Джоансен Айрис. Полночный воин (Хранительница сокровищ)

   – Нет, и ты не в состоянии проследить за мной.
   – А как ты можешь помешать мне? С помощью колдовства? – Он в сомнении покачал головой. – Может, Делмас и верил в подобную чушь, но я не такой.
   Холодок пробежал у нее по спине: Делмас мог выдать даже этот страшный секрет.
   – Не колдовства. Я пройду сквозь чащи.
   – Ты знаешь, я тоже не новичок в лесу. Если ты еще помнишь, я ведь отличный охотник. – Он гордо вскинул голову. – И сдается мне, ты станешь заманчивой добычей. Если верить Делмасу, ты уже была жертвой.
   Страх молнией ударил в сердце, спазм свел желудок. Она вспомнила, что жители деревни устроили на нее облаву, как на волка. Они гнались за ней по лесу. Они и ее хотели сжечь, как уже сожгли на костре ее добрую к людям мать.
   – Ты прав, но я гораздо лучше знаю дорогу, чем ты, – решительно ответила она. – Так что зови сейчас норманна.
   Он снова улыбнулся.
   – Я не позволю себе насильно удерживать тебя. Беги, Бринн, может, судьба снова сведет нас.
   Он повернулся и пошел прочь.
   Бринн поплотнее закуталась в накидку. Что-то подозрительно просто он оставил ее в покое, а его улыбка казалась нарочито мягкой и ласковой. Неужели он решится преследовать ее? Впрочем, сейчас ей не до домыслов и догадок. Гораздо опаснее для нее Гейдж, чем странное поведение Ричарда.
   Проскользнув через ворота, она поспешила в окутывавшую все вокруг благодатную темноту.

9

   – Где Бринн? – Голос Гейджа донесся от дверей спальни Эдвины. – Она была здесь?
   – Добрую четверть часа тому назад, – ответил Малик. – Думаю, она уже на пути в свой Гвинтал. Почему ты не поспешил за ней?
   – Из-за лживого лорда Ричарда! – тихо выругался Гейдж. – Он сказал мне, что Бринн на кухне с Алисой.
   Малик удивленно посмотрел на друга.
   – И ты поверил ему?
   – Тогда я плохо соображал.
   – Оно и видно, – сказал Малик. – Ничего страшного. Она пешая, ты верхом, так что быстро нагонишь ее.
   – Она взяла свою сумку с травами? – внезапно осенило Гейджа.
   – Разумеется. Она никогда с ней не расстается.
   Гейдж вспомнил, что Бринн хотела пополнить свой запас трав. Вряд ли она отправится в Гвинтал без полной сумки своих драгоценных травок, путь-то ведь неблизкий.
   – Тогда я сегодня же привезу ее обратно.
   – Прежде чем отправиться в путь, я бы на твоем месте вымыл руки. Тебе не кажется, что этим вечером ей пришлось видеть немало крови?
   Гейдж налил воды в деревянную чашу.
   – Ты прав. – Как только он погрузил в нее руки, она стала ярко-розовой. – Никогда не забуду лица Бринн, когда она увидела… – «Господи, что толку прокручивать в мыслях одно и то же, если ничего уже не поправишь!» – с отчаянием подумал он. Гейдж взял полотно и вытер руки. – Я скоро вернусь. Оставлю Лефонта в Редферне присматривать за вами.
   – Она хочет домой, – внезапно вступила в разговор Эдвина. – Позволь ей добраться до Гвинтала. Гейдж повернулся и посмотрел на нее.
   – Делмас был дурным человеком, – продолжала она. – И я не считаю смертельным грехом, что его убили. Но ты больно ранил Бринн. Ей надо уйти в родные места и выздороветь.
   – Я не позволю ей бросить меня! – резко бросил Гейдж.
   – Тогда найди ее там. Бринн отдавала себя всем нам. Отплати ей тем же.
   – Я не отличаюсь благородством. – Горько скривив губы, он направился к дверям. – У меня лучше получается брать, чем давать. Бринн еще узнает об этом.
 
   ***
 
   Он нашел ее.
   Бринн замерла, увидев скачущего к ней на коне Гейджа. Лунный свет падал на его иссиня-черные волосы, придавая им серебристый блеск, высвечивая с безжалостной четкостью каждый мускул его крепкого тела. Ей вообще не следовало показываться здесь, в отчаянии пронеслось у нее в голове. Бринн надеялась, что он забыл ее мимолетное замечание о травах, но Гейдж все помнил. Торопливо собрав оставшиеся листочки, она вскочила на ноги.
   – Ни к чему тебе было ехать за мной. Уезжай.
   – Нет. – Он остановился перед ней, спешившись с коня. – Ты никогда не избавишься от меня, Бринн. Даже если сбежишь на край земли.
   – Не могу… – Ее голос дрожал от внутренней боли. – Я все время вижу… – Она замолчала, не в силах продолжать.
   – Делмаса, проткнутого как лягушка? – мрачно закончил за нее Гейдж. – Так придется забыть.
   – Забыть? – До конца дней перед ее глазами будет Делмас на вилах.
   – Я же пытаюсь забыть то чувство, какое испытал, увидев тебя в крови и синяках. Он заслуживал смерти.
   – Все из-за меня. – Голос ее дрожал от непролитых слез.
   – Ничего не поделаешь.
   Она покачала головой.
   – Батшебе.
   Он вскрикнул:
   – Ты не Батшебе, и нет твоей вины в том, что случилось сегодняшним вечером!
   Она снова покачала головой.
   Он наклонился и крепко взял ее за плечи. Лицо его в лунном свете казалось жестким и непреклонным.
   – Ты могла бы поверить мне, если бы я сказал, что не убивал этого таракана?
   Лучик надежды сверкнул в ее душе, но так же быстро погас. Она своими глазами видела Гейджа с вилами в руках и нанизанного на них…
   – Нет.
   Он криво усмехнулся.
   – А я и не надеялся. Ты не доверяешь мне. Так что не стану утруждать себя ненужными заверениями. – Он развернул коня. – А тебе придется просто смириться с тем, что произошло, и жить дальше. Поехали. Мы возвращаемся в Редферн.
   – Я не вернусь туда. Мне надо в Гвинтал.
   – Разумеется, но не таким способом. – Он подъехал поближе. – Не в одиночку ночью. Мы вернемся и как следует подготовимся к путешествию.
   Она не сразу поняла, о чем он говорит. В тот ужасный момент на конюшне ей показалось, что мир перевернулся, и она снова осталась совсем одна, одна на всей земле. Трудно было представить, что где-то рядом оставалось место для Гейджа.
   – Ты собираешься отвезти меня в Гвинтал?! – выдохнула она.
   – А что тебя удивляет? – язвительно ухмыльнулся он. – Разве ты не обещала мне несметные сокровища?
   Она согласно кивнула.
   – Так с какой же стати отказываться мне от них?
   – Но ты же не поверил мне.
   – Я по характеру недоверчив, если не вижу, что мне предлагают. – Он сел на лошадь. – Хотя порой я не одобряю свои поступки. Уж кто-кто, а ты с твоей недоверчивостью должна понимать это.
   – Мы никогда по-настоящему не доверяли друг другу.
   «А теперь и совсем не будем», – с болью и горькой тоской подумала она. Она только сейчас почувствовала, насколько приросла к нему душой, почти искренне доверяя ему, почти…
   Она пыталась обуздать свои мысли, но они продолжали жечь ее изнутри, раскаляясь в мозгу.
   Господь Всевышний, не может быть, что она любит его, нет, это невозможно. Она не в состоянии любить убийцу, но почему ее сердце так к нему тянется?
   – И не надо смотреть на меня с таким страданием! – резко сказал он. – У меня в руках больше нет вил.
   Он убил Делмаса, и если она любит Гейджа, то ее преступление еще страшнее. Теперь ее замучают сомнения: все ли она сделала для предотвращения смерти мужа? Она ошибается, ее влечет к Гейджу только страсть.
   Он протянул руку, чтобы посадить ее впереди себя в седло.
   – Смелее. Меня пробирает дрожь от твоего взгляда. Ты смотришь так, словно перед тобой дракон, с которым ты воюешь. Я отвезу тебя в поместье и позволю спрятаться от меня у Эдвины и Малика.
   Пресвятая дева Мария, ей не терпелось рвануться к нему, протянуть ему руку и почувствовать исходящую от него силу и спокойствие. Она не понимала себя. Как можно по-прежнему что-то к нему чувствовать, когда в ее глазах застыла кровавая картина его расправы? Пытаясь не поддаться искушению, прикоснувшись к нему, она отступила назад.
   – Не волнуйся. Я доберусь пешком.
   Он тихо выругался и соскочил с коня. Резко схватив ее за талию, он посадил ее в седло.
   – Я пойду пешком, раз уж тебе страшно ехать со мной. – Взяв поводья, он стремительно зашагал вперед, выводя лошадь из высокой травы. – Но, клянусь Господом, ты потянешься ко мне. Я дам тебе время смириться, но я… Видит Бог, я надеюсь, что смогу дать тебе время.
   – Я никогда не смирюсь с тем, что произошло! – дрожащим голосом сказала она. – Никогда.
   – Для тебя, Бринн, будет лучше, если ты послушаешь меня. Тебе придется принять все так, как есть, – мрачно заметил он, – потому что ты никогда не оставишь меня.
   Еще не перевалив за холм, с которого открывался вид на Редферн, они заметили алое зарево над поместьем.
   Первой мыслью Бринн было, что вернулась комета, но она мигом поняла, что случилась беда. Пламенеющие отблески огня вздымались ввысь грозными, кровавыми языками. Казалось, огонь слизывал ночное небо, пытаясь его поглотить.
   – Что это? – Она вцепилась в холку лошади.
   – Пожар. – Последние несколько ярдов на подъеме Гейдж почти бежал впереди коня.
   – Ты уверен?
   – Я же проклятый варвар! И ты не удивишься, узнав, что я сжег не одно поместье во время походов с Хардраадой, – с горечью ответил он. – Так что я знаю, что означает это зарево, хотя не я тому виной.
   – Я не говорила, что ты… – Бринн замолчала на полуслове.
   Они добрались до вершины холма. Отсюда было ясно видно кровавое зарево пожарища.
   Редферн пылал в огне! Охваченная пламенем крыша замка, казалось, или вот-вот рухнет, или взлетит над землей. Горели и надворные постройки. Вот-вот займутся наружные деревянные стены и ворота.
   – Черт побери! – Гейдж не находил слов, захваченный ужасным волшебством огня и ночного кеба.
   – Эдвина, Малик! – выдохнула она. – Нам надо…
   Гейдж вскочил на коня позади нее и пустил его в галоп.
   Ветер развевал волосы Бринн, трепал шевелюру Гейджа. Они ворвались в ворота, словно на крыльях слетев с вершины холма.
   Стоны.
   Сбившийся во дворе народ.
   Треск горящего дерева, падающие бревна, сонмы разлетающихся искр.
   – Милорд! – на весь двор крикнул Лефонт. Он был рад появлению Гейджа.
   Бринн увидела капитана и его солдат, пытавшихся сбить пламя с главного зала. Огонь уже переметнулся на часовню.
   – Нам не удалось, – откашлялся от дыма Лефонт. – Пожар начался внезапно, и мы не смогли…
   – Где Малик? – прокричал Гейдж. Лефонт покачал головой.
   – Главный зал загорелся первым. Мы не смогли пробиться сквозь пламя.
   – Не смогли, черт вас возьми!
   Гейдж натянул поводья, спрыгнул с коня и помчался через весь двор к замку. Бринн сползла с седла и поспешила за ним.
   Пламя. Кругом огонь.
   – Стой здесь! – обернувшись, приказал Гейдж Бринн. Разве могла она оставаться во дворе, когда Малик и Эдвина в аду? Она должна помочь им, она сумеет.
   – Задняя дверь! – Она рванулась влево, не обращая внимания на падающие вокруг нее горящие бревна. – Мы должны…
   Гейдж уже пробирался через горящий главный зал по коридору между часовней и холлом.
   На мгновение он остановился.
   – Присмотри за ней! – крикнул он через плечо.
   «Присмотреть за кем?» – в смятении подумала она. И тут Бринн заметила съежившуюся фигурку, вжавшуюся в стену часовни.
   Алиса!
   Присев перед ней, Бринн с облегчением увидела, что женщина еще жива. Она быстро осмотрела ее. На Алисе не было видно следов от ожогов, но глубокая рана зияла на затылке, и она, казалось, была в глубоком обмороке. Что делать? Алису нельзя бросить, но Эдвина наверняка на волосок от смерти.
   – Капитан!
   Бринн помчалась обратно и рукой помахала Лефонту, показав на Алису, а затем побежала вслед за Гейджем в глубину зала.
   Когда она добежала до открытой двери, он уже был в спальне Эдвины. Густые клубы черного дыма вырывались наружу. Шагнув внутрь, она едва не задохнулась от едкого дыма.
   Кайт. Столб для сожжения. Мать. Ее крик.
   Нет, это в прошлом. Она не могла помочь своей матери, но может еще спасти Малика и Эдвину. Стараясь не дышать, прикрывая рот рукой, Бринн побежала к лестнице, ведущей в спальню.
   – Выходи! – крикнул Гейдж, выступая из-за густого дыма. – Крыша вот-вот рухнет.
   Он нес на руках Эдвину. Ее голова лежала у него на груди.
   – Где Малик? – бросилась к нему Бринн. Тут она увидела Малика. Он шел за Гейджем. Она обхватила его за пояс и положила его руку себе на плечо.
   – Облокотись на меня.
   – Поторопись, Бринн! – снова крикнул ей Гейдж. – Выходи немедленно!
   Неужели он думает, что ей самой хочется оставаться в этом аду? Ее легкие, казалось, горели.
   Под тяжестью Малика Бринн пошла медленнее, и когда они добрели до выхода, то столкнулись с Гейджем, снова устремившимся в дом. Вытолкнув ее наружу, он взвалил Малика на себя, приподняв его при спуске с лестницы, и вынес из горящего замка.
   Искры!
   Падающие бревна.
   Страшная вспышка!
   Оглянувшись, Бринн увидела, что дверь, через которую они только что вышли, охвачена пламенем.
   – Бринн! – не в силах отвести от объятого огнем замка испуганного взгляда простонала Эдвина. – Какой ужас…
   Бринн судорожно хватала ртом воздух, присев возле Эдвины.
   – Как ты себя чувствуешь?
   – Мы не могли выбраться, – закашлялась Эдвина. – Малик пытался, но нам не удалось пробраться наружу… – Она согнулась, стараясь отдышаться.
   Малик присел на корточки рядом с Эдвиной.
   – Успокойся, дорогая, не надо разговаривать. Сейчас мы унесем тебя отсюда. Гейдж пошел за лошадьми.
   – Ты сможешь пройти еще немного, Малик? – Снова появился Гейдж. – Лефонт держит коней у ворот, но они сбесятся, если их привести к огню.
   – Разве может испугать адское зарево такого героя, как я? – Малик медленно встал.
   Эдвина подозрительно завздыхала.
   Малик бросил на нее красноречивый взгляд.
   – Я спас бы тебя, но Гейдж лишил меня такой возможности.
   – Ты собирался вылететь сквозь запертую дверь? – спросила Эдвина.
   – Я нашел бы путь, – уклончиво ответил Малик. Гейдж взял Эдвину на руки.
   – Тогда найди дорогу к воротам замка, пока от Редферна не остались одни головешки. – Он повернулся к Бринн. – Я знаю, ты почти так же больна, как и Малик, но не могла бы ты помочь ему?
   Бринн смутилась. Произошло столько событий, что она почти забыла о своих синяках и ране, полученных вечером. Все осталось в далеком прошлом.
   – Разумеется, я помогу ему. – Поднявшись с колен, Бринн снова положила руку Малика себе на плечо. – Пошли, Малик. Осталось пройти совсем чуть-чуть.
   – Какое унижение! – пробормотал он.
   – Успокойся, прошу тебя! – торопливо вмешалась Эдвина. – Или ты хочешь, чтобы сгорела борода на твоем прекрасном личике?
   Его лицо озарилось внутренним светом.
   – Ты считаешь меня красивым?
   Эдвина только вздохнула и закрыла глаза. Гейдж понес ее прочь.
   Неуверенная походка Малика сразу обрела твердую поступь.
   – Она находит меня таким. Я счастлив.
   – Малик, мы едва спаслись, – не скрывая удивления, заметила Бринн.
   – Ну и что, остались живы, и нечего печалиться!
   Не в силах радоваться чему-либо во всем этом ужасе, Бринн испытывала облегчение при мысли, что кому-то это доступно.
   – Только не слишком увлекайся. Эдвина очень боится привлекательных мужчин. Его лицо омрачилось.
   – Да, это очень плохо. Впрочем, думаю, ты права. Помнится… – Малик шел, не сводя глаз с Эдвины, которую усаживали на лошадь Лефонта. – Где лорд Ричард?
   Бринн посмотрела на сумятицу в конном дворе.
   – Не знаю. Я не видела его. – Ее взгляд упал на горящий замок. – Неужели он…
   – Нет, его нет в огне. – Малик больше не улыбался. – Готов поспорить, он заранее подумал о себе, еще до пожара.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Не мешкайте, садитесь быстро! – За ними стоял Гейдж, держа за поводья двух коней. – Поезжай на холм и разбей лагерь. – Подсадив Малика в седло, он ударил лошадь по крупу, и она пустилась галопом в ворота. – Ты тоже, – повернулся он к Бринн.
   – Нет! – отпрянула она, глядя на мечущихся в панике мужчин и женщин на конном дворе. – Я не могу уехать отсюда. Я могу понадобиться.
   – Здесь ты не будешь нужна. Я приказал своим солдатам вывезти людей из Редферна в лагерь на холме. Мы не уйдем, пока не заберем всех до последнего. – Гейдж сцепил ладони на талии Бринн и посадил ее в седло. – Это все, что в наших силах. Через несколько часов здесь ничего не останется. Редферна больше нет.
   Бринн, не отрываясь, смотрела на ярко пылавший замок, в котором она провела последние годы. Гейдж прав. Скоро на месте Редферна останутся только тлеющие головешки и пепел.
   – Езжай! – Стегнув кобылу, Гейдж послал ее вдогонку за жеребцом Малика.
   «Ты собирался вылететь сквозь запертую дверь?»
   Слова Эдвины внезапно пришли на память Бринн, когда она выезжала из горящих ворот. В тот момент Бринн была слишком поглощена спасением ее и Малика, чтобы осознать значение сказанного.
   Запертая дверь?
   Уже минуло два часа после случившейся беды, но у Бринн еще и минутки не нашлось, чтобы спросить Эдвину, что же значат сказанные ею слова. Непрерывный поток людей стекался в лагерь на вершину холма из пылавших ворот Редфернского замка. У одних были ожоги, других бил озноб от испуга, от ужаса, что их имущество сгорело и впереди их ждала нищета. Трудно сказать, какие из полученных ран оказались тяжелее, но лечить надо было и те и другие. Малик обходил раненых вместе с Бринн, помогая ей, смазывая ожоги, поддерживая повязки. Временами он просто останавливался возле потерявших все и отчаявшихся. Их он успокаивал разговорами по душам, пониманием.
   Несколько раз за это время Бринн навещала Алису, которая так и не очнулась от глубокого обморока. Еще раз промыв рану на ее затылке, Бринн направилась к скалистому утесу у вершины холма, прислонившись к которому сидела Эдвина, закутавшись в покрывало.
   – Как Алиса? – Эдвина искренне тревожилась за свою служанку.
   – Не знаю. Боюсь, она может не очнуться. – Бринн села подле Эдвины. – Тебя знобит? Дать еще одеяло.
   – Не надо. – Эдвина, не отрываясь, смотрела на пожар внизу холма. На ее лице застыло то же безнадежно потерянное выражение, как и у всех, кто спасся из пылающего ада. – Все кончено! – прошептала она. – Странно, но мне кажется, будто меня выжгли изнутри.
   Бринн понимала ее. У нее тоже появилось чувство, что в огне осталась часть ее собственной жизни. Ее никогда не радовало пребывание в Редферне, но ей бы и в самом кошмарном сне не приснилось, что придется пережить весь этот ужас. Огонь и смерть.
   При мысли, что Делмас остался там, в конюшне, и его тело превратилось в угли, ее передернуло.
   Впрочем, не время думать о прошлом. Слишком многим надо помочь, и Эдвине в первую очередь.
   – Прости, у нас не оставалось времени спасти что-нибудь из вещей, огонь шел по пятам, – мягко заметила Бринн.
   – Я ни о чем не жалею, – уверила Эдвина. – Только об этой потере я бы грустила, останься она там. – Разжав кулак, она показала лежащие на ее ладони великолепной работы серебряные четки. Бринн узнала их. Они достались Эдвине от матери, та передала их дочери в ночь своей смерти. Эдвина считала их амулетом и не расставалась с ними все годы своей болезни. – Все остальное неважно. – Эдвина улыбнулась. – Знаешь, когда у тебя ничего нет, чувствуешь себя… свободной.
   – Свободной?
   – Да, Бринн, да! Все обратилось в пепел и прах! Мои свадебные подарки от Ричарда. Мое приданое для него. Все печальные воспоминания о прошлом, когда годами я не могла даже выйти из той комнаты. Все сомнения и чувство вины… – Она глубоко вздохнула. – Все осталось там.
   – Надеюсь, что это так, – кивнула Бринн. – Хотя прошлое не умирает так быстро, как сгорает дерево. Воспоминания возвращают его.
   – Ну что ж, сейчас их нет. – Эдвина передернула плечами. – Знаешь, Бринн, я все время думала о смерти. Я обезумела. Помнишь, я привыкла к мысли, что скоро умру. А теперь нет. На меня словно нахлынули таинственная сила и непонятный гнев. Похоже, я поняла чувства Самсона, его попранную филистимлянами гордость, его ярость, когда, сдвинув два средних столба храма, он обрушил его на головы своих врагов. Во мне тоже бушевал гнев, и если бы не подоспел Гейдж, то я была готова сама выбить дверь.
   Запертая дверь.
   – Неужели дверь и вправду оказалась запертой?
   – Да. – Эдвина горько усмехнулась. – Малик и я проснулись от скрипа ключа, запиравшего замок. Твое бегство меня очень расстроило, и Алиса пошла на кухню приготовить мне снотворный отвар. Вскоре кто-то подошел к двери, я решила, что вернулась Алиса. Но это оказалась не она.
   – Так кто же?
   – Ричард. Я не видела его, но кто же еще? Кому, как не ему, была нужна моя смерть? Я услышала, как ключ поворачивается в замке, а спустя некоторое время запахло дымом.
   – Не может быть! – Бринн задумчиво взглянула на Эдвину. – С какой стати ему сжигать свое наследное поместье, когда проще было просто убить тебя?
   – Поместье больше не принадлежало ему. Он знал, что норманны скоро отберут его владения, да и Редферн ничего не значил для него, кроме ступени на пути к власти. – Ее губы скривились. – Так почему бы не сжечь нас обоих и не начать свою жизнь заново? Богатая норманнская вдова вполне подошла бы ему.
   – Без наследства ни один норманн не впустит его в свою семью.
   – Но он такой красивый и может быть таким милым, похожим на весенние цветы. Он нашел бы способ очаровать.
   «Я мог бы жениться на тебе».
   В памяти Бринн всплыла эта фраза лорда Ричарда. Неужели он расчищал себе путь, имея целью не богатую норманнскую вдову, а саму Бринн? Он видел, что смерть Делмаса привела ее в отчаяние, не задержал, когда она убегала из Редферна. Быть может, он не знал, что Гейдж отправился на ее поиски? Он поджигает поместье, решив этим избавиться от жены и врага. Возможно, взмахом факела он бросает вызов судьбе, намереваясь изменить ход событий.
   Внезапно охваченная паническим страхом, Эдвина схватила Бринн за руку.
   – Я сошла с ума. Я ведь не свободна. Он еще жив.
   – Надеюсь.
   – Тогда почему его не было среди спасателей? Не похоже, чтобы он упустил возможность покрасоваться в первых рядах, доказывая, что черное – это белое.
   Бринн смотрела вниз на тлеющие руины.
   – Не так просто будет убедить всех оставшихся без крова, что беда им ниспослана свыше. Господи, все эти несчастные люди… Скоро зима, а они остались под открытым небом.
   – Ему наплевать на них. В его мире существует только он, Ричард, сила и ум которого всегда обеспечивали ему все, чего он желал. Я оказалась его единственной ошибкой. Неудивительно, что он решил разделаться со мной.
   – Я не позволю ему обидеть тебя, Эдвина.
   – Я теперь сама не разрешу ему этого! – с неожиданной решительностью произнесла молодая женщина. – Я не должна и не буду ни от кого зависеть. Я стану такой же сильной и умной, как он.
   – Ты и сейчас не глупа, а когда выздоровеешь, станешь сильной.
   – У меня времени нет, чтобы болеть. Неужели ты думаешь, что он остановится? Он будет продолжать травить меня до тех пор, пока не добьется своего. Когда он придет за мной, я должна быть готова к встрече с ним.
   Бринн улыбнулась. Проблеск отваги, которую она отметила в своей подруге после возвращения в Редферн, перестал казаться ей туманным, еле видимым облачком и засветился ярким долгим лучиком.
   – Уверена, так и будет, Эдвина.
   Еще раз взглянув на тлеющие бревна Редферна, Эдвина вздохнула.
   – Надо ценить жизнь, не правда ли, Бринн? Он хотел отобрать ее у меня. Он решил лишить ее всех нас.
   – Жизнь – самое удивительное в этом мире.
   – Ты сердишься на Гейджа за то, что он убил Делмаса. Я знаю, это грех, но понимаешь… Порой кажется, что некоторые жизни стоят больше других. – Эдвина говорила неторопливо, вдумываясь в глубинный смысл сказанного. – Он очень жестоко обошелся с тобой. Останься Делмас жив, кто знает, не причинил бы он тебе еще более тяжкие страдания?
   – Возможно.
   – Тогда почему ты…
   – Потому что ему не дали возможности стать другим. Кто знает, о чем он мечтал еще в детстве и что заставило его стать таким подлым и алчным, каким мы знали его? Не исключено, что, останься он жив, чудо помогло бы ему переродиться.
   Эдвина недоверчиво нахмурила брови.
   – Неужели ты и правда веришь в то, что говоришь?
   – Нет, – вздохнула она. – Я не могу верить сразу и в чудеса, и в Делмаса. Но я лекарь, и не в моей власти судить, кому жить, а кому нет на этом свете. Случается, чудеса происходят совсем неожиданно.
   – Ну что ж, хотя я и не верю, что что-то могло изменить Делмаса, но я рада, что он больше не причинит тебе вреда! – с чувством сказала Эдвина. – Думается, Господь не стал бы утруждать себя заботой об этом грубом животном, а значит, и нам не стоит тратить на него попусту время.
   Бринн слегка покоробило от жестких слов Эдвины, такой нежной и любящей. Она поняла, что у нее на глазах происходит становление сильного характера подруги, еще совсем недавно такой хрупкой, беспомощной, позволяющей унижать и издеваться над собой никчемному мужу.
   – Господь наверняка не считал его присутствие на этом свете лишним, раз дал ему появиться на нем, – слабо возразила Бринн.
   – Господь послал на землю и ядовитых змей, и много всяких тварей, не думая, что они станут обвиваться вокруг нас и жалить. Делмасу надо было оставаться с другими гадами.
   – Я… понимаю.
   – Но не согласна! – Эдвина покачала головой. – Во многом ты искуснее меня, но иногда тебе не хватает здравого смысла. – Эдвина откинулась на скалистый выступ холма. – Мне надо еще о многом подумать. Трудно отстаивать свои убеждения, когда всю жизнь только и приходилось соглашаться с теми, кто уверял в своей правоте. Теперь я во всем сомневаюсь… Смотри! Вот они!