Дункан Дэйв. Будущее непределенное

   — Это безумие! — пробормотал Джулиан ей на ухо. — Они могут даже перекреститься, но когда их фишки выиграют, они наложат на него лапу и заставят его таскать за ними мешок. — Джулиан никогда не был особенно силен в метафорах.
   — Погоди! — шепнула она.
   Впрочем, им ничего не оставалось, как ждать. Даже костры пропали куда-то. Они стояли в кромешной тьме, видя перед собой только слабые силуэты окон. Она не нашла бы дверь, даже если захотела бы. О, что за Страну Чудес открыла эта Алиса! Ей не место здесь, во мраке и холоде чужого мира, она не хочет быть замешанной в чужую смуту, не хочет! Ей надо как можно быстрее вернуться в свой мир, если это только еще возможно, ведь Служба рухнула, старая Церковь Неделимого свергнута, а Эдвард наверняка установит новую церковь, как бы она ни называлась, в которой не найдется места элите прыгающих из мира в мир пришельцев. Так что домой, домой! Она попробовала сложить в уме молитву, ибо необходимость облекать свои страхи и желания в слова часто путала ей мысли. Во-первых, пусть добро победит здесь, в Соседстве. Пусть Эдвард останется в живых, добившись исполнения своих целей. Во-вторых, вернуться домой — да, ей в самом деле не место здесь. Домой, с Эдвардом… да, конечно, это было бы чудесно! Если он еще желает ее. Его имя до сих пор в списке разыскиваемых преступников, но следствие вряд ли еще ведется, и потом мисс Пимм, возможно, поможет разобраться с этим. Куда? В Норфолк? В ее домик? Там сейчас весна. Лондон невероятно хорош весной, а в эту первую послевоенную весну он, наверное, весь утопает в цветах. Но ни то, ни другое ее не слишком привлекало. Вот Африка — другое дело; вернуться в Ньягату. Война закончилась, теперь это возможно. Никакие ищейки не найдут их там. Жара, яркое солнце, каждый кустик, каждое деревце знакомо с детства. Вот это действительно Родина. Тебе решать. Господи, но если мне позволено замолвить слово, пусть лучше будет так.
   Начало понемногу светлеть. Первыми стали видны деревья, потом крыши и очертания двора. Вскоре она смогла разглядеть призрачное сияние хламиды Висека и мрамор обнаженного тела Тиона. Все так и стояли вкруг — Освободитель и шестеро, составлявшие Пятерых.
   Тион изящным движением опустился на колени. Узел содрогнулся от потока маны — еще и еще раз. Джулиан поперхнулся. Узел вибрировал от энергии, сильнее и сильнее, пока сама реальность, казалось, не начала искривляться, а дом не заколыхался, как от землетрясения. Карзон опустился на колени, потом Дева, Владычица… и наконец, медленно, те двое, которые вместе были Висеком. Безмолвный вихрь маны кружил над двором, играя зловещими искрами на коленопреклоненных фигурах Пентатеона и одной торжествующей фигуре, возвышавшейся над ними.
   — Боже мой!
   Эдвард Экзетер стоял на лужайке, а Верховные Чародеи Вейлов стояли перед ним на коленях, исполняя пророчество: склонят они головы свои пред ним, падут ниц у ног его. Потом, совершенно неожиданно, все вновь скрылось во мраке.
   Алиса с Джулианом стояли обнявшись, хотя она не помнила, как это произошло.
   — Он добился своего! Они согласились помочь!
   — Шш! И не будь так уж уверена, черт возьми! Верить им — все равно что поверить мне, будто я — балерина.
   Место действия изменилось так быстро, что сама перемена осталась почти незамеченной. Пятеро исчезли, а Эдвард брел обратно к окнам. Алиса подбежала к нему, когда он перебирался через подоконник. Она обняла его. Он рухнул в ее объятия, словно у него совсем не осталось сил. Он сильно дрожал. Реакция, конечно.
   — Ты сделал это!
   Он вздохнул, роняя голову ей на плечо.
   — Надеюсь, да, — пробормотал он.
   — Ох, Эдвард! — Что еще она могла сказать? Только обнять, успокоить.
   Он не противился ей, но и не-отвечал на ее объятие. Она поймала себя на мысли, что хочет посоветовать ему пойти и выспаться как следует — значит, не он один отходит от страшного нервного напряжения. Она и не замечала, как туго натянуты ее собственные нервы. Он попытался было освободиться, но она удержала его.
   — Меня ждут дела, Алиса.
   — Но худшее позади, правда ведь?
   Он не то засмеялся, не то всхлипнул.
   — Худшее еще и не начиналось.
   Она тревожно посмотрела на него, и то, что она увидела, ей не понравилось. Его лоб был в испарине.
   — Что еще? Что происходит? — спросила она.
   Он покачал головой.
   — Храни надежду, помнишь? — На этот раз он засмеялся, но горьким, глухим смехом. — Впрочем, какая разница? Даже если Зэц победит, ему уже не остановить того, что я начал. И Пятерым — тоже. Они так долго мариновались в собственной теологии, что и не знают, насколько гибкой может быть вера. Даже если я умру завтра, найдутся люди, которые будут верить, что я каким-то мистическим образом принес-таки смерть Смерти. Что я воскрес или что-нибудь в этом роде.
   — Прекрати! Ты будешь драться и победишь.
   Он высвободился и выпрямился во все свои шесть футов.
   — Даже если и так, что сделают из всего этого они? На что будет похожа Церковь Освободителя через тысячу лет? Религии не появляются уже в готовом виде. Они пробиваются, они растут, они меняются. Они дают побеги — секты еретиков — и сами преследуют их, пока не победит самая лучшая из них. — Голос его звучал необычно пронзительно. — Не успели римские кесари перестать преследовать христиан, как за них это стали делать сами христиане. Что бы подумал Иисус из Назарета об Инквизиции? Что бы сказал Святой Павел о папе Борджиа? Пойдут ли Свободные этим путем? Или я достаточно убедил их? Поверят ли они в мою ложь о Неделимом? Убедил ли я в ней хоть кого-нибудь? Кто вообще может верить в этого моего идиотского бога?
   — Я верю.
   — Нет, не веришь!
   — Да, верю! Мелочи не важны. Главное — принцип. Я верю, что это Бог послал тебя к ним.
   Мгновение он смотрел на нее, словно пытаясь понять, насколько серьезно она это говорит. Потом заставил себя улыбнуться.
   — Хотелось бы и мне в это верить. Все равно спасибо. — Он нагнулся и поцеловал ее.
   Ладно же! Если это лучшее, на что он способен в его возрасте, пусть ей будет стыдно. Она притянула его к себе и показала, каким должен быть настоящий поцелуй. Он ответил ей — целовался он неумело.
   — О! — только и сказал он потом. Для междометия в этом слове заключалась чертова уйма смысла.
   — Тебя нужно учить. — Она и сама совсем задохнулась.
   — Ты согласна давать мне уроки?
   — Да. О да!
   Он оглянулся. Джулиан ушел. Какой-то человек стоял в дверях, устало привалившись к косяку, словно он только что бегом одолел Фигпасс. Это был всего лишь Дош — светлые волосы его растрепаны, а на лице багровели ссадины. Как давно он здесь? И почему маленький Дош кажется ей таким зловещим, угрожающим, чего он ждет?
   — Подожди!
   Он шагнул и остановился. Он нехотя оглянулся и оскалил зубы в невеселой ухмылке.
   — Мне надо идти, Алиса. Надо делать дело. Я обещал. Видит Бог, мне не хочется этого, но я просил этого и не могу теперь пойти на попятный.
   — Какое дело? Что обещал? Кому обещал?
   — Помолись за меня, — шепнул он.
   Потом повернулся и поспешил к Дошу. Они вышли из комнаты вдвоем.

58

   Трава колола лицо, в ноздри лез запах сырой земли. В затылке пульсировала в унисон с ударами сердца тошнотворная боль. Он совсем замерз.
   — Не думаю, что тебе стоит лежать вот так, любовь моя, — произнес мужской голос. — Это вредно для твоего здоровья, а очень скоро будет много, много хуже.
   Дош застонал. Если он попробует говорить, его вырвет или он умрет. Лучше уж последнее. Он чуть приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой обнаженное колено. Он закрыл глаза и постарался больше не стонать.
   — Пожалуй, я могу потратить на тебя чуть больше маны, в память о старых временах, — сказал Тион. — Вот… так лучше?
   Холодные пальцы коснулись его затылка. Боль и тошнота прошли. Он испытал мгновенное облегчение и тут же острый стыд за то, что принял услугу чародея.
   — Уходи.
   — О, конечно, уйду. Но сдается мне, тебе тоже лучше не мешкать, любовь моя. Они разорвут тебя на мелкие кусочки. Если поймают.
   Дош приподнял голову. Он услышал вдалеке странный низкий рев. Похоже на водопад. Он не знал, что это такое. Если подумать, он вообще не знал, что он здесь делает, как сюда попал и вообще где он.
   Стараясь не смотреть на чародея, он встал. В небе снова сиял зеленый диск Трумба, затмив собой звезды и отражаясь зловещим светом от вершин… э… Таргволла. Да, это Таргвейл. Он — на лугу, чуть ниже рощи, в которой стояли лагерем Свободные. Он оглянулся и увидел совсем рядом два росших отдельно колючих орешника. То самое место, на котором он условился встретиться с…
   Он резко обернулся.
   — Д'вард? Где Д'вард?
   Тион тоже встал. Он был все в том же обличье — темноволосый подросток неземной красоты. Он пожал плечами.
   — Я думаю, он где-то у реки. Но мне кажется, любимый, тебе стоит больше беспокоиться об этих неотесанных крестьянах.
   Неохотно, остерегаясь подвоха, Дош снова посмотрел в сторону рощи. Она напомнила ему звездное небо, только движущееся. Темный поток, полный мерцающих огней, ползущий вниз по склону холма. Рев становился громче. Эта темная масса… люди с факелами.
   — Таргианцы! Они забрали Д'варда?
   — Конечно. Они стукнули тебя по голове. Ты не представлял для них никакого интереса. Ты для меня, любимый, не для них. Они проломили тебе череп эфесом меча. Не хотели марать клинка.
   — Но это же были переговоры! — Он доставил послание Освободителя по назначению. Он передал, что Освободитель сам придет подтвердить свое согласие, — все, как велел ему Д'вард. Они договорились встретиться у этих двух деревьев…
   — Дош, Дош! Ты что, таргианцев не знаешь?
   — Они схватили его! Они что, хотят отвезти его в Тарг?
   Тион закатил глаза.
   — Глупость я лечить не умею, милый.
   — Но они не могут похитить Освободителя! Он сотворит чудо. Он убежит!
   — Нет, не убежит. Он обещал.
   — Кому обещал?
   — Мне и моим приятелям.
   Грязная ложь! Кто и когда верил Тиону?
   — По реке? — Дош посмотрел на Местуотер, сверкающую серебряную дорогу, разрезавшую долину пополам. Было половодье, самое опасное время для плавания, но все же река вела к Таргуотеру, а потом к столице. — У них лодки?
   — Дош, милый, даже эфоры не умеют ходить по воде аки посуху.
   Предательство! Если у таргианцев были наготове лодки, значит, все спланировано заранее. Эти свиньи врали с самого начала. Спасать? Спасать! Может, Свободные еще успеют перехватить их, пока они не добрались до воды и не удрали с Д'вардом.
   Он успел сделать два шага, прежде чем рука Тиона сомкнулась у него на плече, без малейшего усилия остановив его.
   — Думай, Дош, думай! Кто-то тебя наверняка видел. Они уже приближаются. Но боюсь, мой дорогой, они вряд ли захотят теперь твоей помощи.
   — Но…
   — Думай! Ты ведь не забыл стих двести двадцатый, правда? «На Носокслоупе придут они к Д'варду сотнями, даже Предатель». Где ты завербовался к ним, Дош?
   — Я делал только то, — взвизгнул Дош, — что говорил мне Д'вард!
   — Но они-то этого не знают, верно, любимый мой? — Тион хихикнул. — Тебя видели, когда ты вел Д'варда из лагеря. Теперь он в руках таргианцев. Что ты на это скажешь? Если ты хочешь мучительной смерти, можешь просто постоять на этом месте немного, и твое желание очень скоро исполнится. Если же ты хочешь жить, умнее всего с твоей стороны будет спуститься к реке прежде, чем последнюю лодку спустят на воду, и прежде, чем дружки Д'варда успеют схватить тебя.
   Огни заметно приблизились. Рев сделался еще громче и теперь уже безошибочно принадлежал разъяренной толпе. Одиночка, Дош всегда терпеть не мог толпы. Его охватила паника. Он повернулся и бросился вниз по склону так быстро, как только мог, спотыкаясь и оскальзываясь на кочках. Добежав до каменной стены, он без остановки перемахнул через нее и продолжал бежать. До ненавистной реки еще было ох как далеко.
   Тион без усилия несся рядом с ним.
   — Разве не предупреждал я тебя, что не стоит передавать это послание, а, милый? Разве не говорил я, что это не доведет тебя до добра?
   Дош поскользнулся, с трудом удержался на ногах и побежал дальше. В боку начинало колоть. У него не хватало дыхания спорить с этим грешником.
   — Разве не говорил я тебе, что Д'вард обходился с тобой жестоко, нет?
   Д'вард тоже говорил. Д'вард предупреждал Доша, что это поручение может стоить ему жизни. Он все знал.
   Дош бежал. Он всегда ненавидел толпы. Они не дадут сказать ни слова! Он вспомнил Тьелана, Доггана, Рваную Губу… Они не будут слушать ни логики, ни объяснений. Это несправедливо. Но он всегда оказывался прав, когда исходил из худшего. Д'вард знает правду. Если он догонит Д'варда, все будет хорошо.
   Виноват во всем не Д'вард, а Тион. Если бы Тион оставил его лежать без сознания в поле. Свободные нашли бы его полумертвого и поняли бы, что он не помогал таргианцам. Он был бы тогда жертвой предательства, а не Предателем. Он бежал. Д'вард знал о грозившей ему опасности. Он предвидел возможность насилия со стороны таргианцев. Он не мог ожидать только того, что во все вмешается еще и Тион.
   Река была уже близко. Дош оглянулся — погоня тоже оказалась близка. Их были тысячи, они растянулись по полю. Многие из них были моложе его и бежали быстрее. У тех, кто бежал впереди, факелов не было, и они быстро нагоняли его. Достаточно одному корню попасться под ноги — и они его нагонят.
   — Чуть левее, — тихо посоветовал Тион, — мимо тех навесов.
   Это было последнее, что Дош услышал от него. Секундой спустя чародей исчез. Впрочем, почти сразу же Дош увидел и таргианцев, человек сорок или шестьдесят, волочивших лодки по траве вниз, к воде. Кто-то еще осенью вытащил эти лодки наверх, подальше от воды, на случай паводков. Пока он бежал, лодки одну за другой спускали на воду, и ревущий поток сразу же уносил их прочь. Он не видел Д'варда, но его могли посадить в первую лодку. Древесные стволы, льдины, ледяная вода — без лодки река была верной смертью.
   Скользя и задыхаясь, он выбежал на берег как раз когда люди грузились в последнюю лодку. Таргианцы были вооружены. При виде его двое выхватили мечи. Каким-то образом он сумел выдохнуть: «Они убьют меня!» — на лемодийском, близком к таргианскому. Те засмеялись, но кто-то рявкнул приказ. Солдаты убрали мечи и прыгнули в лодку, уже набиравшую ход. Дош забежал в воду, такую холодную, что она обжигала ноги. Он вцепился в борт и головой вперед перевалился через него внутрь.
   Крики ярости и разочарования с берега быстро стихли вдали — маленькую лодчонку подхватило течением, и она начала долгий путь в Тарг.

59

   Что бы ни делал Эдвард, Алиса понимала: она ничем не сможет ему помочь, будет только мешаться под ногами, — и все равно она хотела знать, что произошло и где он. Она подозревала, что он уже отправился в Тарг, захватив с собой Доша. Это объясняло загадочный приказ Доша сохранить пару кроликов и припрятать их где-то поблизости.
   Закинув свой мешок на спину, она отправилась поискать себе еды. Она обследовала два или три костра в надежде найти Джулиана, Урсулу или еще кого-нибудь, говорящего по-английски. В обществе нескольких тысяч людей это было не так-то просто. В конце концов голод привел ее к костру лаппиньянцев. Они весело лопотали что-то, смеялись над ее беспомощными попытками объясняться на джоалийском и угостили ее жареным мясом, положив его на окровавленный кусок шкуры вместо тарелки.
   Это было отвратительно, но и неслыханно вкусно. Она доела мясо до последнего кусочка, протянула шкуру кому-то, ожидавшему своей очереди, и облизала пальцы. Женщина протянула ей ребро — обгрызть, но она отказалась, вежливо поблагодарив. Ей так хотелось расстелить одеяла прямо здесь и уснуть. Веки, казалось, весили по нескольку тонн каждое.
   С другой стороны, ее нервы были напряжены до предела. Она снова подхватила свой узел и пошла искать дальше. Она не успела дойти до следующего костра, когда поднялся крик. Волнение разбежалось от него как круги на воде. Вскоре переполошился весь лагерь; люди беспорядочно носились во все стороны, размахивая факелами, отчего мог заполыхать весь холм. Не понимая ни слова, Алиса просто стояла на месте, словно камень в водовороте, беспомощно глядя на мелькающие перед ней лица. Может, это напали таргианцы? Бежать ли ей с толпой, или вернуться в дом и ждать развязки?
   В визжащей толпе перед ней мелькнула женщина с огненно-рыжими волосами… Алиса схватила ее за руку.
   — Вы говорите по-английски?
   Женщина посмотрела на нее, потом на своих удаляющихся спутников.
   — Да, Энтайка. Мне надо идти.
   — Скажите мне только, что происходит!
   Та сказала и побежала дальше.
   Повинуясь своего рода стадному инстинкту, Алиса бежала вниз по холму. Ночь превратилась в сумасшедший дом. Люди падали, и их затаптывали. Других толпа столкнула в ледяную воду. Несколько самых безрассудных добежали до таргианского военного лагеря, расположенного в четырех милях от дома. Их нападение отбили с тяжелыми потерями. Разумеется, это было бессмысленно. Толпа часами рыскала по болотистой пойме реки, но Освободитель исчез.
   Когда небо над горами начало светлеть, Алиса устало тащилась вверх по холму, обратно к роще. Костры догорели, роща выглядела так, словно в ней ночевала прожорливая саранча. Людям с ночлегом повезло значительно меньше. Подобно ей они возвращались уставшие и растерянные. Изможденные дети с плачем цеплялись за своих родителей. Потерявшиеся дети с ревом искали своих. Взрослые шарили по развалинам в поисках остатков от вчерашнего пира.
   Впрочем, кто-то пытался восстановить порядок. Свернув на крики, Алиса обнаружила Носителя Щита, собиравшего паломников, но это оказался Килпиан Гуртовщик, не говоривший по-английски. Из слов его она поняла только, что он пытается собрать всех ниолийцев.
   Чуть выше по склону Урсула Ньютон своим зычным голосом скликала джоалийцев, лемодианцев и нагианцев. Голос ее совершенно не изменился, но глаза заметно покраснели, волосы растрепались — она явно не смыкала глаз всю ночь. Она замолчала, опираясь на свой посох и устало глядя на Алису.
   — Слышали, что случилось?
   — Слышала. Скажите, может хоть какая-нибудь лодка уцелеть в этом потоке? — Судьба играет человеком — она любит посмеяться над человеческими слабостями и амбициями, так что Освободитель мог сейчас плавать вниз лицом в какой-нибудь заросшей бухточке, так и не завершив своей миссии (впрочем, мана должна бы позаботиться об этой опасности, так ведь?).
   Урсула надулась, явно не желая говорить. Потом передумала.
   — Это возможно. Река несется со скоростью сорок миль в час, или я не я. Он может уже несколько часов как быть в Тарге.
   — Тогда что вы делаете?
   Снова надутые губы.
   — Выполняю его последнее распоряжение. Я должна вывести все это столпотворение в Джоалию. Не можем же мы бросить ребяток на растерзание таргианцам.
   Алиса посмотрела на тех, кого удалось собрать, и решила, что недостает нескольких сотен, хотя кто знает, сколько джоалийцев участвовали в крестовом походе?
   — А они вам позволят?
   — Не узнаем, пока не попробуем. Извините. — Она закричала что-то группе людей, отчаянно размахивая жезлом. Они неохотно кивнули и пошли дальше, разделившись и тоже принявшись что-то кричать. — Рваная Губа и Гастик забирают ниолийцев. Здесь вообще кто-то что-то делает? — Она свирепо стукнула концом своего шеста по камню. — Проклятие, ну и сумятица! Хоть бы эти послы приперлись с обещанной жратвой.
   — А таргианцы что, тоже в этом участвуют? Кто вообще здесь остается?
   — Не знаю. Полагаю, Элиэль Верховная Жрица захочет привести свой храм в порядок. Не знаю только, позволят ли ей это таргианцы.
   Алиса потерла глаза и немного подумала.
   — Должно быть, это зависит от того, что случится, когда Эдвард попадет в Тарг, не так ли? Если он убьет Зэца, он не потерпит больше диктата эфоров.
   — Эй, джоалийцы! Сюда! — вместо ответа взревела Урсула голосом лося-самца, созывающего свой гарем, а потом продолжила разговор как ни в чем не бывало, задумчиво посмотрев на Алису. — Вы действительно верите, что он еще жив?
   — Я буду верить в это до тех пор, пока не узнаю о его смерти.
   Миссис Ньютон скептически поджала губы. Это была твердолобая, прагматического склада дама, не склонная к домыслам. Джулиан почему-то питал к ней отвращение, но как пастырь, погоняющий стадо из нескольких тысяч паломников по домам, она вряд ли имела себе равных.
   — С тем количеством маны, которое у него имелось, таргианцы ни за что бы не захватили его врасплох, понимаете? — процедила она. — И уж тем более не одолели бы. Может, это дело рук самого Зэца?
   — Но зачем похищать его? Почему они просто не убили его и не бросили тело, чтобы его нашли Свободные?
   — Не знаю, — вздохнула Урсула. — Возможно, потому, что Зэц желает устроить публичную казнь в Тарге. Возможно, им потребуется несколько дней, чтобы вернуться с новостями.
   — Ага! Кто-то поехал туда?
   Она кивнула с отсутствующим видом.
   — Я слышала, Догтан, Тьелан и Джулиан. Возможно, еще Домми. Может, они захватили с собой кого-нибудь еще. Не знаю. Они нашли лодку чуть выше по течению. Крикнули кому-то, когда их проносило мимо.
   Ноги у Алисы подгибались от усталости. Если она сейчас не сядет, она просто упадет. Она прислонилась к дереву — пока сойдет и так.
   — Не слишком ли много людей пытаются освободить Эдварда? Правда, я не могу поверить в то, что Эдварду необходимо, чтобы его спасали. То есть я имею в виду, если он победит Зэца и заберет всю его ману, ему ведь не нужно будет этого, разве нет?
   Урсула оглядывалась по сторонам, словно выискивая попрятавшихся по кустам бестолковых джоалийцев.
   — Не думаю, чтобы они имели в виду в первую очередь спасение. Они хотели поймать этого подлого желтоволосого извращенца, чтобы заставить его жрать собственные потроха.
   — Что? Вы имеете в виду Доша?
   — Доша! Доша Предателя! Это он выдал Экзетера таргианцам, разве вы не слышали? Он, и никто другой! И если я доберусь до него когда-нибудь, он пожалеет, что его мать родила, обещаю вам. А вы куда? Собираетесь возвращаться Домой? Тут, в Товейле, есть один портал, к которому мы знаем ключ.
   Алиса покачала головой:
   — Нет, пока не узнаю, что случилось. И вы совершенно уверены, что это Дош… — Одного взгляда Урсуле в глаза было вполне достаточно. Но все равно это казалось невероятным. — Эдвард очень ценил Доша. Он доверил ему деньги, не забывайте.
   — Христос тоже доверил свои Иуде!
   Проклятие! Было дело. Алиса чувствовала себя слабой и разбитой.
   — Пожалуй, я пойду в храм и помогу епископу с уборкой. На случай, если мы больше не увидимся…
   Они наскоро попрощались. Оставив Урсулу Ньютон и дальше имитировать самца-лося по весне, Алиса на негнущихся ногах потащилась дальше по холму.

60

   Судя по всему, солдаты столкнули лодку в воду кормой вперед, ибо Дош обнаружил, что сидит в остром ее конце, который принял за нос. Он съежился на банке, надеясь, что его забудут — не самая несбыточная мечта, ибо рулевому полагалось быть полностью занятым тем, чтобы удерживать курс при лунном свете, а четверо гребцов должны были сидеть лицом к корме. Первой его мыслью было снять мокрые башмаки и растереть ноги, чтобы они хоть немного ожили, однако он обнаружил, что обе руки ему нужны для того, чтобы цепляться. Посудина прыгала и раскачивалась так отчаянно, что он с трудом удерживался на месте. Кроме того, лодка сразу же набрала воды, так что башмаков он мог уже и не снимать. Потом что-то больно ударило его в бок, и сержант проскрежетал какой-то приказ по-таргиански.
   Дош понял, что приказ адресован ему. Еще он понял, что остальные четверо не столько гребут, сколько лихорадочно отталкивают от лодки бревна, льдины и другие плавучие обломки, используя весла в качестве шестов. Заостренными оказались у лодки оба конца; Дош сидел как раз на корме. Душ водяных брызг наполовину ослепил его. Банка подпрыгнула под ним, пытаясь сбросить седока за борт.
   — Говорите медленнее, — попросил он и повторил то же самое по-лемодийски, которому обучился в постели у Ангуан четыре года назад.
   Один из взмокших солдат знал лемодийский достаточно хорошо, чтобы свирепо выругаться на нем.
   — Хочешь, чтобы мы утонули? — процедил он в конце своего монолога.
   Дош перевел взгляд на реку. Она напомнила ему бурно кипящую кастрюлю черной воды, в которой спичками крутились бревна в несколько раз больше их лодки; некоторые из них еще не лишились корней и сучьев. Вверх на гребень волны и тут же вниз, а потом опять вверх. Может, им нужен впередсмотрящий? Нет, солдат швырнул в него деревянным ведерком, и он понял: они хотят, чтобы он отчерпывал воду. Он мог бы и сам догадаться, что не должен рассчитывать на дармовой провоз у таргианцев.
   Он потянулся за ведерком и тут же чуть не пробил головой днище лодки. Чертыхаясь и отплевываясь, он сел, убрался подальше от гребцов, чтобы не мешать им, и принялся черпать.
   Он черпал и черпал, его руки уже готовы были оторваться, ночь превратилась в сплошной кошмар из ведер и ледяной воды. Проклятое древнее корыто с каждым новым столкновением текло все сильнее. Вода каталась по днищу взад и вперед, и он едва не тонул в ней. Он то погружался в воду, захлебываясь ею, то оказывался лежащим на мокром дне лодки, а затем новая волна швыряла его спиной на банку.