Джексон Лиза. Самозванка (Сокровища)

   – Вот мы и приехали, – сказал Энтони. – Этот ресторан принадлежит одному из моих друзей.
   Шофер открыл дверь лимузина, и Энтони, почти не опираясь на трость, выбрался наружу и направился ко входу в ресторан. Одри и Марио последовали за ним.
   В дверях их встретил улыбающийся метрдотель. Их приветствовали официанты, и даже с кухни слышались радостные клики; Очевидно, в этом итальянском ресторане у Энтони не было врагов.
   Они поднялись по крутой лестнице в отдельный кабинет со стеклянными стенами, за которыми виднелись освещенные огнями мосты.
   – Красиво, не правда ли? – спросил Энтони.
   – Очень, – искренне сказала Одри.
   – Эта река – главная артерия города. – Энтони любовался панорамой реки и отражавшимися в ней небоскребами, стоявшими на противоположном берегу.
   Не ожидая заказа, стройный официант принес вино и хрустящий итальянский хлеб.
   – Как обычно? – спросил он, разливая вино.
   – Да, для всех, – ответил Полидори.
   – Зачем вы хотели меня видеть? – спросила Одри, когда официант вышел.
   – Разве вы не догадываетесь? – Темные глаза Энтони блеснули.
   Ей на помощь пришел Марио:
   – Мы узнали, что вы называете себя Ланден Дэнверс и приехали в Портленд, чтобы отстаивать свои права.
   Одри выпила немного превосходного кьянти.
   – Но какое отношение это имеет к вам?
   – Попробуйте хлеб, – предложил Энтони, словно не слышал вопроса. – Здесь его пекут лучше, чем во всем городе. А может быть, даже лучше, чем на всем Северо-Западе. – Он взял кусок хлеба для себя.
   – Разве вас до сих пор волнует семья Дэнверс?
   Она получила в ответ одну из его уклончивых улыбок.
   – Меня всегда волнует то, что происходит в семье моего заклятого врага. Я был потрясен, когда узнал, что девочка похищена, и еще больше потрясен, когда оказался главным подозреваемым.
   Он грустно покачал головой, словно дивясь человеческой глупости, и добавил:
   – Несмотря на мои протесты и мое алиби, Уитт и его полицейская ищейка Джек Логан решили, что я имею отношение к похищению ребенка. Даже Марио оказался под подозрением, несмотря на то что находился в это время на Гавайях.
   Энтони театрально воздел руки к потолку.
   – Я хочу очистить имя Полидори от грязных подозрений. И если вы действительно Ланден, я с удовольствием помогу вам.
   На Одри весь этот спектакль не произвел большого впечатления. Она молчала. Наконец Энтони спросил:
   – Дэнверсы, естественно, не готовы признать вас своей единокровной сестрой?
   – Они немного сомневаются, – уклончиво ответила Одри. Марио не сдержал смешок.
   – Еще бы!
   Недовольный несдержанностью сына, Энтони сказал:
   – Конечно, мне неизвестно ваше материальное положение, но хочу обратить ваше внимание, что Дэнверсы необыкновенно богаты и влиятельны. Если они объявят вам войну, а поверьте мне, именно это они и сделают, они будут драться, как дикие звери, они вцепятся в вас зубами и когтями. Вам просто необходима помощь, и мы готовы вам ее оказать.
   – Вы хотите мне помочь? – переспросила Одри, не уверенная, что правильно поняла.
   – Да, именно так.
   Марио откинулся в кресле и задумчиво рассматривал ее из-под полуопущенных ресниц.
   – Наша семья тоже обладает весом в этом городе, – продолжал Энтони. – Думаю, что наши юристы – лучшие в Портленде. Если вам понадобится юридическая помощь или кредит...
   Одри почувствовала себя так, словно ее вербует вражеская разведка. Она насторожилась.
   – Мне кажется, что это не очень хорошая мысль.
   – Но вы хотите доказать, что вы Ланден, или нет? – Его темные глаза холодно блеснули.
   – Конечно, хочу.
   – Тогда вы должны принять мое предложение. Это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы исправить несправедливость по отношению к моей семье и к вам.
   Одри решила отказаться. Хотя и отец и сын Полидори изо всех сил пытались ей понравиться, девушка чувствовала, что они стремятся поставить ее в такое положение, чтобы она оказалась у них в вечном неоплатном долгу. Однако Одри понимала, что отказываться нельзя. Пока нельзя. Она знала, что терпение – это добродетель, хотя часто оно дается с большим трудом. Кроме того, в ее положении нельзя было отвергать никакую помощь. Ей требовались союзники в ее поисках, любые союзники, которых она могла заполучить.
   – Вы очень добры ко мне.
   – Значит, мы договорились.
   – Не совсем. – Она поболтала вино в бокале. – Видите ли, многие члены семьи до сих пор думают, что вы стоите за похищением Ланден.
   Некоторое время Полидори молча изучал отражение пламени свечей в своем бокале. Наконец он сделал большой глоток и напыщенно сказал:
   – Подозрение, что я участвовал в похищении девочки, это одновременно проклятие моего существования и самое большое удовольствие моей жизни.
   Он немного помолчал, довольный своим красноречием.
   – Впрочем, когда-то в этом не было ничего приятного. В дом постоянно приходили полицейские. И худший из них – Джек Логан. Но через некоторое время меня стало забавлять, что Дэнверсы считают меня таким могущественным и верят, что я мог организовать похищение под самым их носом. – В его темных глазах блеснула ненависть.
   Одри стало не по себе. Ходили слухи, может быть, с подачи самих Дэнверсов, что Полидори связан с организованной преступностью Портленда. Но она решила, что ни этот человек, ни его репутация не запугают ее.
   – Так это сделали вы? – спросила она напрямик. Энтони деликатно откашлялся.
   – Я скажу вам правду, мисс Нэш. Я жалею, что мне в голову не пришла эта идея. Конечно, я не причинил бы вреда девочке, но с удовольствием смотрел бы, как Уитт корчится в муках. Это было бы, как бы это сказать, забавно, не могу подобрать лучшего слова. Не забудьте, что за убийством моего отца стоял старый Джулиус Дэнверс.
   – Но смерть Стефано не имеет никакого отношения к Уитту.
   Энтони откинулся в кресле, не выпуская из рук бокала.
   – Дети должны платить за грехи отцов.
   Одри заметила, что при этих словах старшего Полидори , Марио изменился в лице. На секунду их глаза встретились, затем он перевел взгляд на реку.
   – Из-за этого пришлось умереть Роберту Дэнверсу? – спросила Одри.
   Улыбка Энтони увяла.
   – Старший сын Джулиуса погиб из-за несчастного случая с его яхтой, насколько я знаю.
   – Некоторые думают, что этот несчастный случай организовали вы.
   – Люди любят сочинять небылицы.
   Одри не отступала.
   – У Джулиуса было три сына. И только одни из них – Уитт – выжил.
   Тяжело вздохнув, Энтони сказал:
   – Второй сын Джулиуса, Пит, был убит на войне. – Он нахмурился. – И я тоже не имею к этому никакого отношения. Я уверен, что Дэнверсы готовы обвинить меня в сотрудничестве с Гитлером и Муссолини, но я не нанимал нацистов, чтобы они сбили самолет Пита. И не имею никакого отношения к случаю с яхтой. Я слышал, что Роберт сильно пил и налетел на скалу. Это трагедия. Но в ней виноват только случай.
   – Но в результате из наследников Джулиуса в живых остался только Уитт.
   – Совершенно верно. Но если бы я обладал такими возможностями и подстроил эти смерти, зачем мне оставлять в живых Уитта?
   Одри подумала и решила сыграть ва-банк.
   – Может быть, вы хотели наказать его по-другому. Предпочли, чтобы он страдал. С Уиттом вас связывала личная вражда. Мстить можно по-разному. Вполне вероятно, что вы предпочитали причинить боль живому.
   Одри не сказала вслух о связи Энтони и первой жены Уитта, Юнис, но всем было понятно, что она имеет в виду. На губах Энтони заиграла жестокая самодовольная улыбка.
   – Вы, видимо, полагаете, что я местный дон Корлеоне? – спросил он, обменявшись взглядом с сыном.
   – Я ничего не знаю о вас, – не смутилась Одри. – На самом деле я думаю, что мне не следовало сюда приходить.
   – Почему же?
   Наклонившись к нему, Одри сказала:
   – Видите ли, мистер Полидори...
   – Прошу вас, называйте меня Энтони. – Он улыбнулся, блеснув золотыми зубами. – Ведь мы все здесь друзья, не так ли?
   Одри сделала вид, что не заметила иронии, и искренне продолжала:
   – Полагаю, что вы захотите получить конфиденциальную информацию о семье Дэнверс, чтобы использовать ее в своих целях.
   – Вы не доверяете мне.
   – Я же сказала, я вас совсем не знаю. Энтони снова улыбнулся в ответ.
   – Все эти истории о вражде Дэнверсов и Полидори сильно преувеличены, – вмешался Марио. И снова его темные глаза поймали ее взгляд, пытаясь заглянуть в душу. – Я не собираюсь отрицать, что когда-то наши семьи враждовали и было много неприятных инцидентов, но все это в прошлом.
   – Да и к чему ворошить это теперь? – лицемерно подтвердил Энтони. – Уитт мертв.
   – Да, это правда, – согласилась Одри.
   – И вы считаете его своим отцом, – безмятежно продолжил Энтони.
   Он все больше раскрывался перед Одри с новой стороны: холодный, жестокий, беспринципный.
   – Почему вас это интересует, мистер Полидори?
   – Но ведь я уже объяснил.
   – Но я не верю в ваше объяснение, – прямо сказала Одри. Она устала играть в кошки-мышки и не видела смысла продолжать разговор. – Вы ведь не случайно пригласили меня сюда и, полагаю, не для знакомства с итальянской кухней?
   – Я любопытен от природы, вот и все.
   – И все-таки зачем? – настаивала Одри.
   – Говорят, что, если найдется Ланден Дэнверс, она унаследует большую долю в «Дэнверс Интернэшнл». – Теперь все становилось на свои места. – Наши деловые интересы во многом пересекаются с корпорацией Дэнверсов, и нам бы хотелось кое-что выкупить из имущества своих конкурентов.
   Энтони поставил на стол локти и оперся подбородком на сплетенные пальцы.
   – Особенно меня интересует отель «Дэнверс».
   Ее сердце встревоженно забилось. Отель? Одри вспомнила сверкающие люстры бального зала, старинные интерьеры, представила, сколько денег и времени вложено в восстановление былого великолепия отеля.
   – Значит, вы пригласили меня сюда, чтобы подкупить? – Одри покачала головой и рассмеялась. – Боюсь, что придется присвоить вам номер и выдать табличку. Аукцион уже открыт. Вам придется вступить в борьбу с несколькими Дэнверсами. Они тоже решили, что меня можно купить.
   – А вас можно купить? – спокойно спросил Энтони.
   – Нет.
   – Как же я сразу не понял? Достойная леди с благородными намерениями. – Его глаза злобно блеснули.
   – Я просто хочу узнать правду. А вам нужен отель, чтобы доказать детям Уитта, что вы в конце концов взяли верх над ним.
   В этот момент к ним подошел официант с бутылкой кьянти и супницей. Наполнив бокалы, он разлил ароматный суп по тарелкам и поставил перед каждым посетителем. После его ухода Энтони, пожелав девушке приятного аппетита, пояснил:
   – С тех пор как наш отель сгорел в 1935 году, Полидори не удалось построить ничего столь изысканного. Но я не расстаюсь с мечтой, я хочу, чтобы имя Полидори носил самый старый отель города.
   – Но в городе продается много отелей, – возразила Одри. – Почему именно «Дэнверс»?
   – Почему? – На губах Полидори появилась улыбка победителя. – Хороший вопрос. Просто он мне подходит. Этот ход не оставил бы Уитта равнодушным. Как вы думаете?

Глава 14

   Зак предчувствовал беду. Она ощущалась в воздухе так же, как озон перед грозой. Именно это погнало его обратно в Портленд. Панический звонок Джейсона не мог заставить Зака вскочить в джип и гнать тяжелую машину на запад по горным дорогам. Не было никаких срочных дел, и его не волновало, что Одри могла доказать, что она Ланден, и сам он из-за этого мог лишиться ранчо. Нет, причина его безумной гонки более естественная, более глубинная. Это опасность, которую чувствуешь нутром и не можешь объяснить словами.
   – Идиот, – сказал себе Зак, когда в пелене дождя показались огни Портленда.
   Он мчался к Одри. Зак сжал челюсти. Он даже не знал, где она остановилась.
 
   Одри вернулась в отель около десяти часов вечера. Первым делом она скинула туфли и помассировала затекшие ноги, затем набрала номер, оставленный Нелсоном. После пяти длинных гудков она решила повесить трубку, но тут он подошел к телефону.
   – Нелсон Дэнверс слушает.
   – Это Одри. Вы мне звонили?
   Пауза повисла на другом конце провода.
   – Да, я звонил, – раздался слегка запинающийся голос. – Я думал, что мы могли бы встретиться. Просто поговорить, познакомиться поближе. Может быть, даже сегодня? Я готов приехать, и мы посидим в баре вашего отеля.
   Одри посмотрела на часы. Почему бы и нет? Было еще довольно рано, и она ничуть не устала. Обед с Полидори дался ей нелегко, и развеяться совсем не помешает. Одри пообещала Нелсону, что будет в баре через двадцать минут, и, только повесив трубку, заметила записку. На столике лежал сложенный листок бумаги, на котором была написана ее фамилия.
   Ей стало не по себе. Неужели любой может войти в ее номер?
   Она взяла бумажку и развернула ее.
   «Убирайся, сука!»
   От страха у нее задрожали руки, и Одри чуть не уронила записку на пол.
   Немного успокоившись, Одри поняла, что ее напугала не столько сама записка, сколько то, что в ее запертый номер мог войти посторонний человек. Значит, кто-то, ненавидящий ее, знает, где она остановилась, и может приходить сюда по своему желанию, когда ее нет или даже когда она спит. Ее охватила паника, она почувствовала тот же ужас, что и когда-то на школьном дворе, когда на нее напал Томми Синклэйр с дружками. Но Одри взяла себя в руки. Она не позволит этому автору анонимных писем, который даже боится подписаться, запугать себя. Слишком много ей пришлось пережить. Ей пришлось стать жесткой. Она прекрасно стреляла. Она видела, как пристрелили ее любимую лошадь, когда та сломала ногу. Она пережила потерю родного дома и смерть всех близких ей людей. Она никому не позволит взять над ней верх.
   Она сложила записку и положила ее в сумочку к первой, которую сначала смяла, чтобы выбросить, но затем передумала и сохранила. Одри решила показать их Нелсону и послушать, что он скажет.
   Через десять минут она уже была внизу в баре и сидела за отдельным столиком у окна, выходящего на улицу. Одри наблюдала за медленным потоком машин, тормозящих на светофоре. Пешеходы с зонтиками зябко кутались в пальто с поднятыми воротниками и суетились, как мыши в лабиринте, тычась из тупика в тупик.
   Одри не собиралась ничего заказывать, но после получения записки ей захотелось расслабиться, и, когда появился Нелсон, она с удовольствием потягивала ром с колой. Одри с трудом узнала его. До сих пор она видела Нелсона только в сшитых на заказ дорогих костюмах, а сегодня, с растрепанными ветром волосами, на которых блестели капельки дождя, он предстал перед ней в свитере, черных джинсах и черной кожаной куртке.
   В отличие от Зака, который в таком виде выглядел совершенно естественно, Нелсон, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. Он несколько раз нервно оглядел бар, прежде чем заметил ее и направился к ней между столиками. Он был еще бледнее, чем обычно, менее уверен в себе, и в его поведении было что-то от маленького мальчика, которого неожиданно оставили одного. Раньше Одри этого за ним не замечала.
   – Одри! – Нелсон постарался изобразить дружескую улыбку, присаживаясь на стул напротив нее. За его спиной немедленно появился официант, и Нелсон заказал бурбон со льдом.
   – Вам, наверное, показалось странным, что я позвонил вам, – сказал Нелсон, стряхивая капли дождя с куртки.
   – Я этого ожидала.
   – Как? – удивился Нелсон.
   – Вы просто первый. Я полагала, что каждому члену семьи будет что сказать. Каждый захочет попробовать убедить меня, что лучше всего мне уехать из города.
   Он продолжал улыбаться, хотя глаза стали холодными.
   – Что ж, мне неприятно об этом говорить, но для вас это действительно лучший выход.
   – Значит, я должна убегать с поджатым хвостом?
   – Не совсем так.
   – Но тогда я все равно вернусь, чтобы узнать правду.
   – Разве это так важно?
   – Да! – выкрикнула Одри, потеряв терпение. – Вы даже представить себе не можете, сколько лет я пыталась выяснить, кто я такая.
   Официант принес Нелсону заказ, и он поднял бокал.
   – И чего же вы хотите от нас?
   – Я уже сказала вам это: я хочу признания.
   – А вместе с признанием свою долю наследства. Нелсон сказал это таким тоном, будто лично его это не касалось, без цинизма и грубости своих братьев и сестры. Все выглядело так, словно он собирается помочь ей, но Одри не доверяла Нелсону.
   – Послушайте, я совсем не жду, что вы и остальные члены семьи примете меня с распростертыми объятиями, не задавая никаких вопросов. Это было бы просто глупо:
   – Но ведь...
   – И я понимаю, что я не первая из тех, кто объявил себя вашей потерянной сестрой.
   – Отнюдь. – Он снова по-мальчишески обаятельно улыбнулся.
   – Я прошу только дать мне шанс. Я не знаю, чем занимается сейчас ваша семья, но думаю, что каждый делает все возможное и невозможное, чтобы доказать, что я самозванка. Уверена, что целая команда юристов и частных детективов работает над этим дни и ночи.
   Нелсон отвел глаза, и Одри поняла, что оказалась права. За ней следили сыщики, нанятые Дэнверсами.
   – Это ваше право, и возразить мне нечего. Но если вы получите точную информацию, доказывающую, что я не Ланден Дэнверс, поделитесь ею со мной, и я уеду. Я готова сдать кровь, пройти через детектор лжи и тест на ДНК, что угодно, если это может помочь. Так что дайте мне знать, когда ваши детективы вернутся к вам с отчетом.
   – Но в этом случае вы можете остаться с пустыми руками.
   – Я знаю. Поймите же наконец, для меня самое главное – узнать правду, Нелсон. Может быть, вам она безразлична, но я считаю, что это просто позор, если общественный защитник не стремится к правде и справедливости, чего бы ему это ни стоило.
   Нелсон молча пил свой бурбон, не поднимая глаз, а Одри думала, что из всех детей он больше всего похож на отца. Уитт был крупнее, но у него были те же ярко-голубые глаза, прямой аристократический нос, густые волосы и квадратный подбородок. Но на этом сходство кончалось. В представлении Одри Уитт Дэнверс был значительной фигурой, резким и жестоким человеком. Нелсон скорее казался женственным, а Одри думала, что мягкость совершенно отсутствовала у человека, которого она считала теперь своим отцом. Вся нежность, которая скопилась на дне его черной души, была отдана одному существу, его младшей дочери Ланден. Его маленькой принцессе.
   Неожиданно ей стало жаль этого еще молодого человека, сидящего напротив нее. Все дети Уитта пережили моральную травму, от которой, возможно, никогда не оправятся. Но она ничего не узнает, если проявит хотя бы намек на слабость, если позволит эмоциям взять верх над разумом.
   – Но если окажется, что я Ланден, – сказала Одри, подняв бровь, – что вы сделаете тогда?
   – Не знаю. Не могу даже представить это. Ланден считалась умершей много лет. По крайней мере, я так думал. И вся семья.
   – Но если окажется, что я ваша пропавшая сестричка Ланден, вам придется общаться со мной день за днем и вместе со мной заниматься семейными делами, не так ли?
   – Ну я вообще-то не работаю на компанию.
   – Вы состоите в совете директоров. Естественно, все нити в руках Джейсона, но и вы, и ваша сестра тоже имеете вес.
   Нелсон не отвечал, и Одри решила испытать его.
   – Я могла бы стать для вас полезной. Я читала, что вы собираетесь заняться политикой. Если вы поможете мне узнать правду, это облагородит ваш имидж.
   Одри улыбнулась Нелсону, как будто они были союзниками.
   – Пресса и телевидение будут прославлять ваше доброе сердце и любовь к истине. Это не помешает при голосовании. Поверьте, журналисты выжмут из этой истории все. Только представьте себе заголовки в газетах: «Нелсон Дэнверс находит похищенную двадцать лет назад сестру!» Или: «Кандидат в губернаторы ценит правду превыше всего!» Нелсон смотрел на нее настороженно.
   – Кроме того, – продолжала искушать Одри, – если действительно окажется, что я Ланден, от меня будет зависеть финансирование вашей политической карьеры. Вы, наверное, хотели бы получить возможность свободно распоряжаться своей долей наследства.
   Одри внимательно следила за реакцией Нелсона, пытаясь понять, почему в его присутствии ее настроение так решительно менялось, верх брала то женская стервозность, то доброта.
   – Знаете, Одри, – сказал Нелсон, глядя на нее так, словно не верил в ее реальность. – Я пришел сюда, чтобы договориться с вами, а не для того, чтобы выслушивать угрозы.
   – Рада, что вы затронули эту тему, я тоже не люблю, когда мне угрожают.
   Девушка открыла сумочку и достала анонимные записки. Взглянув на них, Нелсон открыл рот от удивления, но быстро опомнился и протянул руку, но Одри не позволила ему дотронуться до бумаг.
   – Посмотрите, что мне подбросили в номер, только не трогайте их руками. Может быть, в полиции захотят проверить отпечатки пальцев.
   Одри держала перед ним развернутые записки, чтобы он мог прочесть их. Нелсон побледнел.
   – Но от кого они?
   – Я не знаю. Видите, они же не подписаны.
   – Но как вы их получили? По почте? Их кто-то принес? – Нелсон волновался, уголок его рта дергался.
   – Одна лежала утром под дверью. А другая лежала на бюро, когда я сегодня вечером вернулась в номер. Не так много людей знают, что я живу здесь, Нелсон, но вы, очевидно, знали и, полагаю, остальные члены семьи тоже. Думаю, тот тип, который следит за мной, докладывает вам обо всем, и вы все знаете, когда меня не бывает в номере.
   Одри убрала волосы назад и посмотрела Нелсону прямо в глаза.
   – Передайте всем членам семьи: это не сработает. Вы можете послать мне тысячу записок с угрозами, но я не отступлю. Меня всегда считали упрямой, и не зря. – Она придвинулась к нему совсем близко. – Мое главное правило: чем больше на меня давят, тем сильнее я становлюсь. А это, – Одри потрясла в воздухе записками, – пустая трата времени.
   – Я понятия не имею, откуда взялись эти записки, – сказал Нелсон растерянно.
   – Нет? Странно, я могла бы высказать вполне достоверную гипотезу. Уверена, что вы тоже.
   Одри положила записки на стол перед Нелсоном.
   – Передайте братьям и сестре мои слова: пусть они бросят это дело. Я и так была готова идти к газетчикам, а это, – она указала на записки, – самый верный путь толкнуть меня к дверям редакции «Орегонца». Я знаю несколько репортеров, которые сделают из этого материала конфетку, и десяток авторов, которые готовы пожертвовать правой рукой, только чтобы иметь возможность немного всколыхнуть город. Они будут счастливы развлечь подписчиков новыми подробностями из жизни семьи Дэнверс.
   Одри допила ром и спросила:
   – Что вы об этом думаете?
   – Я думаю, – сказал Нелсон, и его голос был неожиданно спокоен, – что вы такая же мошенница, как другие.
   – А я думаю, что кто-то из семьи сильно испугался. – Она постучала длинным ногтем по запискам. – По-настоящему испугался.
   – Вы даже не знаете, что их автор – член семьи.
   – Кто же еще?
   Одри сложила записки и убрала их в сумочку. Ей не нравилось изображать стерву, но у нее не было выбора. Кто-то в семье решил, что пора начинать грязную игру. Может быть, Нелсон? Она этого не думала, но ведь Одри так мало знала о нем. На самом деле ей было жаль Нелсона, который старательно носил строгие костюмы днем и кожаную куртку вечером и посещал свою скучную работу просто потому, что это было частью игры, затеянной много лет назад его отцом. Она подозревала, что, хотя Уитт Дэнверс давно лежал в могиле, Нелсон все еще пытался ему доказать, что чего-то стоит.
   – Вы хотели бы узнать что-нибудь еще? – спросила Одри.
   – Почему бы вам просто не оставить нас в покое?
   – Я не могу.
   Поскольку разговор пошел по кругу, Одри встала.
   – Знаете, это могло бы не быть войной.
   – Не могло бы. – Нелсон смотрел на нее пустыми мертвыми глазами. Ей захотелось убежать, но Одри не двинулась с места. – Если вы знаете хоть что-нибудь о нашей семье, вы должны понять, что иначе не могло быть.
   – По крайней мере, мы поняли друг друга. Она махнула рукой в сторону бара.
   – Не волнуйтесь об оплате. Вы мой гость.
   Нелсон наблюдал, как она скрылась в стеклянных дверях бара. Проклятие, он все испортил. Он надеялся расположить ее к себе и выудить какую-нибудь полезную информацию, но она так повернула разговор, что он чуть вообще не разучился связно излагать свои мысли. Обычно Нелсон оставался спокойным и равнодушным в присутствии женщин, но встречались и такие, которые смущали и даже пугали его, как Одри Нэш, кем бы, черт бы ее побрал, она ни была.
   У Нелсона возникло неприятное предчувствие, что она действительно Ланден. Не только и не столько из-за ее внешности, а из-за ее манеры говорить, уверенной и властной. Он ожидал увидеть авантюристку, которая мечтает урвать немного денег и как можно быстрее убраться с поля боя, а его встретила умная, самоуверенная женщина, и Нелсон растерялся.
   Поправляя воротник куртки, он взглянул на свое отражение в зеркале, встроенном в стену над баром, и увидел мрачное лицо. Чужие глаза, полные неприкрытого желания и страсти, втягивали его в себя, лишали воли. Нелсон почувствовал ту же темную непреодолимую тягу, с которой боролся долгие годы. Он отвел взгляд и быстро направился к выходу. Он должен думать о карьере и не может бездумно отдаваться желанию, которое стало проклятием всей его жизни с той поры, как он начал интересоваться сексом. Одна ночь может погубить все его будущее. Особенно теперь.