Черненко Дэн. Пираты Черных гор

   Он проснулся на следующее утро, чувствуя себя посвежевшим и отдохнувшим. Его ждали дела: кто был, в конце концов, настоящим королем? Он или Ланиус?
   Однако прежде всего он увиделся с внуками. Крекс и Питта удивились, почему он не привез им подарков из страны черногорцев.
   – Простите, мои дорогие, – сказал он. – Я себя-то привез с трудом, не то что подарки.
   У него была дань от Гайзердзика и Йобуки, но он не думал, что серебряные монеты с лицами густобородых принцев могли бы привести в восторг детей.
   Капелла не просила подарков. Она двигала руками и ногами, сидя на коленях у Лимозы, и улыбалась беззубым ртом.
   – Она хорошенькая, ваше высочество, – сказал Грас.
   – Спасибо, ваше величество, – вежливо произнесла Лимоза. – Я бы хотела, чтобы и другой дедушка тоже мог увидеть ее.
   – Мне жаль, – ответил Грас. – Мне действительно жаль, но Петросус останется в Лабиринте.
   – Разве это он виноват в том, что ваш сын и я поженились? Даже если мы поженились потому…
   Она не стала продолжать и крепче прижала к себе ребенка.
   Грас очень хорошо понимал, что она имела в виду. Он собрался с духом.
   – Даже если и так… Если твой отец не замышлял это, он замышлял что-то другое. Он останется там, где есть.
   – Да, ваше величество, – прошептала Лимоза.
   Она поспешно поднялась и унесла девочку, как будто это был единственный способ, которым она могла наказать Граса. Возможно, так оно и было.
   Орталис не пришел засвидетельствовать ему свое почтение. Грас послал за ним слугу. Когда король увидел своего сына, он сказал:
   – Ну, теперь, когда ты наконец докатился до этого, скажи мне, каково это – убить человека?
   – Я знал, что ты это спросишь, – мрачным тоном заявил Орталис. – Ну так вот, я не получил удовольствия, воткнув в него нож. Просто… так вышло. Я хотел бы, чтобы этого не было. Но он разозлил меня, а потом он сказал что-то по-настоящему обидное, и…
   Он пожал плечами. Глядя на него, Грас понял, что все могло быть гораздо хуже. Орталис не был полон раскаяния, но, по крайней мере, у него было представление о том, что он сделал.
   – Тебе следовало просто побить его.
   – Да, наверное, – ответил сын. – О его женщине и ее надоедливых детках позаботятся. Ланиус уже постарался. Могу я теперь идти, или ты хочешь еще покричать на меня? Я не убиваю слуг для развлечения.
   – Ступай, – велел Грас.
   «Надо отвлечься чем-то более интересным». И король пошел в комнату, где обитал Отус, бывший раб.
   – Извините, ваше величество, – сказал охранник. – Сейчас его там нет.
   – Где он?
   – У него появилась подруга. Он с ней, – пояснил солдат.
   – В этот час, утром? – воскликнул король. Стражник ухмыльнулся и кивнул. Грас сказал: – Если бы я носил шляпу, а не корону, я бы снял ее перед ним. Мне подождать, пока он, х-м-м, закончит?
   – Я могу привести его, если хотите, – предложил стражник.
   – Нет, не стоит, – произнес Грас. – Я навещу его попозже. Он не стал бы благодарить меня за вмешательство, не так ли?
   – Не знаю, как он, ваше величество, но я не стал бы. – Ладно. Я попытаюсь зайти через час.
   Когда король спустя два часа вернулся, стражник кивнул ему:
   – Он здесь, ваше величество, и ждет вас.
   Ваше величество! – воскликнул Отус, когда Грас вошел в его комнату. – Как хорошо снова увидеть вас.
   Мне тоже тебя приятно видеть, – ответил Грас. – Я рад, что у тебя все хорошо.
   Это было правдой. Только южный акцент Отуса и небольшая неуверенность в речи свидетельствовали о том, что когда-то он был рабом. Он выглядел радостным, оживленным – как самый обычный человек – и вел себя точно так же.
   – Кто твоя… х-м-м… подруга? – поинтересовался король.
   – Ее зовут Калипта, ваше величество. – Отус казался менее счастливым, чем предполагал Грас. – Она очень милая. И все-таки… Вы знаете, у меня была женщина там, на юге, женщина, которая все еще рабыня…
   – Да, я знаю это. Отус вздохнул:
   – Я плохо поступаю по отношению к ней, когда делаю это. Я понимаю. Но я здесь, а она там – и она едва ли больше, чем грубое животное. Я любил ее, когда сам был животным. Я мог бы любить ее, если бы она стала человеком. Ваше величество, там так много рабов! Спасите их!
   Призыв Отуса не удивил Граса. Его удивило чувство, с каким бывший раб произнес его.
   – Я сделаю, что смогу, – ответил король. – Это будет зависеть от гражданской войны среди ментеше и от того, как хорошо волшебники, а не один только Птероклс, смогут научиться излечивать рабов.
   «Если они на самом деле смогут», – подумал он. Грас не сказал этого Отусу, который выглядел человеком вполне здоровым. Если бы Отус не был здоровым, Грас вообще не подумал бы о военном походе на юг от Стуры.
   – Вы можете превращать зверей в людей. Кто, кроме богов, мог делать это до сих пор? Вас будут помнить вечно. Грас рассмеялся:
   – Ты уверен, что не был рожден придворным?
   – Уверен, ваше величество, – ответил Отус – Придворные лгут. Я слишком туп для этого. Я говорю вам правду.
   – Я тоже собираюсь сказать тебе правду, – проговорил Грас. – Я собираюсь воевать южнее Стуры. Я не знаю, что из этого выйдет. Для аворнийских королей опасно переходить границу. Целые армии так никогда и не вернулись назад. Я хочу излечить рабов. Я не хочу видеть, как свободных людей обращают в рабство.
   – Вы и не увидите! – воскликнул Отус. – Посмотрите на меня. Я свободен. Я здоров. Как бы ни старался Низвергнутый, он не может заставить меня превратиться в того, кем я был.
   Из того, что писал Ланиус, следовало, что Отус всегда настаивал на своем перерождении. Проблема была в том, что он вел бы себя так в любом случае – и если бы он лгал, и если бы это было правдой. Грас не знал, какой вариант истинный.
   – Я уже сказал тебе о своих планах на будущую весну, – произнес он после некоторого раздумья. – Если у ментеше к тому времени будет принц и они объединятся вокруг него, я могу выждать. Если они не сделают этого… Если они не сделают… я как следует просчитаю, что делать дальше, вот и все. У меня уже есть солдаты на юге. И есть еще одна вещь, которую мне надо проверить прежде, чем я окончательно решусь.
   Они побеседовали еще немного, а затем король ушел. Оказавшись у себя в кабинете, он приказал слуге:
   – Найди горничную по имени Калипта и скажи ей, что я хотел бы поговорить с ней.
   – Да, ваше величество. – Слуга поклонился и поспешил прочь.
   Калипта явилась к королю спустя четверть часа. Тридцатилетняя женщина маленького роста, склонная к полноте, с круглым лицом, она могла привлечь к себе внимание белоснежными зубами и темными лучистыми глазами. На ней было зеленое, цвета листьев, платье, очень темные, почти черные волосы она убрала под косынку. Присев в реверансе, Калипта спросила:
   – Что угодно вашему величеству?
   Ее голос звучал нервно. Грасу это не показалось странным. Наверняка она думает, что попала в немилость или что король собирается соблазнить ее.
   Он сказал:
   – Вы… друзья с Отусом, не так ли?
   – Да, так. – Теперь, когда Калипта знала, о чем речь, ее волнение исчезло. Она вздернула подбородок. – А почему бы и нет?
   «Отважная малышка», – подумал король и едва спрятал улыбку.
   – Да, да, конечно, – ответил он. – Я просто хотел задать тебе пару вопросов о нем.
   – Зачем? – настойчиво спросила Калипта. – Какое до этого дело кому-либо, кроме меня и него?
   – Боюсь, что это также и дело королевства, – сказал Грас, – ты не забыла, что он когда-то был рабом, не так ли?
   – О! – Ее глаза заблестели еще ярче. – Если вы на самом деле хотите знать, я и вправду забыла, пока вы не напомнили мне. Он не поступает как раб – хотя я не знаю, как при этом поступают рабы. Он просто действует – как мужчина.
   Она посмотрела на мозаичный пол и покраснела. Грас догадался, что Отус вел себя очень по-мужски сегодняшним утром. На этот раз он не стал прятать улыбку.
   – Я не хочу ничего знать о ваших отношениях. Это совсем не мое дело – ты права. Что я хочу знать – замечала ли ты, что когда-нибудь он ведет себя не как человек? Чувствуется ли в нем, что когда-то он был рабом?
   Калипта задумалась, однако ей не понадобилось много времени. Женщина тряхнула головой, и черные пряди упали на ее лоб. Заправив их под платок, она сказала:
   – Нет, я так не думаю. Отус ведь не жил во дворце до этого, так что есть вещи, которых он пока что не понимает, но любой из новых слуг ведет себя точно так же.
   – Ты уверена? – уточнил Грас. – Это может быть более важно, чем ты представляешь.
   – Я не колдунья, или что-то в этом роде, ваше величество, – ответила Калипта. – Я не умею накладывать заклинания или делать что-то подобное. Но из того, что я знаю, он настолько человек, насколько может быть человеком.
   Она была права. Птероклс мог всячески проверять бывшего раба – но не так, как могла это сделать Калипта. Грас обнаружил, что снова улыбается.
   – Достаточно честно, – кивнул он. – Можешь идти. И в следующий раз, когда увидишь Отуса, передай ему, что я считаю его очень удачливым человеком.
   Служанка тоже улыбнулась:
   – Я сделаю лучше. Я докажу это ему.
   И по тому, как качались ее бедра, когда она выходила из кабинета, было ясно, что Отуса ждет отменное удовольствие.
 
   Листья горели золотом, малиновыми и алыми сполохами. Ветер трепал их на ветках и, срывая, отправлял кружиться в танце. Больше всех времен года Ланиус любил осень.
   – Вот причина, чтобы просто походить по лесу, – сказал он.
   Архипастырь Ансер и принц Орталис дружно засмеялись.
   – Да, конечно, – согласился Ансер, – но причина совсем другая – охота.
   – Верно, – произнес Орталис, но Ланиус и не ожидал, что он скажет что-то другое.
   Ансер ходил на охоту, потому что наслаждался ею. Орталис ходил на охоту, потому что тоже получал от этого удовольствие, правда несколько иного рода. «А ты зачем ходишь на охоту? » – спросил себя король. Он не получал удовольствие, как Ансер. Он не нуждался, не жаждал этого в том смысле, в каком нуждался Орталис.
   Но время от времени Ансер выглядел так, как будто смертельно разочаруется, если услышит очередное «нет» в ответ на приглашение поохотиться, а Ансер был слишком приятным человеком, чтобы разочаровывать его.
   Архипастырь сказал, улыбаясь:
   – Возможно, на этот раз ты пристрелишь кого-нибудь.
   – Возможно, – проговорил Ланиус – Возможно, олень умрет от смеха над тем, как плохо я стреляю.
   Ансер засмеялся, независимо от того, стал бы это делать олень или нет. Ланиус изобразил кривую улыбку. Он использовал свою плохую стрельбу как предлог, чтобы никого не убивать, и надеялся, что Ансер или Орталис никогда не догадаются об этом.
   – Подумай об оленине, – нежно произнес Орталис – Подумай о жареном бедре или о кусочках, тушенных в вине и травах. Это не наполняет твой рот слюной?
   Ланиус кивнул, потому что так и было. Ему нравился вкус мяса. Но убивать самому, чтобы насытить себя, было чем-то другим. Он признавал противоречие и не имел понятия, что с этим делать.
   Один из загонщиков Ансера кивнул в сторону архипастыря.
   – Мы пошли, – сказал он и вместе с товарищами исчез среди деревьев.
   – Они охотники получше любого из нас, – заметил Ланиус.
   – Еще чего! – возразил Орталис. Ансер был на его стороне. Его шурин добавил: – Двое из здесь присутствующих вообще в загонщиках не нуждаются, они вполне могут выследить дичь сами. А вот некоторые, не будем называть кто…
   – Если это тебя волнует… – оборвал его Ланиус.
   – Что? Ты думаешь, что смог бы сам выследить дичь? – усмехнулся Орталис – Не смеши меня.
   Это было совсем не то, что начал говорить Ланиус. Он собирался сказать сыновьям Граса, что его меньше всего интересует, как выслеживать дичь, и он пошел на охоту исключительно за компанию и для того, чтобы погулять по осеннему лесу.
   Вверху зачирикала какая-то птица. Сквозь ветки Ланиус разглядел полосатое брюшко и коричневые крылья.
   – Дрозд, – сказал Ансер, даже не взглянув на нее. – Они скоро улетают на юг.
   Ланиус знал о птицах меньше, чем хотел бы. На самом деле он знал меньше, чем хотел бы, о многих вещах. Не хватало часов в сутках, не хватало дней в году, чтобы изучить то, что ему было интересно.
   – Они вкусные, когда запечены в тесте, – заметил Орталис.
   Ансер снова кивнул. И Ланиус. Пироги – не важно, с какой начинкой – были одним из его любимых блюд. Однако он не имел желания охотиться на дроздов даже для пирога.
   Мимо промчался кролик и исчез в кустах. Ансер стал прилаживать стрелу к тетиве, но остановился и засмеялся.
   – Нет большого смысла стрелять в кроликов, – сказал он. – Только даром стрелу потеряешь. Если ты хочешь рагу из кролика, лучше отправиться на охоту с собаками и силками.
   – А потом бьешь их дубиной по голове, – подхватил Орталис. – Таким образом ты не портишь шкуру.
   – Понятно, – кивнул Ланиус.
   Он задумался, что же ему было понятно. Голос принца звучал так, будто он наслаждался самой идеей бить кроликов но голове дубиной, или Ланиус просто слышал то, что он ожидал услышать? Король не был уверен и решил, что должен оправдать шурина за недостаточностью улик.
   – Видите поляну недалеко отсюда? – спросил Ансер. – Если мы встанем на ее краю, у нас будет удобная позиция для стрельбы.
   Трое высокопоставленных охотников шепотом вели свой обычный спор о том, кто будет стрелять первым. Ланиусу не хотелось выглядеть глупо в глазах сыновей Граса. «Ты мог бы попытаться убить оленя», – сказал он себе, а потом покачал головой. Не для этого он пришел сюда. Испуганный олень выскочил на поляну.
   – Удачи, ваше величество, – вполголоса произнес Ансер.
   – Попытайся хотя бы вспугнуть его, – прошептал Орталис.
   Что ж, вполне разумная оценка способностей Ланиуса.
   Король выпустил стрелу в направлении оленя, но тот прыгнул вперед. Ансер и Орталис одновременно вздохнули. Ланиус – чуть позже, с каким-то подобием облегчения. По крайней мере, на этот раз у него было достаточно хорошее оправдание для промаха.
   Если бы олень остался стоять на месте, стрела пролетела бы мимо перед его головой. Но так сложилось, что стрела попала животному слева между грудью и горлом. Олень сделал четыре или пять запинающихся шагов, затем упал на бок, слабо дергаясь. Ланиус в ужасе наблюдал, как дергание прекратилось и олень затих.
   – Хороший выстрел, клянусь бородой Олора! – закричал Ансер. – Очень хороший выстрел!
   Орталис радостно вскрикнул и стукнул Ланиуса по спине. Охранники короля тоже приветствовали его криками.
   Он снова промахнулся, но на сей раз никто не знал, даже не догадывался об этом. Ланиус вздрогнул. Он не хотел смотреть на животное, которое только что убил. Но, как стало ясно секунду спустя, суровое испытание на этом не окончилось.
   – Теперь тебе надо научиться разделывать тушу, – предупредил Орталис. – Я сомневался, что когда-нибудь тебе придется делать что-нибудь подобное.
   – Разделывать? – Ланиус задохнулся. – Это… нет, я не хочу…
   Он повернулся к Ансеру за поддержкой. Архипастырь не пришел ему на помощь.
   – Так полагается, – кивнул он. – Тебе следует знать, как и что делать. Даже не надо перерезать ему глотку; он определенно мертв. Это такая же чистая добыча, как та, что не так давно досталась Орталису.
   – Ура, – произнес Ланиус замогильным голосом.
   Ансер и Орталис неодобрительно хмыкнули, когда выяснилось, что у него нет с собой ножа. Они бы так же повели себя, если бы он поднялся утром и забыл надеть штаны. Орталис вытащил свой нож и подал его королю рукояткой вперед. Проделал он это медленно и осторожно, помня о телохранителях Ланиуса. Лезвие, любовно заточенное и отполированное, сверкнуло на солнце.
   Следуя инструкциям Ансера, Ланиус сделал все, что полагалось. Его даже не вырвало, хотя он не понимал, как ему удалось укротить желудок.
   – Можно развести небольшой костер и поджарить яички, это отличная еда, – с готовностью сказал один из стражников. – Кусок печенки, когда она еще совсем свежая, – тоже неплохо, ее нельзя хранить больше нескольких часов.
   Ланиус знал о разведении костра не больше, чем о свежевании. И об этом позаботился Ансер. А стражник насадил яички на прут и поджарил над огнем. Когда они были готовы, он протянул прут Ланиусу. Король хотел выбросить его. Но… под выжидательными взглядами с безмолвным вздохом съел угощение.
   – Вкусно? – спросил стражник. – Вы не получите ничего подобного во дворце.
   Это было правдой.
   – Неплохо, – кивнул Ланиус с набитым ртом. Все вокруг засмеялись, потому что его голос, должно быть, звучал удивленно.
   Орталис нагнулся и отрезал кусок от печени оленя. Он также насадил ее на прут и поджарил над огнем.
   – Вот, – сказал он, протягивая прут Ланиусу. – Лучшая еда на свете.
   Это было не так – во всяком случае, не для короля.
   – Не хватает соли, – заявил Ланиус.
   К его изумлению, не только Ансер, но еще двое стражников протянули ему маленькие пузырьки с солью.
   – Спасибо, – сказал он и посолил мясо, затем кивнул остальным. – Кто хочет, можете угощаться.
   Скорость, с которой исчезла печень, свидетельствовала о том, каким деликатесом ее считают окружающие. Один из стражников ткнул ножом в сердце оленя и вопросительно посмотрел на Ланиуса. Король снова кивнул.
   – Твоя очередь следующая, – сказал Ансер своему сводному брату. – Как, сможешь потягаться с королевским выстрелом?
   – Не знаю. – Орталис послал Ланиусу косой взгляд. – Но зная его способности, не уверен, что в следующий раз он сможет сам с собой потягаться.
   Ланиус и сам был убежден, что не сможет.
   – Прояви уважение к своему монарху, – сказал он надменно.
   Сказанный немного другим тоном, этот резкий ответ мог бы испугать Орталиса. А так – законный сын Граса громко расхохотался. К нему присоединились Ансер и стражники. Ланиус почувствовал, что тоже смеется. Ему все равно не нравилась охота с ее обязательным преследованием и убийством животных. Охота как возможность развлечься… это было другое дело.
   Орталис не только не сделал смертельный выстрел, когда ему пришлось стрелять в оленя, он промахнулся так же позорно, как обычно делал Ланиус. Олень ускакал прочь.
   – Что случилось? – поинтересовался Ансер.
   – Меня укусила муха, как раз когда я выпускал стрелу, – ответил Орталис – Попробуй держаться спокойно, когда тебе воткнули раскаленную иглу в шею.
   Он потер пострадавшее место.
   – Ну, во всяком случае, это похоже на объяснение, – медленно произнес Ансер.
   Орталис издал грубый звук и изобразил еще более грубый жест. В ответ архипастырь изобразил точно такой же жест. Подобное вряд ли можно было ожидать от священнослужителя, но Ансер едва ли когда-нибудь претендовал на это звание. И он стрелял лучше, чем просто хорошо. Ансер попал в оленя, когда пришло его время делать выстрел. Олень умчался, но не слишком далеко; след крови, который он оставил, помог легко выследить раненое животное.
   У архипастыря был нож на поясе. Он наклонился над оленем и перерезал ему глотку.
   – Твой черед есть яички, – сказал Ланиус.
   – Мне они нравятся! – просиял Ансер. – От них я не зеленею так, как это сделал ты, прежде чем их попробовал.
   – О! – Ланиус не думал, что это было заметно. Король постарался лучше промахнуться, когда пришла его очередь стрелять. Он промазал, и олень убежал в лес. И все-таки после убийства оленя совесть тревожила его гораздо меньше, чем он ожидал. На следующей охоте, сказал себе Ланиус, он даже попытается попасть в кого-нибудь, когда станет стрелять.

30

   Король Грас сидел на алмазном троне, глядя сверху вниз на послов из Грвейса.
   – Ну? – Голос Граса был холоднее, чем осенний ветер, завывавший за стенами дворца. – Что вы готовы сказать от себя? Что вы готовы сказать от имени своего принца?
   Черногорцы недоуменно переглянулись. А по толпе пробежал шепот, и Грас знал, о чем говорят его придворные. В отличие от Ланиуса, он не придавал значения церемонии как таковой. И не был уверен, что образцы вежливости применимы к тем, кто находится с Аворнисом в состоянии войны.
   – Ваше величество, я – Бониак, посланник принца Творимира из Грвейса, – сказал один из черногорцев с самой красивой вышивкой на тунике. Я приношу вам приветствия Творимира, так же как и всех других черногорских принцев.
   – Клянусь богами, я уже имел дело с другими черногорскими принцами! – прорычал Грас. – Я бы пообщался и с Творимиром, если бы не бесконечный ливень. А заодно ты не приносишь мне приветствия от Низвергнутого?
   – Нет, ваше величество, – ответил Бониак. – Я приношу заверения от принца Творимира в том, что он не имеет ничего общего с Низвергнутым и что он никогда ничего общего с ним не имел.
   – Да? И станет ли Творимир утверждать, что его кораблей не было среди флота, который устраивал набеги на мое побережье? Насколько ему хватит наглости?
   Улыбка Бониака напоминала странную смесь оскала волка и овцы.
   – Принц Творимир не отрицает, что его корабли совершали набеги на ваше побережье. Но он велел мне сказать – велел мне напомнить вам, – что черногорцу нет нужды вставать на колени перед Низвергнутым, чтобы почуять сладкий аромат грабежа.
   – Сладкий, вот как? – Грасу пришлось постараться, чтобы не засмеяться. Когда Бониак важно кивнул, королю пришлось постараться еще больше. Он сказал: – И ты познал это из личного опыта, не так ли?
   – О да, – заверил его посланник и торопливо добавил: – Конечно, я никогда не грабил побережье Аворниса.
   – Конечно. – Голос Граса был сух. – Но это могло быть. И я полагаю, что то, о чем говорит принц Творимир, тоже могло быть. Почему он послал тебя сюда, в Аворнис?
   – Почему? Чтобы возместить убытки за наши набеги, ваше величество, – Бониак жестом указал на своих оруженосцев. – У нас есть подарки для королевства, и у нас также есть подарки для вас.
   – Подождите.
   Грас кивнул одному из придворных – тот прятался за колонной, наблюдая за поворотом событий. Но поскольку Бониак казался настроенным примирительно…
   – Сначала, ваше превосходительство, у меня есть подарки для вас и ваших людей.
   Придворный раздал черногорцам кожаные кошельки. Бониак прикинул вес серебра в руке и остался доволен. Наконец-то Грас вернул церемонию в привычное русло.
   – Мои благодарности, ваше величество, – сказал посланник. – Мои самые сердечные благодарности. Теперь разрешите, мы преподнесем ответные дары?
   – Если вы будете так добры, – разрешил король. Бониак толкнул локтем своих подчиненных, занятых взвешиванием кошельков; они тотчас прервали увлекательное занятие и поспешно расставили перед алмазным троном обитые железом деревянные сундуки.
   – Это для Аворниса, ваше величество, – сообщил Бониак.
   Придворные подались вперед с жадным любопытством на лицах. По кивку посла один из людей, которые сопровождали его, откинул засов с самого ближнего сундука и поднял крышку.
   Пятьдесят тысяч серебряных монет от принца Творимира Аворнису, – сообщил Бониак. – Его высочество также согласен заключить договор, подобный тому, что не так давно заключили с вашим королевством правители Гайзердзика и Йобуки.
   – Согласен ли? – переспросил Грас.
   Бониак кивнул. Аворнийские придворные снова шептались между собой. Подарок был не ахти какой – они повидали много серебра, – но новость, его сопровождавшая, была хорошей. В ответ Грас тоже кивнул.
   – Я рад принять это серебро, – заявил он официальным тоном. – И никогда пусть не будет сказано, что я не искал мира между Аворнисом и черногорскими городами-государствами.
   – Принц Творимир думает то же самое, – проговорил Бониак.
   «Конечно, то же – на какое-то время, – заметил по себя Грас – Я заставил его бояться». Черногорский посланник продолжал:
   – Принц Творимир также посылает вам подарок от себя лично.
   Один из оруженосцев посла вышел вперед с огромным глиняным кувшином, который он поставил рядом с сундуками с серебром. Бониак сообщил:
   – Это спиртной напиток особого сорта, которым мы торгуем. Его готовят на одном из островов, далеко в Северном море. Он крепче любого эля или вина, крепкий настолько, что немного жжет глотку, когда его пьешь.
   – Неужели? – вежливо поинтересовался Грас. Бониак понял, что король имел в виду.
   – Я с удовольствием сделаю для вас пробу, ваше величество. И пусть ваши волшебники попробуют его, если вы думаете, что я принял противоядие. Клянусь богами на небесах, пусть моя голова ответит, если это яд.
   Он действительно выпил, и с видимым удовольствием.
   – Я все равно проверю, – ответил Грас, – и если это яд, ответит твоя голова. А сейчас ты и твои люди свободны.
   Кланяясь, черногорцы удалились из тронного зала. Грас позвал Птероклса и объяснил, чего он хочет. Волшебник выглядел заинтригованным.
   – Напиток, но не эль и не вино? Как интересно! Я полагаю, это не мед, потому что мед не крепче ни одного из них. Да, конечно, я проверю его на содержание яда.
   Он зачерпнул немного напитка из кувшина, затем налил его на аметист. Ни камень, ни напиток нисколько не изменились. Птероклс добавил в ковш несколько травинок.
   – Лапчатка и вербена, – объяснил он Грасу. – Лучше этих трав ничего нет, когда речь идет о ядах.
   Он прошептал заклинание, подождал, потом пожал плечами:
   – Я ничего не нашел, ваше величество. Безусловно, можно проверить еще.
   Он выловил травинки из ковша.
   – Каким способом? – спросил король.