Страница:
– Свадьбе? Детях? – Он помолчал. – Об отъезде из Гвинтала?
Уехать из Гвинтала. Даже самой себе она не решалась сказать о такой возможности после того, как выйдет замуж за Гейджа. Она вообще не имела в виду свадьбу. Ей просто хотелось слиться с ним, отдаться ему, взять его. Она стремилась ухватить призрачный миг счастья, прежде чем…
Дрожь снова пробежала по ее телу… Этот кошмарный сон…
– Нет! – Она притянула его к себе и крепко прижалась к его телу. – Молчи! – с отчаянием пробормотала она. – Пожалуйста, ничего не говори. Не сейчас. Еще не время.
Его ставшее было неприступным тело вдруг обмякло, и он прижал ее сильнее.
– Прекрасно! Не сейчас. Думаю, я достаточно завоевал в эту ночь, – сказал Гейдж и мрачно добавил:
– Но скоро ты скажешь. Клянусь Господом, скоро, очень скоро, Бринн!
***
Дом Бринн из Фалкаара время не пощадило. Дерево повалилось на соломенную крышу, проломив в ней огромную дыру. От сада ее матери, где росли травы, осталась только спутанная виноградная лоза да заросшая сорняками земля.
– Здесь мы ночевать не останемся! – мрачно сказал Гейдж, стоя на пороге дома и глядя в зияющую на потолке дыру. – Далеко до пещеры с кладом?
– Не очень. Возможно, несколько часов пути. Но я смогу найти ее только днем.
Малик изучающе посмотрел на солнце.
– До заката не более часа. Давайте разобьем лагерь и двинемся дальше завтра утром. – Он развернул лошадь. – Здесь есть поблизости вода, Бринн?
– Ручей примерно в миле отсюда, в лесу. – Ночь в лесу. Ночь, таящая опасность. Повернувшись к дому, она поспешно сказала:
– Почему бы нам не остаться здесь? Я очень устала, а вы? Мы тут быстро все приведем в порядок, как и в замке. По крайней мере, хоть какая-то крыша над головой.
– Упавшее на твой дом дерево огромное, – поморщилась Эдвина. – И мне не хотелось бы на себе проверить, кто поселился в его ветвях. – Она пришпорила лошадь и вывела ее обратно на тропинку. – Я не боюсь тараканов! – крикнула она, обернувшись. – Но уверена, что слышала, как кто-то там шевелится.
– Это ведь просто дом, Бринн, – сказал Гейдж. – Твоей матери здесь нет, и вспомни, она ведь решила уехать отсюда. Так что тебе не стоит оставаться сейчас в своем далеком прошлом.
Ей не хотелось уходить отсюда: в этом доме ожили бы ее воспоминания о матери. Гейдж напрасно переживал, боясь, что она расстроится. Ей, конечно, было грустно видеть это разрушение. И в то же время сердце сжималось от щемящей радости. Их сад, где росли травы, где она провела не одно счастливое утро, работая в нем вместе с матерью. Здесь она не ощущала присутствия прежних обитателей, как в замке. Ее мать погибла насильственной смертью, но она выполнила свое предназначение в жизни. У нее был дар, и она беззаветно и щедро раздаривала его.
– Ты прав, ее здесь больше нет, – вздохнула Бринн.
Он взял ее за руку и повел к лошади. Волны уверенного спокойствия мягко прокатились по ее телу, когда он посадил ее в седло.
– Я знаю, у тебя сегодня трудный день, но у ручья мы устроим привал. Ты сказала, он всего в миле отсюда?
Ее молнией прострелила мысль о несчастье, которое она предчувствовала и хотела предотвратить. Ей показалось, что эта миля будет тянуться вечно.
Уговорить Гейджа ночевать в доме ее родителей Бринн не удалось. Ей оставалось только ждать, следить и пытаться предотвратить нависшую над ним беду.
– Езжай вперед. Я – следом. Он удивленно поднял брови.
– Тропа достаточно широка, чтобы ехать рядом. Но если он окажется у нее за спиной, она не сможет уберечь его от гибели.
– Я хочу ехать одна.
Он пожал плечами и пришпорил коня.
– Не отставай!
Она и не собиралась тащиться вдалеке от него. Надо успеть предупредить нападение.
– Я буду держаться очень близко.
***
Кто-то следит.
Они проехали всего четверть мили по лесу, как Бринн почувствовала озноб. Ее глаза в панике обшаривали густой кустарник по сторонам тропы. Ничего. Никого.
Но как ей узнать: а вдруг за ветками скрываются враги?
Она крепче сжала поводья. Возможно, ей только показалось. А может, страх сыграл с ней шутку?
Господи Боже, это не воображение! Кто-то за ними следил. В этом она была так же уверена, как и в присутствии Гейджа на тропе впереди нее.
Ее ладони стали липкими от страха, холодный пот стекал струйками по спине. Почему Гейдж не чувствует опасности, как она? Куда девался его воинский инстинкт? Он, казалось, вообще ничего не боялся. Вот так обычно и случается. Отвлекся на мгновение, и кинжал торчит из…
– Гейдж!
Он беспокойно оглянулся.
Как ей рассказать ему, верившему только своим глазам, о чудовищном сне, о своем-предчувствии опасности? Он ни за что ей не поверит и только посмеется над ее нелепыми страхами.
– Пошла! – Она пришпорила лошадь, пустив ее в галоп, и поехала рядом с Гейджем. – Я устала ехать шагом, – сказала она, схватив его жеребца за круп.
– Что за…
Он бросил на нее испуганный взгляд. Его жеребец понесся вперед, храпя и вскидывая круп.
Она помчалась на лошади следом, стараясь не отставать, пока они не нагнали Малика и Эдвину.
– Бринн, что-нибудь… – начал Малик.
Впереди на тропе виднелся поворот. Что, если Ричард именно там поджидает Гейджа?
Пришпорив лошадь, она обогнала Гейджа.
Никого.
Но кто-то по-прежнему не спускал с них глаз. Замерев, когда они останавливались, и устремляясь вперед одновременно с ними.
Пробирается украдкой. Ждет. Там.
Остановив лошадь у ручья, Бринн соскочила с нее, тяжело дыша, словно везла на себе непосильную ношу.
– Что там случилось? – спросил Гейдж, пытаясь осадить своего жеребца, прежде чем спешиться. – Ты едва не сбросила Малика и Эдвину с тропы.
– Кобыла захотела пить. – Бринн отпустила лошадь к воде. – Мне хотелось поскорее добраться сюда.
– Похоже на то, – мрачно заметил Малик, подъехав с Эдвиной к ручью. – Мы наверняка не выпили бы всю воду из ручья до твоего приезда.
– Знаю. – Ощущение преследования ушло. Вечерело. Солнце уже скрылось за деревьями. Скоро упадет темнота, и они будут в безопасности. Если беде и суждено случиться, то днем. – Нам бы успеть разбить лагерь до темноты.
– Пойду соберу дров. – Гейдж направился к кустарнику слева от тропы.
– Нет! – Она рванулась за ним. – Я сама. Привяжи жеребца. Он еще не пришел в себя.
– Как и я, – пробормотал Гейдж, глядя, как она уходит в лес. – И с каждой минутой мне все больше становится не по себе.
***
– Так расскажи мне, что же с тобой происходит? – спросил Гейдж, когда после ужина они расположились на ночлег.
Она знала, что расспросов не избежать. Она приготовилась к его мрачному настроению, едва они доехали до ручья. Странно, что он не заговорил с ней во время ужина или когда она его только готовила.
– Рассказать тебе о чем?
– О том, что волнует тебя.
– Со мной все в порядке.
Гейдж шумно засопел.
– Черта с два! Сейчас тебе получше, чем тогда на тропе, но ты еще напряжена, как копье.
– Мне пришлось пережить… замок, дом…
– Но что тебя так напугало?
– Я не испугалась. – Она закрыла глаза. – Спокойной ночи!
Она думала, он продолжит начатый разговор, но он только обнял ее.
Темнота окутала их, а в темноте он в безопасности. Ей надо проснуться засветло, только дневной свет таит для него угрозу. Она верила в свой вещий сон.
Вряд ли сегодня она вообще сможет заснуть.
– Я с радостью покину эту проклятую землю! – резко сказал Гейдж. – Мне не по душе, что она творит с тобой.
Виноват не остров, а дьявольское зло, которое привела сюда она, – Ричард и его алчность к богатству. Если Гейдж погибнет, то в ответе будет она.
– Гвинтал не виноват.
– Ну, разумеется, это такое прекрасное место!
– Ну и не надо… Спокойной ночи!
Он пробормотал что-то нечленораздельное и еще крепче сжал ее в своих объятиях.
Не подходи, убийца, молила она невидимого преследователя! Оставь его невредимым. Пусть ночной кошмар останется только сном.
***
Он опять появился.
Она в ужасе проснулась среди ночи, охваченная еще большим страхом, чем во время приснившегося кошмара.
Потому что он пришел.
Она чувствовала его взгляд из кустарника. Он следил за ними.
Как давно он притаился здесь?
Обливаясь холодным потом, она лежала не двигаясь. От невозможности что-то предпринять ее обуяла паника. Она должна броситься за ним в кустарник, опередить его.
«А почему нет?» – в отчаянии подумала она. Почему бы ей не кинуться за ним? Это лучше, чем ждать его нападения. Она не может допустить убийства Гейджа.
Он и – убит. При мысли об этом ей стало плохо. Она этого не вынесет.
Не спеша, осторожно она сняла руку Гейджа со своего тела и села.
Шорох. Что-то мелькнуло там, в темноте… Взгляд ее, выжидающе-настороженный, по-прежнему не отрывался от кустов.
Тихонько встав, неслышно ступая, Бринн вышла из светлого круга, оставленного догорающим костром, и вошла в лес.
Где он?
Она закрыла глаза, вслушиваясь в тишину ночи и стараясь определить направление.
Вдруг ее веки резко поднялись.
Он идет!
Она чувствовала его движение через редколесье… быстрый, смертельно опасный.
Потом она увидела его глаза.
Желтые, дикие, блестевшие в лунном свете.
Желтые?
– Селбар? – прошептала она.
От облегчения у нее закружилась голова. Она бессильно прислонилась к ближайшему от нее дереву. Не Ричард. Сел-бар. Когда волк выступил из кустов, она сразу узнала его по длинному шраму, проходившему через все плечо и шею.
Улыбнувшись, она шагнула вперед.
– Ты пришел поприветствовать меня? – вполголоса ласково спросила она. – Подойди ко мне, мальчик мой, давай…
– Не двигайся! – раздался у нее из-за спины голос Гейджа. – Стой, где стоишь, Бринн!
Насторожившись от звука его голоса, Селбар тихо зарычал и выгнулся, приготовившись к прыжку.
– Уйди! – сказала Бринн Гейджу, шагнув к волку. – Он мне ничего не сделает. Иди сюда, малыш, иди и…
Что случилось с Селбаром? Он смотрел на нее, оскалившись.
Гейдж загородил собой Бринн.
– Не двигайся! – повторил он и поднял свой меч.
– Убери меч. Не трогай его!
Продолжая рычать, Селбар медлил. Мгновение – и он исчез так же тихо, как и пришел.
Бринн опечалилась. Последняя надежда – Селбар – не узнал ее.
– Тебе не следовало вмешиваться. Селбар не тронул бы меня.
– Ради Бога, ты что, не видела, как он подкрался к тебе? Он вот-вот прыгнул бы и разорвал тебе горло.
Она покачала головой.
– Он не стал бы… – Бринн замолчала, вспомнив позу волка, нацелившегося на нее. «Селбар не признал меня!» – с отчаянием подумала она. Он мог бы вообще разорвать ее, как сказал Гейдж. – Он не вспомнил меня.
– Ты вся дрожишь. Пошли к костру.
Она покорно позволила ему провести себя через лес к лагерю и удрученно присела у огня, не в силах прийти в себя.
– Не понимаю. Он угрожал мне, словно я его враг. Я была к нему привязана… Я любила его.
– Я знаю. – Он нежно уложил ее на одеяло и накрыл другим, закутав поплотнее. – Он просто лесной зверь. Нельзя требовать от него такой же долгой памяти, как твоя.
Он уже говорил это, припомнила она. Она даже спорила с ним.
– Я думала, здесь все осталось по-прежнему. Я была уверена, что и он не изменился.
Гейдж сел рядом и притянул ее к себе.
– Откуда ты узнала, что он здесь?
– Почувствовала. Он шел вслед за нами.
– Тогда ты, должно быть, решила, что он может тебе угрожать, иначе ни за что не взяла бы мой нож.
– Нож?
Она посмотрела на него в панике, а затем перевела взгляд на свою руку.
Ее рука сжимала костяную ручку ножа Гейджа.
– Не помню, когда я взяла его, – прошептала она.
– Ты разбудила меня, когда вынимала его из ножен. Не слишком надежное оружие для защиты от волка.
Но смертельно опасное для человека. Резкий удар – и нож унесет человеческую жизнь. Разве она взяла его не для того, чтобы разделаться с Ричардом? И с какой яростью она бросилась в лес! Неужели она убила бы человека ради спасения Гейджа? «Господи, спаси и помилуй!» Она в ужасе поняла, что смогла бы.
Нож выпал из ее рук, и она спрятала лицо на груди у Гейджа.
– Все пройдет, Бринн, – прошептал он. – Все меняется. Может, он и узнал тебя, если шел за тобой следом. А может, я напугал его и в нем сработал инстинкт.
Все меняется.
Селбар мог разорвать ее.
Она могла пойти против того, во что верила, ради спасения Гейджа.
Она уже ничего не понимает. Так все перепуталось. Добро легко становится злом, а зло вдруг излучает свет и тепло, устало подумала она. Ей хотелось очутиться в мире, где все просто и ясно, где в лечении нуждались только болезни, а души оставались преданными и неизменно постоянными. Гвинтал казался ей таким местом на земле. Она ошибалась.
14
Уехать из Гвинтала. Даже самой себе она не решалась сказать о такой возможности после того, как выйдет замуж за Гейджа. Она вообще не имела в виду свадьбу. Ей просто хотелось слиться с ним, отдаться ему, взять его. Она стремилась ухватить призрачный миг счастья, прежде чем…
Дрожь снова пробежала по ее телу… Этот кошмарный сон…
– Нет! – Она притянула его к себе и крепко прижалась к его телу. – Молчи! – с отчаянием пробормотала она. – Пожалуйста, ничего не говори. Не сейчас. Еще не время.
Его ставшее было неприступным тело вдруг обмякло, и он прижал ее сильнее.
– Прекрасно! Не сейчас. Думаю, я достаточно завоевал в эту ночь, – сказал Гейдж и мрачно добавил:
– Но скоро ты скажешь. Клянусь Господом, скоро, очень скоро, Бринн!
***
Дом Бринн из Фалкаара время не пощадило. Дерево повалилось на соломенную крышу, проломив в ней огромную дыру. От сада ее матери, где росли травы, осталась только спутанная виноградная лоза да заросшая сорняками земля.
– Здесь мы ночевать не останемся! – мрачно сказал Гейдж, стоя на пороге дома и глядя в зияющую на потолке дыру. – Далеко до пещеры с кладом?
– Не очень. Возможно, несколько часов пути. Но я смогу найти ее только днем.
Малик изучающе посмотрел на солнце.
– До заката не более часа. Давайте разобьем лагерь и двинемся дальше завтра утром. – Он развернул лошадь. – Здесь есть поблизости вода, Бринн?
– Ручей примерно в миле отсюда, в лесу. – Ночь в лесу. Ночь, таящая опасность. Повернувшись к дому, она поспешно сказала:
– Почему бы нам не остаться здесь? Я очень устала, а вы? Мы тут быстро все приведем в порядок, как и в замке. По крайней мере, хоть какая-то крыша над головой.
– Упавшее на твой дом дерево огромное, – поморщилась Эдвина. – И мне не хотелось бы на себе проверить, кто поселился в его ветвях. – Она пришпорила лошадь и вывела ее обратно на тропинку. – Я не боюсь тараканов! – крикнула она, обернувшись. – Но уверена, что слышала, как кто-то там шевелится.
– Это ведь просто дом, Бринн, – сказал Гейдж. – Твоей матери здесь нет, и вспомни, она ведь решила уехать отсюда. Так что тебе не стоит оставаться сейчас в своем далеком прошлом.
Ей не хотелось уходить отсюда: в этом доме ожили бы ее воспоминания о матери. Гейдж напрасно переживал, боясь, что она расстроится. Ей, конечно, было грустно видеть это разрушение. И в то же время сердце сжималось от щемящей радости. Их сад, где росли травы, где она провела не одно счастливое утро, работая в нем вместе с матерью. Здесь она не ощущала присутствия прежних обитателей, как в замке. Ее мать погибла насильственной смертью, но она выполнила свое предназначение в жизни. У нее был дар, и она беззаветно и щедро раздаривала его.
– Ты прав, ее здесь больше нет, – вздохнула Бринн.
Он взял ее за руку и повел к лошади. Волны уверенного спокойствия мягко прокатились по ее телу, когда он посадил ее в седло.
– Я знаю, у тебя сегодня трудный день, но у ручья мы устроим привал. Ты сказала, он всего в миле отсюда?
Ее молнией прострелила мысль о несчастье, которое она предчувствовала и хотела предотвратить. Ей показалось, что эта миля будет тянуться вечно.
Уговорить Гейджа ночевать в доме ее родителей Бринн не удалось. Ей оставалось только ждать, следить и пытаться предотвратить нависшую над ним беду.
– Езжай вперед. Я – следом. Он удивленно поднял брови.
– Тропа достаточно широка, чтобы ехать рядом. Но если он окажется у нее за спиной, она не сможет уберечь его от гибели.
– Я хочу ехать одна.
Он пожал плечами и пришпорил коня.
– Не отставай!
Она и не собиралась тащиться вдалеке от него. Надо успеть предупредить нападение.
– Я буду держаться очень близко.
***
Кто-то следит.
Они проехали всего четверть мили по лесу, как Бринн почувствовала озноб. Ее глаза в панике обшаривали густой кустарник по сторонам тропы. Ничего. Никого.
Но как ей узнать: а вдруг за ветками скрываются враги?
Она крепче сжала поводья. Возможно, ей только показалось. А может, страх сыграл с ней шутку?
Господи Боже, это не воображение! Кто-то за ними следил. В этом она была так же уверена, как и в присутствии Гейджа на тропе впереди нее.
Ее ладони стали липкими от страха, холодный пот стекал струйками по спине. Почему Гейдж не чувствует опасности, как она? Куда девался его воинский инстинкт? Он, казалось, вообще ничего не боялся. Вот так обычно и случается. Отвлекся на мгновение, и кинжал торчит из…
– Гейдж!
Он беспокойно оглянулся.
Как ей рассказать ему, верившему только своим глазам, о чудовищном сне, о своем-предчувствии опасности? Он ни за что ей не поверит и только посмеется над ее нелепыми страхами.
– Пошла! – Она пришпорила лошадь, пустив ее в галоп, и поехала рядом с Гейджем. – Я устала ехать шагом, – сказала она, схватив его жеребца за круп.
– Что за…
Он бросил на нее испуганный взгляд. Его жеребец понесся вперед, храпя и вскидывая круп.
Она помчалась на лошади следом, стараясь не отставать, пока они не нагнали Малика и Эдвину.
– Бринн, что-нибудь… – начал Малик.
Впереди на тропе виднелся поворот. Что, если Ричард именно там поджидает Гейджа?
Пришпорив лошадь, она обогнала Гейджа.
Никого.
Но кто-то по-прежнему не спускал с них глаз. Замерев, когда они останавливались, и устремляясь вперед одновременно с ними.
Пробирается украдкой. Ждет. Там.
Остановив лошадь у ручья, Бринн соскочила с нее, тяжело дыша, словно везла на себе непосильную ношу.
– Что там случилось? – спросил Гейдж, пытаясь осадить своего жеребца, прежде чем спешиться. – Ты едва не сбросила Малика и Эдвину с тропы.
– Кобыла захотела пить. – Бринн отпустила лошадь к воде. – Мне хотелось поскорее добраться сюда.
– Похоже на то, – мрачно заметил Малик, подъехав с Эдвиной к ручью. – Мы наверняка не выпили бы всю воду из ручья до твоего приезда.
– Знаю. – Ощущение преследования ушло. Вечерело. Солнце уже скрылось за деревьями. Скоро упадет темнота, и они будут в безопасности. Если беде и суждено случиться, то днем. – Нам бы успеть разбить лагерь до темноты.
– Пойду соберу дров. – Гейдж направился к кустарнику слева от тропы.
– Нет! – Она рванулась за ним. – Я сама. Привяжи жеребца. Он еще не пришел в себя.
– Как и я, – пробормотал Гейдж, глядя, как она уходит в лес. – И с каждой минутой мне все больше становится не по себе.
***
– Так расскажи мне, что же с тобой происходит? – спросил Гейдж, когда после ужина они расположились на ночлег.
Она знала, что расспросов не избежать. Она приготовилась к его мрачному настроению, едва они доехали до ручья. Странно, что он не заговорил с ней во время ужина или когда она его только готовила.
– Рассказать тебе о чем?
– О том, что волнует тебя.
– Со мной все в порядке.
Гейдж шумно засопел.
– Черта с два! Сейчас тебе получше, чем тогда на тропе, но ты еще напряжена, как копье.
– Мне пришлось пережить… замок, дом…
– Но что тебя так напугало?
– Я не испугалась. – Она закрыла глаза. – Спокойной ночи!
Она думала, он продолжит начатый разговор, но он только обнял ее.
Темнота окутала их, а в темноте он в безопасности. Ей надо проснуться засветло, только дневной свет таит для него угрозу. Она верила в свой вещий сон.
Вряд ли сегодня она вообще сможет заснуть.
– Я с радостью покину эту проклятую землю! – резко сказал Гейдж. – Мне не по душе, что она творит с тобой.
Виноват не остров, а дьявольское зло, которое привела сюда она, – Ричард и его алчность к богатству. Если Гейдж погибнет, то в ответе будет она.
– Гвинтал не виноват.
– Ну, разумеется, это такое прекрасное место!
– Ну и не надо… Спокойной ночи!
Он пробормотал что-то нечленораздельное и еще крепче сжал ее в своих объятиях.
Не подходи, убийца, молила она невидимого преследователя! Оставь его невредимым. Пусть ночной кошмар останется только сном.
***
Он опять появился.
Она в ужасе проснулась среди ночи, охваченная еще большим страхом, чем во время приснившегося кошмара.
Потому что он пришел.
Она чувствовала его взгляд из кустарника. Он следил за ними.
Как давно он притаился здесь?
Обливаясь холодным потом, она лежала не двигаясь. От невозможности что-то предпринять ее обуяла паника. Она должна броситься за ним в кустарник, опередить его.
«А почему нет?» – в отчаянии подумала она. Почему бы ей не кинуться за ним? Это лучше, чем ждать его нападения. Она не может допустить убийства Гейджа.
Он и – убит. При мысли об этом ей стало плохо. Она этого не вынесет.
Не спеша, осторожно она сняла руку Гейджа со своего тела и села.
Шорох. Что-то мелькнуло там, в темноте… Взгляд ее, выжидающе-настороженный, по-прежнему не отрывался от кустов.
Тихонько встав, неслышно ступая, Бринн вышла из светлого круга, оставленного догорающим костром, и вошла в лес.
Где он?
Она закрыла глаза, вслушиваясь в тишину ночи и стараясь определить направление.
Вдруг ее веки резко поднялись.
Он идет!
Она чувствовала его движение через редколесье… быстрый, смертельно опасный.
Потом она увидела его глаза.
Желтые, дикие, блестевшие в лунном свете.
Желтые?
– Селбар? – прошептала она.
От облегчения у нее закружилась голова. Она бессильно прислонилась к ближайшему от нее дереву. Не Ричард. Сел-бар. Когда волк выступил из кустов, она сразу узнала его по длинному шраму, проходившему через все плечо и шею.
Улыбнувшись, она шагнула вперед.
– Ты пришел поприветствовать меня? – вполголоса ласково спросила она. – Подойди ко мне, мальчик мой, давай…
– Не двигайся! – раздался у нее из-за спины голос Гейджа. – Стой, где стоишь, Бринн!
Насторожившись от звука его голоса, Селбар тихо зарычал и выгнулся, приготовившись к прыжку.
– Уйди! – сказала Бринн Гейджу, шагнув к волку. – Он мне ничего не сделает. Иди сюда, малыш, иди и…
Что случилось с Селбаром? Он смотрел на нее, оскалившись.
Гейдж загородил собой Бринн.
– Не двигайся! – повторил он и поднял свой меч.
– Убери меч. Не трогай его!
Продолжая рычать, Селбар медлил. Мгновение – и он исчез так же тихо, как и пришел.
Бринн опечалилась. Последняя надежда – Селбар – не узнал ее.
– Тебе не следовало вмешиваться. Селбар не тронул бы меня.
– Ради Бога, ты что, не видела, как он подкрался к тебе? Он вот-вот прыгнул бы и разорвал тебе горло.
Она покачала головой.
– Он не стал бы… – Бринн замолчала, вспомнив позу волка, нацелившегося на нее. «Селбар не признал меня!» – с отчаянием подумала она. Он мог бы вообще разорвать ее, как сказал Гейдж. – Он не вспомнил меня.
– Ты вся дрожишь. Пошли к костру.
Она покорно позволила ему провести себя через лес к лагерю и удрученно присела у огня, не в силах прийти в себя.
– Не понимаю. Он угрожал мне, словно я его враг. Я была к нему привязана… Я любила его.
– Я знаю. – Он нежно уложил ее на одеяло и накрыл другим, закутав поплотнее. – Он просто лесной зверь. Нельзя требовать от него такой же долгой памяти, как твоя.
Он уже говорил это, припомнила она. Она даже спорила с ним.
– Я думала, здесь все осталось по-прежнему. Я была уверена, что и он не изменился.
Гейдж сел рядом и притянул ее к себе.
– Откуда ты узнала, что он здесь?
– Почувствовала. Он шел вслед за нами.
– Тогда ты, должно быть, решила, что он может тебе угрожать, иначе ни за что не взяла бы мой нож.
– Нож?
Она посмотрела на него в панике, а затем перевела взгляд на свою руку.
Ее рука сжимала костяную ручку ножа Гейджа.
– Не помню, когда я взяла его, – прошептала она.
– Ты разбудила меня, когда вынимала его из ножен. Не слишком надежное оружие для защиты от волка.
Но смертельно опасное для человека. Резкий удар – и нож унесет человеческую жизнь. Разве она взяла его не для того, чтобы разделаться с Ричардом? И с какой яростью она бросилась в лес! Неужели она убила бы человека ради спасения Гейджа? «Господи, спаси и помилуй!» Она в ужасе поняла, что смогла бы.
Нож выпал из ее рук, и она спрятала лицо на груди у Гейджа.
– Все пройдет, Бринн, – прошептал он. – Все меняется. Может, он и узнал тебя, если шел за тобой следом. А может, я напугал его и в нем сработал инстинкт.
Все меняется.
Селбар мог разорвать ее.
Она могла пойти против того, во что верила, ради спасения Гейджа.
Она уже ничего не понимает. Так все перепуталось. Добро легко становится злом, а зло вдруг излучает свет и тепло, устало подумала она. Ей хотелось очутиться в мире, где все просто и ясно, где в лечении нуждались только болезни, а души оставались преданными и неизменно постоянными. Гвинтал казался ей таким местом на земле. Она ошибалась.
14
– Так это и есть та пещера? – Гейдж внимательно всматривался в зияющую глубину грота. – Ты не говорила мне, что за сокровищами придется нырять.
– Бентар не хотел, чтобы кто-нибудь добрался до них. Иначе любой мог прийти сюда сотню раз. – Бринн соскочила с лошади и привязала ее у дерева вблизи пещеры. – Плыть тебе не придется. Там, в пещере, стоит лодка, оставленная много веков назад.
– Если канат не перетерся от времени, – сказал Малик, снимая Эдвину на землю с лошади. Бринн не подумала об этом.
– Канат был очень надежным. Помню, мать поменяла его на новый как раз перед нашим отъездом из Гвинтала.
– Тогда, может, нам повезет, и, не придется строить новую лодку. – Гейдж подошел к входу в грот. – Якорь на стороне причала?
– Да, но пусти меня вперед. У причала есть выступ, однако пещера извилистая, как змея, а в первом проходе почти темно. – Войдя внутрь грота, Бринн прижалась спиной к стене. Тьма, ледяная сырость, всплески воды всего в нескольких дюймах от нее. Все до боли знакомо. Сколько раз она приходила сюда с матерью! – Осторожно, проход скользкий.
– Здесь глубоко? – встревоженно спросила Эдвина.
– Не очень. Футов десять, двенадцать.
– Хватит, чтобы утонуть, – старалась быть спокойной Эдвина, продвигаясь вглубь по краю уступа. – Я не умею плавать.
– Я стану охранять тебя, – сказал Малик.
– Ты умеешь плавать?
– Нет, но я посажу тебя на плечи, а сам пойду по дну этой пучины. Я даже спасу тебя, если начну тонуть. Что за благородная жертва! Разве кто-нибудь еще способен на такое?
– Никто, никто не стал бы нести чепуху, мешая сохранять равновесие.
– Прости! – покорно сказал Малик.
– Причал как раз перед нами, за поворотом, – сказала Бринн. – Как только мы дойдем до него, станет светлее. Там, в верхней части пещеры, есть несколько дыр, и в них проникают солнечные лучи.
– Прекрасно, – пробормотал Гейдж. – Не люблю неизвестности впереди.
«В этом весь он», – подумала Бринн. Там, где из-за темноты она не чувствовала себя неуютно, принимая ее как данность, Гейдж старался изменить все на свой манер.
Свернув за поворот, она неожиданно оказалась в ярком солнечном свете, отражавшемся от воды. Его лучи проникали сквозь узкую трещину в скале наверху грота.
Лодка стояла на прежнем месте, крепко привязанная к железному столбу, вбитому в уступ пещеры, и мягко покачивалась на волнах. Бринн облегченно вздохнула и невольно пошла быстрее.
– Осторожно, – предупредил Гейдж.
– Сам будь осторожнее. Я знаю эту пещеру. – Она прыгнула в длинную лодку и прошла на ее другой конец. – Моя мать много раз приводила меня сюда. Бояться нечего.
– Зачем она приходила сюда с тобой? Убедиться, что сокровища целы?
– Нет, она хотела, чтобы я поиграла с ними.
Морщинка раздумья прорезала лоб Эдвины.
– Зачем?
– Чтобы я не тянулась к ним из-за их ценности. Для меня они оставались игрушками, красивыми камешками, и, когда я совсем привыкла к ним, они уже ничего не значили для меня. Я стала знахаркой, и мать хотела убедиться, что ничто не в силах заслонить от меня истинное мое предназначение.
– В ее поведении много мудрости, – сказал Малик, беря в руки весло. Опустив его в воду, он оттолкнул лодку от причала.
– Верно, она была удивительно мудрой женщиной, но это не помешало ей полюбить человека, который оставил ее, бросив на растерзание жителей Кайта. Мудрость не уберегла ее от костра. Она спасла жизнь ребенку и на костре оставила свою. И вообще многое говорит о непредсказуемом, о том, что в жизни ничего не бывает до конца ясно. Часто и в себе блуждаешь.
Бринн посмотрела на Гейджа, сидевшего на носу лодки. Он греб сильно, ровно. Ее собственное сердце оказалось не мудрее сердца ее матери. Этой ночью она чуть было не пошла на убийство ради этого человека, а сегодня отдает ему свое наследство.
Тишина. Гейдж так плавно опускает весла в воду, что лодка бесшумно скользит по таинственному гроту. Блестящие лучи солнечного света, падая откуда-то сверху, выхватывают из тьмы зеленую воду и сидящих в лодке, запечатлевая яркими вспышками, а затем вновь их окутывает мрак. Она словно плывет по реке жизни или… пожалуй, вечности, как во сне проносится в голове Бринн.
– Еще далеко, Бринн? – вернул ее на землю Гейдж. Очнувшись от своих дум, она огляделась.
– Как раз за следующим поворотом. Там выступ пошире и есть площадка, где можно пристать к берегу.
Лодка причалила к площадке. Наверное, и она, впервые попав сюда с матерью, так же нетерпеливо рвалась увидеть сокровища. Теперь эти игрушки для нее устарели.
– В стене пещеры пролом, – показала она рукой. – Там и лежат сокровища.
Бринн последней вошла в пещеру и услышала восторженный возглас Эдвины.
Гейдж замер: десятки сундуков, доверху набитых жемчугом, драгоценными камнями и золотом.
– Господи! – как в бреду бормотал он. – Надо было мне выторговать побольше вьючных лошадей.
– Ты можешь все вывезти за несколько раз.
– Как красиво… – Эдвина нагнулась и потрогала золотой слиток.
У Бринн полегчало на душе: Эдвина не была алчной. Точно такая же реакция, как и у Бринн, когда она ребенком впервые увидела всю эту роскошь. Эдвина вышла замуж еще девочкой, не успев окрепнуть и повзрослеть. Ей не пришлось играть в детские игры.
Бринн села в угол возле сундука.
– Эдвина, мне нравится вот это. – Она вытащила длинную золотую цепь с квадратными прозрачными красными камнями. – Я всегда играла с этим ожерельем, когда мать приводила меня сюда.
Эдвина присела рядом с ней.
– Это рубины?
Бринн надела ожерелье на Эдвину.
– Да. Они очень крупные. Рубин дает защиту от злых духов, он укрепляет сердце, возвращает утраченные силы, гонит тоску, награждает женщину плодородием. Это твой камень. Это ожерелье тебе к лицу.
Эдвина только покачала головой. У нее разбежались глаза. Столько красоты! Подойдя к сундуку, она вытянула другую цепочку – с аметистами и жемчугом.
– Эта должна пойти тебе. – Она надела цепочку на шею Бринн и поправила на груди. – Впрочем, нет. Жемчуг слишком бледен для тебя… Я слышала, он приносит слезы и утрату иллюзий. Правда, он вместе с кровавым аметистом. Им хорошо друг с другом?
Бринн посмотрела на радостное лицо Эдвины.
– Да, они могут ужиться. Аметист гонит дурные мысли, делает бодрым и разумным…
Но Эдвина уже не слушала Бринн. Встав на колени перед сундуком, она вытащила колье.
– Изумруды! – Она радостно поднесла его к лицу. – Зеленые. Я всегда думаю о тебе, глядя на деревья и траву.
– Я тоже, – вступил в разговор Гейдж. Бринн бросила на него быстрый взгляд, ожидая недовольного, нетерпеливого выражения. Он снисходительно покачал головой. – Игрушки.
Малик подошел к небольшому сундуку, стоявшему ближе всего к выходу.
– Этот первым?
Гейдж посмотрел в его сторону.
– Какая разница?
– Вам нужна наша помощь? – спросила Бринн.
– Сами мы быстрее управимся. – Гейдж был спокоен и сдержан. – В лодке будет больше места. А вы пока поиграйте тут.
Бринн ту же повернулась к сундуку и достала корону.
– Это, Эдвина, диадема с великолепными синими, чистой воды сапфирами, в глубине каждого горит шестиконечная звездочка и пересекают ее три линии, главные силы жизни – вера, надежда, любовь. Я воображала себя королевой фей и считала, что диадема – дар неба.
– Откуда ты все знаешь о камнях?
– От матери.
– Мы можем ехать, – сказал, вернувшись, Гейдж. – Если вы сумеете оторваться от своих игр.
– Но вы не взяли и четвертой части всего, – поднялась с колен Бринн. – Вам больше не нужно?
Гейдж улыбнулся.
– Ты же прекрасно знаешь, что я хочу забрать все. Такова моя натура: все или ничего.
– Тогда почему не забираешь?
– На животных больше не погрузить. – Он помог Эдвине встать. – А потом, как ты и говорила, уже взятого хватит, чтобы купить целое королевство, если оно мне понадобится. Даже я останусь доволен. Пока… – добавил он. – Вскоре мы можем снова вернуться сюда.
– Разумеется.
Бринн сняла с головы диадему и аккуратно положила ее обратно в сундук.
– Не хочешь ее взять? – спросил Гейдж. Бринн покачала головой.
– Зачем? Мне и этого хватит.
Он так хитро улыбался, что Бринн не выдержала:
– А ты о чем подумал?
– Твоя мать отлично справилась со своей задачей. – Он повернулся к Эдвине. – Хочешь взять что-нибудь, кроме ожерелья из рубинов?
– Больше ничего. Это подарок Бринн. – Эдвина пошла к лодке. – Но я не откажусь от той доли, которую она предлагает мне. Я не дурочка, чтобы надеяться, что смогу прожить безбедно одна-одинешенька в этом мире.
– А Бринн считает, что ей не нужен никто и ничто, – пробормотал Гейдж, помогая женщинам забраться в лодку. – Как приятно услышать хоть одно здравомыслящее рассуждение!
Бринн хотелось возразить ему, поклявшись, что не может без него и что она только и живет в реальном мире с тех пор, как вступила на землю Гвинтала. Ее терзали постоянные сомнения: быть ли ей с Гейджем, или расстаться с ним? Смерть Делмаса стояла между ними. От боли у нее разрывалось сердце, но теперь все кончено. Гейдж получил свой клад. А что осталось у нее?
Конечно, у нее есть Гвинтал. О нем она мечтала с той поры, как ребенком покинула родные места.
Но останься она здесь, тогда ей придется расстаться с Гейджем. Он-то уж здесь не задержится. Опять же Делмас, пропоротый вилами. От всего она испытывала такую острую боль, что невольно сжалась, пытаясь ее унять. У нее еще есть время подумать об окончательном решении и жизненных отречениях.
– Полагаю, Гейдж, ты понимаешь, что бедным старым животным не под силу дотащить поклажу к нашим лодкам, – сказал Малик, когда они вышли из пещеры на свет. – Даже если они пойдут медленно, то для них этот груз слишком тяжелый.
– Тогда мы останемся в замке, а ты вернешься на берег и приведешь Лефонта и солдат в помощь. – Гейдж посадил Бринн в седло. – А еще приложишь все свое искусство убеждать, дабы милые деревенские жители дали нам хорошую крепкую повозку.
Малик что-то недовольно буркнул себе под нос.
– Я так не думаю. – Он бросил искоса взгляд на Эдвину. – В последнее время я утратил это искусство.
– Я это заметила, – подтвердила Эдвина спокойно. – Но как знать, некоторые люди более восприимчивы к бахвальству и пустословию, чем кое-кто.
Бринн почти не слышала их разговора. Она неотрывно смотрела на лес, через который им предстояло пройти, чтобы добраться до замка.
– Мы очень медленно пойдем? – спросила она. – Сюда мы доехали за два дня.
– Сейчас будем добираться три, – ответил Гейдж. – Если тронемся не мешкая, до рассвета.
– Тогда в путь.
Бринн пустила лошадь рысью. Три дня до замка, три дня до безопасности. Как только они доберутся до крепости Гевальда, все будет хорошо. После прихода Лефонта Гейдж будет под охраной солдат. И тогда ему не страшна никакая беда.
Но только когда они доберутся до замка.
***
До замка оставался день пути, когда Бринн ощутила на себе чей-то взгляд.
Она поила лошадь у узкого ручейка, как вдруг ей стало неспокойно. Здесь кто-то притаился и следил за ней.
Но кто, в растерянности спросила она себя? Неужели за ней по пятам снова шел Селбар? Или еще более страшный смертельный враг?
Она подняла голову, безнадежно пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь густую листву.
– Бринн, пора ехать, – позвала ее Эдвина. Она потянулась – мышцы затекли и хотелось двигаться. – Я с удовольствием оказалась бы в замке. Эта медленная езда тяжелее быстрой скачки, тебе не кажется, Бринн?
– Что? – Все ее мысли были сосредоточены на предчувствии опасности. Может, рядом Селбар? – Да, мне тоже очень не терпится. Я скорее хочу туда, – запоздало согласилась Бринн с Эдвиной. «Гейджа там защитят толстые стены замка!» – с отчаянием подумала она.
***
До замка предстояло всего несколько часов пути, когда они остановились напоить лошадей.
– Может, поедем дальше? – предложила Бринн. – Осталось совсем немного.
– Нельзя, если не хотим, чтобы пали ослы. – Гейдж снял тюки со спины одного. – Им надо отдохнуть и напиться воды.
Но ведь он здесь, целый день неотступно следит за ними.
Она подошла поближе к Гейджу. Нахмурившись, он что-то едва слышно говорил Малику.
Малик пожал плечами, а потом согласно кивнул.
Гейдж повернулся к Бринн и передал ей поводья своего жеребца.
– Бентар не хотел, чтобы кто-нибудь добрался до них. Иначе любой мог прийти сюда сотню раз. – Бринн соскочила с лошади и привязала ее у дерева вблизи пещеры. – Плыть тебе не придется. Там, в пещере, стоит лодка, оставленная много веков назад.
– Если канат не перетерся от времени, – сказал Малик, снимая Эдвину на землю с лошади. Бринн не подумала об этом.
– Канат был очень надежным. Помню, мать поменяла его на новый как раз перед нашим отъездом из Гвинтала.
– Тогда, может, нам повезет, и, не придется строить новую лодку. – Гейдж подошел к входу в грот. – Якорь на стороне причала?
– Да, но пусти меня вперед. У причала есть выступ, однако пещера извилистая, как змея, а в первом проходе почти темно. – Войдя внутрь грота, Бринн прижалась спиной к стене. Тьма, ледяная сырость, всплески воды всего в нескольких дюймах от нее. Все до боли знакомо. Сколько раз она приходила сюда с матерью! – Осторожно, проход скользкий.
– Здесь глубоко? – встревоженно спросила Эдвина.
– Не очень. Футов десять, двенадцать.
– Хватит, чтобы утонуть, – старалась быть спокойной Эдвина, продвигаясь вглубь по краю уступа. – Я не умею плавать.
– Я стану охранять тебя, – сказал Малик.
– Ты умеешь плавать?
– Нет, но я посажу тебя на плечи, а сам пойду по дну этой пучины. Я даже спасу тебя, если начну тонуть. Что за благородная жертва! Разве кто-нибудь еще способен на такое?
– Никто, никто не стал бы нести чепуху, мешая сохранять равновесие.
– Прости! – покорно сказал Малик.
– Причал как раз перед нами, за поворотом, – сказала Бринн. – Как только мы дойдем до него, станет светлее. Там, в верхней части пещеры, есть несколько дыр, и в них проникают солнечные лучи.
– Прекрасно, – пробормотал Гейдж. – Не люблю неизвестности впереди.
«В этом весь он», – подумала Бринн. Там, где из-за темноты она не чувствовала себя неуютно, принимая ее как данность, Гейдж старался изменить все на свой манер.
Свернув за поворот, она неожиданно оказалась в ярком солнечном свете, отражавшемся от воды. Его лучи проникали сквозь узкую трещину в скале наверху грота.
Лодка стояла на прежнем месте, крепко привязанная к железному столбу, вбитому в уступ пещеры, и мягко покачивалась на волнах. Бринн облегченно вздохнула и невольно пошла быстрее.
– Осторожно, – предупредил Гейдж.
– Сам будь осторожнее. Я знаю эту пещеру. – Она прыгнула в длинную лодку и прошла на ее другой конец. – Моя мать много раз приводила меня сюда. Бояться нечего.
– Зачем она приходила сюда с тобой? Убедиться, что сокровища целы?
– Нет, она хотела, чтобы я поиграла с ними.
Морщинка раздумья прорезала лоб Эдвины.
– Зачем?
– Чтобы я не тянулась к ним из-за их ценности. Для меня они оставались игрушками, красивыми камешками, и, когда я совсем привыкла к ним, они уже ничего не значили для меня. Я стала знахаркой, и мать хотела убедиться, что ничто не в силах заслонить от меня истинное мое предназначение.
– В ее поведении много мудрости, – сказал Малик, беря в руки весло. Опустив его в воду, он оттолкнул лодку от причала.
– Верно, она была удивительно мудрой женщиной, но это не помешало ей полюбить человека, который оставил ее, бросив на растерзание жителей Кайта. Мудрость не уберегла ее от костра. Она спасла жизнь ребенку и на костре оставила свою. И вообще многое говорит о непредсказуемом, о том, что в жизни ничего не бывает до конца ясно. Часто и в себе блуждаешь.
Бринн посмотрела на Гейджа, сидевшего на носу лодки. Он греб сильно, ровно. Ее собственное сердце оказалось не мудрее сердца ее матери. Этой ночью она чуть было не пошла на убийство ради этого человека, а сегодня отдает ему свое наследство.
Тишина. Гейдж так плавно опускает весла в воду, что лодка бесшумно скользит по таинственному гроту. Блестящие лучи солнечного света, падая откуда-то сверху, выхватывают из тьмы зеленую воду и сидящих в лодке, запечатлевая яркими вспышками, а затем вновь их окутывает мрак. Она словно плывет по реке жизни или… пожалуй, вечности, как во сне проносится в голове Бринн.
– Еще далеко, Бринн? – вернул ее на землю Гейдж. Очнувшись от своих дум, она огляделась.
– Как раз за следующим поворотом. Там выступ пошире и есть площадка, где можно пристать к берегу.
Лодка причалила к площадке. Наверное, и она, впервые попав сюда с матерью, так же нетерпеливо рвалась увидеть сокровища. Теперь эти игрушки для нее устарели.
– В стене пещеры пролом, – показала она рукой. – Там и лежат сокровища.
Бринн последней вошла в пещеру и услышала восторженный возглас Эдвины.
Гейдж замер: десятки сундуков, доверху набитых жемчугом, драгоценными камнями и золотом.
– Господи! – как в бреду бормотал он. – Надо было мне выторговать побольше вьючных лошадей.
– Ты можешь все вывезти за несколько раз.
– Как красиво… – Эдвина нагнулась и потрогала золотой слиток.
У Бринн полегчало на душе: Эдвина не была алчной. Точно такая же реакция, как и у Бринн, когда она ребенком впервые увидела всю эту роскошь. Эдвина вышла замуж еще девочкой, не успев окрепнуть и повзрослеть. Ей не пришлось играть в детские игры.
Бринн села в угол возле сундука.
– Эдвина, мне нравится вот это. – Она вытащила длинную золотую цепь с квадратными прозрачными красными камнями. – Я всегда играла с этим ожерельем, когда мать приводила меня сюда.
Эдвина присела рядом с ней.
– Это рубины?
Бринн надела ожерелье на Эдвину.
– Да. Они очень крупные. Рубин дает защиту от злых духов, он укрепляет сердце, возвращает утраченные силы, гонит тоску, награждает женщину плодородием. Это твой камень. Это ожерелье тебе к лицу.
Эдвина только покачала головой. У нее разбежались глаза. Столько красоты! Подойдя к сундуку, она вытянула другую цепочку – с аметистами и жемчугом.
– Эта должна пойти тебе. – Она надела цепочку на шею Бринн и поправила на груди. – Впрочем, нет. Жемчуг слишком бледен для тебя… Я слышала, он приносит слезы и утрату иллюзий. Правда, он вместе с кровавым аметистом. Им хорошо друг с другом?
Бринн посмотрела на радостное лицо Эдвины.
– Да, они могут ужиться. Аметист гонит дурные мысли, делает бодрым и разумным…
Но Эдвина уже не слушала Бринн. Встав на колени перед сундуком, она вытащила колье.
– Изумруды! – Она радостно поднесла его к лицу. – Зеленые. Я всегда думаю о тебе, глядя на деревья и траву.
– Я тоже, – вступил в разговор Гейдж. Бринн бросила на него быстрый взгляд, ожидая недовольного, нетерпеливого выражения. Он снисходительно покачал головой. – Игрушки.
Малик подошел к небольшому сундуку, стоявшему ближе всего к выходу.
– Этот первым?
Гейдж посмотрел в его сторону.
– Какая разница?
– Вам нужна наша помощь? – спросила Бринн.
– Сами мы быстрее управимся. – Гейдж был спокоен и сдержан. – В лодке будет больше места. А вы пока поиграйте тут.
Бринн ту же повернулась к сундуку и достала корону.
– Это, Эдвина, диадема с великолепными синими, чистой воды сапфирами, в глубине каждого горит шестиконечная звездочка и пересекают ее три линии, главные силы жизни – вера, надежда, любовь. Я воображала себя королевой фей и считала, что диадема – дар неба.
– Откуда ты все знаешь о камнях?
– От матери.
– Мы можем ехать, – сказал, вернувшись, Гейдж. – Если вы сумеете оторваться от своих игр.
– Но вы не взяли и четвертой части всего, – поднялась с колен Бринн. – Вам больше не нужно?
Гейдж улыбнулся.
– Ты же прекрасно знаешь, что я хочу забрать все. Такова моя натура: все или ничего.
– Тогда почему не забираешь?
– На животных больше не погрузить. – Он помог Эдвине встать. – А потом, как ты и говорила, уже взятого хватит, чтобы купить целое королевство, если оно мне понадобится. Даже я останусь доволен. Пока… – добавил он. – Вскоре мы можем снова вернуться сюда.
– Разумеется.
Бринн сняла с головы диадему и аккуратно положила ее обратно в сундук.
– Не хочешь ее взять? – спросил Гейдж. Бринн покачала головой.
– Зачем? Мне и этого хватит.
Он так хитро улыбался, что Бринн не выдержала:
– А ты о чем подумал?
– Твоя мать отлично справилась со своей задачей. – Он повернулся к Эдвине. – Хочешь взять что-нибудь, кроме ожерелья из рубинов?
– Больше ничего. Это подарок Бринн. – Эдвина пошла к лодке. – Но я не откажусь от той доли, которую она предлагает мне. Я не дурочка, чтобы надеяться, что смогу прожить безбедно одна-одинешенька в этом мире.
– А Бринн считает, что ей не нужен никто и ничто, – пробормотал Гейдж, помогая женщинам забраться в лодку. – Как приятно услышать хоть одно здравомыслящее рассуждение!
Бринн хотелось возразить ему, поклявшись, что не может без него и что она только и живет в реальном мире с тех пор, как вступила на землю Гвинтала. Ее терзали постоянные сомнения: быть ли ей с Гейджем, или расстаться с ним? Смерть Делмаса стояла между ними. От боли у нее разрывалось сердце, но теперь все кончено. Гейдж получил свой клад. А что осталось у нее?
Конечно, у нее есть Гвинтал. О нем она мечтала с той поры, как ребенком покинула родные места.
Но останься она здесь, тогда ей придется расстаться с Гейджем. Он-то уж здесь не задержится. Опять же Делмас, пропоротый вилами. От всего она испытывала такую острую боль, что невольно сжалась, пытаясь ее унять. У нее еще есть время подумать об окончательном решении и жизненных отречениях.
– Полагаю, Гейдж, ты понимаешь, что бедным старым животным не под силу дотащить поклажу к нашим лодкам, – сказал Малик, когда они вышли из пещеры на свет. – Даже если они пойдут медленно, то для них этот груз слишком тяжелый.
– Тогда мы останемся в замке, а ты вернешься на берег и приведешь Лефонта и солдат в помощь. – Гейдж посадил Бринн в седло. – А еще приложишь все свое искусство убеждать, дабы милые деревенские жители дали нам хорошую крепкую повозку.
Малик что-то недовольно буркнул себе под нос.
– Я так не думаю. – Он бросил искоса взгляд на Эдвину. – В последнее время я утратил это искусство.
– Я это заметила, – подтвердила Эдвина спокойно. – Но как знать, некоторые люди более восприимчивы к бахвальству и пустословию, чем кое-кто.
Бринн почти не слышала их разговора. Она неотрывно смотрела на лес, через который им предстояло пройти, чтобы добраться до замка.
– Мы очень медленно пойдем? – спросила она. – Сюда мы доехали за два дня.
– Сейчас будем добираться три, – ответил Гейдж. – Если тронемся не мешкая, до рассвета.
– Тогда в путь.
Бринн пустила лошадь рысью. Три дня до замка, три дня до безопасности. Как только они доберутся до крепости Гевальда, все будет хорошо. После прихода Лефонта Гейдж будет под охраной солдат. И тогда ему не страшна никакая беда.
Но только когда они доберутся до замка.
***
До замка оставался день пути, когда Бринн ощутила на себе чей-то взгляд.
Она поила лошадь у узкого ручейка, как вдруг ей стало неспокойно. Здесь кто-то притаился и следил за ней.
Но кто, в растерянности спросила она себя? Неужели за ней по пятам снова шел Селбар? Или еще более страшный смертельный враг?
Она подняла голову, безнадежно пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь густую листву.
– Бринн, пора ехать, – позвала ее Эдвина. Она потянулась – мышцы затекли и хотелось двигаться. – Я с удовольствием оказалась бы в замке. Эта медленная езда тяжелее быстрой скачки, тебе не кажется, Бринн?
– Что? – Все ее мысли были сосредоточены на предчувствии опасности. Может, рядом Селбар? – Да, мне тоже очень не терпится. Я скорее хочу туда, – запоздало согласилась Бринн с Эдвиной. «Гейджа там защитят толстые стены замка!» – с отчаянием подумала она.
***
До замка предстояло всего несколько часов пути, когда они остановились напоить лошадей.
– Может, поедем дальше? – предложила Бринн. – Осталось совсем немного.
– Нельзя, если не хотим, чтобы пали ослы. – Гейдж снял тюки со спины одного. – Им надо отдохнуть и напиться воды.
Но ведь он здесь, целый день неотступно следит за ними.
Она подошла поближе к Гейджу. Нахмурившись, он что-то едва слышно говорил Малику.
Малик пожал плечами, а потом согласно кивнул.
Гейдж повернулся к Бринн и передал ей поводья своего жеребца.