- Каждый молодой писатель, созревая, проходит через это.
- Повторить легко, но сказать трудно, Моки.
- Хорошо, что ты это поняла. Почему бы тебе не рассказать мне точно, как это... как действует это понимание другого человека?
Она молчала пять, десять секунд.
- Ладно. Попытаюсь еще раз. Перед тем, как уйти из бара, я стояла, глядя в зеркало, а бармен подошел и спросил, что со мной.
- Он почувствовал, что ты расстроена?
- Он ничего не "почувствовал". Но посмотрел на мои руки. Они стиснули край стойки и быстро белели. Не нужно быть гением, чтобы связать это с тем, что происходит в моей голове.
- Бармены обычно очень чувствительны к такого рода сигналам. Это часть их работы, - он кончил свой кофе. - Твои пальцы побелели? Что же сказал генерал или не сказал, и что он хотел сказать?
Ее щека дважды дернулась, и доктор Тиварба подумал, следует ли это интерпретировать более специфически, чем просто нервозность?
- Генерал - грубоватый, энергичный человек, - объяснила она, вероятно, неженатый и всю жизнь прослуживший в армии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему около шестидесяти лет, но он не чувствует этого. Он вошел в бар, где мы должны были встретиться, глаза его сузились, потом широко открылись, руки его спокойно лежали на бедрах. Вдруг пальцы их согнулись, потом распрямились, шаг его замедлился, когда он вошел, но, оказавшись в нескольких шагах от меня, он пошел быстрее. Он пожал мне руку так, будто боялся ее сломать.
Улыбка Тиварбы перешла в смех.
- Он влюбился в тебя.
Она кивнула.
- Но почему это тебя расстроило? Я думаю, ты должна быть тронута этим.
- Я и была, - она наклонилась вперед. - Я была тронута. И я могла проследить каждую мысль в его голове. Один раз, когда он старался вернуть свои мысли к коду, к Вавилону-17, я сказала точно то, что он думал, чтобы показать, насколько я близка к нему. Я проследила за его мыслью, будто я читаю в его мозгу...
- Погоди минутку. Вот этого я не понимаю, как ты могла точно знать, о чем он думает?
Она обхватила рукой подбородок.
- Вот как. Я сказала что-то о необходимости иметь больше информации для расшифровки этого языка. Он не хотел мне давать ее. Я сказала, что должна иметь ее, иначе не смогу продвинуться дальше, ведь это просто. Он чуть поднял голову - чтобы не покачать ею. Если бы он покачал головой, чуть поджав губы, чтобы он хотел сказать мне по-вашему?
Доктор Тиварба пожал плечами.
- "Но ведь это все не так просто".
- Конечно. Но он сделал один жест, чтобы избежать другого. Что это могло означать?
Тиварба покачал головой.
- Он избегал жеста, чтобы не показать, что простое дело не вызвало бы его появления здесь. Поэтому он поднял голову.
Тиварба предположил:
- Что-нибудь вроде: если бы это было так просто, мы не нуждались бы в вас.
- Точно. И я сказала ему это. Челюсти его сжались...
- От удивления?
- Да. Тут он на секунду подумал, что я читаю его мысли...
Доктор Тиварба покачал головой.
- Это просто, Ридра. То, о чем ты говоришь, это чтение мышечных реакций, и его можно осуществить очень успешно, особенно, если знаешь область, в которой сосредоточены мысли твоего собеседника. Вернись к тому, из-за чего ты расстроилась. Твоя скромность была возмущена вниманием этого... неотесанного солдафона?
Она ответила чем-то не очень скромным.
Доктор Тиварба покусал нижнюю губу.
- Я не маленькая девочка, - сказала Ридра. - К тому же он ни о чем грубом не думал. Я сказала его слова просто чтобы показать ему, насколько мы близки. Я думала, что он очарован. И если бы он понял эту близость так же, как я, у меня было бы к нему только доброе чувство. Только когда он ушел...
Доктор Тиварба вновь услышал хриплые нотки в ее голосе.
- ...когда он ушел, последнее, что он подумал, было: "Она не знает, я не сказал ей об этом".
Глаза ее потемнели - нет, она слегка наклонилась вперед и полуприкрыла глаза, поэтому они стали казаться темнее. Доктор наблюдал это тысячи раз с тех пор, как исхудалую двенадцатилетнюю девочку направили к нему для психотерапии, которая превратилась потом в дружбу. Но он так и не понял смысла этой перемены. Когда срок терапии официально кончился, он продолжал внимательно приглядываться к Ридре. Какое изменение происходит вместе с этим потемнением глаз? Он знал, что существует множество проявлений его собственной личности, которые она читает с легкостью. Он знал много людей, равных ей по репутации, людей влиятельных и богатых. Репутация не внушала ему почтения. Однако Ридра внушала.
- Он подумал, что я не понимаю, и что он ничего не сообщил мне. Я рассердилась. Это ранило меня. Все недопонимания, которые связывают мир и разделяют людей, обрушились на меня, ждали, чтобы я распутала их, объяснила их, а я не могла. Я не знаю слов, грамматики, синтаксиса. И...
Что-то изменилось в ее восточного типа лице, и он попытался понять, что именно:
- Да?
- Вавилон-17.
- Язык?
- Да. Вы знаете, что я называю моим профессиональным чутьем?
- Ты внезапно начинаешь понимать язык?
- Ну, генерал Форестер сказал мне, что то, что у меня в руках, не монолог, а диалог. Я этого раньше не знала. Это совпадало с некоторыми другими моими соображениями. Я поняла, что сама могу определить, где кончается одна реплика и начинается другая. А потом...
- Ты поняла его?
- Кое-что поняла. Но в языке заключено нечто, что испугало меня гораздо больше, чем генерал Форестер.
Удивление отразилось на лице Тиварбы.
- В самом языке?
Она кивнула.
- Что же?
Мускул ее щеки снова дернулся.
- Я знаю, где будет следующий несчастный случай.
- Случай?
- Да. Где захватчики ( если это действительно захватчики, хотя я в этом не уверена) планируют произвести следующую диверсию. Но язык сам по себе, он... довольно странный.
- Как это?
- Маленький, - сказала она. - Крепкий. И плотно связанный... Это вам ничего не говорит? Относительно языка?
- Компактность? - спросил доктор Тиварба. - Я думаю, это хорошее качество разговорного языка.
- Да, - согласилась она, глубоко вздохнув. - Моки, я боюсь!
- Почему?
- Потому, что я собираюсь кое-что сделать и не знаю, смогу ли я.
- Если это достойно твоих стараний, то неудивительно, что ты немного испугана. А что это?
- Я решила это еще в баре, но подумала, что нужно сначала кое с кем посоветоваться. А это означает поговорить с тобой.
- Давай.
- Я решила сама разгадать всю загадку Вавилона-17.
Тиварба склонил голову вправо.
- Ибо я могу установить, кто говорит на этом языке, откуда говорит и что именно говорит.
Голова его пошла влево.
- Почему? Большинство учебников утверждают, что язык - это механизм для выражения мыслей, Моки. Но язык - это и есть мысль. Мысль в форме информации; эта форма и есть язык. Форма этого языка... поразительна.
- Что же тебя поражает?
- Моки, когда вы изучаете другой язык, вы узнаете, как другой народ видит мир, вселенную.
Он кивнул.
- А когда я вглядываюсь в этот язык, я вижу... слишком много.
- Звучит очень поэтично.
Она засмеялась.
- Вы всегда скажете что-нибудь такое, чтобы вернуть меня на землю.
- Но я делаю это нечасто. Хорошие поэты обычно практичны и ненавидят мистицизм.
- Только поэзия, которая пытается затронуть реальное, настоящая поэзия.
- Конечно. Но я все еще не понимаю. Как ты предполагаешь решить загадку Вавилона-17?
- Вы на самом деле хотите это знать? - она дотронулась до его колена. - Я возьму космический корабль, наберу экипаж и отправлюсь к месту следующего случая.
- Да, верно, у тебя есть удостоверение капитана межзвездной службы. Ты в состоянии взять корабль?
- Правительство субсидирует экспедицию.
- О, отлично. Но зачем?
- Я знаю с полдюжины языков захватчиков, и Вавилон-17 не из их числа. Это не язык Союза. Я хочу узнать, кто говорит на этом языке, кто или что во вселенной мыслит таким образом. Как вы думаете, я смогу, Моки?
- Выпей кофе, - он протянул руку назад и вновь послал ей кофейник. Это хороший вопрос. Нужно о многом подумать. Ты не самый стабильный человек во вселенной. Набор и руководство экипажем требует особого психологического склада - у тебя он есть. Твои документы, как я помню, это результат твоего странного брака... хм, несколько лет назад. Но тогда ты руководила автоматическим экипажем. Теперь ты будешь руководить транспортниками?
Она кивнула.
- Я больше имею дело с таможенниками. И ты тоже более или менее к ним относишься.
- Мои родители были транспортниками. Я сама была транспортником до запрета.
- Верно. Допустим, я скажу: "Да, ты это сможешь сделать"?
- Я поблагодарю тебя и улечу завтра.
- А если я скажу, что мне нужно с неделю проверять твои психоиндексы, ты же в это время должна будешь жить у меня, никуда не выходить, ничего не печатать, избегать всяких приемов?
- Я поблагодарю. И улечу завтра.
Он нахмурился.
- Тогда зачем ты побеспокоила меня?
- Потому что, - она пожала плечами, - потому что завтра я буду дьявольски занята и... у меня не будет времени попрощаться с вами.
- Ага, - его напряженное хмурое выражение сменилось улыбкой.
И он вновь подумал о майне-птице.
Ридра, тоненькая тринадцатилетняя девочка, застенчивая, прорвалась сквозь тройные двери рабочей оранжереи с новой вещью, называемой смехом, и открыла, как производить его ртом. И он был по-отцовски горд, что этот полутруп, отданный под его опеку шесть месяцев назад, вновь стала девочкой с по-мальчишески остриженными волосами, с дурными настроениями и вспышками раздражения, с вопросами, с заботами о двух гинейских свиньях, которых она называла Ламп и Лампкин. Ветерок от кондиционера пошевелил кустарники у стены, и солнце просвечивало сквозь прозрачную крышу. Она спросила:
- Что это, Моки?
И он улыбаясь ей, испятнанный солнцем, в белых шортах, сказал:
- Это майна-птица. Она будет говорить с тобой. Скажи ей: "Здравствуй".
В черном глазу сверкала булавочная головка живого света. Перья сверкали, а из иголочного клюва высунулся тоненький язычок.
Птица наклонила голову, когда девочка прошептала: "Здравствуй!"
Доктор Тиварба две недели учил птицу при помощи свежевыкопанных земляных червей, чтобы удивить девочку. Птица проговорила: "Здравствуй, Ридра, какой хороший день, как я счастлива".
Крик.
Полная неожиданность.
Вначале он подумал, что она начинает смеяться. Но лицо ее исказилось, она начала почему-то колотить руками, зашаталась, упала. Крик разрывал ее легкие. Он побежал, чтобы подхватить ее, а птица, перекрикивая ее истерические рыдания, повторяла: "Какой хороший день, как я счастлива".
Он наблюдал и раньше у нее припадки, но этот был потрясающим. Когда позже он смог поговорить с ней об этом, она, побледневшая, с напряженными губами, просто сказала: "Птица испугала меня".
А спустя три дня проклятая птица вырвалась, полетела и запуталась в антенной сети, которую они с Ридрой натянули для ее любительских радиоперехватов: она слушала гиперстатические передачи транспортных кораблей в этом рукаве Галактики. Крыло и лапа попали в горячую линию, так что искры были видны даже в солнечном свете. "Нужно достать ее оттуда!" закричала Ридра. Но когда она взглянула на птицу, то даже под загаром стало заметно, что она побледнела. "Я позабочусь об этом, милая, - сказал он. - Ты просто забудь о ней". "Если она еще несколько раз ударится о линию, она погибнет".
Но он уже пошел внутрь за лестницей. А выйдя, остановился. На четыре пятых она уже вскарабкалась по проволочным вантам на дерево, закрывающее угол дома. Спустя пятнадцать секунд, она уже протягивала руку к перьям птицы, отдернула и снова протянула. Он знал, что она чертовски боится горячей линии, она сама коснулась ее. Полетели искры, но она собралась с духом и схватила птицу. Спустя минуту, она была уже во дворе, держа на вытянутых руках измятую птицу. Лицо ее казалось вымазанным известью.
- Возьмите ее, Моки, - сказала она чуть слышно дрожащими губами, прежде, чем она что-нибудь скажет, и у меня снова начнется припадок.
И вот теперь, тринадцать лет спустя, кто-то другой говорил с ней, и она сказала, что боится. Он знал, что она может пугаться, но знал и то, что она храбро может смотреть в лицо своим страхам.
Он сказал:
- До свидания. Я рад, что ты меня разубедила. Если бы ты не пришла, я бы совсем сошел с ума.
- Это вам спасибо, Моки, - ответила она. - Я все еще испугана.
3
Давид Д. Эплтон, который редко называл себя полным именем - он был чиновником из Таможни - взглянул на приказ через очки в проволочной оправе и потер рукой коротко остриженные волосы.
- Что ж, приказ разрешает это, если вы хотите.
- И?
- И он подписан генералом Форестером.
- Я думаю, вы присоединитесь к этой подписи.
- Но я должен одобрить...
- Тогда идемте со мной и одобрите на месте. У меня нет времени посылать вам отчет и ждать одобрения.
- Но ведь так нельзя...
- Можно. Идемте со мной.
- Но, мисс Вонг, я не хожу в транспортный город по ночам.
- Я приглашаю вас. Боитесь?
- Нет. Но...
- Мне к утру нужно иметь корабль и экипаж. Видите подпись генерала Форестера?.. Все в порядке?
- Надеюсь.
- Тогда идемте. Экипаж должен получить одобрение.
Настаивающая Ридра и неуверенно возражающий человек покинули бронзово-стеклянное здание.
Почти за шесть минут монорельсовый вагон доставил их на место. Здесь улицы были гораздо уже, а в небе висел постоянный вой транспортных кораблей. Между зданиями складов и контор были разбросаны жилые дома и меблированные комнаты. Поперек проходила большая улица, гремящая движением, запруженная толпами свободных от работы грузчиков и космонавтов. Они проходили мимо неоновых реклам разнообразнейших развлечений, мимо ресторанов многих миров, мимо баров и публичных домов. В давке таможенник втянул плечи и ускорил шаг, чтобы не отстать от широко шагающей Ридры.
- Где вы хотите искать?
- Пилота? Именно его я хочу подобрать в экипаж первым, - она остановилась на углу, засунув руки в карманы кожаных брюк, и осмотрелась.
- У вас есть какой-нибудь план?
- Я думала о нескольких кандидатах. Сюда.
Они свернули в узкую улочку, тесную и ярко освещенную.
- Куда мы идем? Вы знаете этот район?
Она засмеялась, взяла его за руку и легко, как танцор партнершу, повернула к металлической лестнице.
- Сюда?
- Вы никогда не были здесь раньше? - заметила она с наивным рвением, которое на какое-то мгновение заставило его подумать, что он охраняет ее.
Он покачал головой.
Навстречу им из подземного кафе поднимался чернокожий человек с красными и зелеными драгоценными камнями, усеивающими его грудь, лицо, руки и бедра. Влажная оболочка, тоже усеянная драгоценными камнями, отлетела от его рук.
- Эй, Лом!
- Капитан Вонг! - голос его был груб, белоснежные зубы остры, как иглы. Он повернулся к ней. Его паруса распростерлись за ним. Заостренные уши двинулись вперед. - Зачем вы здесь?
- Лом, сегодня вечером борется Брасс?
- Хотите взглянуть на него? Да, с Серебряным Драконом, интересная схватка. Эй, я искал вас на Денебе. Купил вашу книгу. Много читать не смог, но купил. Я не нашел там вас. Где вы были шесть месяцев?
- На Земле, училась в Университете. Но теперь я снова отправляюсь!
- Вам Брасс нужен как пилот? Вы отправляетесь в Спецелли?
- Верно.
Лом обхватил ее за плечи черной рукой, парус окутал ее, сверкая.
- Когда двинетесь к Цезарю, возьмите в качестве пилота Лома. Лом знает Цезаря, - он скривил лицо и покачал головой. - Никто не знает лучше.
- Обязательно, Лом. Но теперь Спецелли.
- Тогда вам нужен Брасс. Работали с ним раньше?
- Мы выпивали с ним, когда оба неделю находились в карантине на одном из планетоходов Лебедя. Похоже, он знает то, о чем говорит.
- Говорит, говорит, говорит, - засмеялся Лом. - Да, я помню. Вы "капитан, который говорит". Посмотрите схватку этого сына собаки, тогда вы будете знать, что он за пилот.
- Для этого я и пришла, - кивнула Ридра. Она повернулась к таможеннику, который прижался за прилавком. "О, Боже! - подумал он. - Она собирается знакомить меня!". Но она с насмешливой улыбкой склонила голову и отвернулась. - Увидимся позже, Лом, когда я буду снова дома.
- Да, да, вы говорите это и говорили то же раньше, но я не видел вас шесть месяцев, - он засмеялся. - Но вы мне нравитесь. Возьмите меня к Цезарю когда-нибудь.
- Обязательно, Лом.
Острозубая улыбка.
- Обязательно, обязательно, говорите вы. Хорошо. До свидания, капитан... - он поклонился и поднял руку в салюте. - ...капитан Вонг, - и ушел.
- Вы не должны бояться его, - сказала Ридра чиновнику.
- Но он... - подыскивая слово, он недоумевал: откуда она знает? откуда он явился?
- Он землянин. Но родился он в пути от Арктура к одному из центров Центавра. Его мать была помощником капитана, если только он не выдумывает. Лом - мастер рассказывать сказки.
- Вы думаете, что вся его внешность - это косметохирургия?
- Да, - Ридра начала спускаться по лестнице.
- Но ради какого дьявола они делают это с собой? Они и так дикари. Ни один приличный человек не захочет иметь с ними дело.
- Моряки привыкли к татуировкам. К тому же Лому нечего делать. Сомневаюсь, чтобы у него в последние годы была работа.
- Он плохой пилот? Тогда что это за разговоры о туманности Цезаря?
- Я уверена, что он ее знает. Но ему уже сто двадцать лет. А после восьмидесяти рефлексы замедляются, и это конец пилотской карьеры. Он блуждает от одного портового города к другому, знает, что происходит со всеми, разносит сплетни и дает советы.
Они вступили в кафе по аппарели, проходившей в тридцати футах над головами посетителей, сидевших за столиками и у прилавка. Над ними парил дымный шар сорока футов в диаметре. Взглянув на него, Ридра сказала таможеннику:
- Сегодняшние игры еще не начались.
- Здесь происходит так называемая борьба?
- Да.
- Но ведь она считается незаконной.
- Закон так и не был принят. После обсуждения вопрос замяли.
- Ага, - и чиновник удивленно моргал, пока они спускались между веселыми транспортными рабочими. Большинство было обычными мужчинами и женщинами, но результаты косметохирургии то и дело заставляли его таращить глаза.
- Я никогда не бывал раньше в подобном месте! - прошептал он.
Люди, похожие на рептилий и амфибий, разговаривали и смеялись с грифонами и сфинксами с металлической шкурой.
- Оставите свою одежду здесь? - улыбнулась девушка-контролер. Ее обнаженная кожа была зеленого цвета, груди, бедра и живот сверкали.
- Нет, - быстро проговорил таможенник.
- По крайней мере, снимите брюки и рубашку, - сказала Ридра, стягивая блузку, - не то люди узнают в вас чужака, - она наклонилась, сняла туфли и сунула их под прилавок. Начала расстегивать бюстгальтер, но поймала испуганный взгляд таможенника и застегнула вновь.
Он осторожно снял пиджак, рубашку и уже развязывал шнурки ботинок, когда кто-то схватил его за руку.
- Эй, таможня!
Перед ним стоял обнаженный человек огромного роста, с нахмуренным лицом, покрытом оспинами. Единственным украшением его были механические огоньки, вживленные в грудь, плечи, ноги и руки и создававшие определенный рисунок.
- Вы меня?
- Что ты делаешь здесь, таможня?
- Сэр, я вас не трогал.
- А я тебя трону. Выпьем, таможня. Сегодня я настроен дружески.
- Очень благодарен, но я лучше...
- Да, я настроен дружески. А ты нет. И если ты не будешь дружески настроен, таможня, я тоже перестану.
- Но, я не... - он беспомощно взглянул на Ридру.
- Пошли. Выпьем со мной оба. Плата за мной. Мы будем настоящими друзьями, черт побери, - второй рукой он хотел схватить за плечо Ридру, но та перехватила его руку. Его ладонь раскрылась, обнажив множество шрамов, которые возникают при работе со стеллариметром.
- Навигатор?
Он кивнул, и она отпустила его руку.
- Почему вы так дружественно настроены сегодня вечером?
Одурманенный покачал головой. Волосы его были собраны в пучок и перевязаны над левым ухом.
- Я дружественен только с таможней. А ты мне нравишься.
- Спасибо. Купи нам выпивку, и я отплачу тебе тем же. Он тяжело кивнул, его зеленые глаза сузились. Протянув руку, он коснулся золотого диска, свисавшего на цепи с ее шеи.
- Капитан Вонг?
Она кивнула.
- Очень рад, что встретил вас, - он засмеялся. - Идемте, капитан, я куплю кое-что, что сделает вас и таможенника веселыми...
Они направились к бару.
То, что в более приличной обстановке подают в маленьких стаканчиках, здесь наливают в кружки.
- На кого будете ставить в схватке: на Дракона или на Брасса? Только, если скажете, что на Дракона, я плюну вам в лицо. Я, конечно, шучу, капитан.
- Я ни на кого не ставлю, - сказала Ридра. - Я нанимаю. Вы знаете Брасса?
- Был навигатором с ним в последнем полете. Прибыли с неделю назад.
- Поэтому вы за него в этой схватке?
- Можно сказать и так.
Таможенник удивился.
- После рейса Брасс пропил все, - объяснила ему Ридра. - Экипаж теперь без работы. Сегодня вечером Брасс выставляет себя, - она вновь повернулась к навигатору. - Здесь много капитанов, ищущих пилота?
Он сунул язык под верхнюю губу, подмигнул, покачал головой и пожал плечами.
- Кроме меня вы не встречали капитанов здесь?
Кивок, большой глоток напитка.
- Как вас зовут?
- Калли, навигатор-2.
- Кто ваш первый и третий?
- Третий где-то здесь пьет. А первым была милая девушка, по имени Кетти О'Хиггинс. Она умерла, - он закончил выпивку и потянулся за следующей порцией.
- Сожалею, - сказала Ридра. - А от чего она умерла?
- Столкнулись с захватчиками. Выжили только Брасс, я, Третий и наш Глаз. Потеряли весь взвод, потеряли помощника. Чертовски хороший помощник. Капитан, это был плохой полет. Глаз остался без Уха и Носа. Они были лишены тела уже десять лет и были всегда вместе. Рон, Кетти и я, мы составили тройку только несколько месяцев назад. Но даже и так, - он покачал головой, - очень плохо.
- Позовите вашего Третьего, - сказала Ридра.
- Зачем?
- Мне нужен полный экипаж.
Калли наморщил лоб.
- Но с нами нет больше Первого.
- И вы все время так и будете хандрить тут? Пойдем в Морг.
Калли хмыкнул.
- Если хотите видеть моего Третьего, то идемте.
Ридра и таможенник двинулись за ним.
- Эй, глупыш, обернись.
Парню, сидевшему на табуретке у прилавка, было не больше девятнадцати лет. Таможенник прежде всего разглядел путаницу металлических лат. Калли был большим, сильным, а этот...
- Капитан Вонг, это Рон - лучший Третий во всей солнечной системе.
...а этот Рон - маленький, тощий, со сверхъестественно выделявшимися жилами: грудные жилы, как пластины металла под натянутой восковой кожей; живот как опустевший рукав; руки, как сплетенные кабели. Даже мускулы лица выделялись с обеих сторон челюстей. Он был непричесан, светловолос, глаза его были цвета сапфира, а единственным вмешательством косметохирургии была яркая роза, растущая на плече. Он улыбнулся, в знак салюта дотронулся указательным пальцем до лба.
- Капитан Вонг набирает экипаж.
Рон выпрямился на табурете, подняв голову, все мускулы его тела задвигались, как у змеи, что ползет к молоку.
Таможенник увидел расширившиеся глаза Ридры. Не понимая ее реакции, он не обратил на нее внимания.
- У нас нет Первого, - сказал Рон. Улыбка его стала печальной.
- Допустим, я найду вам Первого?
Навигаторы посмотрели друг на друга.
Калли обернулся к Ридре и потер кончик носа указательным пальцем.
- Вы знаете, что мы были тройкой...
Левой рукой Ридра сжала правую.
- И вы хотите, чтобы снова была тройка. Конечно, вы должны будете одобрить мой выбор.
- Ну, трудно подобрать...
- Почти невозможно. Но мы попробуем. Я ведь только делаю предложения, но чертовски хорошие предложения. Что скажете?
Указательный палец Калли переместился от носа ко лбу.
- Вы не могли бы сделать лучшего предложения.
Ридра взглянула на Рона.
Юноша поставил ногу на табурет, согнув колено.
- Я скажу: посмотрим, кого вы нам предложите.
Она кивнула.
- Прекрасно.
- Вы знаете, не все понимают, что такое разбитая тройка, - Калли положил руку на плечо Рона.
- Да, но...
Ридра посмотрела вверх.
- Давайте следить за борьбой.
Люди вдоль стойки подняли головы. Те же, что сидели за столиками, откинули спинки у кресел и теперь полулежали.
Кружка Калли ударилась о прилавок, Рон обеими ногами забрался на табурет и облокотился на прилавок.
- На что они смотрят? - спросил таможенник. - Разве кто-то...
Ридра положила ему руку на шею и что-то сделала: он рассмеялся и отвел голову. Потом сделал глубокий вздох и медленно выпустил воздух.
Дымный шар, висевший под сводом, осветился. Все помещение, наоборот, погрузилось в полутьму. Дым в шаре рассеялся, и стенки его оказались прозрачными.
- Что происходит, - недоумевал таможенник. - Это борьба... Ридра зажала ему рот рукой, он замолчал и затих.
Появился Серебряный Дракон с огромными крыльями; серебряные перья его были подобны лезвиям сабель, чешуйки на огромных бедрах тряслись, десятифутовое туловище изгибалось и колебалось в антигравитационном поле, зеленые глаза косили, серебряные веки опускались на зеленые же зрачки.
- Это женщина! - выдохнул таможенник.
Приветственный стук пальцев пронесся по залу.
Дым заклубился в шаре...
- Вот и наш Брасс! - прошептал Калли.
...и Брасс зевнул и затряс головой, его клыки слоновой кости блестели слюной, мускулы горели на плечах и руках; медные когти шести дюймов длины выступали из плюшевых лап. Хвост кисточкой бил по стенкам шара. Грива, подстриженная, чтобы не дать противнику схватиться за нее, струилась, как вода.
- Повторить легко, но сказать трудно, Моки.
- Хорошо, что ты это поняла. Почему бы тебе не рассказать мне точно, как это... как действует это понимание другого человека?
Она молчала пять, десять секунд.
- Ладно. Попытаюсь еще раз. Перед тем, как уйти из бара, я стояла, глядя в зеркало, а бармен подошел и спросил, что со мной.
- Он почувствовал, что ты расстроена?
- Он ничего не "почувствовал". Но посмотрел на мои руки. Они стиснули край стойки и быстро белели. Не нужно быть гением, чтобы связать это с тем, что происходит в моей голове.
- Бармены обычно очень чувствительны к такого рода сигналам. Это часть их работы, - он кончил свой кофе. - Твои пальцы побелели? Что же сказал генерал или не сказал, и что он хотел сказать?
Ее щека дважды дернулась, и доктор Тиварба подумал, следует ли это интерпретировать более специфически, чем просто нервозность?
- Генерал - грубоватый, энергичный человек, - объяснила она, вероятно, неженатый и всю жизнь прослуживший в армии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему около шестидесяти лет, но он не чувствует этого. Он вошел в бар, где мы должны были встретиться, глаза его сузились, потом широко открылись, руки его спокойно лежали на бедрах. Вдруг пальцы их согнулись, потом распрямились, шаг его замедлился, когда он вошел, но, оказавшись в нескольких шагах от меня, он пошел быстрее. Он пожал мне руку так, будто боялся ее сломать.
Улыбка Тиварбы перешла в смех.
- Он влюбился в тебя.
Она кивнула.
- Но почему это тебя расстроило? Я думаю, ты должна быть тронута этим.
- Я и была, - она наклонилась вперед. - Я была тронута. И я могла проследить каждую мысль в его голове. Один раз, когда он старался вернуть свои мысли к коду, к Вавилону-17, я сказала точно то, что он думал, чтобы показать, насколько я близка к нему. Я проследила за его мыслью, будто я читаю в его мозгу...
- Погоди минутку. Вот этого я не понимаю, как ты могла точно знать, о чем он думает?
Она обхватила рукой подбородок.
- Вот как. Я сказала что-то о необходимости иметь больше информации для расшифровки этого языка. Он не хотел мне давать ее. Я сказала, что должна иметь ее, иначе не смогу продвинуться дальше, ведь это просто. Он чуть поднял голову - чтобы не покачать ею. Если бы он покачал головой, чуть поджав губы, чтобы он хотел сказать мне по-вашему?
Доктор Тиварба пожал плечами.
- "Но ведь это все не так просто".
- Конечно. Но он сделал один жест, чтобы избежать другого. Что это могло означать?
Тиварба покачал головой.
- Он избегал жеста, чтобы не показать, что простое дело не вызвало бы его появления здесь. Поэтому он поднял голову.
Тиварба предположил:
- Что-нибудь вроде: если бы это было так просто, мы не нуждались бы в вас.
- Точно. И я сказала ему это. Челюсти его сжались...
- От удивления?
- Да. Тут он на секунду подумал, что я читаю его мысли...
Доктор Тиварба покачал головой.
- Это просто, Ридра. То, о чем ты говоришь, это чтение мышечных реакций, и его можно осуществить очень успешно, особенно, если знаешь область, в которой сосредоточены мысли твоего собеседника. Вернись к тому, из-за чего ты расстроилась. Твоя скромность была возмущена вниманием этого... неотесанного солдафона?
Она ответила чем-то не очень скромным.
Доктор Тиварба покусал нижнюю губу.
- Я не маленькая девочка, - сказала Ридра. - К тому же он ни о чем грубом не думал. Я сказала его слова просто чтобы показать ему, насколько мы близки. Я думала, что он очарован. И если бы он понял эту близость так же, как я, у меня было бы к нему только доброе чувство. Только когда он ушел...
Доктор Тиварба вновь услышал хриплые нотки в ее голосе.
- ...когда он ушел, последнее, что он подумал, было: "Она не знает, я не сказал ей об этом".
Глаза ее потемнели - нет, она слегка наклонилась вперед и полуприкрыла глаза, поэтому они стали казаться темнее. Доктор наблюдал это тысячи раз с тех пор, как исхудалую двенадцатилетнюю девочку направили к нему для психотерапии, которая превратилась потом в дружбу. Но он так и не понял смысла этой перемены. Когда срок терапии официально кончился, он продолжал внимательно приглядываться к Ридре. Какое изменение происходит вместе с этим потемнением глаз? Он знал, что существует множество проявлений его собственной личности, которые она читает с легкостью. Он знал много людей, равных ей по репутации, людей влиятельных и богатых. Репутация не внушала ему почтения. Однако Ридра внушала.
- Он подумал, что я не понимаю, и что он ничего не сообщил мне. Я рассердилась. Это ранило меня. Все недопонимания, которые связывают мир и разделяют людей, обрушились на меня, ждали, чтобы я распутала их, объяснила их, а я не могла. Я не знаю слов, грамматики, синтаксиса. И...
Что-то изменилось в ее восточного типа лице, и он попытался понять, что именно:
- Да?
- Вавилон-17.
- Язык?
- Да. Вы знаете, что я называю моим профессиональным чутьем?
- Ты внезапно начинаешь понимать язык?
- Ну, генерал Форестер сказал мне, что то, что у меня в руках, не монолог, а диалог. Я этого раньше не знала. Это совпадало с некоторыми другими моими соображениями. Я поняла, что сама могу определить, где кончается одна реплика и начинается другая. А потом...
- Ты поняла его?
- Кое-что поняла. Но в языке заключено нечто, что испугало меня гораздо больше, чем генерал Форестер.
Удивление отразилось на лице Тиварбы.
- В самом языке?
Она кивнула.
- Что же?
Мускул ее щеки снова дернулся.
- Я знаю, где будет следующий несчастный случай.
- Случай?
- Да. Где захватчики ( если это действительно захватчики, хотя я в этом не уверена) планируют произвести следующую диверсию. Но язык сам по себе, он... довольно странный.
- Как это?
- Маленький, - сказала она. - Крепкий. И плотно связанный... Это вам ничего не говорит? Относительно языка?
- Компактность? - спросил доктор Тиварба. - Я думаю, это хорошее качество разговорного языка.
- Да, - согласилась она, глубоко вздохнув. - Моки, я боюсь!
- Почему?
- Потому, что я собираюсь кое-что сделать и не знаю, смогу ли я.
- Если это достойно твоих стараний, то неудивительно, что ты немного испугана. А что это?
- Я решила это еще в баре, но подумала, что нужно сначала кое с кем посоветоваться. А это означает поговорить с тобой.
- Давай.
- Я решила сама разгадать всю загадку Вавилона-17.
Тиварба склонил голову вправо.
- Ибо я могу установить, кто говорит на этом языке, откуда говорит и что именно говорит.
Голова его пошла влево.
- Почему? Большинство учебников утверждают, что язык - это механизм для выражения мыслей, Моки. Но язык - это и есть мысль. Мысль в форме информации; эта форма и есть язык. Форма этого языка... поразительна.
- Что же тебя поражает?
- Моки, когда вы изучаете другой язык, вы узнаете, как другой народ видит мир, вселенную.
Он кивнул.
- А когда я вглядываюсь в этот язык, я вижу... слишком много.
- Звучит очень поэтично.
Она засмеялась.
- Вы всегда скажете что-нибудь такое, чтобы вернуть меня на землю.
- Но я делаю это нечасто. Хорошие поэты обычно практичны и ненавидят мистицизм.
- Только поэзия, которая пытается затронуть реальное, настоящая поэзия.
- Конечно. Но я все еще не понимаю. Как ты предполагаешь решить загадку Вавилона-17?
- Вы на самом деле хотите это знать? - она дотронулась до его колена. - Я возьму космический корабль, наберу экипаж и отправлюсь к месту следующего случая.
- Да, верно, у тебя есть удостоверение капитана межзвездной службы. Ты в состоянии взять корабль?
- Правительство субсидирует экспедицию.
- О, отлично. Но зачем?
- Я знаю с полдюжины языков захватчиков, и Вавилон-17 не из их числа. Это не язык Союза. Я хочу узнать, кто говорит на этом языке, кто или что во вселенной мыслит таким образом. Как вы думаете, я смогу, Моки?
- Выпей кофе, - он протянул руку назад и вновь послал ей кофейник. Это хороший вопрос. Нужно о многом подумать. Ты не самый стабильный человек во вселенной. Набор и руководство экипажем требует особого психологического склада - у тебя он есть. Твои документы, как я помню, это результат твоего странного брака... хм, несколько лет назад. Но тогда ты руководила автоматическим экипажем. Теперь ты будешь руководить транспортниками?
Она кивнула.
- Я больше имею дело с таможенниками. И ты тоже более или менее к ним относишься.
- Мои родители были транспортниками. Я сама была транспортником до запрета.
- Верно. Допустим, я скажу: "Да, ты это сможешь сделать"?
- Я поблагодарю тебя и улечу завтра.
- А если я скажу, что мне нужно с неделю проверять твои психоиндексы, ты же в это время должна будешь жить у меня, никуда не выходить, ничего не печатать, избегать всяких приемов?
- Я поблагодарю. И улечу завтра.
Он нахмурился.
- Тогда зачем ты побеспокоила меня?
- Потому что, - она пожала плечами, - потому что завтра я буду дьявольски занята и... у меня не будет времени попрощаться с вами.
- Ага, - его напряженное хмурое выражение сменилось улыбкой.
И он вновь подумал о майне-птице.
Ридра, тоненькая тринадцатилетняя девочка, застенчивая, прорвалась сквозь тройные двери рабочей оранжереи с новой вещью, называемой смехом, и открыла, как производить его ртом. И он был по-отцовски горд, что этот полутруп, отданный под его опеку шесть месяцев назад, вновь стала девочкой с по-мальчишески остриженными волосами, с дурными настроениями и вспышками раздражения, с вопросами, с заботами о двух гинейских свиньях, которых она называла Ламп и Лампкин. Ветерок от кондиционера пошевелил кустарники у стены, и солнце просвечивало сквозь прозрачную крышу. Она спросила:
- Что это, Моки?
И он улыбаясь ей, испятнанный солнцем, в белых шортах, сказал:
- Это майна-птица. Она будет говорить с тобой. Скажи ей: "Здравствуй".
В черном глазу сверкала булавочная головка живого света. Перья сверкали, а из иголочного клюва высунулся тоненький язычок.
Птица наклонила голову, когда девочка прошептала: "Здравствуй!"
Доктор Тиварба две недели учил птицу при помощи свежевыкопанных земляных червей, чтобы удивить девочку. Птица проговорила: "Здравствуй, Ридра, какой хороший день, как я счастлива".
Крик.
Полная неожиданность.
Вначале он подумал, что она начинает смеяться. Но лицо ее исказилось, она начала почему-то колотить руками, зашаталась, упала. Крик разрывал ее легкие. Он побежал, чтобы подхватить ее, а птица, перекрикивая ее истерические рыдания, повторяла: "Какой хороший день, как я счастлива".
Он наблюдал и раньше у нее припадки, но этот был потрясающим. Когда позже он смог поговорить с ней об этом, она, побледневшая, с напряженными губами, просто сказала: "Птица испугала меня".
А спустя три дня проклятая птица вырвалась, полетела и запуталась в антенной сети, которую они с Ридрой натянули для ее любительских радиоперехватов: она слушала гиперстатические передачи транспортных кораблей в этом рукаве Галактики. Крыло и лапа попали в горячую линию, так что искры были видны даже в солнечном свете. "Нужно достать ее оттуда!" закричала Ридра. Но когда она взглянула на птицу, то даже под загаром стало заметно, что она побледнела. "Я позабочусь об этом, милая, - сказал он. - Ты просто забудь о ней". "Если она еще несколько раз ударится о линию, она погибнет".
Но он уже пошел внутрь за лестницей. А выйдя, остановился. На четыре пятых она уже вскарабкалась по проволочным вантам на дерево, закрывающее угол дома. Спустя пятнадцать секунд, она уже протягивала руку к перьям птицы, отдернула и снова протянула. Он знал, что она чертовски боится горячей линии, она сама коснулась ее. Полетели искры, но она собралась с духом и схватила птицу. Спустя минуту, она была уже во дворе, держа на вытянутых руках измятую птицу. Лицо ее казалось вымазанным известью.
- Возьмите ее, Моки, - сказала она чуть слышно дрожащими губами, прежде, чем она что-нибудь скажет, и у меня снова начнется припадок.
И вот теперь, тринадцать лет спустя, кто-то другой говорил с ней, и она сказала, что боится. Он знал, что она может пугаться, но знал и то, что она храбро может смотреть в лицо своим страхам.
Он сказал:
- До свидания. Я рад, что ты меня разубедила. Если бы ты не пришла, я бы совсем сошел с ума.
- Это вам спасибо, Моки, - ответила она. - Я все еще испугана.
3
Давид Д. Эплтон, который редко называл себя полным именем - он был чиновником из Таможни - взглянул на приказ через очки в проволочной оправе и потер рукой коротко остриженные волосы.
- Что ж, приказ разрешает это, если вы хотите.
- И?
- И он подписан генералом Форестером.
- Я думаю, вы присоединитесь к этой подписи.
- Но я должен одобрить...
- Тогда идемте со мной и одобрите на месте. У меня нет времени посылать вам отчет и ждать одобрения.
- Но ведь так нельзя...
- Можно. Идемте со мной.
- Но, мисс Вонг, я не хожу в транспортный город по ночам.
- Я приглашаю вас. Боитесь?
- Нет. Но...
- Мне к утру нужно иметь корабль и экипаж. Видите подпись генерала Форестера?.. Все в порядке?
- Надеюсь.
- Тогда идемте. Экипаж должен получить одобрение.
Настаивающая Ридра и неуверенно возражающий человек покинули бронзово-стеклянное здание.
Почти за шесть минут монорельсовый вагон доставил их на место. Здесь улицы были гораздо уже, а в небе висел постоянный вой транспортных кораблей. Между зданиями складов и контор были разбросаны жилые дома и меблированные комнаты. Поперек проходила большая улица, гремящая движением, запруженная толпами свободных от работы грузчиков и космонавтов. Они проходили мимо неоновых реклам разнообразнейших развлечений, мимо ресторанов многих миров, мимо баров и публичных домов. В давке таможенник втянул плечи и ускорил шаг, чтобы не отстать от широко шагающей Ридры.
- Где вы хотите искать?
- Пилота? Именно его я хочу подобрать в экипаж первым, - она остановилась на углу, засунув руки в карманы кожаных брюк, и осмотрелась.
- У вас есть какой-нибудь план?
- Я думала о нескольких кандидатах. Сюда.
Они свернули в узкую улочку, тесную и ярко освещенную.
- Куда мы идем? Вы знаете этот район?
Она засмеялась, взяла его за руку и легко, как танцор партнершу, повернула к металлической лестнице.
- Сюда?
- Вы никогда не были здесь раньше? - заметила она с наивным рвением, которое на какое-то мгновение заставило его подумать, что он охраняет ее.
Он покачал головой.
Навстречу им из подземного кафе поднимался чернокожий человек с красными и зелеными драгоценными камнями, усеивающими его грудь, лицо, руки и бедра. Влажная оболочка, тоже усеянная драгоценными камнями, отлетела от его рук.
- Эй, Лом!
- Капитан Вонг! - голос его был груб, белоснежные зубы остры, как иглы. Он повернулся к ней. Его паруса распростерлись за ним. Заостренные уши двинулись вперед. - Зачем вы здесь?
- Лом, сегодня вечером борется Брасс?
- Хотите взглянуть на него? Да, с Серебряным Драконом, интересная схватка. Эй, я искал вас на Денебе. Купил вашу книгу. Много читать не смог, но купил. Я не нашел там вас. Где вы были шесть месяцев?
- На Земле, училась в Университете. Но теперь я снова отправляюсь!
- Вам Брасс нужен как пилот? Вы отправляетесь в Спецелли?
- Верно.
Лом обхватил ее за плечи черной рукой, парус окутал ее, сверкая.
- Когда двинетесь к Цезарю, возьмите в качестве пилота Лома. Лом знает Цезаря, - он скривил лицо и покачал головой. - Никто не знает лучше.
- Обязательно, Лом. Но теперь Спецелли.
- Тогда вам нужен Брасс. Работали с ним раньше?
- Мы выпивали с ним, когда оба неделю находились в карантине на одном из планетоходов Лебедя. Похоже, он знает то, о чем говорит.
- Говорит, говорит, говорит, - засмеялся Лом. - Да, я помню. Вы "капитан, который говорит". Посмотрите схватку этого сына собаки, тогда вы будете знать, что он за пилот.
- Для этого я и пришла, - кивнула Ридра. Она повернулась к таможеннику, который прижался за прилавком. "О, Боже! - подумал он. - Она собирается знакомить меня!". Но она с насмешливой улыбкой склонила голову и отвернулась. - Увидимся позже, Лом, когда я буду снова дома.
- Да, да, вы говорите это и говорили то же раньше, но я не видел вас шесть месяцев, - он засмеялся. - Но вы мне нравитесь. Возьмите меня к Цезарю когда-нибудь.
- Обязательно, Лом.
Острозубая улыбка.
- Обязательно, обязательно, говорите вы. Хорошо. До свидания, капитан... - он поклонился и поднял руку в салюте. - ...капитан Вонг, - и ушел.
- Вы не должны бояться его, - сказала Ридра чиновнику.
- Но он... - подыскивая слово, он недоумевал: откуда она знает? откуда он явился?
- Он землянин. Но родился он в пути от Арктура к одному из центров Центавра. Его мать была помощником капитана, если только он не выдумывает. Лом - мастер рассказывать сказки.
- Вы думаете, что вся его внешность - это косметохирургия?
- Да, - Ридра начала спускаться по лестнице.
- Но ради какого дьявола они делают это с собой? Они и так дикари. Ни один приличный человек не захочет иметь с ними дело.
- Моряки привыкли к татуировкам. К тому же Лому нечего делать. Сомневаюсь, чтобы у него в последние годы была работа.
- Он плохой пилот? Тогда что это за разговоры о туманности Цезаря?
- Я уверена, что он ее знает. Но ему уже сто двадцать лет. А после восьмидесяти рефлексы замедляются, и это конец пилотской карьеры. Он блуждает от одного портового города к другому, знает, что происходит со всеми, разносит сплетни и дает советы.
Они вступили в кафе по аппарели, проходившей в тридцати футах над головами посетителей, сидевших за столиками и у прилавка. Над ними парил дымный шар сорока футов в диаметре. Взглянув на него, Ридра сказала таможеннику:
- Сегодняшние игры еще не начались.
- Здесь происходит так называемая борьба?
- Да.
- Но ведь она считается незаконной.
- Закон так и не был принят. После обсуждения вопрос замяли.
- Ага, - и чиновник удивленно моргал, пока они спускались между веселыми транспортными рабочими. Большинство было обычными мужчинами и женщинами, но результаты косметохирургии то и дело заставляли его таращить глаза.
- Я никогда не бывал раньше в подобном месте! - прошептал он.
Люди, похожие на рептилий и амфибий, разговаривали и смеялись с грифонами и сфинксами с металлической шкурой.
- Оставите свою одежду здесь? - улыбнулась девушка-контролер. Ее обнаженная кожа была зеленого цвета, груди, бедра и живот сверкали.
- Нет, - быстро проговорил таможенник.
- По крайней мере, снимите брюки и рубашку, - сказала Ридра, стягивая блузку, - не то люди узнают в вас чужака, - она наклонилась, сняла туфли и сунула их под прилавок. Начала расстегивать бюстгальтер, но поймала испуганный взгляд таможенника и застегнула вновь.
Он осторожно снял пиджак, рубашку и уже развязывал шнурки ботинок, когда кто-то схватил его за руку.
- Эй, таможня!
Перед ним стоял обнаженный человек огромного роста, с нахмуренным лицом, покрытом оспинами. Единственным украшением его были механические огоньки, вживленные в грудь, плечи, ноги и руки и создававшие определенный рисунок.
- Вы меня?
- Что ты делаешь здесь, таможня?
- Сэр, я вас не трогал.
- А я тебя трону. Выпьем, таможня. Сегодня я настроен дружески.
- Очень благодарен, но я лучше...
- Да, я настроен дружески. А ты нет. И если ты не будешь дружески настроен, таможня, я тоже перестану.
- Но, я не... - он беспомощно взглянул на Ридру.
- Пошли. Выпьем со мной оба. Плата за мной. Мы будем настоящими друзьями, черт побери, - второй рукой он хотел схватить за плечо Ридру, но та перехватила его руку. Его ладонь раскрылась, обнажив множество шрамов, которые возникают при работе со стеллариметром.
- Навигатор?
Он кивнул, и она отпустила его руку.
- Почему вы так дружественно настроены сегодня вечером?
Одурманенный покачал головой. Волосы его были собраны в пучок и перевязаны над левым ухом.
- Я дружественен только с таможней. А ты мне нравишься.
- Спасибо. Купи нам выпивку, и я отплачу тебе тем же. Он тяжело кивнул, его зеленые глаза сузились. Протянув руку, он коснулся золотого диска, свисавшего на цепи с ее шеи.
- Капитан Вонг?
Она кивнула.
- Очень рад, что встретил вас, - он засмеялся. - Идемте, капитан, я куплю кое-что, что сделает вас и таможенника веселыми...
Они направились к бару.
То, что в более приличной обстановке подают в маленьких стаканчиках, здесь наливают в кружки.
- На кого будете ставить в схватке: на Дракона или на Брасса? Только, если скажете, что на Дракона, я плюну вам в лицо. Я, конечно, шучу, капитан.
- Я ни на кого не ставлю, - сказала Ридра. - Я нанимаю. Вы знаете Брасса?
- Был навигатором с ним в последнем полете. Прибыли с неделю назад.
- Поэтому вы за него в этой схватке?
- Можно сказать и так.
Таможенник удивился.
- После рейса Брасс пропил все, - объяснила ему Ридра. - Экипаж теперь без работы. Сегодня вечером Брасс выставляет себя, - она вновь повернулась к навигатору. - Здесь много капитанов, ищущих пилота?
Он сунул язык под верхнюю губу, подмигнул, покачал головой и пожал плечами.
- Кроме меня вы не встречали капитанов здесь?
Кивок, большой глоток напитка.
- Как вас зовут?
- Калли, навигатор-2.
- Кто ваш первый и третий?
- Третий где-то здесь пьет. А первым была милая девушка, по имени Кетти О'Хиггинс. Она умерла, - он закончил выпивку и потянулся за следующей порцией.
- Сожалею, - сказала Ридра. - А от чего она умерла?
- Столкнулись с захватчиками. Выжили только Брасс, я, Третий и наш Глаз. Потеряли весь взвод, потеряли помощника. Чертовски хороший помощник. Капитан, это был плохой полет. Глаз остался без Уха и Носа. Они были лишены тела уже десять лет и были всегда вместе. Рон, Кетти и я, мы составили тройку только несколько месяцев назад. Но даже и так, - он покачал головой, - очень плохо.
- Позовите вашего Третьего, - сказала Ридра.
- Зачем?
- Мне нужен полный экипаж.
Калли наморщил лоб.
- Но с нами нет больше Первого.
- И вы все время так и будете хандрить тут? Пойдем в Морг.
Калли хмыкнул.
- Если хотите видеть моего Третьего, то идемте.
Ридра и таможенник двинулись за ним.
- Эй, глупыш, обернись.
Парню, сидевшему на табуретке у прилавка, было не больше девятнадцати лет. Таможенник прежде всего разглядел путаницу металлических лат. Калли был большим, сильным, а этот...
- Капитан Вонг, это Рон - лучший Третий во всей солнечной системе.
...а этот Рон - маленький, тощий, со сверхъестественно выделявшимися жилами: грудные жилы, как пластины металла под натянутой восковой кожей; живот как опустевший рукав; руки, как сплетенные кабели. Даже мускулы лица выделялись с обеих сторон челюстей. Он был непричесан, светловолос, глаза его были цвета сапфира, а единственным вмешательством косметохирургии была яркая роза, растущая на плече. Он улыбнулся, в знак салюта дотронулся указательным пальцем до лба.
- Капитан Вонг набирает экипаж.
Рон выпрямился на табурете, подняв голову, все мускулы его тела задвигались, как у змеи, что ползет к молоку.
Таможенник увидел расширившиеся глаза Ридры. Не понимая ее реакции, он не обратил на нее внимания.
- У нас нет Первого, - сказал Рон. Улыбка его стала печальной.
- Допустим, я найду вам Первого?
Навигаторы посмотрели друг на друга.
Калли обернулся к Ридре и потер кончик носа указательным пальцем.
- Вы знаете, что мы были тройкой...
Левой рукой Ридра сжала правую.
- И вы хотите, чтобы снова была тройка. Конечно, вы должны будете одобрить мой выбор.
- Ну, трудно подобрать...
- Почти невозможно. Но мы попробуем. Я ведь только делаю предложения, но чертовски хорошие предложения. Что скажете?
Указательный палец Калли переместился от носа ко лбу.
- Вы не могли бы сделать лучшего предложения.
Ридра взглянула на Рона.
Юноша поставил ногу на табурет, согнув колено.
- Я скажу: посмотрим, кого вы нам предложите.
Она кивнула.
- Прекрасно.
- Вы знаете, не все понимают, что такое разбитая тройка, - Калли положил руку на плечо Рона.
- Да, но...
Ридра посмотрела вверх.
- Давайте следить за борьбой.
Люди вдоль стойки подняли головы. Те же, что сидели за столиками, откинули спинки у кресел и теперь полулежали.
Кружка Калли ударилась о прилавок, Рон обеими ногами забрался на табурет и облокотился на прилавок.
- На что они смотрят? - спросил таможенник. - Разве кто-то...
Ридра положила ему руку на шею и что-то сделала: он рассмеялся и отвел голову. Потом сделал глубокий вздох и медленно выпустил воздух.
Дымный шар, висевший под сводом, осветился. Все помещение, наоборот, погрузилось в полутьму. Дым в шаре рассеялся, и стенки его оказались прозрачными.
- Что происходит, - недоумевал таможенник. - Это борьба... Ридра зажала ему рот рукой, он замолчал и затих.
Появился Серебряный Дракон с огромными крыльями; серебряные перья его были подобны лезвиям сабель, чешуйки на огромных бедрах тряслись, десятифутовое туловище изгибалось и колебалось в антигравитационном поле, зеленые глаза косили, серебряные веки опускались на зеленые же зрачки.
- Это женщина! - выдохнул таможенник.
Приветственный стук пальцев пронесся по залу.
Дым заклубился в шаре...
- Вот и наш Брасс! - прошептал Калли.
...и Брасс зевнул и затряс головой, его клыки слоновой кости блестели слюной, мускулы горели на плечах и руках; медные когти шести дюймов длины выступали из плюшевых лап. Хвост кисточкой бил по стенкам шара. Грива, подстриженная, чтобы не дать противнику схватиться за нее, струилась, как вода.