Страница:
Она снова переступила с ноги на ногу. Где же Джоко? Он не должен был задерживаться на много дольше, чем в других случаях. Служащий вернулся в дом. Пока он закрывал дверь, Мария услышала, что оттуда донесся заливистый женский смех.
Она начинала злиться от подозрений – а что, если он там развлекается, пока она мерзнет здесь, на мостовой? Конечно, Джоко не стал стучаться в переднюю дверь. Вместо этого он исчез в извилистых закоулках входа для прислуги. Подозрениям Марии способствовало то, что Джоко, кажется, знал здесь все ходы и выходы. Может быть, его пригласили внутрь.
Мария все еще удивлялась красоте и стилю фасадов зданий, которые они с Джоко обошли за сегодняшний день. Не знакомые с бедностью и потертостью, они выглядели не менее величественно, чем особняк миссис Шайрс. Она обнаруживала там роскошную обстановку. Привратники в них были таких же внушительных размеров, как у миссис Шайрс, и выглядели так же, как и ее «святой» Питер.
Неприятные откровения Герцогини об обществе быстро подтверждались. Одинокая женщина не могла позволить себе такой дом, если она не унаследовала целое состояние. Но в таком случае зачем ей становиться проституткой? Нет, конечно, женщины, живущие здесь, имели очень богатых покровителей, которые щедро платили им за посещения.
Мария смотрела на экипаж, запряженный парой черных ганноверских лошадей, который подъехал и остановился на улице. Карета сверкала краской, словно начищенная сапожной ваксой. Для большего впечатления шеи лошадей были немыслимо выгнуты с помощью ремешков, пристегнутых над ними. Из экипажа вышли двое пассажиров. Один из них бодро вбежал по ступеням и постучал в дверь медным дверным молотком. Второй двигался с заметной неуверенностью.
– Идем. Не стой здесь разиней, мой мальчик, – окликнул его первый.
Мария застыла на месте. Этот голос был ей знаком. Она могла бы поклясться, что слышала его раньше. Она наклонила голову набок, надеясь получше расслышать слова говорящего.
– Я бы предпочел вернуться домой, отец, – ответил его спутник.
– Чепуха.
Двери распахнулись. Не дожидаясь ответа, мужчина постарше отослал кучера и вошел в дом. Экипаж прогромыхал по мостовой и исчез у черного хода.
Сын некоторое время потоптался на улице. Привратник с любопытством смотрел, как молодой человек пожал плечами и вошел.
«Привел своего сына в бордель», – с отвращением пробормотала Мария. Как она могла считать богатых и влиятельных людей хорошими? Когда она вернется на работу к миссис Шайрс, то будет скептически относиться к каждому обещанию, к каждой пламенной речи.
Уже совсем стемнело, но улица была хорошо освещена. Каждую дверь и портал освещали лампы, а уличные фонари тянулись до самого угла. Из множества окон сквозь кружевные занавески пробивался свет.
На узких тротуарах не было пешеходов, зато туда и сюда сновали богатые экипажи, останавливаясь перед домами и высаживая пассажиров. Другие останавливались прямо на улице.
«Как отвратительно», – проворчала про себя Мария. Только что подъехавший мужчина повернулся лицом к свету. Она узнала барона, близкого знакомого миссис Шайрс.
Привратник открыл дверь. Член парламента, улыбаясь, шагнул в фойе и очутился в объятиях элегантно одетой женщины.
Мария решила больше не ждать. Стуча зубами, обхватив себя за плечи, она последовала за экипажем. Прямоугольники света от занавешенных окон освещали отдельные куски узкой дороги, погруженной в непроницаемую тьму.
Она была идиоткой. Ее сестра похищена и, может быть, находится в этом самом доме, а она околачивается здесь. Мужчина, которого она ждала, хорошо, если проходимец, а может, и кто-нибудь похуже. А сейчас он, наверное, развлекается с одной из своих «знакомых».
Мария могла себе представить, чем он может заниматься здесь. Это заставляло ее пылать гневом – и ревностью.
Что ей делать, если она не найдет его на этих задворках? Сегодня они прошли так много улиц, побывали в стольких домах, что она понятия не имела, как отыщет отсюда дорогу домой. Если она не найдет его, ей придется блуждать по улицам одной, возможно, даже до зари.
– Проклятье тебе, Джоко Уолтон, – шептала она, – Проклятье, проклятье, проклятье.
Еще несколько шагов – и она замерла на месте. Волосы встали дыбом у нее на затылке. Где-то впереди она услышала странные звуки, слабые, едва различимые. Может быть, скулила собака?
Она попятилась назад. А вдруг черный ход охраняют свирепые животные? Они могут прыгнуть и наброситься на нее. Мария остановила разгулявшееся воображение. Сюда, на задний двор, заезжали экипажи с лошадьми, но самым страшным их оружием был кнут. Это не могла быть и собака.
– Где ты, Джоко Уолтон? – слова замерли у нее на губах.
Дрожа с головы до пят, Мария решилась дойти до последнего прямоугольника света. Достигнув его, она сделает два шага, только два – за его пределы. Там можно будет подождать, пока глаза привыкнут к темноте, а затем оглядеться. Если она ничего не увидит, то без сомнения, остаток ночи проведет, блуждая по улицам в поисках дороги домой.
Эта мысль усмирила ее безумно мчавшееся воображение. Глубоко вдохнув холодный воздух, она торопливо пересекла две оставшихся клеточки света.
Один шаг. Два.
Мария остановилась.
Звук шел откуда-то справа. Уставившись во мрак до боли в глазах, она увидела арку, а под ней площадку, где света было побольше. Наверное, сквозь нее проезжали экипажи. В проезде она не обнаружила ничего, кроме запаха лошадей и какого-то странного звука.
Теперь он был слышен громче. Мария приложила к уху ладонь рупором, чтобы было лучше слышно. Звук был похож на стон. Она сделала еще шаг по направлению к нему, ее каблук ступил на мостовую.
Стон затих.
Мария ждала, дрожа от страха.
– Рия…
Ее имя. Голос Джоко. Джоко шептал ее имя.
– Джоко?
– Рия, – впереди что-то зашевелилось. Снова стон. – Рия, я здесь.
Глава девятая
Она начинала злиться от подозрений – а что, если он там развлекается, пока она мерзнет здесь, на мостовой? Конечно, Джоко не стал стучаться в переднюю дверь. Вместо этого он исчез в извилистых закоулках входа для прислуги. Подозрениям Марии способствовало то, что Джоко, кажется, знал здесь все ходы и выходы. Может быть, его пригласили внутрь.
Мария все еще удивлялась красоте и стилю фасадов зданий, которые они с Джоко обошли за сегодняшний день. Не знакомые с бедностью и потертостью, они выглядели не менее величественно, чем особняк миссис Шайрс. Она обнаруживала там роскошную обстановку. Привратники в них были таких же внушительных размеров, как у миссис Шайрс, и выглядели так же, как и ее «святой» Питер.
Неприятные откровения Герцогини об обществе быстро подтверждались. Одинокая женщина не могла позволить себе такой дом, если она не унаследовала целое состояние. Но в таком случае зачем ей становиться проституткой? Нет, конечно, женщины, живущие здесь, имели очень богатых покровителей, которые щедро платили им за посещения.
Мария смотрела на экипаж, запряженный парой черных ганноверских лошадей, который подъехал и остановился на улице. Карета сверкала краской, словно начищенная сапожной ваксой. Для большего впечатления шеи лошадей были немыслимо выгнуты с помощью ремешков, пристегнутых над ними. Из экипажа вышли двое пассажиров. Один из них бодро вбежал по ступеням и постучал в дверь медным дверным молотком. Второй двигался с заметной неуверенностью.
– Идем. Не стой здесь разиней, мой мальчик, – окликнул его первый.
Мария застыла на месте. Этот голос был ей знаком. Она могла бы поклясться, что слышала его раньше. Она наклонила голову набок, надеясь получше расслышать слова говорящего.
– Я бы предпочел вернуться домой, отец, – ответил его спутник.
– Чепуха.
Двери распахнулись. Не дожидаясь ответа, мужчина постарше отослал кучера и вошел в дом. Экипаж прогромыхал по мостовой и исчез у черного хода.
Сын некоторое время потоптался на улице. Привратник с любопытством смотрел, как молодой человек пожал плечами и вошел.
«Привел своего сына в бордель», – с отвращением пробормотала Мария. Как она могла считать богатых и влиятельных людей хорошими? Когда она вернется на работу к миссис Шайрс, то будет скептически относиться к каждому обещанию, к каждой пламенной речи.
Уже совсем стемнело, но улица была хорошо освещена. Каждую дверь и портал освещали лампы, а уличные фонари тянулись до самого угла. Из множества окон сквозь кружевные занавески пробивался свет.
На узких тротуарах не было пешеходов, зато туда и сюда сновали богатые экипажи, останавливаясь перед домами и высаживая пассажиров. Другие останавливались прямо на улице.
«Как отвратительно», – проворчала про себя Мария. Только что подъехавший мужчина повернулся лицом к свету. Она узнала барона, близкого знакомого миссис Шайрс.
Привратник открыл дверь. Член парламента, улыбаясь, шагнул в фойе и очутился в объятиях элегантно одетой женщины.
Мария решила больше не ждать. Стуча зубами, обхватив себя за плечи, она последовала за экипажем. Прямоугольники света от занавешенных окон освещали отдельные куски узкой дороги, погруженной в непроницаемую тьму.
Она была идиоткой. Ее сестра похищена и, может быть, находится в этом самом доме, а она околачивается здесь. Мужчина, которого она ждала, хорошо, если проходимец, а может, и кто-нибудь похуже. А сейчас он, наверное, развлекается с одной из своих «знакомых».
Мария могла себе представить, чем он может заниматься здесь. Это заставляло ее пылать гневом – и ревностью.
Что ей делать, если она не найдет его на этих задворках? Сегодня они прошли так много улиц, побывали в стольких домах, что она понятия не имела, как отыщет отсюда дорогу домой. Если она не найдет его, ей придется блуждать по улицам одной, возможно, даже до зари.
– Проклятье тебе, Джоко Уолтон, – шептала она, – Проклятье, проклятье, проклятье.
Еще несколько шагов – и она замерла на месте. Волосы встали дыбом у нее на затылке. Где-то впереди она услышала странные звуки, слабые, едва различимые. Может быть, скулила собака?
Она попятилась назад. А вдруг черный ход охраняют свирепые животные? Они могут прыгнуть и наброситься на нее. Мария остановила разгулявшееся воображение. Сюда, на задний двор, заезжали экипажи с лошадьми, но самым страшным их оружием был кнут. Это не могла быть и собака.
– Где ты, Джоко Уолтон? – слова замерли у нее на губах.
Дрожа с головы до пят, Мария решилась дойти до последнего прямоугольника света. Достигнув его, она сделает два шага, только два – за его пределы. Там можно будет подождать, пока глаза привыкнут к темноте, а затем оглядеться. Если она ничего не увидит, то без сомнения, остаток ночи проведет, блуждая по улицам в поисках дороги домой.
Эта мысль усмирила ее безумно мчавшееся воображение. Глубоко вдохнув холодный воздух, она торопливо пересекла две оставшихся клеточки света.
Один шаг. Два.
Мария остановилась.
Звук шел откуда-то справа. Уставившись во мрак до боли в глазах, она увидела арку, а под ней площадку, где света было побольше. Наверное, сквозь нее проезжали экипажи. В проезде она не обнаружила ничего, кроме запаха лошадей и какого-то странного звука.
Теперь он был слышен громче. Мария приложила к уху ладонь рупором, чтобы было лучше слышно. Звук был похож на стон. Она сделала еще шаг по направлению к нему, ее каблук ступил на мостовую.
Стон затих.
Мария ждала, дрожа от страха.
– Рия…
Ее имя. Голос Джоко. Джоко шептал ее имя.
– Джоко?
– Рия, – впереди что-то зашевелилось. Снова стон. – Рия, я здесь.
Глава девятая
Вокруг было темно, как на дне колодца. Мария стала осторожно продвигаться вперед, согнувшись и опустив пониже руки, чтобы нащупать Джоко.
– Джоко, где ты?
Вдруг она споткнулась об его ногу и, потеряв равновесие, упала. Ее руки, выставленные вперед, чтобы удержаться, наткнулись на его тело. Вскрик боли перешел в стон.
– Легче…
Слова Джоко были почти неразборчивы. Мария замерла, чтобы расслышать, что он сказал. Джоко завозился под ней, пытаясь освободиться. Когда он сделал усилие, чтобы перевернуться, его дыхание стало прерывистым, словно кузнечный мех. Только тогда она заметила, что он лежит лицом вниз.
– Ублюдки, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Затем снова раздался стон.
Осторожно переступив через его ноги и двигаясь вдоль тела, она добралась до его головы. Ее руки нащупали вздрагивающие плечи Джоко и обхватили их, попытаясь его поднять.
– Нет… ох, Боже…
Мария выпустила его из рук.
– Джоко! Что мне для тебя сделать?
– П-подожди.
Ее глаза постепенно привыкли к темноте, и она смогла различить лежащего на боку Джоко. Опираясь на руку, он пытался встать, но, скорчившись от боли, снова со стоном опустился на мостовую. Его лица Мария не видела.
Она встала на колени и наклонилась вперед, пытаясь найти его лицо. В темноте оно расплывалось перед глазами.
Джоко дышал тяжело, словно собака. Его тело источало жар, а в промозглом воздухе чувствовался резкий запах – сладковатый, приторный. К несчастью, не парфюмерии.
– Джоко! Ты тяжело ранен? Он выжал из себя смешок:
– Почти смертельно, Рия, девочка моя.
– О нет! – Мария потянулась на голос. Ее пальцы, наткнувшись на щеку Джоко, скользнули по чему-то теплому и сырому – кровь! Она остолбенела, и ее сразу же замутило. Джоко Уолтон был ранен до крови, из-за нее. Черная волна дурноты накрыла Марию. Слабея от головокружения и опираясь на ставшие ватными руки, она опустила голову на камни мостовой. Холод привел ее в чувство. Она выпрямилась на коленях и прошептала:
– Ты можешь встать?
– Может быть, – Джоко сделал осторожный вдох. – Чуть попозже.
Откуда-то сверху донесся женский смех. Мария в шоке взглянула на пятна света, идущего из окон второго этажа. Осмелится ли она постучать в дверь, чтобы позвать на помощь?
Пара лошадей втащила на задний двор экипаж. Там был кучер.
– Я позову на помощь?
– Нет, – Джоко перевернулся на бок и поймал ее за пальто, удерживая, чтобы она не могла подняться на ноги.
– Но…
– Нам не станут помогать, – он обмяк, но не выпустил ее пальто.
Экипаж проехал мимо них. Свет от его огоньков прополз по ним. Кучер глянул вниз и тут же отвернулся.
Марию захлестнул гнев:
– Я не могу поверить в это.
– По крайней мере, благодаря ему, я увидел, где лежит моя шляпа, – Мария почувствовала, что Джоко тянется к своему котелку. Со вздохом облегчения он поместил котелок на голову. Экипаж завернул за угол.
– Позволь мне позвать на помощь.
– Нет, – он с трудом повернулся так, чтобы прислониться плечами к стене.
– Что же мне делать?
– Дай мне руку, – Джоко потянулся к ней и нащупал ее плечо. Навалившись на него всем весом, он глубоко вдохнул ледяной воздух и оттолкнулся от земли. Его тело медленно поползло вверх по стене.
Мария подхватила его под руку и положила ее себе на плечо.
– С другой стороны! С другой стороны, – пробормотал он. – Ребро сломано. Рука тоже.
– Что?! – не поверила она своим ушам. – Твоя рука сломана?
Джоко не ответил. Мария переместилась к его неповрежденному боку:
– Тебе сломали руку?
Он дрожал, его одежда промокла от пота.
– Может быть.
Джоко снова оперся на нее. Сверху снова раздался взрыв женского смеха. Когда он достиг самой высокой ноты, к нему присоединилось мужское гоготание. Мария встряхнула головой – она была ошеломлена происшедшим. Ничто в жизни не готовило ее к такому. Она и впрямь понятия не имела, что делать.
Она стояла, дрожа от потрясения. Ему было больно из-за нее. Он пострадал из-за нее.
В эту ужасную минуту она поняла муки любви и самопожертвования. Ее герой, ее любовник стоял, беспомощно прислонившись к покрытой инеем стене. Его красивое тело, которое она ласкала несколько часов назад, пострадало из-за нее. Из-за нее он ввязался в опасное дело и поплатился за это. Только строжайшее внушение самой себе удержало ее от крика ярости и отчаяния.
Вместо этого она прижалась к его боку:
– Что мне делать?
Джоко оттолкнулся от стены, и Мария подставила ему свое плечо. Тяжело опершись на нее, он выпрямился и сделал первый шаг. Его нога подкосилась, но Мария что есть силы подтолкнула его кверху, и он выровнялся. Второй шаг дался ему легче, но на третьем он споткнулся.
– Твоя нога?
– Скорее всего, она не сломана, – пробормотал Джоко.
– Слава Богу, – Мария повела его на свет, но он уперся:
– Не туда.
– Кто-нибудь из посетителей наверняка приехал в кебе, – предположила она. – Когда он выйдет, мы сядем в этот кеб.
Джоко отрицательно покачал головой и пробормотал про себя что-то похожее на «зеленая как трава».
– Может, я такая, но, конечно…
– Они никогда не помогут нам, – Джоко попытался выпрямиться, чтобы не опираться на нее слишком сильно. Его жалкая попытка провалилась.
– Ох, Джоко…
– Давай помедленнее, – каждое слово давалось ему с трудом.
Мария обняла его за спину. Рука Джоко тяжело лежала на ее плечах, но еще тяжелее на нее наваливались страхи. Ее зубы начали стучать. Он верно сказал – она была зеленой как трава. Если они не найдут кеб, как тогда она сумеет спасти его? Они были в милях от ее жалкого жилища, в милях от дома миссис Шайрс, в милях от любой помощи.
Снова ее с головой захлестнула паника и снова она заставила себя подавить ее.
– Куда бы ты хотел пойти?
– Обратно по этой дороге, – он повернулся сам и повернул ее. Они пошли туда, откуда приезжали экипажи.
Сзади них из «Лордс Дрим» раздавался смех. Где-то со звоном распахнулось на улицу окно. Теперь звуки доносились до них яснее. Кто-то наигрывал на мандолине популярную мелодию. Кто-то пел – не слишком хорошо – о горьких слезах и утраченных жемчугах. Мужской голос подпевал, перевирая слова.
Вдруг Марию бросило в жар. Где-то за этими окнами скрывались те, кто избил Джоко. Не в других подобных заведениях, не в каких-нибудь подворотнях, а здесь. Предупреждение Герцогини ворвалось в круговорот ее мыслей. Наверное, они подошли очень близко к цели.
Мария подняла лицо, чтобы заглянуть в окна этого дома. Ее сестра… ей показалось, что она чувствует ее поблизости.
Они чуть не упали, когда Джоко споткнулся и потерял равновесие. С невнятными словами извинения он выровнялся и снова сосредоточился на задаче перестановки ног, одной вслед за другой. Пот струился по его лицу и вискам.
И снова относительную тишину ледяной ночи взорвала мешанина звуков, исходящая от шумно развлекающихся людей.
И наконец – когда Мария с Джоко были слишком далеко, чтобы услышать – пронзительный женский крик.
Мария уложила Джоко на каменную скамейку на набережной Виктории.
– Я найду кеб и отвезу тебя домой, – сказала она.
– Нет, – он скорчился, укачивая левую руку, затем поднял лицо. При свете фонаря было видно, что оно жестоко избито – под обоими глазами красовались огромные синяки, на нижней челюсти вздулась шишка, с виска стекала темная струйка крови.
– Ох, Джоко, – Мария опустилась рядом с ним на колени, протягивая к нему руку, но не смея дотронуться.
Ему очень не хотелось, чтобы она смотрела на него сейчас. Он знал, что выглядит ужасно и боялся, что ей станет противно – леди плохо воспринимают подобные вещи. Когда он попытался отвернуться, она пальцами за подбородок повернула его лицо к себе.
– Тебе нужен доктор.
– О да, Рия. Они так и кишат вокруг, – Джоко безнадежно встряхнул головой и криво улыбнулся. – Вряд ли кто-то станет помогать мне. Кому я нужен?
Мария взглянула в обе стороны вдоль набережной.
– Мы можем пойти к моей хозяйке. Мы обратимся к ее доктору и вызовем полицию.
– Нет, – повысил голос Джоко. Потрясение и усталость Марии перешли всякие границы.
– На тебя же напали, – напомнила ему она. Ее голос дрожал от праведного гнева.
Она снова заговорила с ним как пуританка, подумалось ему. Все леди такие.
– У шлюх или еще Бог знает где, – продолжала Мария. – И это Лондон конца девятнадцатого века, времен королевы Виктории. Наш долг – известить об этом полицию.
Джоко осторожно перевел дух и здоровой рукой погладил ее по щеке.
– Меня избили легавые.
– Что ты сказал? – она схватила его за руку. Он втянул голову в плечи:
– Полицейские, бобби, проклятые полисмены. Это сделали они.
В наступившем молчании было слышно, как волны Темзы плещутся о гранит. Откуда-то из тумана доносились звуки ссоры. Чьи-то хриплые голоса громко переругивались. Чтобы проверить, не задеты ли легкие, Джоко вдохнул поглубже, чем осмеливался дышать до сих пор. Боль была не такой сильной, как он опасался.
Мария осторожно приложила его распухшие пальцы к своей щеке и спросила дрогнувшим голосом:
– Полиция разбила тебе лицо? И сломала тебе ребро, а, может быть, и руку?
– Верно. Чертовы педики.
– Потому что они застали тебя в… веселом доме? – она с трудом подыскала оправдание его словам.
– Ничего подобного, – фыркнул Джоко. – Нет. За то, что я задавал вопросы. – Его усилия сесть прямо закончились стоном. Правый бок, кажется, был еще хуже левого.
– Но это же чудовищно!
Он почувствовал, что Мария дрожит. Не нужно было говорить ей об этом. Но если в опасности он – значит, и она тоже. Ему захотелось обнять ее и успокоить ее страхи.
В тумане на реке загудел предупреждающий судовой сигнал. Мария вскочила с колен и огляделась. Джоко увидел ее лицо, жемчужно-бледное, с темными кругами вокруг расширенных глаз. Он положил руку ей на плечо:
– Рия, дела пошли так, что тебе лучше оставить меня.
– Нет! – ее громкий возглас ошеломил их обоих, заставив понять, что до сих пор они говорили еле слышным шепотом. – Ни за что!
От ее ответа у него потеплело на сердце.
– Видишь ли, – стал настаивать он, – тебе лучше вернуться домой, там ты будешь в безопасности.
– Меня могут арестовать, – возразила Мария. Джоко покачал головой:
– За что? За то, что ты допоздна бродила по улицам? Нет, ты можешь пойти домой и сказать им, что не видела меня. Скажи им, что ты ничего не знаешь о том, что я посещал веселые дома.
– Если тебя избили без причины, то меня могут точно так же арестовать.
– Тебя вообще не арестуют. Тебя просто предупредят.
Она уронила голову на руки:
– Это все из-за того, что ты помогаешь мне найти сестру. Она всего лишь молодая девушка. Кому она так нужна? Кто ненавидит тебя так, что тебе даже сломали руку?
Джоко попытался шевельнуться. Боль сделала его чертовски слабым. Немало времени потребуется, чтобы она прошла. Он почувствовал навертывающиеся на глаза слезы и мгновенно отвернулся, но ему показалось, что Мария успела увидеть их. Боже! Неужели он распустит перед ней нюни? Он осторожно сжал правую руку:
– По-моему, она не сломана, – пробормотал он сквозь сжатые зубы. – Хотя они постарались.
Мария дрожа съежилась перед ним. Он вдохнул холодный ночной воздух. Еще немного, и они закоченеют.
– А как насчет Герцогини?
– Что насчет нее?
– Могу я отвести тебя туда?
Джоко выпрямился, шокированный этой мыслью:
– Господи, нет! Мы можем навести их на нее.
– Ох, нет, – теперь уже Мария была шокирована. Она испуганно оглянулась. – Я н-не подумала об этом. Они следят за нами?
– Может быть, – Джоко искоса взглянул сквозь туман. – Пожалуй, нет. Они пошли спать.
Стуча зубами и дрожа всем телом от холода, она встряхнула его:
– Черт тебя побери, скажи мне, что делать! Черт тебя побери! Я не знаю, что делать – так скажи мне, что я должна делать!
Джоко взглянул в ее бледное лицо.
– Я уже сказал, – ответил он наконец. – Оставь меня.
– Нет! О, нет. Я не могу.
Он бережно подтолкнул ее за плечи:
– У тебя все будет хорошо. У тебя есть влиятельные знакомые. Если они проявят к тебе участие, требуй встречи с Ревиллом. Он мигом тебя выручит, а я просто исчезну.
Джоко удивился тому, каким болезненным для него оказалось собственное предположение. Ему не хотелось исчезать из ее жизни. Каким бы несчастным в этот момент он ни был, каким бы опасным ни казалось его положение, ему нравились ее ласковые объятия, искренняя забота – начало того, что могло стать подлинным взаимным уважением, даже дружбой. Перед ним словно открылось окошко в другой мир, не похожий на тот, который он знал до сих пор. Ему не хотелось, чтобы это окошко наглухо захлопнулось.
– Куда ты собираешься исчезнуть? – охрипшим голосом спросила Мария.
Джоко пожал плечами. Хотелось бы ему взять свое предложение обратно.
– Я знаю кое-какие норы.
Это признание побудило ее к действию. Она выпрямилась:
– Я отведу тебя туда.
– Нет, – твердо сказал Джоко. Ни за что на свете он не допустит, чтобы она увидела, в какой убогой дыре он живет.
– Почему нет? – Мария встала.
– Эти места не подходят для леди.
– Не меньше, чем улицы с веселыми домами, – напомнила ему она. – Я не могу отпустить тебя одного. Как ты будешь о себе заботиться? Ведь ты не сможешь даже умыться. Вдруг твоя рука сломана.
– По-моему, она в порядке, – Джоко поднял руку, чтобы продемонстрировать это. От боли его затошнило.
– Как ты сумеешь раздеться, приготовить себе еду? Если ты не позволяешь мне взять тебя к себе домой, я пойду к тебе.
– Это слишком далеко, – простонал он.
– Мы возьмем кеб, – Мария вихрем ухватилась за эту идею. Она быстро пошла по набережной к началу улицы, успев сказать ему на ходу: – Думаю, в том направлении мы сумеем найти кеб. Я уверена, что несколько минут назад слышала там стук копыт.
– Это без разницы, – бросил он ей вдогонку. – Кебмены не ездят туда.
Она тут же вернулась и схватила его за отвороты пальто:
– Прекрати, Джоко Уолтон! Немедленно прекрати это! Где ты живешь?
Он приблизил к ней лицо и выдавил ненавистное слово:
– В Уайтчапеле.
– Уайтчапел?! – Мария крепче вцепилась в его одежду. Она не могла скрыть потрясения в голосе, произнося название самого нищего района Лондона, находящегося в нескольких милях от места, где они стояли.
Джоко кивнул:
– Там есть множество укромных местечек.
– Могу себе представить, – какой бы несведущей Мария ни была, даже она слышала об Уайтчапеле. – Но, несомненно, ты можешь жить в месте и получше.
Джоко попытался оторвать ее от себя, злой и разочарованный от того, что она приняла свой прежний чопорный и поучающий тон:
– О, мисс Торн, места там несколько суровые, зато нас не беспокоят легавые. Пташки и фраера живут там дружно.
– Не называй их пташками, – выпалила она.
– А кто они? – изумился Джоко.
– Они – женщины. Девушки. Как моя сестра. И как я – теперь, – содрогнувшись, она встряхнула его за пальто. Ее голос звучал резко от страха и огорчения. Казалось, она вот-вот разрыдается.
– Рия…
– Не называй их пташками, – ткнув кулаками ему в грудь, она отстранилась от него. – Называй себя фраером, если тебе так хочется. Хотя не понимаю, зачем тебе звать себя так, если ты хочешь, чтобы я обходилась с тобой как с джентльменом. Подумайте об этом, мистер Уолтон.
Мария подождала его ответа, но не дождалась. Повернувшись на каблуках, она зашагала вниз по набережной:
– Я найду кеб.
– Он ни за что не посадит нас, – крикнул Джоко вслед ее удаляющейся фигуре.
– Посадит, – откликнулась она. – Если потребуется, я сама буду править лошадью.
Мария все-таки нашла кеб, однако несмотря на все ее просьбы, на все обещания отдать все деньги, какие есть у нее в сумочке, ей удалось уговорить кебмена довезти их только до Бишопгейт Роуд. Там он высадил их и хлестнул лошадь, погоняя ее галопом в обратном направлении.
Тем не менее, за время поездки они оба отдохнули и согрелись. Они уже шли довольно долго, пробираясь сквозь туман, как вдруг Мария тихонько взвизгнула.
Бесформенная груда старого тряпья выползла из подворотни.
– Кто это с тобой, Джоко?
– Закрой пасть, Дикон, – огрызнулся сопровождающий Марию вор. – Ты что, ни разу не видел леди?
– Так она – леди? – нищий наклонил голову набок и, прищурившись, всмотрелся сквозь туман. – Ясненько. – Опершись костяшками пальцев о землю, он подтащил себя поближе и встал у них на пути, с беспечной легкостью балансируя на обрубках бедер. – Как насчет пенни, леди? – протянул он руку. – Подайте калеке-ветерану.
Джоко стрельнул глазами в Марию, которая покрепче ухватилась за его талию и спряталась за его спину.
– Отстань от нее, Дикон, – Джоко повел Марию в обход нищего, но тот выставил корявую пятерню вбок, перегораживая им дорогу.
– Один пенни, – заныл он. – Один паршивый фартинг…
Мария полезла в сумочку, но Джоко крепко схватил ее за руку:
– Ну его. Он обманщик.
– Наглое вранье! – завопил нищий. – Я потерял ногу, сражаясь за эту шлюху королеву.
Джоко потянул Марию налево, а затем вильнул направо, опередив кинувшегося за ними Дикона.
За их спинами раздался взрыв проклятий. Джоко почувствовал, что Мария дрожит и задыхается от страха. Ее пальцы накрепко вцепились в рубашку под его пальто, лицо уткнулось в его плечо. По крайней мере, она не упала в обморок.
Не успел он подумать это, она подняла к нему лицо:
– Почему ты не позволил мне дать ему денег?
– Я же сказал тебе, он – обманщик.
– Почему обманщик? У него же нет ног.
– Верно. Он потерял их, когда охранник вышвырнул его с кучерского сиденья и он попал под колеса.
– Ох, бедняга.
– Он пытался ограбить эту карету.
– Ох…
– И не думай, что теперь он переживает о своих прошлых ошибках. На него работает целая куча мальчишек, на которых он наживается куда больше, чем попрошайничеством на дорогах. Он мог бы запросто убить нас обоих, если бы захотел. Это изрядный негодяй.
Мария замолчала и прислонилась головой к его плечу. Джоко услышал, как ее сердце бьется рядом с его сердцем. Несколько минут она тяжело дышала. Она, наверное, была измучена, но он не мог помочь ей. Он сам едва держался на ногах.
Ухватившись друг за дружку, они побрели сквозь туман. Иногда они спотыкались, подворачивая лодыжки о предательски торчащие камни мостовой, иногда забредали в зловонные лужи, чувствуя, как невообразимая мерзость затекает им за подошвы.
Раз или два они натыкались на оборванные фигуры, казалось, не обращавшие на них внимания. Глухая тишина вокруг них нарушалась то глухим стуком, то кашлем, то истошным криком.
Иногда, кружа по извилистым улочкам, они набредали на свет, вырывающийся из открытой двери, откуда доносились пьяные голоса. Короткий взгляд внутрь обнаруживал публичный дом с несколькими подвыпившими посетителями. Затем они заходили за угол, а свет и звуки исчезали в вечно висящем здесь тумане.
– Нам еще далеко?
– Не очень.
– Как ты это узнаешь? – выдохнула Мария. – Здесь же все одинаковое. Мы можем быть где угодно.
Джоко не ответил. Еще поворот, полдюжины скользких ступенек вверх, в проход такой узкий, что Мария была вынуждена идти позади Джоко. Наконец они подошли к двери, и Джоко потянулся к щеколде:
– Джоко, где ты?
Вдруг она споткнулась об его ногу и, потеряв равновесие, упала. Ее руки, выставленные вперед, чтобы удержаться, наткнулись на его тело. Вскрик боли перешел в стон.
– Легче…
Слова Джоко были почти неразборчивы. Мария замерла, чтобы расслышать, что он сказал. Джоко завозился под ней, пытаясь освободиться. Когда он сделал усилие, чтобы перевернуться, его дыхание стало прерывистым, словно кузнечный мех. Только тогда она заметила, что он лежит лицом вниз.
– Ублюдки, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Затем снова раздался стон.
Осторожно переступив через его ноги и двигаясь вдоль тела, она добралась до его головы. Ее руки нащупали вздрагивающие плечи Джоко и обхватили их, попытаясь его поднять.
– Нет… ох, Боже…
Мария выпустила его из рук.
– Джоко! Что мне для тебя сделать?
– П-подожди.
Ее глаза постепенно привыкли к темноте, и она смогла различить лежащего на боку Джоко. Опираясь на руку, он пытался встать, но, скорчившись от боли, снова со стоном опустился на мостовую. Его лица Мария не видела.
Она встала на колени и наклонилась вперед, пытаясь найти его лицо. В темноте оно расплывалось перед глазами.
Джоко дышал тяжело, словно собака. Его тело источало жар, а в промозглом воздухе чувствовался резкий запах – сладковатый, приторный. К несчастью, не парфюмерии.
– Джоко! Ты тяжело ранен? Он выжал из себя смешок:
– Почти смертельно, Рия, девочка моя.
– О нет! – Мария потянулась на голос. Ее пальцы, наткнувшись на щеку Джоко, скользнули по чему-то теплому и сырому – кровь! Она остолбенела, и ее сразу же замутило. Джоко Уолтон был ранен до крови, из-за нее. Черная волна дурноты накрыла Марию. Слабея от головокружения и опираясь на ставшие ватными руки, она опустила голову на камни мостовой. Холод привел ее в чувство. Она выпрямилась на коленях и прошептала:
– Ты можешь встать?
– Может быть, – Джоко сделал осторожный вдох. – Чуть попозже.
Откуда-то сверху донесся женский смех. Мария в шоке взглянула на пятна света, идущего из окон второго этажа. Осмелится ли она постучать в дверь, чтобы позвать на помощь?
Пара лошадей втащила на задний двор экипаж. Там был кучер.
– Я позову на помощь?
– Нет, – Джоко перевернулся на бок и поймал ее за пальто, удерживая, чтобы она не могла подняться на ноги.
– Но…
– Нам не станут помогать, – он обмяк, но не выпустил ее пальто.
Экипаж проехал мимо них. Свет от его огоньков прополз по ним. Кучер глянул вниз и тут же отвернулся.
Марию захлестнул гнев:
– Я не могу поверить в это.
– По крайней мере, благодаря ему, я увидел, где лежит моя шляпа, – Мария почувствовала, что Джоко тянется к своему котелку. Со вздохом облегчения он поместил котелок на голову. Экипаж завернул за угол.
– Позволь мне позвать на помощь.
– Нет, – он с трудом повернулся так, чтобы прислониться плечами к стене.
– Что же мне делать?
– Дай мне руку, – Джоко потянулся к ней и нащупал ее плечо. Навалившись на него всем весом, он глубоко вдохнул ледяной воздух и оттолкнулся от земли. Его тело медленно поползло вверх по стене.
Мария подхватила его под руку и положила ее себе на плечо.
– С другой стороны! С другой стороны, – пробормотал он. – Ребро сломано. Рука тоже.
– Что?! – не поверила она своим ушам. – Твоя рука сломана?
Джоко не ответил. Мария переместилась к его неповрежденному боку:
– Тебе сломали руку?
Он дрожал, его одежда промокла от пота.
– Может быть.
Джоко снова оперся на нее. Сверху снова раздался взрыв женского смеха. Когда он достиг самой высокой ноты, к нему присоединилось мужское гоготание. Мария встряхнула головой – она была ошеломлена происшедшим. Ничто в жизни не готовило ее к такому. Она и впрямь понятия не имела, что делать.
Она стояла, дрожа от потрясения. Ему было больно из-за нее. Он пострадал из-за нее.
В эту ужасную минуту она поняла муки любви и самопожертвования. Ее герой, ее любовник стоял, беспомощно прислонившись к покрытой инеем стене. Его красивое тело, которое она ласкала несколько часов назад, пострадало из-за нее. Из-за нее он ввязался в опасное дело и поплатился за это. Только строжайшее внушение самой себе удержало ее от крика ярости и отчаяния.
Вместо этого она прижалась к его боку:
– Что мне делать?
Джоко оттолкнулся от стены, и Мария подставила ему свое плечо. Тяжело опершись на нее, он выпрямился и сделал первый шаг. Его нога подкосилась, но Мария что есть силы подтолкнула его кверху, и он выровнялся. Второй шаг дался ему легче, но на третьем он споткнулся.
– Твоя нога?
– Скорее всего, она не сломана, – пробормотал Джоко.
– Слава Богу, – Мария повела его на свет, но он уперся:
– Не туда.
– Кто-нибудь из посетителей наверняка приехал в кебе, – предположила она. – Когда он выйдет, мы сядем в этот кеб.
Джоко отрицательно покачал головой и пробормотал про себя что-то похожее на «зеленая как трава».
– Может, я такая, но, конечно…
– Они никогда не помогут нам, – Джоко попытался выпрямиться, чтобы не опираться на нее слишком сильно. Его жалкая попытка провалилась.
– Ох, Джоко…
– Давай помедленнее, – каждое слово давалось ему с трудом.
Мария обняла его за спину. Рука Джоко тяжело лежала на ее плечах, но еще тяжелее на нее наваливались страхи. Ее зубы начали стучать. Он верно сказал – она была зеленой как трава. Если они не найдут кеб, как тогда она сумеет спасти его? Они были в милях от ее жалкого жилища, в милях от дома миссис Шайрс, в милях от любой помощи.
Снова ее с головой захлестнула паника и снова она заставила себя подавить ее.
– Куда бы ты хотел пойти?
– Обратно по этой дороге, – он повернулся сам и повернул ее. Они пошли туда, откуда приезжали экипажи.
Сзади них из «Лордс Дрим» раздавался смех. Где-то со звоном распахнулось на улицу окно. Теперь звуки доносились до них яснее. Кто-то наигрывал на мандолине популярную мелодию. Кто-то пел – не слишком хорошо – о горьких слезах и утраченных жемчугах. Мужской голос подпевал, перевирая слова.
Вдруг Марию бросило в жар. Где-то за этими окнами скрывались те, кто избил Джоко. Не в других подобных заведениях, не в каких-нибудь подворотнях, а здесь. Предупреждение Герцогини ворвалось в круговорот ее мыслей. Наверное, они подошли очень близко к цели.
Мария подняла лицо, чтобы заглянуть в окна этого дома. Ее сестра… ей показалось, что она чувствует ее поблизости.
Они чуть не упали, когда Джоко споткнулся и потерял равновесие. С невнятными словами извинения он выровнялся и снова сосредоточился на задаче перестановки ног, одной вслед за другой. Пот струился по его лицу и вискам.
И снова относительную тишину ледяной ночи взорвала мешанина звуков, исходящая от шумно развлекающихся людей.
И наконец – когда Мария с Джоко были слишком далеко, чтобы услышать – пронзительный женский крик.
Мария уложила Джоко на каменную скамейку на набережной Виктории.
– Я найду кеб и отвезу тебя домой, – сказала она.
– Нет, – он скорчился, укачивая левую руку, затем поднял лицо. При свете фонаря было видно, что оно жестоко избито – под обоими глазами красовались огромные синяки, на нижней челюсти вздулась шишка, с виска стекала темная струйка крови.
– Ох, Джоко, – Мария опустилась рядом с ним на колени, протягивая к нему руку, но не смея дотронуться.
Ему очень не хотелось, чтобы она смотрела на него сейчас. Он знал, что выглядит ужасно и боялся, что ей станет противно – леди плохо воспринимают подобные вещи. Когда он попытался отвернуться, она пальцами за подбородок повернула его лицо к себе.
– Тебе нужен доктор.
– О да, Рия. Они так и кишат вокруг, – Джоко безнадежно встряхнул головой и криво улыбнулся. – Вряд ли кто-то станет помогать мне. Кому я нужен?
Мария взглянула в обе стороны вдоль набережной.
– Мы можем пойти к моей хозяйке. Мы обратимся к ее доктору и вызовем полицию.
– Нет, – повысил голос Джоко. Потрясение и усталость Марии перешли всякие границы.
– На тебя же напали, – напомнила ему она. Ее голос дрожал от праведного гнева.
Она снова заговорила с ним как пуританка, подумалось ему. Все леди такие.
– У шлюх или еще Бог знает где, – продолжала Мария. – И это Лондон конца девятнадцатого века, времен королевы Виктории. Наш долг – известить об этом полицию.
Джоко осторожно перевел дух и здоровой рукой погладил ее по щеке.
– Меня избили легавые.
– Что ты сказал? – она схватила его за руку. Он втянул голову в плечи:
– Полицейские, бобби, проклятые полисмены. Это сделали они.
В наступившем молчании было слышно, как волны Темзы плещутся о гранит. Откуда-то из тумана доносились звуки ссоры. Чьи-то хриплые голоса громко переругивались. Чтобы проверить, не задеты ли легкие, Джоко вдохнул поглубже, чем осмеливался дышать до сих пор. Боль была не такой сильной, как он опасался.
Мария осторожно приложила его распухшие пальцы к своей щеке и спросила дрогнувшим голосом:
– Полиция разбила тебе лицо? И сломала тебе ребро, а, может быть, и руку?
– Верно. Чертовы педики.
– Потому что они застали тебя в… веселом доме? – она с трудом подыскала оправдание его словам.
– Ничего подобного, – фыркнул Джоко. – Нет. За то, что я задавал вопросы. – Его усилия сесть прямо закончились стоном. Правый бок, кажется, был еще хуже левого.
– Но это же чудовищно!
Он почувствовал, что Мария дрожит. Не нужно было говорить ей об этом. Но если в опасности он – значит, и она тоже. Ему захотелось обнять ее и успокоить ее страхи.
В тумане на реке загудел предупреждающий судовой сигнал. Мария вскочила с колен и огляделась. Джоко увидел ее лицо, жемчужно-бледное, с темными кругами вокруг расширенных глаз. Он положил руку ей на плечо:
– Рия, дела пошли так, что тебе лучше оставить меня.
– Нет! – ее громкий возглас ошеломил их обоих, заставив понять, что до сих пор они говорили еле слышным шепотом. – Ни за что!
От ее ответа у него потеплело на сердце.
– Видишь ли, – стал настаивать он, – тебе лучше вернуться домой, там ты будешь в безопасности.
– Меня могут арестовать, – возразила Мария. Джоко покачал головой:
– За что? За то, что ты допоздна бродила по улицам? Нет, ты можешь пойти домой и сказать им, что не видела меня. Скажи им, что ты ничего не знаешь о том, что я посещал веселые дома.
– Если тебя избили без причины, то меня могут точно так же арестовать.
– Тебя вообще не арестуют. Тебя просто предупредят.
Она уронила голову на руки:
– Это все из-за того, что ты помогаешь мне найти сестру. Она всего лишь молодая девушка. Кому она так нужна? Кто ненавидит тебя так, что тебе даже сломали руку?
Джоко попытался шевельнуться. Боль сделала его чертовски слабым. Немало времени потребуется, чтобы она прошла. Он почувствовал навертывающиеся на глаза слезы и мгновенно отвернулся, но ему показалось, что Мария успела увидеть их. Боже! Неужели он распустит перед ней нюни? Он осторожно сжал правую руку:
– По-моему, она не сломана, – пробормотал он сквозь сжатые зубы. – Хотя они постарались.
Мария дрожа съежилась перед ним. Он вдохнул холодный ночной воздух. Еще немного, и они закоченеют.
– А как насчет Герцогини?
– Что насчет нее?
– Могу я отвести тебя туда?
Джоко выпрямился, шокированный этой мыслью:
– Господи, нет! Мы можем навести их на нее.
– Ох, нет, – теперь уже Мария была шокирована. Она испуганно оглянулась. – Я н-не подумала об этом. Они следят за нами?
– Может быть, – Джоко искоса взглянул сквозь туман. – Пожалуй, нет. Они пошли спать.
Стуча зубами и дрожа всем телом от холода, она встряхнула его:
– Черт тебя побери, скажи мне, что делать! Черт тебя побери! Я не знаю, что делать – так скажи мне, что я должна делать!
Джоко взглянул в ее бледное лицо.
– Я уже сказал, – ответил он наконец. – Оставь меня.
– Нет! О, нет. Я не могу.
Он бережно подтолкнул ее за плечи:
– У тебя все будет хорошо. У тебя есть влиятельные знакомые. Если они проявят к тебе участие, требуй встречи с Ревиллом. Он мигом тебя выручит, а я просто исчезну.
Джоко удивился тому, каким болезненным для него оказалось собственное предположение. Ему не хотелось исчезать из ее жизни. Каким бы несчастным в этот момент он ни был, каким бы опасным ни казалось его положение, ему нравились ее ласковые объятия, искренняя забота – начало того, что могло стать подлинным взаимным уважением, даже дружбой. Перед ним словно открылось окошко в другой мир, не похожий на тот, который он знал до сих пор. Ему не хотелось, чтобы это окошко наглухо захлопнулось.
– Куда ты собираешься исчезнуть? – охрипшим голосом спросила Мария.
Джоко пожал плечами. Хотелось бы ему взять свое предложение обратно.
– Я знаю кое-какие норы.
Это признание побудило ее к действию. Она выпрямилась:
– Я отведу тебя туда.
– Нет, – твердо сказал Джоко. Ни за что на свете он не допустит, чтобы она увидела, в какой убогой дыре он живет.
– Почему нет? – Мария встала.
– Эти места не подходят для леди.
– Не меньше, чем улицы с веселыми домами, – напомнила ему она. – Я не могу отпустить тебя одного. Как ты будешь о себе заботиться? Ведь ты не сможешь даже умыться. Вдруг твоя рука сломана.
– По-моему, она в порядке, – Джоко поднял руку, чтобы продемонстрировать это. От боли его затошнило.
– Как ты сумеешь раздеться, приготовить себе еду? Если ты не позволяешь мне взять тебя к себе домой, я пойду к тебе.
– Это слишком далеко, – простонал он.
– Мы возьмем кеб, – Мария вихрем ухватилась за эту идею. Она быстро пошла по набережной к началу улицы, успев сказать ему на ходу: – Думаю, в том направлении мы сумеем найти кеб. Я уверена, что несколько минут назад слышала там стук копыт.
– Это без разницы, – бросил он ей вдогонку. – Кебмены не ездят туда.
Она тут же вернулась и схватила его за отвороты пальто:
– Прекрати, Джоко Уолтон! Немедленно прекрати это! Где ты живешь?
Он приблизил к ней лицо и выдавил ненавистное слово:
– В Уайтчапеле.
– Уайтчапел?! – Мария крепче вцепилась в его одежду. Она не могла скрыть потрясения в голосе, произнося название самого нищего района Лондона, находящегося в нескольких милях от места, где они стояли.
Джоко кивнул:
– Там есть множество укромных местечек.
– Могу себе представить, – какой бы несведущей Мария ни была, даже она слышала об Уайтчапеле. – Но, несомненно, ты можешь жить в месте и получше.
Джоко попытался оторвать ее от себя, злой и разочарованный от того, что она приняла свой прежний чопорный и поучающий тон:
– О, мисс Торн, места там несколько суровые, зато нас не беспокоят легавые. Пташки и фраера живут там дружно.
– Не называй их пташками, – выпалила она.
– А кто они? – изумился Джоко.
– Они – женщины. Девушки. Как моя сестра. И как я – теперь, – содрогнувшись, она встряхнула его за пальто. Ее голос звучал резко от страха и огорчения. Казалось, она вот-вот разрыдается.
– Рия…
– Не называй их пташками, – ткнув кулаками ему в грудь, она отстранилась от него. – Называй себя фраером, если тебе так хочется. Хотя не понимаю, зачем тебе звать себя так, если ты хочешь, чтобы я обходилась с тобой как с джентльменом. Подумайте об этом, мистер Уолтон.
Мария подождала его ответа, но не дождалась. Повернувшись на каблуках, она зашагала вниз по набережной:
– Я найду кеб.
– Он ни за что не посадит нас, – крикнул Джоко вслед ее удаляющейся фигуре.
– Посадит, – откликнулась она. – Если потребуется, я сама буду править лошадью.
Мария все-таки нашла кеб, однако несмотря на все ее просьбы, на все обещания отдать все деньги, какие есть у нее в сумочке, ей удалось уговорить кебмена довезти их только до Бишопгейт Роуд. Там он высадил их и хлестнул лошадь, погоняя ее галопом в обратном направлении.
Тем не менее, за время поездки они оба отдохнули и согрелись. Они уже шли довольно долго, пробираясь сквозь туман, как вдруг Мария тихонько взвизгнула.
Бесформенная груда старого тряпья выползла из подворотни.
– Кто это с тобой, Джоко?
– Закрой пасть, Дикон, – огрызнулся сопровождающий Марию вор. – Ты что, ни разу не видел леди?
– Так она – леди? – нищий наклонил голову набок и, прищурившись, всмотрелся сквозь туман. – Ясненько. – Опершись костяшками пальцев о землю, он подтащил себя поближе и встал у них на пути, с беспечной легкостью балансируя на обрубках бедер. – Как насчет пенни, леди? – протянул он руку. – Подайте калеке-ветерану.
Джоко стрельнул глазами в Марию, которая покрепче ухватилась за его талию и спряталась за его спину.
– Отстань от нее, Дикон, – Джоко повел Марию в обход нищего, но тот выставил корявую пятерню вбок, перегораживая им дорогу.
– Один пенни, – заныл он. – Один паршивый фартинг…
Мария полезла в сумочку, но Джоко крепко схватил ее за руку:
– Ну его. Он обманщик.
– Наглое вранье! – завопил нищий. – Я потерял ногу, сражаясь за эту шлюху королеву.
Джоко потянул Марию налево, а затем вильнул направо, опередив кинувшегося за ними Дикона.
За их спинами раздался взрыв проклятий. Джоко почувствовал, что Мария дрожит и задыхается от страха. Ее пальцы накрепко вцепились в рубашку под его пальто, лицо уткнулось в его плечо. По крайней мере, она не упала в обморок.
Не успел он подумать это, она подняла к нему лицо:
– Почему ты не позволил мне дать ему денег?
– Я же сказал тебе, он – обманщик.
– Почему обманщик? У него же нет ног.
– Верно. Он потерял их, когда охранник вышвырнул его с кучерского сиденья и он попал под колеса.
– Ох, бедняга.
– Он пытался ограбить эту карету.
– Ох…
– И не думай, что теперь он переживает о своих прошлых ошибках. На него работает целая куча мальчишек, на которых он наживается куда больше, чем попрошайничеством на дорогах. Он мог бы запросто убить нас обоих, если бы захотел. Это изрядный негодяй.
Мария замолчала и прислонилась головой к его плечу. Джоко услышал, как ее сердце бьется рядом с его сердцем. Несколько минут она тяжело дышала. Она, наверное, была измучена, но он не мог помочь ей. Он сам едва держался на ногах.
Ухватившись друг за дружку, они побрели сквозь туман. Иногда они спотыкались, подворачивая лодыжки о предательски торчащие камни мостовой, иногда забредали в зловонные лужи, чувствуя, как невообразимая мерзость затекает им за подошвы.
Раз или два они натыкались на оборванные фигуры, казалось, не обращавшие на них внимания. Глухая тишина вокруг них нарушалась то глухим стуком, то кашлем, то истошным криком.
Иногда, кружа по извилистым улочкам, они набредали на свет, вырывающийся из открытой двери, откуда доносились пьяные голоса. Короткий взгляд внутрь обнаруживал публичный дом с несколькими подвыпившими посетителями. Затем они заходили за угол, а свет и звуки исчезали в вечно висящем здесь тумане.
– Нам еще далеко?
– Не очень.
– Как ты это узнаешь? – выдохнула Мария. – Здесь же все одинаковое. Мы можем быть где угодно.
Джоко не ответил. Еще поворот, полдюжины скользких ступенек вверх, в проход такой узкий, что Мария была вынуждена идти позади Джоко. Наконец они подошли к двери, и Джоко потянулся к щеколде: