Джеймс Элоиза. Пленительные наслаждения

   — Не нужно. Я почти уверена, что ленч подадут в мою комнату.
   Габби рассчитывала, что, кроме Питера, никто не увидит неполадок в ее туалете.
   — Мне кажется, вы обвенчаетесь в ближайшие дни, — высказала предположение Маргарет. — Хозяин совсем плох. Мистер Питер, видимо, возьмет специальную лицензию. Я не хочу показаться бестактной, мисс, — продолжила горничная, видя любопытство Габби, — но дядя мистера Кодсуолла после такого же приступа, как у виконта, протянул недолго. Семью ожидает траур.
   — О, я понимаю, — пробормотала Габби. По-видимому, Маргарет хотела сказать, что во время траура не женятся, поэтому Питер будет спешить. Впрочем, в Англии столько правил, что их все равно никогда не выучишь.
   Ускоренное бракосочетание по специальной лицензии почему-то не вызывало у Габби того волнения, какое могло бы вызвать еще неделю назад. Однако она постаралась не думать об этом. Подошло время ленча, а ей ужасно хотелось есть.
   Завтрак проходил в тягостной обстановке.
   — Я должна вернуться в Бат, — говорила Китти Дьюленд своей молодой гостье, — но я послала записку моей дорогой кузине, леди Сильвии, чтобы она побыла с вами в мое отсутствие.
   Когда Квил едва слышно пробормотал что-то по поводу этого выбора, Китти встрепенулась.
   — У леди Сильвии прекрасный характер! — отчеканила она — Кроме того, сейчас очень трудно заполучить компаньонку. Малый сезон уже начался. — Она снова зарыдала. — О, если Терлоу не сможет занять свое место в парламенте это убьет его окончательно!
   Габби с одобрением отметила безграничное внимание Питера к матери. Он поглаживал ей руку и что-то шептал на ухо. Квил, молча сидевший напротив них, после третьего или четвертого приступа слез явно начал раздражаться. Несчастная леди Дьюленд — жила и не ведала, что ее муж в один прекрасный момент превратится в калеку. Боль была слишком непосильна для нее. И неожиданна.
   Не в силах усидеть за столом, Китти стиснула запястье Питера.
   — Не могу оставаться дольше ни минуты, — проговорила она сквозь слезы. — Только и вижу лицо Терлоу, ожидающего моего возвращения. — Она встала. — Приятно было познакомиться, Габриэла. Я надеюсь, у нас еще будет время поговорить. Через несколько дней, когда виконт снова встанет на ноги.
   Габби пробормотала что-то, чтобы немного ее поддержать, хотя ей самой было вполне ясно, что виконту очень повезет, если к нему хотя бы вернется речь, не говоря уже о прочем.
   — Ты не можешь возвращаться одна, мама, — вздохнул Питер. Они с Квилом вскочили на ноги, как только Китти встала из-за стола. — Я тоже поеду и останусь с тобой до тех пор, пока у тебя будет во мне нужда.
   — О нет, я тебе не позволю! — взволнованно воскликнула Китти. — Почему милая Габриэла должна терпеть из-за нас неудобства? Ты не должен ее покидать!
   Питер и Габби возразили одновременно.
   — Питер должен поехать с вами, — уверенно заявила Габби.
   Мать и младший сын, несомненно, питали друг к другу особую приязнь.
   — Даже представить не могу, что я буду вдали от тебя во время этого ужасного испытания, — закручинился Питер.
   — Но твои друзья… — слабо запротестовала Китти. — Они могут найти очень странным, что твоя невеста в Лондоне, а ты в Бате. Что о тебе подумают?
   — Ничего не подумают, — пожал плечами Питер с уверенностью человека, знающего, что по части этикета ни у кого не возникнет к нему вопросов. — Мое место рядом с тобой.
   Он сжал матери руку. Китти ласково улыбнулась сыну.
   — Я не могу. О, я не могу.
   Квил сидел хмурый.
   — Я убежден, что Питер должен быть здесь, с Габби. В конце концов, она его невеста и только вчера прибыла из Индии. Состояние отца сейчас не угрожающее. И потом, я могу поехать с тобой.
   Габби так стрельнула в него взглядом, что удивительно, как он не свалился замертво.
   — Леди Дьюленд, — заявила она страстно, — Питер должен вас проводить и побыть с вами столько, сколько нужно. Я не позволю ему остаться здесь, когда он гораздо полезнее там. Я настаиваю на этом.
   Она не сомневалась, что Питер будет для матери несравнимо большим утешением, нежели Квил.
   — В любом случае Габби еще не готова появиться в обществе, — вмешался Питер. — Утром мы заказали для нее новый гардероб у мадам Карем, но его доставят не раньше, чем через три недели. Что касается приличий, то, учитывая присутствие леди Сильвии, вопрос отпадает сам собой.
   — Ну, если так, — протянула Китти с нескрываемым облегчением, — наверное, я приму твое предложение, Питер. Габриэла, дорогая, вы не будете разочарованы? Мне бы не хотелось хоть сколько-нибудь навредить нашим отношениям. Я так хочу, чтобы вы стали моей невесткой! Я уверена, что Терлоу скоро полегчает. Это вопрос недели, может, чуть больше.
   — Леди Дьюленд, — Габби поцеловала ее в щеку, — Питер — ваш, и так долго, как это будет нужно.
   Китти провела рукой по ее щеке.
   — Мы счастливы принять вас в свою семью, дорогая. Я чувствую, вы станете для меня незаменимой поддержкой.
   Никогда еще виконтесса не была так близка к осознанию, что за неделю Терлоу может не выбраться из постели.
   Вскоре около дюжины дорожных сумок Питера с предосторожностями были устроены на крыше кареты. Габби с легкой завистью наблюдала за отъездом Китти. Не то чтобы она обижалась на леди Дьюленд, но ее слегка задело, что Питер испытывал такой восторг от поездки в компании матери. К своей невесте за прошедшие два дня он ни разу не проявил столь пылких чувств.
   «Потому что ты этого пока не заслужила — сказала себе Габби. — Со временем он полюбит и тебя».
   Квил, неподвижной глыбой стоявший рядом, увидел, как у нее дрогнула нижняя губа.
   — Какие планы на день? — спросил он, удивляясь себе. Он никогда не устраивал экскурсий в это время дня. У него было слишком много работы. И сейчас стопка непрочитанных докладов держала его в напряжении. Но ему было невмоготу смотреть, как его будущая невестка страдает из-за разлуки с его братом. Хорошо хоть не плачет, подумал он. Квил не выносил женских слез.
   — Я бы немного прокатилась по городу. Надеюсь, это приличествующий час для прогулок? — Габби заранее выяснила у Маргарет относительно способов передвижения в дневное время. — Но вам нет нужды сопровождать меня, Квил. Я возьму извозчика.
   — И речи быть не может! Я отвезу вас, куда вы пожелаете.
   — Но я бы предпочла совершить эту поездку сама.
   — Нет.
   Габби выждала немного. Да, судя по всему, никакая самостоятельность ей не светила.
   — В самом деле, мне бы хотелось проехаться одной, — вежливо повторила она. — Могу я одолжить ваш экипаж?
   — Габби, — вздохнул Квил, — леди не выезжают куда-либо в одиночку. Когда вы освоитесь в Лондоне, вы сможете брать экипаж — совершить короткую поездку по магазинам или нанести кому-то визит. Но не более того. Такова протяженность одиночной поездки для англичанки.
   — Но я, слава Богу, только наполовину англичанка, — шутливо заметила Габби. — Вероятно, моя французская половинка вселяет в меня уверенность, что мне ничто не грозит. Право же, мне не хочется отрывать вас от работы.
   Квил, еще минуту назад помнивший о бумагах, ждущих его подписи, моментально поменял решение.
   — По расписанию на сегодня у меня нет работы. Я вас провожу.
   Вероятно, после невеселых новостей об отце он не хочет оставаться один, подумала Габби. И потом, видимо, чувствует себя обойденным. Нехорошо, что их мать так явно выказывает предпочтение одному сыну!
   Она повернула к дому и рассеянно протянула свою кашемировую шаль Кодсуоллу, который проводил ее в гостиную.
   Квил сглотнул. Это и есть платье от мадам Карем? Он никогда не видел такой соблазнительной одежды. Что-то в этом роде носят куртизанки. Две отчетливо вырисовывающиеся округлости пониже спины так и просились, чтобы их погладили. А лиф? Тонкий муслин, казалось, просто прилип к ее груди.
   — Я выяснил, где живет миссис Каролина Юинг, — хрипло произнес Квил.
   — Как замечательно! Это в Лондоне?
   — Да.
   — Должно быть, она не получила письмо из Индии, — вздохнула Габби. — Я напишу ей записку прямо сейчас. Мы не можем явиться без предупреждения, прямо с ребенком и не слишком приятным известием о ее брате.
   Квил кивнул.
   — Но я бы хотел услышать, куда вы собирается отправиться?
   Габби упорно молчала.
   Он подошел к ней совсем близко и кончиками пальцев поднял ее подбородок, чувствуя, как его окутывает аромат жасмина.
   — Габби. — В тихом голосе звучал приказ. Она поняла бесполезности глупых вопросов типа: «А могу ли я вам доверять?» Разумеется, да. Ее большой молчаливый деверь был сама надежность.
   — Я хочу побродить немножко по Лондону, просто так, — ответила она без всякой надежды.
   — Габби!
   — Ну хорошо. Я хотела зайти в «Хори-банк». Отец дал мне письмо…
   — Леди не ходят в «Хори-банк». Я отправлю ваше письмо, и сотрудник банка обязательно посетит вас.
   — Отец учил меня никогда не доверять вторым лицам. Я хочу поговорить лично с сэром Ричардом Хори. Вряд ли я вправе рассчитывать, что директор банка сам приедет на дом к клиентке.
   — Тогда я провожу вас. Габби, поймите, репутация женщины — это самое важное… — Квил остановился, так как она явно перестала его слушать. — Вы меня слышите, Габби?
   Пока он, стоя перед ней, читал ей лекцию о правилах поведения, ее одолело в высшей степени странное желание — почувствовать его руки на своем теле. Должно быть, она выжила из ума. Ждать объятий от будущего деверя? Ее ум, быстро пришедший на помощь, ответил на этот вопрос. Квил был необыкновенно красивым мужчиной. От его взгляда ноги делались слабыми и внутри расползалось тепло. Отец редко позволял ей оставаться наедине с мужчинами, оттого у нее такая странная реакция на них. Габби впервые пожалела, что Питер уехал в Бат, — ее никогда не целовал мужчина. И как вести себя в данной ситуации, она не представляла.
   Квил молча ждал от нее ответа.
   Она нервно кусала губу. «По выражению его глаз не скажешь, что он шутит».
   — Габби, — тихо позвал он.
   Она слегка качнулась, но сильные руки удержали ее за плечи. Еще миг — и она оказалась бы в его объятиях, вдруг дошло до нее.
   — Я… я… — Она умолкла, захлестнутая жестокой волной восставшего чувства. Жаждой поцелуя. Она не желала оставаться необласканной ни одной секунды. — Моя мама умерла в родах, а отец не из тех, кто придает значение подобным пустякам, — пробормотала она, глядя на губы Квила.
   Палец Квила легонько погладил ей кожу прямо возле ключицы.
   Габби вздрогнула.
   Квил прекрасно понимал — «Хори-банк» она придумала. В глазах у нее появлялось что-то такое, что выдавало ее, когда она лгала. От этих прекрасных глаз у него начинала бурлить кровь в венах. Ей не следовало смотреть на него так. Это не назовешь взглядом невинной девушки.
   Внезапно она качнулась вперед, и на него снова повеяло жасмином. Не думая больше, Квил притронулся к ее губам — так мягко, как плывущая над землей пушинка одуванчика. И так же нежно, как губы матери касаются головки своего младенца.
   Габби закрыла глаза и застыла неподвижно, как мраморная статуя, безвольно опустив руки.
   Она была божественна на вкус.
   Квил притянул ее к себе, скользнув руками вниз, к соблазнительным формам.
   — Положите руки мне на шею, — прошептал он.
   — Хорошо, — согласилась Габби. — Это очень приятно, — добавила она также шепотом.
   — Тихо, Габби.
   У нее пробежала дрожь по телу от той тоски, которая прорывалась в этом грудном голосе. Когда она захотела что-то сказать, Квил, пользуясь моментом, завладел ее открытыми губами. В его поцелуе больше не было нежности — он набросился на нее с такой жадностью, что у Габби перехватило дыхание.
   Теперь у нее не было желания болтать. Мысли исчезли, уступив место — первый раз в ее жизни — зову тела. Она обвила Квила за шею и так держала, дозволяя его алчущему рту опалять ее жарким огнем. Она страстно прижималась к твердым мышцам, млея и бесстыдно упиваясь ощущениями, лихорадочно вбирая в себя его поцелуи. Робкие ласки ушли в прошлое. У нее замирало сердце. Квил раздавливал ее губы жестким ртом, прижимаясь к ее телу. Настойчивые притязания бедер, рук, языка — все это будто жидкое пламя, вливалось к ней между ног.
   — Габби, так мы можем… — словно в глубоком сне произнес он. Собственный голос, напряженный, хриплый от страстного желания, пробудил его. — О Боже! — Он отдернул руки. Попятился назад и, повернувшись кругом, глубоко вздохнул. — Я прикажу подать экипаж.
   Она слегка покачнулась, когда большие теплые руки Квила перестали ее держать. Ее тело, напитанное огнем, устремилось к нему.
   — Мы должны ехать… прямо сейчас?
   Ее хрипловатый голос соблазнял сильнее, чем все ухищрения опытной кокотки. Квил медленно повернулся, почти с испугом, не смея снова взглянуть на нее.
   — Меня убить мало за то, что я целую вас.
   — Почему? — удивилась Габби. — Вам не нравится?
   Квил на миг прикрыл глаза. В этом вся она. Она оказалась единственной женщиной из тех, кого он когда-либо встречал, чьи глаза не умели лгать. От того, что читалось в них — неподдельное, чистое желание, — он испытал приятную боль внизу живота.
   Габби встала перед ним почти вплотную, обвила за шею и приблизила губы к его рту. Квил с трудом сдержался, чтобы не подхватить на руки пленительное тело, унести куда-нибудь и прижиматься к нему снова и снова.
   Темно-вишневый рот обещал слишком много, чтобы устоять перед соблазном. Квил резко притянул ее к себе — да простит его Бог! — и вобрал в себя ее губы. В этот раз все было по-другому. Габби уже начала понимать кое-что в поцелуях. Она напряглась и, открыв свои прелестные губки, приветствовала его тихим сдавленным стоном.
   И вдруг все кончилось.
   Дверная ручка шевельнулась за его спиной.
   Он прервал поцелуй и снял с шеи руки Габби.
   — Подите прочь! — рявкнул он сквозь закрытую дверь в коридор.
   Габби посмотрела на него изумленно и улыбнулась широкой, сияющей улыбкой — свидетельством открытого для себя удовольствия.
   — Спасибо.
   — За что?
   — Я не представляла, что целоваться настолько приятно, — произнесла она хрипловатым голосом. Нет, «приятно», пожалуй, не подходит… это меркнет по сравнению с теми ощущениями, которые я испытала…
   Габби снова хотела прижаться к нему, но Квил остановил ее движением руки. Она не обиделась и все так же улыбалась.
   — Теперь я понимаю, почему отец не позволял мне проводить время с джентльменами. Сейчас я сожалею, что Питер уехал в Бат!
   Наступило неловкое молчание.
   — Да, конечно, — наконец выговорил Квил. Как можно вырасти в этом мире и остаться такой неискушенной? — Габби, — сердито нахмурился он, — вы не должны требовать поцелуев от мужчин, кроме… — у него язык не поворачивался назвать имя Питера, — кроме вашего будущего мужа.
   Но Габби его не слушала.
   — Квил, я даже не предполагала… Я о поцелуях.
   В ее просветленных глазах прыгали веселые искорки.
   — Ox… — безнадежно вздохнул он. Не помешало бы сейчас выпить бренди, хотя день еще только начался. — Вам лучше всего пойти наверх и привести в порядок волосы. Позже я провожу вас в «Хори-банк». — И Квил рывком открыл дверь.
   Габби с грустью наблюдала, как он уходит. «Так спешит, будто за ним гонятся черти». Несомненно, он уже пожалел, что целовал ее. Она вздохнула и, выбросив его из головы, пошла к себе.
   Может, к возвращению Питера доставят новые платья? Тогда он будет смотреть на нее таким же горящим взором, как и Квил. Она твердо помнила о дьяволе, соблазне и похоти. Это звучало во множестве проповедей, но в них не упоминалось о поцелуях. О том, как они… неописуемо восхитительны. Но, вспоминая, как ее целовал Квил, она почему-то не могла вообразить, что Питер вот так же, рывком притянет ее к себе и будет так же алчно вкушать ее губы. Без сомнения, его поцелуи будут нежнее. В таком случае замужество может оказаться сплошным наслаждением.
   В своей спальне она достала миниатюрный портрет Питера и улыбнулась, глядя на ласковые карие глаза и шелковистые каштановые локоны. Скорей бы он возвращался!
 
   Примерно час спустя прибыла леди Сильвия. Габби в благостном настроении возвращалась после беседы с Кодсуоллом.
   Не найдя его в главном холле, она спустилась в комнаты для слуг. Удостоверившись, что во время той свалки в гостиной он ничего себе не повредил, она смирила свою гордыню и попросила прощения за ложь.
   — Я говорила с Квилом. Он заверил меня, что виконт вас никогда не уволит.
   Кодсуолл ответил легким полупоклоном и понимающе улыбнулся. Вся прислуга знала мелочность и придирчивость Питера Дьюленда. Дворецкий нисколько не осуждал молодую леди, оказавшуюся в тупиковой ситуации.
   — Забудем об этом, мисс Дженингем. Я зацепился за рыболовный крючок и уронил чайник. Бывает.
   — Ничего подобного, это моя оплошность! Я всегда была неуклюжей.
   — Просто ангел подставил вам подножку. Так говорила моя мать, когда мы приходили домой с ободранными коленками.
   — Очень добрые слова, — улыбнулась Габби.
   К тому времени, когда Кодсуолл проводил ее до главного холла, они уже были друзьями.
   Едва она ступила на порог гостиной, как сразу стало ясно, что приехала ее компаньонка. И какая! Габби с открытым ртом остановилась в дверях.
   Леди Сильвия была полной противоположностью сентиментальной в своей скорби Китти. Квил, видимо, ей что-то сказал, и она загоготала в ответ.
   Она сидела в окружении трех тявкающих собачек. Их развевающиеся хохолки были украшены бантами ярко-розового цвета, под цвет ее платья, украшенного множеством ленточек, с удивительно смелым декольте. Женственность ее одеяния не соответствовала мужеподобной внешности. К тому же она курила тонкую сигару.
   — А вот и мисс Дженингем. — Квил оглянулся на Габби. — Леди Сильвия, позвольте вам представить невесту моего брата, мисс Габриэлу Дженингем. Мисс Дженингем это леди Сильвия Брейкнетл.
   Дама посмотрела на Габби, затем на Квила.
   — Дьюленд, какие у девушки могут быть дела на половине слуг? Милая, уж не пытаетесь ли вы заработать капитал на их расположении? Я не одобряю такое общение. — Пронзительный гнусавый голос леди Сильвии прозвучал словно крик раненой птицы. — Ну что же вы молчите, девушка? Кошка язык отъела?
   — Мы с миссис Фарсолтер обсуждали меню, миледи, — быстро нашлась Габби, неуклюже исполнив реверанс.
   — У нее манеры служанки, — презрительно фыркнула леди Сильвия. Габби почувствовала, что у нее начинает краснеть шея. — Это лучшее, на что вы способны, девушка?
   — Меня зовут Габриэла Дженингем. Еще меня учили делать церемониальный реверанс. — Габби величаво продемонстрировала свое мастерство. — Но мне объясняли, что так приветствуют только членов королевской семьи.
   Дама ухмыльнулась, уловив легкое раздражение в голосе Габби.
   — Ну, по крайней мере у девушки есть характер. — Габби уже не рассчитывала, что к ней обратятся по имени. «Девушка» — только так. — Это мои «три грации». — Леди Сильвия указала на собачек своей сигарой, от которой кверху вилась тоненькая змейка голубого дыма.
   — Они очаровательны, — пробормотала Габби.
   — Надежда, Правда и… — леди Сильвия напряженно высматривала третью собачку, — и вон там — Красота.
   Все повернули головы в ту сторону. Из-под кресла возле дверей, где, раскорячившись, сидела Красота, по мраморному полу пробирался небольшой ручеек.
   — Она слишком смышленая, чтобы беспокоить меня по пустякам, — любовно прощебетала леди Сильвия. — Все три собаки — французские и ведут себя, как и подобает француженкам. Такие же капризные…
   Дворецкий вежливо кашлянул.
   — Миледи, «три грации» поселятся в вашей комнате?
   — Естественно, Кодсуолл. И не выносите ковер. Красота просто дала понять, что ее рассердила езда в карете, только и всего. Это ненадолго.
   Дворецкий жестом приказал лакею забрать собаку. Он наклонился, и Красота тотчас тяпнула его за руку.
   — Кодсуолл, вы будто в первый раз! — возмутилась леди Сильвия. — Они слишком умные, чтобы подпустить к себе чужого.
   Судя по выражению лица слуги, он с удовольствием вышвырнул бы «умную» псину сапогом в открытую дверь. Хозяйка повернулась и крикнула:
   — Деззи! Деззи, иди сюда, девушка! Это моя компаньонка, — объяснила она Габби. — Ее зовут Дездемона. Она ухаживает за моими прелестницами.
   Вошла жизнерадостная молодая женщина.
   — Миледи, я сказала, чтобы сундуки внесли с заднего хода. Через парадную дверь они могут не пройти.
   — Деззи, посмотри, что натворила маленькая озорница! Написала на полу заявление.
   — Вот я ей сейчас покажу! — Деззи взяла Красоту на руки и отвесила ей шлепок по заду.
   Габби зачарованно смотрела, как сразу поник собачий хохолок и понурилась маленькая мордочка.
   — Да, — прокомментировала эту сцену леди Сильвия, — мне они не дадут и часа покоя, но Деззи они положительно обожают. И лакомства тоже. Я не буду возражать, если Красота использует главный холл Дьюлендов как ватерклозет, но она превратится в рубленую котлету, если попытается сделать это у меня в спальне!
   Габби еле удержалась от смеха. Деззи взяла в охапку всех трех собачек и направилась к лестнице за Кодсуоллом, чья негнущаяся спина выражала крайнее неодобрение.
   Квил прочистил горло.
   — Могу я проводить вас в вашу комнату, леди Сильвия? — Он протянул ей руку.
   — Разумеется, можешь. Я никогда не состарюсь настолько, чтобы отвергать подобные предложения джентльмена.
   Леди Сильвия поискала глазами, где бы оставить свою сигару, но, не увидев ничего подходящего, швырнула ее прямо в открытую дверь.
   Дымящийся окурок описал дугу и приземлился на белых мраморных ступеньках. На этот раз Габби не смогла подавить смешок.
   Леди Сильвия окинула ее проницательным взглядом.
   — А вы не такая, как выглядите, верно, девушка? Я не выношу кисейных барышень. Никогда не доводилось иметь с ними дела, а собственного потомства у нас с Лайонелом не было. Я обещала Китти присмотреть за вами только потому, что бедняжке придется пролить океан слез. Она так переживает из-за последнего приступа Терлоу. Послушайте, девушка!
   Леди Сильвия, остановившись на ступеньке, повернулась к Габби.
   — Да, леди Сильвия?
   — Я ухожу к себе, мне нужен отдых. Встретимся за ужином, но я не желаю видеть за столом ваше ужасное платье. Вы слишком велики для него, это и глупцу ясно. Если хотите одеваться как аббатиса, я не стану вас останавливать, хотя, по моему разумению, леди не должна прятать свое достояние. — Леди Сильвия с гордостью посмотрела на собственную величественную грудь. — Вы тоже должны обзавестись подобающими платьями. Только не думайте, что мои обязанности простираются так далеко, чтобы еще и одевать вас.
   Габби покраснела и опустила глаза на свой лиф. Она совсем забыла, что нужно держать шаль стянутой на груди.
   — Эрскин, наверное, доволен, — хихикнула леди Сильвия. — Ну, это не вредно. Только вот я терпеть не могу, когда на лифе остаются пятна от еды. Это может испортить аппетит. — Она ткнула Квила локтем в бок. — Ты, поди, не разделяешь моего мнения? А?
   Он страдальчески глянул на Габби. Леди Сильвия всегда была несносна, и никто не стал бы терпеть ее выходки, если бы не ее родословная — одна из самых древних в Англии.
   Габби присела в реверансе, а Квил повел леди Сильвию наверх.
   — Рада видеть, что ты снова на ногах, Эрскин, — весело щебетала матрона. — Ведь могло быть и хуже. А скажи-ка мне, почему твой отец решил женить Питера? Старший-то ты! Сей факт возбуждает интерес у сплетников — пережил ли ты свою беду без ущерба для здоровья?
   Квила передернуло. У него не было ни малейшего желания посвящать бесцеремонную родственницу в подробности своей интимной жизни.
   — Твое молчание означает, что они правы.
   — Нет. Супружеские обязанности я могу исполнять в полной мере, но будут ли дети — не ясно.
   — А-а. Вот это жалко. Я всегда считала, что по части помета нет лучшего кандидата, чем ты. Мы с Лайонелом никогда не жалели, что поженились. Но вряд ли бы мы это сделали, если б знали, что у нас не будет детей и его титул умрет вместе с ним. Я ни одной душе не скажу про тебя, Эрскин.
   Леди Сильвия сочувственно похлопала Квила по руке.
   Он толкнул дверь в ее комнату.
   «Три грации» послушно сидели на диване, прижавшись друг к другу, и смотрели, как горничная распаковывает чемодан. Квил поклонился и невнятно пробормотал, что прощается до ужина. Леди Сильвия улыбнулась, даже и не подозревая, что ее племянник заледенел от гнева.
   Квил прошел в свой кабинет и только теперь осознал безумие своего недавнего плана — жениться исключительно ради того, чтобы досадить склочникам. А что дальше? Если он станет отцом, это можно будет считать чудом. А его жена тем временем будет страдать из-за сплетен больше, чем от самого замужества. Какой толк от калеки, который не может ни танцевать, ни ездить на лошади, ни регулярно выполнять супружеские обязанности?
   Он тихо выругался и отправился в сад — изнурять себя ходьбой, пока боль в ноге не затмит горечь.
   Из окна своей спальни Габби видела, как ее деверь расхаживает по выложенным кирпичом дорожкам. Она уже хотела присоединиться к нему, но передумала — было что-то предостерегающее в его беспощадной ходьбе.
   Габби ждала его за ужином, но вместо него пришел Кодсуолл и сообщил, что мистер Дьюленд приносит свои извинения — он не может присутствовать, так как его беспокоит нога.