– Но сами вы не помните, – кивнул Патерно.
   – Верно. – Она нахмурилась, злясь на себя. – Я вам не напоминаю заезженную пластинку?
   – Есть немного.
   Она потянулась за стаканом с соком. Детектив продолжал задавать вопросы, на которые у Марлы не было ответов. Паузы между вопросами становились все напряженнее, и Марле все сильнее не нравилось, как смотрит на нее детектив – так, словно она специально устроила аварию и едва не погибла по собственному злому умыслу.
   – Знаете, это становится похоже на допрос, – заметила она наконец, отставляя стакан.
   – Я просто хочу кое-что прояснить.
   – Но я ничем не могу вам помочь! – Она устала сидеть, да и голова гудела, как пчелиный улей.
   – Вы вели машину Пэм Делакруа, так?
   – Думаю, что да. Так все говорят, и, наверное, это правда, – раздраженно ответила Марла. – Послушайте, может быть, сразу зачитаете мне «правило Миранды», позволите сделать звонок адвокату, и что там у вас еще полагается?
   – О, так о «правиле Миранды» вы помните! – оживился детектив.
   – Я же вам объяснила. Какие-то общие вещи помню. Должно быть, из книг или фильмов, или...
   – Из сериала «Закон и порядок», – подсказал Патерно.
   – Может быть. Не знаю.
   Он молча изучал ее бесстрастным цепким взглядом.
   – Вы действительно хотите позвонить адвокату? Я ведь вас арестовывать не собираюсь.
   – Мне нечего скрывать.
   «Насколько помню», – хотела добавить Марла, но вовремя прикусила язык. Она хотела одного – чтобы назойливый детектив исчез, можно было откинуться на подушку, закрыть глаза и надеяться, что лекарства справятся с болью, гулко ухающей в мозгу и свербящей в челюсти. И еще хотела избавиться от ощущения, что жизнь ее вышла из-под контроля, что слишком много вопросов висит в воздухе, потому что ответы на них слишком страшны для произнесения вслух.
   – Хорошо. – И Патерно с новой силой вгрызся в свою жвачку. – Давайте поговорим о грузовике. Он проломил ограждение, съехал с дороги и взорвался. Водитель, Чарлз Биггс, лежит сейчас в другой больнице, в ожоговом отделении. Мы надеемся, что он придет в себя и что-нибудь нам расскажет.
   При мысли о шофере грузовика Марлу пробрал озноб.
   – Бедняга, – прошептала она, устремив глаза к окну, за которым таял скучный серый денек.
   Собственная судьба внезапно показалась ей не такой уж страшной. «Неужели в аварии виновата я? – подумала она. – Я убила свою подругу, которую не помню, и искалечила еще одного человека, которого никогда не видела» Ужас и отчаяние черной тучей нависли над головой. Если это в самом деле ее вина – как она сможет жить с таким грузом? «Боже, пожалуйста, нет!.. Я не вынесу...» Сглотнув горький комок в горле, она сердито приказала себе прекратить бесполезное нытье.
   – Может быть, вы мне расскажете, что случилось той ночью? – обратилась она к Патерно, смело взглянув ему в глаза.
   Лучше выслушать правду как она есть, – подумалось ей, – чем приукрашенную и подслащенную версию, какую наверняка преподнесут ей родные.
   – Я хочу услышать факты.
   – «Факты, только факты и ничего, кроме фактов»? Да что он, издевается над ней? Марла пожала плечами.
   – Ну... да.
   – Это тоже из старого детективного сериала, – объяснил он.
   Марла поняла, что детектив хотел увидеть ее реакцию. Понять, что она помнит, а что нет. Выходит, действительно ей не верит? Но зачем ей симулировать амнезию? Может быть, в прошлом Марлы – забытом прошлом – кроется что-то такое, что заставляет его подозревать ее во лжи?
   Патерно опустился в единственное пластиковое кресло, сиротливо стоящее в углу палаты.
   – Судя по следам на дороге, вы вели «Мерседес» Памелы Делакруа на юг. Предположительно – в Сайта-Крус, где учится в университете ее дочь Джули. Дорога в этом месте взбирается на холм, а затем делает крутой поворот. Грузовик ехал вам навстречу. Оба вы одновременно затормозили и круто повернули, как будто внезапно что-то увидели и пытались объехать. Он проломил ограждение и вылетел с одной стороны, вы – с другой. Памела не была пристегнута; ее вышвырнуло из машины. Она умерла мгновенно. – Марла похолодела от ужаса и чувства вины. – Грузовик покатился вниз по холму, врезался в дерево и взорвался. Кто-то заметил взрыв и позвонил по 911 еще до того, как подъехали первые свидетели – пожилая пара.
   Марла закрыла глаза. Под веками рождались ужасные картины, вызывающие дрожь и тошноту.
   – Извините, – слабо пробормотала она.
   – И вы меня извините.
   Впрочем, в голосе его не слышалось ни сожаления, ни сочувствия. А решившись наконец открыть глаза, Марла наткнулась на тот же холодный, жесткий, изучающий взгляд.
   Поднявшись, детектив порылся в кармане и извлек оттуда визитную карточку, затем выключил и убрал диктофон.
   – На сегодня хватит. Если что-нибудь вспомните, позвоните мне.
   – Обязательно, – пообещала Марла.
   Только сейчас она заметила какое-то движение у двери. Они были не одни в палате: на пороге стоял Ник. «Давно ли он здесь? Много ли успел услышать?»
   – Мне казалось, беседа с полицией должна проходить в присутствии адвоката, – заметил Ник, входя в палату.
   На его темных волосах блестели капли дождя. На миг он встретился взглядом с Марлой, затем скользнул взглядом в сторону детектива, убирающего блокнот.
   – Этот вопрос мы с миссис Кейхилл уже обсудили. Я ни в чем ее не обвиняю.
   – Алекс что-то говорил о непредумышленном убийстве.
   Кровь застыла у нее в жилах. В голове загудело. Что это значит? Тюрьма?
   – Пока что мы не предъявляем никаких обвинений, – почесывая подбородок, повторил детектив. – А вы... вы ведь, кажется, не муж?
   – Нет, – резко ответил Ник и бросил в сторону Марлы быстрый взгляд, исполненный непонятного для нее значения. – Брат мужа. Ник Кейхилл.
   Мужчины обменялись рукопожатием. Рука детектива почти исчезла в широкой ладони Ника.
   – Из Орегона, правильно? – проявил свою осведомленность Патерно.
   – Из Чертовой Бухты, – уточнил Ник. – Откуда такое название – не спрашивайте. Наверно, придумал по пьянке какой-нибудь матрос.
   – Приехали навестить родных?
   – Меня просили приехать. По делу.
   – Не из-за несчастного случая?
   – Это связано с несчастным случаем, – холодно ответил Ник. Застывшее лицо его ничего не выражало, на подбородке, выбритом с утра, уже проступала темная щетина.
   Патерно повернулся к Марле и постучал пухлым пальцем по карточке.
   – Значит, поняли – как только что-то вспомните, сразу ко мне!
   – Конечно, – искренне пообещала Марла. Ничего она так не желала, как избавиться от пытки неизвестностью, узнать правду– как бы та ни была горька.
   Патерно вышел. Ник прикрыл за ним дверь, и в палате наступила тишина.
   – Что ты делаешь? – спросила Марла.
   – Слежу, чтобы нас не подслушали. – Глаза его были темны, смуглая кожа туго обтянула скулы.
   И снова при взгляде на него сердце Марлы забилось часто и тревожно.
   – Ты так себя ведешь, словно я преступница. – Она откинула со лба прядь волос, с отвращением ощутив под пальцами выбритый череп. – Или ты преступник.
   Он скользнул по ней холодным острым взглядом, и безликая больничная палата внезапно показалась Марле слишком тесной. Слишком интимной.
   – Просто хочу, чтобы ты была осторожна.
   – Послушай, Ник, я ценю твою заботу, но оставь эти театральные приемы. Мне скрывать нечего.
   «Откуда тебе знать?» Он не сказал этого вслух, но Марла прочла вопрос в его глазах.
   Она смертельно устала. Голова раскалывалась. Ее тошнило от всего этого – от больницы, вопросов, неизвестности, боли и чертовой проволоки, постоянно напоминающей о себе. Но больше всего – от того, что она не видела вокруг ни одного знакомого лица.
   – Так я и думал. – Прислонившись к стене, Ник снова уставился на нее этим проклятым загадочным взглядом. – Алекс сказал, тебя сегодня выписывают. У тебя есть все, что нужно?
   Марла покачала головой.
   – Мне нужен аспирин. Таблетка величиной со штат Монтана.
   – Я спрошу у медсестры, – предложил он и направился к двери.
   – Подожди! – взмолилась она, вдруг испугавшись, что снова останется наедине с сотней нерешенных загадок.
   Ник остановился на пороге.
   – Почему мне кажется... не знаю... как будто ты мне не доверяешь или знаешь обо мне что-то такое, что... – Она помолчала. – Конечно, все вы знаете обо мне больше, чем я сама. Но с тобой как-то по-другому.
   Ник медленно повернулся. Теперь от его взгляда веяло арктическим холодом.
   – О чем это ты?
   – Сам скажи, – предложила Марла. – Ты знаешь, а я – нет.
   Он задумчиво почесал отросшую за день щетину. «Собирается солгать, – поняла Марла, – или не верит мне».
   – Я зашел узнать, как ты себя чувствуешь, – заговорил он наконец. – И только потому, что Алекс попросил. Не думаю, что нам с тобой стоит вести задушевные беседы.
   – Почему?
   – Потому что это ни к чему не приведет.
   – Позволь мне об этом судить!
   Плотно сжав губы, он холодно, испытующе смотрел ей в лицо.
   – Хорошо, Марла. Если ты хочешь знать, отвечу. – Последовала небольшая пауза. – Мы с тобой были любовниками.
   – Что?! – ахнула она.
   «Нет, нет! Не может быть! Интрижка с братом мужа?!. Ни за что!» И однако в глубине души Марла признавала, что Ник очень привлекателен, даже сексуален.
   – Да не волнуйся так. Это старая история. Ты бросила меня ради Алекса.
   – Давно? – прошептала она, бессильно откинувшись на подушку.
   – Пятнадцать лет назад.
   – И за это время...
   – Ничего.
   Она выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы.
   – Ты сама спросила, – напомнил Ник.
   – Да... да, знаю, – прошептала Марла, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Господи, что же она за человек?
   В первый раз после пробуждения она спросила себя, хочет ли знать правду.
 
   – Сто тысяч! – кричал он в трубку телефона-автомата. Желтые фонари за стеклом расплывались в косых струях ливня. Асфальт блестел, как зеркало. В воздухе пахло морем и дождем.
   – Ты обещал сто штук! А не двадцать пять!
   – Я обещал сто тысяч за ее смерть, – холодно ответил голос в трубке. – Она не умерла.
   – Еще ты говорил, что в машине больше никого не будет! – напомнил убийца. – Я хочу получить все, что мне причитается!
   Мимо, блестя фарами, проносились машины. Из открытых окон доносился скрежет и визг тяжелой музыки.
   – Деньги ты получишь. Но сначала она должна умереть. От несчастного случая, как договаривались.
   – Я ведь могу пойти в полицию.
   – Попробуй. Интересно, кто тебе поверит?
   Черт бы побрал этого ублюдка – спокоен, словно беседует о погоде с партнером по висту!
   Мимо, разбрызгивая грязь, проехал полицейский автомобиль. Убийца инстинктивно отвернулся, спрятал лицо. Холод и сырость осеннего Сан-Франциско пробирали его до костей.
   – Ты получишь деньги, как только выполнишь работу. И выполнишь как следует. Больше никакой халтуры. Ясно?
   – Ясно, ясно.
   Спорить нет смысла – он завяз по уши. И потом, у него в этом деле свой интерес. Он убьет эту суку – так или иначе, но убьет.
   – По какому номеру мне с тобой связаться?
   – Я сам с тобой свяжусь.
   – Но...
   Связь прервалась.
   – Ах ты, сукин сын! Ублюдок! – заорал убийца и шмякнул трубку о рычаг.
   Засунув руки глубоко в карманы, он захромал к джипу. Чертова нога – та, что он подвернул в ту ночь, – от сырости опять разболелась. Но сильнее боли в ноге, холода и разочарования была надежда, что этот сучий выродок рано или поздно получит свое.
   Мигающая реклама «Будвайзера» приглашала зайти па огонек. Убийца поколебался перед дверью, потом подумал, что заслужил выпивку. И женщину. Любую. Хоть распоследнюю уличную шлюху.
   Общение с богатыми ублюдками всегда пробуждало в нем жажду и похоть.

Глава 5

   – Я помню это место! – прошептала Марла, когда «Бентли» съехал с шоссе и принялся взбираться по крутому подъему, змеящемуся к вершине Маунт-Сутро.
   Едва впереди показался дом, сердце ее отчаянно забилось. «Да, да, да! Сомнений нет: она была здесь, она все это видела!»
   Марла покидала больницу в дурном настроении: однако все переменилось, когда перед внутренним взором ее замелькали обрывки прошлого. Кольцо, не то, что на ней сейчас, – попроще, без бриллиантов... пляж... лошади... Воспоминания вспыхивали на миг и исчезали, не складываясь в целостную картину; однако сомнений не было – они реальны. Марла потихоньку вспоминала свою жизнь.
   Меньше получаса назад со смешанным чувством облегчения и тревоги перед будущим она покинула больничные стены. Санитар подвез Марлу на кресле-каталке к поджидавшему автомобилю, а Алекс помог устроиться на мягком кожаном сиденье. Дверцу ей открыл шофер – рослый блондин с холодными голубыми глазами и странной, как будто механической улыбкой. Ларс Андерсон. «Он уже много лет с нами», – объяснил Алекс. Марле в этом великане-скандинаве почудилось что-то неприятное; он напоминал лощеного красавца-злодея из фильмов о Джеймсе Бонде. Огромные руки Ларса легли на руль, и машина мягко тронулась. Позади осталась пышная зелень парка «Золотые Ворота», викторианские особняки Хейт-Эшбери и наконец впереди вырос особняк Кейхиллов – настоящая крепость!
   «Вот я и дома».
   Ворота с электронным управлением распахнулись, и машина двинулась к дому, сияющему в сумерках дюжинами узких окон. И эти окна-бойницы, прорезанные в беленых кирпичных стенах, и черепичная крыша, и мощеные дорожки, и кусты рододендронов и азалий, застывшие вдоль подъезда, словно молчаливые часовые, – все это было Марле определенно знакомо!
   От облегчения на глаза ее навернулись слезы.
   – Я все это помню! – прошептала она, чувствуя себя на редкость глупо.
   – Правда? – Алекс широко улыбнулся, но серые глаза смотрели холодно, как будто он ей не верил.
   – Думаешь, я тебя обманываю?
   – Что ты, конечно, нет. – Откинувшись на сиденье, он сжал ее руку, переплетя ее пальцы со своими.
   Однако чувство узнавания исчезло, как только Ларс свернул в сторону и завел машину в подземный гараж. Здесь Марла увидела серебристый «Ягуар» и пустое место для еще одной машины.
   – А где...
   – Твоего «Порше» здесь нет, – с полуслова понял ее Алекс.
   – Я водила «Порше»?
   – Да, и будешь водить снова, как только немного окрепнешь. Думается, тебе не стоит спешить садиться за руль.
   Марла невольно вздрогнула. Ах, если бы повернуть время назад!
   – Что толку плакать о пролитом молоке? – пробормотала она.
   – Прости, что ты сказала?
   – Да ничего, просто поговорка. Ее часто повторяла моя мать...
   Мать? Перед глазами всплыл и тут же растаял смутный образ женщины... ее матери!
   – Ты ее помнишь?
   – Д-да... нет, пока еще нет. Но вспомню. Алекс полез в карман за сигаретой.
   – Ты говорил, она умерла.
   – Да, несколько лет назад.
   «Не повезло, – подумала Марла. – Как раз сейчас мне очень не хватает матери. Как и моим детям! Почему я совсем о них не думаю?» При мысли о малыше на сердце у нее потеплело. Захотелось прижать его к груди, взглянуть в милое личико. Которого она даже не помнит. М-да, хороша мамаша!
   Она отогнала прочь эту неприятную мысль. Тем временем Ларс заглушил мотор, вышел и открыл дверцу с ее стороны. Марла ощутила слабый запах бензина и машинного масла и пыли. Ларс протянул ей руку, и она вышла из машины, чувствуя странную неловкость, как будто никогда прежде не принимала его помощи.
   Возможно, так оно и есть. Ведь раньше она водила машину сама.
   – Спасибо, – машинально пробормотала она и заметила, что в глазах Ларса блеснуло удивление.
   – Теперь сюда, на лифт, – напомнил ей Алекс. Марла растерянно оглядывалась кругом – ничто не навевало воспоминаний. Более того – как ни глупо это звучало, Марла была почти уверена, что она здесь впервые.
   «Но ведь сам дом я помню! – возразила она себе. – Так что не о чем беспокоиться».
   – Хочешь подняться наверх и прилечь? – поинтересовался Алекс.
   Марла покачала головой.
   – Сейчас я хочу одного – увидеть сына.
   Алекс двинулся к лифту. За ним струился сигаретный дымок.
   – Джеймс, наверно, сейчас спит.
   – Я просто посмотрю на него. Мне это нужно. – Она подняла глаза на мужа. – Ты понимаешь меня, правда?
   – Конечно. Но, мне казалось, ты захочешь сначала освоиться в доме, вспомнить, где у нас что и...
   Двери лифта растворились. Алекс швырнул недокуренную сигарету в мусорный бак, вошел и нажал кнопку третьего этажа.
   – Что «и»?
   – Ничего. – Он плотно сжал губы, словно разозлившись на себя.
   – Нет, ты хотел что-то еще сказать! – настаивала Марла, чувствуя, как нарастает тупая боль в висках.
   – Видишь ли, – заговорил он медленно и очень отчетливо, словно обращался к ребенку, – если ты его не узнаешь, или он испугается тебя – для тебя это будет очень тяжело. Я думаю только о твоем самочувствии.
   – С моим самочувствием все в порядке, – отрезала Марла, раздраженная тем, что все обращаются с ней, словно с нежным тепличным цветком.
   Впрочем, здоровой и сильной ее сейчас никак не назовешь. Марла не так уж много знала о себе, но в одном уверена: она никогда не была рохлей и плаксой!
   – Пойдем взглянем на нашего сына.
   – Хорошо, если ты уверена, что сможешь выдержать…
   – Алекс, – раздраженно прервала она, – заткнись и покажи мне дорогу!
   Он промолчал. Старинный лифт плавно полз вверх. Прислонившись к стене, Марла мысленно выругала себя за то, что нагрубила мужу. В конце концов, он о ней же заботится. И он не виноват, что память ее разлетелась на тысячи осколков.
   На третьем этаже Марла увидела просторный холл, а посредине – центральную лестницу. Алекс подвел жену к двойным дверям.
   – Вот тут мы и живем, – объявил он, вводя Марлу в уютную гостиную – камин, пара диванов, кресла, столик для чтения. – Моя спальня вон там, – он указал на закрытую дверь, – а твоя здесь.
   Открыв дверь, он пропустил Марлу в просторную светлую комнату, выдержанную в синих, бежевых и персиковых тонах. Первым делом в глаза ей бросилась кровать – огромная, резная, розового дерева, застланная кружевным покрывалом. Оглядевшись, Марла обнаружила книжный шкаф, полный внушительных томов в кожаных переплетах, свежесрезанные цветы в вазах на столиках, картины на стенах. Все вместе напоминало музейную залу – не хватало только экскурсантов.
   – Разве мы с тобой не спим вместе?
   – Обычно нет. – Алекс ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Иногда бывает, конечно, но обычно каждый спит у себя.
   – Довольно странно, тебе не кажется? – заметила она, чувствуя, как просыпается в основании черепа ноющая боль.
   Он покачал головой.
   – Да нет. Мы ведь много лет женаты. Даже самая пылкая страсть со временем затухает. – Алекс пожал плечами. – У каждого из нас – своя жизнь, и я ничего плохого в этом не вижу.
   – Но ведь мы как-то ухитрились зачать ребенка! – удивилась Марла.
   – Точно. – Алекс ухмыльнулся. – Хорошо сказано – ухитрились! Ладно, пошли знакомиться с маленьким разбойником.
   Пройдя в дальний конец спальни, он отворил стеклянную дверь, завешенную шторкой, и ввел Марлу в детскую – комнатку в нежно-голубых тонах, с веселыми зверушками на обоях. Из углов смотрели на Марлу набивные игрушки, над детской кроваткой мягко светился ночник в виде Ноева ковчега. Детская совсем не походила на спальню: здесь было тепло и уютно, чувствовалось, что здесь живут.
   Из кроватки доносилось еле слышное посапывание. Марла склонилась над кроваткой – и сердце замерло у нее в груди. «Маленький разбойник» спал на боку, подогнув ножки и сжав крохотные ручонки в кулачки. Сквозь редкие рыжеватые волосики просвечивала нежная кожа. Во сне Джеймс причмокивал губами, словно ему снилась мамина грудь.
   Сердце Марлы сжалось, но не от материнской любви, а от отчаяния. Как мог этот чудесный малыш не врезаться золотыми буквами ей в сердце? Почему она совсем его не помнит? Сморгнув слезы, она потянулась к ребенку и осторожно взяла его на руки вместе с одеяльцем.
   «Это мой сын! Мой!» Эта мысль согревала, но и пугала. Что она знает о маленьких детях? Правда, она уже вырастила одного ребенка; но навыки материнства покинули ее вместе с памятью.
   Джеймс заворочался и пискнул во сне, когда она прижала его к плечу. Какое это счастье – держать его на руках, у сердца; но все же какое-то смутное чувство неправильности происходящего назойливо вертелось у нее в мозгу, дразнило и ускользало.
   Малыш открыл глаза и застыл, уставившись на нее изумленными круглыми глазенками.
   – Здравствуй, Джеймс! – прошептала Марла. Сердце ее полнилось гордостью и нежностью.
   Малыш заморгал, словно от испуга, открыл ротик и завопил что есть мочи. Личико его мгновенно сморщилось и покраснело от плача.
   – Тише, маленький, тише! – заговорила Марла, положив ладонь на его крошечную головку. – Ты у меня такой хороший!
   Но Джеймса, как видно, нелегко было пронять комплиментами. Выгнувшись и запрокинув головку, он орал во всю мочь своих двухмесячных легких.
   – Вот этого я и боялся! – сокрушенно сказал Алекс. Впервые на памяти Марлы лицо его исказилось растерянностью. – Позову няню.
   – Не надо.
   Марла старалась взять себя в руки. Она ничего дурного не сделала. Это ее сын. Она вправе зайти к нему, разбудить его, попробовать наладить с ним отношения.
   – Тише, солнышко мое, тише, – шептала она. – Все хорошо. Мама здесь, она о тебе позаботится. Теперь все будет хорошо.
   Ах, если бы себя обмануть было так же просто, как двухмесячного младенца!
   Где-то в другой части дома заливисто залаяла собака.
   – Этого еще не хватало! – пробормотал Алекс. – Говорил же я, не стоило его будить!
   Не обращая внимания на мужа, Марла качала плачущего сына и шептала ему что-то ласковое. Может быть, он голоден, думала она, или недоволен, что его разбудили. Или, быть может, ему надо сменить подгузник. В голове пульсировала тяжелая боль, но сейчас Марла не собиралась ей поддаваться.
   – Я о тебе позабочусь, – пообещала она малышу.
   Она поднесла Джеймса к столику для пеленания, уложила на матрасик и принялась расстегивать на малыше пижамку. К этому времени он вопил так, что мог и мертвого поднять из могилы.
   – Иду-иду, мой зайчик! – послышался вдруг от двери незнакомый женский голос с сильным английским акцентом.
   Дверь распахнулась, и в детскую влетело прелюбопытное существо: тощая фигура, завернутая в какой-то невообразимый балахон, лохматая копна рыжих волос, бледная веснушчатая физиономия, очки с толстыми стеклами и торчащие вперед, словно у крольчихи, передние зубы. Няня (как догадалась Марла, это была именно она), не обратив на хозяйку дома никакого внимания, даже не поздоровавшись, попросту оттолкнула ее с дороги и бросилась к младенцу.
   – Сейчас я все сделаю! – объявила она с уверенным видом человека, знающего свои обязанности.
   – А вы, простите?..
   – Да Фиона я. Няня. Вы что, миссис Кейхилл, не узнаете меня, что ли?
   «Разумеется, не узнаю!» – сердито подумала Марла.
   – Простите, – извинилась она, чувствуя, как нарастает пульсирующая боль в голове. – Я, видите ли, многого не помню.
   – А как же, слыхали! Амнезия. Страшная штука, скажу я вам. У моего дяди была точь-в-точь такая же фигня. Катался он на лыжах, сошел с лыжни и треснулся головой о камень. Открыл глаза – батюшки, ничего не помнит! Ну а потом ничего, все прошло. Вспомнил. Только хромым на всю жизнь остался, – не совсем последовательно закончила она и повернулась к ребенку.
   Наблюдая, как ловко Фиона управляется с малышом, Марла ощутила приступ черной зависти. Хуже всего, что в умелых руках няни Джеймс моментально умолк.
   – Голосистый он у нас, что есть, то есть, – проговорила Фиона, по-матерински прижимая затихшего малыша к груди. – А вы не хотите, скажем, пойти прилечь?
   – Марла! – В детскую почти вбежала Юджиния, озабоченная и недовольная. – Что ты здесь делаешь?
   Она сердито обернулась к Алексу.
   – Господи боже, она только что из больницы! Фиона права, ей надо отдохнуть.
   – Марла хотела взглянуть на Джеймса.
   – Конечно, конечно, понимаю, но всему свое время. – Юджиния устремила на Марлу встревоженный взгляд. – Не беспокойся, малыш никуда не денется. Исчезать из дома он начнет лет через пятнадцать, не раньше.
   И снова, как бывало и раньше, за ее шутливыми уверениями Марле почудилось какое-то невысказанное... предупреждение? Угроза?
   – Кстати, Фиона, я уже не раз просила вас при детях следить за своей речью. – Юджиния обернулась к малышу, и на лице ее заиграла блаженная улыбка. – Он у нас само очарование, правда?
   – Несколько минут назад он был не так уж очарователен, – заметил Алекс и тут же усмехнулся: – Шучу, шучу. Ладно, мне давно пора бежать. Вернусь через пару часов. Присмотри за моей женой, ладно, мама?
   Он подмигнул Юджинии, чмокнул в щеку Марлу и скрылся за дверью.
   – Вечно Александер носится как сумасшедший, – с ласковой укоризной заметила Юджиния. – И этот молодой человек, похоже, вырастет такой же. Правильно, милый? Будешь как папа?
   Фиона, исполнившая свой долг и явно очень этим гордая, уложила малыша обратно в кроватку. Марла подобрала упавшее на пол одеяльце и бережно укрыла сына.
   – Необыкновенный малыш, – сияя, продолжала Юджиния. – Как долго мы все его ждали! Наконец-то есть кому продолжить династию Кейхиллов!
   «Неудивительно, что Сисси так переживает!» – подумала Марла.