Дрейк Шеннон. Неистовая принцесса

   Вильгельм выгнул бровь и на мгновение задумался.
   — Не думаю, чтобы наша маленькая подруга стала жаловаться. Она любит многое делать по-своему. Кроме того, Эдуард может выговорить ей за то, что она вела себя невежливо с гостем, и вряд ли Фаллон захочется быть наказанной дважды за одну и ту же проказу… Одевайся! Время поджимает. А я пойду по делам.
   С этими словами Вильгельм вышел из комнаты.
   Аларик отбросил простыню и надел наколенники, вязаные краги и рейтузы. Затем он влез в чистую рубашку и накинул поверх нее короткий кожаный передник. Сверху он набросил накидку с золотой брошью, на которой был изображен герб рода Анлу — ястреб, парящий над большой кошкой. Накидка была сшита из толстой темно-красной шерстяной ткани, подбитой шелком и отороченной мехом. Вильгельм научил его не отрицать свое происхождение, а гордиться им. Пусть на него смотрят как на человека, который всем обязан только себе.
   Аларик поспешил вниз. Лошади, ястребы, соколы и сокольничие уже были в сборе, и Эдуард начал возносить молитву.
   За час они подбили множество птиц. Эдуард приказал отправить ястребов и соколов во дворец. Теперь начиналась охота на оленей и кабанов.
   Эдуард, Вильгельм и Аларик ехали рядом. Прислуга осталась позади. Они беседовали, сравнивая Нормандию и Англию. Вильгельм был чрезвычайно любезен. Он выразил свое сочувствие Эдуарду, когда король пожаловался на Годвина.
   Однако затем король со вздохом признал, что Годвин всегда стоял бок о бок с ним, занимался административными вопросами и вершил правосудие.
   ― У нас гордые люди, — сказал Эдуард. — Вы понимаете, они верят в свой закон. Даже самый бедный раб находит, чем гордиться. Он горд тем, что принадлежит сильному тану. Земледельцы гордятся тем, что они не рабы, а вилланы, тем, что стоят над земледельцами. Таны гордятся своим графом или епископом, от которого получают землю, а больше всего горды люди, которые получают землю непосредственно от короля, то есть от меня. Они собираются в «сотнях» — на собраниях округов — и образуют комитеты, если возникает какая-то ситуация. Они все еще отмечают языческие праздники, однако все они ревностные христиане. Можете представить, как ужаснула меня эта печальная история с Юстасом в Дувре. Но Годвин отказался наказать город, потому что по закону люди имеют право защищать свою собственность. Вы понимаете, Вильгельм?
   — О да! — с готовностью подтвердил Вильгельм.
   Аларик бросил на него быстрый взгляд. Нет, Вильгельм этого не понимал. В Нормандии власть представлял он. Того, кто пытался усомниться в этом, сметали быстро и безжалостно. Как однажды признался Вильгельм, он боролся с момента рождения и усвоил, что непререкаемая и жесткая дисциплина — это в конечном итоге самый мягкий способ достижения цели. В этом англичане отличались — и притом весьма существенно — от норманнов. Аларик хорошо это осознал, когда услышал рассказ о том, как правящий комитет — совет старейшин — реагировал на угрозу гражданской войны между сторонниками Эдуарда и Гарольда. Божий помазанник король — лицо неприкосновенное, в этом нет сомнения, но он не может стоять над законом. Один из английских слуг в зале объяснил Аларику, что король подотчетен закону даже в большей степени, чем простой смертный. Ведь в конечном счете он король и должен служить примером своим подданным.
   — Бог сделал меня королем, — промолвил Эдуард, натягивая поводья. — Но как он, будучи таким мудрым, не позаботился о том, чтобы даровать мне детей?
   — Он мудр, Эдуард, — негромко сказал Вильгельм. — Он сделал тебя святым. Мы, вероятно, не станем таковыми.
   Эдуард погладил бороду. Его лицо вытянулось, погрустнело, и Аларику стало жаль английского короля. Жизнь сделала его печальным, странным и даже праведным. Если бы он получал от жизни такое же удовольствие, как от охоты!
   — Я не оставляю Англии наследников.
   — Я готов быть вашим наследником, кузен! — воскликнул Вильгельм.
   Эдуард улыбнулся.
   — Вильгельм Нормандский! При жизни мой кузен, мой друг, мой союзник, а после моей смерти…
   — Да не придет она долгие годы! — перебил Вильгельм.
   Эдуард засмеялся.
   — Вы пылкий молодой человек, Вильгельм. Что ж, после моей смерти, возможно, вы и станете королем.
   — О, это ваше обещание, сир! — торжественным, чуть сдавленным голосом произнес Вильгельм.
   Мимо них на бешеной скорости пронеслись гончие, и Эдуард закричал:
   — Смотрите, собаки кого-то учуяли!
   Он ударил пятками свою лошадь и помчался вслед за ними. Вильгельм так раздраженно посмотрел на Аларика, что его лошадь, принявшая это на свой счет, тут же рванулась вперед.
   Выяснилось, что собаки напали на след дикого кабана. Ориентируясь на их лай, Аларик пересек рощу и выбрался на поляну. Там собаки окружили огромного кабана. Король помчался к ним, но его лошадь встала на дыбы, и Эдуард оказался на земле. Кабан с ревом устремился на упавшего.
   У Аларика не было времени для того, чтобы доставать лук и стрелы. Чтобы защитить короля, он оттолкнулся от своей лошади и прыгнул на атакующего кабана. Тот попытался отбросить его в сторону. На миг глаза Аларика встретились с обезумевшими от ярости глазами зверя. Кабан хотел только одного — вонзить свои страшные клыки в плоть. Для этого у него силы были. Если бы Аларик упал, кабан затоптал бы и растерзал его. Аларик стиснул зубы. Как ни мотал его кабан, он держался на спине зверя мертвой хваткой. Шли секунды, а секунды означали жизнь. Аларик сумел дотянуться одной рукой до ножен, выхватить нож и вонзить его в мягкое подбрюшье кабана.
   Кабан заревел от боли и ярости и рванулся вперед. Аларику казалось, что сейчас он не удержится, разожмет руки, ударится о дерево и разобьется. Но вот кабан заскулил и замедлил бег. И тогда Аларик всадил нож ему в горло.
   Кабан замертво свалился на Аларика. Некоторое время юноша лежал под ним, тяжело дыша. Не без труда ему удалось освободиться. Он приподнялся и с грустью посмотрел на пропитанную кровью накидку. В это время из-за кустов появился Вильгельм.
   — Аларик! — Герцог увидел кровь и бросился на колени рядом с другом.
   — Сир! — засмеялся Аларик. — Это кровь кабана, а не моя.
   — Ты не пострадал?
   — Пострадал предмет моей гордости. — Вильгельм поднялся и внимательно посмотрел на Аларика.
   — Ты знаешь, что ты спас королю жизнь?
   Аларик пожал плечами и стал стряхивать грязь и листья со своей одежды.
   — Выгляжу я весьма неприлично, — пробормотал он.
   На лице Вильгельма появилась улыбка.
   — Я уверен, что Эдуард щедро отблагодарит тебя, и среди его подарков будет и накидка. А вот что касается меня, то я не знаю, благодарить ли мне тебя… Я мог бы стать королем. А теперь мне придется ждать этого долгие годы.
   Аларик уставился на Вильгельма. Какая-то светлая искорка сверкнула в глазах герцога, и Аларик обрадовался, что Вильгельм говорит это несерьезно.
   — Я горжусь, что ты служишь мне, граф д’Анлу. С каждым годом ты мне все более необходим. — Он положил руку на плечо Аларика, заглянул ему в глаза и затем похлопал по спине. — Когда я буду английским королем, ты станешь английским графом. Обещаю тебе, мой друг!
   В кустах послышался треск. Появились двое в королевских ливреях.
   — Меssires^[2]! Король беспокоится!
   Вильгельм жестом показал Аларику, что нужно идти.
   — Нет причин для беспокойства. Граф Аларик чувствует себя превосходно, а вот кабан пострадал.
   Они пробрались сквозь кусты к поляне, где на поваленном дереве сидел бледный и потрясенный Эдуард. Увидев Аларика, он встал, бросился к нему и обнял за плечи.
   — Юноша, ты спас мне жизнь. Сегодня все королевство к твоим услугам.
   — Сир, я просто поохотился на кабана. Я не прошу никакой награды.
   — Кроме накидки, не так ли? — спросил Эдуард, показывая на забрызганную кровью одежду. — Ну, об этом я позабочусь.
   Аларик бросил взгляд на Вильгельма, который осклабился в улыбке и пожал плечами. Аларик повернулся к королю.
   — И еще, пожалуй, мне не помешала бы ванна, сир.
   — Ну, эту просьбу выполнить несложно, — ответил король. Он посмотрел на слуг. — Вперед! Мы возвращаемся во дворец.
   Спустя час Аларик сидел, откинувшись и закрыв глаза, в огромном березовом корыте. Он тихо вздохнул, когда один из мальчиков, прислуживающих на кухне, добавил ведро горячей воды в теплую ванну. Именно так и следует жить. Он дворянин, и если ему когда-то доведется вернуться на свои земли, он может позволить себе любую роскошь, какую пожелает. Ему приходилось постоянно сопровождать в походах Вильгельма, и он редко переживал столь блаженные минуты. Оставалось лишь мечтать об этих благах. Сегодня он герой дня и намерен сполна насладиться этим.
   Внезапно его живот обожгла боль. Он с ругательством вскочил в корыте.
   — Мальчик! — закричал он, но тут же замолк от неожиданности и охватившего его негодования. Он увидел перед собой отнюдь не кухонного мальчика, а знакомую ему малолетнюю ведьму.
   Девчонка поняла, что он в страшном гневе, и благоразумно отступила назад.
   — Сказали, что тебе требуется вода, — проговорила она.
   — Вода, а не кипяток!
   — Какой прок от холодной воды в ванне?
   — Что ты здесь делаешь?
   — Подношу тебе воду!
   Боль в животе стала утихать. Внимательно следя за своей юной мучительницей, Аларик снова опустился в корыто.
   — Не могу поверить, mademoiselle, будто вы так хотите услужить мне, что стали выполнять обязанности мальчика на кухне.
   Некоторое время она молчала. Прислушиваясь к боли, Аларик на мгновение прикрыл глаза.
   — Я слышала, что ты спас королю жизнь, — сказала девочка.
   — Разве?
   Она молчала. Аларик открыл глаза. Девочка находилась довольно далеко от него, и ему, как ни странно, показалось, что она готова заплакать. Ему даже стало жаль ее — это крохотное симпатичное создание с длинными черными волосами, огромными синими глазами и щечками, похожими на розовые лепестки. Когда-нибудь Гарольду придется решать непростую задачу — наверняка от претендентов на ее руку не будет отбоя.
   А в конечном итоге, с неожиданной злостью подумал Аларик, ее отец остановит свой выбор на тучном и немолодом рыцаре, который будет постоянно рыгать в постели.
   — Очень жаль, что кабан не съел тебя! — неожиданно сказала девочка.
   Он зевнул, делая вид, что она не заслуживает того, чтобы принимать ее всерьез.
   — Кабаны не едят людей, малютка, — назидательно произнес он.
   — Ну, тогда жаль, что он тебя не затоптал.
   Аларик открыл глаза и сурово посмотрел на нее.
   — Ты невежливо ведешь себя в спальне гостя. Ты не даешь мне принять ванну. Если ты сейчас же не уйдешь, я тебя снова выпорю.
   — Ты меня больше не тронешь, Аларик из Анлу, — возразила она. — Я слышала сегодня разговор между дядей Эдуардом и твоим ублюдком-герцогом. Они сказали, что ты сам еще почти мальчишка.
   — Разве? — вежливо спросил он.
   — Они именно так и сказали, — подтвердила девочка.
   — Я на много лет старше тебя, леди. И гораздо сильнее.
   — Мускулы не всегда заменяют ум.
   — Очень верная мысль. У кого ты ее подслушала?
   — Так говорит мой отец, а он очень умный человек.
   — Не сомневаюсь… А сейчас не будешь ли ты так добра удалиться?
   Она не пошевелилась. Аларик схватился за край ванны.
   — Mademoiselle, если вы не удалитесь сию же минуту, я скажу…
   — Если вы скажете королю, он ничего мне не сделает, — перебила его девочка. — Он обожает меня.
   — Я не собираюсь ничего говорить королю. Могу пообещать, что, когда встречусь с твоим отцом, где бы это ни произошло, я расскажу ему о том, как ты вела себя с гостем твоего дома и твоей страны.
   Некоторое время она молча смотрела на него, затем вскинула подбородок — уже знакомая Аларику характерная поза! — и проговорила:
   — А кто захочет находиться в одной комнате с нормандским ублюдком?
   К большому его облегчению, она повернулась и ушла.
   Аларик снова расслабился в корыте. Он выпил принесенную ему кружку зля, вылез из воды и оделся к обеду.
   Он сидел рядом с королем. Эдуард выглядел очень довольным и постоянно похлопывал Аларика по плечу. По правую руку от Аларика сидели Вулфнот — младший брат Гарольда, единственный мужской представитель дома Годвинов, который остался в Англии. В этот день король специально послал за ним.
   Вулфнот был стройный, спокойный, довольно приятный юноша примерно такого же возраста, что и Аларик. Он должен был ехать в Нормандию в качестве «гостя». Как и все, Вулфнот понимал, что фактически станет заложником при дворе Вильгельма.
   Аларику он понравилось. Начался разговор о соколиной охоте, а затем они обсудили вопрос о различии законов двух стран.
   В середине обеда король внезапно нахмурился.
   — А где Фаллон? — спросил он. Вулфнот пожал плечами и, не глядя на Аларика, сказал:
   — Вы ведь знаете нашу племянницу, сир. Она не желает сегодня обедать в зале.
   — А где Элсбет? — снова спросил король. — Она не следит за Фаллон, и ребенок бегает без присмотра.
   — Бегает без присмотра, — объяснил Вулфнот Аларику, — потому что с ней никто не в состоянии справиться.
   «Я хорошо с ней справляюсь», — подумал Аларик, но ничего не сказал.
   Эдуард подозвал слугу и приказал ему отыскать Фаллон и привести в зал.
   — Это дочь Гарольда, — объяснил король, обращаясь к Вильгельму и Аларику. — Вы должны познакомиться с ней. Это наша радость и гордость. — Он глотнул вина и добавил скорее для себя, чем для гостей: — Годвин не слишком учен и религиозен, но он стремился дать своим детям и детям детей отличное образование. Гарольд — человек редких талантов. Он говорит на многих языках — на английском, французском, датском, норвежском, фламандском и латинском. Он знает священное писание и право. — Король вдруг улыбнулся и вновь обратился к гостям: — Очень жаль, что с нами нет моей жены. — Он запнулся. Ее не было здесь — это все знали — из-за того, что, поссорившись с Годвином, он отправил свою жену, его дочь, в монастырь.
   Вильгельм подмигнул Аларику, тот в ответ улыбнулся. Эдуард был известен как человек, способный впадать в страшный гнев, но довольно отходчивый. То, что он заговорил о жене, хороший признак. Она должна скоро быть прощена.
   — А, вот она! — воскликнул король. — Фаллон, дорогая моя, подойди и познакомься с кузеном твоего дяди Вильгельмом и его другом графом Алариком.
   Фаллон была одета даже еще более элегантно, чем днем, и ступала с удивительной для своих лет царственной грацией. На ней было ярко-синее платье, рукава и воротник которого были оторочены горностаем. Талию перетягивал изысканный золотой поясок. Голову ее украшали живые розы, гармонировавшие с цветом ее губ и щек.
   Фаллон подошла и скромно остановилась перед Эдуардом, опустив ресницы и скрестив на груди руки. Сделав реверанс, она поцеловала его в щеку.
   — Добрый вечер, дядя, — проговорила она и прошла дальше, чтобы поприветствовать Вулфнота, который улыбался ей.
   — Фаллон, поприветствуй, пожалуйста, гостей, — попросил король.
   С невинным видом она сделала реверанс двум мужчинам. Она не встретилась взглядом с Алариком. Даже если Фаллон и боялась разоблачения, она не подала вида. Аларик молча наблюдал за ней.
   — Фаллон, почему ты не села с нами обедать? — спросил Эдуард.
   — Я думала, сир, что мне сегодня лучше пообедать в детской, чтобы вы могли насладиться беседой с гостями, — не задумываясь ответила девочка.
   — В таком случае, дитя мое, ты нам чуть позже споешь и сыграешь на лютне, — сказал король и обратился с каким-то замечанием к Вильгельму.
   Глядя на Фаллон, Аларик еле заметно улыбнулся.
   — Ты и в самом деле не пришла по этой причине? — спросил он.
   Она метнула на него ненавидящий взгляд и нервно дотронулась до ягодиц.
   — Я не могла сидеть! — прошипела она, а когда он рассмеялся, быстро удалилась.
   Позже она действительно развлекала их пением и игрой на лютне. Играла Фаллон прекрасно, голос у нее был приятный и мелодичный. Слушая ее, трудно было вообразить, что это маленькая фурия.
   На следующий день Вильгельм со своей свитой покинул Эдуарда. Герцог добился того, за чем ехал, — Эдуард пообещал, что со временем английский трон перейдет к нему. Вулфнот также уезжал с ними.
   Прощаясь, Эдуард расцеловал Аларика в обе щеки и еще раз поблагодарил за то, что тот спас ему жизнь. Аларик заверил короля, что для него это было величайшим удовольствием и честью.
   Фаллон велели стать рядом с королем и пожелать доброго пути гостям. С холодным видом она подчинилась приказанию и была предельно лаконичной.
   — Бог в помощь, — сказала она.
   — Да хранит тебя Бог, — не без юмора произнес Аларик, нагнувшись к ее руке, — до нашей следующей встречи.
   С медоточивой улыбкой она произнесла шепотом:
   — Когда мы встретимся в следующий раз, граф Аларик, английский кабан, может быть, все-таки слопает нормандского ублюдка.
   Аларик засмеялся.
   — Не теряй надежды, маленькая принцесса. Правда, у этого нормандского ублюдка очень толстая шкура.
   — Зато мой отец и дедушка вернутся, норманн. И они заколют тебя, потому что ты и твой герцог — угроза Англии.
   Не глядя больше на него, она с гордым видом стояла рядом с Эдуардом. Аларик в изумлении замолчал, потому что она была права, хотя и не знала этого. Вильгельм действительно представлял угрозу Англии, во всяком случае, той Англии, которую она знала.

Глава 4

   — Годвин, граф Уэссекский, вернулся из ссылки!
   Прошел почти год со времени визита Вильгельма, когда во дворце Эдуарда прозвучали эти слова. Их повторяли либо с волнением, либо с трепетом.
   В этой суете на Фаллон не обращали внимания. Телохранители и рассыльные Эдуарда всячески избегали ее; повара и слуги шепотом говорили об угрозе новой войны, и лишь Элсбет, ее горничная, была, как и прежде, рядом с ней.
   — Говорят, что он прибыл на остров Уайт, — сказала Элсбет так, словно этого ожидала. — Его приветствуют как героя, как он того и заслуживает. Фи! Ну как можно без графа? Ведь это будет не графство, а притон нормандских воров, которые мечтают урвать себе побольше от Англии!
   — Дедушка вернулся! — воскликнула Фаллон. — И с ним мой отец!
   Элсбет перекрестилась.
   — Да, дитя мое, с ним твой отец. И он тоже великий герой.
   В сущности, Фаллон мало интересовало, кто был и кто не был героем. Просто она хотела домой. Ей хотелось, чтобы дедушка снова подбрасывал ее вверх, чтобы она могла угнездиться рядом с мамой на большой родительской кровати. Ей хотелось поиграть со своими братьями. Но больше всего ей хотелось быть рядом с Гарольдом. Никто не мог сравниться ним. Кто еще говорил с ней так серьезно и так заразительно смеялся? Кто мог так внимательно отнестись к ее проблемам? И только отец позволял ей вместе с братьями учиться фехтовать.
   Гарольд не смущался тем, что Фаллон была девочкой. Он с улыбкой говаривал:
   — Фаллон хорошо чувствует оружие. Она может заниматься вместе с мальчиками. — Когда мать иногда возражала, он становился очень серьезным. — Эдит, много времени прошло с тех пор, когда викинги совершали набеги на нашу страну. Мы мирная нация земледельцев и рыбаков. Но кто знает? — Он пожимал плечами и подмигивал Фаллон. Эдит замолкала, а ее непокорная дочь говорила с самым смиренным видом, что в таких обстоятельствах надо уметь защищать себя.
   А вот король Эдуард не желал слышать о таких вещах. Он требовал, чтобы Фаллон занималась музыкой, изучала языки и читала священное писание. Вообще-то она любила Эдуарда. Фаллон была, пожалуй, единственным человеком, кроме отца и дедушки, кто не боялся его гнева. Когда он впадал в ярость, на его губах показывалась пена. Успокоившись, он проводил долгие часы на коленях, прося Господа Бога послать ему прощение. Фаллон верила, что Бог прощение посылал — ведь посылал же он его всем раскаявшимся, а Эдуард и вовсе заслуживал его.
   Но сейчас Фаллон была вся нацелена на то, чтобы побыстрее вернуться к родным. Проходившие один за другим дни были для нее пыткой. Эдуард направил корабли для встречи Годвина. Они не нашли его — он нашел их сам.
   Для встречи с королевским флотом Годвин поднялся вверх по реке Темзе. У него было много кораблей и еще больше людей. Опустив паруса, он прошел под арками Лондонского моста. Королевский флот ожидал его на северном берегу, между Лондоном и островом Торни.
   Годвин пришвартовал свои корабли у южного берега, на границе своего графства.
   Фаллон находилась в передней, когда появился гонец от дедушки. Дворец жужжал словно улей. Что скажет Годвин? Что он потребует?
   Фаллон убежала от Элсбет, прокралась к покоям Эдуарда и заглянула в открытую дверь. Гонец опустился на колени перед королем.
   — Годвин и Гарольд клянутся в верности Эдуарду, своему возлюбленному королю.
   Глаза Эдуарда превратились в узкие щелки. Он нервно заерзал.
   — Отправляйся назад к Годвину и скажи, чтобы он оставался в ссылке.
   Фаллон закусила губу. Слезы брызнули у нее из глаз. Нет! Ведь отец возвратился! В этот момент она ненавидела Эдуарда. Ведь дедушка заявил о своей верности, а Эдуард по-прежнему оставался таким упрямым и жестоким!
   Однако сердечные муки маленькой девочки не в состоянии изменить королевскую волю. Гонца отправили назад.
   Когда Элсбет разыскала Фаллон, та была в слезах.
   — Я убегу отсюда! — решительно заявила девочка. — Я хочу к отцу!
   — Дитя мое, успокойся, — дрожащим голосом успокаивала ее Элсбет. Ей и самой не было еще двадцати, она была родом из местечка Фене и тосковала по родным местам. — Ты не должна даже в мыслях держать такого! Подожди немного, все образуется.
   Элсбет боялась, что ее подопечная снова убежит от нее, а потом и из дворца. А река таила в себе много опасностей: там были и моряки, и грубые иностранцы, и всякий прочий сброд.
   Элсбет слабо верила в человеческую добродетель. Она знала, что могут найтись люди, которые схватят хорошенькую Фаллон ради того, чтобы получить выкуп; встречаются и такие порочные типы, которые могут использовать девочку для собственных утех. Ни в коем случае нельзя допустить этого!
   — Элсбет, я должна идти! — настаивала Фаллон.
   — Нельзя, Фаллон! Пойдем в нашу комнату!
   Фаллон опустила голову и неожиданно согласилась. Идя к себе, она чувствовала, какая напряженность царит во дворце.
   Когда в их комнату принесли ужин, Фаллон несколько раз подливала эль в кружку Элсбет.
   Когда Элсбет заснула в кресле перед камином, Фаллон вышла из комнаты.
   Было несложно пройти по залам дворца и даже выйти наружу: стражники привыкли к ней и улыбались даже приветливей обычного, потому что понимали, что она может переживать.
   Однако, когда она оказалась за пределами дворца и ей стали попадаться мастерские рыбаков, кузнецов и корабелов, у нее зародилось беспокойство. Люди смотрели на нее как-то очень странно.
   На нее пялились старухи с почерневшими зубами и лысые беззубые старики. Она ускорила шаг. Только бы добраться до флота Эдуарда! Она обратится к одному из капитанов, и он под белым флагом доставит ее к отцу.
   Приближалась ночь. Когда Фаллон свернула в переулок, перед ней неожиданно выросла темная фигура. Она вскрикнула и отступила назад — за ее спиной вырос другой человек, который поднял ее, и она беспомощно замотала ногами в воздухе.
   — Это кто к нам забрался, Регги? — спросил он хриплым голосом. Закусив губу, Фаллон с отвращением смотрела на жирные волосы мужчины, у которого не хватало переднего зуба, а изо рта несло перегаром.
   — Отпусти меня, болван! — завопила Фаллон и умудрилась довольно сильно его лягнуть. Мужчина пробормотал ругательство и разжал руки, однако его напарник, хохоча, успел подхватить ее.
   — Король отрубит тебе голову! — пообещала Фаллон, и второй мужчина, Регги, внезапно протрезвел.
   — Эй, Элвальд, ты взгляни на ее одежду: она в родстве с королем!
   — Тогда за нее можно получить звонкую монету! — сказал Элвальд и снова шагнул к ней. Он схватил ее за волосы и улыбнулся гаденькой плотоядной улыбкой. — Она очень хорошенькая!.. Ходили слухи, что король… Как бы это… любит мальчиков. А может, он любит маленьких девочек? Я бы тоже позабавился с малолеткой. — Его глаза маслено блеснули, когда он взглянул на приятеля.
   Фаллон не поняла, о чем идет разговор, но почуяла недоброе. У нее упало сердце, и она запоздало подумала о том, что надо было послушаться Элсбет. Что они собираются с ней делать?
   Мужчины стали препираться. Регги боялся за свою голову, поэтому он не хотел, чтобы Элвальд трогал девочку. Элвальд говорил, что ее найдут на дне Темзы. Регги предпочел бы получить за нее деньги.
   Голоса мужчин звучали все громче. Они так увлеклись спором, что забыли о Фаллон. Она стала пятиться от них и наконец пустилась бежать.
   — Эй! — закричал Регги. — Она убежала!
   Фаллон услышала за собой топот ног. Море было уже так близко, что она ощущала его запах. Она бегала хорошо, но у нее сбилось дыхание. Она быстро задохнулась. Вскоре они настигли Фаллон, и она опять почувствовала противный запах, когда грубая рука схватила ее за затылок.
   — Маленькая ведьма! — зашипел он.
   Фаллон громко и отчаянно закричала. Элвальд зажал ей рот ладонью, которую она тут же укусила.
   — Ах так! Да я сейчас прикончу эту ведьму — и дело с концом! Я скручу ей шею как цыпленку, клянусь! — Он занес руку, чтобы ударить ее в лицо.
   Пронзительный свист нарушил тишину, и Фаллон увидела, как напрягся насильник. Она поняла, что это был свист стрелы, конец которой выглядывал из груди Элвальда. На рубашке стало расплываться кровавое пятно.