась.
– Только десятеро. Набейте еще шипов, здесь и здесь. Заслон должен закрыть большую площадь. Вот так.
– Всего десять? Генерал покачал головой.
– Выходит, слухи как всегда преувеличивают реальность… Я не хочу умалить ваши заслуги, Франсуаза, но победить десять орков, заманить их в ловушку – это еще ничего не значит.
– Для них, – демонесса кивнула на людей, что окружали нас, – это значит очень много.
Франсуаз внимательно следила за тем, чтобы никто из ополченцев не мог услышать наш разговор. Она не хотела, чтобы солдаты узнали о неуверенности генерала Грантия.
– Этот хорош… Можете его нести.
– Это так, но боевой дух не может заменить выучки, – возразил самаринский полководец. – Эти люди не выдержат и минуты под натиском оркской конницы. Я настаиваю на том, что необходимо отступать в лес.
Громкий, полный ужаса крик пронесся над улицей. Топот бегущих ног смешивался с грохотом деревянных заслонов, падавших на булыжную мостовую. Франсуаз побежала туда, где над крышами домов поднимался шум, расталкивая людей и сбивая их с ног.
Грозное рычание орка взмыло над всеми другими звуками. Теперь не оставалось сомнений, что стало причиной охватившей горожан паники. У меня не оставалось ни малейшего шанса догнать Франсуаз. Она неслась слишком быстро, а люди, сбитые ею, пытались подняться и преграждали мне путь.
Я остановился и начал смотреть на белое облачко, плывшее в голубой дали. Генерал Грантий пытался поспеть за девушкой, но расстояние между ним и ею все увеличивалось, пока ее голова с развевающимися каштановыми волосами не исчезла среди домов.
Я подошел к деревянному заслону, стоявшему ближе всего ко мне. Поставив ногу на нижний из шипов, я взошел по нему как по лестнице, и перепрыгнул на крышу соседнего дома. Толстые кедровые доски без труда выдержали мой вес.
Я прошел по плоской кровле и перепрыгнул на соседнюю крышу. Спустившись по ней, я перешагнул на высокий забор, ограждавший выгон для трехголовых гусей, и неторопливо перешел по нему как по канату.
Спрыгнув на середину городской площади, я первым делом удостоверился в том, что не помял своего костюма. Огромный орк стоял впереди меня, потрясая в воздухе сжатыми кулаками.
Площадь опустела. Люди, которые имели несчастье оказаться на ней, когда здесь появился кочевник, жались к стенам. Не у всех хватило решимости убежать сразу, а теперь они боялись даже пошевелиться.
Булыжная мостовая хранила следы разгрома. Повозки торговцев были перевернуты, фрукты и овощи раскатились по площади. Большинство лотков валялись разбитые в щепы.
Орк осматривал людей, боязливо стоявших вокруг него. Он не мог решить, кого из них атаковать первым.
Кочевник не расслышал, как я спрыгнул позади него, поэтому мне пришлось его окликнуть. Он развернулся, и его растерянности пришел конец. Теперь он знал, на кого выплеснуть свою ненависть к гиберийцам.
Франсуаз выбежала на площадь с противоположной ее стороны и остановилась. Она совершенно не запыхалась. Увидев меня, она сердито поморщилась.
Орк пошел на меня, разводя в стороны длинные когтистые лапы.
– Хотел бы я знать, – произнес я, – что ты здесь делаешь.
Кочевник склонил голову, блеснув на меня желтым глазом. Я поднял руки, выставляя их ладонями вперед.
– Тише, дружок, – сказал я. – Ты здесь не за тем, чтобы в одиночку выиграть войну, верно? Давай поговорим.
Генерал Грантий, наконец, смог догнать Франсуаз. Он остановился за ее спиной, в тревоге осматривая площадь. – Когда глаза полководца остановились на мохнатой фигуре орка, рука генерала потянулась к мечу.
Франсуаз перехватила его движение, не позволив Грантию вынуть оружие.
– Что вы делаете? – воскликнул военный. – Ему нужна помощь.
– Не нужна, – коротко ответила девушка.
Услышав позади себя громкий голос, орк обернулся. Его зубы вновь оскалились в злобной гримасе.
– Но… – начал генерал. Орк сделал шаг по направлению к нему. Франсуаз резко ударила Грантия локтем в живот. Генерал задохнулся и, хрипя, начал опускаться на колени.
– Я сказала – заткнись, – процедила девушка.
– Ладно, – сказал я, обращаясь к орку. – То, что произошло там, – неинтересно. Она это ежедневно делает. Расскажи мне, зачем ты здесь.
Я не мог сказать, понимает ли орк мои слова. Я говорил на оркском наречии, но не мог знать наверняка, к какому из племен кочевников принадлежит этот степной воин. Его диалект мог отличаться от того, который избрал я.
Но тон моей речи, без сомнения, проникал в сознание орка. Он ступил еще на пару шагов, но уже скорее по инерции, нежели с желанием растерзать меня на куски.
Я попытался встретиться с ним взглядом, и мне это удалось.
То, что я увидел в желтых глазах степного воина, удивило меня. Я прочитал в них те чувства, которые дикий кочевник испытывает к жителям городов. Ненависть к тем, кто отличается от него образом жизни. Презрение к мирным, не знающим войны, крестьянам. Желание разграбить и сжечь дома, которые окружали его, заняв место привольной степи.
Но все это было сейчас придавлено к дну желтых глаз орка. Над привычными чувствами кочевника господствовало иное – и для самого орка было оно еще более неожиданным, чем для меня.
Орк был растерян.
Он не знал, почему очутился в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать, но то же чутье подсказывало степному воину, что он оказался в какой-то ловушке и надо быть осторожным.
Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.
– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?
Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о многом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда не разведчиком и не диверсантом.
Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.
– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.
Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.
Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятым у кочевых племен степи.
Орк несколько мгновений смотрел на меня почти не моргая. Потом оперся руками о землю, садясь передо мной.
Что-то просвистело в воздухе, и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.
Я вскочил, Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, до того стоявший неподвижно на высокой крыше, спустил тетиву.
Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.
Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.
– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.
Генерал не смог ответить сразу, ему пришлось откашляться, чтобы его горло вновь обрело возможность пропускать сквозь себя слова.
– Мои люди не привыкли говорить с орками, – произнес он. – А я не мог дать им сигнала – по вашей вине.
Самарийский военачальник только что получил сильный удар в живот, и он не собирался оставлять этого безнаказанным. Но когда Грантий встретился с серыми, полными бешенства глазами Франсуаз, он понял, что лучше смириться.
Его пальцы, затянутые в белые перчатки, судорожно сжались.
Франсуаз подошла к мертвому орку.
– Как ты? – спросила она, обращаясь ко мне. Генерал, подозвав к себе арбалетчика, что-то строго ему выговаривал.
– У меня почти получилось, – произнес я. – Ненавижу это почти.
Девушка перевернула тело носком сапога.
– Нет доспехов, – сказала она. – Кочевник не пойдет на вылазку без доспехов.
Ее серые глаза сверкнули, она вопросительно взглянула на меня.
– Да, – сказал я.
Генерал Грантий, опустив голову, торопливо подходил к нам.
– Только не стоит говорить об этом сейчас.
* * *
– Шерсть на его руках свалялась, – отрывисто произнесла Франсуаз., и ее сильные пальцы сжались на отворотах моего костюма.– Да, – ответил я. – Тише, Френки, а то все решат, что ты меня насилуешь.
Девушка разжала пальцы. Верховой дракон, вздрагивающий крылами в своем стойле, да гнедая лошадь были единственными свидетелями нашего разговора.
Демонесса взглянула туда, где распахивалась широкая дверь на улицу, и еще раз убедилась в том, что нас никто не подслушивает.
– Его привезли сюда в кандалах, – произнес я. – Очевидно, схватили где-то в степи. Теперь ответь, мое пирожное, кто мог это сделать.
– Грантий, – процедила девушка.
– А кто же еще, – подтвердил я. – Только его легионеры сумели бы одолеть дозорный отряд. Ширина кандалов тоже соответствует самарийским.
– Грантий – предатель? – спросила Франсуаз.
– Почему нет? Его послали в Гиберию с маленьким отрядом, чтобы он развлекал здесь друидов до подхода армии Кириллия. Когда стало ясно, что легионы нужны на других границах, Грантия оставили здесь.
– На верную смерть?
– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, с его-то сотней человек. Широкий жест самаринского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.
– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.
– Орки могут щедро одарить его, – произнеся. – Значит, т, воя линия обороны им давно известна.
– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?
– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку и не подозревает о моей проницательности.
– Если не остановишься, – сердито проговорила девушка, – я действительно тебя изнасилую.
– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я, – это не имеет большого значения.
– Что! – с подозрением осведомилась демонесса.
– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?
– Просвети меня, герой.
– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».
– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?
– На наше убийство.
11
Круг выжженной травы чернел в бескрайней степи. С двух сторон от него отходили широкие полосы, по которым огонь, зажженный гиберийскими ополченцами, добрался до места гибели орков.
Люди в длинных зеленых одеяниях стояли вокруг выгоревшей травы. Каждый из них держал в руках живую веточку кедра. Торжественное пение поднималось над головами друидов.
Люди поднимали руки, наполняя их силою солнца и неукротимостью ветра, и опускались на колени, прикладывая кедровые побеги к выжженной траве степи. Делали они это уже долго, но только сейчас первые следы их работы начали появляться из-под золы.
Тонкие зеленые ростки, сначала робко, потом все быстрее проклевывались из-под серого слоя пепла. Трава разворачивалась жесткими листьями, и ее стрелки спешили вверх, почувствовать прикосновение ветра.
Мириэль следила за тем, как новые стебли вырастают на месте старых. Ветер трогал ее русые волосы и покачивал зеленую ветку, которую она держала в руке.
– Вы почитаете не только лес? – спросил я.
– Мы почитаем все живое, – ответила Мириэль. – То, что произошло здесь, ужасно. Погибла не только трава. Сотни насекомых, земляных червячков – все они сгорели, хотя не были ни в чем виноваты.
Она наклонила голову, позволив своим волосам рассыпаться русым водопадом, и ее мелодичный голос влился в симфонию друидов.
– Вы обладаете властью создавать растения, – произнес я.
– Это не власть, по крайней мере не наша. Лес делится ею с нами, а мы должны мудро ее использовать.
Франсуаз направлялась к поющим друидам, и ее мрачное лицо выглядело еще более сосредоточенным, чем обычно.
– Проверь посты, Майкл.
Я подчинился. Мне не хотелось присутствовать при том, что должно было произойти. Ни демонесса, ни друида еще этого не знали, но я знал.
Я изучил их обеих.
– Вы мне нужны, – кратко сказала Франсуаз, обращаясь к Мириэль.
Произнеся это, девушка направилась дальше, не сомневаясь, что друида беспрекословно последует за ней.
– Вы мне тоже, – с уверенной в себе кротостью ответила Мириэль.
Демонесса развернулась, взгляд ее серых глаз вонзился в жрицу леса.
– Вы поступили непорядочно, – произнесла Мириэль. – Вы виноваты.
– Что?! – воскликнула Франсуаз. Друида продолжала:
– Вы попросили у нас кедрового масла. Вы сказали, что это надо для солдат.
Поведение жрицы леса оказалось настолько отличным от того, которое Франсуаз ожидала, что она ничего не сказала в ответ, и лишь ее серые глаза расширились от гнева.
– Но вы использовали масло для убийства, – продолжала друида. – Это грех. Кедры поддерживают жизнь, а не отнимают ее.
Франсуаз поняла наконец, что имеет в виду Мириэль.
– Идет война, девочка, – произнесла демонесса. – Так что спрячь подальше свои проповеди. Пошли.
В лице Мириэль появилось беспомощное выражение. Она никак не могла поверить, что Франсуаз ясно понимает истинный смысл своих поступков.
– Как вы можете, – сказала друида. – Погибли люди. С ними их лошади. Трава. Нельзя лишать другого жизни, не задумываясь.
– Послушай, – Франсуаз взяла жрицу леса за плечи, но не для того, чтобы ободрить, а чтобы встряхнуть, – через два дня здесь будут орки. И они не станут думать, прежде чем перерезать вам всем глотки. Хватит разговоров. Вы мне нужны.
– Зачем? – спросила Мириэль.
– Я видела, как вы навыращивали тут травы. Вы высадите кустарник возле границы степи. Высокий, с крепкими ветками и шипами на концах. Он остановит конницу.
Друида попятилась в испуге. Ее глаза расширились.
– Нет, – тихо сказала она.
– Что – нет? – не поняла Франсуаз.
– Мы не можем создавать орудия, которыми будут убивать. Мы друиды. Мы верим в доброту леса.
– Доброта леса вас не спасет, – сказала демонесса. – Я не прошу вас взять мечи и идти сражаться. Просто вырастите кусты.
– Шипастые кусты, чтобы калечить людей и животных?
На глазах Мириэль стояли слезы.
– Это значило бы предать все, во что мы верим. Я понимаю, мой народ должен защищаться. И мы не станем мешать. Но друиды не будут в этом участвовать.
– Вот как. Франсуаз хмыкнула:
– Тебе известно, что Самария не пришлет на границу легионы. Вы, друиды – единственная сила, которая осталась у гиберийцев. И вы позволите оркам убить своих близких?
Демонесса кричала так громко, что Мириэль испуганно сжалась.
– Мы станем молиться, чтобы этого не произошло, – прошептала она.
– Прекрасно, – бросила Франсуаз.
Демонесса выхватила меч из заплечных ножен, и сверкающее острие опустилось на жрицу леса. Мириэль застыла от ужаса, приготовившись к неминуемой гибели. Острый кончик меча скользнул по ее одежде, разрезая зеленое одеяние в двух местах.
Облачение друиды сползло с нее длинными лоскутами. Мириэль осталась полностью обнаженной, если не считать узкой повязки на бедрах. Ветер степи обдал ее тело, и она обхватила себя руками, прикрывая маленькие груди. Друида дрожала от страха и бледнела от стыда.
– Ты больше не жрица леса, – произнесла Франсуаз.
Выбросив вверх ногу, она ударила друиду по правой руке. Изгибчатая ветка кедра вылетела из тонких пальчиков Мириэль, и демонесса ловко перехватила ее.
– Я верну, – пообещала Франсуаз, направляясь к стоявшим вокруг зеленеющего круга друидам.
– Так, – громко произнесла она, и люди в зеленых одеяниях подняли головы. – Все слушайте меня.
Степной ветер был теплым, но Мириэль мелко дрожала. Прозрачные слезы бежали по ее щекам. Колтон шел по степи, держа в руках развернутый пергамент с планами укреплений. Он поднимал голову, сверяя ландшафт с тем, что он видел на карте.
– Колтон, – неуверенно позвала Мириэль.
Он обернулся к ней. Обнаженная фигурка девушки и ее заплаканные глаза заставили его забыть о подготовке обороны.
– Мириэль! – воскликнул он. На бегу Колтон сорвал с себя зеленый кафтан и протянул его девушке.
– Что случилось?
Он заботливо помог друиде запахнуть на себе полы одежды, и ни следа чего-либо недостойного не было в его движениях.
– Эта женщина, – Мириэль давилась слезами, – она раздела меня. Она сказала, что я больше не верховная жрица. Она забрала кедровую ветвь.
– Ну же, детка, – негромко говорил Колтон, дружески обнимая девушку.
Мириэль положила ему голову на плечо; она начинала успокаиваться.
– Франсуаза знает, что делает, – продолжал Колтон. – Я понимаю, тебе тяжело свыкнуться с мыслью, что надо воевать. Но сейчас мы все должны…
Друида порывисто отстранилась, с возмущением глядя на Колтона.
. – Ты поддерживаешь ее? – воскликнула она, всхлипывая. – Ты ее оправдываешь?
– Но Мириэль, – Колтон попытался снова обнять ее, – Франсуаза – опытный воин. Она поможет нам справиться с орками. Мы…
– Ты жалок, Колтон, – воскликнула девушка. – Уходи, я не хочу тебя больше видеть.
Противореча самой себе, друида побежала прочь, закрыв лицо руками и забыв о том, что края кафтана, распахиваясь, открывают ее почти обнаженное тело.
Колтон озабоченно смотрел ей вслед.
– Она волнуется больше, чем хочет показать, – пробормотал он. – Бедная Мириэль. И я же ничего ей такого не сказал.
Покачав головой в унисон своим мыслям, командир ополченцев вновь углубился в пергамент.
Люди в длинных зеленых одеяниях стояли вокруг выгоревшей травы. Каждый из них держал в руках живую веточку кедра. Торжественное пение поднималось над головами друидов.
Люди поднимали руки, наполняя их силою солнца и неукротимостью ветра, и опускались на колени, прикладывая кедровые побеги к выжженной траве степи. Делали они это уже долго, но только сейчас первые следы их работы начали появляться из-под золы.
Тонкие зеленые ростки, сначала робко, потом все быстрее проклевывались из-под серого слоя пепла. Трава разворачивалась жесткими листьями, и ее стрелки спешили вверх, почувствовать прикосновение ветра.
Мириэль следила за тем, как новые стебли вырастают на месте старых. Ветер трогал ее русые волосы и покачивал зеленую ветку, которую она держала в руке.
– Вы почитаете не только лес? – спросил я.
– Мы почитаем все живое, – ответила Мириэль. – То, что произошло здесь, ужасно. Погибла не только трава. Сотни насекомых, земляных червячков – все они сгорели, хотя не были ни в чем виноваты.
Она наклонила голову, позволив своим волосам рассыпаться русым водопадом, и ее мелодичный голос влился в симфонию друидов.
– Вы обладаете властью создавать растения, – произнес я.
– Это не власть, по крайней мере не наша. Лес делится ею с нами, а мы должны мудро ее использовать.
Франсуаз направлялась к поющим друидам, и ее мрачное лицо выглядело еще более сосредоточенным, чем обычно.
– Проверь посты, Майкл.
Я подчинился. Мне не хотелось присутствовать при том, что должно было произойти. Ни демонесса, ни друида еще этого не знали, но я знал.
Я изучил их обеих.
– Вы мне нужны, – кратко сказала Франсуаз, обращаясь к Мириэль.
Произнеся это, девушка направилась дальше, не сомневаясь, что друида беспрекословно последует за ней.
– Вы мне тоже, – с уверенной в себе кротостью ответила Мириэль.
Демонесса развернулась, взгляд ее серых глаз вонзился в жрицу леса.
– Вы поступили непорядочно, – произнесла Мириэль. – Вы виноваты.
– Что?! – воскликнула Франсуаз. Друида продолжала:
– Вы попросили у нас кедрового масла. Вы сказали, что это надо для солдат.
Поведение жрицы леса оказалось настолько отличным от того, которое Франсуаз ожидала, что она ничего не сказала в ответ, и лишь ее серые глаза расширились от гнева.
– Но вы использовали масло для убийства, – продолжала друида. – Это грех. Кедры поддерживают жизнь, а не отнимают ее.
Франсуаз поняла наконец, что имеет в виду Мириэль.
– Идет война, девочка, – произнесла демонесса. – Так что спрячь подальше свои проповеди. Пошли.
В лице Мириэль появилось беспомощное выражение. Она никак не могла поверить, что Франсуаз ясно понимает истинный смысл своих поступков.
– Как вы можете, – сказала друида. – Погибли люди. С ними их лошади. Трава. Нельзя лишать другого жизни, не задумываясь.
– Послушай, – Франсуаз взяла жрицу леса за плечи, но не для того, чтобы ободрить, а чтобы встряхнуть, – через два дня здесь будут орки. И они не станут думать, прежде чем перерезать вам всем глотки. Хватит разговоров. Вы мне нужны.
– Зачем? – спросила Мириэль.
– Я видела, как вы навыращивали тут травы. Вы высадите кустарник возле границы степи. Высокий, с крепкими ветками и шипами на концах. Он остановит конницу.
Друида попятилась в испуге. Ее глаза расширились.
– Нет, – тихо сказала она.
– Что – нет? – не поняла Франсуаз.
– Мы не можем создавать орудия, которыми будут убивать. Мы друиды. Мы верим в доброту леса.
– Доброта леса вас не спасет, – сказала демонесса. – Я не прошу вас взять мечи и идти сражаться. Просто вырастите кусты.
– Шипастые кусты, чтобы калечить людей и животных?
На глазах Мириэль стояли слезы.
– Это значило бы предать все, во что мы верим. Я понимаю, мой народ должен защищаться. И мы не станем мешать. Но друиды не будут в этом участвовать.
– Вот как. Франсуаз хмыкнула:
– Тебе известно, что Самария не пришлет на границу легионы. Вы, друиды – единственная сила, которая осталась у гиберийцев. И вы позволите оркам убить своих близких?
Демонесса кричала так громко, что Мириэль испуганно сжалась.
– Мы станем молиться, чтобы этого не произошло, – прошептала она.
– Прекрасно, – бросила Франсуаз.
Демонесса выхватила меч из заплечных ножен, и сверкающее острие опустилось на жрицу леса. Мириэль застыла от ужаса, приготовившись к неминуемой гибели. Острый кончик меча скользнул по ее одежде, разрезая зеленое одеяние в двух местах.
Облачение друиды сползло с нее длинными лоскутами. Мириэль осталась полностью обнаженной, если не считать узкой повязки на бедрах. Ветер степи обдал ее тело, и она обхватила себя руками, прикрывая маленькие груди. Друида дрожала от страха и бледнела от стыда.
– Ты больше не жрица леса, – произнесла Франсуаз.
Выбросив вверх ногу, она ударила друиду по правой руке. Изгибчатая ветка кедра вылетела из тонких пальчиков Мириэль, и демонесса ловко перехватила ее.
– Я верну, – пообещала Франсуаз, направляясь к стоявшим вокруг зеленеющего круга друидам.
– Так, – громко произнесла она, и люди в зеленых одеяниях подняли головы. – Все слушайте меня.
Степной ветер был теплым, но Мириэль мелко дрожала. Прозрачные слезы бежали по ее щекам. Колтон шел по степи, держа в руках развернутый пергамент с планами укреплений. Он поднимал голову, сверяя ландшафт с тем, что он видел на карте.
– Колтон, – неуверенно позвала Мириэль.
Он обернулся к ней. Обнаженная фигурка девушки и ее заплаканные глаза заставили его забыть о подготовке обороны.
– Мириэль! – воскликнул он. На бегу Колтон сорвал с себя зеленый кафтан и протянул его девушке.
– Что случилось?
Он заботливо помог друиде запахнуть на себе полы одежды, и ни следа чего-либо недостойного не было в его движениях.
– Эта женщина, – Мириэль давилась слезами, – она раздела меня. Она сказала, что я больше не верховная жрица. Она забрала кедровую ветвь.
– Ну же, детка, – негромко говорил Колтон, дружески обнимая девушку.
Мириэль положила ему голову на плечо; она начинала успокаиваться.
– Франсуаза знает, что делает, – продолжал Колтон. – Я понимаю, тебе тяжело свыкнуться с мыслью, что надо воевать. Но сейчас мы все должны…
Друида порывисто отстранилась, с возмущением глядя на Колтона.
. – Ты поддерживаешь ее? – воскликнула она, всхлипывая. – Ты ее оправдываешь?
– Но Мириэль, – Колтон попытался снова обнять ее, – Франсуаза – опытный воин. Она поможет нам справиться с орками. Мы…
– Ты жалок, Колтон, – воскликнула девушка. – Уходи, я не хочу тебя больше видеть.
Противореча самой себе, друида побежала прочь, закрыв лицо руками и забыв о том, что края кафтана, распахиваясь, открывают ее почти обнаженное тело.
Колтон озабоченно смотрел ей вслед.
– Она волнуется больше, чем хочет показать, – пробормотал он. – Бедная Мириэль. И я же ничего ей такого не сказал.
Покачав головой в унисон своим мыслям, командир ополченцев вновь углубился в пергамент.
12
– Все же ты это сделала, – произнес я.
Франсуаз непонимающе посмотрела на меня. Потом ее взгляд переместился на ветку кедра, которую она держала в руке. Зеленые листья уже начали увядать.
– Она сама это выбрала. Демонесса повертела в пальцах ветвь.
– И зачем они носят это в руках? Будто им нечем их занять.
– Это все равно, что отобрать игрушку у ребенка, – сказал я.
– Я верну, – ответила Франсуаз. Девушку не заботило, что испытывает друида теперь и какие чувства сохранятся в ее душе на всю жизнь.
– Посты проверены, – произнес я.
– И как?
– Приемлемо. Девушка хмыкнула.
– То есть положение поганое.
Я не ответил.
Люди в зеленых одеяниях рассыпались по широкой степи, словно потерянные обломки чего-то, чему уже не суждено соединиться вновь.
Они поднимали руки и опускались на колени, притрагиваясь к земле кончиками кедровых ветвей. Древесные сучья, толстые, кривые, вытягивались из земли.
Они вырастали на широких основаниях, точно сотни деревьев внезапно перевернулись, утопив под землей ветви и ствол и вытащив наружу корни. Окончания у них были, как один, острые, и все смотрели на север – туда, где за многие мили скакала к Гиберии конница орков.
Вначале я не понял, что неправильно в этой картине. Потом подумал, что это впечатление возникло у меня из-за древесных сучьев.
Они были мертвые.
Ни коры, ни листьев, ни зеленых побегов не было на них. Демонесса и не нуждалась в том, чтобы друиды разбили в степи цветущий сад. Ее вполне устраивали уродливые щупальца, которые не просто не могли радовать взор – они этого не хотели.
Но потом я понял, что дело совершенно в другом.
Друиды не пели.
– Думала, мне придется уговаривать их, – произнесла девушка. – Но они пошли сами.
Я продолжал молчать, и Франсуаз продолжала. Не потому, что ей хотелось говорить. Ей не нравилась тишина.
– Не потому, что они верят в это, – она махнула рукой в сторону вырастающей из земли линии укреплений. – Все из-за того, что у меня в руках веточка. Странные они люди.
– Думаешь, они смогут потом быть друидами? – спросил я. – После того, что сделали?
– А что они сделали? Девушка насупилась:
– Они защищают свою страну и свой народ. Это же не захватническая война и не такая, когда можно решить все переговорами. Зачем еще друиды, если от них нет пользы?
Она мрачно посмотрела вокруг себя.
Корни вытягивались из земли, все крупнее и все уродливее. Я чувствовал, что друиды испытывают какое-то извращенное удовлетворение от того, что создают нечто отвратительное.
Внешний вид заслонов, отталкивающий и пугающий, стал выражением их задавленного протеста. Они не хотели делать то, что им приходилось, и не могли выразить свои чувства по-иному.
– Тебе что-то не нравится, Майкл? – спросила Франсуаз.
– Нет, – ответил я. – Если бы я полагал, что существует другой путь, я бы об этом сказал.
Мои слова, мое спокойствие выводили девушку из равновесия.
– Тогда что? – спросила она.
– Когда я смотрю на этих людей, – сказал я, – то вспоминаю себя.
– И?
Я улыбнулся:
– Когда-то у меня были мечты, Френки. Когда-то у меня были иллюзии. А потом настал день, когда мне пришлось выбирать – или погибнуть самому, или остаться без них.
– И что?
Девушка смотрела на меня с нетерпением.
– Я так и не знаю, что выбрал, – ответил я.
Франсуаз непонимающе посмотрела на меня. Потом ее взгляд переместился на ветку кедра, которую она держала в руке. Зеленые листья уже начали увядать.
– Она сама это выбрала. Демонесса повертела в пальцах ветвь.
– И зачем они носят это в руках? Будто им нечем их занять.
– Это все равно, что отобрать игрушку у ребенка, – сказал я.
– Я верну, – ответила Франсуаз. Девушку не заботило, что испытывает друида теперь и какие чувства сохранятся в ее душе на всю жизнь.
– Посты проверены, – произнес я.
– И как?
– Приемлемо. Девушка хмыкнула.
– То есть положение поганое.
Я не ответил.
Люди в зеленых одеяниях рассыпались по широкой степи, словно потерянные обломки чего-то, чему уже не суждено соединиться вновь.
Они поднимали руки и опускались на колени, притрагиваясь к земле кончиками кедровых ветвей. Древесные сучья, толстые, кривые, вытягивались из земли.
Они вырастали на широких основаниях, точно сотни деревьев внезапно перевернулись, утопив под землей ветви и ствол и вытащив наружу корни. Окончания у них были, как один, острые, и все смотрели на север – туда, где за многие мили скакала к Гиберии конница орков.
Вначале я не понял, что неправильно в этой картине. Потом подумал, что это впечатление возникло у меня из-за древесных сучьев.
Они были мертвые.
Ни коры, ни листьев, ни зеленых побегов не было на них. Демонесса и не нуждалась в том, чтобы друиды разбили в степи цветущий сад. Ее вполне устраивали уродливые щупальца, которые не просто не могли радовать взор – они этого не хотели.
Но потом я понял, что дело совершенно в другом.
Друиды не пели.
– Думала, мне придется уговаривать их, – произнесла девушка. – Но они пошли сами.
Я продолжал молчать, и Франсуаз продолжала. Не потому, что ей хотелось говорить. Ей не нравилась тишина.
– Не потому, что они верят в это, – она махнула рукой в сторону вырастающей из земли линии укреплений. – Все из-за того, что у меня в руках веточка. Странные они люди.
– Думаешь, они смогут потом быть друидами? – спросил я. – После того, что сделали?
– А что они сделали? Девушка насупилась:
– Они защищают свою страну и свой народ. Это же не захватническая война и не такая, когда можно решить все переговорами. Зачем еще друиды, если от них нет пользы?
Она мрачно посмотрела вокруг себя.
Корни вытягивались из земли, все крупнее и все уродливее. Я чувствовал, что друиды испытывают какое-то извращенное удовлетворение от того, что создают нечто отвратительное.
Внешний вид заслонов, отталкивающий и пугающий, стал выражением их задавленного протеста. Они не хотели делать то, что им приходилось, и не могли выразить свои чувства по-иному.
– Тебе что-то не нравится, Майкл? – спросила Франсуаз.
– Нет, – ответил я. – Если бы я полагал, что существует другой путь, я бы об этом сказал.
Мои слова, мое спокойствие выводили девушку из равновесия.
– Тогда что? – спросила она.
– Когда я смотрю на этих людей, – сказал я, – то вспоминаю себя.
– И?
Я улыбнулся:
– Когда-то у меня были мечты, Френки. Когда-то у меня были иллюзии. А потом настал день, когда мне пришлось выбирать – или погибнуть самому, или остаться без них.
– И что?
Девушка смотрела на меня с нетерпением.
– Я так и не знаю, что выбрал, – ответил я.
13
Генерал Грантий выпрямился, но его руки по-прежнему лежали на карте гиберийских границ.
– Ты уверен, что здесь отмечены все укрепления? – спросил он.
Самарийский легионер, носивший на плечах сержантские эполеты, прищелкнул каблуками и вытянулся в струнку.
Они представляли собой странное сочетание, эти солдаты. Звериная сила, запаянная в металлические доспехи, сочеталась в них с вышколенностью, почти великосветским лоском.
Это было результатом столетий, на протяжении которых самарийские солдаты должны были проводить половину своей жизни на границах, осаждаемых варварами, а другую половину – в пышной, церемонной столице.
– Все, мой генерал, – отвечал легионер. – Друиды еще продолжают выращивать заслоны. Но мне известно, где будет пролегать их линия. Она отмечена на карте.
– Хорошо, – произнес Грантий.
Он взял пергамент и перевязал его ловким движением, которое более подошло бы не боевому офицеру, но хитрому придворному сановнику.
Две капли воска упали на придерживающий ленточку узел. Генерал поднес к нему палец, на котором сверкало массивное кольцо с фамильной печаткой. Быстро одумавшись, Грантий убрал руку и скрепил воск кончиком кинжальной рукоятки.
– Отправляйся немедленно, – приказал он, подавая свиток легионеру. – Скачи во весь опор, пока не передашь гонцу.
Солдат прищелкнул каблуками, принимая из рук генерала пергамент.
– И не попадайся на глаза постовым ополченцам, – предупредил генерал. – Тебе ни к чему ненужные вопросы.
Легионер вышел. Тонкая улыбка появилась на лице генерала Грантия. До сих пор он успешно выполнял все, что было ему поручено. Полководец мог не сомневаться в том, что обещанная награда уже ждет его. Оставалось сделать совсем немного.
– Гонец, – произнес я.
Я сложил трубу, обратив ее в круглый предмет размерами не больше древесного спила. Протерев внутренние стекла, я положил ее в карман.
– Думаю, мне пора отправиться на прогулку, – произнес я. – Что-то я здесь с тобой засиделся.
Франсуаз открыла рот, готовая объяснить мне, что я должен делать, но вовремя спохватилась.
– Прости, – сказала она. – Я слишком привыкла руководить всеми подряд.
Она извинялась не за то, о чем говорила. Я кивнул на веточку кедра в ее руке.
– Когда начнет совсем засыхать, – посоветовал я, – срежь незаметно где-нибудь новую. Тебе ведь ни к чему, чтобы с нее вся хвоя пооблетела.
Я подозвал боевого дракона и смотрел, как он, всхло-пывая крыльями, поднимается над далекими крышами домов и устремляется ко мне.
Девушка направилась вниз по склону к друидам. Жрецы леса стояли, опустив руки. Их работа была закончена. Длинный ряд укреплений вытягивал к северу хищные сучья, ожидая только того момента, когда сможет погрузить свои острия в тело лошади или человека.
Франсуаз мрачно осмотрела подвластных ей друидов. С удивлением и неудовольствием она увидела, что кедровые ветви, которые те сжимали в своих руках, тоже начали засыхать.
«Смогут ли они быть друидами, – повторила она про себя. – Ох, ох, ох. Захотят – смогут».
– Ты уверен, что здесь отмечены все укрепления? – спросил он.
Самарийский легионер, носивший на плечах сержантские эполеты, прищелкнул каблуками и вытянулся в струнку.
Они представляли собой странное сочетание, эти солдаты. Звериная сила, запаянная в металлические доспехи, сочеталась в них с вышколенностью, почти великосветским лоском.
Это было результатом столетий, на протяжении которых самарийские солдаты должны были проводить половину своей жизни на границах, осаждаемых варварами, а другую половину – в пышной, церемонной столице.
– Все, мой генерал, – отвечал легионер. – Друиды еще продолжают выращивать заслоны. Но мне известно, где будет пролегать их линия. Она отмечена на карте.
– Хорошо, – произнес Грантий.
Он взял пергамент и перевязал его ловким движением, которое более подошло бы не боевому офицеру, но хитрому придворному сановнику.
Две капли воска упали на придерживающий ленточку узел. Генерал поднес к нему палец, на котором сверкало массивное кольцо с фамильной печаткой. Быстро одумавшись, Грантий убрал руку и скрепил воск кончиком кинжальной рукоятки.
– Отправляйся немедленно, – приказал он, подавая свиток легионеру. – Скачи во весь опор, пока не передашь гонцу.
Солдат прищелкнул каблуками, принимая из рук генерала пергамент.
– И не попадайся на глаза постовым ополченцам, – предупредил генерал. – Тебе ни к чему ненужные вопросы.
Легионер вышел. Тонкая улыбка появилась на лице генерала Грантия. До сих пор он успешно выполнял все, что было ему поручено. Полководец мог не сомневаться в том, что обещанная награда уже ждет его. Оставалось сделать совсем немного.
* * *
Я отнял от лица увеличительную трубу. Лепестки цветов кливии, вставленные в нее один за другим, позволяли видеть предметы на очень большом расстоянии.– Гонец, – произнес я.
Я сложил трубу, обратив ее в круглый предмет размерами не больше древесного спила. Протерев внутренние стекла, я положил ее в карман.
– Думаю, мне пора отправиться на прогулку, – произнес я. – Что-то я здесь с тобой засиделся.
Франсуаз открыла рот, готовая объяснить мне, что я должен делать, но вовремя спохватилась.
– Прости, – сказала она. – Я слишком привыкла руководить всеми подряд.
Она извинялась не за то, о чем говорила. Я кивнул на веточку кедра в ее руке.
– Когда начнет совсем засыхать, – посоветовал я, – срежь незаметно где-нибудь новую. Тебе ведь ни к чему, чтобы с нее вся хвоя пооблетела.
Я подозвал боевого дракона и смотрел, как он, всхло-пывая крыльями, поднимается над далекими крышами домов и устремляется ко мне.
* * *
– «Срежь где-нибудь новую», – передразнила Франсуаз, рассматривая ветку в своей руке. – Смотри, Майкл, чтобы я тебе что-нибудь не срезала.Девушка направилась вниз по склону к друидам. Жрецы леса стояли, опустив руки. Их работа была закончена. Длинный ряд укреплений вытягивал к северу хищные сучья, ожидая только того момента, когда сможет погрузить свои острия в тело лошади или человека.
Франсуаз мрачно осмотрела подвластных ей друидов. С удивлением и неудовольствием она увидела, что кедровые ветви, которые те сжимали в своих руках, тоже начали засыхать.
«Смогут ли они быть друидами, – повторила она про себя. – Ох, ох, ох. Захотят – смогут».