посмотреть на речку.
Тыжа словно взбесилась. Она поднялась метра на полтора и с ревом
и клокотаньем неслась между берегами. В мутной, вспененной воде то и
дело мелькали пучки травы, ветки, всякий мусор.
- Вот бы сюда плотину да электростанцию поставить! - сказал
Пашка. - Смотрите, какое течение...
Он поднял ветку и бросил в воду. Дружок, должно быть подумав, что
Пашка бросил ее для него и он обязан принести ее обратно, вскочил и
кинулся следом. Течение подхватило его и сразу отнесло метра на два от
берега. Дружок испугался, принялся судорожно перебирать лапами, чтобы
выбиться на берег, и заскулил. Волна накрыла его с головой, он
захлебнулся, однако через мгновение, отфыркиваясь, вынырнул.
Щенка несло прямо на скалу, о которую с шумом разбивался поток и
неизбежно разбился бы и он. Катеринка испуганно ойкнула, а Пашка
заметался по берегу. Он очень любил Дружка и, кроме того, собирался
завести собачью упряжку, как в Заполярье, а в этой упряжке Дружок
должен был стать вожаком... Не растерялся один Геннадий. Он побежал
вперед по берегу, на бегу распуская веревку, которую забыл привязать к
вьюку и захватил с собой; размахнулся и бросил ее, да так ловко, что
кольцо веревки упало почти на Дружка.
Дружок вцепился зубами в веревку, и Геннадий потянул ее к себе.
Щенок сразу же скрылся под водой, но, должно быть, он понимал, что это
- единственное его спасение, и веревки не выпускал. Генька так быстро
тащил веревку, что едва не расшиб Дружка, выбросив его на берег.
С минуту, опустив хвост и покачиваясь, щенок надсадно кашлял и
фыркал, потом встряхнулся, обдав нас фонтаном брызг, опять поднял
хвост кренделем, запрыгал, пытаясь облизать каждого из нас, подбежал к
берегу, ощетинился, зарычал и яростно залаял на мутный поток. И
несколько раз, когда мы уже уходили, он оборачивался назад и
принимался сердито и обиженно лаять в сторону шумевшей реки...
Пройдя по течению Тыжи семь километров, мы устроили привал у ее
излучины. Когда все расположились после обеда отдыхать, я отошел
подальше от лагеря, взобрался на скалу, возвышавшуюся над Тыжей, и
улегся на нагретой солнцем площадке.
Прямо от скалы убегали вдаль темно-зеленые волны тайги,
расплескивались по горам, сбегали в распадки и ущелья. Кое-где выше
леса пламенели ковры лугов, вздымались бурые, сиреневые скалы гольцов.
Над ними в знойных струях парил беркут. Он был единственным живым
существом во всем неоглядном просторе вздыбившихся гор и безмолвной
тайги.
Я задумался о том, почему всегда тихо и глухо в тайге и как
далеко отсюда большие города, где так много людей и всего интересного.
И Федор Елизарович, и Захар Васильевич, и все говорят, что край у нас
богатый. А дядя Миша сказал, что Алтай - это прямо сундук с
сокровищами... Ну да, сундук и есть, только наглухо заколоченный. Вот
если дядя Миша, а может, и мы найдем что-нибудь такое, тогда... Тогда
начнется жизнь! Понастроят разные заводы, пустят всякие машины. И не
надо будет ходить в Колтубы пешком, а сел в машину - р-раз! - и там...
Беркут камнем упал вниз - единственное живое существо исчезло с
горизонта. Кругом безлюдная, неподвижная тайга. И все мои видения
сразу погасли... Вспомнилось, что в Колтубах уже строят
электростанцию, там будет свет, а у нас нет, потому что - Иван
Потапович говорил - для этого надо много людей и денег...
Мы не раз уже обсуждали с Генькой, что будем делать, когда кончим
школу, но я все не мог окончательно решить, что бы мне хотелось
делать. А теперь я твердо решил: надо уехать, а там видно будет.
Может, стану моряком, путешественником, а может, ученым...
Катеринкина голова появилась у края площадки:
- Ты что тут сидишь?
- Чего тебе надо? - рассердился я. - Что ты всегда за мной
ходишь?
- Больно ты нужен! - обиделась она. - Сиди здесь сколько влезет,
а мы уходим... Тютя! - Она показала мне язык и убежала.
Мне ничего не оставалось, как бежать следом.
Мы шли все так же вверх по Тыже, извивающейся между высокими
гривами. Дядя Миша и Геннадий приглядывались к щебню, к обнаженным
скалам, подступавшим к самому берегу. Катеринка и Пашка тоже
рассматривали гальку и выбирали понравившиеся им камни. Километров
через десять, возле ручья, который почти под прямым углом впадал в
Тыжу, дядя Миша остановился:
- Стоп, ребята! Разбиваем лагерь!
- Дядя Миша, - сказал Генька, - я пойду вдоль ручья, погляжу...
- Хорошо, только далеко не забирайся.
Генька ушел, а мы принялись за работу: устроили шалаш, насобирали
хворосту и начали варить ужин. Генька прибежал потный, запыхавшийся,
что-то сказал дяде Мише, и они ушли вместе. Вернулись они веселые,
возбужденные: очевидно, что-то нашли. Катеринка сразу же попросила
показать,
- Что? - спросил дядя Миша.
- А чего вы там нашли.
- Завтра узнаешь. Геннадий, кажется, нашел замечательную штуку,
но в кармане ее никак не унести... Будем ужинать, а потом займемся
делом.
- Ну, - сказал дядя Миша после ужина, - подведем некоторые итоги.
Дело в том, что маршрут придется несколько изменить. По течению Тыжи
дальше не пойдем, так как этот ручей может привести к вещам более
интересным. Может, он окажется "откровеннее", чем Тыжа... Посему
невредно просмотреть накопленный материал... Вываливайте свои мешки!
Я камней не собирал - мне и без того хватало работы, - и мешки
принесли Катеринка, Пашка и Геннадий. Первым выложил собранные камни
Пашка. Пользуясь тем, что почти все время Звездочка была на его
попечении, он запихивал камни не только в свой мешок, но и в большой
вьюк. Теперь он насыпал перед нами изрядную кучу больших обломков.
- Д-да... - протянул дядя Миша. - Похоже, если тебе дать волю, ты
бы половину Батыргана с собой унес...
- Я на всякий случай, - сказал Пашка. - Вдруг это стоящий камень?
А у меня, глядишь, много...
- Слишком ты запасливый.
- Просто жадный, - сказала Катеринка.
- Жадничать тут нечего. Я думаю - он по неопытности... Во-первых,
несколько раз брать в коллекцию одно и то же незачем. - Дядя Миша
быстро разобрал кучу и половину выбросил. - Во-вторых, не следует
брать большие куски - это тяжело и не нужно: достаточно куска размером
в ладонь. Так что тебе придется оббить лишнее, чтобы зря не таскать
тяжести... Но сначала посмотрим, что у других.
Катеринка высыпала свои камни. Это были гладкие, обкатанные
гальки самых различных цветов.
- Так! Павел берет что побольше, а Катя - что поярче... Это тоже
не коллекция, а забава... Давай, Геннадий, твои!
У Геньки была настоящая коллекция: камни все разные, небольшие и
аккуратные. Но дядя Митя и ею остался недоволен:
- Что это за камень?
Генька не знал.
- Где, когда найден?
- Забыл.
- Без этого коллекция не имеет цены. Допустим, определить вы
сразу не можете, а пока просто не умеете. Но нужно обязательно каждый
образец сопровождать указанием, где, когда и при каких условиях он
взят. А иначе какая же практическая польза может быть от такой
коллекции?
Признаться, никто из нас не был особенно огорчен тем, что
коллекции оказались неважными. Это же были всего-навсего камни, а вот
там, у ручья, нашли что-то по-настоящему ценное. Утром мы делали все с
таким усердием, что приготовились к походу вдвое быстрее прежнего.
Я засек азимут - мы направлялись прямо на запад. Идти было очень
трудно, и особенно доставалось Звездочке. Горы, между которыми
извивалось каменное ложе ручья, подходили друг к другу почти вплотную.
В сущности, это была как бы расселина, глубокая, узкая трещина в горе,
загроможденная камнями и целыми глыбами обвалившейся сверху породы.
Приходилось все время прыгать с камня на камень, и от этой физкультуры
мы были потные и красные, будто бегали взапуски.
Через полчаса впереди посветлело, расселина расширилась и вдруг
оборвалась. Мы оказались у края глубокой котловины. С обеих сторон ее
окаймляли высокие, почти отвесные обрывы, которые в отдалении опять
сближались и замыкались высокой горой. Котловина тянулась на
северо-запад узкой полосой - в самой широкой части было не больше
полутора километров. До половины она поросла кустарником, купами
берез, лиственниц, на ней даже высилось несколько могучих кедров, а
вдалеке темнела сплошная стена леса. Многочисленные лужайки были
покрыты такой густой и пышной травой, так много было на них цветов,
что казалось, кто-то разбросал повсюду пестро расшитые платки.
- Ой, мамочка! - сказала Катеринка.
Мы, как по команде, подбросили кепки и закричали "ура".
- Правильно! - сказал дядя Миша. - Кричать "ура" следует. И не
только потому, что это красиво, а и потому, что Геннадий совершил
пусть маленькое, но настоящее географическое открытие...
Мы закричали еще громче и потребовали объяснения. Дядя Миша
развернул карту:
- Вот где мы находимся. Как видите, на карте нет и следа этого...
скажем, урочища. Вместо него нарисованы сплошные возвышенности.
Значит, картограф здесь не был и составил карту по рассказам или
просто нарисовал горы, которых на самом деле нет... Это во-первых. А
во-вторых, мы натолкнулись на тот счастливый случай, когда природа
сама раскрывает перед человеком страницу в книге своей жизни. Урочище
Геннадия - типичный грабен...
- А что такое "грабен"?
- Во время горообразования нередко бывает, что земная кора
трескается, сдвигается, один участок поднимается, другой опускается.
Бывает, что части земной поверхности сохраняют свое положение, а
площадь между ними опускается. Вот такая площадь называется грабеном.
Если впадина образуется глубокая, она наполняется водой и становится
озером. Так, например, появилось Телецкое озеро...
О Телецком озере мы знали. О нем рассказывал не раз бывавший там
Захар Васильевич.
- Телецкое озеро - очень большой грабен; длиной в семьдесят семь
километров и шириной в пять. Но есть еще большие. Грабен озера Байкал
имеет в длину семьсот пятьдесят километров, в ширину - восемьдесят
пять, а в глубину - больше тысячи метров. Грабен, который мы с вами
открыли, небольшой, но и он для геолога находка. Вот почему я изменил
маршрут. Теперь мы с вами займемся обследованием естественных
обнажений этого грабена. Хотя они и выветрились, кое-где покрыты
осыпями, но все равно представляют большой интерес, так как именно
здесь могут подстерегать нас всякие неожиданности... Согласны?
Мы выразили согласие радостным воплем и тронулись в путь. Правда,
отошли мы недалеко и на небольшой полянке возле ручья разбили лагерь.
Дядя Миша сказал, что это будет наша база; опираясь на нее, мы начнем
обследование района.
Как назло, я не мог участвовать в обследовании - наступила моя
очередь быть поваром. Я с завистью посмотрел вслед уходившим Пашке и
Геньке. Катеринка повертелась в лагере, а потом тоже ушла, сказав, что
кругом, наверно, ягод ужас сколько и она насобирает на компот.
Я сварил суп, вскипятил чай. Потом грел суп, грел чай, а они все
не шли. Явились грязные, усталые и такие голодные, что, как только
умылись, сразу же схватились за ложки. Ничего особенного они не нашли,
а устали потому, что лазить по отвесным скалам очень трудно.
Мы уже приготовились обедать, как дядя Миша спохватился:
- А где Катя?
Но тут прибежала и она, еще издали крича:
- Дядя Миша, дядя Миша-а! Я тоже сделала открытие!..
- Опять ископаемое нашла? - сказал Пашка и захохотал.
- Сам ты ископаемое!.. Дядя Миша, я правда сделала открытие!
Там... - Она махнула рукой на запад. - Я там ягоды собирала и нашла...
- Да что нашла-то?
- Озеро!.. Большущее! И круглое, как тарелка...
Оно оказалось не такое уж большое - метров двести в поперечнике,
но на редкость красивое. Мы не могли увидеть его издали - со всех
сторон его окружали высокие деревья. Из озера и вытекал ручей, который
привел нас в Генькино урочище. Пашка сейчас же кинулся к берегу,
поковырял ногами песок и сказал, что в озере есть рыба: в песке
попадалась рыбья чешуя.
Вода была теплая, не то что в Тыже, и мы прежде всего выкупались,
а потом немного полежали на горячем песке. Дядя Миша сказал, что озеро
очень хорошее и, пожалуй, следует перенести сюда наш лагерь.
Так мы и сделали. Через два часа новый лагерь был готов, и мы
пили чай, любуясь отблесками костра, бегущими по зеркальной воде.
Солнце село, в небе задрожали звезды. Стало похоже, будто появилось
два неба: и вверху и внизу - в озере - сверкали и переливались
мигающие огоньки.
Дядя Миша сказал, что озеро должно называться Катиным, раз она
его нашла. Катеринка и без того ходила слишком важная и гордая, но
каждый из нас надеялся совершить не меньшие открытия, и мы
согласились: пусть будет Катеринкино озеро.
К общему удивлению, Пашка сам вызвался дежурить по лагерю, а мы,
вооружившись молотками, с утра отправились к обрыву. Катеринка несла
рулетку и помогала дяде Мише мерить толщину пластов. Геннадий собирал
образцы. Я тоже начал собирать, увлекся и пошел вперед вдоль каменной
стены. Она вовсе не была ровной и гладкой, как казалось издали, а шла
изломами и извилинами. Верхушка ее иззубрилась, обвалилась, и внизу
тянулись огромные валы осыпей. Я скоро потерял наших из виду, но
продолжал идти вперед.
Старательно рассматривая обрыв и осыпи, я разбивал все
подозрительные камни, но не находил ничего похожего на изумруды.
Молочно-белые, серые, желтоватые камни, названий которых я не знал, да
красноватые зернистые порфириты (тат называл их дядя Миша) - и больше
ничего. Только раз я наткнулся на подходящий камень, но он был
какого-то зеленовато-грязного цвета, как бутылочное стекло, и под
ударом молотка раскрошился вдребезги. Нет, конечно, это был не
изумруд!
Я уже подумывал о возвращении, но, окинув напоследок взглядом
стену, заметил метрах в пяти от земли небольшое углубление или
отверстие. Рассмотреть его снизу было невозможно, и я начал
карабкаться вверх. Лезть пришлось не прямо, потому что от отверстия
круто падал почти гладкий откос, на котором не за что было ухватиться,
а внизу вздымался высокий вал осыпи. Однако сбоку, по расселинам и
камням, можно было добраться до небольшого карниза, над которым и
находилось это отверстие. Пройти по карнизу можно было только бочком,
прижавшись к стене. Лишь у самого отверстия он немного расширялся, и я
смог нагнуться. Маленькая полукруглая ниша была сплошь усеяна
кристаллами!..
Я зажмурился, перевел дух и опять открыл глаза: кристаллы не
исчезли. Гладкие, блестящие и прозрачные, как стекло, это, несомненно,
были алмазы! Разве могут сравниться с ними какие-то изумруды!.. Я
представил себе, как ребята разинут рты, когда я с независимым и
равнодушным видом достану из кармана горсть алмазов и небрежно высыплю
перед дядей Мишей...
Разыскав местечко в боковой стенке ниши, где выросло целое
созвездие крупных кристаллов, я принялся осторожно выбивать их вместе
с основанием. Сделать это было не так-то просто: бить приходилось
левой рукой, согнувшись. Наконец созвездие было у меня в руках, но,
неловко повернувшись, я сорвался с карниза и заскользил по крутому
склону. Не будь у меня в руках кристаллов, я бы еще попытался
ухватиться, замедлить падение. Но теперь я только зажмурился, поднял
кристаллы повыше и, обдирая спину об острые выступы, съехал вниз,
пропахав глубокую борозду в щебнистой осыпи. Ободранная спина горела и
саднила, но я был счастлив: сокровище уцелело! Я побежал назад -
разыскивать дядю Мишу и ребят, потом решил, что они уже ушли, и
направился в лагерь.
Еще издали я услышал крик:
- Помогите! Ой-ой-ой, скорее помогите!
Я сунул кристаллы в карман и побежал что было сил. В лагере было
пусто, только по берегу метался Дружок и то лаял, то скулил, глядя на
озеро. Оттуда опять донесся крик:
- Ой-ой-ой! Сейчас утону... Помогите!
Кричал Пашка. Я увидел его на середине озера. Он плыл, но как-то
странно. Вернее, он не плыл, а сидел, согнувшись крючком, и то
двигался вперед, то вдруг останавливался и начинал двигаться назад,
вроде давал задний ход. Он не захлебывался, не тонул, да и вообще был
весь над водой, сидя на чем-то, что стремительно металось из стороны в
сторону. Когда движение замедлялось или приостанавливалось, затихал и
Пашка; но как только оно возобновлялось, он снова начинал вопить.
Я быстро разделся и хотел плыть прямо к нему, но потом сообразил,
что так мне его не вытащить. У берега плавал обломок древесного
ствола. Я лег на него и стал грести к Пашке. Теперь его начало
кружить. Он быстро плыл по кругу, и вокруг него даже поднялись
небольшие бурунчики.
Мне бы не удалось его догнать, если бы он не остановился. Подплыв
вплотную, я увидел, что Пашка сидит на маленьком плоту, почти целиком
погрузившемся в воду.
- Чего ж ты орешь? Я думал, ты тонешь...
Пашка не успел ответить - плот дернулся и опять начал свои
странные движения. По временам он наклонялся и еще больше уходил под
воду.
- Р-рыба! - заикаясь, пробормотал Пашка. - Я, к-кажется, поймал
акулу...
- Дурень ты! Акулы в море бывают.
- Н-ну, тогда это к-какая-то д-допотопная р-рыба...
Должно быть, рыба порядочно утомилась: движение плота
замедлялось, и наконец он остановился.
- Давай греби! - скомандовал я, и мы начали подгребать к берегу.
Плот судорожно дергался, иногда скользил в сторону, но все же
понемногу приближался к берегу. Пока мы добирались, Пашка, задыхаясь и
заикаясь, рассказал, как все произошло.
Он умышленно остался в лагере, чтобы на свободе половить рыбу. У
берега ловилась всякая мелочь. Тогда он обрубил четыре лесинки, связал
их. Плот получился хлипкий и слишком легкий - когда Пашка влез на
него, он почти весь погрузился в воду, - но плыть все-таки было можно.
Пашка отплыл метров на двадцать от берега. Хотя дядя Миша и выпотрошил
его мешок, Пашке все-таки удалось утаить отцовскую закидушку из
толстого крученого шпагата. Поводки на ней были сделаны из стальной
проволоки, а сверху обкручены латунной. Пашка насадил живцов и
забросил закидушку. Он несколько раз безрезультатно вытягивал и
забрасывал ее и уже собирался плюнуть на все и грести к берегу, но
закидушка вдруг натянулась, и он еле успел обмотать шпагат вокруг
сучка на лесине.
Будь плот тяжелее или шпагат менее прочным, все бы кончилось на
первом рывке, а тут дело обернулось иначе. Странная добыча сама
поймала Пашку. Он спохватился, когда плот был уже на середине озера и
его начало дергать из стороны в сторону. Размотать натянутый мокрый
шпагат уже не удалось. Проще всего было бы обрезать закидушку, но у
Пашки не было ножа, да ему и жаль было упустить пойманную им неведомую
рыбину. И он поминутно переходил от страха к надежде и от надежды к
страху, не решаясь бросить плот и боясь на нем оставаться.
Мы подгребли к противоположному берегу - он оказался ближе - и
понемногу начали подтаскивать добычу. Она сопротивлялась, но все же
шла. У самого берега, когда на мелководье показались широкая темная
спина и пятнистые бока, рыба опять забушевала, взметая фонтаны брызг.
Однако мы все-таки выволокли ее на песок - и ахнули: такой крупной
рыбины мы никогда не видели.
Пашка сказал, что ее нужно трахнуть камнем по башке, а то она
отлежится и прыгнет обратно, однако сам подойти к ней не решался. Рыба
хватала воздух широко открытым ртом, яростно хлестала хвостом по песку
и подпрыгивала, но все слабее и тише. Пашка разыскал увесистый обломок
ветки, издали огрел по голове рыбину; та перестала биться, а потом и
вовсе уснула.
Рыба оказалась очень тяжелой, и я предложил сесть опять на плот и
переправить ее по воде. Но Пашка сказал, что он предпочитает идти в
обход по берегу, а то там опять кто-нибудь поймается и вовсе утопит.
Мы стащили рыбу в воду и повели ее на буксире, как баржу.
Я первый увидел четкий след больших сапог. След входил прямо в
воду и здесь был размыт, потом возвращался обратно и исчезал в траве,
окаймляющей песчаный берег.
Вокруг было безлюдно, как и прежде, однако кто-то здесь прошел
совсем недавно, так как след был совершенно четкий. Во всяком случае,
он был оставлен не далее вчерашнего дня, иначе его бы смыло
позавчерашним ливнем.
Что это за человек? Почему он оказался здесь? Знает ли он о нас и
ушел ли он по своим делам или потому, что на озере появились мы? Если
он видел нас, почему не пришел в лагерь?..
Мы долго раздумывали над таинственными следами, потом вспомнили,
что лагерь остался без присмотра, и заторопились домой.
Рыбу следовало выпотрошить и приготовить на обед, но нам хотелось
показать свою добычу во всем великолепии. Наши скоро подошли и,
конечно, восхитились огромной рыбиной. Пашка так расхвастался, что мне
пришлось рассказать, как он сидел, скорчившись, на плоту и вопил:
"Ой-ой-ой! Сейчас утону..." Все начали смеяться, а дядя Миша сказал,
что это ничего, что боялся. Важно, что хотя и боялся, а не отступил.
Таймень здоровенный, и с ним впору управиться взрослому. Настоящий
хозяин озера.
Катеринка увидела мою спину и закричала:
- Ой, дядя Миша, поглядите, что у Кольки на спине!
И тут я вспомнил про свои алмазы, оставленные в кармане штанов.
Кажется, мне не удалось сохранить независимое и равнодушное выражение
на лице, но я был вполне удовлетворен, увидя восторг на лицах у всех.
Дядя Миша внимательно рассмотрел созвездие кристаллов и сказал:
- Очень хорошо! Отличный образец! Я думаю, это будет украшением
вашей коллекции.
- Как? Разве это... - разочарованно начал я.
- Это превосходный образчик кристаллического кварца. Тебе
посчастливилось найти крупные и очень чистые кристаллы, хотя ради
этого не стоило обдирать спину: кварц - очень распространенный
минерал.
Я был так разочарован и огорчен, что безропотно дал намазать свою
спину йодом и даже не рассердился на Катеринку, которая сказала, что
теперь я похож на зебру. Хорошо еще, что я не расхвастался и не
брякнул насчет алмазов!..
Таймень оказался жирный и вкусный, мы на славу пообедали.
- А как же он сюда попал, таймень? - спросила Катеринка, когда
после обеда все прилегли отдохнуть.
- Трудно сказать. Может быть, ручей этот когда-нибудь был
большим, а лососевые рыбы высоко ведь поднимаются для икрометания.
Подняться поднялись, а вода спала, они здесь и застряли. Может, птицы
икринки занесли. Вот и вырос такой "хозяин". Ловить-то здесь некому,
безлюдье...
Тут я сразу вспомнил про следы:
- Дядя Миша! Тут люди есть... Мы видели следы. С той стороны
озера.
- Кто там может быть? А ну, пойдемте посмотрим...
Мы обшарили все кусты вокруг следов, но никого и ничего не нашли.
Генька внимательно рассмотрел отпечатки сапог на песке - он чуть не
носом по ним водил - и сказал:
- Это хромой. На правую ногу. Видите? Отпечаток правой слабее и
неполный... Конечно, хромой!
- Весьма возможно, - согласился дядя Миша. - Человек, однако,
давно ушел, и незачем ломать себе голову над этими следами... Пошли в
лагерь!
Но Генька, нахмурившись, о чем-то думал и не трогался с места.
- Вспомнил! - вдруг закричал он. - Это те самые!.. Дядя Миша,
когда мы пошли вас ловить... - он покраснел и сбился, - то есть когда
мы... ну, искали вас... за околицей были точь-в-точь такие самые
следы...
- Опять ты выдумываешь! - сказал Пашка. - Ну, похожие - так что?
Кто сюда потащится?
Конечно, Генька хватил через край. Следы в самом деле были
похожи, но из этого ничего не следовало. Но что делал здесь этот
человек и куда он девался?.. Мы вернулись в лагерь удивленные и
озадаченные... Может, урочище вовсе не было безлюдным, здесь
кто-нибудь жил и у круглого озера был настоящий хозяин, а не только
Пашкин таймень?
На следующий день до первого привала мы шли вдоль стены, промеряя
пласты и собирая образцы. Стена понемногу понижалась, потом перешла в
увал, поросший пихтачом и елью. Постепенно сужающееся урочище замыкала
высокая гора, сплошь покрытая лесом. Дядя Миша сказал, что
возвращаться на прежний маршрут к реке слишком далеко, и мы решили
перевалить через гору, чтобы потом продолжать путь на северо-запад.
В долине лес то и дело перебивался солнечными еланями*, поросшими
густой, сочной травой почти в рост Катеринки. Дядя Миша, шедший
впереди, внезапно остановился на окраине одной из таких еланей и
предостерегающе поднял руку. Мы осторожно подошли, но ничего не
увидели из-за высокой травы; было только заметно, что посреди поляны
что-то движется. Дядя Миша подсадил Катеринку на дерево, она
вскарабкалась повыше и быстро сползла обратно: (* Елань - прогалина,
поляна.)
- Там спит рыжая корова, и около нее маленький теленочек...
Хорошенький такой!
Конечно, это была не корова - откуда ей здесь взяться! - и нам
всем захотелось посмотреть, но мы стояли неподвижно, боясь спугнуть
неизвестное животное.
- Оно не спит, - сказал через некоторое время Генька, - оно
дохлое. Видите, вороны...
На ветках ели, стоящей поодаль, уселись две вороны и о чем-то
переговаривались, поглядывая на поляну. Потом прилетели еще и еще.
- Да, вороны, должно быть, почуяли падаль...
Прячась в высокой траве, мы поползли на поляну. Посреди нее
лежало большое красно-рыжее животное, а возле топтался маленький,
тонконогий рыжеватый теленочек с бурыми пятнышками на боках. Он то
принимался лизать морду матери, то подталкивал ее головой, как бы
стараясь разбудить, то неподвижно застывал, расставив тонкие шаткие
ножки.
Подо мной треснула ветка. Испуганно вскинувшись, теленок бросился
в сторону, наткнулся на Катеринку, и они упали. Катеринка обхватила
Тыжа словно взбесилась. Она поднялась метра на полтора и с ревом
и клокотаньем неслась между берегами. В мутной, вспененной воде то и
дело мелькали пучки травы, ветки, всякий мусор.
- Вот бы сюда плотину да электростанцию поставить! - сказал
Пашка. - Смотрите, какое течение...
Он поднял ветку и бросил в воду. Дружок, должно быть подумав, что
Пашка бросил ее для него и он обязан принести ее обратно, вскочил и
кинулся следом. Течение подхватило его и сразу отнесло метра на два от
берега. Дружок испугался, принялся судорожно перебирать лапами, чтобы
выбиться на берег, и заскулил. Волна накрыла его с головой, он
захлебнулся, однако через мгновение, отфыркиваясь, вынырнул.
Щенка несло прямо на скалу, о которую с шумом разбивался поток и
неизбежно разбился бы и он. Катеринка испуганно ойкнула, а Пашка
заметался по берегу. Он очень любил Дружка и, кроме того, собирался
завести собачью упряжку, как в Заполярье, а в этой упряжке Дружок
должен был стать вожаком... Не растерялся один Геннадий. Он побежал
вперед по берегу, на бегу распуская веревку, которую забыл привязать к
вьюку и захватил с собой; размахнулся и бросил ее, да так ловко, что
кольцо веревки упало почти на Дружка.
Дружок вцепился зубами в веревку, и Геннадий потянул ее к себе.
Щенок сразу же скрылся под водой, но, должно быть, он понимал, что это
- единственное его спасение, и веревки не выпускал. Генька так быстро
тащил веревку, что едва не расшиб Дружка, выбросив его на берег.
С минуту, опустив хвост и покачиваясь, щенок надсадно кашлял и
фыркал, потом встряхнулся, обдав нас фонтаном брызг, опять поднял
хвост кренделем, запрыгал, пытаясь облизать каждого из нас, подбежал к
берегу, ощетинился, зарычал и яростно залаял на мутный поток. И
несколько раз, когда мы уже уходили, он оборачивался назад и
принимался сердито и обиженно лаять в сторону шумевшей реки...
Пройдя по течению Тыжи семь километров, мы устроили привал у ее
излучины. Когда все расположились после обеда отдыхать, я отошел
подальше от лагеря, взобрался на скалу, возвышавшуюся над Тыжей, и
улегся на нагретой солнцем площадке.
Прямо от скалы убегали вдаль темно-зеленые волны тайги,
расплескивались по горам, сбегали в распадки и ущелья. Кое-где выше
леса пламенели ковры лугов, вздымались бурые, сиреневые скалы гольцов.
Над ними в знойных струях парил беркут. Он был единственным живым
существом во всем неоглядном просторе вздыбившихся гор и безмолвной
тайги.
Я задумался о том, почему всегда тихо и глухо в тайге и как
далеко отсюда большие города, где так много людей и всего интересного.
И Федор Елизарович, и Захар Васильевич, и все говорят, что край у нас
богатый. А дядя Миша сказал, что Алтай - это прямо сундук с
сокровищами... Ну да, сундук и есть, только наглухо заколоченный. Вот
если дядя Миша, а может, и мы найдем что-нибудь такое, тогда... Тогда
начнется жизнь! Понастроят разные заводы, пустят всякие машины. И не
надо будет ходить в Колтубы пешком, а сел в машину - р-раз! - и там...
Беркут камнем упал вниз - единственное живое существо исчезло с
горизонта. Кругом безлюдная, неподвижная тайга. И все мои видения
сразу погасли... Вспомнилось, что в Колтубах уже строят
электростанцию, там будет свет, а у нас нет, потому что - Иван
Потапович говорил - для этого надо много людей и денег...
Мы не раз уже обсуждали с Генькой, что будем делать, когда кончим
школу, но я все не мог окончательно решить, что бы мне хотелось
делать. А теперь я твердо решил: надо уехать, а там видно будет.
Может, стану моряком, путешественником, а может, ученым...
Катеринкина голова появилась у края площадки:
- Ты что тут сидишь?
- Чего тебе надо? - рассердился я. - Что ты всегда за мной
ходишь?
- Больно ты нужен! - обиделась она. - Сиди здесь сколько влезет,
а мы уходим... Тютя! - Она показала мне язык и убежала.
Мне ничего не оставалось, как бежать следом.
Мы шли все так же вверх по Тыже, извивающейся между высокими
гривами. Дядя Миша и Геннадий приглядывались к щебню, к обнаженным
скалам, подступавшим к самому берегу. Катеринка и Пашка тоже
рассматривали гальку и выбирали понравившиеся им камни. Километров
через десять, возле ручья, который почти под прямым углом впадал в
Тыжу, дядя Миша остановился:
- Стоп, ребята! Разбиваем лагерь!
- Дядя Миша, - сказал Генька, - я пойду вдоль ручья, погляжу...
- Хорошо, только далеко не забирайся.
Генька ушел, а мы принялись за работу: устроили шалаш, насобирали
хворосту и начали варить ужин. Генька прибежал потный, запыхавшийся,
что-то сказал дяде Мише, и они ушли вместе. Вернулись они веселые,
возбужденные: очевидно, что-то нашли. Катеринка сразу же попросила
показать,
- Что? - спросил дядя Миша.
- А чего вы там нашли.
- Завтра узнаешь. Геннадий, кажется, нашел замечательную штуку,
но в кармане ее никак не унести... Будем ужинать, а потом займемся
делом.
- Ну, - сказал дядя Миша после ужина, - подведем некоторые итоги.
Дело в том, что маршрут придется несколько изменить. По течению Тыжи
дальше не пойдем, так как этот ручей может привести к вещам более
интересным. Может, он окажется "откровеннее", чем Тыжа... Посему
невредно просмотреть накопленный материал... Вываливайте свои мешки!
Я камней не собирал - мне и без того хватало работы, - и мешки
принесли Катеринка, Пашка и Геннадий. Первым выложил собранные камни
Пашка. Пользуясь тем, что почти все время Звездочка была на его
попечении, он запихивал камни не только в свой мешок, но и в большой
вьюк. Теперь он насыпал перед нами изрядную кучу больших обломков.
- Д-да... - протянул дядя Миша. - Похоже, если тебе дать волю, ты
бы половину Батыргана с собой унес...
- Я на всякий случай, - сказал Пашка. - Вдруг это стоящий камень?
А у меня, глядишь, много...
- Слишком ты запасливый.
- Просто жадный, - сказала Катеринка.
- Жадничать тут нечего. Я думаю - он по неопытности... Во-первых,
несколько раз брать в коллекцию одно и то же незачем. - Дядя Миша
быстро разобрал кучу и половину выбросил. - Во-вторых, не следует
брать большие куски - это тяжело и не нужно: достаточно куска размером
в ладонь. Так что тебе придется оббить лишнее, чтобы зря не таскать
тяжести... Но сначала посмотрим, что у других.
Катеринка высыпала свои камни. Это были гладкие, обкатанные
гальки самых различных цветов.
- Так! Павел берет что побольше, а Катя - что поярче... Это тоже
не коллекция, а забава... Давай, Геннадий, твои!
У Геньки была настоящая коллекция: камни все разные, небольшие и
аккуратные. Но дядя Митя и ею остался недоволен:
- Что это за камень?
Генька не знал.
- Где, когда найден?
- Забыл.
- Без этого коллекция не имеет цены. Допустим, определить вы
сразу не можете, а пока просто не умеете. Но нужно обязательно каждый
образец сопровождать указанием, где, когда и при каких условиях он
взят. А иначе какая же практическая польза может быть от такой
коллекции?
Признаться, никто из нас не был особенно огорчен тем, что
коллекции оказались неважными. Это же были всего-навсего камни, а вот
там, у ручья, нашли что-то по-настоящему ценное. Утром мы делали все с
таким усердием, что приготовились к походу вдвое быстрее прежнего.
Я засек азимут - мы направлялись прямо на запад. Идти было очень
трудно, и особенно доставалось Звездочке. Горы, между которыми
извивалось каменное ложе ручья, подходили друг к другу почти вплотную.
В сущности, это была как бы расселина, глубокая, узкая трещина в горе,
загроможденная камнями и целыми глыбами обвалившейся сверху породы.
Приходилось все время прыгать с камня на камень, и от этой физкультуры
мы были потные и красные, будто бегали взапуски.
Через полчаса впереди посветлело, расселина расширилась и вдруг
оборвалась. Мы оказались у края глубокой котловины. С обеих сторон ее
окаймляли высокие, почти отвесные обрывы, которые в отдалении опять
сближались и замыкались высокой горой. Котловина тянулась на
северо-запад узкой полосой - в самой широкой части было не больше
полутора километров. До половины она поросла кустарником, купами
берез, лиственниц, на ней даже высилось несколько могучих кедров, а
вдалеке темнела сплошная стена леса. Многочисленные лужайки были
покрыты такой густой и пышной травой, так много было на них цветов,
что казалось, кто-то разбросал повсюду пестро расшитые платки.
- Ой, мамочка! - сказала Катеринка.
Мы, как по команде, подбросили кепки и закричали "ура".
- Правильно! - сказал дядя Миша. - Кричать "ура" следует. И не
только потому, что это красиво, а и потому, что Геннадий совершил
пусть маленькое, но настоящее географическое открытие...
Мы закричали еще громче и потребовали объяснения. Дядя Миша
развернул карту:
- Вот где мы находимся. Как видите, на карте нет и следа этого...
скажем, урочища. Вместо него нарисованы сплошные возвышенности.
Значит, картограф здесь не был и составил карту по рассказам или
просто нарисовал горы, которых на самом деле нет... Это во-первых. А
во-вторых, мы натолкнулись на тот счастливый случай, когда природа
сама раскрывает перед человеком страницу в книге своей жизни. Урочище
Геннадия - типичный грабен...
- А что такое "грабен"?
- Во время горообразования нередко бывает, что земная кора
трескается, сдвигается, один участок поднимается, другой опускается.
Бывает, что части земной поверхности сохраняют свое положение, а
площадь между ними опускается. Вот такая площадь называется грабеном.
Если впадина образуется глубокая, она наполняется водой и становится
озером. Так, например, появилось Телецкое озеро...
О Телецком озере мы знали. О нем рассказывал не раз бывавший там
Захар Васильевич.
- Телецкое озеро - очень большой грабен; длиной в семьдесят семь
километров и шириной в пять. Но есть еще большие. Грабен озера Байкал
имеет в длину семьсот пятьдесят километров, в ширину - восемьдесят
пять, а в глубину - больше тысячи метров. Грабен, который мы с вами
открыли, небольшой, но и он для геолога находка. Вот почему я изменил
маршрут. Теперь мы с вами займемся обследованием естественных
обнажений этого грабена. Хотя они и выветрились, кое-где покрыты
осыпями, но все равно представляют большой интерес, так как именно
здесь могут подстерегать нас всякие неожиданности... Согласны?
Мы выразили согласие радостным воплем и тронулись в путь. Правда,
отошли мы недалеко и на небольшой полянке возле ручья разбили лагерь.
Дядя Миша сказал, что это будет наша база; опираясь на нее, мы начнем
обследование района.
Как назло, я не мог участвовать в обследовании - наступила моя
очередь быть поваром. Я с завистью посмотрел вслед уходившим Пашке и
Геньке. Катеринка повертелась в лагере, а потом тоже ушла, сказав, что
кругом, наверно, ягод ужас сколько и она насобирает на компот.
Я сварил суп, вскипятил чай. Потом грел суп, грел чай, а они все
не шли. Явились грязные, усталые и такие голодные, что, как только
умылись, сразу же схватились за ложки. Ничего особенного они не нашли,
а устали потому, что лазить по отвесным скалам очень трудно.
Мы уже приготовились обедать, как дядя Миша спохватился:
- А где Катя?
Но тут прибежала и она, еще издали крича:
- Дядя Миша, дядя Миша-а! Я тоже сделала открытие!..
- Опять ископаемое нашла? - сказал Пашка и захохотал.
- Сам ты ископаемое!.. Дядя Миша, я правда сделала открытие!
Там... - Она махнула рукой на запад. - Я там ягоды собирала и нашла...
- Да что нашла-то?
- Озеро!.. Большущее! И круглое, как тарелка...
Оно оказалось не такое уж большое - метров двести в поперечнике,
но на редкость красивое. Мы не могли увидеть его издали - со всех
сторон его окружали высокие деревья. Из озера и вытекал ручей, который
привел нас в Генькино урочище. Пашка сейчас же кинулся к берегу,
поковырял ногами песок и сказал, что в озере есть рыба: в песке
попадалась рыбья чешуя.
Вода была теплая, не то что в Тыже, и мы прежде всего выкупались,
а потом немного полежали на горячем песке. Дядя Миша сказал, что озеро
очень хорошее и, пожалуй, следует перенести сюда наш лагерь.
Так мы и сделали. Через два часа новый лагерь был готов, и мы
пили чай, любуясь отблесками костра, бегущими по зеркальной воде.
Солнце село, в небе задрожали звезды. Стало похоже, будто появилось
два неба: и вверху и внизу - в озере - сверкали и переливались
мигающие огоньки.
Дядя Миша сказал, что озеро должно называться Катиным, раз она
его нашла. Катеринка и без того ходила слишком важная и гордая, но
каждый из нас надеялся совершить не меньшие открытия, и мы
согласились: пусть будет Катеринкино озеро.
К общему удивлению, Пашка сам вызвался дежурить по лагерю, а мы,
вооружившись молотками, с утра отправились к обрыву. Катеринка несла
рулетку и помогала дяде Мише мерить толщину пластов. Геннадий собирал
образцы. Я тоже начал собирать, увлекся и пошел вперед вдоль каменной
стены. Она вовсе не была ровной и гладкой, как казалось издали, а шла
изломами и извилинами. Верхушка ее иззубрилась, обвалилась, и внизу
тянулись огромные валы осыпей. Я скоро потерял наших из виду, но
продолжал идти вперед.
Старательно рассматривая обрыв и осыпи, я разбивал все
подозрительные камни, но не находил ничего похожего на изумруды.
Молочно-белые, серые, желтоватые камни, названий которых я не знал, да
красноватые зернистые порфириты (тат называл их дядя Миша) - и больше
ничего. Только раз я наткнулся на подходящий камень, но он был
какого-то зеленовато-грязного цвета, как бутылочное стекло, и под
ударом молотка раскрошился вдребезги. Нет, конечно, это был не
изумруд!
Я уже подумывал о возвращении, но, окинув напоследок взглядом
стену, заметил метрах в пяти от земли небольшое углубление или
отверстие. Рассмотреть его снизу было невозможно, и я начал
карабкаться вверх. Лезть пришлось не прямо, потому что от отверстия
круто падал почти гладкий откос, на котором не за что было ухватиться,
а внизу вздымался высокий вал осыпи. Однако сбоку, по расселинам и
камням, можно было добраться до небольшого карниза, над которым и
находилось это отверстие. Пройти по карнизу можно было только бочком,
прижавшись к стене. Лишь у самого отверстия он немного расширялся, и я
смог нагнуться. Маленькая полукруглая ниша была сплошь усеяна
кристаллами!..
Я зажмурился, перевел дух и опять открыл глаза: кристаллы не
исчезли. Гладкие, блестящие и прозрачные, как стекло, это, несомненно,
были алмазы! Разве могут сравниться с ними какие-то изумруды!.. Я
представил себе, как ребята разинут рты, когда я с независимым и
равнодушным видом достану из кармана горсть алмазов и небрежно высыплю
перед дядей Мишей...
Разыскав местечко в боковой стенке ниши, где выросло целое
созвездие крупных кристаллов, я принялся осторожно выбивать их вместе
с основанием. Сделать это было не так-то просто: бить приходилось
левой рукой, согнувшись. Наконец созвездие было у меня в руках, но,
неловко повернувшись, я сорвался с карниза и заскользил по крутому
склону. Не будь у меня в руках кристаллов, я бы еще попытался
ухватиться, замедлить падение. Но теперь я только зажмурился, поднял
кристаллы повыше и, обдирая спину об острые выступы, съехал вниз,
пропахав глубокую борозду в щебнистой осыпи. Ободранная спина горела и
саднила, но я был счастлив: сокровище уцелело! Я побежал назад -
разыскивать дядю Мишу и ребят, потом решил, что они уже ушли, и
направился в лагерь.
Еще издали я услышал крик:
- Помогите! Ой-ой-ой, скорее помогите!
Я сунул кристаллы в карман и побежал что было сил. В лагере было
пусто, только по берегу метался Дружок и то лаял, то скулил, глядя на
озеро. Оттуда опять донесся крик:
- Ой-ой-ой! Сейчас утону... Помогите!
Кричал Пашка. Я увидел его на середине озера. Он плыл, но как-то
странно. Вернее, он не плыл, а сидел, согнувшись крючком, и то
двигался вперед, то вдруг останавливался и начинал двигаться назад,
вроде давал задний ход. Он не захлебывался, не тонул, да и вообще был
весь над водой, сидя на чем-то, что стремительно металось из стороны в
сторону. Когда движение замедлялось или приостанавливалось, затихал и
Пашка; но как только оно возобновлялось, он снова начинал вопить.
Я быстро разделся и хотел плыть прямо к нему, но потом сообразил,
что так мне его не вытащить. У берега плавал обломок древесного
ствола. Я лег на него и стал грести к Пашке. Теперь его начало
кружить. Он быстро плыл по кругу, и вокруг него даже поднялись
небольшие бурунчики.
Мне бы не удалось его догнать, если бы он не остановился. Подплыв
вплотную, я увидел, что Пашка сидит на маленьком плоту, почти целиком
погрузившемся в воду.
- Чего ж ты орешь? Я думал, ты тонешь...
Пашка не успел ответить - плот дернулся и опять начал свои
странные движения. По временам он наклонялся и еще больше уходил под
воду.
- Р-рыба! - заикаясь, пробормотал Пашка. - Я, к-кажется, поймал
акулу...
- Дурень ты! Акулы в море бывают.
- Н-ну, тогда это к-какая-то д-допотопная р-рыба...
Должно быть, рыба порядочно утомилась: движение плота
замедлялось, и наконец он остановился.
- Давай греби! - скомандовал я, и мы начали подгребать к берегу.
Плот судорожно дергался, иногда скользил в сторону, но все же
понемногу приближался к берегу. Пока мы добирались, Пашка, задыхаясь и
заикаясь, рассказал, как все произошло.
Он умышленно остался в лагере, чтобы на свободе половить рыбу. У
берега ловилась всякая мелочь. Тогда он обрубил четыре лесинки, связал
их. Плот получился хлипкий и слишком легкий - когда Пашка влез на
него, он почти весь погрузился в воду, - но плыть все-таки было можно.
Пашка отплыл метров на двадцать от берега. Хотя дядя Миша и выпотрошил
его мешок, Пашке все-таки удалось утаить отцовскую закидушку из
толстого крученого шпагата. Поводки на ней были сделаны из стальной
проволоки, а сверху обкручены латунной. Пашка насадил живцов и
забросил закидушку. Он несколько раз безрезультатно вытягивал и
забрасывал ее и уже собирался плюнуть на все и грести к берегу, но
закидушка вдруг натянулась, и он еле успел обмотать шпагат вокруг
сучка на лесине.
Будь плот тяжелее или шпагат менее прочным, все бы кончилось на
первом рывке, а тут дело обернулось иначе. Странная добыча сама
поймала Пашку. Он спохватился, когда плот был уже на середине озера и
его начало дергать из стороны в сторону. Размотать натянутый мокрый
шпагат уже не удалось. Проще всего было бы обрезать закидушку, но у
Пашки не было ножа, да ему и жаль было упустить пойманную им неведомую
рыбину. И он поминутно переходил от страха к надежде и от надежды к
страху, не решаясь бросить плот и боясь на нем оставаться.
Мы подгребли к противоположному берегу - он оказался ближе - и
понемногу начали подтаскивать добычу. Она сопротивлялась, но все же
шла. У самого берега, когда на мелководье показались широкая темная
спина и пятнистые бока, рыба опять забушевала, взметая фонтаны брызг.
Однако мы все-таки выволокли ее на песок - и ахнули: такой крупной
рыбины мы никогда не видели.
Пашка сказал, что ее нужно трахнуть камнем по башке, а то она
отлежится и прыгнет обратно, однако сам подойти к ней не решался. Рыба
хватала воздух широко открытым ртом, яростно хлестала хвостом по песку
и подпрыгивала, но все слабее и тише. Пашка разыскал увесистый обломок
ветки, издали огрел по голове рыбину; та перестала биться, а потом и
вовсе уснула.
Рыба оказалась очень тяжелой, и я предложил сесть опять на плот и
переправить ее по воде. Но Пашка сказал, что он предпочитает идти в
обход по берегу, а то там опять кто-нибудь поймается и вовсе утопит.
Мы стащили рыбу в воду и повели ее на буксире, как баржу.
Я первый увидел четкий след больших сапог. След входил прямо в
воду и здесь был размыт, потом возвращался обратно и исчезал в траве,
окаймляющей песчаный берег.
Вокруг было безлюдно, как и прежде, однако кто-то здесь прошел
совсем недавно, так как след был совершенно четкий. Во всяком случае,
он был оставлен не далее вчерашнего дня, иначе его бы смыло
позавчерашним ливнем.
Что это за человек? Почему он оказался здесь? Знает ли он о нас и
ушел ли он по своим делам или потому, что на озере появились мы? Если
он видел нас, почему не пришел в лагерь?..
Мы долго раздумывали над таинственными следами, потом вспомнили,
что лагерь остался без присмотра, и заторопились домой.
Рыбу следовало выпотрошить и приготовить на обед, но нам хотелось
показать свою добычу во всем великолепии. Наши скоро подошли и,
конечно, восхитились огромной рыбиной. Пашка так расхвастался, что мне
пришлось рассказать, как он сидел, скорчившись, на плоту и вопил:
"Ой-ой-ой! Сейчас утону..." Все начали смеяться, а дядя Миша сказал,
что это ничего, что боялся. Важно, что хотя и боялся, а не отступил.
Таймень здоровенный, и с ним впору управиться взрослому. Настоящий
хозяин озера.
Катеринка увидела мою спину и закричала:
- Ой, дядя Миша, поглядите, что у Кольки на спине!
И тут я вспомнил про свои алмазы, оставленные в кармане штанов.
Кажется, мне не удалось сохранить независимое и равнодушное выражение
на лице, но я был вполне удовлетворен, увидя восторг на лицах у всех.
Дядя Миша внимательно рассмотрел созвездие кристаллов и сказал:
- Очень хорошо! Отличный образец! Я думаю, это будет украшением
вашей коллекции.
- Как? Разве это... - разочарованно начал я.
- Это превосходный образчик кристаллического кварца. Тебе
посчастливилось найти крупные и очень чистые кристаллы, хотя ради
этого не стоило обдирать спину: кварц - очень распространенный
минерал.
Я был так разочарован и огорчен, что безропотно дал намазать свою
спину йодом и даже не рассердился на Катеринку, которая сказала, что
теперь я похож на зебру. Хорошо еще, что я не расхвастался и не
брякнул насчет алмазов!..
Таймень оказался жирный и вкусный, мы на славу пообедали.
- А как же он сюда попал, таймень? - спросила Катеринка, когда
после обеда все прилегли отдохнуть.
- Трудно сказать. Может быть, ручей этот когда-нибудь был
большим, а лососевые рыбы высоко ведь поднимаются для икрометания.
Подняться поднялись, а вода спала, они здесь и застряли. Может, птицы
икринки занесли. Вот и вырос такой "хозяин". Ловить-то здесь некому,
безлюдье...
Тут я сразу вспомнил про следы:
- Дядя Миша! Тут люди есть... Мы видели следы. С той стороны
озера.
- Кто там может быть? А ну, пойдемте посмотрим...
Мы обшарили все кусты вокруг следов, но никого и ничего не нашли.
Генька внимательно рассмотрел отпечатки сапог на песке - он чуть не
носом по ним водил - и сказал:
- Это хромой. На правую ногу. Видите? Отпечаток правой слабее и
неполный... Конечно, хромой!
- Весьма возможно, - согласился дядя Миша. - Человек, однако,
давно ушел, и незачем ломать себе голову над этими следами... Пошли в
лагерь!
Но Генька, нахмурившись, о чем-то думал и не трогался с места.
- Вспомнил! - вдруг закричал он. - Это те самые!.. Дядя Миша,
когда мы пошли вас ловить... - он покраснел и сбился, - то есть когда
мы... ну, искали вас... за околицей были точь-в-точь такие самые
следы...
- Опять ты выдумываешь! - сказал Пашка. - Ну, похожие - так что?
Кто сюда потащится?
Конечно, Генька хватил через край. Следы в самом деле были
похожи, но из этого ничего не следовало. Но что делал здесь этот
человек и куда он девался?.. Мы вернулись в лагерь удивленные и
озадаченные... Может, урочище вовсе не было безлюдным, здесь
кто-нибудь жил и у круглого озера был настоящий хозяин, а не только
Пашкин таймень?
На следующий день до первого привала мы шли вдоль стены, промеряя
пласты и собирая образцы. Стена понемногу понижалась, потом перешла в
увал, поросший пихтачом и елью. Постепенно сужающееся урочище замыкала
высокая гора, сплошь покрытая лесом. Дядя Миша сказал, что
возвращаться на прежний маршрут к реке слишком далеко, и мы решили
перевалить через гору, чтобы потом продолжать путь на северо-запад.
В долине лес то и дело перебивался солнечными еланями*, поросшими
густой, сочной травой почти в рост Катеринки. Дядя Миша, шедший
впереди, внезапно остановился на окраине одной из таких еланей и
предостерегающе поднял руку. Мы осторожно подошли, но ничего не
увидели из-за высокой травы; было только заметно, что посреди поляны
что-то движется. Дядя Миша подсадил Катеринку на дерево, она
вскарабкалась повыше и быстро сползла обратно: (* Елань - прогалина,
поляна.)
- Там спит рыжая корова, и около нее маленький теленочек...
Хорошенький такой!
Конечно, это была не корова - откуда ей здесь взяться! - и нам
всем захотелось посмотреть, но мы стояли неподвижно, боясь спугнуть
неизвестное животное.
- Оно не спит, - сказал через некоторое время Генька, - оно
дохлое. Видите, вороны...
На ветках ели, стоящей поодаль, уселись две вороны и о чем-то
переговаривались, поглядывая на поляну. Потом прилетели еще и еще.
- Да, вороны, должно быть, почуяли падаль...
Прячась в высокой траве, мы поползли на поляну. Посреди нее
лежало большое красно-рыжее животное, а возле топтался маленький,
тонконогий рыжеватый теленочек с бурыми пятнышками на боках. Он то
принимался лизать морду матери, то подталкивал ее головой, как бы
стараясь разбудить, то неподвижно застывал, расставив тонкие шаткие
ножки.
Подо мной треснула ветка. Испуганно вскинувшись, теленок бросился
в сторону, наткнулся на Катеринку, и они упали. Катеринка обхватила