Страница:
Конн кивнул. Мысли одолевали его.
Ада вышла и плотно закрыла за собой дверь. Он лег на кровать. Непривычная тишина оглушила его. Ни шума вентиляции, ни рокота двигателей, ничего. Где-то вдали завывали бульдозеры, кричали люди. Но это было так далеко...
Его жалоба на артрит была невыдуманной.
Он ощущал боль, и ему хотелось выпить. Но нет, пока нельзя, кто-нибудь может прийти или позвать его.
Конн старался отогнать от себя панику, желание вызвать корабль и улететь отсюда. Скоро это будет невозможно. Он никогда еще не бежал от трудностей. Не побежит и сейчас, хотя для него наступало сложное время. Очень трудное. Пожалуй, самое трудное.
2. День третий
Этим вечером – пока что приходилось мыслить в мерках земного времени, жить по земному расписанию – этим вечером Конн стоял в главном куполе перед собравшимися людьми и говорил о предстоящих изменениях.
– Я полагаю, – говорил он, – что нам нужна власть губернатора, а не военных. Земля предоставила нам право самим решать на месте, какая власть более удобна. Я считаю, что власть следует передать совету. Все члены совета сидят здесь перед вами. Я и капитан Бомон будем со-губернаторами. Майор Гэллин займет пост вице-председателя. Что касается остальных членов совета, то мы еще будем обсуждать кандидатуры. – Он посмотрел на людей, собравшихся здесь. На Биласа с забинтованной головой. Это вызвало беспокойство.
– Что случилось, Билас?
– Случайность. Отскочивший камень.
– Ясно. – Он обвел глазами всех – и военных, и гражданских. Усталые лица, бритые головы. Конн провел рукой по своим редким седым волосам. – Я тоже побреюсь. Хотя их у меня и так мало. – Послышались нервные смешки. Робкий юмор. Затем нить разговора снова вернулась к делу. – Мы уже запустили некоторые источники энергии. Так что есть электричество для холодильников и приготовления пищи. Место для лагеря расчищено. У нас есть кров – мы прошли путь семи тысяч лет цивилизации всего за три дня! – Он не был уверен в этих семи тысячах лет, хотя, кажется, он где-то это читал. – Это хорошо. Это очень хорошо. И это оправдывает то, что мы немного замедлили темпы работы. А ведь нам еще много предстоит сделать, если мы хотим жить в удобствах: иметь горячий душ, теплую постель. Каковы перспективы постройки жилищ? Может, мы начнем их строить на этой неделе? Или отложим на потом?
– Посмотрим, – сказала Бомон. – Пожалуй, мы сможем разместить всех в твердых жилищах, хотя будет тесновато. Но дожди нам будут не страшны. Кроме того, мы проложим дорогу в лагерь ази и поможем им устроиться. А также мы будем расчищать площади для посевов и посадки сада.
– Прекрасно, – сказал Конн. – Все, значит, идет по расписанию.
– Это будет зависеть от погоды.
– Во всяком случае...
– Эй! – кто-то внезапно крикнул и выругался. Люди повскакали со стульев. Послышался смех, и из-под стола вылез человек с метровой зеленой ящерицей в руках. Конн с отвращением смотрел на извивающуюся рептилию. Ее держал Гуттиериз из биосекции.
– Это ариэль, сэр. Они очень юркие... Возможно, этот проскочил в дверь, пока мы заходили сюда.
Гуттиериз положил ящерицу на стол, и та некоторое время оставалась неподвижной, зеленая, хрупкая. Шейные перепонки раздулись как перья.
– Думаю, что ее следует отпустить, – сказала Бомон.
Гуттиериз взял ящерицу. Кто-то осторожно поддержал для него дверь. Он прошел к двери и мягким движением осторожно опустил ящерицу на землю. Она быстро исчезла в темноте.
– Я видел их уже десятки раз, – сказал Билас. Конн почувствовал, как холодок пробежал по спине.
Гуттиериз и все остальные снова заняли свои места.
– Видели больших ящериц? – спросил Конн.
– Только ариэлей, – сказал Гуттиериз. – Забираются в палатки. Нам приходится выкидывать их. Однако никто из нас или из них еще не пострадал.
– Мы просто будем жить рядом с ними, – сказал Конн. – И мы знали это, не так ли? – Осмотрев всех, он снова сел в кресло. – Нам нужно сделать еще кое-какие дела. Корабли через несколько часов улетят. И мы не увидим их после этого целых три года. Через три года они доставят техников и оборудование для лабораторий деторождения. И мы должны все подготовить к этому моменту. Лаборатории будут производить тысячу младенцев каждые девять месяцев. А кроме того, я уверен, что и здесь появятся новорожденные. Следовательно, нам нужно подготовить огромную площадку для детей, совершенно чистую и свободную от каких-либо препятствий. Три года не так уж много времени для такой работы. Тем более, что у нас появятся и свои дети. Я уверен, что мы справимся с этой задачей. Пока все идет нормально. У нас есть все необходимое. Семь тысяч лет за три дня. Мы сделаем за три года столько дел, сколько раньше человечество выполняло за тысячелетие. Следующий большой скачок произойдет, когда прибудут корабли с лабораториями. Это все, что я хотел сказать.
Илья Бурдетт поднял свой стакан:
– За полковника!
Все подняли свои стаканы. Кто-то крикнул:
– За капитана. – И снова шум. Все выпили и за Бомон.
За столом воцарилась шумная атмосфера.
– А как насчет пива? – крикнул кто-то из-за второго стола. – Сколько дней нам ждать пиво?
Усталые лица озарились улыбками.
– У меня есть план! – крикнул кто-то из гражданских. – Вы даете нам поля и получаете от нас пиво!
– За пиво! – раздался возглас. Все засмеялись, закричали. И Конн смеялся вместе со всеми.
– За цивилизацию! – раздался крик. Все подхватили его и выпили снова. Казалось, усталость и истощение последних дней оставили этих измученных людей.
3
Корабельный журнал
Взлет произведен в 1213 часов 17 минут. Все системы работают нормально. КС «Свифт» и КС «Капабль» стартовали с интервалом в час. Последнее сообщение с базы получено в 1213. Приблизительное время начала прыжка 1240...
4. День седьмой
Джин вместе со всеми в шеренге шагнул вперед к столу, который супервизоры установили между палатками. Он был в куртке, чтобы защититься от утреннего холода. Воздух был свежим и приятным, как весной в мире, который он покинул. Джин был доволен. Они снова были чистыми. По проложенным трубам насосы подавали в лагерь воду, которая вытекала из отверстий в трубе. Хотя мыла не было, мыться все равно было приятно. Им было сказано, что можно принимать душ в любое время, так как ограничений на воду нет. Всем выдали бритвы, чтобы они могли бриться, но это было необязательно. Каждый мог отращивать волосы, усы, бороду. Джин чувствовал, что на голове у него уже снова появились волосы, хотя он с момента отлета с Сытина еще не видел себя в зеркале. Однако он понимал, что стал выглядеть лучше.
Все тело Джина покалывало от возбуждения. Он понимал, что именно сейчас они будут получать последние указания.
Все происходило очень быстро. Супервизор использовал портативный компьютер. Человек подключал каждого из ази к компьютеру, и ази получал задание. Вскоре Джин приблизился к компьютеру.
– Следующий, – сказал супервизор.
– Джин 458/9998, – быстро сказал Джин и увидел, как его имя отпечаталось на бланке.
– Кого бы ты хотел иметь в паре?
– Пиа-86/687.
Супервизор посмотрел на него. Затем взглянул на экран. Никто из ази не видел экранов, не видел, что на них появляется. Это было дело людей. Машина сама знала все об ази, кто они и что они должны делать.
Человек написал пластиковую карточку и подал ее Джину.
– Подтверждено. Палатка 907, ряд пять. Иди туда.
Следующий ази уже назвал свой номер. Джин пошел прочь. Все его пожитки были при нем – маленький узелок и в нем стальная бритва, зубная щетка и смена одежды.
Палатка 907 была недалеко. Она стояла в ряду других таких же палаток и отличалась от остальных только идентификационной табличкой. Такие таблички были на всех палатках. Джин видел других ази, которые ходили среди палаток с такими же карточками, как у него. Было утро. Солнце освещало палатки, песок, на котором тут и там виднелись змеевидные следы хвостов ариэлей. Джин видел и ариэлей, которые величественно передвигались по песку, не обращая внимания на пришельцев. И только уткнувшись в стену палатки, они замирали на месте и поворачивали голову к ази. Здесь было двадцать тысяч палаток, расположенных к востоку от купольных домов, которые люди построили для себя. Джин нам устанавливал эти палатки и прекрасно ориентировался, куда ему идти и где находится палатка 907. Он шел по огромному городу из палаток. В этом городе были тысячи улиц, десятки тысяч жилищ.
Сорок тысяч ази. Тысячи и тысячи палаток собранные в блоки по десять. Джин прошел палатки 901, 903, 905 и наконец подошел к 907-й. Эта палатка ничем не отличалась от других. Джин наклонился, вошел в палатку. Она была уже здесь.
Она. Джин бросил свой узелок на постель, не занятую Пиа, и сел на паласе, освещенный лучами солнца через открытый полог палатки. Пиа сидела, скрестив ноги и глядя на него.
Джин молчал, не находя подходящих слов. Он был возбужден близостью Пиа, возбужден тем, что им предстоит делать вместе, чего он никогда раньше не делал. Но для этого дела была предназначена ночь, так сказала ему лента.
Волосы у Пиа уже немного отросли, и над глазами уже показались брови.
– Ты похудел, – оказала она.
– Да. Ты тоже. Мне хотелось быть вместе во время путешествия.
– Лента спросила меня имя ази, с кем бы я хотела быть. Я назвала Тал 23. Затем меня спросили о 9998, и о тебе в частности. Я не думала о тебе, но лента сказала, что ты мне подходишь.
– Да.
– И я решила, что должна назвать тебя. И представить себе не могла, что ты выберешь меня.
– Ты была для меня единственной. Я всегда хотел тебя и не думал ни о ком другом. Я надеюсь, что у нас все будет хорошо.
– Да. Я тоже на это надеюсь.
Он посмотрел на нее, с трудом подняв взгляд от пола. Его глаза встретились с ее глазами, смотрящими прямо на него. Он с трепетом подумал о том, что предстоит им делать вместе ночью. Этим занимались животные в полях, люди в своих роскошных постелях. Это было то, что вызывало рождение детей. Джин давно это понял. Джин знал, что ази никогда не занимались этим, но ленты позволяли ему представить, что же это такое, хотя он понимал, что самое пылкое воображение не может заменить реальность.
– Ты когда-нибудь занималась сексом раньше? – спросил он.
– Нет. А ты?
– Нет. – Так как Джин был из класса 9998, он был уверен в правильности своих действий, и поэтому сказал: – Разве я мог?
Затем он коснулся рукой ее лица. Она положила свою руку на его руку. Трепет охватил его, и он мягко, стараясь не обидеть ее, отвел руку.
– Мы должны подождать, пока наступит ночь.
– Да, конечно. – Она тоже была возбуждена. Глаза ее расширились и потемнели. – Я ощущаю какое-то приятное блаженство, как будто слушаю ленту. Мне кажется, что это неправильно.
И когда заговорил громкоговоритель, вызывающий всех ази на площадь, чтобы приступить к работе, глаза Пиа были устремлены на Джина.
– Нам нужно идти, – сказал он.
– Где ты работаешь?
– На полях. С инженерами. Мы проводим обследование.
– А я с супервизором.
Джин кивнул. Он встал и вышел из палатки. Она последовала за ним.
– 907, – сказала Пиа, видимо, стараясь запомнить. Она пошла в одну сторону, а Джин в другую. Он был охвачен ожиданием, стремлением познать то, о чем раньше только слышал.
Правильно ли то, что я воспринимаю? О, если бы рядом с ним был сейчас его старый супервизор, которому всегда можно было задать любой вопрос! Могу ли я думать о ней так? Но сейчас все вокруг были слишком заняты.
Джин надеялся, что скоро сможет прослушать ленту, которая поможет ему понять все, принесет покой в его душу. Она поможет ему разобраться в своих ощущениях, но скорее всего он не совершает ничего предосудительного, так как все его действия определены людьми.
Джин любил честно выполнять приказания. Даже супервизор иногда говорил ему: «Полегче», – когда он слишком усердно старался выполнить то, что ему было поручено. Однако Джин видел, что супервизор доволен его старанием. За этого человека Джин с радостью отдал бы жизнь, потому что он любил эту работу, любил работать с людьми, наблюдать за ними, делать все, как они, чтобы когда-нибудь стать таким же, как они. И лента обещала ему это.
Ада вышла и плотно закрыла за собой дверь. Он лег на кровать. Непривычная тишина оглушила его. Ни шума вентиляции, ни рокота двигателей, ничего. Где-то вдали завывали бульдозеры, кричали люди. Но это было так далеко...
Его жалоба на артрит была невыдуманной.
Он ощущал боль, и ему хотелось выпить. Но нет, пока нельзя, кто-нибудь может прийти или позвать его.
Конн старался отогнать от себя панику, желание вызвать корабль и улететь отсюда. Скоро это будет невозможно. Он никогда еще не бежал от трудностей. Не побежит и сейчас, хотя для него наступало сложное время. Очень трудное. Пожалуй, самое трудное.
2. День третий
Этим вечером – пока что приходилось мыслить в мерках земного времени, жить по земному расписанию – этим вечером Конн стоял в главном куполе перед собравшимися людьми и говорил о предстоящих изменениях.
– Я полагаю, – говорил он, – что нам нужна власть губернатора, а не военных. Земля предоставила нам право самим решать на месте, какая власть более удобна. Я считаю, что власть следует передать совету. Все члены совета сидят здесь перед вами. Я и капитан Бомон будем со-губернаторами. Майор Гэллин займет пост вице-председателя. Что касается остальных членов совета, то мы еще будем обсуждать кандидатуры. – Он посмотрел на людей, собравшихся здесь. На Биласа с забинтованной головой. Это вызвало беспокойство.
– Что случилось, Билас?
– Случайность. Отскочивший камень.
– Ясно. – Он обвел глазами всех – и военных, и гражданских. Усталые лица, бритые головы. Конн провел рукой по своим редким седым волосам. – Я тоже побреюсь. Хотя их у меня и так мало. – Послышались нервные смешки. Робкий юмор. Затем нить разговора снова вернулась к делу. – Мы уже запустили некоторые источники энергии. Так что есть электричество для холодильников и приготовления пищи. Место для лагеря расчищено. У нас есть кров – мы прошли путь семи тысяч лет цивилизации всего за три дня! – Он не был уверен в этих семи тысячах лет, хотя, кажется, он где-то это читал. – Это хорошо. Это очень хорошо. И это оправдывает то, что мы немного замедлили темпы работы. А ведь нам еще много предстоит сделать, если мы хотим жить в удобствах: иметь горячий душ, теплую постель. Каковы перспективы постройки жилищ? Может, мы начнем их строить на этой неделе? Или отложим на потом?
– Посмотрим, – сказала Бомон. – Пожалуй, мы сможем разместить всех в твердых жилищах, хотя будет тесновато. Но дожди нам будут не страшны. Кроме того, мы проложим дорогу в лагерь ази и поможем им устроиться. А также мы будем расчищать площади для посевов и посадки сада.
– Прекрасно, – сказал Конн. – Все, значит, идет по расписанию.
– Это будет зависеть от погоды.
– Во всяком случае...
– Эй! – кто-то внезапно крикнул и выругался. Люди повскакали со стульев. Послышался смех, и из-под стола вылез человек с метровой зеленой ящерицей в руках. Конн с отвращением смотрел на извивающуюся рептилию. Ее держал Гуттиериз из биосекции.
– Это ариэль, сэр. Они очень юркие... Возможно, этот проскочил в дверь, пока мы заходили сюда.
Гуттиериз положил ящерицу на стол, и та некоторое время оставалась неподвижной, зеленая, хрупкая. Шейные перепонки раздулись как перья.
– Думаю, что ее следует отпустить, – сказала Бомон.
Гуттиериз взял ящерицу. Кто-то осторожно поддержал для него дверь. Он прошел к двери и мягким движением осторожно опустил ящерицу на землю. Она быстро исчезла в темноте.
– Я видел их уже десятки раз, – сказал Билас. Конн почувствовал, как холодок пробежал по спине.
Гуттиериз и все остальные снова заняли свои места.
– Видели больших ящериц? – спросил Конн.
– Только ариэлей, – сказал Гуттиериз. – Забираются в палатки. Нам приходится выкидывать их. Однако никто из нас или из них еще не пострадал.
– Мы просто будем жить рядом с ними, – сказал Конн. – И мы знали это, не так ли? – Осмотрев всех, он снова сел в кресло. – Нам нужно сделать еще кое-какие дела. Корабли через несколько часов улетят. И мы не увидим их после этого целых три года. Через три года они доставят техников и оборудование для лабораторий деторождения. И мы должны все подготовить к этому моменту. Лаборатории будут производить тысячу младенцев каждые девять месяцев. А кроме того, я уверен, что и здесь появятся новорожденные. Следовательно, нам нужно подготовить огромную площадку для детей, совершенно чистую и свободную от каких-либо препятствий. Три года не так уж много времени для такой работы. Тем более, что у нас появятся и свои дети. Я уверен, что мы справимся с этой задачей. Пока все идет нормально. У нас есть все необходимое. Семь тысяч лет за три дня. Мы сделаем за три года столько дел, сколько раньше человечество выполняло за тысячелетие. Следующий большой скачок произойдет, когда прибудут корабли с лабораториями. Это все, что я хотел сказать.
Илья Бурдетт поднял свой стакан:
– За полковника!
Все подняли свои стаканы. Кто-то крикнул:
– За капитана. – И снова шум. Все выпили и за Бомон.
За столом воцарилась шумная атмосфера.
– А как насчет пива? – крикнул кто-то из-за второго стола. – Сколько дней нам ждать пиво?
Усталые лица озарились улыбками.
– У меня есть план! – крикнул кто-то из гражданских. – Вы даете нам поля и получаете от нас пиво!
– За пиво! – раздался возглас. Все засмеялись, закричали. И Конн смеялся вместе со всеми.
– За цивилизацию! – раздался крик. Все подхватили его и выпили снова. Казалось, усталость и истощение последних дней оставили этих измученных людей.
3
Корабельный журнал
Взлет произведен в 1213 часов 17 минут. Все системы работают нормально. КС «Свифт» и КС «Капабль» стартовали с интервалом в час. Последнее сообщение с базы получено в 1213. Приблизительное время начала прыжка 1240...
4. День седьмой
Джин вместе со всеми в шеренге шагнул вперед к столу, который супервизоры установили между палатками. Он был в куртке, чтобы защититься от утреннего холода. Воздух был свежим и приятным, как весной в мире, который он покинул. Джин был доволен. Они снова были чистыми. По проложенным трубам насосы подавали в лагерь воду, которая вытекала из отверстий в трубе. Хотя мыла не было, мыться все равно было приятно. Им было сказано, что можно принимать душ в любое время, так как ограничений на воду нет. Всем выдали бритвы, чтобы они могли бриться, но это было необязательно. Каждый мог отращивать волосы, усы, бороду. Джин чувствовал, что на голове у него уже снова появились волосы, хотя он с момента отлета с Сытина еще не видел себя в зеркале. Однако он понимал, что стал выглядеть лучше.
Все тело Джина покалывало от возбуждения. Он понимал, что именно сейчас они будут получать последние указания.
Все происходило очень быстро. Супервизор использовал портативный компьютер. Человек подключал каждого из ази к компьютеру, и ази получал задание. Вскоре Джин приблизился к компьютеру.
– Следующий, – сказал супервизор.
– Джин 458/9998, – быстро сказал Джин и увидел, как его имя отпечаталось на бланке.
– Кого бы ты хотел иметь в паре?
– Пиа-86/687.
Супервизор посмотрел на него. Затем взглянул на экран. Никто из ази не видел экранов, не видел, что на них появляется. Это было дело людей. Машина сама знала все об ази, кто они и что они должны делать.
Человек написал пластиковую карточку и подал ее Джину.
– Подтверждено. Палатка 907, ряд пять. Иди туда.
Следующий ази уже назвал свой номер. Джин пошел прочь. Все его пожитки были при нем – маленький узелок и в нем стальная бритва, зубная щетка и смена одежды.
Палатка 907 была недалеко. Она стояла в ряду других таких же палаток и отличалась от остальных только идентификационной табличкой. Такие таблички были на всех палатках. Джин видел других ази, которые ходили среди палаток с такими же карточками, как у него. Было утро. Солнце освещало палатки, песок, на котором тут и там виднелись змеевидные следы хвостов ариэлей. Джин видел и ариэлей, которые величественно передвигались по песку, не обращая внимания на пришельцев. И только уткнувшись в стену палатки, они замирали на месте и поворачивали голову к ази. Здесь было двадцать тысяч палаток, расположенных к востоку от купольных домов, которые люди построили для себя. Джин нам устанавливал эти палатки и прекрасно ориентировался, куда ему идти и где находится палатка 907. Он шел по огромному городу из палаток. В этом городе были тысячи улиц, десятки тысяч жилищ.
Сорок тысяч ази. Тысячи и тысячи палаток собранные в блоки по десять. Джин прошел палатки 901, 903, 905 и наконец подошел к 907-й. Эта палатка ничем не отличалась от других. Джин наклонился, вошел в палатку. Она была уже здесь.
Она. Джин бросил свой узелок на постель, не занятую Пиа, и сел на паласе, освещенный лучами солнца через открытый полог палатки. Пиа сидела, скрестив ноги и глядя на него.
Джин молчал, не находя подходящих слов. Он был возбужден близостью Пиа, возбужден тем, что им предстоит делать вместе, чего он никогда раньше не делал. Но для этого дела была предназначена ночь, так сказала ему лента.
Волосы у Пиа уже немного отросли, и над глазами уже показались брови.
– Ты похудел, – оказала она.
– Да. Ты тоже. Мне хотелось быть вместе во время путешествия.
– Лента спросила меня имя ази, с кем бы я хотела быть. Я назвала Тал 23. Затем меня спросили о 9998, и о тебе в частности. Я не думала о тебе, но лента сказала, что ты мне подходишь.
– Да.
– И я решила, что должна назвать тебя. И представить себе не могла, что ты выберешь меня.
– Ты была для меня единственной. Я всегда хотел тебя и не думал ни о ком другом. Я надеюсь, что у нас все будет хорошо.
– Да. Я тоже на это надеюсь.
Он посмотрел на нее, с трудом подняв взгляд от пола. Его глаза встретились с ее глазами, смотрящими прямо на него. Он с трепетом подумал о том, что предстоит им делать вместе ночью. Этим занимались животные в полях, люди в своих роскошных постелях. Это было то, что вызывало рождение детей. Джин давно это понял. Джин знал, что ази никогда не занимались этим, но ленты позволяли ему представить, что же это такое, хотя он понимал, что самое пылкое воображение не может заменить реальность.
– Ты когда-нибудь занималась сексом раньше? – спросил он.
– Нет. А ты?
– Нет. – Так как Джин был из класса 9998, он был уверен в правильности своих действий, и поэтому сказал: – Разве я мог?
Затем он коснулся рукой ее лица. Она положила свою руку на его руку. Трепет охватил его, и он мягко, стараясь не обидеть ее, отвел руку.
– Мы должны подождать, пока наступит ночь.
– Да, конечно. – Она тоже была возбуждена. Глаза ее расширились и потемнели. – Я ощущаю какое-то приятное блаженство, как будто слушаю ленту. Мне кажется, что это неправильно.
И когда заговорил громкоговоритель, вызывающий всех ази на площадь, чтобы приступить к работе, глаза Пиа были устремлены на Джина.
– Нам нужно идти, – сказал он.
– Где ты работаешь?
– На полях. С инженерами. Мы проводим обследование.
– А я с супервизором.
Джин кивнул. Он встал и вышел из палатки. Она последовала за ним.
– 907, – сказала Пиа, видимо, стараясь запомнить. Она пошла в одну сторону, а Джин в другую. Он был охвачен ожиданием, стремлением познать то, о чем раньше только слышал.
Правильно ли то, что я воспринимаю? О, если бы рядом с ним был сейчас его старый супервизор, которому всегда можно было задать любой вопрос! Могу ли я думать о ней так? Но сейчас все вокруг были слишком заняты.
Джин надеялся, что скоро сможет прослушать ленту, которая поможет ему понять все, принесет покой в его душу. Она поможет ему разобраться в своих ощущениях, но скорее всего он не совершает ничего предосудительного, так как все его действия определены людьми.
Джин любил честно выполнять приказания. Даже супервизор иногда говорил ему: «Полегче», – когда он слишком усердно старался выполнить то, что ему было поручено. Однако Джин видел, что супервизор доволен его старанием. За этого человека Джин с радостью отдал бы жизнь, потому что он любил эту работу, любил работать с людьми, наблюдать за ними, делать все, как они, чтобы когда-нибудь стать таким же, как они. И лента обещала ему это.
5. День 32
Гуттиериз остановился на склоне холма и присел на корточки, чтобы исследовать новый курган, выросший на этом берегу реки. Ева Дженкс из биосектора присела рядом, а за нею встал Огден, оперативник из спецподразделения, с винтовкой наготове. Через некоторое время к ним, отдуваясь, присоединился Норрис и тоже с винтовкой.
Несомненно, это был курган... на их берегу и совершенно новый. Старые курганы находились на другом берегу реки – ее в лагере называли Стикс, и ширина ее в этом месте доходила до полукилометра. Это название подходило реке гораздо больше, чем официальное Форбс. Стикс и калибаны. Смесь старых мифов. Но этот курган вышел за пределы привычной территории.
– Интересно было бы сделать его снимок с воздуха, – сказала Дженкс. – Мне кажется, что он сориентирован так же, как курганы на том берегу.
– Может быть, их ориентируют по солнцу или по течению реки, – предположил Гуттиериз. – Неплохо было бы знать, как они строят эти курганы.
– Возможно, ориентируют по линиям магнитного поля.
– Может быть.
– Во всяком случае, – сказал Норрис, – мы не можем допустить, чтобы они строили свои курганы здесь. Эта местность предназначена для заселения. Нам нужно построить барьер, который бы они уважали. Но для этого нужно знать, как глубоко они копают. Нельзя построить барьер, не зная этого.
– Значит, у нас есть основания раскопать этот курган, – сказал Гуттиериз, но в голосе его не было удовольствия от предстоящей работы.
– Этот курган, вероятно, не очень глубокий, – сказала Дженкс. – Кроме того, он новый, и мы вряд ли принесем большой ущерб. К тому же остальные курганы находятся под защитой биосектора.
– Значит, биосектор не одобрит наши действия, – сказал Гуттиериз.
Молчание.
– Что же нам тогда делать? – спросил Огден, – отправить его через реку, на другой берег?
– Но не могли же они прорыть туннель под речным дном. Разве у них есть жабры?
– Такое возможно. Но это неважно. Главное, каковы функции этих курганов? Вы можете оказать?
– Думаю, – сказал Гуттиериз, – что это как-то связано с кладкой яиц. Может, сложная система вентиляции, как у тропических насекомых. Или инкубатор, использующий энергию солнца. Думаю, что ориентация курганов связана с преимущественным направлением ветра.
– Посмотрим, – сказала Дженкс.
– Хорошо. – Гуттиериз встал, отряхнул брюки и, подождав Огдена и Норриса, пошел к кургану.
Вблизи кургана они остановились. Это была мгновенная реакция. Они вдруг сразу ощутили опасность, несмотря на винтовки.
– Не стрелять, – сказал Гуттиериз. – Даже и не думайте стрелять. Стойте спокойно. Мы не знаем природу их зрения. Стойте спокойно и дайте им привыкнуть. Может, они так же любопытны, как ариэли.
– Грязные ублюдки, – сказал Норрис. С этим никто не спорил. Ариэли были по-своему красивы. Они двигались с непринужденной грацией и благодаря своим трепещущим шейным перепонкам напоминали птиц. А калибаны двигались тяжело, неуклюже. Они имели тускло-серый цвет и казались обляпанными грязью. Вид их не внушал ничего, кроме отвращения.
– Это агрессия, – сказала Дженкс. – Демонстрация угрозы. И тем не менее, мы не должны реагировать на нее.
– Черт побери, – сказал Огден. – А что если они захотят занять всю нашу территорию!
– Они питаются рыбой, – напомнил Гуттиериз, – так что их больше всего интересует река.
– А это значит, – сказала Дженкс, – что если ты окажешься рядом с чудовищем – оно побежит либо к реке, либо ко входу в курган. Если побежит.
– Посмотрим, – сказал Гуттиериз и сделал осторожный шаг вперед.
– Сэр, мы не хотим потерять вас, – заметил Огден.
– Я вовсе не собираюсь погибать. Просто подойду ближе. Ты тоже, Ева. – Он осторожно пошел вперед, зорко наблюдая за каждым движением виднеющегося чудовища. Оно лежало, раздувая черный шейный пузырь. В пасти были видны зубы. Очень много. Черный язык, похожий на змею, периодически появлялся из пасти. Это было исследование незнакомого явления. Гуттиериз остановился и смотрел на него.
Чудовище еще некоторое время пребывало в неподвижности. Затем повернуло голову и посмотрело на Гуттиериза вертикальной щелью глаза. Пузырь вздулся и опадал. Гуттиериз сделал еще несколько шагов, приближаясь к основанию кургана, который в три раза превышал его рост.
Внезапно калибан встал, ударил хвостом, подняв клубы пыли. Четыре ноги оторвали туловище калибана от земли. Он наклонил голову, не выпуская из поля зрения человека.
Гуттиериз оказался совсем близко, поэтому он сделал несколько шагов назад.
Калибан пошел за ним, неожиданно легко переставляя тяжелые лапы со страшными когтями. Двигался он быстро.
– Не стрелять, – услышал он шепот Евы Дженкс. Но в этот момент Гуттиериз не был уверен, что согласен с Евой. Он остановился, боясь бежать. Калибан тоже остановился и рассматривал его с расстояния нескольких метров.
– Пошел прочь, – крикнула ему Ева.
Снова стрельнул язык, и калибан повернул голову к Еве. Затем приподнял туловище. Двигался он гораздо быстрее, чем можно было предположить по его виду. Хвост непрерывно двигался, и Гуттиериз подумал, что это чрезвычайно опасное оружие: ведь одним ударом, калибан мог бы сломать человеку хребет.
Шейный пузырь снова опал. Калибан опустил голову и посмотрел на Гуттиериза. Затем он двинулся к биологу.
– Беги! – крикнула Дженкс.
Снова показался язык, толстый, как рука человека. Калибан слегка лизнул покрытый пылью сапог Гуттиериза. Хвост шевельнулся и легонько притронулся к Гуттиеризу. Затем чудовище начало подниматься на курган. Гуттиериз выдохнул воздух. Он только сейчас понял, что у него отчаянно бьется сердце. Он повернулся и побежал к товарищам. Те тоже уже бежали к нему. Впереди Дженкс, а за нею Огден и Норрис.
Гуттиериз смотрел на них, понимая, что поступил чрезвычайно глупо. Но затем подумал, что поведение калибана совершенно несовместимо с тем, чего можно было ожидать, судя по сообщениям исследовательских партий.
– Да, незабываемые ощущения, – сказал Гуттиериз, все еще дрожа. – Я думаю, что нам следует построить барьер именно здесь, возле этого холма.
– Правильно, – сказал Норрис. – И оградить барьером всю эту зону.
Биолог посмотрел на калибана, который снова улегся на вершине кургана. Гуттиериз пробормотал:
– Это чудовище в своем поведении совершенно не следует тем правилам, которые были описаны нашими разведчиками. И это значит, что все их предписания нужно подвергнуть сомнению.
Дженкс ничего не сказала. Существует предел тому, что истинный биолог может высказать публично. Уже и так было сказано слишком много, а ведь рядом шли те, кто свято верил указаниям исследовательских отрядов.
– Все-таки, я полагаю, что здесь всем нужно быть особенно осторожными и внимательными.
Они пошли обратно, и вскоре начался дождь, который, правда, быстро закончился, но погода явно портилась. Серое небо, а над островами низкие облака, несущиеся по ветру. Может быть, погода повлияла на настроение калибанов?
– Но как сооружать барьер при такой погоде?
– Пенобетон не застывает при такой погоде, – сказал Норрис. – Может, нам стоит подождать? Впрочем, все равно лучше сориентироваться по карте, где его лучше установить.
– Мы должны руководствоваться двумя критериями, – заметил инженер. – Во-первых, защита от наводнения, а во-вторых, мы должны иметь доступ во все области.
– И еще один критерий, – сказала Ева. – Сами калибаны. Куда они двинуться дальше.
– Не можем же мы согласовывать свои планы с этими ящерицами, – сказал Норрис. – Я настаиваю, что мы должны построить защитный барьер.
Гуттиериз подумал, затем кивнул:
– Можно попытаться... Но нельзя беспокоить колонию на том берегу. Если этот калибан решиться уплыть на тот берег, это будет лучше для него и для нас.
Гуттиериз посмотрел на небо, на облака, затем повернулся к кургану, стараясь найти разумное объяснение поведению чудовища.
6. День 58
Туман растворился в серой пелене неба, холодный ветер бил в пластик стен. Казалось, что тепло навсегда покинуло планету. Конн сидел, закутавшись в теплый плед, и думал, что это гораздо приятнее, чем сидеть с остальными в главном куполе. Может, кто-нибудь запустит нагреватели? Все-таки здесь собрались те, кто решил построить новый мир. Неужели же среди них нет никого, кто мог бы справиться с нагревателями?
Уже две недели, как стоит такая погода. Сильные волны, гонимые штормовым ветром, бьются о берег. И вода... Везде вода. На недавно обработанных полях завязли тракторы. Промозглый холод и сырость пронизывают все тело до костей. Одежда постоянно сырая. Ази получают пищу в пунктах распределения и возвращаются вновь в свои палатки, удаленные от жилищ людей. Конн понятия не имел, какие там настроения. Но если их страдания заметно больше, чем в лагере людей, то супервизорам придется потрудиться, чтобы погасить недовольство.
Сильный порыв ветра бросил в окно водяные брызги. Капли потекли по стеклу. Вот так все время: либо дождь, либо сильный, пропитанный влагой туман. Конн посмотрел на угол, который уже начал протекать. На полу даже образовалась лужица. Чтобы она не растекалась дальше, Конн бросил на нее какие-то тряпки. Сквозь стекла окон с трудом просачивался серый свет, и снаружи не доносилось никаких звуков, кроме шума дождя, да завывания ветра.
Конн поднялся, надел пальто, переждал порыв ветра и вышел на улицу. Переступая через лужи, он подошел к главному куполу и вошел внутрь.
Здесь было тепло, везде горели электрические лампы, отовсюду слышались разговоры.
– Чай, сэр? – спросил ази, который сегодня прислуживал в куполе и следил за чистотой.
– Да, – пробормотал Конн и сел за длинный стол, который находился в центре всего помещения. Здесь шла работа. В дальнем конце были развешаны карты. Там столпились инженеры, обсуждающие что-то.
Появился ази, Конн принял у него чашку, пробормотал «спасибо», и ази удалился, оставив Конна наедине со своими размышлениями. Возле стены лежала ящерица. Это была Раффл. Она была любимицей всего лагеря и поэтому могла быть везде, где ей хотелось. Она ложилась, обвив собою ножку стола или чью-нибудь ногу. Конн подумал, что она, по крайней мере, чистая. Это существо было так привязчиво, что потребовало себе имя и постоянное место возле людей. Все ее так кормили, что она заметно пополнела.
Наконец она поднялась и быстро взобралась на груду ящиков. Конн выпил чай и посмотрел в ее золотистые щелевидные глаза. Глядя на Конна, она слегка повернула голову и раздула шейную мантию.
– Чем-нибудь помочь, сэр? – спросил Билас, усевшись на скамью, которая заскрипела под его тяжестью. Отставной командор и полковник оперативной службы – теперь между ними нет никакой разницы. Вся субординация отменена.
– Боли в костях уменьшились. Есть успехи в дренаже?
– Мы проложили трубы, но влажность слишком большая. Метеорологи предупредили нас об этом.
– Да. Мы об этом знали. Вам предстоит большая работа.
К ним подошел еще один человек с чашкой чая. Это была Реган Чилес, которая села на противоположной стороне стола.
– Черт побери, – сказала она. – Машины выходят из строя. Соленый воздух, влажность. Мы смазали наиболее ответственные детали, но, видимо, придется все машины разобрать и прочистить. Однако у нас нет для этого ни сил, ни времени.
– Я уверен, что вы все сделаете наилучшим образом. – Конну вовсе не хотелось слушать о неприятностях. Он посмотрел вокруг себя. Народу здесь было меньше, чем он ожидал увидеть. Это его неприятно удивило. Чилес продолжала говорить, вываливая на него все свои проблемы, а он рассеянно кивал, стараясь вникнуть в них, осудить перегрузку машин секцией Образования, осудить то, что большое количество компьютеров вынуждено работать вне помещения. А эти типы из секции Образования вообще не считаются с расписанием работы машин...
– Хорошо, – сказал он наконец. – Все это вы можете изложить майору Гэллину.
Поджатые губы, кивок, недовольный взгляд.
– Вы с ним говорили? Что он вам сказал?
– Гэллин просто сказал, что все проблемы мы можем урегулировать между собой. Нужно только желание для сотрудничества.
– Ну что же, вам не следует действовать через голову Гэллина. Вы поняли меня?
– Сэр, – пробормотала Чилес, поджала губы и глубоко вздохнула. – Прошу прощения, но мои люди завалены работой, а остальные маются от безделья.
– Это потому, что ваша работа плохо спланирована?
– Да, сэр.
– Я поговорю с руководителями других подразделений. – Тут он вспомнил, что рядом сидит Билас, который слышит весь это разговор. – А вообще-то это дело Гэллина. Пейте чай, лейтенант. Если у вас возникают проблемы, обращайтесь по команде.
– Да, сэр.
– Сэр, – пробормотал Билас.
Конн оставался здесь, прихлебывая чай вместе с Чилес и Биласом. Скоро к нему со своими проблемами начали подходить и другие. Это ему наскучило и у него даже скрутило живот.
Допив чай, он сходил в туалет в конце купола, а затем побрел к себе. Воротник у него был поднят, а все тело как будто кололи тупыми иглами. Перед ним по дорожке скользнул ариэль, не обращая внимания на лужи. Для ариэлей главным была цель, направление, а не удобство передвижения. Такова была их природа.
Гуттиериз остановился на склоне холма и присел на корточки, чтобы исследовать новый курган, выросший на этом берегу реки. Ева Дженкс из биосектора присела рядом, а за нею встал Огден, оперативник из спецподразделения, с винтовкой наготове. Через некоторое время к ним, отдуваясь, присоединился Норрис и тоже с винтовкой.
Несомненно, это был курган... на их берегу и совершенно новый. Старые курганы находились на другом берегу реки – ее в лагере называли Стикс, и ширина ее в этом месте доходила до полукилометра. Это название подходило реке гораздо больше, чем официальное Форбс. Стикс и калибаны. Смесь старых мифов. Но этот курган вышел за пределы привычной территории.
– Интересно было бы сделать его снимок с воздуха, – сказала Дженкс. – Мне кажется, что он сориентирован так же, как курганы на том берегу.
– Может быть, их ориентируют по солнцу или по течению реки, – предположил Гуттиериз. – Неплохо было бы знать, как они строят эти курганы.
– Возможно, ориентируют по линиям магнитного поля.
– Может быть.
– Во всяком случае, – сказал Норрис, – мы не можем допустить, чтобы они строили свои курганы здесь. Эта местность предназначена для заселения. Нам нужно построить барьер, который бы они уважали. Но для этого нужно знать, как глубоко они копают. Нельзя построить барьер, не зная этого.
– Значит, у нас есть основания раскопать этот курган, – сказал Гуттиериз, но в голосе его не было удовольствия от предстоящей работы.
– Этот курган, вероятно, не очень глубокий, – сказала Дженкс. – Кроме того, он новый, и мы вряд ли принесем большой ущерб. К тому же остальные курганы находятся под защитой биосектора.
– Значит, биосектор не одобрит наши действия, – сказал Гуттиериз.
Молчание.
– Что же нам тогда делать? – спросил Огден, – отправить его через реку, на другой берег?
– Но не могли же они прорыть туннель под речным дном. Разве у них есть жабры?
– Такое возможно. Но это неважно. Главное, каковы функции этих курганов? Вы можете оказать?
– Думаю, – сказал Гуттиериз, – что это как-то связано с кладкой яиц. Может, сложная система вентиляции, как у тропических насекомых. Или инкубатор, использующий энергию солнца. Думаю, что ориентация курганов связана с преимущественным направлением ветра.
– Посмотрим, – сказала Дженкс.
– Хорошо. – Гуттиериз встал, отряхнул брюки и, подождав Огдена и Норриса, пошел к кургану.
Вблизи кургана они остановились. Это была мгновенная реакция. Они вдруг сразу ощутили опасность, несмотря на винтовки.
– Не стрелять, – сказал Гуттиериз. – Даже и не думайте стрелять. Стойте спокойно. Мы не знаем природу их зрения. Стойте спокойно и дайте им привыкнуть. Может, они так же любопытны, как ариэли.
– Грязные ублюдки, – сказал Норрис. С этим никто не спорил. Ариэли были по-своему красивы. Они двигались с непринужденной грацией и благодаря своим трепещущим шейным перепонкам напоминали птиц. А калибаны двигались тяжело, неуклюже. Они имели тускло-серый цвет и казались обляпанными грязью. Вид их не внушал ничего, кроме отвращения.
– Это агрессия, – сказала Дженкс. – Демонстрация угрозы. И тем не менее, мы не должны реагировать на нее.
– Черт побери, – сказал Огден. – А что если они захотят занять всю нашу территорию!
– Они питаются рыбой, – напомнил Гуттиериз, – так что их больше всего интересует река.
– А это значит, – сказала Дженкс, – что если ты окажешься рядом с чудовищем – оно побежит либо к реке, либо ко входу в курган. Если побежит.
– Посмотрим, – сказал Гуттиериз и сделал осторожный шаг вперед.
– Сэр, мы не хотим потерять вас, – заметил Огден.
– Я вовсе не собираюсь погибать. Просто подойду ближе. Ты тоже, Ева. – Он осторожно пошел вперед, зорко наблюдая за каждым движением виднеющегося чудовища. Оно лежало, раздувая черный шейный пузырь. В пасти были видны зубы. Очень много. Черный язык, похожий на змею, периодически появлялся из пасти. Это было исследование незнакомого явления. Гуттиериз остановился и смотрел на него.
Чудовище еще некоторое время пребывало в неподвижности. Затем повернуло голову и посмотрело на Гуттиериза вертикальной щелью глаза. Пузырь вздулся и опадал. Гуттиериз сделал еще несколько шагов, приближаясь к основанию кургана, который в три раза превышал его рост.
Внезапно калибан встал, ударил хвостом, подняв клубы пыли. Четыре ноги оторвали туловище калибана от земли. Он наклонил голову, не выпуская из поля зрения человека.
Гуттиериз оказался совсем близко, поэтому он сделал несколько шагов назад.
Калибан пошел за ним, неожиданно легко переставляя тяжелые лапы со страшными когтями. Двигался он быстро.
– Не стрелять, – услышал он шепот Евы Дженкс. Но в этот момент Гуттиериз не был уверен, что согласен с Евой. Он остановился, боясь бежать. Калибан тоже остановился и рассматривал его с расстояния нескольких метров.
– Пошел прочь, – крикнула ему Ева.
Снова стрельнул язык, и калибан повернул голову к Еве. Затем приподнял туловище. Двигался он гораздо быстрее, чем можно было предположить по его виду. Хвост непрерывно двигался, и Гуттиериз подумал, что это чрезвычайно опасное оружие: ведь одним ударом, калибан мог бы сломать человеку хребет.
Шейный пузырь снова опал. Калибан опустил голову и посмотрел на Гуттиериза. Затем он двинулся к биологу.
– Беги! – крикнула Дженкс.
Снова показался язык, толстый, как рука человека. Калибан слегка лизнул покрытый пылью сапог Гуттиериза. Хвост шевельнулся и легонько притронулся к Гуттиеризу. Затем чудовище начало подниматься на курган. Гуттиериз выдохнул воздух. Он только сейчас понял, что у него отчаянно бьется сердце. Он повернулся и побежал к товарищам. Те тоже уже бежали к нему. Впереди Дженкс, а за нею Огден и Норрис.
Гуттиериз смотрел на них, понимая, что поступил чрезвычайно глупо. Но затем подумал, что поведение калибана совершенно несовместимо с тем, чего можно было ожидать, судя по сообщениям исследовательских партий.
– Да, незабываемые ощущения, – сказал Гуттиериз, все еще дрожа. – Я думаю, что нам следует построить барьер именно здесь, возле этого холма.
– Правильно, – сказал Норрис. – И оградить барьером всю эту зону.
Биолог посмотрел на калибана, который снова улегся на вершине кургана. Гуттиериз пробормотал:
– Это чудовище в своем поведении совершенно не следует тем правилам, которые были описаны нашими разведчиками. И это значит, что все их предписания нужно подвергнуть сомнению.
Дженкс ничего не сказала. Существует предел тому, что истинный биолог может высказать публично. Уже и так было сказано слишком много, а ведь рядом шли те, кто свято верил указаниям исследовательских отрядов.
– Все-таки, я полагаю, что здесь всем нужно быть особенно осторожными и внимательными.
Они пошли обратно, и вскоре начался дождь, который, правда, быстро закончился, но погода явно портилась. Серое небо, а над островами низкие облака, несущиеся по ветру. Может быть, погода повлияла на настроение калибанов?
– Но как сооружать барьер при такой погоде?
– Пенобетон не застывает при такой погоде, – сказал Норрис. – Может, нам стоит подождать? Впрочем, все равно лучше сориентироваться по карте, где его лучше установить.
– Мы должны руководствоваться двумя критериями, – заметил инженер. – Во-первых, защита от наводнения, а во-вторых, мы должны иметь доступ во все области.
– И еще один критерий, – сказала Ева. – Сами калибаны. Куда они двинуться дальше.
– Не можем же мы согласовывать свои планы с этими ящерицами, – сказал Норрис. – Я настаиваю, что мы должны построить защитный барьер.
Гуттиериз подумал, затем кивнул:
– Можно попытаться... Но нельзя беспокоить колонию на том берегу. Если этот калибан решиться уплыть на тот берег, это будет лучше для него и для нас.
Гуттиериз посмотрел на небо, на облака, затем повернулся к кургану, стараясь найти разумное объяснение поведению чудовища.
6. День 58
Туман растворился в серой пелене неба, холодный ветер бил в пластик стен. Казалось, что тепло навсегда покинуло планету. Конн сидел, закутавшись в теплый плед, и думал, что это гораздо приятнее, чем сидеть с остальными в главном куполе. Может, кто-нибудь запустит нагреватели? Все-таки здесь собрались те, кто решил построить новый мир. Неужели же среди них нет никого, кто мог бы справиться с нагревателями?
Уже две недели, как стоит такая погода. Сильные волны, гонимые штормовым ветром, бьются о берег. И вода... Везде вода. На недавно обработанных полях завязли тракторы. Промозглый холод и сырость пронизывают все тело до костей. Одежда постоянно сырая. Ази получают пищу в пунктах распределения и возвращаются вновь в свои палатки, удаленные от жилищ людей. Конн понятия не имел, какие там настроения. Но если их страдания заметно больше, чем в лагере людей, то супервизорам придется потрудиться, чтобы погасить недовольство.
Сильный порыв ветра бросил в окно водяные брызги. Капли потекли по стеклу. Вот так все время: либо дождь, либо сильный, пропитанный влагой туман. Конн посмотрел на угол, который уже начал протекать. На полу даже образовалась лужица. Чтобы она не растекалась дальше, Конн бросил на нее какие-то тряпки. Сквозь стекла окон с трудом просачивался серый свет, и снаружи не доносилось никаких звуков, кроме шума дождя, да завывания ветра.
Конн поднялся, надел пальто, переждал порыв ветра и вышел на улицу. Переступая через лужи, он подошел к главному куполу и вошел внутрь.
Здесь было тепло, везде горели электрические лампы, отовсюду слышались разговоры.
– Чай, сэр? – спросил ази, который сегодня прислуживал в куполе и следил за чистотой.
– Да, – пробормотал Конн и сел за длинный стол, который находился в центре всего помещения. Здесь шла работа. В дальнем конце были развешаны карты. Там столпились инженеры, обсуждающие что-то.
Появился ази, Конн принял у него чашку, пробормотал «спасибо», и ази удалился, оставив Конна наедине со своими размышлениями. Возле стены лежала ящерица. Это была Раффл. Она была любимицей всего лагеря и поэтому могла быть везде, где ей хотелось. Она ложилась, обвив собою ножку стола или чью-нибудь ногу. Конн подумал, что она, по крайней мере, чистая. Это существо было так привязчиво, что потребовало себе имя и постоянное место возле людей. Все ее так кормили, что она заметно пополнела.
Наконец она поднялась и быстро взобралась на груду ящиков. Конн выпил чай и посмотрел в ее золотистые щелевидные глаза. Глядя на Конна, она слегка повернула голову и раздула шейную мантию.
– Чем-нибудь помочь, сэр? – спросил Билас, усевшись на скамью, которая заскрипела под его тяжестью. Отставной командор и полковник оперативной службы – теперь между ними нет никакой разницы. Вся субординация отменена.
– Боли в костях уменьшились. Есть успехи в дренаже?
– Мы проложили трубы, но влажность слишком большая. Метеорологи предупредили нас об этом.
– Да. Мы об этом знали. Вам предстоит большая работа.
К ним подошел еще один человек с чашкой чая. Это была Реган Чилес, которая села на противоположной стороне стола.
– Черт побери, – сказала она. – Машины выходят из строя. Соленый воздух, влажность. Мы смазали наиболее ответственные детали, но, видимо, придется все машины разобрать и прочистить. Однако у нас нет для этого ни сил, ни времени.
– Я уверен, что вы все сделаете наилучшим образом. – Конну вовсе не хотелось слушать о неприятностях. Он посмотрел вокруг себя. Народу здесь было меньше, чем он ожидал увидеть. Это его неприятно удивило. Чилес продолжала говорить, вываливая на него все свои проблемы, а он рассеянно кивал, стараясь вникнуть в них, осудить перегрузку машин секцией Образования, осудить то, что большое количество компьютеров вынуждено работать вне помещения. А эти типы из секции Образования вообще не считаются с расписанием работы машин...
– Хорошо, – сказал он наконец. – Все это вы можете изложить майору Гэллину.
Поджатые губы, кивок, недовольный взгляд.
– Вы с ним говорили? Что он вам сказал?
– Гэллин просто сказал, что все проблемы мы можем урегулировать между собой. Нужно только желание для сотрудничества.
– Ну что же, вам не следует действовать через голову Гэллина. Вы поняли меня?
– Сэр, – пробормотала Чилес, поджала губы и глубоко вздохнула. – Прошу прощения, но мои люди завалены работой, а остальные маются от безделья.
– Это потому, что ваша работа плохо спланирована?
– Да, сэр.
– Я поговорю с руководителями других подразделений. – Тут он вспомнил, что рядом сидит Билас, который слышит весь это разговор. – А вообще-то это дело Гэллина. Пейте чай, лейтенант. Если у вас возникают проблемы, обращайтесь по команде.
– Да, сэр.
– Сэр, – пробормотал Билас.
Конн оставался здесь, прихлебывая чай вместе с Чилес и Биласом. Скоро к нему со своими проблемами начали подходить и другие. Это ему наскучило и у него даже скрутило живот.
Допив чай, он сходил в туалет в конце купола, а затем побрел к себе. Воротник у него был поднят, а все тело как будто кололи тупыми иглами. Перед ним по дорожке скользнул ариэль, не обращая внимания на лужи. Для ариэлей главным была цель, направление, а не удобство передвижения. Такова была их природа.