Страница:
Джудит же выплакала все глаза, ее переживания едва не привели к болезни. Как она могла так скоро забыть, что он подлец? И несмотря на страдания, которые доставило письмо, она изо всех сил сдерживалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Джудит ненавидела Гевина, но ее тело сжигала страсть к нему, и эта мука не прекращалась ни на день, ни на час.
— Моя госпожа, — тихо проговорила Джоан. В последнее время слуги стали ходить вокруг своих хозяев на цыпочках. — Лорд Гевин просит вас прийти в большой зал.
— Ни за что! — без колебаний отрезала Джудит.
— Он сказал, что у него срочное дело, связанное с вашими родителями.
— Моей матерью? — забеспокоившись, спросила Джудит.
— Я не знаю. Он сказал, что должен немедленно поговорить с вами.
Как только Джудит увидела своего мужа, она сразу же поняла, что случилось несчастье. Его глаза потемнели, губы были плотно сжаты, превратившись в тонкую полоску. Свою ярость он обратил на жену.
— Почему ты не сказала мне, что до меня тебя прочили в жены другому?
Это заявление ошеломило ее.
— Я говорила тебе, что меня готовили к церкви.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду не церковь. Как насчет того молодого человека, с которым ты смеялась и кокетничала во время турнира? Мне следовало бы догадаться.
Джудит почувствовала, как в ее жилах забурлила кровь.
— О чем тебе следовало бы догадаться? Что любой другой мужчина будет более подходящим мужем, чем ты?
Гевин, во всем облике которого ощущалась угроза, шагнул к ней, но она не отступила.
— Уолтер Демари предъявил требования на тебя и на твои земли. Чтобы придать больше веса своим словам, он убил твоего отца и взял в заложницы твою мать.
Гнев в одно мгновение покинул Джудит. Она сразу же почувствовала себя раздавленной и беспомощной и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Убил? Захватил? — с трудом прошептала она.
Гевин, немного успокоившись, накрыл ее руку своей.
— Я не хотел так огорошить тебя. Просто меня взбесило, что этот человек требует то, что принадлежит мне!
— Тебе? — Джудит удивленно посмотрела на него. — Мой отец убит, мама находится в плену, земли захвачены, — а ты смеешь говорить о том, что потерял?
Он отодвинулся от нее.
— Давай рассуждать разумно. Тебя обещали в жены Уолтеру Демари?
— Нет.
— Уверена? — В ответ она бросила на него уничтожающий взгляд. — Он заявляет, что вернет твою мать целой и невредимой, если ты придешь к нему.
Джудит резко повернулась.
— Тогда я пойду.
— Нет! — воскликнул Гевин и силой усадил ее в кресло. — Ты не можешь! Ты принадлежишь мне!
Джудит, которая лихорадочно соображала, как решить свалившуюся на нее проблему, подняла на Гевина глаза.
— Если я принадлежу тебе, если мои земли принадлежат тебе, то как этот человек собирается заполучить их? Даже в сражении он не может отвоевать твою собственность.
— Это не входит в планы Демари. — Взгляд Гевина буквально буравил Джудит. — Ему сказали, будто мы не спим вместе. Он требует развода, чтобы ты перед королем объявила о своей антипатии ко мне и любви к нему.
— И если я это сделаю, он отпустит мою мать и не причинит ей вреда?
— Так он утверждает.
— А что, если я ни о чем не буду заявлять? Что будет с мамой?
— Не знаю, — после непродолжительной паузы ответил Гевин. — Мне трудно предположить, что станет с ней.
Несколько секунд Джудит молчала.
— Значит, мне надо выбирать между мужем и матерью? Решить, стоит ли удовлетворять алчные требования человека, которого я почти не знаю?
— Нет, тебе не придется выбирать. — Джудит никогда не слышала. Чтобы голос Гевина звучал так странно. Он был холоден, как закаленная сталь. Она резко подняла голову. — Мы можем часто ссориться, но только в пределах нашего поместья, даже — наших комнат, и я могу уступать тебе. Ты можешь придумывать новые вабики, и я могу сердиться на тебя за это, но сейчас я не позволю тебе вмешиваться. Меня не волнует, собиралась ли ты выходить за него до меня — пусть даже ты с детства спала с ним в одной постели. Это — война, и я не буду спорить с тобой.
— Но моя мать…
— Я постараюсь вызволить ее, но не знаю, удастся ли мне.
— Тогда пусти меня к нему. Дай мне попробовать уговорить его.
Но Гевин был непреклонен, — Я не могу допустить этого. А теперь я должен идти поднимать моих людей. Мы выступаем завтра рано утром, — Он повернулся и вышел.
Джудит долго стояла у окна своей спальни. Пришла ее горничная и помогла своей госпоже раздеться, Потом накинула на нее зеленый бархатный халат, подбитый норкой. Джудит не замечала, что в комнате еще кто-то есть. Ее матери, всю жизнь защищавшей и оберегавшей свою дочь, грозит опасность со стороны человека, которого Джудит едва знала! Она смутно помнила Уолтера Демари. В тот день, на турнире, у нее сложилось о нем довольно приятное впечатление. Он объяснял ей правила поединков. Однако ей никогда не забыть слов Гевина, который сказал, будто бы она соблазняла Демари.
Гевин. Гевин. Гевин. Опять он. Все дороги ведут к ее мужу. Он требует, он указывает, что она должна делать. У нее нет выбора. Ее мать будет отдана в жертву ради неуемного собственнического инстинкта Гевина.
А что бы она сделала, будь у нее выбор? Внезапно ее глаза заблестели. Какое право имеет этот отвратительный человечишка вмешиваться в ее жизнь? Он играет с огнем, когда вынуждает других выбирать между тем, что ему не принадлежит. «Бороться!» — кричал ей внутренний голос. Ее мать внушила ей чувство собственного достоинства. Неужели Элен согласилась бы, чтобы ее единственная дочь покорно предстала перед королем и, как попугай, повторила бы явную ложь только потому, что этот человек так захотел?
Нет, она не сделает этого! И Элен не согласилась бы. Джудит повернулась к двери. Она еще не была уверена в том, куда направится, но одна мысль, поддержанная горевшей в ней яростью, придала ей смелости.
— Вот как! Шпионы Демари говорят, что мы не спим вместе, следовательно, наш брак может быть расторгнут, — пробормотала она, пересекая опустевший зал.
Уверенность в правильности своих действий не покинула ее, когда она открыла дверь в комнату, которую теперь занимал Гевин. Он стоял глубоко задумавшись возле окна, оперевшись нотой на скамеечку. Одно дело хвастаться своим благородством и гордостью, но совсем другое — противостоять мужчине, который каждую ночь находит повод не прийти в супружескую постель. Перед мысленным взором Джудит возникло холодное, но красивое лицо Элис Вейланс. Она прикусила язык, да с такой силой, что от боли на глазах выступили слезы. Она уже приняла решение и теперь должна сжиться с этим. Завтра ее муж отправится на войну. Джудит была босиком, поэтому бесшумно проскользнула в комнату и остановилась в футе за спиной Гевина.
Гевин скорее почувствовал присутствие жены, чем увидел ее. Он медленно повернулся и задержал дыхание. В отсветах пламени ее волосы казались темнее, они сияли золотым блеском на фоне зеленого бархата. Коричневая норка подчеркивала белизну ее кожи. Гевин лишился дара речи. Близость жены, тишина и спокойствие, царившие в комнате, желтоватый свет свечей — все создавало ощущение нереальности. Некоторое время Джудит смотрела на него, потом неторопливо развязала тесемки халата, который тяжелым потоком скользнул по ее нежной коже и упал к ногам.
Взгляд Гевина блуждал по ее телу, словно он был не в состоянии в полной мере понять ее красоту. Только когда их глаза встретились, он догадался, что она встревожена. Был ли это страх? Перед тем… что он прогонит ее? Это предположение настолько потрясло его, что он едва не рассмеялся вслух.
— Гевин, — прошептала Джудит.
Не успела она произнести его имя, как оказалась в его объятиях. Он подхватил ее на руки и понес к кровати, а его губы уже приникли к ее губам.
Джудит боялась самой себя не меньше, чем его. Гевин понял это, целуя ее. Он слишком долго ждал, когда она придет к нему. Долгие недели он был вдали от нее и все это время надеялся, что 161 она научится доверять ему. Но сейчас, когда он держал ее на руках, он не испытывал сладкого чувства победы.
— В чем дело, любимая? Что беспокоит тебя? Джудит захотелось плакать, когда она услышала тревогу в его голосе. Ну как она может рассказать ему о своей боли?
Гевин нес ее к кровати, и отблески пламени играли на ее коже, ее грудь вздымалась при каждом вздохе — и он забыл обо всем на свете, кроме того, что она рядом. Он быстро сдернул с себя одежду и осторожно опустился возле Джудит. Ему хотелось полностью отдаться тому непередаваемому восторгу, который охватывал его, когда его тело, дюйм за дюймом, постепенно приникало к ее телу.
Но у него не хватило сил долго терпеть эту муку, и он страстно притянул ее к себе.
— Джудит, я тосковал по тебе. Она подставила ему лицо в ожидании поцелуя. Они слишком изголодались друг по другу, чтобы неторопливо предаваться любовной игре. Их желание обладать друг другом требовало немедленного удовлетворения. Пальцы Джудит впились в спину Гевина. Он гортанно засмеялся. Потом одной рукой схватил ее запястья и закинул ей руки за голову. Она попыталась высвободиться, но он был сильнее. Когда он вошел в нее, она вскрикнула и подняла бедра навстречу ему. Он отпустил ее руки, и она, обняв его, сильнее прижалась к нему. Весь преисполненный наслаждения путь к освобождению, к которому они так стремились, они преодолели в страшной спешке, граничащей с неистовством. Когда последняя судорога отпустила Гевина и он в изнеможении опустился на Джудит, их тела остались сплетенными.
Должно быть, они задремали. Спустя некоторое время Джудит разбудило ритмичное движение Гевина. Еще не совсем очнувшись от сна, но охваченная возбуждением, она стала отвечать ему. Постепенно ее сознание полностью погрузилось в ощущения, которые испытывало ее тело. Она не знала, что хочет, но ей не нравилась ее поза. Она даже не догадывалась, в какое смятение привела Гевина, когда оттолкнула его, продолжая при этом плотно прижиматься к его бедрам. Как только он перевернулся на спину, она опустилась на него.
Гевин не стал терять время на то, чтобы удивляться. Его руки от ее, живота поднялись к груди. Джудит выгнулась и закинула голову, и когда Гевин увидел ее нежную шею, которая четко выделялась своей белизной в царившем полумраке, его охватило еще большее возбуждение. Он сжал пальцами ее бедра, руками помогая ей сохранить стремительный ритм. Они кончили одновременно, и взрыв, который они испытали, был подобен фейерверку из серебряных и голубых звезд.
Джудит упала на Гевина, и он крепко прижал ее к себе. Ее волосы шелковым ковром разметались по их разгоряченным телам. Ни один из них не заговорил о том, что занимало их мысли:
— завтра Гевин отправляется на войну.
Глава 13
— Моя госпожа, — тихо проговорила Джоан. В последнее время слуги стали ходить вокруг своих хозяев на цыпочках. — Лорд Гевин просит вас прийти в большой зал.
— Ни за что! — без колебаний отрезала Джудит.
— Он сказал, что у него срочное дело, связанное с вашими родителями.
— Моей матерью? — забеспокоившись, спросила Джудит.
— Я не знаю. Он сказал, что должен немедленно поговорить с вами.
Как только Джудит увидела своего мужа, она сразу же поняла, что случилось несчастье. Его глаза потемнели, губы были плотно сжаты, превратившись в тонкую полоску. Свою ярость он обратил на жену.
— Почему ты не сказала мне, что до меня тебя прочили в жены другому?
Это заявление ошеломило ее.
— Я говорила тебе, что меня готовили к церкви.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду не церковь. Как насчет того молодого человека, с которым ты смеялась и кокетничала во время турнира? Мне следовало бы догадаться.
Джудит почувствовала, как в ее жилах забурлила кровь.
— О чем тебе следовало бы догадаться? Что любой другой мужчина будет более подходящим мужем, чем ты?
Гевин, во всем облике которого ощущалась угроза, шагнул к ней, но она не отступила.
— Уолтер Демари предъявил требования на тебя и на твои земли. Чтобы придать больше веса своим словам, он убил твоего отца и взял в заложницы твою мать.
Гнев в одно мгновение покинул Джудит. Она сразу же почувствовала себя раздавленной и беспомощной и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Убил? Захватил? — с трудом прошептала она.
Гевин, немного успокоившись, накрыл ее руку своей.
— Я не хотел так огорошить тебя. Просто меня взбесило, что этот человек требует то, что принадлежит мне!
— Тебе? — Джудит удивленно посмотрела на него. — Мой отец убит, мама находится в плену, земли захвачены, — а ты смеешь говорить о том, что потерял?
Он отодвинулся от нее.
— Давай рассуждать разумно. Тебя обещали в жены Уолтеру Демари?
— Нет.
— Уверена? — В ответ она бросила на него уничтожающий взгляд. — Он заявляет, что вернет твою мать целой и невредимой, если ты придешь к нему.
Джудит резко повернулась.
— Тогда я пойду.
— Нет! — воскликнул Гевин и силой усадил ее в кресло. — Ты не можешь! Ты принадлежишь мне!
Джудит, которая лихорадочно соображала, как решить свалившуюся на нее проблему, подняла на Гевина глаза.
— Если я принадлежу тебе, если мои земли принадлежат тебе, то как этот человек собирается заполучить их? Даже в сражении он не может отвоевать твою собственность.
— Это не входит в планы Демари. — Взгляд Гевина буквально буравил Джудит. — Ему сказали, будто мы не спим вместе. Он требует развода, чтобы ты перед королем объявила о своей антипатии ко мне и любви к нему.
— И если я это сделаю, он отпустит мою мать и не причинит ей вреда?
— Так он утверждает.
— А что, если я ни о чем не буду заявлять? Что будет с мамой?
— Не знаю, — после непродолжительной паузы ответил Гевин. — Мне трудно предположить, что станет с ней.
Несколько секунд Джудит молчала.
— Значит, мне надо выбирать между мужем и матерью? Решить, стоит ли удовлетворять алчные требования человека, которого я почти не знаю?
— Нет, тебе не придется выбирать. — Джудит никогда не слышала. Чтобы голос Гевина звучал так странно. Он был холоден, как закаленная сталь. Она резко подняла голову. — Мы можем часто ссориться, но только в пределах нашего поместья, даже — наших комнат, и я могу уступать тебе. Ты можешь придумывать новые вабики, и я могу сердиться на тебя за это, но сейчас я не позволю тебе вмешиваться. Меня не волнует, собиралась ли ты выходить за него до меня — пусть даже ты с детства спала с ним в одной постели. Это — война, и я не буду спорить с тобой.
— Но моя мать…
— Я постараюсь вызволить ее, но не знаю, удастся ли мне.
— Тогда пусти меня к нему. Дай мне попробовать уговорить его.
Но Гевин был непреклонен, — Я не могу допустить этого. А теперь я должен идти поднимать моих людей. Мы выступаем завтра рано утром, — Он повернулся и вышел.
Джудит долго стояла у окна своей спальни. Пришла ее горничная и помогла своей госпоже раздеться, Потом накинула на нее зеленый бархатный халат, подбитый норкой. Джудит не замечала, что в комнате еще кто-то есть. Ее матери, всю жизнь защищавшей и оберегавшей свою дочь, грозит опасность со стороны человека, которого Джудит едва знала! Она смутно помнила Уолтера Демари. В тот день, на турнире, у нее сложилось о нем довольно приятное впечатление. Он объяснял ей правила поединков. Однако ей никогда не забыть слов Гевина, который сказал, будто бы она соблазняла Демари.
Гевин. Гевин. Гевин. Опять он. Все дороги ведут к ее мужу. Он требует, он указывает, что она должна делать. У нее нет выбора. Ее мать будет отдана в жертву ради неуемного собственнического инстинкта Гевина.
А что бы она сделала, будь у нее выбор? Внезапно ее глаза заблестели. Какое право имеет этот отвратительный человечишка вмешиваться в ее жизнь? Он играет с огнем, когда вынуждает других выбирать между тем, что ему не принадлежит. «Бороться!» — кричал ей внутренний голос. Ее мать внушила ей чувство собственного достоинства. Неужели Элен согласилась бы, чтобы ее единственная дочь покорно предстала перед королем и, как попугай, повторила бы явную ложь только потому, что этот человек так захотел?
Нет, она не сделает этого! И Элен не согласилась бы. Джудит повернулась к двери. Она еще не была уверена в том, куда направится, но одна мысль, поддержанная горевшей в ней яростью, придала ей смелости.
— Вот как! Шпионы Демари говорят, что мы не спим вместе, следовательно, наш брак может быть расторгнут, — пробормотала она, пересекая опустевший зал.
Уверенность в правильности своих действий не покинула ее, когда она открыла дверь в комнату, которую теперь занимал Гевин. Он стоял глубоко задумавшись возле окна, оперевшись нотой на скамеечку. Одно дело хвастаться своим благородством и гордостью, но совсем другое — противостоять мужчине, который каждую ночь находит повод не прийти в супружескую постель. Перед мысленным взором Джудит возникло холодное, но красивое лицо Элис Вейланс. Она прикусила язык, да с такой силой, что от боли на глазах выступили слезы. Она уже приняла решение и теперь должна сжиться с этим. Завтра ее муж отправится на войну. Джудит была босиком, поэтому бесшумно проскользнула в комнату и остановилась в футе за спиной Гевина.
Гевин скорее почувствовал присутствие жены, чем увидел ее. Он медленно повернулся и задержал дыхание. В отсветах пламени ее волосы казались темнее, они сияли золотым блеском на фоне зеленого бархата. Коричневая норка подчеркивала белизну ее кожи. Гевин лишился дара речи. Близость жены, тишина и спокойствие, царившие в комнате, желтоватый свет свечей — все создавало ощущение нереальности. Некоторое время Джудит смотрела на него, потом неторопливо развязала тесемки халата, который тяжелым потоком скользнул по ее нежной коже и упал к ногам.
Взгляд Гевина блуждал по ее телу, словно он был не в состоянии в полной мере понять ее красоту. Только когда их глаза встретились, он догадался, что она встревожена. Был ли это страх? Перед тем… что он прогонит ее? Это предположение настолько потрясло его, что он едва не рассмеялся вслух.
— Гевин, — прошептала Джудит.
Не успела она произнести его имя, как оказалась в его объятиях. Он подхватил ее на руки и понес к кровати, а его губы уже приникли к ее губам.
Джудит боялась самой себя не меньше, чем его. Гевин понял это, целуя ее. Он слишком долго ждал, когда она придет к нему. Долгие недели он был вдали от нее и все это время надеялся, что 161 она научится доверять ему. Но сейчас, когда он держал ее на руках, он не испытывал сладкого чувства победы.
— В чем дело, любимая? Что беспокоит тебя? Джудит захотелось плакать, когда она услышала тревогу в его голосе. Ну как она может рассказать ему о своей боли?
Гевин нес ее к кровати, и отблески пламени играли на ее коже, ее грудь вздымалась при каждом вздохе — и он забыл обо всем на свете, кроме того, что она рядом. Он быстро сдернул с себя одежду и осторожно опустился возле Джудит. Ему хотелось полностью отдаться тому непередаваемому восторгу, который охватывал его, когда его тело, дюйм за дюймом, постепенно приникало к ее телу.
Но у него не хватило сил долго терпеть эту муку, и он страстно притянул ее к себе.
— Джудит, я тосковал по тебе. Она подставила ему лицо в ожидании поцелуя. Они слишком изголодались друг по другу, чтобы неторопливо предаваться любовной игре. Их желание обладать друг другом требовало немедленного удовлетворения. Пальцы Джудит впились в спину Гевина. Он гортанно засмеялся. Потом одной рукой схватил ее запястья и закинул ей руки за голову. Она попыталась высвободиться, но он был сильнее. Когда он вошел в нее, она вскрикнула и подняла бедра навстречу ему. Он отпустил ее руки, и она, обняв его, сильнее прижалась к нему. Весь преисполненный наслаждения путь к освобождению, к которому они так стремились, они преодолели в страшной спешке, граничащей с неистовством. Когда последняя судорога отпустила Гевина и он в изнеможении опустился на Джудит, их тела остались сплетенными.
Должно быть, они задремали. Спустя некоторое время Джудит разбудило ритмичное движение Гевина. Еще не совсем очнувшись от сна, но охваченная возбуждением, она стала отвечать ему. Постепенно ее сознание полностью погрузилось в ощущения, которые испытывало ее тело. Она не знала, что хочет, но ей не нравилась ее поза. Она даже не догадывалась, в какое смятение привела Гевина, когда оттолкнула его, продолжая при этом плотно прижиматься к его бедрам. Как только он перевернулся на спину, она опустилась на него.
Гевин не стал терять время на то, чтобы удивляться. Его руки от ее, живота поднялись к груди. Джудит выгнулась и закинула голову, и когда Гевин увидел ее нежную шею, которая четко выделялась своей белизной в царившем полумраке, его охватило еще большее возбуждение. Он сжал пальцами ее бедра, руками помогая ей сохранить стремительный ритм. Они кончили одновременно, и взрыв, который они испытали, был подобен фейерверку из серебряных и голубых звезд.
Джудит упала на Гевина, и он крепко прижал ее к себе. Ее волосы шелковым ковром разметались по их разгоряченным телам. Ни один из них не заговорил о том, что занимало их мысли:
— завтра Гевин отправляется на войну.
Глава 13
Замок Чатворт представлял собой двухэтажное кирпичное здание с резными каменными фронтонами над окнами из французского стекла. Оно было длинным и узким и с обеих сторон заканчивалось стеклянными фонарями. За домом располагался окруженный стеной очаровательный палисадник. От дома до леса, частного охотничьего угодья графа, тянулась лужайка, покрытая нежной травой.
Из леса вышли три человека и направились по лужайке к дому. Джослин Лэинг, с лютней, перекинутой через плечо, обнимал двоих судомоек, Гледис и Бланш. Яркие, горевшие огнем глаза Джослина затуманились при воспоминании о том, как он несколько часов ублажал этих жадных до любовных утех женщин. Но сам Джослин не считал их алчными. По его мнению, все женщины были подобны драгоценным камням, каждый из которых отличался своей неповторимой красотой. Ему были чужды ревность и чувство собственности.
К сожалению, судомойки были настроены совершенно иначе. В настоящий момент обе боялись оставить Джослина.
— Тебя привезли сюда для нее ? — настойчиво расспрашивала его Гледис.
Джослин повернулся и смотрел на нее до тех пор, пока она не отвела глаза и не зарделась. Однако Бланш, в отличие от Гледис, было не так-то просто смутить.
— Удивительно, что лорд Эдмунд разрешил тебе приехать. Он держит леди Элис, как в тюрьме. Он позволяет ей кататься верхом только тогда, когда сам сопровождает ее.
— А лорд Эдмунд не любит, когда у него после подобной прогулки болит его мягкая задница, — добавила Гледис.
У Джослина был озадаченный вид.
— Я думал, это брак по любви — граф женился на девушке без денег.
— По любви! Ха! — рассмеялась Бланш. — Эта женщина любит только себя. Она считала лорда Эдмунда простачком, которого сможет использовать, как ей заблагорассудится. Но он оказался далеко не дурак. Уж мы-то знаем — не так ли, Гледис, — ведь мы живем здесь много лет!
— О да, — подтвердила Гледис. — Она думала, что будет управлять замком. Я знаю таких, как она. Но лорд Эдмунд скорее сожжет все поместье дотла, чем даст ей свободу действий..
Джослин нахмурился.
— Тогда зачем же он женился на ней? Ведь он мог выбрать любую. У леди Элис даже нет земель.
— Она красива, — пожав плечами, ответила Бланш. — А он любит красивых.
Джослин улыбнулся.
— Этот человек начинает мне нравиться. Я всей душой согласен с ним. — Он бросил на обеих девушек многозначительный взгляд, заставивший их покраснеть и опустить глаза.
— Нет, Джослин, — продолжала Бланш, — он не такой, как ты.
— Действительно, — поддержала ее Гледис и провела рукой по бедру юноши.
Бланш укоризненно посмотрела на нее.
— Лорду Эдмунду нравится только ее красота. Она совершенно не интересует его как женщина.
— Точно так же он относится к бедной Констанции, — добавила Гледис.
— К Констанции? — переспросил Джослин. — Я не знаком с нею. Бланш рассмеялась.
— Взгляни-ка на него, Гледис. Рядом с ним стоят две такие прекрасные женщины, а он переживает из-за того, что не знаком с третьей.
— А может, Джослин беспокоится из-за того, что на свете еще осталась женщина, которую он не знает? — поддразнила Гледис.
Джослин схватился руками за голову, всем своим видом показывая, что пребывает в крайнем отчаянии.
— Я погиб! Меня разоблачили!
— Вот это правильно, — засмеялась Бланш и принялась целовать его в шею. — Скажи мне, сладенький мой, ты когда-нибудь сохранял верность женщине?
Джослин нежно провел языком по мочке ее уха.
171 — Я верен всем женщинам… на определенный срок.
Так, хохоча и болтая, они подошли к дому.
— Где ты был? — прошипела Элис, как только в дверях большого зала появился Джослин.
Бланш и Гледис поспешили вернуться к своим обязанностям и удалились на задний двор.
— Вы скучали по мне, моя госпожа? — Невозмутимо улыбнувшись и убедившись, что рядом никого нет, Джослин взял ее руку и приник к ней поцелуем.
— Нет, не скучала, — откровенно ответила Элис. — Во всяком случае, не испытывала то, на что ты намекаешь. Значит, пока я тут сижу одна, ты развлекаешься с этими двумя потаскухами?
Лицо Джослина немедленно приняло озабоченное выражение.
— Вам было одиноко?
— Да, мне было одиноко! — отрезала Элис и опустилась в кресло. Она была так же нежна и красива, как и в тот день, когда он впервые увидел ее на свадьбе Монтгомери. Однако сейчас в ее облике появилась некая утонченность, которую придавало ей немного осунувшееся лицо. Ее глаза нервно перебегали с одного предмета на другой. — Да, — тихо повторила она, — я одинока. У меня здесь нет друзей.
— Неужели это возможно? Уверен, что ваш муж не может не любить такую красавицу, как вы!
— Любить! — рассмеялась она. — Эдмунд никого не любит. Он держит меня как птицу в клетке. Я никого не вижу, мне не с кем поговорить. — Элис отвернулась и устремила взгляд в скрытый полумраком угол комнаты. Ее точеный профиль исказила гримаса ненависти. — Кроме нее! — процедила она. Джослин, который не подозревал, что рядом кто-то есть, проследил за ее взглядом. — Выходи, маленькая мерзавка! — вскипела Элис. — Пусть он увидит тебя. Не прячься, дочь шакала. Гордись тем, что делаешь. — Джослин всматривался до тех пор, пока не увидел выступившую из мрака девушку. Она была тоненькой и хрупкой, ее плечи были опущены, голова склонена. — Смотри сюда, ты, шлюха! — приказала Элис.
У Джослина перехватило дыхание, когда он заглянул в глаза девушки. Не обладая столь поразительной красотой, как Элис или та, невеста, Джудит Риведун, она была очаровательна. Но его поразили ее глаза. Это были темно-фиолетовые озера, в которых таились все печали мира. Джослину никогда не доводилось видеть такого страдания и отчаяния.
— Он приставил ее ко мне как сторожевого пса, — сказала Элис. — Я без нее не могу и шагу ступить. Однажды я попыталась убить ее, но Эдмунд привел ее в чувство. Я, .. — В этот момент Элис заметила приближавшегося мужа.
Это был низкорослый жирный мужчина с мощными челюстями и тяжелым взглядом всегда заспанных глаз. Никто бы не догадался, что за этой внешностью скрывается хитрый и изворотливый ум. Но Элис уже довелось познакомиться с его ловкостью и изобретательностью.
— Приходи ко мне, — прошептала она Джослину, прежде чем тот, коротко кивнув Эдмунду, вышел из зала.
— Твои вкусы изменились, — заметил Эдмунд. — Этот совсем не похож на Гевина Монтгомери.
Элис молча смотрела на него. Она знала, что нет смысла спорить с ним. Она был замужем всего месяц, и каждый раз, когда видела своего мужа, вспоминала первое утро после свадьбы.
Свою брачную ночь она провела в одиночестве, а утром Эдмунд вызвал ее к себе. Он очень сильно отличался от того человека, с которым она познакомилась.
Элис кокетливо опустила ресницы.
— Мне… было одиноко, милорд.
— Теперь можешь оставить свои штучки! — потребовал Эдмунд, поднимаясь с кресла. — Итак! Ты думаешь, что будешь управлять мной и моими владениями, не так ли?
— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, — запинаясь, пробормотала Элис, встретившись с ним взглядом.
— Вы — вы все, вся Англия, — считаете меня дураком. Эти мускулистые рыцари, с которыми ты путалась, называют меня трусом, потому что я отказываюсь рисковать жизнью ради участия в сражениях, затеянных королем. Но какое мне дело до чьих-либо сражений, кроме собственных? — Элис, пораженная до глубины души, не знала, что сказать. — Ну, моя дорогая, где же твое жеманство, которым ты встречаешь мужчин, несущих всякую чепуху о твоей красоте?
— Я не понимаю.
Эдмунд пересек просторную спальню, расположенную на верхнем этаже красивого замка поместья Чатворт, и, подойдя к высокому комоду, налил себе вина. Комната была обставлена дубовой и ореховой резной мебелью, со спинок кресел и стульев свешивались покрывала из волчьих и беличьих шкур. Кубок, который наполнил Эдмунд, был выточен из цельного куска хрусталя и отделан золотом.
Он посмотрел кубок на свет. На основании были вырезано пожелание счастья и благополучия его владельцу.
— Ты имеешь хоть малейшее представление о том, почему я на тебе женился? — Он не дал Элис возможности ответить. — Уверен, что ты самая тщеславная женщина во всей Англии. Ты, видимо, считала, будто я слеп, как этот сохнущий от любви Гевин Монтгомери. По крайней мере мне известно, что ты никогда не задавалась вопросом, почему граф вдруг решил взять в жены нищую потаскуху, которая переспала с каждым, кто был способен доставить ей хоть малейшее удовольствие.
Элис поднялась.
— Я не желаю слушать этого!
Эдмунд грубо толкнул ее, заставив сесть.
— Кто ты такая, чтобы считать себя вправе заявлять мне, что желаешь? Я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Я женился на тебе вовсе не потому, что любил тебя или был околдован твоей так называемой красотой. — Он повернулся и опять наполнил кубок. — Красотой! — пренебрежительно произнес он. — Не могу понять, что этому Монтгомери понадобилось от такой худышки, как ты, когда у него есть Риведун. Вот эта женщина способна взбудоражить кровь мужчины. — Пальцы Элис скрючились, подобно когтям, и она кинулась на Эдмунда, но он небрежным взмахом руки отбросил ее в сторону. — Я устал от этих игр. Твой отец владеет двумястами акрами, расположенными в самом центре моего поместья. Старый дурак уже собрался продать их графу Уэстону, с которым и я, и мой отец враждовали с незапамятных времен. Понимаешь ли ты, что стало бы с моим поместьем, если бы Уэстон завладел этой землей? Там течет ручей. Если его перегородить, я потеряю сотни акров плодородной земли, а мои крепостные умрут от жажды. Твой отец оказался слишком тупым, чтобы понять, что моей единственной целью является заполучить его землю.
У Элис не было слов. Почему он не рассказал ей о том, что Уэстон хотел купить этот участок?
— Но, Эдмунд… — начала она как можно мягче.
— Не смей заговаривать со мной! В течение последних месяцев я наблюдал за тобой. Я знаю всех, кого ты затаскивала в свою постель. И Монтгомери тоже! Даже в день его свадьбы ты бросилась ему на шею. Я знаю, что ты была с ним в саду. Самоубийство! Ты? Ха! Ты знала, что его малютка жена смотрит твой спектакль? Нет, не думаю. Я напился до бессознательного состояния, чтобы не слышать, как надо мной смеются.
— Но, Эдмунд…
— Я же сказал тебе, чтобы ты не заговаривала со мной! Я сделал тебе предложение, так как для меня была невыносима даже мысль о том, что земля может перейти к Уэстону. Твой отец пообещал передать мне участок, когда ты родишь ему внука.
Элис откинулась на спинку кресла. Внука!
Она едва не улыбнулась. Ей было четырнадцать лет, когда она забеременела. Чтобы избавиться от ребенка, она пошла к одной старухе, жившей в деревне. Та сделала свое дело, но Элис едва не умерла от кровотечения. Однако она была рада, что отделалась от ублюдка, который мог испортить ее великолепную фигуру. С тех пор прошло много лет, она спала со многими, но ни от кого не беременела. Она всегда радовалась, что в результате операции ей не грозило иметь детей. Теперь же Элис поняла, что ее жизнь превратилась в ад.
Час спустя Джослин, поиграв для кухонной прислуги, направился в большой зал. Он двигался вдоль стены. Напряжение, царившее в замке Чатворт, было невыносимым. Слуги отличались неаккуратностью и недобросовестностью. Казалось, и хозяин и хозяйка наводят на них ужас, и они не теряя времени принялись рассказывать Джослину о своей жуткой жизни в замке. В первые недели после свадьбы ссоры Элис и Эдмунда доходили до жестоких драк. Пока, как со смехом поведала одна служанка, хозяин не обнаружил, что леди Элис нравится, когда ее бьют. Тогда лорд Эдмунд запер ее, лишив всех развлечений и, что являлось его главной целью, удовольствия пользоваться его богатством.
Когда Джослин спрашивал о причине столь сурового наказания, слуги только пожимали плечами. Это было каким-то образом связано со свадьбой наследницы Риведун и Гевина Монтгомери. Тогда все и началось, и слуги часто слышали, как лорд Эдмунд кричал, что не позволит, делать из себя дурака. Он уже успел убить троих мужчин, которые предположительно были любовниками Элис.
Все расхохотались, когда Джослин побелел как мел. Теперь же, после всех разговоров на кухне, он поклялся, что завтра же покинет замок Чатворт. Здесь слишком опасно.
Неясный звук, раздавшийся из темного угла, заставил Джослина вздрогнуть. Он успокоил готовое вырваться из груди сердце, потом посмеялся над собой. Чутье подсказало ему, что в темноте скрывается женщина и что она плачет. Он двинулся к ней, но она отпрянула, подобно загнанному в угол дикому зверьку.
Это была Констанция, девушка, вызвавшая такую жгучую ненависть Элис.
— Успокойся, — тихо проговорил Джослин, стараясь, чтобы его низкий голос звучал как можно мягче. — Я ничего тебе не сделаю. — Он осторожно вытянул руку и дотронулся до ее волос. Она затравленно взглянула на него, и он почувствовал, что его сердце устремилось к ней. Кто мог так ужасно обращаться с женщиной, что запугал ее до полусмерти? Девушка прижимала руку к груди, как будто была ранена. — Дай мне посмотреть, — попросил Джослин и взял ее, за запястье.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она осмелилась разогнуть руку. Против ожиданий Джослина, кость была цела, на коже — ни царапины. Однако даже в полумраке ему удалось разглядеть, что рука сильно покраснела, как будто кто-то выкручивал ее.
Ему захотелось обнять девушку, приласкать ее, но ее ужас перед ним был почти осязаем. Хрупкое тельце сотрясала дрожь. Джослин понял, что с его стороны будет гораздо милосерднее отпустить ее, и отступил. Она в мгновение ока исчезла. А он еще долго стоял и смотрел ей вслед.
Было уже поздно, когда он проскользнул в спальню Элис. Она ждала его, ее страстные объятия были открыты для него. Несмотря на свой богатый опыт, Джослин был удивлен ее неистовством. Она вцепилась в него мертвой хваткой, ее ногти впились ему в спину. Она с жадностью приникла к нему поцелуем, прикусив при этом его губу. Нахмурившись, Джослин отстранился, и это привело Элис в ярость.
Из леса вышли три человека и направились по лужайке к дому. Джослин Лэинг, с лютней, перекинутой через плечо, обнимал двоих судомоек, Гледис и Бланш. Яркие, горевшие огнем глаза Джослина затуманились при воспоминании о том, как он несколько часов ублажал этих жадных до любовных утех женщин. Но сам Джослин не считал их алчными. По его мнению, все женщины были подобны драгоценным камням, каждый из которых отличался своей неповторимой красотой. Ему были чужды ревность и чувство собственности.
К сожалению, судомойки были настроены совершенно иначе. В настоящий момент обе боялись оставить Джослина.
— Тебя привезли сюда для нее ? — настойчиво расспрашивала его Гледис.
Джослин повернулся и смотрел на нее до тех пор, пока она не отвела глаза и не зарделась. Однако Бланш, в отличие от Гледис, было не так-то просто смутить.
— Удивительно, что лорд Эдмунд разрешил тебе приехать. Он держит леди Элис, как в тюрьме. Он позволяет ей кататься верхом только тогда, когда сам сопровождает ее.
— А лорд Эдмунд не любит, когда у него после подобной прогулки болит его мягкая задница, — добавила Гледис.
У Джослина был озадаченный вид.
— Я думал, это брак по любви — граф женился на девушке без денег.
— По любви! Ха! — рассмеялась Бланш. — Эта женщина любит только себя. Она считала лорда Эдмунда простачком, которого сможет использовать, как ей заблагорассудится. Но он оказался далеко не дурак. Уж мы-то знаем — не так ли, Гледис, — ведь мы живем здесь много лет!
— О да, — подтвердила Гледис. — Она думала, что будет управлять замком. Я знаю таких, как она. Но лорд Эдмунд скорее сожжет все поместье дотла, чем даст ей свободу действий..
Джослин нахмурился.
— Тогда зачем же он женился на ней? Ведь он мог выбрать любую. У леди Элис даже нет земель.
— Она красива, — пожав плечами, ответила Бланш. — А он любит красивых.
Джослин улыбнулся.
— Этот человек начинает мне нравиться. Я всей душой согласен с ним. — Он бросил на обеих девушек многозначительный взгляд, заставивший их покраснеть и опустить глаза.
— Нет, Джослин, — продолжала Бланш, — он не такой, как ты.
— Действительно, — поддержала ее Гледис и провела рукой по бедру юноши.
Бланш укоризненно посмотрела на нее.
— Лорду Эдмунду нравится только ее красота. Она совершенно не интересует его как женщина.
— Точно так же он относится к бедной Констанции, — добавила Гледис.
— К Констанции? — переспросил Джослин. — Я не знаком с нею. Бланш рассмеялась.
— Взгляни-ка на него, Гледис. Рядом с ним стоят две такие прекрасные женщины, а он переживает из-за того, что не знаком с третьей.
— А может, Джослин беспокоится из-за того, что на свете еще осталась женщина, которую он не знает? — поддразнила Гледис.
Джослин схватился руками за голову, всем своим видом показывая, что пребывает в крайнем отчаянии.
— Я погиб! Меня разоблачили!
— Вот это правильно, — засмеялась Бланш и принялась целовать его в шею. — Скажи мне, сладенький мой, ты когда-нибудь сохранял верность женщине?
Джослин нежно провел языком по мочке ее уха.
171 — Я верен всем женщинам… на определенный срок.
Так, хохоча и болтая, они подошли к дому.
— Где ты был? — прошипела Элис, как только в дверях большого зала появился Джослин.
Бланш и Гледис поспешили вернуться к своим обязанностям и удалились на задний двор.
— Вы скучали по мне, моя госпожа? — Невозмутимо улыбнувшись и убедившись, что рядом никого нет, Джослин взял ее руку и приник к ней поцелуем.
— Нет, не скучала, — откровенно ответила Элис. — Во всяком случае, не испытывала то, на что ты намекаешь. Значит, пока я тут сижу одна, ты развлекаешься с этими двумя потаскухами?
Лицо Джослина немедленно приняло озабоченное выражение.
— Вам было одиноко?
— Да, мне было одиноко! — отрезала Элис и опустилась в кресло. Она была так же нежна и красива, как и в тот день, когда он впервые увидел ее на свадьбе Монтгомери. Однако сейчас в ее облике появилась некая утонченность, которую придавало ей немного осунувшееся лицо. Ее глаза нервно перебегали с одного предмета на другой. — Да, — тихо повторила она, — я одинока. У меня здесь нет друзей.
— Неужели это возможно? Уверен, что ваш муж не может не любить такую красавицу, как вы!
— Любить! — рассмеялась она. — Эдмунд никого не любит. Он держит меня как птицу в клетке. Я никого не вижу, мне не с кем поговорить. — Элис отвернулась и устремила взгляд в скрытый полумраком угол комнаты. Ее точеный профиль исказила гримаса ненависти. — Кроме нее! — процедила она. Джослин, который не подозревал, что рядом кто-то есть, проследил за ее взглядом. — Выходи, маленькая мерзавка! — вскипела Элис. — Пусть он увидит тебя. Не прячься, дочь шакала. Гордись тем, что делаешь. — Джослин всматривался до тех пор, пока не увидел выступившую из мрака девушку. Она была тоненькой и хрупкой, ее плечи были опущены, голова склонена. — Смотри сюда, ты, шлюха! — приказала Элис.
У Джослина перехватило дыхание, когда он заглянул в глаза девушки. Не обладая столь поразительной красотой, как Элис или та, невеста, Джудит Риведун, она была очаровательна. Но его поразили ее глаза. Это были темно-фиолетовые озера, в которых таились все печали мира. Джослину никогда не доводилось видеть такого страдания и отчаяния.
— Он приставил ее ко мне как сторожевого пса, — сказала Элис. — Я без нее не могу и шагу ступить. Однажды я попыталась убить ее, но Эдмунд привел ее в чувство. Я, .. — В этот момент Элис заметила приближавшегося мужа.
Это был низкорослый жирный мужчина с мощными челюстями и тяжелым взглядом всегда заспанных глаз. Никто бы не догадался, что за этой внешностью скрывается хитрый и изворотливый ум. Но Элис уже довелось познакомиться с его ловкостью и изобретательностью.
— Приходи ко мне, — прошептала она Джослину, прежде чем тот, коротко кивнув Эдмунду, вышел из зала.
— Твои вкусы изменились, — заметил Эдмунд. — Этот совсем не похож на Гевина Монтгомери.
Элис молча смотрела на него. Она знала, что нет смысла спорить с ним. Она был замужем всего месяц, и каждый раз, когда видела своего мужа, вспоминала первое утро после свадьбы.
Свою брачную ночь она провела в одиночестве, а утром Эдмунд вызвал ее к себе. Он очень сильно отличался от того человека, с которым она познакомилась.
Элис кокетливо опустила ресницы.
— Мне… было одиноко, милорд.
— Теперь можешь оставить свои штучки! — потребовал Эдмунд, поднимаясь с кресла. — Итак! Ты думаешь, что будешь управлять мной и моими владениями, не так ли?
— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, — запинаясь, пробормотала Элис, встретившись с ним взглядом.
— Вы — вы все, вся Англия, — считаете меня дураком. Эти мускулистые рыцари, с которыми ты путалась, называют меня трусом, потому что я отказываюсь рисковать жизнью ради участия в сражениях, затеянных королем. Но какое мне дело до чьих-либо сражений, кроме собственных? — Элис, пораженная до глубины души, не знала, что сказать. — Ну, моя дорогая, где же твое жеманство, которым ты встречаешь мужчин, несущих всякую чепуху о твоей красоте?
— Я не понимаю.
Эдмунд пересек просторную спальню, расположенную на верхнем этаже красивого замка поместья Чатворт, и, подойдя к высокому комоду, налил себе вина. Комната была обставлена дубовой и ореховой резной мебелью, со спинок кресел и стульев свешивались покрывала из волчьих и беличьих шкур. Кубок, который наполнил Эдмунд, был выточен из цельного куска хрусталя и отделан золотом.
Он посмотрел кубок на свет. На основании были вырезано пожелание счастья и благополучия его владельцу.
— Ты имеешь хоть малейшее представление о том, почему я на тебе женился? — Он не дал Элис возможности ответить. — Уверен, что ты самая тщеславная женщина во всей Англии. Ты, видимо, считала, будто я слеп, как этот сохнущий от любви Гевин Монтгомери. По крайней мере мне известно, что ты никогда не задавалась вопросом, почему граф вдруг решил взять в жены нищую потаскуху, которая переспала с каждым, кто был способен доставить ей хоть малейшее удовольствие.
Элис поднялась.
— Я не желаю слушать этого!
Эдмунд грубо толкнул ее, заставив сесть.
— Кто ты такая, чтобы считать себя вправе заявлять мне, что желаешь? Я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Я женился на тебе вовсе не потому, что любил тебя или был околдован твоей так называемой красотой. — Он повернулся и опять наполнил кубок. — Красотой! — пренебрежительно произнес он. — Не могу понять, что этому Монтгомери понадобилось от такой худышки, как ты, когда у него есть Риведун. Вот эта женщина способна взбудоражить кровь мужчины. — Пальцы Элис скрючились, подобно когтям, и она кинулась на Эдмунда, но он небрежным взмахом руки отбросил ее в сторону. — Я устал от этих игр. Твой отец владеет двумястами акрами, расположенными в самом центре моего поместья. Старый дурак уже собрался продать их графу Уэстону, с которым и я, и мой отец враждовали с незапамятных времен. Понимаешь ли ты, что стало бы с моим поместьем, если бы Уэстон завладел этой землей? Там течет ручей. Если его перегородить, я потеряю сотни акров плодородной земли, а мои крепостные умрут от жажды. Твой отец оказался слишком тупым, чтобы понять, что моей единственной целью является заполучить его землю.
У Элис не было слов. Почему он не рассказал ей о том, что Уэстон хотел купить этот участок?
— Но, Эдмунд… — начала она как можно мягче.
— Не смей заговаривать со мной! В течение последних месяцев я наблюдал за тобой. Я знаю всех, кого ты затаскивала в свою постель. И Монтгомери тоже! Даже в день его свадьбы ты бросилась ему на шею. Я знаю, что ты была с ним в саду. Самоубийство! Ты? Ха! Ты знала, что его малютка жена смотрит твой спектакль? Нет, не думаю. Я напился до бессознательного состояния, чтобы не слышать, как надо мной смеются.
— Но, Эдмунд…
— Я же сказал тебе, чтобы ты не заговаривала со мной! Я сделал тебе предложение, так как для меня была невыносима даже мысль о том, что земля может перейти к Уэстону. Твой отец пообещал передать мне участок, когда ты родишь ему внука.
Элис откинулась на спинку кресла. Внука!
Она едва не улыбнулась. Ей было четырнадцать лет, когда она забеременела. Чтобы избавиться от ребенка, она пошла к одной старухе, жившей в деревне. Та сделала свое дело, но Элис едва не умерла от кровотечения. Однако она была рада, что отделалась от ублюдка, который мог испортить ее великолепную фигуру. С тех пор прошло много лет, она спала со многими, но ни от кого не беременела. Она всегда радовалась, что в результате операции ей не грозило иметь детей. Теперь же Элис поняла, что ее жизнь превратилась в ад.
Час спустя Джослин, поиграв для кухонной прислуги, направился в большой зал. Он двигался вдоль стены. Напряжение, царившее в замке Чатворт, было невыносимым. Слуги отличались неаккуратностью и недобросовестностью. Казалось, и хозяин и хозяйка наводят на них ужас, и они не теряя времени принялись рассказывать Джослину о своей жуткой жизни в замке. В первые недели после свадьбы ссоры Элис и Эдмунда доходили до жестоких драк. Пока, как со смехом поведала одна служанка, хозяин не обнаружил, что леди Элис нравится, когда ее бьют. Тогда лорд Эдмунд запер ее, лишив всех развлечений и, что являлось его главной целью, удовольствия пользоваться его богатством.
Когда Джослин спрашивал о причине столь сурового наказания, слуги только пожимали плечами. Это было каким-то образом связано со свадьбой наследницы Риведун и Гевина Монтгомери. Тогда все и началось, и слуги часто слышали, как лорд Эдмунд кричал, что не позволит, делать из себя дурака. Он уже успел убить троих мужчин, которые предположительно были любовниками Элис.
Все расхохотались, когда Джослин побелел как мел. Теперь же, после всех разговоров на кухне, он поклялся, что завтра же покинет замок Чатворт. Здесь слишком опасно.
Неясный звук, раздавшийся из темного угла, заставил Джослина вздрогнуть. Он успокоил готовое вырваться из груди сердце, потом посмеялся над собой. Чутье подсказало ему, что в темноте скрывается женщина и что она плачет. Он двинулся к ней, но она отпрянула, подобно загнанному в угол дикому зверьку.
Это была Констанция, девушка, вызвавшая такую жгучую ненависть Элис.
— Успокойся, — тихо проговорил Джослин, стараясь, чтобы его низкий голос звучал как можно мягче. — Я ничего тебе не сделаю. — Он осторожно вытянул руку и дотронулся до ее волос. Она затравленно взглянула на него, и он почувствовал, что его сердце устремилось к ней. Кто мог так ужасно обращаться с женщиной, что запугал ее до полусмерти? Девушка прижимала руку к груди, как будто была ранена. — Дай мне посмотреть, — попросил Джослин и взял ее, за запястье.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она осмелилась разогнуть руку. Против ожиданий Джослина, кость была цела, на коже — ни царапины. Однако даже в полумраке ему удалось разглядеть, что рука сильно покраснела, как будто кто-то выкручивал ее.
Ему захотелось обнять девушку, приласкать ее, но ее ужас перед ним был почти осязаем. Хрупкое тельце сотрясала дрожь. Джослин понял, что с его стороны будет гораздо милосерднее отпустить ее, и отступил. Она в мгновение ока исчезла. А он еще долго стоял и смотрел ей вслед.
Было уже поздно, когда он проскользнул в спальню Элис. Она ждала его, ее страстные объятия были открыты для него. Несмотря на свой богатый опыт, Джослин был удивлен ее неистовством. Она вцепилась в него мертвой хваткой, ее ногти впились ему в спину. Она с жадностью приникла к нему поцелуем, прикусив при этом его губу. Нахмурившись, Джослин отстранился, и это привело Элис в ярость.