Страница:
— Герцог предложил также встретиться с королем на поединке.
Гарольд потер пальцами лоб.
— Жест благородный, но бесполезный. Если паду я, англичане все равно не примут иностранного короля. Если падет он, его люди продолжат грабить страну.
Фаллон опустилась перед отцом на колени.
— Отец, ты сражался с норвежцами и победил их. Ты доказал, что ты отличный воин и справедливый король. Тебе не надо участвовать в битве с Вильгельмом. По крайней мере сейчас. Пусть войско поведет другой человек.
Монах кашлянул. Гарольд посмотрел на него. Гонец выглядел бледным. Он смиренно опустил голову.
— Король Гарольд, есть кое-что еще, что вам надо знать. Герцог везет папскую хоругвь. На его руке кольцо со священными мощами. Норвежские монахи заявляют…
Гарольд встал.
— Что же? — спросил он.
— Они заявляют, что папа отлучил тебя от церкви. То же самое ожидает всех, кто будет сражаться на твоей стороне.
— Что?! — воскликнул Гарольд. Он в волнении снова опустился в кресло и засмеялся, однако этот смех не мог скрыть его горечи и боли.
— Отец, да плевать на этих лживых крыс! — горячо сказала Фаллон. — Мы еще должны оправдываться перед папой! Да Вильгельм наверняка получил эту хоругвь благодаря лжи и предательству! Отец, это ничего не значит! — Она с тревогой вглядывалась в побледневшее, искаженное страданием лицо Гарольда.
Он снова вскочил и нервно зашагал по комнате, затем повернулся к монаху.
— Передай Вильгельму, что я вверяю дело в Божьи руки!
Монах кивнул, низко поклонился и удалился. Гирт, в молчании сидевший за столом, стукнул кулаком и встал перед братом.
— Гарольд, послушай меня, брат мой! Фаллон говорит дело. Ты наш король. Ты не должен ввязываться в сражение. Позволь повести войска мне. Если я погибну, Англия будет жить. Пока я поведу людей к Гастингсу, ты соберешь более мощное войско.
— Я встречусь с Вильгельмом в бою…
— Гарольд, не глупи, прислушайся к моим словам!
— Я встречусь с Вильгельмом в бою, и пусть нас рассудит Бог, поскольку он знает правду.
Фаллон никогда не видела отца таким непреклонным… Почти безумным в своей твердости..
Она обменялась с дядей взглядами, и Гирт, с горечью покачав головой, вышел. Фаллон, понимая, что отцу сейчас не до них, последовала за дядей.
Заслышав ее шаги, Гирт обернулся. Догнав его, она остановилась. Дядя вскинул подбородок.
— Фаллон, в нас во всех течет благородная кровь, но ты — дивный цветок в нашем роду. Я благодарен Богу за то, что ты есть у нас.
— Не дразни меня, дядя! — сказала Фаллон. — Мне так страшно сейчас! Отец…
— Фаллон, ты понимаешь? — перебил ее Гирт. — Гарольд хочет решить все в одном сражении. Он или Вильгельм!..
— Твой совет был здравым.
— Я остаюсь рядом с ним.
— Мы должны помочь ему!
— Только твоя любовь, Фаллон, может утешить. Он добрый, богобоязненный человек, и то, что Вильгельм располагает благословением папы, его страшно угнетает. Верни королю бодрость, Фаллон, ради Англии. — Он поцеловал ее в лоб. — Мы отправимся завтра. Храни тебя Господь.
Дядя оставил ее и поспешил в зал. Фаллон тяжело вздохнула.
У нее не было выбора. Она должна надевать латы и кольчугу и ехать вместе с войском. Она не позволит отцу одному идти в бой сейчас, когда у него так тяжело на душе. Она будет рядом с ним.
— Прости меня, Господи, за то, что я снова вынуждена обманывать отца! — горячо прошептала она. У Стэмфордского моста она доказала, что может быть полезна. И там же научилась переносить ужасный запах крови, преодолевать в себе слабость и тошноту при виде увечных и умирающих.
Будь что будет, но она отправится туда, где должно произойти сражение.
Как и прежде, Фаллон рассчитывала на помощь Делона. Однако Делон, увидев, что она седлает боевого коня, не на шутку рассердился. Он сказал, что на сей раз ему уж точно уготована темница, если, конечно, его не четвертуют или не повесят.
— Делон, поход уже начался. Не шуми, иначе отец может услышать. Если он поймает меня, я скажу, что собираюсь в Бошем, к матери.
Делон безнадежно вздохнул, а Фаллон улыбнулась. Она глядела на него с нежным торжеством, ибо он больше не сердился, а лишь испытывал угрызения совести. Он всегда уступал ей, даже рискуя собой. Послышались команды к построению пеших воинов; началась суета, лошади поднимались на дыбы, едва не давя собравшихся людей. Фаллон сжала руку Делона.
— Обещаю, Делон. Впредь я не стану подвергать риску наш союз. — Ее голос дрогнул. — Делон, пойми! Отец страшно расстроен папским отлучением. Он рвется в бой с этим нормандским ублюдком, хотя войско мог бы возглавить кто-то другой… Я должна быть там!
Делон кивнул.
— Ты свернешь на Бошем?
Она улыбнулась и не ответила.
Поход до Гастингса был не столь долгим, как до Йорка. Ночью тринадцатого октября они добрались до холма Кальдбек, где к ним присоединились другие воины.
Фаллон не свернула на Бошем.
Войско расположилось на ночь вдоль кряжа выше долины Сантлаш. Король решил создавать здесь оборонительный рубеж. Фаллон обернулась и увидела, что на нее смотрит отец Дамьен.
Она нервно облизнулась, затем повернулась к нему спиной, пытаясь ослабить подпругу.
— Я остаюсь здесь, святой отец. Вы не сможете повлиять на мое решение. Вы можете сказать моему отцу… Но я не уеду.
Священник подошел к ней и помог управиться с подпругой.
— Я знал, что ты будешь здесь, — ответил отец Дамьен. Он опустил седло на землю, и Фаллон пробормотала слова благодарности. Он поднял руку и, благословив ее, отошел. Этой ночью его услуги понадобятся многим, подумала она. Тысячи людей собрались здесь, чтобы участвовать в битве.
Сзади к ней приблизился Делон, обвил ее талию руками и прижал к себе. Щекой он коснулся шелка ее волос.
— Я чувствую какой-то озноб, любовь моя. Словно планеты и звезды собираются столкнуться, и настанет конец света.
Фаллон почувствовала, что по ее телу тоже пробежала нервная дрожь, и посмотрела в сторону города Гастингса. Где-то там стояли норманны в ожидании битвы. Скоро долина окрасится кровью, кто-то станет победителем.
Пусть это будет отец!
— Нам нужно отдохнуть, — сказал Делон. Но под его командой находилось множество людей, и он должен был позаботиться о них. Фаллон прислонилась к дереву и посмотрела на луну. Ей стало не по себе, когда она увидела странную дымку вокруг ночного светила. Дымка была красного цвета — цвета свежепролитой крови.
Постепенно шум и гомон стали ослабевать. Фаллон должна найти отца. Она двинулась мимо сидящих у костров людей. Вначале она шла медленно, затем ускорила шаг, потом побежала. Она бежала, и пламя костров освещало ее щеки. Наконец она вошла в шатер отца.
Кроме Гарольда, здесь были Леофвин, Гирт и ее старший брат Гален. Они изучали сделанную из глины модель здешней местности. Когда вошла Фаллон, они с удивлением уставились на нее.
— Гален, — сказал Гарольд. — Отведи ее к Делону. Молодой человек будет беспокоиться.
Гален криво улыбнулся, но едва он встал, чтобы выполнить приказание Гарольда, король поднялся.
— Подожди.
Он обнял Фаллон за плечи и вышел с ней из шатра. Взглянув на ночное небо, он поцеловал дочь в лоб и прижался к нему подбородком.
— Если что-либо случится, передай матери, что я любил ее, что она была моим счастьем.
— Перестань, отец!
Он казался очень молодым и красивым в эту ночь.
— Люди говорят подобные вещи перед каждым сражением, Фаллон. Уверяю тебя, что Гарольд Гордрада перед отплытием и Вильгельм перед высадкой на остров позаботились о том, чтобы сообщить другим свою волю. Я просто хочу сказать… — Он замолчал, затем посмотрел на дочь и улыбнулся. — Если случится худшее, доверься милосердию герцога. Иди к Аларику.
— Нет! — воскликнула она. — Никогда!
— Фаллон…
— Если случится худшее, отец, я отыщу мать, Аалфина и Тама, и мы убежим на север. Пожалуйста, отец, не надо…
— Аларик благородный человек. Если ты сдашься ему и присягнешь в верности, он позаботится о твоем благополучии.
Фаллон в смятении опустила голову. Это какое-то сумасшествие! Даже если они завтра проиграют сражение, Гарольд может снова собрать людей в средней части страны и ожидать поддержки с севера. Он не должен так говорить!
— Отец, пожалуйста, побереги себя завтра…
— Я так и настроен. А ты, моя красавица, иди к графу Аларику, если тебе понадобится убежище. Скажи ему, что я просил его проявить милосердие к тебе. Ты мне очень дорога, Фаллон.
Она почувствовала, что в душе ее разрастается страх, и подумала, что, если отца убьют норманны, все остальное для нее перестанет существовать. Она не сдастся до конца дней своих.
— Фаллон…
Она не будет ему лгать, но и не даст повода для беспокойства. Фаллон улыбнулась отцу лучезарной улыбкой, обвила его шею руками и расцеловала в обе щеки.
— Поспи, отец. Ты выглядишь усталым и измученным. — Она погладила его по лицу. — Делон — очень надежный человек, уверяю тебя. Мы ждем уже немало времени и будем ждать до тех пор, пока ты не благословишь наш союз. И береги себя, отец!
К ее глазам подступили слезы. Фаллон еще раз чмокнула отца в щеку, повернулась и быстро зашагала прочь, обходя людей и отгоняя от себя мысль, что, возможно, она видела отца в последний раз.
Английское войско не успело выстроиться в боевые порядки, как норманны начали нападение.
— Матерь Божья! — прозвучал чей-то крик, когда обрушился град их стрел.
Делон громким голосом отдавал приказания своим людям. Фаллон, находившаяся в задних рядах, увидела, как поднялись знамена отца — Уэссекский дракон и сражающийся рыцарь. Воины выстроились вдоль кряжа. Раздались команды, сдвинулись щиты — и воины оказались неуязвимы для стрел.
После этого Фаллон показалось, будто гром прокатился по земле — это с тяжелым топотом, отбивая четкий ритм, двинулась лавина из сотен лошадей. Прозвучали звуки горна, и вперед пошла основная масса нормандского войска. За пехотой, вооруженной пращами, стрелами и копьями, двигались всадники.
У ног Фаллон вскрикнул и упал воин. Послышался леденящий душу крик, и какой-то виллан, размахивая боевым топором, двинулся вперед. Его лицо выражало неукротимую жажду мщения.
Фаллон дала себе слово не принимать участия в сражении, однако сдержать его оказалось слишком трудно. Человек у ее ног стонал — стрела застряла в его плече, Фаллон закусила губу, уперлась рукой в грудь воину и изо всех сил потянула стрелу. Воин вскрикнул, однако стрелу ей удалось вытащить. Фаллон оторвала полосу от своего передника под кожаными латами и быстро перевязала рану. С огромным трудом ей удалось оттащить воина немного подальше и прислонить к дереву. Он на короткое время открыл глаза, затем снова потерял сознание.
Здесь кипел бой, а совсем неподалеку было тихо и спокойно. Долы и перелески демонстрировали пиршество осенних красок — желтых, оранжевых, коричневых, багряных. Легкий прохладный ветерок пробегал по земле. Наступило время сбора урожая. Земля была зрелой, щедрой и прекрасной.
Но не здесь.
Прозвучала весть, что герцог убит, и англичане издали клич, восходящий к древним, еще языческим временам. Норманны начали отход, и на холме послышались победные крики. Воины устремлялись в погоню за отступающими.
Прикрыв окровавленными ладонями глаза от солнца, Фаллон наблюдала за сражением. Она нервно, возбужденно заходила, когда нормандские всадники остановили отход своей пехоты. Тяжеловооруженные рыцари обрушились на пехотинцев. Слышались отчаянные крики. Отступление закончилось. Английский строй вдоль кряжа заколебался.
Рядом упал раненый воин. С его лба стекала струйками кровь, глаза выражали муку.
— Все кончено, — хрипло сказал он. — Леофвин…
— Это мой дядя! Он ранен?
— Гирт убит…
— О Боже! — в отчаянии воскликнула Фаллон.
— Леофвин тоже сражен, — продолжал воин. — В долине, на опушке леса… Они пытались бежать, но норманны их настигли…
Гирт убит! Ей хотелось кричать от отчаяния. Стоны, крики, звон мечей не ослабевали. Слышался звон летящих стрел.
— А Леофвин? Ты говоришь, что…
Воин открыл рот, но произнести ничего более не смог. Глаза его остекленели, и Фаллон поняла, что он умер.
Она бросилась к северной части кряжа, где вечером располагался их лагерь. Натянула дрожащими руками шлем и вытащила выкованный специально для нее меч. Она не собиралась принимать участия в сражении, но она обязана защитит короля. Гирт погиб, и Леофвин, должно быт. тоже сейчас где-то умирает от ран. Нет времени рыдать — время слез наступит потом. Она должна помочь дяде и его людям. А ей да поможет Бог выполнить свой долг!
Она взяла щит норвежского воина и, слегка покачиваясь под его тяжестью, спустилась вниз. Норманн бросил в нее топор, однако она увернулась, чувствуя, как у нее перехватило дыхание. Фаллон не остановилась для того, чтобы сразиться с ним, а поспешила дальше. Она поскользнулась на куче земли, пропитанной кровью. Кто-то занес над ней меч. Фаллон парировала удар и продолжала свой путь. Наконец она достигла долины и опушки леса.
— Леофвин! — Фаллон углубилась в лес, все время выкрикивая имя дяди. На ее зов никто не откликался.
Пробегавший мимо человек схватил ее за руку.
— Беги! Скорее подальше в лес! Мы разбиты! Мы должны разбежаться и перегруппироваться! Нужно скакать в Лондон за подкреплением!
— Нет, сэр, подождите! Леофвин, брат короля…
Он махнул рукой и побежал дальше.
Фаллон шла по лесу. Она увидела лежащего юношу, почти мальчика, вооруженного лишь рогаткой. Она опустилась рядом с ним и стала перевязывать ему рану в животе.
— Надо выбираться отсюда, — сказала она юноше.
— Святой ангел Божий, — тихо произнес юноша. Его глаза были затуманены болью.
— Нет, это ты — святое дитя, — возразила Фаллон. — Ты сражался за моего отца и отдал все, что мог. Теперь надо держаться.
Она поднялась и схватила за руку пробегавшего мимо мужчину.
— Подождите, сэр, мне нужна помощь.
Мужчина посмотрел на нее безумными глазами. Фаллон потрясла его за руку.
— У меня раненый мальчик. Помогите ему!
Мужчина проглотил в горле комок и, кажется, пришел в себя.
— Я возьму его, но нужно торопиться. Норманны идут и идут — французишки и всякая другая шваль, и еще — нормандские рыцари. Они — смерть!
Фаллон осмотрелась и убедилась в справедливости его слов. Норманны уже захватили кряж и двигались в ее сторону. Фаллон вынула меч, взяла в руки щит и опустила на лицо забрало.
Она действовала мечом с остервенением. В ее ушах звучали советы Фабиони: никогда не выказывай слабости; двигайся и отбивай удары. Не выказывать слабости!
Хитрость и проворство в бою нужнее, чем тупая мускульная сила. Фаллон мельком подумала о том, что больше английских людей смогут спастись, если она отвлечет на себя нескольких норманнов. Некоторых она ранила. Фаллон старалась не думать о том, не убила ли она кого-нибудь из них, равно как и о том, что с ней случится, когда ее силы иссякнут. Если бы она смогла прорваться сквозь кольцо норманнов! Тогда ей открыта дорога в лес.
Среди норманнов появился новый всадник. Некоторое время он наблюдал за ее поединком, затем Фаллон расслышала его слова, что он все берет на себя.
Подъехав, всадник занес свой меч. Фаллон сделала попытку парировать удар. Однако ее противник обладал, казалось, нечеловеческой силой: ее меч был выбит, и сама она упала на землю. Фаллон сжала зубы и закрыла глаза, ожидая смерти. Внезапно всадник слез со своего черного жеребца и приставил острие меча к горлу Фаллон.
— Сдавайся, и ты будешь жить!
Ей захотелось закричать от ужаса. Ибо поверг ее наземь и приставил меч к горлу не кто иной, как Аларик.
Из тысяч людей войска Вильгельма именно Аларик требовал от нее признать свое поражение. А она знала, что никогда, ни за что на свете не сдастся.
Он нагнулся, чтобы поднять забрало и открыть лицо.
— Не смей меня трогать! — воскликнула она.
Она увидела гнев в его широко открытых глазах. Теперь уже не имело значения то, что он поднял ее забрало. Она выдала себя криком.
Грубые, безжалостные руки лишили ее последней защиты. Он посмотрел на нес колючими, ледяными глазами.
Они встретились как воины, и она проиграла. Он пришел, чтобы завоевать, — и сделал это.
Глава 14
Гарольд потер пальцами лоб.
— Жест благородный, но бесполезный. Если паду я, англичане все равно не примут иностранного короля. Если падет он, его люди продолжат грабить страну.
Фаллон опустилась перед отцом на колени.
— Отец, ты сражался с норвежцами и победил их. Ты доказал, что ты отличный воин и справедливый король. Тебе не надо участвовать в битве с Вильгельмом. По крайней мере сейчас. Пусть войско поведет другой человек.
Монах кашлянул. Гарольд посмотрел на него. Гонец выглядел бледным. Он смиренно опустил голову.
— Король Гарольд, есть кое-что еще, что вам надо знать. Герцог везет папскую хоругвь. На его руке кольцо со священными мощами. Норвежские монахи заявляют…
Гарольд встал.
— Что же? — спросил он.
— Они заявляют, что папа отлучил тебя от церкви. То же самое ожидает всех, кто будет сражаться на твоей стороне.
— Что?! — воскликнул Гарольд. Он в волнении снова опустился в кресло и засмеялся, однако этот смех не мог скрыть его горечи и боли.
— Отец, да плевать на этих лживых крыс! — горячо сказала Фаллон. — Мы еще должны оправдываться перед папой! Да Вильгельм наверняка получил эту хоругвь благодаря лжи и предательству! Отец, это ничего не значит! — Она с тревогой вглядывалась в побледневшее, искаженное страданием лицо Гарольда.
Он снова вскочил и нервно зашагал по комнате, затем повернулся к монаху.
— Передай Вильгельму, что я вверяю дело в Божьи руки!
Монах кивнул, низко поклонился и удалился. Гирт, в молчании сидевший за столом, стукнул кулаком и встал перед братом.
— Гарольд, послушай меня, брат мой! Фаллон говорит дело. Ты наш король. Ты не должен ввязываться в сражение. Позволь повести войска мне. Если я погибну, Англия будет жить. Пока я поведу людей к Гастингсу, ты соберешь более мощное войско.
— Я встречусь с Вильгельмом в бою…
— Гарольд, не глупи, прислушайся к моим словам!
— Я встречусь с Вильгельмом в бою, и пусть нас рассудит Бог, поскольку он знает правду.
Фаллон никогда не видела отца таким непреклонным… Почти безумным в своей твердости..
Она обменялась с дядей взглядами, и Гирт, с горечью покачав головой, вышел. Фаллон, понимая, что отцу сейчас не до них, последовала за дядей.
Заслышав ее шаги, Гирт обернулся. Догнав его, она остановилась. Дядя вскинул подбородок.
— Фаллон, в нас во всех течет благородная кровь, но ты — дивный цветок в нашем роду. Я благодарен Богу за то, что ты есть у нас.
— Не дразни меня, дядя! — сказала Фаллон. — Мне так страшно сейчас! Отец…
— Фаллон, ты понимаешь? — перебил ее Гирт. — Гарольд хочет решить все в одном сражении. Он или Вильгельм!..
— Твой совет был здравым.
— Я остаюсь рядом с ним.
— Мы должны помочь ему!
— Только твоя любовь, Фаллон, может утешить. Он добрый, богобоязненный человек, и то, что Вильгельм располагает благословением папы, его страшно угнетает. Верни королю бодрость, Фаллон, ради Англии. — Он поцеловал ее в лоб. — Мы отправимся завтра. Храни тебя Господь.
Дядя оставил ее и поспешил в зал. Фаллон тяжело вздохнула.
У нее не было выбора. Она должна надевать латы и кольчугу и ехать вместе с войском. Она не позволит отцу одному идти в бой сейчас, когда у него так тяжело на душе. Она будет рядом с ним.
— Прости меня, Господи, за то, что я снова вынуждена обманывать отца! — горячо прошептала она. У Стэмфордского моста она доказала, что может быть полезна. И там же научилась переносить ужасный запах крови, преодолевать в себе слабость и тошноту при виде увечных и умирающих.
Будь что будет, но она отправится туда, где должно произойти сражение.
Как и прежде, Фаллон рассчитывала на помощь Делона. Однако Делон, увидев, что она седлает боевого коня, не на шутку рассердился. Он сказал, что на сей раз ему уж точно уготована темница, если, конечно, его не четвертуют или не повесят.
— Делон, поход уже начался. Не шуми, иначе отец может услышать. Если он поймает меня, я скажу, что собираюсь в Бошем, к матери.
Делон безнадежно вздохнул, а Фаллон улыбнулась. Она глядела на него с нежным торжеством, ибо он больше не сердился, а лишь испытывал угрызения совести. Он всегда уступал ей, даже рискуя собой. Послышались команды к построению пеших воинов; началась суета, лошади поднимались на дыбы, едва не давя собравшихся людей. Фаллон сжала руку Делона.
— Обещаю, Делон. Впредь я не стану подвергать риску наш союз. — Ее голос дрогнул. — Делон, пойми! Отец страшно расстроен папским отлучением. Он рвется в бой с этим нормандским ублюдком, хотя войско мог бы возглавить кто-то другой… Я должна быть там!
Делон кивнул.
— Ты свернешь на Бошем?
Она улыбнулась и не ответила.
Поход до Гастингса был не столь долгим, как до Йорка. Ночью тринадцатого октября они добрались до холма Кальдбек, где к ним присоединились другие воины.
Фаллон не свернула на Бошем.
Войско расположилось на ночь вдоль кряжа выше долины Сантлаш. Король решил создавать здесь оборонительный рубеж. Фаллон обернулась и увидела, что на нее смотрит отец Дамьен.
Она нервно облизнулась, затем повернулась к нему спиной, пытаясь ослабить подпругу.
— Я остаюсь здесь, святой отец. Вы не сможете повлиять на мое решение. Вы можете сказать моему отцу… Но я не уеду.
Священник подошел к ней и помог управиться с подпругой.
— Я знал, что ты будешь здесь, — ответил отец Дамьен. Он опустил седло на землю, и Фаллон пробормотала слова благодарности. Он поднял руку и, благословив ее, отошел. Этой ночью его услуги понадобятся многим, подумала она. Тысячи людей собрались здесь, чтобы участвовать в битве.
Сзади к ней приблизился Делон, обвил ее талию руками и прижал к себе. Щекой он коснулся шелка ее волос.
— Я чувствую какой-то озноб, любовь моя. Словно планеты и звезды собираются столкнуться, и настанет конец света.
Фаллон почувствовала, что по ее телу тоже пробежала нервная дрожь, и посмотрела в сторону города Гастингса. Где-то там стояли норманны в ожидании битвы. Скоро долина окрасится кровью, кто-то станет победителем.
Пусть это будет отец!
— Нам нужно отдохнуть, — сказал Делон. Но под его командой находилось множество людей, и он должен был позаботиться о них. Фаллон прислонилась к дереву и посмотрела на луну. Ей стало не по себе, когда она увидела странную дымку вокруг ночного светила. Дымка была красного цвета — цвета свежепролитой крови.
Постепенно шум и гомон стали ослабевать. Фаллон должна найти отца. Она двинулась мимо сидящих у костров людей. Вначале она шла медленно, затем ускорила шаг, потом побежала. Она бежала, и пламя костров освещало ее щеки. Наконец она вошла в шатер отца.
Кроме Гарольда, здесь были Леофвин, Гирт и ее старший брат Гален. Они изучали сделанную из глины модель здешней местности. Когда вошла Фаллон, они с удивлением уставились на нее.
— Гален, — сказал Гарольд. — Отведи ее к Делону. Молодой человек будет беспокоиться.
Гален криво улыбнулся, но едва он встал, чтобы выполнить приказание Гарольда, король поднялся.
— Подожди.
Он обнял Фаллон за плечи и вышел с ней из шатра. Взглянув на ночное небо, он поцеловал дочь в лоб и прижался к нему подбородком.
— Если что-либо случится, передай матери, что я любил ее, что она была моим счастьем.
— Перестань, отец!
Он казался очень молодым и красивым в эту ночь.
— Люди говорят подобные вещи перед каждым сражением, Фаллон. Уверяю тебя, что Гарольд Гордрада перед отплытием и Вильгельм перед высадкой на остров позаботились о том, чтобы сообщить другим свою волю. Я просто хочу сказать… — Он замолчал, затем посмотрел на дочь и улыбнулся. — Если случится худшее, доверься милосердию герцога. Иди к Аларику.
— Нет! — воскликнула она. — Никогда!
— Фаллон…
— Если случится худшее, отец, я отыщу мать, Аалфина и Тама, и мы убежим на север. Пожалуйста, отец, не надо…
— Аларик благородный человек. Если ты сдашься ему и присягнешь в верности, он позаботится о твоем благополучии.
Фаллон в смятении опустила голову. Это какое-то сумасшествие! Даже если они завтра проиграют сражение, Гарольд может снова собрать людей в средней части страны и ожидать поддержки с севера. Он не должен так говорить!
— Отец, пожалуйста, побереги себя завтра…
— Я так и настроен. А ты, моя красавица, иди к графу Аларику, если тебе понадобится убежище. Скажи ему, что я просил его проявить милосердие к тебе. Ты мне очень дорога, Фаллон.
Она почувствовала, что в душе ее разрастается страх, и подумала, что, если отца убьют норманны, все остальное для нее перестанет существовать. Она не сдастся до конца дней своих.
— Фаллон…
Она не будет ему лгать, но и не даст повода для беспокойства. Фаллон улыбнулась отцу лучезарной улыбкой, обвила его шею руками и расцеловала в обе щеки.
— Поспи, отец. Ты выглядишь усталым и измученным. — Она погладила его по лицу. — Делон — очень надежный человек, уверяю тебя. Мы ждем уже немало времени и будем ждать до тех пор, пока ты не благословишь наш союз. И береги себя, отец!
К ее глазам подступили слезы. Фаллон еще раз чмокнула отца в щеку, повернулась и быстро зашагала прочь, обходя людей и отгоняя от себя мысль, что, возможно, она видела отца в последний раз.
Английское войско не успело выстроиться в боевые порядки, как норманны начали нападение.
— Матерь Божья! — прозвучал чей-то крик, когда обрушился град их стрел.
Делон громким голосом отдавал приказания своим людям. Фаллон, находившаяся в задних рядах, увидела, как поднялись знамена отца — Уэссекский дракон и сражающийся рыцарь. Воины выстроились вдоль кряжа. Раздались команды, сдвинулись щиты — и воины оказались неуязвимы для стрел.
После этого Фаллон показалось, будто гром прокатился по земле — это с тяжелым топотом, отбивая четкий ритм, двинулась лавина из сотен лошадей. Прозвучали звуки горна, и вперед пошла основная масса нормандского войска. За пехотой, вооруженной пращами, стрелами и копьями, двигались всадники.
У ног Фаллон вскрикнул и упал воин. Послышался леденящий душу крик, и какой-то виллан, размахивая боевым топором, двинулся вперед. Его лицо выражало неукротимую жажду мщения.
Фаллон дала себе слово не принимать участия в сражении, однако сдержать его оказалось слишком трудно. Человек у ее ног стонал — стрела застряла в его плече, Фаллон закусила губу, уперлась рукой в грудь воину и изо всех сил потянула стрелу. Воин вскрикнул, однако стрелу ей удалось вытащить. Фаллон оторвала полосу от своего передника под кожаными латами и быстро перевязала рану. С огромным трудом ей удалось оттащить воина немного подальше и прислонить к дереву. Он на короткое время открыл глаза, затем снова потерял сознание.
Здесь кипел бой, а совсем неподалеку было тихо и спокойно. Долы и перелески демонстрировали пиршество осенних красок — желтых, оранжевых, коричневых, багряных. Легкий прохладный ветерок пробегал по земле. Наступило время сбора урожая. Земля была зрелой, щедрой и прекрасной.
Но не здесь.
Прозвучала весть, что герцог убит, и англичане издали клич, восходящий к древним, еще языческим временам. Норманны начали отход, и на холме послышались победные крики. Воины устремлялись в погоню за отступающими.
Прикрыв окровавленными ладонями глаза от солнца, Фаллон наблюдала за сражением. Она нервно, возбужденно заходила, когда нормандские всадники остановили отход своей пехоты. Тяжеловооруженные рыцари обрушились на пехотинцев. Слышались отчаянные крики. Отступление закончилось. Английский строй вдоль кряжа заколебался.
Рядом упал раненый воин. С его лба стекала струйками кровь, глаза выражали муку.
— Все кончено, — хрипло сказал он. — Леофвин…
— Это мой дядя! Он ранен?
— Гирт убит…
— О Боже! — в отчаянии воскликнула Фаллон.
— Леофвин тоже сражен, — продолжал воин. — В долине, на опушке леса… Они пытались бежать, но норманны их настигли…
Гирт убит! Ей хотелось кричать от отчаяния. Стоны, крики, звон мечей не ослабевали. Слышался звон летящих стрел.
— А Леофвин? Ты говоришь, что…
Воин открыл рот, но произнести ничего более не смог. Глаза его остекленели, и Фаллон поняла, что он умер.
Она бросилась к северной части кряжа, где вечером располагался их лагерь. Натянула дрожащими руками шлем и вытащила выкованный специально для нее меч. Она не собиралась принимать участия в сражении, но она обязана защитит короля. Гирт погиб, и Леофвин, должно быт. тоже сейчас где-то умирает от ран. Нет времени рыдать — время слез наступит потом. Она должна помочь дяде и его людям. А ей да поможет Бог выполнить свой долг!
Она взяла щит норвежского воина и, слегка покачиваясь под его тяжестью, спустилась вниз. Норманн бросил в нее топор, однако она увернулась, чувствуя, как у нее перехватило дыхание. Фаллон не остановилась для того, чтобы сразиться с ним, а поспешила дальше. Она поскользнулась на куче земли, пропитанной кровью. Кто-то занес над ней меч. Фаллон парировала удар и продолжала свой путь. Наконец она достигла долины и опушки леса.
— Леофвин! — Фаллон углубилась в лес, все время выкрикивая имя дяди. На ее зов никто не откликался.
Пробегавший мимо человек схватил ее за руку.
— Беги! Скорее подальше в лес! Мы разбиты! Мы должны разбежаться и перегруппироваться! Нужно скакать в Лондон за подкреплением!
— Нет, сэр, подождите! Леофвин, брат короля…
Он махнул рукой и побежал дальше.
Фаллон шла по лесу. Она увидела лежащего юношу, почти мальчика, вооруженного лишь рогаткой. Она опустилась рядом с ним и стала перевязывать ему рану в животе.
— Надо выбираться отсюда, — сказала она юноше.
— Святой ангел Божий, — тихо произнес юноша. Его глаза были затуманены болью.
— Нет, это ты — святое дитя, — возразила Фаллон. — Ты сражался за моего отца и отдал все, что мог. Теперь надо держаться.
Она поднялась и схватила за руку пробегавшего мимо мужчину.
— Подождите, сэр, мне нужна помощь.
Мужчина посмотрел на нее безумными глазами. Фаллон потрясла его за руку.
— У меня раненый мальчик. Помогите ему!
Мужчина проглотил в горле комок и, кажется, пришел в себя.
— Я возьму его, но нужно торопиться. Норманны идут и идут — французишки и всякая другая шваль, и еще — нормандские рыцари. Они — смерть!
Фаллон осмотрелась и убедилась в справедливости его слов. Норманны уже захватили кряж и двигались в ее сторону. Фаллон вынула меч, взяла в руки щит и опустила на лицо забрало.
Она действовала мечом с остервенением. В ее ушах звучали советы Фабиони: никогда не выказывай слабости; двигайся и отбивай удары. Не выказывать слабости!
Хитрость и проворство в бою нужнее, чем тупая мускульная сила. Фаллон мельком подумала о том, что больше английских людей смогут спастись, если она отвлечет на себя нескольких норманнов. Некоторых она ранила. Фаллон старалась не думать о том, не убила ли она кого-нибудь из них, равно как и о том, что с ней случится, когда ее силы иссякнут. Если бы она смогла прорваться сквозь кольцо норманнов! Тогда ей открыта дорога в лес.
Среди норманнов появился новый всадник. Некоторое время он наблюдал за ее поединком, затем Фаллон расслышала его слова, что он все берет на себя.
Подъехав, всадник занес свой меч. Фаллон сделала попытку парировать удар. Однако ее противник обладал, казалось, нечеловеческой силой: ее меч был выбит, и сама она упала на землю. Фаллон сжала зубы и закрыла глаза, ожидая смерти. Внезапно всадник слез со своего черного жеребца и приставил острие меча к горлу Фаллон.
— Сдавайся, и ты будешь жить!
Ей захотелось закричать от ужаса. Ибо поверг ее наземь и приставил меч к горлу не кто иной, как Аларик.
Из тысяч людей войска Вильгельма именно Аларик требовал от нее признать свое поражение. А она знала, что никогда, ни за что на свете не сдастся.
Он нагнулся, чтобы поднять забрало и открыть лицо.
— Не смей меня трогать! — воскликнула она.
Она увидела гнев в его широко открытых глазах. Теперь уже не имело значения то, что он поднял ее забрало. Она выдала себя криком.
Грубые, безжалостные руки лишили ее последней защиты. Он посмотрел на нес колючими, ледяными глазами.
Они встретились как воины, и она проиграла. Он пришел, чтобы завоевать, — и сделал это.
Глава 14
Фаллон мало запомнила из того, что ей говорил Аларик, если не считать его слов о смерти отца. Стражники заперли ее в холодном сарае, и она отрешенно сидела, не зная, сколько времени она здесь находится и чего ждет.
У двери останавливались люди, и Фаллон слышала их разговоры. Кто-то описал гибель Гарольда. Это было ужаснее, чем она могла себе представить.
— Да, стрела… Прямо в глаз. Затем на него набросились четыре норманна. Говорят, среди них был и Вильгельм. Они изрубили его на куски… Сейчас ищут его тело.
— Господи! — прошептала она. Тоска и отчаяние овладели ею.
Открылась дверь. Вошла дородная, рослая женщина, ножом разрезала путы на Фаллон и поставила ее на ноги.
— Allеz![7] — скомандовала она и добавила: — Идти!
Фаллон не сочла нужным сообщить тюремщице, что говорит по-французски.
Она чувствовала себя страшно уставшей и не возражала против того, чтобы ее тянули. Выйдя из сарая, они вошли в ближайшее здание. Фаллон увидела прачек, стирающих в корытах одежду, и поваров, которые готовили еду. Не собираются ли ее использовать в качестве рабыни на кухне? Ну, что ж, она готова работать. Лишь бы забыть о том, что Гарольд, король Англии, изрублен сегодня на куски.
Они остановились перед огромным корытом с водой, от которого поднимался пар. Женщина велела Фаллон лезть в воду. Уж не превратились ли норманны в людоедов? Не собираются ли они сварить и затем съесть ее во время победного пиршества?
Женщина протянула ей кусок мыла. Фаллон покачала головой, решив, что если ей предстоит стать жертвой насильника, то пусть он берет ее в самом непривлекательном виде. Женщина потянула ее за рукав.
— Non! Comprenez?[8]
Тогда Фаллон по-французски обозвала женщину жирной нормандской шлюхой и сказала, что она и пальцем не пошевелит, чтобы выполнить ее команду.
Через несколько минут Фаллон убедилась, что герцог Вильгельм заставлял прачек и шлюх отрабатывать свои гроши. Ее мучительница свистнула, и помощь ей была оказана незамедлительно. Фаллон отчаянно визжала, когда женщины набросились на нее, повалили на землю и стали срывать одежду. Она каталась, лягалась, билась, однако, когда женщины оставили ее в покое, Фаллон оказалась совершенно голой. Могучая женщина за волосы потащила ее к корыту и толкнула туда головой вниз.
Фаллон и в корыте пыталась оказывать сопротивление, однако женщина чуть было не утопила ее. В конце концов силы Фаллон иссякли, и ее опекунья вымыла ей волосы и, не церемонясь, отдраила с головы до ног, не пощадив и самых деликатных мест. После этого она вытащила Фаллон из корыта, вытерла и одела в мягкую белую рубашку из тончайшего шелка и платье с фламандскими кружевами. Фаллон оставалась безучастной, когда ей долго расчесывали волосы и умащивали благовониями тело. Она несколько раз поглядывала на кухонные ножи, думая о том, что сейчас самое время вонзить себе такой нож в сердце.
Но нет… Она медленно приподняла подбородок.
Враг пока что не правит Англией. Гарольд погиб, но перед нормандским сбродом расстилалась большая, враждебно настроенная страна. Фаллон должна жить и бороться, как Гарольд который никогда не сдавался. Он нанес поражение викингам, проявив при этом и мужество и милосердие, и не уклонился от другого сражения. Он во всем шел до конца. Она убежит на север и объединится с братьями.
— Allez! — скомандовала женщина. Фаллон посмотрела на нее и поднялась. На плечи ей набросили теплую накидку, повели по двору мимо поварих, большинство из которых были нормандками, хотя попадались и недавно набранные саксонские женщины. Когда они проходили мимо разделочного стола, Фаллон незаметно схватила нож и спрятала его в складках платья.
Они вышли на широкое поле, на котором раскинулись сотни нормандских шатров. У костра сидели люди, но их было немного; очевидно, большинство уже удалились на отдых. Фаллон опустила голову, пытаясь предугадать, что ее ожидает.
Женщина неожиданно остановилась, подняла полог шатра и втолкнула Фаллон внутрь, стянув с нее при этом теплую накидку. Фаллон не удержалась и упала, а поднявшись, осмотрелась.
Она увидела приземистый столик, на нем вино, хлеб, сыр, мясо. Рядом со столиком находилась кровать — не какие-нибудь нары, а настоящая деревянная кровать с толстым матрацем, чистыми простынями и высокими подушками. Внезапно ей стало не по себе. Она судорожно вздохнула, удивляясь тому, что страх пришел только сейчас.
Ее привели сюда, чтобы предложить кому-то в качестве награды.
Ее стала колотить дрожь, когда она вспомнила рассказы очевидцев о высадке норманнов. Воины поговаривали, что Вильгельм хочет привести Гарольда в ярость, истребляя на своем пути население Уэссекса. Дома разрушали, скот резали, мужчин убивали, женщин насиловали.
Фаллон почувствовала, что может потерять сознание. Рассказывают, что опьяненные победой норманны брали женщин прямо там, где настигали свою жертву, — на улице, на огороде, дома.
Здесь дело обстояло иначе. Кто-то хочет насладиться пленницей в полной мере. Ее искупали и нарядили, приготовлен ужин и даже есть музыкант — словом, все, что нужно для любовной неги.
Аларик?
Нет, на него не похоже. Это никак не соответствует чувствам, которые он испытывает к ней.
Он касался ее раньше лишь случайно, хотя у обоих это вызвало трепет. Да, он желал ее, это верно, но одновременно и презирал.
Ее пронзал страх, когда она поняла, что Аларик кому-то отдал ее, словно породистую кобылу или охотничью собаку.
Скоро какой-то нормандский воин появится здесь, чтобы получить награду за то, что хорошо проявил себя в сражении.
Фаллон почувствовала слабость в ногах. Ведь это и к лучшему, убеждала она себя. Разве не предпочтет она любого другого мужчину? Разве Аларик не самый ненавистный из норманнов?
Да, это к лучшему. Она вспомнила его прикосновения — никто из мужчин не способен был вызвать у нее этот трепет. Когда Аларика нет рядом, она свободна. Она способна бороться и побеждать.
Шорох позади заставил ее обернуться. Она увидела вошедшего в шатер воина.
Фаллон встречала его раньше вместе с Алариком. Это был массивный мужчина с густыми кудрявыми волосами. На его лице блуждала застенчивая улыбка. Он поздоровался по-английски и сразу же извинился за плохое знание языка. Он прошел к столу, налил вина в два латунных кубка; при этом пальцы его слегка дрожали. Один из них он протянул Фаллон. Она в ярости выбила сосуд из его рук. Он закусил губу, поднял кубок и снова наполнил вином.
— Прошу вас, принцесса. Меня зовут Фальстаф. Я ваш друг. Я обожаю вас так, как ни одну женщину на свете. — Он говорил так деликатно и с таким почтением, что Фаллон все-таки приняла из его рук кубок, не отводя взгляда от его глаз.
Вино было вкусным. Оно помогло смягчить ее душевные муки.
Она увидела, с каким восхищением его глаза скользят по ее фигуре.
— Я женюсь на вас! — неожиданно сказал он.
— Сударь, уверяю вас, что я никогда — слышите, никогда! — не выйду за вас замуж!
Он покачал головой.
— Миледи, я не хочу причинять вам зла.
— Если вы меня любите, отпустите. Позвольте мне возвратиться к моему народу.
— Я не могу.
— Почему же?
Он пожал плечами, и Фаллон внезапно пожалела его.
— Вильгельм казнит каждого, кто выпустит вас, — сказал он, беспомощно разводя руками. — Миледи, по Англии бродят наемники. Это жестокие люди. Если вы вырветесь отсюда, вы станете их добычей.
— Нет, если доберусь до своих людей! — в отчаянии произнесла Фаллон.
Ею овладела паника, когда он сел рядом и дотронулся до ее щеки.
— Принцесса, полюбите меня, и я умру, защищая вас! — клятвенно пообещал он.
Она оцепенела, когда он наклонился и сделал попытку поцеловать ее. Он неловко положил руку ей на грудь. Фаллон вскочила и отбежала в сторону. Жалобно вскрикнув, он бросился за ней.
В шатре было мало места, и он тут же поймал ее, прижав к кожаной стене. Фаллон повернулась лицом к нему, нащупала украденный нож.
— Прошу вас! Не трогайте меня!
— Я должен, — сказал он, наступая.
Она не хотела его убивать. Она вообще не хотела проливать кровь. Ее отец был прав. Убийство что-то меняло и в мужчине, и в женщине. Насколько она презирала норманнов, настолько не хотела их убивать… но она не могла вынести насилия.
— Подойдите, прошу вас, дивная фея, — начал Фальстаф, придвигаясь к ней.
Фаллон выхватила из складок платья нож и вонзила в Фальстафа.
Он изумленно посмотрел на нее, схватился за живот и вскрикнул от боли.
В шатер ворвались стражники. Они переводили взгляд с упавшего рыцаря на Фаллон так, словно перед ними была ведьма.
— С нами крестная сила! — Один из стражников перекрестился. — Я пойду за графом! — сказал он.
«За Алариком».
Он презирал ее. Он не хотел ее. Он отдал ее другому, и тот, кому он ее подарил, сейчас лежит, умирающий в луже крови.
Фаллон не могла пошевелиться. Она осталась в оцепенении стоять, опираясь на стенку шатра.
У двери останавливались люди, и Фаллон слышала их разговоры. Кто-то описал гибель Гарольда. Это было ужаснее, чем она могла себе представить.
— Да, стрела… Прямо в глаз. Затем на него набросились четыре норманна. Говорят, среди них был и Вильгельм. Они изрубили его на куски… Сейчас ищут его тело.
— Господи! — прошептала она. Тоска и отчаяние овладели ею.
Открылась дверь. Вошла дородная, рослая женщина, ножом разрезала путы на Фаллон и поставила ее на ноги.
— Allеz![7] — скомандовала она и добавила: — Идти!
Фаллон не сочла нужным сообщить тюремщице, что говорит по-французски.
Она чувствовала себя страшно уставшей и не возражала против того, чтобы ее тянули. Выйдя из сарая, они вошли в ближайшее здание. Фаллон увидела прачек, стирающих в корытах одежду, и поваров, которые готовили еду. Не собираются ли ее использовать в качестве рабыни на кухне? Ну, что ж, она готова работать. Лишь бы забыть о том, что Гарольд, король Англии, изрублен сегодня на куски.
Они остановились перед огромным корытом с водой, от которого поднимался пар. Женщина велела Фаллон лезть в воду. Уж не превратились ли норманны в людоедов? Не собираются ли они сварить и затем съесть ее во время победного пиршества?
Женщина протянула ей кусок мыла. Фаллон покачала головой, решив, что если ей предстоит стать жертвой насильника, то пусть он берет ее в самом непривлекательном виде. Женщина потянула ее за рукав.
— Non! Comprenez?[8]
Тогда Фаллон по-французски обозвала женщину жирной нормандской шлюхой и сказала, что она и пальцем не пошевелит, чтобы выполнить ее команду.
Через несколько минут Фаллон убедилась, что герцог Вильгельм заставлял прачек и шлюх отрабатывать свои гроши. Ее мучительница свистнула, и помощь ей была оказана незамедлительно. Фаллон отчаянно визжала, когда женщины набросились на нее, повалили на землю и стали срывать одежду. Она каталась, лягалась, билась, однако, когда женщины оставили ее в покое, Фаллон оказалась совершенно голой. Могучая женщина за волосы потащила ее к корыту и толкнула туда головой вниз.
Фаллон и в корыте пыталась оказывать сопротивление, однако женщина чуть было не утопила ее. В конце концов силы Фаллон иссякли, и ее опекунья вымыла ей волосы и, не церемонясь, отдраила с головы до ног, не пощадив и самых деликатных мест. После этого она вытащила Фаллон из корыта, вытерла и одела в мягкую белую рубашку из тончайшего шелка и платье с фламандскими кружевами. Фаллон оставалась безучастной, когда ей долго расчесывали волосы и умащивали благовониями тело. Она несколько раз поглядывала на кухонные ножи, думая о том, что сейчас самое время вонзить себе такой нож в сердце.
Но нет… Она медленно приподняла подбородок.
Враг пока что не правит Англией. Гарольд погиб, но перед нормандским сбродом расстилалась большая, враждебно настроенная страна. Фаллон должна жить и бороться, как Гарольд который никогда не сдавался. Он нанес поражение викингам, проявив при этом и мужество и милосердие, и не уклонился от другого сражения. Он во всем шел до конца. Она убежит на север и объединится с братьями.
— Allez! — скомандовала женщина. Фаллон посмотрела на нее и поднялась. На плечи ей набросили теплую накидку, повели по двору мимо поварих, большинство из которых были нормандками, хотя попадались и недавно набранные саксонские женщины. Когда они проходили мимо разделочного стола, Фаллон незаметно схватила нож и спрятала его в складках платья.
Они вышли на широкое поле, на котором раскинулись сотни нормандских шатров. У костра сидели люди, но их было немного; очевидно, большинство уже удалились на отдых. Фаллон опустила голову, пытаясь предугадать, что ее ожидает.
Женщина неожиданно остановилась, подняла полог шатра и втолкнула Фаллон внутрь, стянув с нее при этом теплую накидку. Фаллон не удержалась и упала, а поднявшись, осмотрелась.
Она увидела приземистый столик, на нем вино, хлеб, сыр, мясо. Рядом со столиком находилась кровать — не какие-нибудь нары, а настоящая деревянная кровать с толстым матрацем, чистыми простынями и высокими подушками. Внезапно ей стало не по себе. Она судорожно вздохнула, удивляясь тому, что страх пришел только сейчас.
Ее привели сюда, чтобы предложить кому-то в качестве награды.
Ее стала колотить дрожь, когда она вспомнила рассказы очевидцев о высадке норманнов. Воины поговаривали, что Вильгельм хочет привести Гарольда в ярость, истребляя на своем пути население Уэссекса. Дома разрушали, скот резали, мужчин убивали, женщин насиловали.
Фаллон почувствовала, что может потерять сознание. Рассказывают, что опьяненные победой норманны брали женщин прямо там, где настигали свою жертву, — на улице, на огороде, дома.
Здесь дело обстояло иначе. Кто-то хочет насладиться пленницей в полной мере. Ее искупали и нарядили, приготовлен ужин и даже есть музыкант — словом, все, что нужно для любовной неги.
Аларик?
Нет, на него не похоже. Это никак не соответствует чувствам, которые он испытывает к ней.
Он касался ее раньше лишь случайно, хотя у обоих это вызвало трепет. Да, он желал ее, это верно, но одновременно и презирал.
Ее пронзал страх, когда она поняла, что Аларик кому-то отдал ее, словно породистую кобылу или охотничью собаку.
Скоро какой-то нормандский воин появится здесь, чтобы получить награду за то, что хорошо проявил себя в сражении.
Фаллон почувствовала слабость в ногах. Ведь это и к лучшему, убеждала она себя. Разве не предпочтет она любого другого мужчину? Разве Аларик не самый ненавистный из норманнов?
Да, это к лучшему. Она вспомнила его прикосновения — никто из мужчин не способен был вызвать у нее этот трепет. Когда Аларика нет рядом, она свободна. Она способна бороться и побеждать.
Шорох позади заставил ее обернуться. Она увидела вошедшего в шатер воина.
Фаллон встречала его раньше вместе с Алариком. Это был массивный мужчина с густыми кудрявыми волосами. На его лице блуждала застенчивая улыбка. Он поздоровался по-английски и сразу же извинился за плохое знание языка. Он прошел к столу, налил вина в два латунных кубка; при этом пальцы его слегка дрожали. Один из них он протянул Фаллон. Она в ярости выбила сосуд из его рук. Он закусил губу, поднял кубок и снова наполнил вином.
— Прошу вас, принцесса. Меня зовут Фальстаф. Я ваш друг. Я обожаю вас так, как ни одну женщину на свете. — Он говорил так деликатно и с таким почтением, что Фаллон все-таки приняла из его рук кубок, не отводя взгляда от его глаз.
Вино было вкусным. Оно помогло смягчить ее душевные муки.
Она увидела, с каким восхищением его глаза скользят по ее фигуре.
— Я женюсь на вас! — неожиданно сказал он.
— Сударь, уверяю вас, что я никогда — слышите, никогда! — не выйду за вас замуж!
Он покачал головой.
— Миледи, я не хочу причинять вам зла.
— Если вы меня любите, отпустите. Позвольте мне возвратиться к моему народу.
— Я не могу.
— Почему же?
Он пожал плечами, и Фаллон внезапно пожалела его.
— Вильгельм казнит каждого, кто выпустит вас, — сказал он, беспомощно разводя руками. — Миледи, по Англии бродят наемники. Это жестокие люди. Если вы вырветесь отсюда, вы станете их добычей.
— Нет, если доберусь до своих людей! — в отчаянии произнесла Фаллон.
Ею овладела паника, когда он сел рядом и дотронулся до ее щеки.
— Принцесса, полюбите меня, и я умру, защищая вас! — клятвенно пообещал он.
Она оцепенела, когда он наклонился и сделал попытку поцеловать ее. Он неловко положил руку ей на грудь. Фаллон вскочила и отбежала в сторону. Жалобно вскрикнув, он бросился за ней.
В шатре было мало места, и он тут же поймал ее, прижав к кожаной стене. Фаллон повернулась лицом к нему, нащупала украденный нож.
— Прошу вас! Не трогайте меня!
— Я должен, — сказал он, наступая.
Она не хотела его убивать. Она вообще не хотела проливать кровь. Ее отец был прав. Убийство что-то меняло и в мужчине, и в женщине. Насколько она презирала норманнов, настолько не хотела их убивать… но она не могла вынести насилия.
— Подойдите, прошу вас, дивная фея, — начал Фальстаф, придвигаясь к ней.
Фаллон выхватила из складок платья нож и вонзила в Фальстафа.
Он изумленно посмотрел на нее, схватился за живот и вскрикнул от боли.
В шатер ворвались стражники. Они переводили взгляд с упавшего рыцаря на Фаллон так, словно перед ними была ведьма.
— С нами крестная сила! — Один из стражников перекрестился. — Я пойду за графом! — сказал он.
«За Алариком».
Он презирал ее. Он не хотел ее. Он отдал ее другому, и тот, кому он ее подарил, сейчас лежит, умирающий в луже крови.
Фаллон не могла пошевелиться. Она осталась в оцепенении стоять, опираясь на стенку шатра.