Дрейк Шеннон. Неистовая принцесса

   — Все хорошо, — сказал Гарольд. — Давай поднимем сегодня бокалы за нашу победу.
   Фаллон посмотрела мимо отца на Аларика, который только что слез со своего громадного черного коня. Их взгляды встретились, и, пожалуй, впервые она не уловила в его глазах насмешки. Фаллон почувствовала, как внезапно запылали ее щеки. Она сцепила пальцы рук, чтобы сдержать дрожь, тотчас же отвернулась и снова обняла отца.
   Музыканты уже играли, когда они вошли в зал. Рыцари и дамы, перемещаясь по залу, занимали места в зависимости от своего титула и положения. Самые знатные и титулованные садились рядом с герцогской четой, остальные располагались все дальше. В тот вечер Гарольд сидел слева от герцога, а Фаллон оказалась между отцом и Алариком, с которым делила серебряный кубок, что было принято за столом герцога. Хотя Фаллон и мучилась жаждой, она не могла себя заставить дотронуться до кубка. Граф преимущественно развлекал соседку слева, но Фаллон как-то мучительно чувствовала его присутствие рядом. Нередко его колено касалось ее бедра. Она чувствовала его твердую мускулистую руку, аромат его тела, слышала его голос и смех и даже ощущала подобие ласки в его мимолетно брошенном на нее взгляде. Она хотела больше внимания уделять отцу, но тот был занят беседой с Вильгельмом.
   Фаллон вздрогнула, услышав шепот Аларика, который наклонился к ее уху.
   — Маdemioselle, возможно, иногда у меня вырастают рога и хвост, но я клянусь, что на моих губах нет яда, чтобы отравить вино.
   Он поднес кубок к ее губам.
   Кровь отлила от лица Фаллон. Она сделала несколько быстрых, жадных глотков.
   ― Спасибо, — пробормотала она. — Я не испытываю жажды.
   — А я не демон, — проговорил он, с удивлением заглядывая в пустой кубок.
   Только сейчас Фаллон поняла, что опорожнила кубок до дна, отчего пришла в страшное смущение. Она чувствовала на себе взгляд Аларика. Он поднял руку, тут же подошел слуга и наполнил кубок. Аларик поднял его и улыбнулся.
   — Фаллон, я приучен опасаться вашего общества. И тем не менее я не боюсь выпить вслед за вами.
   Продолжая смотреть на нее, он прикоснулся губами к тому краю кубка, которого касались ее губы. Она почувствовала, что у нее начинает кружиться голова и что ее обволакивает какое-то удивительное тепло. Аларик поставил на стол кубок и снова отвернулся.
   В тот вечер было дано грандиозное представление. Выступали жонглеры и фокусники, шуты и танцующие медведи. А еще была огромная красивая кошка, завезенная через Испанию из Африки, которая прыгала поверх горящих веток. Затем сцену убрали и начались танцы. Фаллон танцевала с отцом и дядей. Затем она великодушно соглашалась с тем, чтобы ее сопровождали многочисленные рыцари. Она не могла знать, что ей завидовали многие из дам. Ей хотелось в тот вечер танцевать, улыбаться и флиртовать, хотя в душе она всех норманнов продолжала считать варварами.
   Один раз Фаллон увидела Аларика. Он держал под руку полногрудую рыжеволосую даму, которая, заговорщически склонившись к нему, что-то шептала. Фаллон залпом выпила еще вина и продолжала веселиться и танцевать.
   Она обратила внимание, что герцог, несмотря на всеобщее веселье, казался совершенно трезвым и серьезным. Был уже поздний час, когда Фаллон услыхала, как Вильгельм попросил Гарольда пройти в его апартаменты.
   Забыв о танцах, Фаллон поспешила в зал вслед за ними. Она инстинктивно чувствовала, что должно произойти нечто важное.
   Герцог вошел в свой первый зал, где перед камином стоял длинный стол. Он не закрыл дверь. Спрятавшись за колонной, Фаллон заглянула внутрь. В комнате находилось много людей, среди них были единокровные братья Вильгельма — Одо и Роберт, а также архиепископ. Фаллон поняла, что стала свидетельницей тайного собрания, и сжала дрожащие пальцы.
   — Я хочу заручиться твоим обещанием, Гарольд, — негромко проговорил Вильгельм. — Ты должен поклясться, что после смерти Эдуарда выскажешься за меня на совете старейшин. Ты будешь поддерживать меня в моих притязаниях на трон.
   Пламя свечей трепетало, когда отец попытался объясниться.
   — Вильгельм, у меня нет власти…
   — Но Эдуард обещал мне трон. Гарольд, я прошу лишь дать обещание, что ты выскажешься за меня. Вероятно, сейчас, пока Эдуард еще жив, ты и я начнем создавать опорный пункт в Дувре. — Герцог широко улыбнулся. Он был похож сейчас на мальчика, и его голос прямо-таки звенел: — Гарольд, ты и я будем вместе! Подумай, сколько мы можем сделать для Англии!
   «Нет!» — закричала про себя Фаллон. Англия никогда не наденет на себя нормандские цепи! Неужели отец ответил согласием на просьбу герцога? Он и Вильгельм были в цветущем возрасте — молодые крепкие мужчины. Гарольду долгое время приходилось расхлебывать глупые выходки короля Эдуарда. Возможно, он верил, что Вильгельм будет лучшим правителем.
   Она увидела, что Вильгельм что-то держит в руках под столом.
   — Дай мне такое обещание, Гарольд. Поклянись в этом.
   Гарольд снова попытался объяснить, как функционирует витенагемот. Однако Вильгельм не слушал — он хотел получить обещание. В конце концов Гарольд вздохнул, поцеловал протянутую Вильгельмом Библию и негромко произнес клятву, что будет помогать Вильгельму взойти на английский трон.
   В волнении Фаллон стала ходить по залу. Не может быть! Ведь отец прекрасно знал, что английские аристократы не потерпят иностранцев. Именно поэтому они столько лет рыскали по всему континенту в поисках оставшихся в живых членов королевской фамилии. Пока Эдгар Ателинг слишком юн, но через несколько лет народ с радостью признает в нем короля. Несомненно, отец дал слово лишь для того, чтобы обрести свободу. Он понимал, что пока не поклянется, Вильгельм не выпустит их из Нормандии.
   Фаллон вздрогнула, заслышав позади себя шум. Понимая, что из апартаментов герцога все сейчас пойдут в большой зал, она заметалась. Голоса становились громче. Увидев перед собой дверь, Фаллон тихонько открыла и, проскользнув внутрь, закрыла ее за собой. Часто и прерывисто дыша, она обернулась, моля Бога о том, чтобы в комнате никого не было.
   Фаллон поняла, что попала в опочивальню какой-то знатной особы. Она увидела письменный стол, стулья, большую кровать, несколько сундуков и полки для воинского снаряжения.
   Ее насторожил какой-то звук, заставив повернуться к камину. Там стояло огромное деревянное корыто, в котором кто-то принимал ванну. Лицо лежащего было закрыто влажным полотенцем.
   — Нигель, это ты? Принеси еще воды и долей в корыто.
   Фаллон оцепенела, узнав голос. Проклятье! Изо всех мужчин попасть именно к этому!
   — Нигель, я дождусь наконец от тебя ответа?
   Фаллон напрягла голосовые связки и басовито кашлянула.
   — Давай поскорей, парень, — сказал Аларик из-под полотенца, не меняя позы. Если она нальет сейчас воды в корыто, он, возможно, не разберет, кто это сделал. Но если Аларик обнаружит ее в своей комнате…
   Фаллон не хотела и думать об этом. Закусив губу, она приблизилась к корыту.
   — Давай, Нигель… Я заставляю даму ждать.
   Наверняка речь идет о той грудастой рыжей телке. Фаллон пожала плечами. На то он и варвар, чтобы ему нравились такие коровы.
   Фаллон схватила котелок с водой, моля Бога о том, чтобы полотенце не упало с глаз Аларика. Дрожа всем телом, она стала над корытом. Нагим рыцарь внушал ей еще большую тревогу. Под слоем воды видны были мускулистые руки и черные кудрявые волосы на груди. Ноги были согнуты в коленях. Фаллон почувствовала, что не в состоянии совладать с дрожью.
   — Нигель, — нетерпеливо сказал Аларик и сдернул с лица полотенце. Фаллон уронила котелок и повернулась, чтобы бежать, но тяжелая рука сграбастала ее и втащила в корыто.
   — Это опять ты!
   Вода пропитала платье, и ткань облепила ее тело. Фаллон лежала на Аларике и с ужасом смотрела в горящие гневом глаза. Она ощущала силу сжимающих ее рук, твердость грудной клетки и бедер под собой.
   Фаллон стряхнула оцепенение и попыталась вырваться.
   — Отпусти меня! — закричала она и замахнулась, чтобы ударить его по лицу. Он резко схватил ее за запястье. — Мерзкая нормандская ублюдочная крыса! — шипела Фаллон, отчаянно барахтаясь.
   — Перестань брыкаться, — приказал он, но она продолжала сопротивление, ругаясь на всех известных ей языках.
   Мягкий шелк облепил грудь, скульптурно очертив ее форму. Фаллон боролась, а получалось, что терлась об его тело. Кровь прилила к ее щекам, она испытала ужас, когда почувствовала, как твердеют ее соски. Фаллон замерла, глядя в глаза Аларику.
   — Я всегда говорил, что тебе нужна хорошая порка, — хрипло сказал он. Она не могла пошевелиться, глядя на него как зачарованная. Никогда раньше не ощущала она в себе способности так ярко и одновременно отстраненно воспринимать происходящее.
   Аларик в этот миг забыл о том, что перед ним дочь Гарольда. Он забыл, что знал ее еще ребенком.
   Он знал лишь, что никогда раньше не видел и не касался женщины столь обольстительной и красивой. Черные как смоль волосы скользили по его пальцам, пронзительный взгляд лазурно-голубых глаз проникал в душу, губы были слегка приоткрыты, словно собирались что-то произнести. Но она так ничего и не сказала. Аларик наклонил голову и поймал эти губы своим ртом. Они показались ему слаще меда и крепче вина. Он раздвинул их языком еще сильнее, чтобы сполна насладиться сладостью меда и крепостью вина. Он коснулся щеки Фаллон, затем его рука скользнула вниз, чтобы ощутить округлость груди, ее зрелую тяжесть. Он отыскал сосок, который затвердел, словно камешек, под его рукой. Аларик больше не удерживал Фаллон за запястья. Поцелуй все длился, когда он ощутил ее ладонь на своей груди, словно она хотела оттолкнуть его. Затем ее пальцы обмякли, и из ее груди вырвался легкий звук, похожий на стон. Возможно, что она крутила головой, но он крепко прижимал ее к себе, и у нее не хватало сил вырваться.
   Впервые в жизни Фаллон узнала этот жар. Он поднимался в ней, обтекал все ее члены, уносил в какой-то запредельный мир. Она забыла, что Аларик не имеет права целовать ее; забыла, что он враг; она знала лишь то, что капельки меда лопаются внутри нее и растекаются по всему телу. Она ощущала притягательность его губ, его мощного нагого тела…
   Внезапно до Фаллон дошло, что, насквозь мокрая, она бесстыдно возлежит на обнаженном мужчине в ванне. И охвативший ее сладостный жар должно считать унизительным, ибо не годится так вспыхивать от прикосновения человека, которого презираешь.
   Она дочь Гарольда.
   Внезапно Аларик оторвал рот от ее губ. Без всяких извинений его рука легла ей на грудь, он пронзительно посмотрел на нее. Распухшие от поцелуя губы Фаллон задрожали.
   — Ублюдок! — выдохнула она, сдерживая рыдания.
   Он едко улыбнулся, придержал ее, поскольку она снова сделала попытку вырваться, и сказал:
   — Это тебе предупреждение, дочь Гарольда.
   — Я презираю тебя, нормандский ублюдок! — Фаллон хотела закричать, но голос у нее сорвался, и она произнесла это прерывистым шепотом.
   Внезапно улыбка Аларика стала шире, он коснулся пальцем ее щеки.
   — Возможно, дочь Гарольда, это послужит тебе уроком… Ты можешь дразнить мальчиков и подчинять их своей воле, но не следует дразнить мужчину, иначе ты разожжешь пожар, который не сможешь потушить. Миледи, я даю вам возможность уйти.
   Через промокшее платье Фаллон ощутила твердость мужской плоти. Она действительно раздразнила его. Пока Аларик с улыбкой произносил свое похожее на угрозу предупреждение, она ловила ртом воздух, чувствуя, как могучий стебель прижимается к ее телу. У нее перехватило дыхание и расширились глаза, когда она осознала его размеры и мощь. В панике она стала лепетать какие-то бессвязные слова. Аларик крепко обнял ее, обнаженный, поднялся, держа девушку на руках. Она ошеломленно смотрела на него.
   — Миледи, — сказал он, наслаждаясь ее смятением, — для чего вы затеяли эту игру? Несколько лет назад я просил вас не беспокоить меня, когда я принимаю ванну. Кажется, вы сейчас хотите убежать…
   — Я закричу! — шепотом сказала она, проглотив комок в горле.
   Эти слова вызвали у него смех.
   — Маdemioselle, это я вправе закричать. Впрочем, как хотите. Но вам не удастся спрятаться за спину отца. Я всегда честен с ним, а он со мной.
   Он шагнул из корыта, продолжая держать ее в объятиях. Затем позволил ей соскользнуть вниз, не отрывая глаз от ее лица. Легкая усмешка снова тронула его губы.
   — Миледи, полагаю, я мог вас взять, если уж поймал вас.
   Она размахнулась, чтобы ударить его. Аларик схватил ее за запястье и отвел ей руку за спину.
   Она снова удостоверилась в его возбуждении и одновременно почувствовала жар и ужас.
   — Фаллон, веди себя как следует!
   Но она не слушала. Она пинала его, вырывалась, ругалась на всех пяти языках, которые знала.
   — Ублюдок и мразь! Я лучше отдамся дьяволу, старому беззубому нищему или калеке-вору! Отпусти меня!
   К ее удивлению, он отпустил. Он сделал это так внезапно, что Фаллон едва не упала. Выпрямившись, она бросилась к двери, оставляя на полу мокрые следы.
   — Фаллон! — крикнул он.
   Она, сама того не ожидая, остановилась и обернулась. У нее перехватило дыхание от увиденного. Глаза Аларика метали молнии. На его теле, бронзовом и мускулистом, совершенном и прекрасном, поблескивали капельки влаги…
   — Фаллон, ты больше не ребенок! Будь осмотрительной и, прошу тебя, избегай впредь меня.
   Фаллон пожелала, чтобы он вывалялся в свином навозе и, хлопнув дверью, выскочила в зал, позабыв, что выходит из мужских покоев в насквозь промокшем платье.
   К счастью, час был поздний, и ей удалось добраться до своей комнаты, никого при этом не встретив.
   Фаллон сбросила мокрую одежду и надела белую ночную рубашку. Она легла и, несмотря на летнюю жару, укрылась всеми покрывалами, пытаясь унять дрожь. У нее не было сил поразмышлять даже о данной отцом клятве. Она лишь трогала рот, вспоминая поцелуй Аларика, чувствуя, как по ней пробегает новая волна дрожи.

Глава 9

   На следующее утро у Фаллон не было возможности без свидетелей поговорить с отцом. Вильгельм решил посвятить день охоте, чтобы пополнить запасы для грандиозного прощального пира в честь герцога Уэссекского.
   Фаллон была рада тому, что они покидают Нормандию, хотя, по правде говоря, в некоторых отношениях двор Вильгельма ей понравился. Своеобразие ему придавало наличие самых разных людей — и мужчин, и женщин. Испанские танцоры поведали ей о мусульманах-маврах, о язычниках из Африки и о том, как могущественный воин по имени Эль Сид установил мир среди испанцев, исповедующих разные религии. Венецианский стеклодув рассказал о городах на берегах Средиземного моря. А среди служанок Матильды была красивая темнокожая женщина родом из Египта, что на севере Африки, которая развлекала ее рассказами о гигантских пирамидах, построенных в далекие времена для захоронения останков великих людей. Фаллон будет недоставать многих из этих людей, в том числе герцогини и ее детей.
   В большом зале мужчины и женщины готовились к охоте. Фаллон увидела отца, который возле камина разговаривал с Вильгельмом и Матильдой. Она подошла к ним и высказала слова благодарности, когда герцогиня преподнесла ей перчатки для соколиной охоты. Двое из детей герцога — Роберт и миловидная десятилетняя Адела — примут в ней участие. Фаллон оглядела зал и за высоким столом увидела Аларика. На коленях у него лежали перчатки, а сам он оживленно беседовал с рыжеволосой дамой, которая удостоилась его внимания накануне. Он резко повернулся к Фаллон, словно почувствовав ее появление в зале. Ее лицо вспыхнуло — она была бессильна совладать с собой. Что до Аларика, то он сделал ей глубокий поклон и лишь затем подал руку своей даме.
   Жгучее любопытство завладело Фаллон. Она отыскала дядю Вулфнота и спросила его, кто эта женщина. Тот ответил, что это леди Мэри из Тара, представительница ирландского королевского дома.
   — Ищет здесь себе подходящую пару, я так понимаю, — пояснил, подмигнув, Вулфнот, и, вздохнув, добавил: — С Алариком она может лишь развлечься. Но пары себе не найдет…
   — Почему? — невинно поинтересовалась Фаллон; ведь Вулфнот находил ее милой, по-видимому, таково было и мнение Аларика. К тому же, по словам Вулфнота, она была богата. Так почему мужчина не может жениться на ней?
   — Аларик заявил, что он не женится снова, — ответил Вулфнот, с любопытством глядя на племянницу. — Мы с ним часто беседовали, и я знаю: он говорит то, что думает. Конечно, о них ходят разные слухи… Мэри уверена в своих чарах… Многие бились об заклад относительно исхода этого флирта… Однако, дорогая моя, не объяснишь ли ты мне свой интерес к графу и предмету его любви? — Вулфнот вопросительно изогнул бровь. — Тебя интересует Аларик? Если это так, тебе лучше прикрыть щитом свое сердце. Он отличный приятель и верный друг, но может быть суров и холоден.
   — Нет! — поспешно ответила Фаллон. — Я спросила из простого любопытства, дядя. Я презираю этого человека.
   Вулфнот улыбнулся, затем поджал губы. Внезапно послышался громкий смех в другом конце зала. Стоявшая возле матери между своим отцом и Гарольдом Адела мило покраснела, а мужчины с улыбкой смотрели на девочку.
   — Дело сделано, — прозвучал на весь зал громкий голос Вильгельма. — Адела видит в вас галантного рыцаря, мой друг. С этого момента я считаю свою дочь помолвленной с великим герцогом Уэссекским Гарольдом Годвином.
   Фаллон похолодела от ужаса. Должно быть, это какая-то нелепая шутка, ибо отец миновал рубеж сорокалетия, а девочке едва исполнилось десять. Фаллон почувствовала подступающую к горлу тошноту и повторила себе, что это, скорее всего, игра. Отец сделал комплимент Аделе, в свою очередь, Вильгельм сделал комплимент Гарольду.
   Но это похоже на насмешку, подумала она. Граф Понтье вел себя честнее, лишив их возможности передвигаться. Вильгельм действовал более тонко.
   Фаллон внезапно захотелось покинуть зал. Почти ничего не слыша, она стала пробираться к выходу.
   Протрубили рога, возвестившие сбор, и Фаллон с готовностью воспользовалась помощью конюха, чтобы сесть в седло. Когда дворец остался позади и кавалькада въехала в лес, она стала обдумывать, как ей оторваться от остальных. Ей не хотелось сейчас видеть ни отца, ни герцога Вильгельма, да и вообще никого. Некоторое время она ехала позади всех, а затем, оказавшись в густой роще, повернула лошадь к западу, в то время как охотничья процессия продолжала двигаться на юг.
   Лес был густолиственный и темный, деревья росли часто. Ветви над головой сплетались в плотный шатер. По земле стлался туман. Время от времени где-то негромко кричала неведомая птица, да еще тишину нарушало мерное постукивание лошадиных копыт. Эта часть Нормандии казалась какой-то волшебной страной, прибежищем спокойствия и мира.
   Внезапно Фаллон услыхала громкий щелчок и тотчас же пожалела, что отделилась от охотников. Она оказалась одна в населенной варварами дикой стране.
   Подул ветер и зашелестел листьями. Если она закричит, ее никто не услышит. У нее не было ничего, чем она могла бы защитить себя, кроме подаренного Матильдой маленького кинжала, висевшего на поясе.
   Ее лошадь забеспокоилась, стала прядать ушами и шевелить ноздрями. Она упиралась и не хотела идти дальше. Вдруг Фаллон услыхала резкий крик, и с дерева на нее прыгнул мужчина.
   Он сбил ее с лошади, и они покатились по земле. Лошадь взвилась на дыбы, но пока Фаллон боролась с одним разбойником, другой поймал животное. Прямо перед собой Фаллон увидела лицо напавшего, его тонкие губы, маленькие темные глаза, длинный шрам на выбритых щеках. Она видела все это лишь какое-то мгновение, после чего почувствовала неодолимый страх. Она закричала и отчаянно забилась. Оседлав ее, мужчина оскалился и угрожающе произнес:
   — Настоящая ведьма! Давай-давай, сопротивляйся, красавица! Тем больше удовольствия я получу!
   Она не зря провела столько лет в компании братьев и их учителей. Мужчина не был рыцарем, это был просто вор, обрадованный внезапной добычей. Преодолев свой страх, Фаллон дотянулась до кинжала. Она никогда не использовала оружие для того, чтобы ранить или убить человека, и боялась, что не сможет сделать это сейчас. Но придется…
   — Хорошенькая штучка, — пробормотал мужчина. Он наклонился и понюхал ее волосы. — Представь себе, это леди! Я тебя сейчас таким вещам научу, леди!
   — Побыстрей, я занимаю очередь за тобой! — откликнулся второй мужчина.
   Скрытая угроза вернула Фаллон к жизни. Она изо всех сил ударила разбойника коленом между ног. Лицо мужчины поблекло и исказилось от боли. И тогда Фаллон вонзила кинжал ему в бок. Разбойник издал вопль и свалился с нее.
   — Сука! Она пырнула ножом!.. Убила меня!.. Брось лошадь — прикончи девчонку!
   Фаллом успела поднять кинжал, когда второй мужчина схватил ее за щиколотку. Она отчаянно лягнула его, попав каблуком в лицо, и тот, отпустив ее, схватился за щеку.
   Освободилась! Вскочив на ноги, хватая ртом воздух и задыхаясь, она бросилась в лес, моля Бога о том, чтобы разбойник не погнался за ней. Ветер к тому времени разгулялся не на шутку, ветви качались и гнулись, затрудняя бег.
   Внезапно за спиной она услыхала пронзительный крик. Она оглянулась, но деревья не позволили ей что-либо увидеть. Небо, казалось, готово было обрушиться на нее. Туман подползал к ногам. Фаллон, спотыкаясь, продолжала бежать, а кто-то преследовал ее.
   Несмотря на шум ветра, она все отчетливее слышала за собой треск сучьев и топот ног. Сердце ее стучало словно молот, дыхание с хрипом вырывалось из груди.
   Преследователь был уже рядом! Он оказался над ней, схватил за плечи и потянул к земле. Волосы упали на лицо Фаллон, мешая ей что-либо увидеть. Падая, преследователь приподнял ее, смягчив тем самым удар о землю. Затем он перекатился и оказался на ней. Фаллон по-прежнему ничего не видела, она лишь слышала стук своего сердца.
   — Нет! Нет! — отчаянно закричала Фаллон. В своем сопротивлении она зашла слишком далеко, чтобы сдаваться, поэтому продолжала яростно бороться, и наконец ей удалось занести для удара нож. Мужчина выругался и, хотя удар казался неминуем, схватил ее за запястье и сжал с такой силой, что нож выпал на землю.
   — Фаллон!
   Она услыхала свое имя, но не поняла, кто его произнес, и продолжала борьбу. Когда мужчина сдавил ей оба запястья, ее имя прозвучало повторно:
   — Фаллон!
   На этот раз она узнала голос. Фаллон замерла, а мужчина стал убирать волосы с ее лица. Наконец она смогла увидеть, что ее оседлал — точно так, как некоторое время назад это сделал разбойник, — граф Аларик, с той лишь разницей, что одной рукой он сжимал ее запястья, а второй осторожно убирал с лица волосы.
   Фаллон обмякла.
   — Господи Боже мой! — прошептала она, чувствуя, что может разрыдаться.
   — Вы чуть не лишили меня жизни, — пробормотал он с какой-то удивительно мягкой улыбкой. — Вы очень ловко обращаетесь с ножом, леди. Я не думал, что вы пустите его в ход и против меня.
   — Я же не ударила вас! — с негодованием возразила она и сделала попытку встать, но Аларик продолжал удерживать ее. Она вспомнила произошедшее между ними накануне вечером, его великолепное мощное тело, которое так легко могло заставить ее подчиниться.
   — Вы едва не убили меня этим ножом, — повторил он.
   — Очень жаль, что не убила! — зло бросила она. — Поверьте, сэр, я не знала…
   — Я окликнул вас по имени.
   — Я не слышала… Я так боялась…
   — Больше нечего бояться, — сказал он мрачно и встал на ноги. Она задрожала, когда он взял ее за руку, поняв, что оба нападавшие на нее мертвы, что Аларик убил второго. Когда Фаллон встретилась с его взглядом, то прочитала в его глазах нечто новое: они излучали гнев.
   — Для чего вам понадобилась вся эта затея?
   Фаллон посуровела, закинула волосы за спину и гордо выпрямилась.
   — Сэр, я отправилась на прогулку.
   — Одна, в глухую чащу?
   — Я хотела побыть в одиночестве.
   Он ничего не сказал, лишь протянул руку в ее сторону, и ей бросились в глаза его длинные пальцы, бронзовый загар и мощь этой руки.
   Какая-то горячая волна накрыла Фаллон, когда он коснулся ее.
   — Пошли, — сказал Аларик. — Ваш отец сейчас места себе не находит, и его можно понять, миледи, потому что вы способны прельстить любого мужчину — от вора до короля.
   Фаллон хотела было возразить, убедить его в том, что все произошло не по ее вине. Но в этот момент небо решило показать, на что оно способно. Казалось, разверзлись хляби небесные, и на молодых людей обрушился яростный ливень.
   Аларик сжал ее руку.
   — Миледи, пойдемте же!
   Фаллон вынуждена была двинуться вслед за ним. Она ничего не видела, кроме широкой спины Аларика перед собой. Фаллон споткнулась о корягу и упала. Он помог ей подняться, затем взял на руки.
   — Нет! — воскликнула она. — Опустите меня!
   — Я не намерен утонуть из-за ваших капризов! — нетерпеливо сказал он.
   Против этого Фаллон ничего не могла возразить. Аларик широким шагом двинулся вперед сквозь дождь и ветер. Фаллон вынуждена была прижаться к нему. Кольчуги сегодня не было, и сквозь одеяние Фаллон ощущала тепло мужского тела. В ней поднялась буря, когда она вспомнила, как его губы прижимались к ее губам. Внезапно Фаллон представилось, что она пленница и сейчас находится в руках безумного норманна…