Джексон Лиза. Если бы знать

   Спокойствие Алекса вмиг сменилось раздражением.
   – Может быть, на сегодня хватит споров? – язвительно осведомился он. – Тем более насчет Тома. Он профессионал. Он знает, что делает.
   Марла хотела ответить резкостью, но прикусила язык. Алекс прав: на сегодня хватит. Она устала. Чертовски устала. Выяснение отношений лучше отложить на завтра.
   – Хорошо.
   – Вот и умница, – заметил Алекс. Голос его смягчился, едва он понял, что Марла не намерена затевать спор. – А теперь спокойной ночи.
   – Подожди! – окликнула она. Ее поразила внезапная мысль.
   Алекс обернулся.
   – Ты не видел моего кольца?
   – Ты о нем вспомнила? – недоверчиво спросил он.
   – Если бы! О нем мне рассказала Джоанна. Может быть, ты знаешь, где оно может быть?
   – Где-то здесь, должно быть. – Он обвел неуверенным жестом спальню.
   – Здесь нет. Я все перерыла. Сверху донизу. Странно, правда? Джоанна говорит, я никогда его не снимала! Она предположила, что его могли украсть в больнице.
   – Сомневаюсь. Поищи еще. – Алекс переступил с ноги на ногу и покосился на часы. – Не стоит так беспокоиться о какой-то безделушке. У тебя сейчас и без этого забот хватает.
   – Джоанна сказала, это отцовский подарок.
   – Конрад многое тебе дарил.
   – Вот как?
   Это ее удивило. Всякий раз, как Марла видела на фотографиях неулыбчивое лицо Конрада Эмхерста или старалась вызвать образ этого человека в памяти, ее не покидало ощущение, что они с отцом не были близки – скорее наоборот. По всему чувствовалось, что Конрад – сухой, эгоистичный человек, едва ли способный на нежную привязанность к дочери. Пусть она его и не помнила, какое-то смутное чувство подсказывало ей, что отец ее не любил, что она была для него не близким, дорогим человеком, а досадной обузой.
   Может быть, это потому, что она родилась девочкой? Предпочтение сыновей дочерям, казалось, вышло прямиком из Темных Веков – но Марла понимала, что во многих семьях этот предрассудок еще жив и силен. Пример тому – ее собственный сын: отец и бабушка обращаются с ним, как с принцем, а сестра его страдает от недостатка внимания.
   – Отец осыпал тебя подарками, – ответил Алекс. Он сунул руки в карманы и прислонился к дверному косяку.
   – Какими, например?
   – Боже, Марла, да какими угодно! Машины, драгоценности. Стоило тебе на что-то указать пальцем – он покупал эту вещь и преподносил тебе.
   – Я хочу навестить отца, – напомнила Марла.
   – Знаю, знаю! – огрызнулся Алекс. – Хватит меня пилить! Через пару дней, обещаю, ты съездишь к старику. Но давай не будем строить планов сейчас. Поговорим об этом завтра.
   – Имей в виду, я не отстану.
   – Да уж, такой милости от тебя не дождешься, – без улыбки ответил Алекс и вышел из комнаты.
   Марла слишком устала, чтобы придумывать ответ. Едва за ним закрылась дверь, она сорвала с себя одежду, бросила ее прямо на пол и нырнула в кровать. Несмотря на все ужасы этого вечера, несмотря на противоречивые чувства к Нику, несмотря на неотступное ощущение, что в этом доме что-то очень и очень неладно, она уснула, едва коснувшись головой подушки.
 
   Ник прикончил свой скотч, разделся, лег в постель и приказал себе спать. Но перед глазами его упрямо вставали образы Марлы: прежней – и новой, повзрослевшей, смягчившейся, утратившей и память, и прошлое, но сохранившей влечение к нему.
   Неужели и вправду кто-то пытался ее убить? Но кто? Почему? И почему Алекс так старается заманить брата в дом? На взгляд Ника, все это напоминало тщательно расставленный капкан.
   Почему Марла так похожа на таинственную Пэм Делакруа – подругу, знакомую или кто она там?
   За стеной хлопнула дверь, и послышались торопливые шаги. Ничего особенного – должно быть, Алекс решил выпить перед сном, как совсем недавно он сам. И все же Ник сел на кровати; его вдруг охватило беспокойство. Марла говорила; что кто-то пробрался к ней в спальню, угрожал убить. Ник бесшумно вскочил на ноги, пересек спальню и отворил дверь в тот самый миг, когда закрылись двери лифта. Он прокрался в незапертую спальню и остановился у постели спокойно спящей Марлы. До боли сжав челюсти, поборол желание коснуться ее щеки. За окном послышался шум автомобиля, выезжающего из гаража. Кто-то уезжает? В этот глухой ночной час?
   Подбежав к окну комнаты, Ник успел увидеть, как блеснули у ворот фары «Ягуара». Машина Алекса вырвалась на дорогу и понеслась вниз по склону. Ник взглянул на часы. Половина второго.
   Куда, интересно, отправился братец?
   На встречу с кем-то.
   Но с кем? И зачем?
 
   Следующие несколько дней прошли в тумане. Ныла челюсть, все время хотелось спать. Стоило мыслям немного проясниться, как в дверях появлялся Том с измельченной едой и таблетками на подносе. Свет в комнате был притушен, горела только одна лампа, и в минуты просветления Марле казалось, что ее спальня напоминает покойницкую.
   Она потеряла счет дням. Не было сил ни говорить, ни двигаться.
   Но даже в тяжелом медикаментозном тумане она чувствовала: происходит что-то неладное. Едва мысли начинали проясняться, а силы – восстанавливаться, как новая пилюля отправляла ее в плавание по чернильному морю забытья. И неразлучным спутником ее в этом плавании стало блеклое, беспросветное отчаяние.
   – Больше никаких таблеток, – сумела выговорить непослушным языком она, кажется, на третий день. – Я... с меня хватит.
   – Но это предписания врача, – невозмутимо ответил Том, поднося к ее губам ложку супа-пюре.
   – Нет... что-то не так.
   Но Том не желал ее слушать. Когда же Марла пожаловалась Алексу, тот погладил ее по голове и заметил, что ей уже гораздо лучше. Лучше – при том, что она спит целыми днями, ничего не соображает и встает с постели только в туалет!
   – Мне это не нравится, – заметила Юджиния, когда зашла к Марле вместе с малышом. Марла умирала от желания взять на руки маленького Джеймса, но не было сил ни сесть, ни протянуть руки. – Ты бы позвонил доктору Робертсону.
   – С Филом я уже говорил, – ответил Алекс. – Все нормально.
   – Мне так не кажется. – Юджиния покачала безупречно причесанной головой.
   Марла хотела что-то сказать, но язык лежал во рту, как чужой, а глаза против воли слипались.
   – Марла переутомилась, ей нужно отдохнуть. Фил выписал ей болеутоляющее и легкое успокоительное, чтобы она восстановила силы.
   – Но...
   – Тише. Дай ей поспать. – И Алекс вывел мать из комнаты. Марла слышала, как он говорил в дверях: – Фил считает, что ее реакция в пределах нормы, но, если нас это беспокоит, он готов сменить болеутоляющее на что-нибудь другое, не вызывающее такой сонливости.
   Эта мысль согрела Марле сердце, но совсем чуть-чуть. Ей было все равно. Даже тогда, когда, открыв глаза, она увидела над собой Сисси – встревоженную и растерянную.
   – Мама! Мама, что с тобой?
   – Все хорошо, – пробормотала Марла вялым, непослушным языком. – Все... будет... хорошо...
   С этими словами она вновь провалилась в сон и спала, должно быть, несколько минут… или часов... или дней... пока не услышала над собой другой голос – голос Ника:
   – Это ненормально!
   Приоткрыв один глаз, Марла увидела его обеспокоенное лицо.
   – Я отвезу ее к врачу.
   В комнате был кто-то еще. И скоро Марла поняла, кто. Из темного угла выступил Том.
   – Мистер Кейхилл отдал строгий приказ не беспокоить больную.
   Ник смерил его уничтожающим взглядом и молча двинулся к кровати.
   – Но я за нее отвечаю! – заволновался Том.
   – Я запомню.
   Ник подхватил Марлу на руки и. не слушая ее слабых протестов, понес к лифту.
   – Вы не можете, не смеете. – не отставал от него Том.
   – Как видите, могу. И смею.
   Двери лифта отворились, и Ник со своей ношей вошел внутрь. Перед глазами у Марлы мелькнуло лицо «сиделки» – перекошенное, искаженное яростью, с побелевшими губами. Двери закрылись.
   – Тебе не обязательно меня нести, – пробормотала она.
   – Черта с два!
   Он вынес Марлу на улицу. В морозном воздухе чувствовалось дыхание зимы. На ступенях парадного входа путь Нику преградил Ларс.
   – Что выделаете? – требовательно спросил он.
   – Везу миссис Кейхилл к врачу, – ответил Ник и отодвинул его плечом.
   Марла попыталась высвободиться из его объятий и встать на ноги, но Ник держал ее крепко.
   – А мистер Кейхилл об этом знает? – подозрительно осведомился Ларе.
   – Надеюсь, узнает, – резко ответил Ник. Глаза его сверкали, на лице застыла маска холодной ярости. – Надеюсь, кто-нибудь из вас наберется духу доложить этому ублюдку, что я везу его жену в больницу.
   – Отпусти! Я могу идти сама, – бормотала Марла, хоть и подозревала, что ослабевшие ноги ее не удержат, а затуманенный мозг не сможет подсказать дорогу.
   – Что-то не похоже.
   – Нет, правда!
   Но в следующий миг голова ее бессильно упала ему на плечо.
   – Я... я не вернусь в больницу.
   – Думаю, настало время обратиться к другому доктору.
   От свежего воздуха в голове у Марлы немного прояснилось. Ник усадил ее в «Додж», достал из кармана ее домашние туфли и поставил на пол.
   – И не спорь!– приказал он, захлопывая дверь.
   – Я думала, что имею право сама принимать решения, – слабо возразила Марла, приоткрывая окно, чтобы впустить в машину свежий морозный воздух.
   В этот миг послышался рев мотора, и из тумана вынырнул «Ягуар» Алекса.
   – Так я и знала, – пробормотала она, глядя, как Алекс с перекошенным от ярости лицом выскакивает из машины, бросает окурок в грязь и спешит к «Доджу».
   – Что здесь происходит? – взревел он.
   Ник стоял у пикапа, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Он молчал.
   – Что это ты делаешь, черт тебя побери? – бушевал Алекс.
   – Везу твою жену к врачу.
   – Незачем. Фил уже едет.
   – Едет? – недоверчиво повторил Ник. – Ты вызвал его сюда?
   – Да, сюда, а что такое с Марлой? – Алекс хотел обойти машину, но Ник схватил его за руку и заставил остановиться.
   – Ничего такого, чего не могли бы исправить приличный врач и лекарства.
   Алекс вырвал руку. Ноздри его раздувались от гнева.
   – Фил – хороший врач!
   – Черта с два! Это он травит ее таблетками! Это его вина!
   – Нет, моя! – гневно ответил Алекс. – Я хотел, чтобы Марла отдохнула. Перестала изводить себя. Фил только исполнил мою просьбу.
   – Тебе не кажется, что такие решения Марла должна принимать сама?
   – Может быть, но сейчас она, прости, за себя не отвечает. Ты вспомни, что она рассказывала – как ей примерещился незнакомец в спальне! Нет, ей нужно отдохнуть и прийти в себя. Я позвонил Филу, он выпишет другой рецепт, и наутро в голове у нее прояснится.
   – Лучше помолись, чтобы так и вышло! – прорычал Ник.
   – А иначе что? Ник, не надо мне угрожать. Я сделал ошибку. Но теперь все позади. – Обойдя брата, он подошел к машине с другой стороны. – Послушай, Марла, извини. Ты слышала мои слова. Я совершил ошибку.
   – И очень большую, – ответила она, взглянув ему в глаза. Ярость вспыхнула в ее мозгу, разгоняя остатки дурмана.
   – Я же извинился! Фил сейчас будет здесь. Осмотрит тебя, отменит успокоительное. Доверься мне, дорогая.
   «Никогда! – мысленно ответила Марла. – Никогда, пока жива, тебе не доверюсь!»
   В этот миг в воротах показался «Кадиллак» с Филом Робертсоном за рулем.
   Ник сразу же обернулся на доктора с обвинениями:
   – Так это вы выписали Марле рецепт по указке ее мужа?
   Алекс схватил брата за рукав.
   – Погоди, Ник, что ж ты так сразу за глотку.
   Марла сунула ноги в тапочки, открыла дверь и выскользнула наружу. Каждое движение давалось ей с огромным усилием.
   – Я хочу знать, откуда эта сонливость, туман в голове, почему я никак не могу толком проснуться?
   – Надо было вызвать меня раньше. – Фил Робертсон поджал губы.
   – Сколько прошло с тех пор, как я была в клинике? – спросила Марла.
   – Пять дней. – Доктор поправил воротник.
   – Пять дней. – не веря своим ушам, прошептала она.
   – Пойдемте в дом, я вас осмотрю и выпишу какое-нибудь другое болеутоляющее, которое не вызовет сонливости и потери ориентации.
   – Мне ничего не нужно, – твердо ответила Марла.
   В этом доме что-то нечисто, и, чтобы во всем разобраться, ей необходима трезвая голова! Нельзя же все время ждать помощи от Ника!
   – Со мной все будет в порядке и без таблеток. Алекс по-хозяйски обнял ее за плечи.
   – Лучше послушайся Фила. Доктор медицины здесь он, а не ты.
   Марла стряхнула его руку.
   – Нет уж, спасибо! – Заныла челюсть – видимо, действие лекарства прекращалось. – Я взрослая женщина и сама буду решать, что делать с собой и со своим телом!
   – Я же заботился о тебе, – вздохнул Алекс.
   Но в глазах его не было тепла, а рука непроизвольно сжалась в кулак. Заметив, что Марла на нее смотрит, Алекс быстро сунул руку в карман.
   – Да неужели? Что-то не верится! Запомни раз и навсегда: прекрати обращаться со мной, словно с тепличным цветком!
   Она сбросила пальто Ника – тот подхватил его на лету – и в одной пижаме и тапочках двинулась к дому. С каждым шагом, казалось, у нее прибавлялось сил.
   Не без труда взобравшись по ступеням, она обернулась. Один взгляд на троицу у машины сказал ей все, что Марла хотела знать. Алекс, кусая губы от ярости, шарил по карманам в поисках сигарет. Фил Робертсон озабоченно качал головой. А Ник смотрел ей вслед, и в синих глазах его бушевал все тот же неукротимый огонь, что поразил ее и в их самую первую встречу.
   Вот единственный человек, которому она может доверять.
 
   Никогда в жизни Ник не заводил романов с замужними женщинами. Ему такое и на ум не приходило. А сейчас он лежал на кровати, смотрел в потолок и изо всех сил старался выкинуть из головы Марлу. Напрасно. Она являлась ему в самых соблазнительных образах, от которых ныло в паху и на лбу выступала испарина. В доме царила тишина; должно быть, все уже спали. Ник перевернулся на бок и приказал себе думать о чем-нибудь другом. О чем угодно, только не о глазах Марлы – двух зеленых омутах, влекущих в сладкую глубину.
   Она совсем рядом. В соседней комнате. Но она – жена Алекса!
   От их брака осталось одно название. Он не обращает на нее внимания. Она его даже не помнит. «Марла хочет тебя, Ник, а ты ее, – настойчиво шептал голос. – Вставай. Загляни к ней».
   В одних джинсах – ни рубашку, ни ботинки Ник надевать не стал – он выскользнул в слабо освещенный холл, подошел к дверям спальни, положил руку на ручку двери и вдруг остановился. «Что он ей скажет? Что сделает? Ничего. Ему там делать нечего».
   Он постоял перед закрытой дверью и спустился в бар. Чего будет стоить эта вспышка похоти? Разбитого брака? Детей, вынужденных расти в неполной семье? Марла ни за что не захочет ехать с ним в Орегон. Впрочем, теперь Ник и сам не знал, хочет ли возвращаться. Он желал одного. Поцеловать ее. Прикоснуться к ней. Вновь испытать головокружительное чувство близости, связавшее их пятнадцать лет назад.
   «Признайся – еще ты хочешь насолить Алексу. Взять над ним верх. Тебе не нравится, как он с ней обращается, и ты так и не смирился с тем, что она бросила тебя ради брата».
   Он опрокинул в себя спиртное, утер рот рукой и поспешил наверх. Какой же он идиот! Ник уже входил к себе в комнату, когда дверь спальни Марлы приотворилась, и она показалась на пороге.
   – Ник! – прошептала она. – Ты меня напугал до полусмерти!
   – Извини. Не мог заснуть.
   – Мне тоже не спится. Я думала, это Сисси встала.
   – А это я. Извини, если разочаровал.
   – Нет-нет, что ты. Смутившись, Марла попятилась.
   Как же она хороша, думал Ник, с растрепанными волосами и глазами, затуманенными сном!
   – Я... я хотела с тобой поговорить, – произнесла она. Ник с трудом оторвал взгляд от треугольного выреза ее пижамы, где билась голубая жилка и выступали под кожей хрупкие ключицы.
   – Пойдем выпьем. Там, внизу, полный бар.
   – При моей диете только и пить! – рассмеялась Марла, ослепив его сиянием улыбки. – Подожди минутку, надену халат.
   Ее не было каких-то полминуты, но за это время Ник успел обругать себя десятком горьких, но справедливых слов. Что он за кретин! Сам лезет в петлю!
   Но, когда Марла вновь появилась на пороге, у Ника не хватило духу остановиться. Легкий запах ее духов вскружил ему голову, и он послушно повел ее вниз, в гостиную. По старинным оконным стеклам устало стучал дождь. Ник подбросил дров в затухающий камин и налил себе выпить. Марла стояла у потрескивающего огня, нервно теребя пояс халата.
   Комната, освещенная только языками пламени, словно бы уменьшилась в размерах.
   – Точно ничего не хочешь? – спросил Ник, опуская в свой пузатый стакан несколько кубиков льда.
   Марла кивнула, не поднимая глаз.
   – Может быть, бренди. Только совсем немного.
   Он улыбнулся и плеснул в хрустальный бокал несколько капель янтарной жидкости.
   – За лучшие дни!
   Ник заметил, что синяки у нее на лице почти исчезли, а шрам на голове едва виден. Волосы цвета красного дерева обрамляли лицо короткими пушистыми волнами.
   – Так о чем ты хотела поговорить?
   – Я хочу знать, что произошло за эти пять дней, пока я была не в себе. Я почти ничего не помню. Кто-нибудь связался с семьей Пэм?
   – Насколько мне известно, нет. Впрочем, я теперь целыми днями сижу в офисе, зарывшись в документы.
   – И что, обнаружил что-нибудь?
   – Если Алекс не возьмется за ум, «Кейхилл Лимитед» пойдет ко дну.
   – Такая огромная корпорация? – удивилась Марла. Приоткрыв губы, она сделала еще глоток. Ник не отрывал от нее глаз.
   – Не такая уж большая по нынешним временам. И вся в одних руках.
   – Ее можно спасти?
   – Думаю, да. Если сильно урезать расходы. Не знаю, согласится ли на это Алекс.
   – Он все время работает. – Марла подошла к окну: за ним расстилался город, залитый мертвым неоновым пламенем. – Бегает с одной встречи на другую.
   – Тебе его не хватает? – спросил Ник. Поколебавшись, Марла покачала головой.
   – Стыдно признаться, но нет. Я не чувствую к нему никакой привязанности. – Она стояла к нему спиной, но Ник заметил, что шея ее порозовела при этом признании. – Не знаю, почему.
   – Алекс – не легкий человек.
   – Ты тоже, – заметила она, бросив на него взгляд через плечо.
   Едва ли она стремилась его соблазнить, но взгляд получился соблазнительным. Ворот халата распахнулся, обнажив место, где нежная шея переходит в плечо. Как ему хотелось поцеловать ее там!
   – Откуда тебе знать? Ты же не помнишь.
   – Женская интуиция, – ответила она. – В тебе есть что-то настораживающее. Какое-то внутреннее беспокойство. Чувствуется, что ты не довольствуешься малым. Не останавливаешься на достигнутом. Не стремишься осесть на одном месте. И всегда получаешь то, что хочешь.
   – Не всегда.
   – Нет, всегда.
   – Я хочу тебя.
   Марла опустила голову, уставившись в пол. Ник видел, как напряглась ее спина под халатом.
   – Но ты мне даже не доверяешь.
   – С чего ты взяла? – ответил он и шагнул ближе, тут же прокляв себя за это.
   Он поклялся, что никогда больше не поддастся ее чарам, не подпустит ее к себе. Но шло время, и с каждым днем Ника все сильнее влекло к ней желание и жгучий интерес. Снова и снова он предупреждал себя – и все же не было смысла скрывать истину: ничего он так не хотел, как касаться ее, целовать, ласкать, раз за разом погружаться в ее женственную глубину.
   – Я так сильно тебя обидела тогда, много лет назад? – спросила Марла, не отводя взгляда от барабанящих по стеклу дождевых капель.
   – Я сам был виноват.
   – Но наказываешь меня.
   – Как?
   – Держишься на расстоянии.
   Она по-прежнему не оборачивалась. Поставив бокал на подоконник, смотрела на струи воды на стекле так, словно умрет, если хоть на миг обернется.
   – Из чувства самосохранения. Основной инстинкт. «Но ты пробуждаешь во мне и иные инстинкты», – мысленно добавила она.
   Он подошел так близко, что ощущал ее запах, видел волоски на шее, мог коснуться ее.
   – Ты спас мне жизнь, – прошептала она, задыхаясь от волнения, словно почувствовала, как он близок ей, поняла, что их разделяют лишь несколько дюймов. Лавандовый запах ее духов дразнил его, напоминал, как давно Ник не был с женщиной.
   – Спас жизнь? Может быть. А быть может, и нет.
   Я делал лишь то, что должен был делать. Не превращай меня в героя, ладно? Поверь, я вовсе не герой.
   – Ты только и делаешь, что всех вокруг убеждаешь, что ты не герой.
   – Это нетрудно, – откликнулся Ник.
   Зная, что совершает большую ошибку, он протянул руку и погладил отросшие рыжие волосы. Марла вздрогнула, судорожно втянула в себя воздух, но не попыталась отстраниться.
   Пламя играло в ее волосах, золотило кожу, придавало невинно-розовому халату теплый, сочный персиковый оттенок. Ник сомкнул руки на ее плечах. Марла прильнула к нему, и он, склонившись, поцеловал ее в шею. Желание горячей волной пробежало по телу, смыло все мысли и чувства, кроме чувственного наслаждения. Горячего. Влажного. Распутно-порочного. Запретного.
   – Ник! – прошептала она едва слышно.
   Ник понимал, что зашел слишком далеко, но остановиться уже не мог. Он целовал ее шею, упиваясь ароматом теплой кожи, он потянул вниз ворот и пробежал языком по ее плечу. Марла вздрогнула. Обхватив ее за талию, Ник дернул за пояс халата.
   Марла чувствовала жар его желания. Она выгнулась, крепче прижимаясь к нему, и, подняв руку над головой, запустила пальцы ему в волосы. Теперь Ник целовал ее руку от плеча до кончиков пальцев, и каждое прикосновение его губ рассылало по ее телу огненные стрелы. Она забыла, что обещала себе не поддаваться его сексуальности; забыла, что любовь к нему не принесет ничего, кроме сердечной боли, что страсть к нему разрушит ее жизнь.
   Пояс поддался усилиям Ника. Халат распахнулся, открыв новое препятствие.
   Ник едва не застонал от разочарования и принялся нетерпеливо расстегивать пижаму. Марла напряглась, ощутив прикосновения его пальцев. Склонив голову, он не переставал жадно целовать ее в плечо.
   В глубине ее существа рождалась сладкая боль желания. Пижама распахнулась и сползла с плеч вслед за халатом. Теперь Ник покусывал ее ухо; плечом Марла ощущала поросль у него на груди, а бедром – его возбужденную плоть.
   Она застонала, когда руки его легли ей на грудь и большие пальцы начали игру с сосками.
   Все тело ее горело, как свечка, кожу увлажнял пот, пульс несся вскачь, словно обезумевший конь.
   – Марла... боже мой, Марла... я не... не хочу...
   Она не могла да и не хотела сдерживаться – она невольно отвечала на его ласки, все теснее прижимаясь к нему. Два голоса – голос страсти и голос разума – затеяли спор, в котором не могло быть победителя.
   «Боже правый! Ты замужем! Но этот брак давне превратился в пародию. Но я хочу этого человека, чувствую с ним связь, только он в силах удовлетворигь мою жажду.»
   Ник опустил руку, скользнув по гладкой ткани, и начал ласкать ее. Сквозь тонкую ткань он поглаживал, ласкал средоточие огня, охватившего Марлу. Все тело ее дрожало от желания, а где-то в его глубине пульсировала неотступная сладкая боль.
   Губы его коснулись ее шеи – и воля окончательно покинула ее. Откинув голову, Марла позволила ему целовать себя. Сердце ее выбивало рваный джазовый ритм, дыхание вырывалось из груди короткими, неровными всхлипами. Она хотела его – хотела повернуться, накрыть ладонями его плоские тугие соски, ощутить, как вздымаются на груди сильные мускулы. Отчаянно желала познать жаркую тайну близости тел.
   Ей представился Ник – обнаженный, нависающий над ней. Вот она раздвигает ноги, и он входит в нее... еще раз... и еще... о боже...
   – Марла! – прозвучал над ухом хриплый от желания шепот. – Это неправильно... я... мы... я не должен.
   Она не могла думать, не могла дышать. Капли пота стекали по спине, увлажняя разгоряченную кожу. Его губы, его поцелуи, повернуться, поцеловать в ответ, расстегнуть ширинку.
   Где-то рядом скрипнула и с тихим щелчком закрылась дверь. Ник замер.
   В тот же миг к Марле вернулся рассудок. Боже правый, что она делает?
   Ник отдернул руки, словно от раскаленного металла. Халат и пижама полетели на пол; Марла торопливо подхватила их.
   – Черт! – пробормотал Ник и бесшумно метнулся к дверям.
   В ночной тишине негромко загудел лифт.
   Марла сунула руки в рукава пижамы, накинула халат, немного повозилась с пуговицами и, отчаявшись, туго затянула пояс. Как она оправдается? Чем объяснит растрепанные волосы, раскрасневшееся лицо, беспорядок в одежде, желание, которое – в этом она не сомневалась – ярким пламенем светится в глазах? О чем она только думала? Как могла поддаться запретному, смертельно опасному искушению?
   Ник шагнул к ней, схватил за руку и потянул за собой в нишу подле окна. Подняв на нее глаза, приложил палец к губам.
   Сердце ее стучало молотом, в мозгу крутился вихрь беспорядочных мыслей. Что, если их застанут, как она объяснит свои чувства к Нику дочери или свекрови, или мужу?
   «Блудница. Иезавель. Распутница». Бог знает из каких глубин памяти выплыли эти слова; но они преследовали ее и жгли ей душу.
   Лифт остановился в гараже. Сквозь оглушительный стук сердца Марла расслышала гудение открывающейся двери и урчание мотора.
   – Алекс, – прошептал ей на ухо Ник и потянул ее за собой к окну.
   Там, в густой пелене дождя, сверкнули и пропали за воротами фары «Ягуара».
   – Куда он? – спросила она.
   – Должно быть, на встречу с кем-то.
   – С кем?
   – Не знаю. Но явно не на благотворительное собрание. Добрые дела после полуночи не делаются.