Джеффрис Сабрина. Загадочный виконт

   Регина невольно вздрогнула. Нет, она не должна думать о Маркусе… только не сейчас, когда она уже продвинулась так далеко! Иначе она опять расплачется и голова разболится еще сильнее. Нет, если она и позволит дать волю отчаянию, то ночью, когда никто не сможет увидеть ее слез.
   Впрочем, она и так почти не спит.
   — Я бродил одиноко, как… как обли… обло… О Господи, да что же это такое?! А-а-а… облако! Я бродил одиноко, как облако.
   — Именно, — просияла Кэтрин. — У тебя получилось! Регина растерянно заморгала:
   — Это что же… выходит, я одолела целую строчку?! Из настоящей книги, не из букваря?!
   — Не из букваря, — эхом повторила Кэтрин.
   — И я сама прочитала! — Не в силах сдержать ликование, Регина сорвалась со стула и, пританцовывая, прошлась по комнате. — Целое предложение!
   Смеющаяся Кэтрин присоединилась к ней, и они закружились по классной, как две школьницы. Веселье длилось недолго — оглянувшись, Регина вдруг увидела, что Сайсели тихо плачет.
   Обе бросились к ней.
   — Дорогая, в чем дело? Ты нездорова?
   — Н-нет… — захлебываясь слезами, прошептала Сайсели. — Значит, все эти годы… ты могла научиться. — Она уткнулась покрасневшим носом в платок. — Я должна… должна была помочь тебе преодолеть страх и боль! — Пальцы ее судорожно сжали руку Регины. — Прости… мне не нужно было слушать этого доктора! Может быть, тогда…
   Ее горе было так неподдельно, что из глаз Регины тоже брызнули слезы.
   — Не надо, дорогая. Не кори себя! — Она крепко обняла Сайсели. — Мы ведь обе поверили ему, так что я виновата не меньше тебя!
   — Ты была ребенком! А мне следовало подумать о твоем будущем!
   — Но ты ведь заботилась обо мне! Ты была для меня не только учительницей, но и подругой!
   — Но я обязана была хотя бы попытаться! — Сайсели громко высморкалось и снова заплакала. — Просто… я боялась навредить, понимаешь? У меня ведь никогда не было своих детей, а ты была такая милая, хрупкая… я бы просто не пережила, если бы с тобой что-то случилось. А тот доктор сказал…
   — Ш-ш-ш, — пробормотала Регина, баюкая Сайсели. — Я знаю, что ты хотела как лучше.
   Сайсели, отодвинувшись, смотрела на нее полными боли глазами.
   — Это я виновата, что тебе пришлось выйти замуж за такое чудовище. Если бы не я…
   — Ты тут ни при чем, — кстати, он вовсе не чудовище. — Регина погладила кузину по плечу. — Вообще-то, дорогая, как только ты узнаешь его получше, ты убедишься, что мой муж очень славный. Просто немного упрямый.
   — Как все они! — фыркнула Кэтрин, не упустившая ни слова из их разговора.
   Регина с любопытством покосилась на невестку:
   — И что, они всегда такие?
   — Вообще-то да. Просто к этому привыкаешь и уже знаешь, как с этим справиться, — улыбнулась Кэтрин. — И потом… кое-какая польза от них все-таки есть, не так ли?
   Регина улыбнулась в ответ… Но улыбка вышла натянутой. Ей безумно не хватало в постели Маркуса. Но ей недоставало и другого — его ума, настойчивости, которая так раздражала ее раньше, даже его возмутительного поведения. Она никогда не знала, чего от него ждать. А теперь… балы, рауты, приемы без него казались ей пресными. Все эти дни она предпочитала оставаться дома, с Кэтрин или с Сайсели, а не вести бесконечные разговоры о модах и о погоде в окружении пустоголовых скучных щеголей.
   Господи… она уже и рассуждать стала в точности как Маркус! Однако прошло четыре дня, и в голову Регины стали закрадываться неприятные мысли. А вдруг он не вернется? Неужто ее поведение показалось ему столь вызывающим? Что, если ее браку суждено превратиться в один из тех достойных сожаления союзов, когда муж безвылазно сидит в имении, пока жена в Лондоне порхает по балам?
   От одной этой мысли ее бросало в дрожь.
   Кто-то постучал в дверь классной. Потом она приоткрылась, и просунулась голова дворецкого.
   — Прошу прощения, миледи. Тут письмо для леди Дрейкер. Оно от его сиятельства, вот я и подумал… может, ей будет угодно прочитать его немедленно?
   Регина вспыхнула. Значит, их ссора стала уже достоянием слуг! Но с этим унижением ей придется смириться. Итак, Маркус прислал письмо… И Регина вдруг подумала, что ничего хорошего это не сулит.
   Кэтрин кивком подозвала дворецкого, чтобы он отдал письмо Регине. Конверт показался ей необычно тяжелым. С гулко бьющимся сердцем она распечатала его. На колени ей упали ключи.
   Ничего не понимая, она уставилась на листок, исписанный хорошо знакомым ей почерком Маркуса.
   — Прочитать тебе его? — предложила Сайсели.
   Как ей хотелось сказать «нет»! И хотя она любила Сайсели (да и Кэтрин тоже), ей было невыносимо посвящать их в свою интимную жизнь. Но у нее самой уйдет несколько дней, чтобы разобрать его. А может, и больше, учитывая, что Маркус пишет как курица лапой. И потом, он ведь знал, что его письмо станет читать Сайсели, так что наверняка ничего личного там не будет.
   Ее сердце внезапно заныло.
   — Да, пожалуйста. — И Регина протянула письмо Сайсели.
   Выудив из кармана очки, Сайсели водрузила их на нос.
   Дорогая жена, я узнал, что ты гостишь у друзей. По-видимому, я выразился недостаточно ясно, у меня и в мысляхне было оставить тебя без крыши над головой. Посылаю тебе ключи от нашего городского дома. Можешь жить там с Сайсели, если хочешь.
   Из груди Регины вырвался стон.
   — Бог мой, он дает мне понять, что не хочет меня видеть!
   — Не думаю, — поправила ее Сайсели. — Смотри, дальше он пишет:
   Вели слугам приготовить комнаты для нас с Луизой. Мы приедем завтра.
   Сердце Регины едва не выскочило из груди. Выходит, Маркус остыл? Но тогда для чего было писать? Почему он не приехал сам?
   — Завтра?! — ахнула Кэтрин. — Уму непостижимо! Считает, что может просто явиться как ни в чем не бывало, и ты встретишь его с распростертыми объятиями?!
   — Это еще не все, — вмешалась Сайсели. Но дочитать она не успела — откуда-то снизу раздался раздраженный мужской голос:
   — Мне плевать, что вы говорите… мне иж… известно, что она здесь! А теперь я требую, чтобы моя шештра… сестра немедленно спустилась или я… я… черт возьми!.. Я сам ее отыщу!
   — О Господи! — побелевшими губами прошептала Сайсели. — Это Саймон.
   Кэтрин нахмурилась:
   — Похоже, он пьян!
   — Регина! — завопил Саймон. Язык у него заплетался. — Проклятие, Регина, ты меня слышишь? Немедленно иди сюда!
   — Или пьян, или свихнулся, — ахнула Регина, кинувшись к двери. Свесившись через перила, она увидела стоявшего внизу брата. — Убирайся!
   Саймон, покачнувшись, направился к ней.
   — И шагу не сделаю, пока ты не объяснишь мне, что, черт возьми, происходит!
   Господи, да он пьян, как сапожник! Но ведь Саймон вообще не пьет! Двое дюжих лакеев попытались схватить его за руки, и герцог моментально разъярился:
   — Отпустите меня, вы, идиоты! Я здесь по государственному делу! Слышите — государственному!
   По государственному делу?!
   Лакеи молча поволокли герцога к дверям.
   — Не торопитесь, — остановила их Регина. — Отпустите его! — Она решила, что все это слишком странно, чтобы без объяснений выдворить Саймона. Особенно учитывая завтрашнее возвращение Маркуса.
   Слуги отступили, и Саймон, пошатываясь и бормоча под нос ругательства, нетвердой рукой попытался стащить с себя пальто.
   Регина спустилась вниз.
   — Что ты здесь делаешь, Саймон? Я думала, ты уехал из Лондона.
   — Только потому, что так приказал Айверсли? Естессно, нет. Я не собираюсь бежать. Черт с ним, пусть твой муженек вызовет меня на дуэль! Пусть… пусть вызовет! Я разнесу ему башку, как… как тыкву!
   — Сейчас ты в таком состоянии, что скорее разнесешь свою собственную, — прошипела Регина и, схватив Саймона за руку, потащила его в соседнюю комнату. — Принесите его светлости ведро холодной воды, — велела она лакею. Может, если сунуть его туда, в голове у него прояснится?
   — Со мной все в порядке. — Саймон отпихнул сестру в сторону. — Какого дьявола, я и сам могу идти! А ты что тут делаешь? Ты ведь должна ублажать своего муженька!
   — К сожалению, твоя попытка увезти его сестру сделала это невозможным, —ледяным тоном отрезала она. — Он рассвирепел и вышвырнул меня из дома.
   — Что?! — Саймон затряс головой словно в надежде, что туман в ней сразу рассеется. — Не может быть. Ты ведь должна была приехать с ним. А это… глупость какая. А ты говоришь, он разозлился…
   — О, ради всего святого! — проговорила она, не в силах разобрать, что он там бормочет. Захлопнув за ними дверь и убедившись, что теперь никто их не слышит, Регина заставила брата сесть и приступила к допросу: — А теперь живо говори: что это за ерунда насчет того, что мне нужно куда-то ехать?
   — В Карлтон-Хаус. На встречу. Вместе с твоим чертовым муженьком и Луизой.
   На пороге возникла Кэтрин:
   — Он говорит правду. Это есть в письме. Маркус надеется, что ты согласишься поехать завтра вечером в Карлтон-Хаус, где состоится встреча Луизы и его высочества.
   — И… и я тоже, — вмешался Саймон. — Что, черт возьми, происходит?! Кто-нибудь скажет мне, что задумал Дрейкер?
   — Понятия не имею. — Мысли лихорадочно закружились в голове Регины. Маркус много лет не видел принца и всегда был категорически настроен против того, чтобы он встретился с Луизой. Тогда что все это значит?!
   — А в письме еще что-нибудь говорится? Вроде «Я люблю тебя!» или хотя бы «Прости меня»?
   Из-за плеча Кэтрин выглянула перепуганная Сайсели: — Нет.
   — Держу пари, Дрейкер решил опозорить меня перед его высочеством! Я чувствую это! — прорычал Саймон. — Для этого он и согласился приехать с Луизой! А если он скажет принцу о… — Он зажмурился. — Господи помилуй, мне конец!
   — Так тебе и надо. Сам виноват!
   Сейчас Регина могла думать только о Маркусе. О том, как это повлияет на их брак. И самое главное, что он хотел сказать ей этим письмом.
   Она повернулась к брату:
   — Ты приехал в фаэтоне?
   — Конечно.
   — И правил, разумеется, сам? Вот и отлично. — Регина решительно направилась к двери. — Я возьму твой фаэтон.
   — Что?! — Саймон вскочил как ужаленный, покачнулся и вцепился в чайный столик, чтобы не упасть. — Ты не можешь…
   — Ну, ты теперь не в том состоянии, чтобы ездить по городу. А мне нужно попасть в Каслмейн как можно скорее.
   — А ты когда-нибудь правила фаэтоном? — вмешалась Кэтрин.
   — Саймон раза два давал мне вожжи.
   Кэтрин схватила ее за руку:
   — Подожди, пока Алек вернется из Таттерсолла^[17]! Он тебя отвезет.
   — Нет уж. — Регина прошмыгнула мимо Кэтрин к двери. — Если я приеду одна, Маркус не посмеет захлопнуть дверь перед моим носом. Отправить меня обратно в Лондон, одну, да еще в темноте, — нет, на это он не способен!
   — Но ты же не думаешь, что он сердит по-прежнему? — бросилась за ней Кэтрин.
   — Откуда мне знать? После этого письма с ключами… — Регина велела лакею принести ее плащ. — Нет мочи сидеть тут и ломать себе голову, гадая, что он задумал. Неизвестность действует мне на нервы, и я намерена так или иначе покончить с этим.
   Но, забравшись в фаэтон, Регина почувствовала, как страх и неуверенность сжимают ей сердце. Как-никак до Каслмейна было два часа езды, и все это время она обливалась холодным потом. Что хотел Маркус сказать, когда послал ей ключи? Что возвращает ей свободу? Или просит вернуть свободу ему? Но почему тогда он не приехал сам?
   «О Господи, опять эта его окаянная гордыня!» — безнадежно вздохнула Регина. Маркус никогда не признается, что погорячился. Вполне возможно, что, согласившись встретиться с принцем-регентом, Маркус дает понять, что намерен навсегда порвать все отношения с этим человеком и его окружением. Поэтому приглашены и Регина с Саймоном.
   Но для чего он тогда берет с собой Луизу, если он готов был на что угодно, лишь бы она не узнала правду? Неужели передумал?! Или Луиза сама о чем-то догадалась? А может, они теперь оба желают отомстить его высочеству, а заодно и всем его друзьям, включая Регину и Маркуса? Но тогда это как-то не вяжется с намерением Маркуса остановиться в лондонском доме, зная, что там она, Регина… При чем тут тогда месть? Никакой логики, решила Регина.
   К тому времени как она наконец добралась до Каслмейна, Регина довела себя до состояния белого каления. Что ж, нахлестывая лошадь, думала она, пусть только попробует не впустить ее! И злорадно ухмыльнулась, представив, как разнесет в щепки его драгоценный Каслмейн.
   Но никто и не пикнул, когда она остановила взмыленную лошадь возле дверей. Слегка удивленный грум взял у нее поводья и помог ей спуститься. Пришедший в изумление лакей распахнул перед ней двери, а совершенно сбитый с толку дворецкий провел ее в дом.
   Только сейчас, видя растерянные лица слуг, Регина наконец сообразила, что Маркус так и не удосужился представить им их новую хозяйку. В последний раз, когда они виделись, а было это задолго до их свадьбы, дворецкий буквально из кожи вон лез, стараясь убедить ее убраться восвояси.
   Она даже не знала, как его зовут.
   — Я… м-м-м… леди Дрейкер.
   От смущения дворецкий побагровел до синевы.
   — Да, я знаю, миледи. Молодой Джеймс возьмет ваше пальто. — Он повелительно махнул глазевшему на нее лакею, и тот сломя голову кинулся выполнять свои обязанности.
   Регина почувствовала, что снова может дышать.
   — Мне нужно поговорить с мужем. Вы не знаете, где он?
   — Конечно, миледи. Правда, он приказал, чтобы его не беспокоили, но… м-м-м… часа два назад он спустился в донжон, прихватив с собой бутылку ирландского виски и картину, и… честно говоря, миледи, мне немного не по себе.
   Похоже, он был не единственным, кто волновался. При слове «донжон» Регина почувствовала, как у нее екнуло сердце. Не самое лучшее место, особенно для человека, который как-то уже провел там целых три дня.
   И тут еще одно слово дошло до ее сознания. Картину?
   — Какую картину?
   — Ту, ужасную, с драконом. Которую ему подарил мистер Блейк. — Дворецкий заговорщически понизил голос. — Мы все тут ее ненавидим, миледи. От нее просто мороз по коже! Но его сиятельство желает, чтобы она висела в его спальне. Только иногда снимает ее и забирает с собой в донжон. Когда он в таком настроении, как сейчас.
   — Ясно. — Когда-то Маркус сам признался, что в приступе ярости имеет обыкновение запираться в донжоне. В каком же он бешенстве, коли просидел там уже добрых два часа?! Регина с трудом сглотнула. — Придётся спуститься к нему туда.
   Дворецкий провел ее через помещение для слуг, находившееся под господскими покоями, потом указал на маленькую дверь в самом конце узкого каменного коридора.
   — Это вход на лестницу, которая ведет вниз.
   Регину охватило незнакомое доселе возбуждение. Но постепенно оно сменилось страхом. Шутить с Маркусом, сидя вместе с ним в гостиной, — одно. А спуститься за ним под землю, где он топит свою злобу в виски, разглядывая какую-то мерзкую картину, — совсем другое.
   Но она зашла уже слишком далеко, чтобы отступать.
   — Спасибо. — Вежливо кивнув, Регина толкнула дверку.
   Не успела она сделать и нескольких шагов по выщербленным ступеням старинной лестницы, как откуда-то снизу до нее донесся голос:
   — Оставь меня в покое, Луиза. Уверяю тебя, что к этой твоей дьявольской встрече я буду в полном порядке. Но сегодня я хочу побыть один, поразмышлять над своими грехами. — Голос его упал. — Бог свидетель, у меня их хватает!
   Сердце Регины замерло, а потом оборвалось и полетело куда-то вниз. По голосу Маркуса не похоже было, что он пил. Но звучавшие в нем отчаяние и безысходная тоска были куда страшнее, чем любой пьяный бред.
   Регина заторопилась и довольно скоро оказалась в очень странной комнате. Квадратная, с достаточно высокими потолками, чтобы можно было стоять выпрямившись, без окон, она смахивала на каменный мешок. Возле одной из стен стоял старый шезлонг, выглядевший как-то дико и неуместно на фоне покрытых плесенью каменных стен и ржавых цепей.
   Повсюду горели свечи — множество свечей. Чья-то рука воткнула их в старинные канделябры, расставив длинной чередой вдоль выщербленных стен. В центре комнаты, повернувшись к Регине спиной, стоял Маркус.
   В подобном месте нельзя оставлять никого — ни мужчину, ни тем более тринадцатилетнего мальчишку. Теперь, увидев его своими глазами, Регина похолодела… и многое в характере Маркуса предстало перед ней совсем в другом свете.
   Внезапно бешеная злоба на его мать — а заодно и на принца — вспыхнула в ее груди. Как у них поднялась рука швырнуть ребенка в подобное место?! Хотели сломить его волю, заставить его поверить, что ничего лучшего он не заслуживает? А ведь им это почти удалось!
   Ничего удивительного, что он всегда старается добиваться своего силой. Никакого другого способа он попросту не знает. Что ж, похоже, пришло время объяснить ему, что это не так.
   Какой-то царапающий звук мгновенно напомнил Регине, что он рассказывал ей о полчищах крыс, и она невольно вскрикнула.
   — Черт побери, Луиза! — повернувшись, прорычал Маркус. — Я ведь просил тебя…
   Увидев жену, Маркус словно врос в землю.
   — Регина?! — хрипло прошептал он, явно не веря собственным глазам. — Что ты здесь делаешь?
   Ее словно ножом полоснуло по сердцу. Он выглядел измученным, будто спал еще меньше ее самой. Под глазами залегли синие тени, и они словно потухли, щеки покрывала щетина.
   — Ты забыл попросить дворецкого закрыть дверь на засов.
   — Я не забыл. — По лицу его пробежала судорога. Регине стоило неимоверного усилия воли не кинуться ему на шею. Но было бы неразумно вести себя так, словно ничего не произошло. Нет, решила она про себя, она не станет ломать его, но позаботится о том, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Она выманит дракона из его логова и сделает так, чтобы он никогда больше туда не вернулся.
   — Почему ты сам не приехал в Лондон? — крикнула Регина, позволив собственной боли выплеснуться наружу. — Почему сам не привез мне эти окаянные ключи, а прислал их письмом, черт тебя подери?!
   Маркус застыл — он похож был на каменный утес, о который с шумом разбиваются волны.
   — Потому что не знал, простишь ли ты меня. Я наговорил тебе такого… — Это уж точно! Тем более ты должен был отправиться в Лондон, чтобы извиниться!
   Мрачное лицо Маркуса потемнело еще больше, на скулах загорелись пятна стыда.
   — Если честно, я сомневался, что ты вообще пустишь меня на порог. — Из груди его вырвался тяжелый вздох, и Маркус опустился в старый шезлонг, жалобно скрипнувший под его большим телом. — И я бы тебя понял…
   «Черт возьми, Маркус, ты хочешь меня вернуть или нет?!»
   — И чем ты тут занимался, вместо того чтобы мчаться в Лондон с извинениями? Сидел и пил день и ночь, растравляя себя, да? — Регина решительно протопала мимо мужа. И тут увидела картину, с которой он не сводил глаз.
   Господи Боже! Свет свечей падал как будто только на нее. Это было не совсем то, чего ожидала Регина, не какое-то сказочное чудовище с длинным, как у рептилии, хвостом. Нет, перед ней был человек, которому кисть художника лишь придала сходство с драконом… на ее взгляд, он очень смахивал на самого дьявола. Да, надо признаться, Маркус выбрал прекрасный пример для подражания!
   — Я так понимаю, именно ее ты разглядываешь все время! — с саркастической усмешкой бросила Регина. — Твой дворецкий прав — от такого зрелища и впрямь кидает в дрожь!
   Маркус отсалютовал ей бутылкой виски.
   — Она чудовищно прекрасна… по-моему, именно это когда-то сказала ты сама…
   В горле у нее запершило.
   — Готова поклясться, ты вбил себе в голову, что это своего рода портрет тебя самого.
   — А разве нет? — Хмыкнув, Маркус сделал большой глоток из бутылки, потом отер рот рукавом.
   — Нет. — Остановившись перед картиной, Регина сосредоточенно рассматривала ее. В глаза ей бросилась фигурка белокурой женщины, распростертой у ног дракона. Чуть ниже, на раме, красовалась табличка с какой-то надписью. Торопливо пробежав по ней пальцами, Регина прочитала надпись. — А эта «женщина в солнечных лучах», наверное, я?
   — А разве она на тебя не похожа? — Вдруг Маркус осекся и заморгал. — Постой… а как ты догадалась?..
   — Просто прочитала. Покаты тут растравлял свои раны, я решила провести время с большей пользой. Благодаря Кэтрин и Сайсели мне удалось кое-чего добиться. — Регина с неуверенной улыбкой подняла на мужа глаза. — Да вот хотя бы сегодня… я прочитала целое предложение! Причем сама!
   — Так это же здорово! — с искренней радостью воскликнул Маркус. Но лицо его тут же потемнело. — Однако… это доказывает, какой из меня никчемный муж! Ведь мне-то так и не удалось научить тебя читать.
   Боль в его голосе разрывала ей сердце.
   — Может быть, учитель из тебя никакой. Но если бы не ты, я никогда не поверила бы, что смогу научиться. Ты верил в меня — а без этого я даже не стала бы и пытаться.
   Регине пришлось еще раз напомнить себе, что она должна держать себя в руках. Маркусу нужна хорошая встряска, а не сентиментальная чепуха.
   — Но дело не в этом, — отмахнулась она. — Знаешь, в чем твоя проблема?
   — Думаю, ты мне скажешь, — криво усмехнулся он.
   — Черт возьми, конечно, скажу! — Не привыкший к тому, чтобы его жена выражалась в подобной манере, Маркус слегка растерялся. Воспользовавшись этим, Регина продолжала: — Беда в том, мой дорогой, что твоя чокнутая мамаша воспитывала тебя так, чтобы со временем ты тоже привык прыгать на задних лапах перед его высочеством, как это делала она. А когда ты отказался, она попыталась заставить тебя так себя вести.
   Регина с трудом проглотила слезы, готовые хлынуть у нее из глаз, снова напомнив себе, что должна быть твердой — ради него.
   — И тогда, чтобы устоять, ты попытался превратиться в дракона. Быть драконом все-таки лучше, чем комнатной собачкой, верно? Не нужно лизать кому-то пятки или вымаливать подачку, как это годами делала твоя мать.
   Регина расправила плечи:
   — Но ты не дракон, дорогой! Так же как и я не сирена и не Прекрасная, но жестокая дама! Просто в твоем характере есть что-то от дракона. Так же как в моем — от сирены. — Маркус поднялся, и Регина заторопилась. — Но это еще не все. Ты благороден, поскольку стремишься защитить невинных. Ты умен — я сама видела, сколько книг ты прочел. — Горло у нее сдавила судорога. — И ты чудесный любовник — даже несмотря на все твои дурацкие разговоры о том, чтобы приковывать женщин на цепь и держать их в донжоне. А раз так, не пора ли бросить попытки вести себя как дракон, покаты еще не испортил себе жизнь?» — Приподнявшись на цыпочках, Регина осторожно провела кончиком пальца по шраму на его щеке. — Не пора ли указать дракону его место?
   С губ Маркуса сорвался долгий стон.
   — А как?
   — Неужели ты не догадываешься? Лично я поняла это еще в тот день, когда впервые встретила тебя… но окончательно убедилась, когда увидела тебя в «Олмаке» во всем твоем великолепии. Ты виконт Дрейкер, аристократ и настоящий мужчина, в жилах которого течет кровь английских королей! Ты принц, пусть не по имени, зато у тебя душа принца. И если бы я не видела этого, если бы не угадала, что в шкуре дракона прячется принц, разве я когда-нибудь позволила бы тебе поцеловать меня? И вышла бы за тебя замуж? — Слезы потоком хлынули у нее из глаз и потекли по щекам. — Разве полюбила бы тебя?!
   В глазах Маркуса вспыхнула безумная надежда. И тут же погасла. Он упрямо покачал головой:
   — Ты клянешься, что любишь меня, но… надолго ли? Даже моя собственная мать не сумела полюбить меня! Как же тогда сможешь ты?
   В голосе его было столько боли, что Регина похолодела. Нет, она не позволит ему снова спрятаться в свою скорлупу!
   Она обхватила его лицо ладонями и заглянула в потемневшие от муки глаза.
   — Твоя мать по-своему тоже любила тебя, я уверена в этом. Просто не знала, что с тобой делать. Ты рос, и она самонадеянно решила, что сможет удержать за хвост такого огромного, великолепного зверя, и… и вдруг обнаружила, что это свыше ее сил.
   Почувствовав, как слезы вновь застилают ей глаза, Регина обхватила его за шею.
   — Но я — я смогу удержать тебя, любовь моя. И я сделаю это! Что бы ты ни сказал, что бы ни сделал, ты не сможешь оттолкнуть меня. Я никогда не позволю тебе захлопнуть дверь перед моим носом, ты слышишь? Потому что я такая же Прекрасная, но жестокая дама, как ты дракон. И не жди от меня милосердия! Если понадобится, я за хвост вытащу тебя из твоего логова, ты меня понял?!
   В нем вдруг как будто что-то надломилось. С хриплым стоном Маркус схватил Регину и с такой силой прижал к себе, что она жалобно пискнула. Его губы смяли ее рот, но она нисколько не возражала. От него пахло виски, и дымом свечей, и Маркусом… ее Маркусом!
   Он целовал ее — нетерпеливо, исступленно, как будто пытаясь растворить ее в себе. Потом с трудом заставил себя оторваться и заглянул жене в глаза.
   — Прости меня, дорогая, прости за все. Господи, знала бы ты, как я жалею о том, что натворил! — Маркус принялся осыпать поцелуями ее щеки, ее заплаканные глаза, слегка покрасневший нос. — Я сделаю все, что ты хочешь! Вернусь в Лондон… или останусь тут. Клянусь, я выполню любое твое желание, лишь бы ты осталась со мной!
   — Я никогда не покину тебя, — улыбнулась она. «До тех пор, пока ты меня любишь».
   Он ведь так до сих пор и не сказал ей, что любит ее. Наверное, где-то в глубине души он так и не смог поверить ей до конца. Однако Регина ничуть не сомневалась, что в действительности она ему дороже жизни. Только он боится сказать об этом, как будто слова любви отдадут его в ее власть. А он так долго, почти всю свою жизнь боролся за то, чтобы вырваться на свободу, что теперь не в силах доверить свою судьбу женщине.