Дункан Дэйв. Предназначение

   — Ладно! Нам нужно успеть на корабль, жена, — сказал Ннанджи. Он сделал два шага, споткнулся и потерял равновесие. Потом он посмотрел на ковер, о который запнулся, — серебристые пеликаны и бронзовые морские коньки. Он оглядел гобелены, занавеси, сверкающую мебель.
   — Тебе больше ведь не нужен этот хлам, так ведь, Шонсу? Как только избавишься от него, издай указ: с этих пор любая взятка, принятая воином, расценивается как величайшее преступление — для всех без исключения!
   И это была уже не просьба.
   Ннанджи развернулся и, обняв Тану, пошел к выходу. Уолли смотрел, как уходит от него седьмой меч. Глаза его заволок туман, поэтому он быстро махнул остальным, чтобы его не ждали.
   Меч вернешь, как выйдет срок. Срок вышел? Свершил ли он миссию Богини, или отказался от Ее избранничества, так и не завершив дела? В любом случае он вышел из игры. Приключение кончилось.
   Топот сапог затих. Только Джия осталась с ним. Она стояла рядом, положив руку ему на плечо, вглядываясь в него, сочувствуя и разделяя с ним горе, которое он скрывал от других. Или только надеялся, что смог скрыть.
   Он молча скорбно обнял ее.
   Он не мог объяснить даже ей. Не было такого слова еще в языке Мира — «деспот». Но скоро будет! Ннанджи потребовалось меньше двадцати минут, чтобы превратиться в него.

ЭПИЛОГ. ПОСЛЕДНЕЕ ЧУДО

   Ветер развевал знамена и одежды, мешал двигаться фургонам и пешеходам по большой торговой площади на набережной Касра, играл уцелевшими листьями. Торговцы расходились по домам, за ними рабы уносили тюки с товаром. Большинство кораблей были погружены в тишину.
   Уолли уныло хлопнулся на швартовную тумбу, разглядывая длинные тени, протянувшиеся по бронзовым камням. День, начавшийся приходом «Грифона», подошел к концу, а Миру уже никогда не суждено стать таким, каким он был раньше.
   Ннанджи отбыл. Он бодро промаршировал по сходням под звуки «Воинов Прекрасным Утром», потом встал на палубе с Таной в окружении девяти колдунов и стоял там до тех пор, пока корабль не отошел от причала. Он не сомневался, что благополучно вернется, заключив договор с колдунами. Для него колдуны были теперь незначительным эпизодом на пути его великой деятельности реформатора воинов Мира.
   Ушли телохранители, оркестранты и менестрели. Не видя теперь никакой опасности, Уолли отпустил Форарфи и его людей насладиться концом праздника. Ему пора было возвращаться к Джие, а он все еще сидел на швартовной тумбе, думая о своем.
   Что он сделал неправильно? Прошло почти полгода с тех пор, как он пообещал Богине стать воином. Он старался. Если его миссией было победить колдунов, то он потерпел поражение, потому что теперь они еще быстрее распространятся по Миру. За ними пойдут их разрушительные знания.
   Если его миссия заключалась в спасении воинов, то здесь он тоже проиграл. Колдуны могут и не испугаться вселенского сбора Ннанджи, тогда как этот вселенский сбор скоро перебьет столько воинов, сколько колдунам и не снилось. Ни сильные свободные мечи не захотят потерять свою независимость, ни уверенные в себе гарнизоны не захотят лишиться автономии.
   Или боги делали ставку на Ннанджи? Полубог говорил, что все само станет ясным, а Ннанджи был первым, кого он встретил сразу после их разговора. Ннанджи получил свою долю чудес. Впрочем, если это так, то здесь Уолли тоже проиграл. Он выпустил властолюбивого психопата в беспомощный Мир. Ки Сан и Дри, Уо и Тау, Кво — эти несчастные города падут первыми, потом будут сотни, прежде чем он остановится. С каждым днем власть его будет расти. Кто или что сможет остановить его?
   Уж точно не Уолли. Он все еще выбранный предводитель сбора, и двадцать ближайших дней ему придется много работать. Ему, Линумино и Зоарийи. Ннанджи уверен, что так и будет. Уолли учил его, что армия всегда должна быть при деле.
   Но после того, как Ннанджи вернется? Уолли понял теперь, что ему будет лучше уйти. Он не сможет смотреть на то, что тут начнет творить этот идиот. Ему придется неизбежно вступить с Ннанджи во вражду. И вражда эта может кончиться единственным образом. Так что ему лучше принять обещанную синекуру
   — Тау, этот маленький городок. В оставленное ему время он наделает Джие детей.
   Он уже собирался подняться, как вдруг толпа маленьких голых ребятишек с криками пробежала мимо. Один смуглый малыш остановился и просиял редкозубой улыбкой.., крошечное лицо.., каждая косточка на виду, темные, слегка вьющиеся волосы, глаза сияют, как самоцветы.
   Уолли начал было опускаться на колени, но мальчик сказал:
   — Оставайтесь на месте. У вас был тяжелый день.
   Так Уолли остался на тумбе, ничего не говоря, но страх мурашками пробежал по его коже. Наказанием, как говорил Бог раньше, будет смерть или хуже того.
   — О нет! — сказал Полубог. — Я пришел благодарить вас. Мистер Смит! Вы сделали все, что от вас требовалось, и даже больше.
   Внезапное чувство удивления и радости обрушилось на него, словно он опустился в холодную ванну.
   — Я сделал?
   — Именно так! — рассмеялся мальчик. — Вы подготовили его. Вы научили его состраданию. Вы дали ему сбор. Вы устроили переговоры с колдунами и в заключение отдали ему добровольно меч. Задание на самом деле отлично выполнено!
   Уолли недоверчиво уставился на него:
   — Состраданию? Ему убить человека не труднее, чем съесть орех.
   — Это профессиональное требование, — печально ответил Полубог. — Чингисхан был таким же. Но он вежливый молодой человек с тихим голосом, и он многому от вас научился. И все еще прислушивается к вашим словам. Вы отлично поработали!
   — Я не понимаю, Мастер! Мальчик рассмеялся:
   — Поэтому я и пришел. Видите ли, Уолли Смит, хоть разные миры и идут разными путями, но везде изобретение речи знаменует начало Эры Легенд, а изобретение письменности — ее конец.
   Апокалипсис!
   — Вы хотите сказать, что воины были проклятием колдунов, как теперь Ннанджи станет их проклятием?
   — Более или менее! Потому что за Эрой Легенд приходит Эра Тьмы, а за ней уже — Эра Мудрости. Хотя некоторые миры, похоже, никак не выйдут из Эры Тьмы.
   Уличный торговец медленно прокатил мимо них свою тележку. Мальчик поднял руку, и два яблока прыгнули из тележки к нему на ладонь. Он протянул одно Уолли. Они одновременно надкусили, и мальчик рассмеялся.
   — Но он будет тираном! Боги поддерживают тиранию? — Уолли едва отважился на интонацию недоверия.
   Крошечное лицо стало печальным.
   — Боги больше ни во что не вмешиваются — я ведь вам говорил. И я думаю, «империя» — это не тирания! Конечно, это не будет империей в настоящем смысле слова, потому что он не имеет представления о ней. Он только откроет, что, управляя гарнизонами, он управляет городами. Это его сильно раздосадует! Империю изобретет Тана.
   Уолли покачал головой:
   — А я думал, он сошел с ума.
   — О, совсем нет! — сказал мальчик. — Это не сумасшествие — думать, что боги на твоей стороне, получив от них столько знамений. Вы ведь и сами думали так же. Напротив, он теперь знает, что исполняет назначение богов. Он
   — высшая власть. Он бескорыстен, бесстрашен и неподкупен. Он не ценит деньги. Он ищет власти только для воплощения своих идеалов.
   Империя? Хорошо богам, им не придется в ней жить. Уолли верил в демократию. Сможет ли он когда-нибудь поддерживать имперскую власть?
   — Нам осталось сделать одну вещь, — сказал Полубог с дразнящей улыбкой.
   — Да, Мастер?
   Последняя строчка загадки о неизбежности предназначенного мечу!
   — Да, Мастер.
   Мальчик укоризненно покачал головой:
   — Он будет Ннанджи Великим, основателем первой династии. Почти на тысячу лет символом его дома будет сапфировый меч.
   Уолли вспомнил, что в тот день, когда он впервые увидел седьмой меч, он подумал, что эти драгоценности достойны короны. Он догадался!
   Но тут он встревоженно посмотрел на Полубога.
   — Ннанджи никогда не встречал Шонсу, но Вы позволили мне думать, что мне дают то же задание, в котором Шонсу потерпел неудачу. Разве это честно?
   Еще одна редкозубая улыбка.
   — Я вам не лгал! Вы же знаете, что к словам богов или их оракулов нужно относиться очень осторожно. Целью были не колдуны, не Ннанджи, не Шонсу.., целью всегда была империя. Вот почему я не мог сказать вам! Но вы и сами можете предсказать, в какой хаос повергнут Мир знания колдунов, если империя не возьмет над ними контроль. Внезапная атака Шонсу могла окончиться успехом, догадайся он использовать лошадей, чтобы достигнуть своей цели. Тогда он сделал бы себя королем Вула, потом королем еще чего-нибудь, имея под рукой армию, оснащенную огнестрельным оружием. Вы не были бы включены в игру вовсе, а Ннанджи жил бы и умер в безвестности. И умер рано, потому что он — одна из великих душ и мог бы потребоваться где-нибудь еще. Ваши переговоры с колдунами позволят взять огнестрельное оружие под контроль. Это сократит Эру Тьмы. Ннанджи не смог бы организовать эти переговоры.
   — Я не мог бы стать императором, — печально сказал Уолли.
   Мальчик внимательно посмотрел на него:
   — Нет. Вы не могли бы послать свои легионы в Кво и Дри, как он сейчас сделал. Но для вас это и к лучшему. Вы вернетесь в мир любви рабыни, мистер Смит, — и ваше наслаждение будет достойно небесных чертогов.
   Уолли сморгнул. Это было несколько обидно. Неужели единственное, зачем нужна Джия, — это развеивать его печаль?
   Опять наступило долгое молчание, во время которого Уолли размышлял и жевал яблоко. Его меланхолия, казалось, больше развлекала, чем раздражала Полубога.
   — Вы хорошо поработали. Вы все хорошо поработали — Брота, Томияно. И будете вознаграждены.
   — Хонакура?
   — Его награда будет грандиозной. Завтра вы проститесь с ним.
   Уолли кивнул и не смог ничего сказать.
   — Пойдем! — сказал Полубог. — Мое пребывание здесь коротко, а я бы хотел кое-что показать. Мы сможем поговорить по дороге.
   Уолли встал и пошел за ним. Он все еще не чувствовал ясности.
   — Мастер, — сказал он. — А как же принц? Должен ли он был умереть только для того, чтобы послать мне знак этой заколкой?
   — Если ты собираешься судить богов, Уолли Смит, ты должен знать то, что знают боги. Создай Шонсу свою империю, через пятнадцать лет наступил бы кризис, центр его был бы в Кра — это колдовской город к югу от Пло, Сильный союзник, король воинов.., теперь ты понимаешь, кем бы стал Арганари?
   — Думаю, да.
   — Ему бы не требовалось вставать под защиту Ннанджи, когда колдуны и так были бы на его стороне. Но он был бы основателем династии, поэтому назрел бы новый кризис, позднее.
   — Успех? — спросил Уолли, начиная понимать.
   — Правильно! Помнишь ли ночь, когда погиб Арганари?
   — Ночь свадьбы Ннанджи?
   Мальчик улыбнулся и кивнул. С его улыбкой Уолли чувствовал себя несколько комфортнее, чем с хмурой гримасой.
   — Тана понесла сына с той ночи. Она не теряла времени. Ннанджи, естественно, тоже! Теперь ты понимаешь, кем был Арганари? Не пытайтесь быть богом, мистер Смит. Вы не можете даже быть императором!
   Они пересекли площадь и вступили на широкую улицу. Редкие прохожие почтительно уступали дорогу огромному воину. Мальчика они не замечали.
   — Ннанджи будет лучшим императором, чем был бы Шонсу, — заметил Полубог. Он лукаво улыбнулся. — А Тана — лучшей императрицей, чем Доа!
   Уолли нахмурился:
   — Я все-таки не понимаю, что собой представляет Доа!
   — Немудрено! Гении ее масштаба редко приходят в любой мир. — Он усмехнулся капризам смертных. — Забудьте Доа! Она потеряла к вам интерес, и она умеет чувствовать запах истории. Она сейчас на корабле!
   — Отправилась в Вул?
   — Попытается. Вы никогда больше с ней не увидитесь. — Тон мальчика говорил о том, что вопрос исчерпан.
   Доа тоже выполняла свою задачу, подумал Уолли, — она избавляла его от Шонсу. Но быстрый хмурый взгляд маленького Полубога дал ему понять, что мысль эту лучше в слова не облекать.
   Теперь он увидел, что они идут к ложе, а у него было еще много вопросов, которые он хотел задать, прежде чем они придут.
   — Прав ли Ннанджи, говоря, что воины подчинятся ему?
   — Большинство.
   — Но что будет с городами, с жителями? Взяв контроль над гарнизонами, он должен будет разрешать их споры, вмешиваться в политику, торговлю, сбор налогов. Финансы превратят сбор в сумасшедший дом коррупции, пошатнется вся экономика Мира. Не думаю, чтобы Ннанджи мог справиться с этими проблемами. Он не сможет, да и не захочет!
   — Конечно, нет! — Под взглядом Полубога Уолли покрылся гусиными пупырышками. — Но у него есть Тана, и у него есть Катанджи — черноволосый брат Икондорины! Крепкая армия не тревожит жителей, а для воинов один из них
   — брат сеньора. Конечно, он негодяй! Он станет богатейшим человеком в Мире, еще не достигнув двадцати. Но он верен Ннанджи, и этим все сказано.
   — Катанджи — премьер-министр?
   — Канцлер, — сказал мальчик.
   Боги хорошо умеют планировать. Задумавшись, Уолли чуть не врезался в лошадь, запряженную в стоящий фургон. Он отдал ей свое яблоко и пошел дальше.
   — Значит, Ннанджи получил власть, Тана превратилась в императрицу, а Катанджи будет увеличивать их благосостояние?
   — Они, конечно, наделают ошибок, — сказал Полубог, — но Ннанджи быстро учится. Им нужен мудрый советчик, чтобы свести к минимуму их недомыслие.
   Сердце Уолли подскочило. Значит ли это…
   — Именно так! — Мальчик исчез, обходя группку болтающих женщин, Уолли догнал его. — Вы же не собираетесь провести остаток дней, разбирая пьяные ссоры в Тау, не так ли? Вы были Мерлином при Артуре-Ннанджи. Теперь вы станете Аристотелем, Алквином или Имхотепом — верным другом, советчиком, иногда совестью.
   — Станет ли он слушать?
   — В большинстве случаев. Не скажу, что это будет легко. Но он понимает, что вы знаете столько, сколько он никогда не сможет узнать, и что он может делать то, чего вы никогда не сможете.
   — Ннанджи и я? Как меч — твердость и гибкость?
   — Как грифон — лев и орел.
   И внезапно Уолли сразу стало легче. Нет, он совсем не был готов спрятаться в Тау! Как бы он смог быть счастливым там, зная, что Ннанджи бесконтрольно распоряжается жизнями Людей? Он прошел за своим чудесным хозяином по аллее, вышел на широкую площадь.., и замер, удивленный грандиозным праздником, разыгравшимся на ней. Сбор отдыхал. На кострах жарили быков. Повсюду были воины и их женщины, смеющиеся, поющие, танцующие. Менестрели и оркестры производили невероятный шум.
   Потом он понял, что праздновали не только победу Боарийи. Провозглашение Ннанджи сеньором было уже известно. Юный герой Ова был предпочтительнее страшного, ломающего прежние устои Шонсу. Сутры и воинское искусство вернулись. Недостойная стрельба из лука может быть забыта. Уж Ннанджи-то знает.
   Чувствуя легкую горечь, Уолли опустил голову и увидел, что Полубог с любопытством разглядывает его. Лицо его было в тени, но глаза горели даже еще ярче, чем прежде.
   — Богатство — для Катанджи, власть — для Таны, слава — для Ннанджи, — сказал он мягко, — но ты выбираешь любовь, разве не так?
   Уолли кивнул.
   — Ты получишь ее, если.., не переменил решения. Если ты хочешь стать императором. Богиня сможет сделать так, чтобы Ннанджи погиб в Вуле.
   — Нет! — с ужасом сказал Уолли. — Я.., я остаюсь при любви. Мальчик усмехнулся:
   — Я так и думал. Власть не манит тебя, Шонсу, так же как Люди не интересуют Ннанджи и двух остальных. Тебе было бы только хуже, не правда ли?
   Это было правдой. Уолли неуверенно согласился. А император мог бы многое: ввести единые законы, уничтожить пытки, беззаконие и, может быть, даже рабство, построить хорошую канализацию… Городские старшины должны назначаться выборным путем, налоги должны честно собираться… Идеи и планы забурлили в его голове, пока он не увидел, что Полубог смотрит на него улыбаясь. И они оба рассмеялись.
   — Твоя награда! — сказал мальчик. — Мир показался тебе старым, Шонсу, но на самом деле он очень молод. Для будущих веков история только начинается, Воцарение Ннанджи. «Воины Прекрасным Утром».
   Он жестом пригласил его идти дальше. Они петляли по площади между танцующими и кострами. Никто не замечал бывшего лорда-сеньора; такой трюк Полубог уже однажды проделал, и Уолли был благодарен ему за эту временную невидимость.
   — Но тебе понадобится дом для твоей леди, — сказал мальчик, — в Касре есть отличные дворцы. Попроси Катанджи.
   Уолли возмутился:
   — Я должен избавиться от этого проклятого ковра до возвращения Ннанджи! Ты думаешь, он простит мне, если я возьму дом? Меблированный дом, я полагаю?
   — Но ты заплатишь Катанджи «Грифоном», он ведь твой. Честная сделка, Ннанджи не сможет придраться.
   — Эта старая текущая посудина? Какую лачугу можно на него купить?
   Мальчик звонко рассмеялся:
   — Скромненький дворец! Ннанджи не будет знать лучшего — он не заботится о деньгах. Но ты удивишься, какой дворец отстроит себе Тана — на деньги «Сапфира», конечно! Ты должен поучить его быть повнимательнее к деньгам, как учат его брат и Тана. Но помни, он — автократ. А ты теперь придворный.
   — Так, значит, я не лучше этих двух?
   — Не суди! Ты учил Ннанджи, что каждый должен жить в соответствии со своей честью, Уолли Смит, ты не можешь быть богом, ты не хочешь стать императором, и ты не желаешь жить как Ннанджи! Но ты хороший друг и помощник.
   — А что получит Катанджи с этой дворцово-корабельной сделки? Катанджи и его друзья?
   — Предложи ему сокровище сбора и посмотри, что он скажет! Если не ты, так Ннанджи сделает это. И предупреди его о золоте из Ки Сана и Дри, ему хватит ума, чтобы понять, что станет с ценами, и вовремя принять меры. Завтра еще будет время. Воин Катанджи уже слышал новость и мгновенно оценил преимущества постоянного сбора. Но это все же примитивный Мир, Шонсу, не надейся на пособия для безработных, медицинское обслуживание и пенсионные выплаты… А! Вот мы и пришли.
   Он остановился и показал на вход в ложу. Женщина в голубом сходила по ступеням в сопровождении маленького голого мальчика.
   Уолли дважды перевел взгляд с него на своего попутчика.
   — Но ведь это же ты? — сказал он.
   — Конечно! Мог бы я делать свою работу, находясь только в одном месте и времени? Ну а что за леди со мной — швея, Седьмая?
   Глаза Уолли заволокло туманом, и он снова ничего не видел.
   — Шонсу, боги благодарны! — усмехнулся мальчик. — Твоя награда чудесна: долгая жизнь и счастье, власть и достижение желаемого, — он улыбнулся, — ну и любовь, конечно! Ты будешь править в отсутствие Ннанджи. Ты создашь атлас Мира и увидишь кольца нашей планеты вблизи. Ты научишь законопослушанию Катанджи, здравому смыслу — Тану и милосердию — Ннанджи. Ты объездишь весь Мир как его посол, будешь рядом с ним, когда он посетит Ханн, чтобы поблагодарить Богиню и навестить родителей.
   Другие получат честь и славу, но ты — любовь Людей. И когда ты наконец умрешь, в окружении детей своих внуков, множество людей будут стоять у тебя под окнами, и Мир заплачет. Ну а до этого любовь Джии — твоя, и красота ее не увянет. Она плохо будет помнить, что была рабыней, но ты будешь помнить все. Итак, она и Виксини свободны. Никто и не заметит перемены — это ретроактивное чудо и последнее. Я сейчас как раз объясняю это ей.
   Уолли сердито отер влагу со своих глаз. Маленький мальчик уже бежал навстречу другому такому же маленькому мальчику, потом они побежали рядом рука к руке, хотя они все-таки были одно, и исчезли между танцующими и кострами.
   И Леди Джия стояла у ступеней и улыбалась, ожидая своего воина.